Страница:
Процитировав эти слова, Верховный добавил:
— Вам есть с кого брать пример, и я советую этим примером пользоваться в вашей работе.
Я лично поражался не только точности и краткости его формулировок, к которым уже привык, но и тому, как он мог воспроизводить почти слово в слово то, о чем он говорил раньше. Так, например, его речь, плохо записанная на пленку во время парада на Красной площади 7 ноября 1941 года, была малоразборчива, и он повторил ее в Кремле для новой записи по памяти, можно сказать, слово в слово. Только ли феноменальная память здесь или проявилось такое качество Сталина, как ясное, отчетливое представление о том, что надо высказать и нет больше иных, более точных и конкретных слов?! [458] Зная, какой памятью обладает сам Верховный, мне было непонятно, почему он всякий раз меня предупреждает, чтобы я чего-то не забыл. Обычно только человек, который сам часто бывает забывчив, напоминает другим, чтобы этого с ними не случилось! Надеясь на свою память, которая меня никогда не подводила, такие замечания, грубо говоря, я пропускал мимо ушей…
Наши войска вели бои на территории Венгрии, где противник оказывал нам упорное сопротивление, почему и Авиацию дальнего действия привлекли на это направление. Однажды вечером позвонил Верховный и, сказав, чтобы я взял карандаш, стал диктовать мне объекты, подлежащие ударам с воздуха.
Диктуя, Сталин указывал, по какой цели, в какой день и каким количеством самолетов следует наносить удар. И вот именно в этот раз у меня под рукой не оказалось ни карандаша, ни ручки, которыми я мог бы сделать записи. Твердо надеясь на свою память, я заверил Верховного, что все будет выполнено.
Он спросил меня:
— Вы опять не записываете, что я вам говорю?
— Не беспокойтесь, товарищ Сталин, все будет выполнено в лучшем виде! — ответил я.
— Ну, смотрите! С такими вещами не шутят. — Раздались частые гудки, Сталин положил трубку.
Нужно сказать, что города, районы и населенные пункты в Венгрии носят трудно выговариваемые, а следовательно, и также трудно запоминающиеся для нас, русских, названия. Из пяти объектов, названных Сталиным, которые поочередно должны были быть подвергнуты массированным ударам в каждую последующую ночь, названный четвертым выпал из моей памяти, когда я отдавал соответствующие указания начальнику штаба. Не придав сразу этому значения, я решил, что запросто найду названную цель на карте.
Начальник штаба ушел отдавать необходимые распоряжения, а я подошел к карте и стал искать на ней указанный Сталиным и забытый мною пункт. К своему удивлению, я его не нашел. Взяв карты более крупного масштаба, я и там не обнаружил того, что искал. Сталин оказался прав. Память меня подвела. Я не мог вспомнить названия, хотя по содержанию полученной задачи был уверен, что разыскиваемый мной пункт должен находиться в одном и том же районе с другими целями. Такого, повторю, со мной никогда еще не случалось.
Возвратился начальник штаба, чтобы получить название объекта, который значился четвертым. Чем больше я рассматривал наименования населенных пунктов, тем менее они подходили к названному Верховным. Как помнит читатель, мы ежедневно посылали свои боевые донесения лично Сталину, и он, читая их, видел, как выполняются те или иные отданные им распоряжения. [459] Нередко, прочитав донесение, он звонил и уточнял интересующие его данные. Что же касается его распоряжений, на которые он особо обращал наше внимание, то контроль за их выполнением был с его стороны безусловным.
Невольно, видимо по ассоциации, воскрес в памяти рассказ А. П. Чехова «Лошадиная фамилия», читая который я когда-то от души смеялся. Однако теперь, когда я попал в положение, в какой-то степени напоминающее рассказ Антона Павловича, мне было не до смеха. Зная в деталях положение наших войск в Венгрии, а в связи с этим и районы возможных боевых действий АДД, я все же никак не мог найти названия населенного пункта, хоть как-то напоминающее то, в районе которого нужно было нанести удар.
Много затратили мы с начальником штаба времени, чтобы все-таки найти на карте нужный объект… Начальник штаба, не зная, естественно, этого объекта, предлагал различные пункты, которые по логике вещей могли быть предназначены для нашего удара. Но так мы ни до чего и не доискались.
Ничего не оставалось делать, как, если можно так выразиться, идти с повинной к Верховному. Однако впереди оставалось еще три дня до выполнения той задачи, и я решил отвлечься от этого вопроса в надежде, что, как это нередко бывает, название через какое-то время само всплывет в памяти.
На другой день позвонил Сталин, высказал удовлетворение по результатам нашего налета по объекту, назначенному для удара в первую ночь, и дал указание продолжать действия. Видимо, о результатах налета им, кроме нашего боевого донесения, были получены данные и от руководства фронтом.
