Страница:
Лондон, 14 сентября (радиоперехват).
«Русские и английские бомбардировщики совершили налет на Германию.
Русские бомбардировщики совершили налет на Восточную Пруссию, и, хотя нет еще официальных сообщений из Москвы, Берлин признает, что русские бомбардировщики принесли материальный ущерб».
Лондон, 22 сентября (ТАСС). Как передает агентство Рейтер из Стокгольма, по сообщению «Нью-Даг», шведский моряк — очевидец недавнего налета советской авиации на Данциг, рассказывает, что в городе можно было видеть «море огня». По словам моряка,
«в результате бомбардировки было взорвано несколько складов боеприпасов. Советские летчики летели на большой высоте, и моряки не видели ни одного сбитого самолета».
Приведу здесь несколько откликов зарубежной печати о том, как реагировали на налеты нашей авиации хортистское правительство Венгрии, правительство Антонеску в Румынии, королевское в Болгарии и Маннергейма в Финляндии. [224] «Санди экспресс» о налетах советской авиации на Венгрию, Болгарию и Румынию (радиоперехват). Стамбул, 19 сентября. Как сообщает стамбульский корреспондент газеты «Санди экспресс», налеты русской авиации на Болгарию, Румынию и Венгрию причинили серьезные повреждения многочисленным центрам, и правительства балканских сателлитов держав оси серьезно опасаются будущих налетов.
До сих пор вообще считали, что Россия слишком далека и занята защитой своего собственного фронта, чтобы нападать на Балканы, и поэтому там отсутствовали многие элементы предосторожности…
Особенные повреждения нанесены Будапешту. По словам одного нейтрального дипломата, во время первого налета на Будапешт сильно пострадал большой железнодорожный вокзал венгерской столицы и по заявлению венгерской печати правительство реквизирует все стекло в городе для ремонта окон. Венгры горько жалуются, что они не понесли бы подобных потерь, если бы немцы не забрали венгерские противовоздушные силы в Германию. В настоящее время все три государства лихорадочно организуют противовоздушную оборону в основных городах и на работающих на гитлеровцев заводах, предусмотрительно созданных в этих странах как бы вдали от бомбардировщиков объединенных стран…
Бомбардировки были совершенно неожиданны для Болгарии, которая еще поддерживает дипломатические отношения с Москвой.
Рейды отразились на внутреннем положении, которое в настоящее время отнюдь не является слишком хорошим. Немцы в Болгарии выкачивают из страны все продукты, которые только могут достать, оставляя крестьянам скудный паек хлеба и немного мяса. Недавно гитлеровские агенты конфисковали все овечьи шкуры и засадили пять тысяч рабочих за изготовление зимней одежды для германских войск в России.
Для Румынии бомбардировка явилась тяжелым ударом, так как Румыния уже потеряла тысячи жизней на русском фронте. Размеры повреждений еще неизвестны, но, по официальным румынским сообщениям, после нападения в течение суток бушевали пожары. Над Бухарестом советские летчики сбросили тысячи листовок, призывающих румын прекратить сражаться на стороне немцев.
Лондон, 11 сентября. Цюрихский корреспондент «Дейли телеграф энд морнинг пост» передает, что два налета советских летчиков «произвели глубокое впечатление на население, а также принесли большой ущерб. Венгры, видимо, не в состоянии были до первого налета на Будапешт постигнуть тот факт, что кто-либо осмелится подвергнуть их бомбардировке. Из передовых статей венгерских газет становится очевидным, что народ жил в стране чудес, из которой они полагали, что могут вести войну против других наций, не получая ответных ударов со стороны какой-либо страны. Этот фантастический миф был разбит советскими воздушными налетами». [225] Газета напоминает, что, когда Лондон, Ковентри и другие английские города подвергались налетам, венгерское радио злорадствовало по поводу разрушений, причинявшихся «непобедимой» германской авиацией. Сейчас, после того как венгры сами почувствовали вкус этого же лекарства, они поняли, что находились в заблуждении.
Лондон, 11 сентября (ТАСС). Как указывает дипломатический обозреватель агентства Рейтер, есть основание полагать, что налеты советской авиации, которые были и будут произведены на Будапешт, могут иметь большие результаты. Помимо многочисленных военных заводов, которые, как полагают, понесли большой ущерб, в столице Венгрии имеются мельницы, снабжающие мукой весь юго-восточный район Европы, расположенный к западу от России. Одиннадцать огромных мукомольных заводов и большие элеваторы с зерном окаймляют один из берегов Дуная и открыты для воздушных налетов. До войны, когда эти заводы работали с полной нагрузкой, они перемалывали около 1750 тысяч тонн зерна в год. За время войны производительность снизилась, так что новое сокращение в снабжении мукой Центральной Европы в результате воздушных налетов может серьезно и даже катастрофически отразиться на продовольственном снабжении и моральном состоянии жителей всего этого района. 14 сентября (ТАСС). Еженедельник «Спектейтор» излагает комментарии венгерских кругов на налеты советской авиации на Будапешт. Указано, что советская авиация нанесла удар по излюбленному убежищу немцев, которые десятками тысяч перебрались в Будапешт, благоденствуя там в безопасности и комфорте. Одновременно эти налеты разбили уверенность венгерских правителей в том, что, затевая войну с Советским Союзом, Венгрия может сражаться только на советской территории. Будапешт является крупным центром мукомольной промышленности, вторым в мире после Миннеаполиса.
Поэтому он — наиболее узкое и уязвимое место германской системы продовольственного снабжения.
Лондон, 12 сентября (ТАСС). Как передает стамбульский корреспондент агентства АФИ, налет советских бомбардировщиков 11 сентября внес смятение во все балканские столицы. Будапешт прервал передачу с 22 часов до 22 ч. 45 м. Диктор был явно взволнован, когда объявили воздушную тревогу. Грохот разрывов бомб, стрельба зенитной артиллерии и вой сирен продолжались до двух часов ночи. Братислава прекратила передачу в 23 часа 30 минут, Бухарест в 00 часов 30 минут, Вену и Загреб нельзя было обнаружить в эфире весь вечер. По-видимому, балканские круги серьезно отнеслись к недавней угрозе Москвы, объявившей — бомбардировки будут повторяться. София прервала передачу в тот момент, когда диктор объявил о переформировании кабинета и возвращении прежних советников. [226] Согласно последним сведениям, болгарское правительство больше не верит в победу Германии и пытается поднять свои шансы, отступая на попятный.