В следующую ночь из-за плохих метеорологических условий в данном районе АДД боевых действий не вела. Потом был совершен боевой вылет на следующий объект, но название четвертой цели так и не восстанавливалось в моей голове. Делать нечего — нужно докладывать Верховному…
В день подготовки удара по третьему объекту, когда шло согласование нанесения его с командованием фронта, позвонил Сталин и, спросив, готовимся ли мы сегодня в ночь наносить третий удар, сказал, что надобность выполнения боевого задания по четвертому объекту отпала, а вместо него следует действовать по объекту номер пять.
При следующем моем посещении Кремля со мной были блокнот и карандаш.
Когда, получая задания, я развернул блокнот и вынул карандаш для того, чтобы записать цели, Верховный несколько удивленно посмотрел на меня, но ничего не сказал. Появление в моих руках принадлежностей для письма говорило само за себя… Так ни разу и не спросил меня Сталин, почему я стал являться к нему с блокнотом и карандашом. Я же сделал для себя вывод, что разумными советами нужно пользоваться не согласно старинной русской поговорке — «гром не грянет — мужик не перекрестится», а своевременно, когда тебе их дают. [460] 19 августа 1944 года еще одной группе летно-подъемного состава АДД Указом Верховного Совета СССР было присвоено высокое звание Героя Советского Союза. Среди них: Николай Дмитриевич Авдеев, Сергей Петрович Алейников, Николай Алексеевич Алексеев, Антон Адамович Алехнович, Василий Иванович Алин, Глеб Федорович Баженов, Владимир Иванович Борисов, Федор Яковлевич Брысев, Павел Иванович Бурлуцкий, Иван Семенович Валухов, Иван Матвеевич Глазов, Николай Александрович Гунбин, Виктор Васильевич Евдокимов, Николай Павлович Жуган, Михаил Владимирович Журавков, Виктор Александрович Каширкин, Иван Иванович Киньдюшев, Платон Федосеевич Клята, Николай Ефимович Козьяков, Сергей Федорович Кондрин, Алексей Константинович Коростелев, Алексей Николаевич Кот, Владимир Георгиевич Кочнев, Николай Иванович Куроедов, Борис Александрович Лахтин, Гали Ахмедович Мазитов, Василий Павлович Морозов, Илья Иванович Мусатов, Алексей Тимофеевич Назаров, Николай Вячеславович Новожилов, Владимир Григорьевич Павлов, Алексей Свиридович Петушков, Алексей Николаевич Прокудин, Александр Иванович Репин, Франц Николаевич Рогульский, Владимир Федорович Романов, Петр Иванович Романов, Владимир Васильевич Сапожников, Сергей Николаевич Соколов, Федор Иванович Титов, Павел Иванович Тихонов, Леонид Федорович Тюрин, Леонид Алексеевич Филин, Николай Иванович Фомин, Павел Михайлович Фуре, Николай Николаевич Харитонов, Александр Григорьевич Юкилин.
Даже скупое перечисление всего того, что сделал каждый из них, заняло бы не один десяток страниц. Однако будет, конечно, неправильным, если мы ограничимся лишь констатацией факта присвоения такого высокого звания, не сказав хотя бы несколько слов о некоторых из наших Героев.
С. П. Алейников к маю 1944 года совершил 221 боевой вылет. При успешном бомбометании с высоты 400 метров танковой колонны самолет от прямого попадания снаряда загорелся. Штурман Алейников вместе со своим командиром летчиком Андреевым привел горящий самолет на свою территорию, где была произведена посадка и спасен экипаж. В один из полетов их самолет пристроился к вражескому Ю-88, вышел с ним на смоленский аэродром, где уничтожил на земле 15 самолетов, что подтверждено полученными данными. В составе пары на бреющем полете экипаж совершил налет на Днепропетровский железнодорожный мост, который в результате прямого попадания был выведен из строя, что подтверждено полученными данными. [461] Дважды самолет Алейникова был сбит, но он возвращался в свою часть и продолжал летать. 172 боевых вылета сделал со своим командиром корабля Иваном Андреевым, Героем Советского Союза. За отличные показатели в боевой работе назначен штурманом полка.
Ф. Я. Брысев — заместитель командира эскадрильи, совершил 229 успешных боевых вылетов. В одном из полетов самолет был подбит зенитным огнем, выведены из строя оба мотора, стрелок-радист убит, а штурман и воздушный стрелок тяжело ранены. Покидать одному самолет и оставлять своих товарищей нельзя. Производить посадку на поврежденном самолете с неработающими моторами сложно и опасно. Решил все же садиться. При посадке самолет загорелся. Получив сильные ожоги, Брысев вытащил своих тяжелораненых товарищей из огня, спас им жизнь. Затем продолжал свою боевую работу. При налете на аэродром противника Балбасово в июне 1944 года, при отходе от цели, был атакован истребителем противника.
Стрелок-радист и стрелок были тяжело ранены, а самолет поврежден.
Большие пробоины в самолете вызвали сильную тряску. Стрелки не могли из-за ранений вести огонь, и противник произвел еще четыре атаки. И все-таки Брысев сумел уйти от противника и посадил самолет на свой аэродром.
П. И. Бурлуцкий к маю 1944 года совершил 168 боевых вылетов. За отличные боевые качества назначен командиром полка ночных охотников. Получить в командование такой полк мог только лучший из лучших боевых летчиков. 10 октября 1944-го Павел Иванович погиб при выполнении боевого задания…
И. С. Валухов — командир эскадрильи, совершил более 300 вылетов, из них 76 в тыл врага, причем 15 с посадкой. Дважды вывозил из тыла врага своих товарищей — экипажи сбитых самолетов. Двадцать раз летал на полный радиус, находясь в воздухе от 11 до 13,5 часов, забрасывая в глубокие тылы противника наших разведчиков. Вел воздушные бои, сбил один Ме-110.
И. М. Глазов — заместитель командира эскадрильи. Начал воевать с середины марта 1943 года, а к июлю 1944-го имел уже 210 боевых вылетов. 96 раз летал на подсветку целей — такое задание, как я уже отмечал, получали только особо опытные экипажи. В одном из воздушных боев с истребителями противника самолет Глазова был сильно поврежден: разбита правая плоскость, полностью выведена из строя радиостанция, заклинен триммер руля глубины, самолет плохо слушался управления. Преодолев все трудности, командир корабля довел самолет до своего аэродрома, благополучно посадил его, чем спас жизнь своему экипажу и сохранил дорогостоящую машину. 30 апреля 1945-го, за несколько дней до Победы, 25-летний гвардии старший лейтенант Глазов погиб в воздушном бою… [462] П. Ф. Клята — командир эскадрильи, совершил 273 боевых вылета. В воздушном бою с истребителями противника был тяжело ранен и признан медицинской комиссией негодным к летной работе, однако добился у командования разрешения и дальше продолжать боевую работу. Дважды члены экипажа по команде своего командира покидали неуправляемый самолет, а он все-таки дважды приводил эти самолеты домой один и производил благополучную посадку. 136 раз летал Платон Федосеевич на освещение и поджог цели и 20 раз летал контролировать качество выполнения боевой работы.
Б. А. Лахтин нес службу в 62-м Отдельном гвардейском авиаполку Гражданского воздушного флота. Он выполнил 512 боевых заданий, из которых 172 в тылу противника с посадками у партизан. Он даже базировался в течение двух с половиной месяцев у партизан и вел там боевую работу. 46 раз летал он на боевое применение и бомбил опорные пункты противника. Лахтин неоднократно устанавливал связь с партизанскими соединениями генералов Козлова, Горшкова, Паромчика, Королева, Мовчанского, Сикорского и Емлютина, а также вывозил из тыла врага ценные документы.
Среди Героев Советского Союза мы видим и фамилию еще одного штурмана полка — Г. А. Мазитова, который к февралю 1944 года совершил 178 боевых вылетов. На его счету также немало всяких событий в воздухе…
А. И. Репин — заместитель командира эскадрильи, совершил 251 боевой вылет. В процессе выполнения боевых заданий ему пришлось не раз вести воздушные бои. В одном из таких боев его атаковало звено истребителей Ме-109, однако он сумел отбиться от них, хотя привез домой около 400 пробоин! В другой раз его самолет был атакован четырьмя «мессершмиттами». В неравном бою экипаж сбил двух Ме-109, но оба стрелка были убиты, а самолет получил серьезные повреждения. И все-таки Репин привел корабль на свой аэродром. Некоторое время спустя в районе Орла зенитным огнем был поврежден один из моторов на его самолете и перебиты шасси. На обратном пути самолет был атакован тремя Ме-109. В воздушном бою был сбит один истребитель, но наш бомбардировщик загорелся. Умелым маневром Репину удалось сбить пламя, и он посадил самолет на полевом аэродроме.
В. Ф. Романову — штурману звена — после воздушного боя с двумя истребителями противника пришлось покидать горящий самолет над оккупированной территорией в районе Полтавы. Два месяца потратил Романов, чтобы пробраться через линию фронта и вернуться в свою часть.
Это было осенью 1943 года, а к августу 1944-го Романов имел на своем счету уже 272 боевых вылета. [463] С. Н. Соколов — заместитель командира полка по политической части, к июлю 1944 года имел 197 боевых вылетов. В одном из вылетов в марте 1944-го самолет был атакован истребителем противника. Половина экипажа оказалась ранеными, а самолет сильно поврежден. И все же задание было выполнено, и бомбардировщик приведен на свой аэродром. А вот 3 июня того же года над целью после выполнения задания загорелся мотор и пришлось садиться в болото почти у самой линии фронта. На третий день экипаж с помощью проводника пробрался к партизанам и принял там участие в боях по занятию переправ и организации засад. В конце месяца, когда партизаны соединились с частями Красной Армии, экипаж вернулся в свою часть в полном составе.