Лондон, 1 сентября (ТАСС). Стокгольмский корреспондент газеты «Дейли телеграф энд морнинг пост» сообщает, что в результате налета советских бомбардировщиков в ночь на 29 августа главный продовольственный и вещевой склад финской армии, занимающий целый квартал в Хельсинки, полностью уничтожен пожаром, а находившиеся там товары погибли. Бомба крупного калибра начисто уничтожила товарный склад, прилегающий к центральному железнодорожному вокзалу, а бомба, пробившая крышу самого вокзала, причинила значительные повреждения.
Нейтральный очевидец этого налета рассказывает корреспонденту «Дейли телеграф энд морнинг пост»:
«Была ясная лунная ночь. Я заметил друзьям, что это как раз подходящая погода для русских летчиков, и не прошло и получаса, как они появились. Они появились на большой высоте сквозь ночной туман, не давший возможности истребителям перехватить их. Они сбросили бомбы в центре города. Некоторые из них были тысячефунтовые, но большинство составляли сто и двести фунтов, не говоря о целом дожде зажигательных, финская зенитная артиллерия открыла ожесточенный огонь, заставляя русских держаться на большой высоте, а, следовательно, прямые попадания в такие важные объекты красноречиво говорят о точности бомбометания. В городе не заметно было и признаков паники. В начале налета население проявило презрительное равнодушие. Однако вскоре русские бомбы, попавшие в военный склад и убившие группу зрителей, заставили их изменить мнение о серьезности налета. Я отметил, что, когда на следующее утро снова завыли сирены, народ немедленно направился в бомбоубежища. Повреждения в центральной части ужасны. Вряд ли можно найти там дом, не пострадавший от взрыва. Пожары еще ярко пылали, когда я вышел из бомбоубежища на следующее утро. Знаменитая гостиница «Сосиететс хусет», напротив вокзала сильно пострадала и похожа скорее на остов здания. Целая длинная улица, идущая от вокзала, выглядит как после урагана. Пассажиры входят на вокзал боковым входом. Интересно, что аэропорт Хальм — гражданская и воздушная база Хельсинки — не подвергся нападению русских, которые вернулись на свои базы, по-видимому, без потерь.
Отклики в Италии. Лондон, 16 сентября. Как сообщает мадридский корреспондент газеты «Дейли телеграф энд морнинг пост», налеты советской авиации на Будапешт, Загреб и другие балканские города в глазах итальянцев являются событием исключительной важности, заслуживающим серьезного внимания. [227] Римский корреспондент испанского телеграфного агентства указывает, что эти налеты убедили каждого рядового итальянца в том, что может наступить беспокойный период, которого он не предвидел…
Хотя геббельсовская пропаганда уже давно «похоронила» советскую авиацию и всячески скрывала от населения правду о наших воздушных налетах на Германию, немецкая печать вынуждена была в конце концов заговорить о боевых действиях советских бомбардировщиков на территории Третьего рейха, разумеется, соответствующим образом интерпретируя эти «неприятные» происшествия. Так, 26 августа 1942 года берлинские газеты сообщили, что с 15 по 25 августа включительно большевики потеряли во время налета на Германию 138 самолетов. (Хотя такое количество потерь и выдумано фашистской пропагандой, они, называя эту цифру, тем самым подтверждали наличие массированных налетов нашей авиации на территорию Германии. — А. Г.). 27 августа Германское информационное агентство передало, что «минувшей ночью советские бомбардировщики производили в военном отношении незначительные беспокоящие полеты над Восточной, Северо-Восточной и Центральной Германией» и что «один самолет достиг заградительной зоны Берлина». 30 августа Германское информационное агентство передало из Берлина, что «минувшей ночью советские бомбардировщики совершили налет на восточные и северовосточные районы Германии», что уже несколько самолетов противника проникли к Большому Берлину и что «ущерб незначительный». 7 и 10 сентября Германское информационное бюро вынуждено было передать из Берлина, что «советская авиация совершила несколько рейсов на Восточную Пруссию» и на оккупированную Польшу и «одиночные самолеты достигли предместий Берлина».
О том, как в действительности население Германии воспринимало наши полеты, дают представление письма, которые немецкие солдаты получали из дома, и показания военнопленных. Приведу выдержки из захваченных частями Красной Армии в числе трофейных документов писем гитлеровским солдатам на советско-германский фронт из тех районов Германии, где в июле — августе 1942 года побывала советская авиация. Судя по этим письмам, наши бомбардировщики заставили тыл врага по-настоящему почувствовать войну.
Немцы из Данцига, Кенигсберга и Варшавы, румыны и венгры из Будапешта и Бухареста самолично убедились в силе советской авиации, в смелости, храбрости и умении летчиков АДД. [228] Вот что писал 3 июля 1942 года из Данцига солдату Рейнгардту его отец:
«У нас бывают частые и основательные ночные визиты. Мы, елава Богу, опять дешево отделались, но в непосредственном соседстве с нами четыре промышленных здания превращены в развалины. То же и на других улицах, так что ты можешь себе представить, какое это бедствие. Наши чуть не умерли от волнения. Я пережил в Берлине много воздушных тревог, но таких, как здесь, в Данциге, еще не переживал». 2 августа 1942 года жена солдата Альфреда в отчаянии писала из Данцига: «Каждую ночь тревога. Хуже всего в Восточной Пруссии. Пригород Данцига в огне».
Лейтенанту Гейнцу Шульцу некая Гертруда сообщила из Бретау: «Вчера у меня была Эльза Вернер из Шахау. У них творилось что-то ужасное. Русские бросали тяжелые бомбы. Верфи горели. Много домов уничтожено; в Шахау в уцелевших домах не осталось ни одного целого стекла. Люди думают, что нужно куда-нибудь уезжать. Но куда? Эльза зовет меня в Шраубинг, но ведь и туда могут явиться русские».