Были у нас в АДД, можно сказать, и уникальные явления. Так, Л. А.
Филин — заместитель командира эскадрильи, совершив 344 боевых вылета (из них 56 днем) и имея значительное количество полетов по глубоким тылам противника, всегда благополучно доходил до цели и возвращался на свою базу! Редко, конечно, но и такие случаи бывают на войне…
Многие у нас в АДД тогда же были награждены орденами Ленина, среди них летчики, штурманы, бортовые инженеры, техники и механики, стрелки-радисты, стрелки и лица командного состава. Всех их перечислить невозможно, но некоторых из них все же назову: В. А. Аброськин, Г. Г. Алябьев, С. Н. Ахмаметьев, Н. Н. Беляев, А. П. Белянцев, П. А. Большаков, В. А. Борисов, М. А. Борискин, Б. Н. Бритаев, А. З. Быба, Н. Ф. Быков, Н. Н. Виноградов, И. К. Гаткер, М. П. Головкин, Е. М. Гончаров, Г. Я. Горячкин, Н. М. Егоров, И. Г. Земляной, Д. А. Иващенко, К. И. Капрелов, И. И. Кирсанов, Г. П. Ковбаса, А. Н. Козлов, И. М. Колесников, В. А. Котолевский, И. Ф. Крапивин, И. И. Лесин, Д. И. Линенко, Л. А. Лунев, А. П. Лысов, М. М. Мазурин, М. В. Макаров, Н. П. Мисник, А. И. Молодчий, В. И. Московский, П. Я. Мыльников, М. Н. Наумов, Н. И. Парыгин, Ф. М. Подопригора, В. П. Прокофьев, В. Д. Робуль, С. В. Сергеев, А. Я. Соломко, А. Д. Тарима, А. Н. Тархов, Л. С. Узбеков, М. Д. Феоктистов, В. И. Царевский, А. В. Черкасов, Б. П. Чистов, В. П. Шабунин, Я. А. Шалов, Г. А. Шугаев, Н. И. Шуров. Весьма большая группа была награждена орденами Красного Знамени, Отечественной войны и другими высокими наградами Родины.
Думается мне, что изложение боевых действий АДД в отрыве от происходивших событий как в этой стране, так и вне ее не позволит дать представление об этой памятной главе войны. [464] Известно, что Чехословакия как государство было ликвидировано Гитлером в марте 1939 года, когда он решил создать самостоятельное Словацкое государство, а остальную часть единого государства превратил в протектораты. Во главе Словацкого государства был поставлен Й. Тисо, [119]ярый приверженец Гитлера. В связи с тем, что у Гитлера не было никаких сомнений в преданности фашистских правителей Словакии, она не была оккупирована немецкими войсками, и службу там несли армия, полиция и жандармерия, созданные правительством Тисо.
Партизанское движение было ликвидировано здесь в самом начале своей деятельности. В 1941 году, когда Гитлер напал на нас, правительство Словакии тоже объявило войну СССР и послало свои войска на советско-германский фронт. Бывший президент Чехословакии Э. Бенеш [120] еще в 1938 году передал свои полномочия президенту Э. Гахе [121] и эмигрировал в Англию, где создал новое правительство, которое было признано союзниками и нами. Это правительство вело активную пропагандистскую работу по восстановлению Чехословацкого государства, существовавшего до мюнхенского сговора западных держав с Гитлером. Нужно сказать, что словацкие организации Коммунистической партии были с самого начала против создания отдельного государства — Словакии и, конечно, были за воссоздание Чехословакии.
Значительная часть словацкой армии, ее руководства была настроена лояльно к лондонскому правительству Бенеша. О договоре, заключенном между Советским Союзом и правительством Бенеша, о взаимной борьбе, помощи и единых действиях по изгнанию Гитлера из Чехословакии, было известно. Однако каких-либо активных действий против правительства Тисо, а следовательно, и против гитлеровцев никто не вел.