Мать солдата Георга Догля писала сыну из Кенигсберга: «Начинаешь сильно беспокоиться, когда дело идет к ночи. В субботу ночью более двух часов была сильная стрельба по соседству с нами. В здание вокзала на Крейбургштрассе попала одна крупная бомба, на бойню — три, в мастерские — две, несколько — в казармы Иммельмана и так далее. Мы были очень удивлены тем, что это русские, которые совершенно спокойно прилетели со стороны наблюдательной вышки в Кранце. Они побывали над всей Пруссией. Газеты же об этом очень мало сообщают».
А вот отрывок из письма дочери обер-ефрейтора Франца Энгельгардта, отправленного из Рагнита 25 июля: «В Кенигсберге почти каждую ночь воздушные тревоги. Недалеко от дома Евы упала бомба, потом еще две. Никогда в жизни я не видела ничего подобного. Здесь, в Рагните, было уже три воздушных тревоги. Эту ночь мы два с половиной часа сидели в убежище. Русские бомбили безжалостно».
Не только в Данциге и Кенигсберге, но и в других городах Восточной Пруссии немцы ощутили силу удара советских бомбардировщиков. В письме из Прейтенштейна от некой Гретель Пильцнер ефрейтору Гельмуту Лиготц сказано: «Здесь так же, как и в других местах Восточной Пруссии, были русские летчики в ночь на 26 июля. Они, кроме бомб, сбрасывали еще листовки. Ах, когда же наступят другие времена? Здесь утверждают, что русские будут побеждены. Но может случиться иначе…»
Обер-фельдфебель Фриц Бельх 29 июля получил письмо от матери из Битенфельда, в котором говорится: «С 25 по 26 июля русские посетили нас. На этот раз они бросали не листовки, а бомбы. В Роггенфельде упало шесть бомб. Воронки от русских бомб — тридцать четыре метра в диаметре. Многое было поднято в воздух…»
Эффективность летних налетов советской авиации на Восточную Пруссию подтверждают и военнопленные. Вильгельм Т. показал: [229] «Мой друг Франц Готвальд из Штатгардта писал мне, что советские самолеты бомбили Штатгардт и что там разрушено очень много зданий».
Далее пленный сказал, что сейчас Германия больше, чем какая-либо страна в мире, подвергается налетам авиации. Это усиливает недовольство населения войной и гитлеровским режимом.
Пленный Август Д. передал содержание своих разговоров с беженцами из Бремена, Кельна, Кенигсберга и других городов. Они заявили, что целые кварталы этих городов превращены в развалины. На уцелевших стенах разрушенных предприятий и доков часто появляются надписи: «Благодарите фюрера. Это он сделал».
От советских летчиков досталось и тылу гитлеровских сообщников. Вот что рассказывал пленный румынский ефрейтор Василий Унгурян о настроении румынского населения с связи с налетом советских самолетов на район Бухареста: «Недавно приехал один солдат из Буззу. Он нам рассказывал, что население волнуется. Русские бомбили Буззу. Разгромили вокзал. Бомбили арсенал в Бухаресте. Все разрушено. Это сильно подействовало на наше население. Все ожидают конца войны, а она по-настоящему только начинается».
В Будапеште при налете советской авиации было полное замешательство.
Венгерские радиостанции несколько дней подряд с утра до ночи призывали население, чтобы оно прекратило панику и не хранило у себя советские листовки.
Не один раз вылетали наши экипажи на выполнение боевых заданий по полученным, перепроверенным и подтвержденным данным для уничтожения крупных штабов гитлеровцев. Так, наши друзья из Варшавы сообщили нам точное месторасположение немецких эсэсовцев, а также данные о размещении руководящего офицерского состава гитлеровских штабов. Мы получили указание уничтожить эти объекты. Привожу здесь письмо некоего Вилли Крафта из Варшавы лейтенанту Карлу Кресс на советско-германский фронт, которое оказалось в трофейных документах:
«Ты уже, наверное, слышал, что русские нанесли нам визит. Мы забрались в глубокое убежище, но и там были слышны взрывы бомб.
После мы осматривали работу русских. Это ужасно. Ты должен помнить семиэтажную гостиницу против центрального вокзала. В ней размещались немецкие офицеры не только местного гарнизона, но и приезжие. Прямым попаданием бомбы гостиница разрушена. Многие находившиеся там погибли. Среди погибших полковник генерального штаба, прибывший накануне из Берлина. Разрушены казармы «СС». Сильно пострадали несколько военных предприятий и западный вокзал. Всего, что натворили русские, не перечесть. До сих пор нам здесь жилось уютно и спокойно. Каждый радовался, что находится в глубоком тылу, и считал себя в полной безопасности. Русские разрушили эту иллюзию…»
Тут, как говорится, ничего не прибавить и ничего не убавить! А русская поговорка «что посеешь, то и пожнешь», надо прямо сказать, здесь как раз к месту. [230] Можно было бы, конечно, привести еще много зарубежных откликов, выдержек из писем, показаний военнопленных, но мне кажется, приведенных здесь достаточно. Я старался взять их из различных источников для того, чтобы дать общее представление о боевой работе АДД не только в интересах наших фронтов, но и в глубоком тылу и показать роль и значение, которое имели наши налеты на моральное состояние населения. Как изменилось настроение населения рейха! И все это, несмотря на строгую цензуру, стало просачиваться в гитлеровскую армию к солдатам, находящимся на советско-германском фронте.
Летчики, а точнее, летные экипажи, их командиры, командиры подразделений, частей и соединений, их штабы и, конечно, инженерно-технический состав и батальоны аэродромного обслуживания, трудились не покладая рук. Не так-то просто все это давалось летному составу нашей авиации. Приведу примеры, которые в какой-то степени покажут истинный героизм летчиков в борьбе с ненавистным всему человечеству фашизмом.
В один из налетов на Берлин летом 1942 года экипаж в составе командира корабля Молодчего, штурмана Овчаренко и стрелка-радиста Панфилова глубокой ночью достиг цели, отбомбился и развернулся домой. Вскоре отказал правый двигатель. Экипаж сообщил об этом на командный пункт.
Вслед за тем разрядился бортовой аккумулятор, и связь с самолетом прекратилась. На самолете оказались выключенными все огни. Для того чтобы удержать бомбардировщик на высоте, мощности одного мотора не хватало, самолет стал медленно снижаться. Командир приказал выбросить из самолета все, что только возможно, но радисту Панфилову удалось сбросить лишь кислородный баллон. Все свои силы и умение экипаж сосредоточил на том, чтобы дотянуть до линии фронта, не попасть в плен к немцам. На высоте 600 метров, когда по расчету времени бомбардировщик находился уже над своей территорией, Молодчий предложил экипажу покинуть самолет.
Овчаренко и Панфилов отказались оставить своего командира. [231] Отказал второй мотор. Молод-чий, чтобы спасти машину, принял смелое решение: ночью, вне видимости земли произвести посадку прямо по курсу по приборам. Он вторично предложил членам своего экипажа покинуть самолет.
— Мы с вами! — в один голос ответили Овчаренко и Панфилов. Штурман стал громко отсчитывать высоту по прибору:
— Двести… Сто… Пятьдесят метров… Ноль!
К счастью (как известно, оно иногда сопутствует летчикам), высота, показываемая высотомером, почти совпала с истинной. Молодчий резко взял штурвал на себя, и самолет, как бы ожидавший этого движения, заскользил по земле, прополз на брюхе метров тридцать и остановился. Состояние, вернее, чувства экипажа после завершения такого столь благополучного приземления (именно после, ибо до этого переживать было некогда) описать невозможно. Понять это может лишь авиатор, в особенности летчик…
Слева, метрах в двадцати от самолета, едва виднелись контуры леса. Когда через час рассвело, оказалось, что впереди и позади самолета — заборы, справа — деревня, а слева — лес. Так опять благополучно закончился полет экипажа А. И. Молодчего на Берлин.
В том же году и примерно в то же время вылетел на бомбежку Будапешта экипаж летчика Д. И. Барашева из 752-го полка. Командир он был совсем молодой, напористый, энергия его не поглощалась полностью боевыми вылетами, и он всегда искал для нее дополнительный выход и порой находил его, как мы выражались, в воздушном лихачестве. Человек он был неуемный и, надо сказать, доставлял немало хлопот командиру полка Ивану Карповичу Бровко, которого, как я уже говорил, за его отношение к людям и почти вровень с остальными личную боевую работу летчики называли «Батей».
Придя на цель и отбомбившись, самолет Барашева получил прямое попадание, загорелся и, неуправляемый, начал падать. Экипаж был вынужден покинуть самолет на парашютах. Попытки Барашева после приземления найти кого-либо из своих товарищей не увенчались успехом. Вот здесь-то и проявилась вся натура этого человека.
Приземлившись ночью вблизи какой-то сортировочной железнодорожной станции в пригороде Будапешта и обнаружив, что продолжавшаяся бомбежка загнала людей в укрытия, летчик решил спрятаться в стоявшем на пути железнодорожном составе, надеясь, что там его искать не будут. Он забрался в вагон с углем. Когда налет кончился, состав тронулся. Куда, в каком направлении, пилот определить не мог. Усталость взяла свое, он и не заметил, как заснул. Когда проснулся, поезд продолжал движение. На стоянках, весьма длительных, Барашев слышал незнакомую речь и определить, где находится, не мог. [232] День сменялся ночью, и опять настал день, а состав все шел и шел с продолжительными остановками. Так минуло несколько суток — без глотка воды, без крошки хлеба. Длительность пути навела Барашева на мысль: уж не идет ли этот состав на территорию Советского Союза и не везут ли его ближе к дому?! Затеплилась надежда.
Вскоре эта догадка подтвердилась: однажды ночью он услышал русскую речь.
Стало ясно, что он хоть на оккупированной, но на родной земле. Барашев, конечно, обрадовался, но понял, что немедленно нужно уходить, так как, видимо, эшелон вот-вот прибудет к месту назначения и начнется разгрузка.
Удачно бежав из эшелона, он попал в лес, где встретил партизан, и установил, что находится в Белоруссии. Самостоятельно пробравшись через линию фронта, Барашев явился в свою часть. Через день-два, забыв обо всех лишениях и опасности, которые ему пришлось испытать, он как ни в чем не бывало уже продолжал свою боевую работу. Ничто не могло охладить его натуру. В истории части эпизод этот описан несколько по-другому. Мне лично он известен таким, каким я его и привожу. В скором времени Барашев стал Героем Советского Союза. Полк, в котором он нес боевую службу, в общей сложности дал стране двадцать девять Героев Советского Союза!
Спустившиеся вместе с Барашевым члены его экипажа Травин и Андриевский были схвачены немцами. После допросов и пыток их заключили в концлагерь, где оба они заболели. Андриевский погиб там, а Травина весной 1943 года при освобождении Курска спасли части Красной Армии, и он вновь летал. 26 марта 1943 года, в день присвоения Д. И. Барашеву звания Героя Советского Союза, в полку состоялся торжественный митинг. После митинга с наступлением темноты, когда началась боевая работа, Барашев в ответ на присвоение ему звания Героя совершил ночью четыре боевых вылета.
Осень 1942 года не баловала летчиков хорошей погодой. Частые туманы и дожди не давали возможности подняться в воздух. Но коммунист Барашев не мог усидеть на земле и не давал покоя командиру полка, упрашивая «Батю» разрешить ему полетать, разбомбить какой-нибудь мост врага. При этом он уверял Бровко, что обманет зенитки противника и возвратится вовремя.
Командир уступал его просьбам. В одном из полетов Барашев с малой высоты сбросил бомбы на аэродром Тацинская и на повторном заходе обстрелял стоянки вражеских самолетов. Таким образом он вывел из строя три самолета и поджег склад с боеприпасами, чем вызвал панику среди работавших на аэродроме немцев. Возвращаясь на свой аэродром, в условиях плохой видимости (не более 600–800 метров), он обнаружил и разогнал пулеметным огнем три обоза фашистов. Такие же дерзкие штурмовые удары наносили врагу экипажи Сидоришина, Дружкина, Блюденева, Алина. [233] Не раз экипаж Барашева вылетал и на воздушную разведку. Однажды летчик заметил в воздухе самолет противника с зажженными огнями. Имея запас высоты, Барашев сблизился с ним, стал на параллельный курс и дал команду стрелку-радисту Подчуфарову в упор расстрелять вражеского стервятника.
«Русские и английские бомбардировщики совершили налет на Германию.