Вот в этих необычных условиях, когда у власти находилась прогитлеровская клика во главе с Тисо, но в то же время было значительное количество людей как среди гражданского населения, так и среди армии, симпатизировавших Бенешу, и жила Словакия. Партизанская война бушевала в Югославии, ширилось партизанское движение в Польше, действовали партизаны в Болгарии, нарастали силы сопротивления в Европе, но Словакия оказалась как бы островком среди этого освободительного движения. В других государствах партизанская война велась, несмотря на различие политических взглядов различных группировок, все же совместными усилиями. Если те или иные партии не могли договориться между собой, каждая из них вела эту вооруженную борьбу самостоятельно, даже подчас воюя и друг против друга. А в Словакии не было и этого. Здесь имелись различные группы сопротивления, несогласные с существующим положением в стране, однако хотя они и назывались группами сопротивления, никакой ощутимой практической борьбы не было. [465] В середине 1943 года ЦК Коммунистической партии Словакии начал вести переговоры с руководителями упомянутых групп сопротивления с тем, чтобы объединить усилия и создать единый центр Сопротивления. Эти переговоры велись всю вторую половину года и все же завершились созданием единого Словацкого национального совета (СНС). Договорившись, наконец, о создании СНС, можно было бы начинать практическую работу по организации партизанского движения, и не только путем создания партизанских отрядов, но и началом боевых действий регулярной армии, находившейся на территории Словакии, тем более что ряд руководящих военных работников входил в состав СНС. Однако этого не произошло. Почему? Вместо того чтобы главной и единственной целью того времени поставить вооруженную борьбу с фашизмом, а следовательно с существовавшим в Словакии правительством Тисо и с гитлеровской Германией, в СНС по сути дела велась полемика о послевоенном устройстве Чехословакии, о месте Словакии в ней, о внешнеполитической линии новой Чехословакии и других вопросах, важных, конечно, но не главных, ибо они могли быть поставлены лишь после победы антигитлеровской коалиции. Однако в зависимость от решения этих и других вопросов ставилась сама возможность начала совместных объединенных действий против гитлеровцев… К тому же военные, входившие в состав совета и занимавшие, как уже было сказано, ключевые позиции в армии, ориентировались на позицию и указания Бенеша, то есть эмигрантского чехословацкого правительства в Лондоне, которое никаких указаний о восстании армии в Словакии и организации партизанской войны не давало. Хотя при посещении Бенешем Советского Союза 12 декабря 1943 года был подписан договор о дружбе, взаимной помощи и послевоенном сотрудничестве между СССР и Чехословацкой республикой, и Сталин прямо указывал Бенешу на то, что на всей территории Чехословакии следует организовать вооруженную партизанскую борьбу, как это делается в Югославии, Польше и других странах. Бенеш с этим полностью соглашался, но каких-либо практических мероприятий не вел. Даже тогда, когда Красная Армия вышла на границу с Чехословакией, а это произошло в первой декаде апреля 1944 года, и было подписано по инициативе Бенеша соглашение о вступлении наших войск на территорию Чехословакии, никаких указаний о начале партизанской вооруженной борьбы со стороны эмигрантского правительства дано не было.
Хотя Бенеш 11 апреля 1944 года прислал Сталину телеграмму следующего содержания:
«В момент, когда победоносная Красная Армия, а с ней и Чехословацкая Бригада достигли границ нашей республики, посылаю Вам, как Верховному Главнокомандующему и представителю народов Советского Союза, от имени нашего народа, Чехословацкого правительства и себя лично самые сердечные поздравления. [466] Красная Армия, вступая сегодня на землю нашей родины, одерживает новую большую победу над нашим общим врагом и приносит нашему народу свободу и надежду на счастье и безопасность в будущем. В эту историческую минуту вспоминаю не только о нашей обоюдной дружбе в прошлом, скрепленной вновь моей последней поездкой в Москву и подписанием нашего нового договора, но испытываю чувство радости и в предвидении нашего будущего сотрудничества для дела обеспечения европейского мира совместно с другими союзниками и к благу обоих наших государств. Наши совместные испытания и теперешняя наша совместная борьба гарантируют постоянство нашего союза как на сегодняшний день, так и для всего нашего будущего.
Горячо и с благодарностью приветствуем части Красной Армии, вступающие совместно с чехословацкими солдатами на землю нашей дорогой родины.
Доктор Эдуард Бенеш. 11 апреля 1944 г. Лондон».
Видимо, Бенеш надеялся получить из рук Красной Армии уже освобожденную территорию Чехословакии, где он мог бы управлять по своему усмотрению, не входя сейчас в полемику, а тем более в противоречие с теми прогрессивными силами в Словакии, которые хотели ее видеть как составную часть республики чехов и словаков, но где и чех и словак имели бы равные права.
Президент Бенеш имел в этом, если можно так выразиться, деликатном вопросе совершенно определенную точку зрения, а именно: никакой словацкой нации не существовало и не существует, словаки являются «разновидностью» чешской нации, поэтому нет нужды ни обсуждать этот вопрос, ни тем более говорить о какой-то самостоятельности словаков.
Однако одно дело иметь свою точку зрения, а другое — провести ее в жизнь, зная, что Советский Союз рассматривает словаков именно как нацию, что в самой Словакии, у словацкого народа ясно выражено совершенно очевидное желание быть равноправной национальностью в единой Чехословацкой республике.