Русские бомбардировщики совершили налет на Восточную Пруссию, и, хотя нет еще официальных сообщений из Москвы, Берлин признает, что русские бомбардировщики принесли материальный ущерб».
Лондон, 22 сентября (ТАСС). Как передает агентство Рейтер из Стокгольма, по сообщению «Нью-Даг», шведский моряк — очевидец недавнего налета советской авиации на Данциг, рассказывает, что в городе можно было видеть «море огня». По словам моряка,
«в результате бомбардировки было взорвано несколько складов боеприпасов. Советские летчики летели на большой высоте, и моряки не видели ни одного сбитого самолета».
Приведу здесь несколько откликов зарубежной печати о том, как реагировали на налеты нашей авиации хортистское правительство Венгрии, правительство Антонеску в Румынии, королевское в Болгарии и Маннергейма в Финляндии. [224] «Санди экспресс» о налетах советской авиации на Венгрию, Болгарию и Румынию (радиоперехват). Стамбул, 19 сентября. Как сообщает стамбульский корреспондент газеты «Санди экспресс», налеты русской авиации на Болгарию, Румынию и Венгрию причинили серьезные повреждения многочисленным центрам, и правительства балканских сателлитов держав оси серьезно опасаются будущих налетов.
До сих пор вообще считали, что Россия слишком далека и занята защитой своего собственного фронта, чтобы нападать на Балканы, и поэтому там отсутствовали многие элементы предосторожности…
Особенные повреждения нанесены Будапешту. По словам одного нейтрального дипломата, во время первого налета на Будапешт сильно пострадал большой железнодорожный вокзал венгерской столицы и по заявлению венгерской печати правительство реквизирует все стекло в городе для ремонта окон. Венгры горько жалуются, что они не понесли бы подобных потерь, если бы немцы не забрали венгерские противовоздушные силы в Германию. В настоящее время все три государства лихорадочно организуют противовоздушную оборону в основных городах и на работающих на гитлеровцев заводах, предусмотрительно созданных в этих странах как бы вдали от бомбардировщиков объединенных стран…
Бомбардировки были совершенно неожиданны для Болгарии, которая еще поддерживает дипломатические отношения с Москвой.
Рейды отразились на внутреннем положении, которое в настоящее время отнюдь не является слишком хорошим. Немцы в Болгарии выкачивают из страны все продукты, которые только могут достать, оставляя крестьянам скудный паек хлеба и немного мяса. Недавно гитлеровские агенты конфисковали все овечьи шкуры и засадили пять тысяч рабочих за изготовление зимней одежды для германских войск в России.
Для Румынии бомбардировка явилась тяжелым ударом, так как Румыния уже потеряла тысячи жизней на русском фронте. Размеры повреждений еще неизвестны, но, по официальным румынским сообщениям, после нападения в течение суток бушевали пожары. Над Бухарестом советские летчики сбросили тысячи листовок, призывающих румын прекратить сражаться на стороне немцев.
Лондон, 11 сентября. Цюрихский корреспондент «Дейли телеграф энд морнинг пост» передает, что два налета советских летчиков «произвели глубокое впечатление на население, а также принесли большой ущерб. Венгры, видимо, не в состоянии были до первого налета на Будапешт постигнуть тот факт, что кто-либо осмелится подвергнуть их бомбардировке. Из передовых статей венгерских газет становится очевидным, что народ жил в стране чудес, из которой они полагали, что могут вести войну против других наций, не получая ответных ударов со стороны какой-либо страны. Этот фантастический миф был разбит советскими воздушными налетами». [225] Газета напоминает, что, когда Лондон, Ковентри и другие английские города подвергались налетам, венгерское радио злорадствовало по поводу разрушений, причинявшихся «непобедимой» германской авиацией. Сейчас, после того как венгры сами почувствовали вкус этого же лекарства, они поняли, что находились в заблуждении.
Лондон, 11 сентября (ТАСС). Как указывает дипломатический обозреватель агентства Рейтер, есть основание полагать, что налеты советской авиации, которые были и будут произведены на Будапешт, могут иметь большие результаты. Помимо многочисленных военных заводов, которые, как полагают, понесли большой ущерб, в столице Венгрии имеются мельницы, снабжающие мукой весь юго-восточный район Европы, расположенный к западу от России. Одиннадцать огромных мукомольных заводов и большие элеваторы с зерном окаймляют один из берегов Дуная и открыты для воздушных налетов. До войны, когда эти заводы работали с полной нагрузкой, они перемалывали около 1750 тысяч тонн зерна в год. За время войны производительность снизилась, так что новое сокращение в снабжении мукой Центральной Европы в результате воздушных налетов может серьезно и даже катастрофически отразиться на продовольственном снабжении и моральном состоянии жителей всего этого района. 14 сентября (ТАСС). Еженедельник «Спектейтор» излагает комментарии венгерских кругов на налеты советской авиации на Будапешт. Указано, что советская авиация нанесла удар по излюбленному убежищу немцев, которые десятками тысяч перебрались в Будапешт, благоденствуя там в безопасности и комфорте. Одновременно эти налеты разбили уверенность венгерских правителей в том, что, затевая войну с Советским Союзом, Венгрия может сражаться только на советской территории. Будапешт является крупным центром мукомольной промышленности, вторым в мире после Миннеаполиса.
Поэтому он — наиболее узкое и уязвимое место германской системы продовольственного снабжения.
Лондон, 12 сентября (ТАСС). Как передает стамбульский корреспондент агентства АФИ, налет советских бомбардировщиков 11 сентября внес смятение во все балканские столицы. Будапешт прервал передачу с 22 часов до 22 ч. 45 м. Диктор был явно взволнован, когда объявили воздушную тревогу. Грохот разрывов бомб, стрельба зенитной артиллерии и вой сирен продолжались до двух часов ночи. Братислава прекратила передачу в 23 часа 30 минут, Бухарест в 00 часов 30 минут, Вену и Загреб нельзя было обнаружить в эфире весь вечер. По-видимому, балканские круги серьезно отнеслись к недавней угрозе Москвы, объявившей — бомбардировки будут повторяться. София прервала передачу в тот момент, когда диктор объявил о переформировании кабинета и возвращении прежних советников. [226] Согласно последним сведениям, болгарское правительство больше не верит в победу Германии и пытается поднять свои шансы, отступая на попятный.