Таким образом, президенту ничего не оставалось, как дожидаться, когда Красная Армия освободит территорию Чехословакии, и можно будет, имея договор с СССР, определить устройство республики с тех позиций, которые он найдет нужными. Проводя такую политику, президент Бенеш был, конечно, не одинок. Премьер-министр Великобритании Черчилль и поддерживал, и направлял эту политику. [467] Он видел, к чему приводит вооруженная партизанская борьба как в Югославии, так и в Польше, и, естественно, ничего хорошего от вооруженного восстания в Словакии не ждал ни для своей политики в организации послевоенного устройства в Европе, ни для эмигрантского правительства Бенеша в Лондоне.
Так шло время, а вопрос о боевых действиях партизан и вооруженном восстании в Словакии, образно говоря, находился в подвешенном неопределенном состоянии. Единство в самом национальном совете отсутствовало по причине того, что всякий раз военные считали нужным увязывать проведение тех или иных мероприятий с лондонским правительством, а последнее никак себя в этом вопросе не проявляло.
Наконец в СНС встал вопрос об увязке вооруженного восстания с боевыми действиями Красной Армии, находившейся, как говорилось выше, уже на границе с Чехословакией. Однако непосредственных контактов с командованием Красной Армии у Совета не было. Бенеш, имея прямую связь как с руководством словацкой, так и Красной армий, продолжал процесс выжидания, который длился, по сути дела, до самого момента начала Словацкого восстания. Это восстание так и не было, как мы увидим, надлежащим образом подготовлено и вспыхнуло в значительной мере стихийно.
— Вам есть с кого брать пример, и я советую этим примером пользоваться в вашей работе.
Я лично поражался не только точности и краткости его формулировок, к которым уже привык, но и тому, как он мог воспроизводить почти слово в слово то, о чем он говорил раньше. Так, например, его речь, плохо записанная на пленку во время парада на Красной площади 7 ноября 1941 года, была малоразборчива, и он повторил ее в Кремле для новой записи по памяти, можно сказать, слово в слово. Только ли феноменальная память здесь или проявилось такое качество Сталина, как ясное, отчетливое представление о том, что надо высказать и нет больше иных, более точных и конкретных слов?! [458] Зная, какой памятью обладает сам Верховный, мне было непонятно, почему он всякий раз меня предупреждает, чтобы я чего-то не забыл. Обычно только человек, который сам часто бывает забывчив, напоминает другим, чтобы этого с ними не случилось! Надеясь на свою память, которая меня никогда не подводила, такие замечания, грубо говоря, я пропускал мимо ушей…
Наши войска вели бои на территории Венгрии, где противник оказывал нам упорное сопротивление, почему и Авиацию дальнего действия привлекли на это направление. Однажды вечером позвонил Верховный и, сказав, чтобы я взял карандаш, стал диктовать мне объекты, подлежащие ударам с воздуха.
Диктуя, Сталин указывал, по какой цели, в какой день и каким количеством самолетов следует наносить удар. И вот именно в этот раз у меня под рукой не оказалось ни карандаша, ни ручки, которыми я мог бы сделать записи. Твердо надеясь на свою память, я заверил Верховного, что все будет выполнено.
Он спросил меня:
— Вы опять не записываете, что я вам говорю?
— Не беспокойтесь, товарищ Сталин, все будет выполнено в лучшем виде! — ответил я.
— Ну, смотрите! С такими вещами не шутят. — Раздались частые гудки, Сталин положил трубку.
Нужно сказать, что города, районы и населенные пункты в Венгрии носят трудно выговариваемые, а следовательно, и также трудно запоминающиеся для нас, русских, названия. Из пяти объектов, названных Сталиным, которые поочередно должны были быть подвергнуты массированным ударам в каждую последующую ночь, названный четвертым выпал из моей памяти, когда я отдавал соответствующие указания начальнику штаба. Не придав сразу этому значения, я решил, что запросто найду названную цель на карте.
Начальник штаба ушел отдавать необходимые распоряжения, а я подошел к карте и стал искать на ней указанный Сталиным и забытый мною пункт. К своему удивлению, я его не нашел. Взяв карты более крупного масштаба, я и там не обнаружил того, что искал. Сталин оказался прав. Память меня подвела. Я не мог вспомнить названия, хотя по содержанию полученной задачи был уверен, что разыскиваемый мной пункт должен находиться в одном и том же районе с другими целями. Такого, повторю, со мной никогда еще не случалось.
Возвратился начальник штаба, чтобы получить название объекта, который значился четвертым. Чем больше я рассматривал наименования населенных пунктов, тем менее они подходили к названному Верховным. Как помнит читатель, мы ежедневно посылали свои боевые донесения лично Сталину, и он, читая их, видел, как выполняются те или иные отданные им распоряжения. [459] Нередко, прочитав донесение, он звонил и уточнял интересующие его данные. Что же касается его распоряжений, на которые он особо обращал наше внимание, то контроль за их выполнением был с его стороны безусловным.
Невольно, видимо по ассоциации, воскрес в памяти рассказ А. П. Чехова «Лошадиная фамилия», читая который я когда-то от души смеялся. Однако теперь, когда я попал в положение, в какой-то степени напоминающее рассказ Антона Павловича, мне было не до смеха. Зная в деталях положение наших войск в Венгрии, а в связи с этим и районы возможных боевых действий АДД, я все же никак не мог найти названия населенного пункта, хоть как-то напоминающее то, в районе которого нужно было нанести удар.
Много затратили мы с начальником штаба времени, чтобы все-таки найти на карте нужный объект… Начальник штаба, не зная, естественно, этого объекта, предлагал различные пункты, которые по логике вещей могли быть предназначены для нашего удара. Но так мы ни до чего и не доискались.
Ничего не оставалось делать, как, если можно так выразиться, идти с повинной к Верховному. Однако впереди оставалось еще три дня до выполнения той задачи, и я решил отвлечься от этого вопроса в надежде, что, как это нередко бывает, название через какое-то время само всплывет в памяти.
На другой день позвонил Сталин, высказал удовлетворение по результатам нашего налета по объекту, назначенному для удара в первую ночь, и дал указание продолжать действия. Видимо, о результатах налета им, кроме нашего боевого донесения, были получены данные и от руководства фронтом.
В следующую ночь из-за плохих метеорологических условий в данном районе АДД боевых действий не вела. Потом был совершен боевой вылет на следующий объект, но название четвертой цели так и не восстанавливалось в моей голове. Делать нечего — нужно докладывать Верховному…
В день подготовки удара по третьему объекту, когда шло согласование нанесения его с командованием фронта, позвонил Сталин и, спросив, готовимся ли мы сегодня в ночь наносить третий удар, сказал, что надобность выполнения боевого задания по четвертому объекту отпала, а вместо него следует действовать по объекту номер пять.
При следующем моем посещении Кремля со мной были блокнот и карандаш.
Когда, получая задания, я развернул блокнот и вынул карандаш для того, чтобы записать цели, Верховный несколько удивленно посмотрел на меня, но ничего не сказал. Появление в моих руках принадлежностей для письма говорило само за себя… Так ни разу и не спросил меня Сталин, почему я стал являться к нему с блокнотом и карандашом. Я же сделал для себя вывод, что разумными советами нужно пользоваться не согласно старинной русской поговорке — «гром не грянет — мужик не перекрестится», а своевременно, когда тебе их дают. [460] 19 августа 1944 года еще одной группе летно-подъемного состава АДД Указом Верховного Совета СССР было присвоено высокое звание Героя Советского Союза. Среди них: Николай Дмитриевич Авдеев, Сергей Петрович Алейников, Николай Алексеевич Алексеев, Антон Адамович Алехнович, Василий Иванович Алин, Глеб Федорович Баженов, Владимир Иванович Борисов, Федор Яковлевич Брысев, Павел Иванович Бурлуцкий, Иван Семенович Валухов, Иван Матвеевич Глазов, Николай Александрович Гунбин, Виктор Васильевич Евдокимов, Николай Павлович Жуган, Михаил Владимирович Журавков, Виктор Александрович Каширкин, Иван Иванович Киньдюшев, Платон Федосеевич Клята, Николай Ефимович Козьяков, Сергей Федорович Кондрин, Алексей Константинович Коростелев, Алексей Николаевич Кот, Владимир Георгиевич Кочнев, Николай Иванович Куроедов, Борис Александрович Лахтин, Гали Ахмедович Мазитов, Василий Павлович Морозов, Илья Иванович Мусатов, Алексей Тимофеевич Назаров, Николай Вячеславович Новожилов, Владимир Григорьевич Павлов, Алексей Свиридович Петушков, Алексей Николаевич Прокудин, Александр Иванович Репин, Франц Николаевич Рогульский, Владимир Федорович Романов, Петр Иванович Романов, Владимир Васильевич Сапожников, Сергей Николаевич Соколов, Федор Иванович Титов, Павел Иванович Тихонов, Леонид Федорович Тюрин, Леонид Алексеевич Филин, Николай Иванович Фомин, Павел Михайлович Фуре, Николай Николаевич Харитонов, Александр Григорьевич Юкилин.
Даже скупое перечисление всего того, что сделал каждый из них, заняло бы не один десяток страниц. Однако будет, конечно, неправильным, если мы ограничимся лишь констатацией факта присвоения такого высокого звания, не сказав хотя бы несколько слов о некоторых из наших Героев.