Лондон, 1 сентября (ТАСС). Стокгольмский корреспондент газеты «Дейли телеграф энд морнинг пост» сообщает, что в результате налета советских бомбардировщиков в ночь на 29 августа главный продовольственный и вещевой склад финской армии, занимающий целый квартал в Хельсинки, полностью уничтожен пожаром, а находившиеся там товары погибли. Бомба крупного калибра начисто уничтожила товарный склад, прилегающий к центральному железнодорожному вокзалу, а бомба, пробившая крышу самого вокзала, причинила значительные повреждения.
Нейтральный очевидец этого налета рассказывает корреспонденту «Дейли телеграф энд морнинг пост»:
«Была ясная лунная ночь. Я заметил друзьям, что это как раз подходящая погода для русских летчиков, и не прошло и получаса, как они появились. Они появились на большой высоте сквозь ночной туман, не давший возможности истребителям перехватить их. Они сбросили бомбы в центре города. Некоторые из них были тысячефунтовые, но большинство составляли сто и двести фунтов, не говоря о целом дожде зажигательных, финская зенитная артиллерия открыла ожесточенный огонь, заставляя русских держаться на большой высоте, а, следовательно, прямые попадания в такие важные объекты красноречиво говорят о точности бомбометания. В городе не заметно было и признаков паники. В начале налета население проявило презрительное равнодушие. Однако вскоре русские бомбы, попавшие в военный склад и убившие группу зрителей, заставили их изменить мнение о серьезности налета. Я отметил, что, когда на следующее утро снова завыли сирены, народ немедленно направился в бомбоубежища. Повреждения в центральной части ужасны. Вряд ли можно найти там дом, не пострадавший от взрыва. Пожары еще ярко пылали, когда я вышел из бомбоубежища на следующее утро. Знаменитая гостиница «Сосиететс хусет», напротив вокзала сильно пострадала и похожа скорее на остов здания. Целая длинная улица, идущая от вокзала, выглядит как после урагана. Пассажиры входят на вокзал боковым входом. Интересно, что аэропорт Хальм — гражданская и воздушная база Хельсинки — не подвергся нападению русских, которые вернулись на свои базы, по-видимому, без потерь.
Отклики в Италии. Лондон, 16 сентября. Как сообщает мадридский корреспондент газеты «Дейли телеграф энд морнинг пост», налеты советской авиации на Будапешт, Загреб и другие балканские города в глазах итальянцев являются событием исключительной важности, заслуживающим серьезного внимания. [227] Римский корреспондент испанского телеграфного агентства указывает, что эти налеты убедили каждого рядового итальянца в том, что может наступить беспокойный период, которого он не предвидел…
Хотя геббельсовская пропаганда уже давно «похоронила» советскую авиацию и всячески скрывала от населения правду о наших воздушных налетах на Германию, немецкая печать вынуждена была в конце концов заговорить о боевых действиях советских бомбардировщиков на территории Третьего рейха, разумеется, соответствующим образом интерпретируя эти «неприятные» происшествия. Так, 26 августа 1942 года берлинские газеты сообщили, что с 15 по 25 августа включительно большевики потеряли во время налета на Германию 138 самолетов. (Хотя такое количество потерь и выдумано фашистской пропагандой, они, называя эту цифру, тем самым подтверждали наличие массированных налетов нашей авиации на территорию Германии. — А. Г.). 27 августа Германское информационное агентство передало, что «минувшей ночью советские бомбардировщики производили в военном отношении незначительные беспокоящие полеты над Восточной, Северо-Восточной и Центральной Германией» и что «один самолет достиг заградительной зоны Берлина». 30 августа Германское информационное агентство передало из Берлина, что «минувшей ночью советские бомбардировщики совершили налет на восточные и северовосточные районы Германии», что уже несколько самолетов противника проникли к Большому Берлину и что «ущерб незначительный». 7 и 10 сентября Германское информационное бюро вынуждено было передать из Берлина, что «советская авиация совершила несколько рейсов на Восточную Пруссию» и на оккупированную Польшу и «одиночные самолеты достигли предместий Берлина».
О том, как в действительности население Германии воспринимало наши полеты, дают представление письма, которые немецкие солдаты получали из дома, и показания военнопленных. Приведу выдержки из захваченных частями Красной Армии в числе трофейных документов писем гитлеровским солдатам на советско-германский фронт из тех районов Германии, где в июле — августе 1942 года побывала советская авиация. Судя по этим письмам, наши бомбардировщики заставили тыл врага по-настоящему почувствовать войну.
Немцы из Данцига, Кенигсберга и Варшавы, румыны и венгры из Будапешта и Бухареста самолично убедились в силе советской авиации, в смелости, храбрости и умении летчиков АДД. [228] Вот что писал 3 июля 1942 года из Данцига солдату Рейнгардту его отец:
«У нас бывают частые и основательные ночные визиты. Мы, елава Богу, опять дешево отделались, но в непосредственном соседстве с нами четыре промышленных здания превращены в развалины. То же и на других улицах, так что ты можешь себе представить, какое это бедствие. Наши чуть не умерли от волнения. Я пережил в Берлине много воздушных тревог, но таких, как здесь, в Данциге, еще не переживал». 2 августа 1942 года жена солдата Альфреда в отчаянии писала из Данцига: «Каждую ночь тревога. Хуже всего в Восточной Пруссии. Пригород Данцига в огне».
Лейтенанту Гейнцу Шульцу некая Гертруда сообщила из Бретау: «Вчера у меня была Эльза Вернер из Шахау. У них творилось что-то ужасное. Русские бросали тяжелые бомбы. Верфи горели. Много домов уничтожено; в Шахау в уцелевших домах не осталось ни одного целого стекла. Люди думают, что нужно куда-нибудь уезжать. Но куда? Эльза зовет меня в Шраубинг, но ведь и туда могут явиться русские».
Мать солдата Георга Догля писала сыну из Кенигсберга: «Начинаешь сильно беспокоиться, когда дело идет к ночи. В субботу ночью более двух часов была сильная стрельба по соседству с нами. В здание вокзала на Крейбургштрассе попала одна крупная бомба, на бойню — три, в мастерские — две, несколько — в казармы Иммельмана и так далее. Мы были очень удивлены тем, что это русские, которые совершенно спокойно прилетели со стороны наблюдательной вышки в Кранце. Они побывали над всей Пруссией. Газеты же об этом очень мало сообщают».
А вот отрывок из письма дочери обер-ефрейтора Франца Энгельгардта, отправленного из Рагнита 25 июля: «В Кенигсберге почти каждую ночь воздушные тревоги. Недалеко от дома Евы упала бомба, потом еще две. Никогда в жизни я не видела ничего подобного. Здесь, в Рагните, было уже три воздушных тревоги. Эту ночь мы два с половиной часа сидели в убежище. Русские бомбили безжалостно».
Не только в Данциге и Кенигсберге, но и в других городах Восточной Пруссии немцы ощутили силу удара советских бомбардировщиков. В письме из Прейтенштейна от некой Гретель Пильцнер ефрейтору Гельмуту Лиготц сказано: «Здесь так же, как и в других местах Восточной Пруссии, были русские летчики в ночь на 26 июля. Они, кроме бомб, сбрасывали еще листовки. Ах, когда же наступят другие времена? Здесь утверждают, что русские будут побеждены. Но может случиться иначе…»
Обер-фельдфебель Фриц Бельх 29 июля получил письмо от матери из Битенфельда, в котором говорится: «С 25 по 26 июля русские посетили нас. На этот раз они бросали не листовки, а бомбы. В Роггенфельде упало шесть бомб. Воронки от русских бомб — тридцать четыре метра в диаметре. Многое было поднято в воздух…»
Эффективность летних налетов советской авиации на Восточную Пруссию подтверждают и военнопленные. Вильгельм Т. показал: [229] «Мой друг Франц Готвальд из Штатгардта писал мне, что советские самолеты бомбили Штатгардт и что там разрушено очень много зданий».
Далее пленный сказал, что сейчас Германия больше, чем какая-либо страна в мире, подвергается налетам авиации. Это усиливает недовольство населения войной и гитлеровским режимом.
Пленный Август Д. передал содержание своих разговоров с беженцами из Бремена, Кельна, Кенигсберга и других городов. Они заявили, что целые кварталы этих городов превращены в развалины. На уцелевших стенах разрушенных предприятий и доков часто появляются надписи: «Благодарите фюрера. Это он сделал».
От советских летчиков досталось и тылу гитлеровских сообщников. Вот что рассказывал пленный румынский ефрейтор Василий Унгурян о настроении румынского населения с связи с налетом советских самолетов на район Бухареста: «Недавно приехал один солдат из Буззу. Он нам рассказывал, что население волнуется. Русские бомбили Буззу. Разгромили вокзал. Бомбили арсенал в Бухаресте. Все разрушено. Это сильно подействовало на наше население. Все ожидают конца войны, а она по-настоящему только начинается».
В Будапеште при налете советской авиации было полное замешательство.
Венгерские радиостанции несколько дней подряд с утра до ночи призывали население, чтобы оно прекратило панику и не хранило у себя советские листовки.
Не один раз вылетали наши экипажи на выполнение боевых заданий по полученным, перепроверенным и подтвержденным данным для уничтожения крупных штабов гитлеровцев. Так, наши друзья из Варшавы сообщили нам точное месторасположение немецких эсэсовцев, а также данные о размещении руководящего офицерского состава гитлеровских штабов. Мы получили указание уничтожить эти объекты. Привожу здесь письмо некоего Вилли Крафта из Варшавы лейтенанту Карлу Кресс на советско-германский фронт, которое оказалось в трофейных документах:
«Ты уже, наверное, слышал, что русские нанесли нам визит. Мы забрались в глубокое убежище, но и там были слышны взрывы бомб.
После мы осматривали работу русских. Это ужасно. Ты должен помнить семиэтажную гостиницу против центрального вокзала. В ней размещались немецкие офицеры не только местного гарнизона, но и приезжие. Прямым попаданием бомбы гостиница разрушена. Многие находившиеся там погибли. Среди погибших полковник генерального штаба, прибывший накануне из Берлина. Разрушены казармы «СС». Сильно пострадали несколько военных предприятий и западный вокзал. Всего, что натворили русские, не перечесть. До сих пор нам здесь жилось уютно и спокойно. Каждый радовался, что находится в глубоком тылу, и считал себя в полной безопасности. Русские разрушили эту иллюзию…»
Тут, как говорится, ничего не прибавить и ничего не убавить! А русская поговорка «что посеешь, то и пожнешь», надо прямо сказать, здесь как раз к месту. [230] Можно было бы, конечно, привести еще много зарубежных откликов, выдержек из писем, показаний военнопленных, но мне кажется, приведенных здесь достаточно. Я старался взять их из различных источников для того, чтобы дать общее представление о боевой работе АДД не только в интересах наших фронтов, но и в глубоком тылу и показать роль и значение, которое имели наши налеты на моральное состояние населения. Как изменилось настроение населения рейха! И все это, несмотря на строгую цензуру, стало просачиваться в гитлеровскую армию к солдатам, находящимся на советско-германском фронте.
Герои АДД
1942 год был для нас еще очень тяжелым военным годом, и налеты АДД, на глубокие тылы противника имели тогда огромное значение. Именно ради этой боевой работы и была создана АДД, именно это и было одной из главных причин непосредственного ее подчинения Ставке. А результативность работы АДД создала и определенное отношение к ней.Летчики, а точнее, летные экипажи, их командиры, командиры подразделений, частей и соединений, их штабы и, конечно, инженерно-технический состав и батальоны аэродромного обслуживания, трудились не покладая рук. Не так-то просто все это давалось летному составу нашей авиации. Приведу примеры, которые в какой-то степени покажут истинный героизм летчиков в борьбе с ненавистным всему человечеству фашизмом.
В один из налетов на Берлин летом 1942 года экипаж в составе командира корабля Молодчего, штурмана Овчаренко и стрелка-радиста Панфилова глубокой ночью достиг цели, отбомбился и развернулся домой. Вскоре отказал правый двигатель. Экипаж сообщил об этом на командный пункт.
Вслед за тем разрядился бортовой аккумулятор, и связь с самолетом прекратилась. На самолете оказались выключенными все огни. Для того чтобы удержать бомбардировщик на высоте, мощности одного мотора не хватало, самолет стал медленно снижаться. Командир приказал выбросить из самолета все, что только возможно, но радисту Панфилову удалось сбросить лишь кислородный баллон. Все свои силы и умение экипаж сосредоточил на том, чтобы дотянуть до линии фронта, не попасть в плен к немцам. На высоте 600 метров, когда по расчету времени бомбардировщик находился уже над своей территорией, Молодчий предложил экипажу покинуть самолет.
Овчаренко и Панфилов отказались оставить своего командира. [231] Отказал второй мотор. Молод-чий, чтобы спасти машину, принял смелое решение: ночью, вне видимости земли произвести посадку прямо по курсу по приборам. Он вторично предложил членам своего экипажа покинуть самолет.
— Мы с вами! — в один голос ответили Овчаренко и Панфилов. Штурман стал громко отсчитывать высоту по прибору:
— Двести… Сто… Пятьдесят метров… Ноль!
К счастью (как известно, оно иногда сопутствует летчикам), высота, показываемая высотомером, почти совпала с истинной. Молодчий резко взял штурвал на себя, и самолет, как бы ожидавший этого движения, заскользил по земле, прополз на брюхе метров тридцать и остановился. Состояние, вернее, чувства экипажа после завершения такого столь благополучного приземления (именно после, ибо до этого переживать было некогда) описать невозможно. Понять это может лишь авиатор, в особенности летчик…
Слева, метрах в двадцати от самолета, едва виднелись контуры леса. Когда через час рассвело, оказалось, что впереди и позади самолета — заборы, справа — деревня, а слева — лес. Так опять благополучно закончился полет экипажа А. И. Молодчего на Берлин.
В том же году и примерно в то же время вылетел на бомбежку Будапешта экипаж летчика Д. И. Барашева из 752-го полка. Командир он был совсем молодой, напористый, энергия его не поглощалась полностью боевыми вылетами, и он всегда искал для нее дополнительный выход и порой находил его, как мы выражались, в воздушном лихачестве. Человек он был неуемный и, надо сказать, доставлял немало хлопот командиру полка Ивану Карповичу Бровко, которого, как я уже говорил, за его отношение к людям и почти вровень с остальными личную боевую работу летчики называли «Батей».
Придя на цель и отбомбившись, самолет Барашева получил прямое попадание, загорелся и, неуправляемый, начал падать. Экипаж был вынужден покинуть самолет на парашютах. Попытки Барашева после приземления найти кого-либо из своих товарищей не увенчались успехом. Вот здесь-то и проявилась вся натура этого человека.
Приземлившись ночью вблизи какой-то сортировочной железнодорожной станции в пригороде Будапешта и обнаружив, что продолжавшаяся бомбежка загнала людей в укрытия, летчик решил спрятаться в стоявшем на пути железнодорожном составе, надеясь, что там его искать не будут. Он забрался в вагон с углем. Когда налет кончился, состав тронулся. Куда, в каком направлении, пилот определить не мог. Усталость взяла свое, он и не заметил, как заснул. Когда проснулся, поезд продолжал движение. На стоянках, весьма длительных, Барашев слышал незнакомую речь и определить, где находится, не мог. [232] День сменялся ночью, и опять настал день, а состав все шел и шел с продолжительными остановками. Так минуло несколько суток — без глотка воды, без крошки хлеба. Длительность пути навела Барашева на мысль: уж не идет ли этот состав на территорию Советского Союза и не везут ли его ближе к дому?! Затеплилась надежда.
Вскоре эта догадка подтвердилась: однажды ночью он услышал русскую речь.
Стало ясно, что он хоть на оккупированной, но на родной земле. Барашев, конечно, обрадовался, но понял, что немедленно нужно уходить, так как, видимо, эшелон вот-вот прибудет к месту назначения и начнется разгрузка.
Удачно бежав из эшелона, он попал в лес, где встретил партизан, и установил, что находится в Белоруссии. Самостоятельно пробравшись через линию фронта, Барашев явился в свою часть. Через день-два, забыв обо всех лишениях и опасности, которые ему пришлось испытать, он как ни в чем не бывало уже продолжал свою боевую работу. Ничто не могло охладить его натуру. В истории части эпизод этот описан несколько по-другому. Мне лично он известен таким, каким я его и привожу. В скором времени Барашев стал Героем Советского Союза. Полк, в котором он нес боевую службу, в общей сложности дал стране двадцать девять Героев Советского Союза!
Спустившиеся вместе с Барашевым члены его экипажа Травин и Андриевский были схвачены немцами. После допросов и пыток их заключили в концлагерь, где оба они заболели. Андриевский погиб там, а Травина весной 1943 года при освобождении Курска спасли части Красной Армии, и он вновь летал. 26 марта 1943 года, в день присвоения Д. И. Барашеву звания Героя Советского Союза, в полку состоялся торжественный митинг. После митинга с наступлением темноты, когда началась боевая работа, Барашев в ответ на присвоение ему звания Героя совершил ночью четыре боевых вылета.
Осень 1942 года не баловала летчиков хорошей погодой. Частые туманы и дожди не давали возможности подняться в воздух. Но коммунист Барашев не мог усидеть на земле и не давал покоя командиру полка, упрашивая «Батю» разрешить ему полетать, разбомбить какой-нибудь мост врага. При этом он уверял Бровко, что обманет зенитки противника и возвратится вовремя.
Командир уступал его просьбам. В одном из полетов Барашев с малой высоты сбросил бомбы на аэродром Тацинская и на повторном заходе обстрелял стоянки вражеских самолетов. Таким образом он вывел из строя три самолета и поджег склад с боеприпасами, чем вызвал панику среди работавших на аэродроме немцев. Возвращаясь на свой аэродром, в условиях плохой видимости (не более 600–800 метров), он обнаружил и разогнал пулеметным огнем три обоза фашистов. Такие же дерзкие штурмовые удары наносили врагу экипажи Сидоришина, Дружкина, Блюденева, Алина. [233] Не раз экипаж Барашева вылетал и на воздушную разведку. Однажды летчик заметил в воздухе самолет противника с зажженными огнями. Имея запас высоты, Барашев сблизился с ним, стал на параллельный курс и дал команду стрелку-радисту Подчуфарову в упор расстрелять вражеского стервятника.