С. П. Алейников к маю 1944 года совершил 221 боевой вылет. При успешном бомбометании с высоты 400 метров танковой колонны самолет от прямого попадания снаряда загорелся. Штурман Алейников вместе со своим командиром летчиком Андреевым привел горящий самолет на свою территорию, где была произведена посадка и спасен экипаж. В один из полетов их самолет пристроился к вражескому Ю-88, вышел с ним на смоленский аэродром, где уничтожил на земле 15 самолетов, что подтверждено полученными данными. В составе пары на бреющем полете экипаж совершил налет на Днепропетровский железнодорожный мост, который в результате прямого попадания был выведен из строя, что подтверждено полученными данными. [461] Дважды самолет Алейникова был сбит, но он возвращался в свою часть и продолжал летать. 172 боевых вылета сделал со своим командиром корабля Иваном Андреевым, Героем Советского Союза. За отличные показатели в боевой работе назначен штурманом полка.
Ф. Я. Брысев — заместитель командира эскадрильи, совершил 229 успешных боевых вылетов. В одном из полетов самолет был подбит зенитным огнем, выведены из строя оба мотора, стрелок-радист убит, а штурман и воздушный стрелок тяжело ранены. Покидать одному самолет и оставлять своих товарищей нельзя. Производить посадку на поврежденном самолете с неработающими моторами сложно и опасно. Решил все же садиться. При посадке самолет загорелся. Получив сильные ожоги, Брысев вытащил своих тяжелораненых товарищей из огня, спас им жизнь. Затем продолжал свою боевую работу. При налете на аэродром противника Балбасово в июне 1944 года, при отходе от цели, был атакован истребителем противника.
Стрелок-радист и стрелок были тяжело ранены, а самолет поврежден.
Большие пробоины в самолете вызвали сильную тряску. Стрелки не могли из-за ранений вести огонь, и противник произвел еще четыре атаки. И все-таки Брысев сумел уйти от противника и посадил самолет на свой аэродром.
П. И. Бурлуцкий к маю 1944 года совершил 168 боевых вылетов. За отличные боевые качества назначен командиром полка ночных охотников. Получить в командование такой полк мог только лучший из лучших боевых летчиков. 10 октября 1944-го Павел Иванович погиб при выполнении боевого задания…
И. С. Валухов — командир эскадрильи, совершил более 300 вылетов, из них 76 в тыл врага, причем 15 с посадкой. Дважды вывозил из тыла врага своих товарищей — экипажи сбитых самолетов. Двадцать раз летал на полный радиус, находясь в воздухе от 11 до 13,5 часов, забрасывая в глубокие тылы противника наших разведчиков. Вел воздушные бои, сбил один Ме-110.
И. М. Глазов — заместитель командира эскадрильи. Начал воевать с середины марта 1943 года, а к июлю 1944-го имел уже 210 боевых вылетов. 96 раз летал на подсветку целей — такое задание, как я уже отмечал, получали только особо опытные экипажи. В одном из воздушных боев с истребителями противника самолет Глазова был сильно поврежден: разбита правая плоскость, полностью выведена из строя радиостанция, заклинен триммер руля глубины, самолет плохо слушался управления. Преодолев все трудности, командир корабля довел самолет до своего аэродрома, благополучно посадил его, чем спас жизнь своему экипажу и сохранил дорогостоящую машину. 30 апреля 1945-го, за несколько дней до Победы, 25-летний гвардии старший лейтенант Глазов погиб в воздушном бою… [462] П. Ф. Клята — командир эскадрильи, совершил 273 боевых вылета. В воздушном бою с истребителями противника был тяжело ранен и признан медицинской комиссией негодным к летной работе, однако добился у командования разрешения и дальше продолжать боевую работу. Дважды члены экипажа по команде своего командира покидали неуправляемый самолет, а он все-таки дважды приводил эти самолеты домой один и производил благополучную посадку. 136 раз летал Платон Федосеевич на освещение и поджог цели и 20 раз летал контролировать качество выполнения боевой работы.
Б. А. Лахтин нес службу в 62-м Отдельном гвардейском авиаполку Гражданского воздушного флота. Он выполнил 512 боевых заданий, из которых 172 в тылу противника с посадками у партизан. Он даже базировался в течение двух с половиной месяцев у партизан и вел там боевую работу. 46 раз летал он на боевое применение и бомбил опорные пункты противника. Лахтин неоднократно устанавливал связь с партизанскими соединениями генералов Козлова, Горшкова, Паромчика, Королева, Мовчанского, Сикорского и Емлютина, а также вывозил из тыла врага ценные документы.
Среди Героев Советского Союза мы видим и фамилию еще одного штурмана полка — Г. А. Мазитова, который к февралю 1944 года совершил 178 боевых вылетов. На его счету также немало всяких событий в воздухе…
А. И. Репин — заместитель командира эскадрильи, совершил 251 боевой вылет. В процессе выполнения боевых заданий ему пришлось не раз вести воздушные бои. В одном из таких боев его атаковало звено истребителей Ме-109, однако он сумел отбиться от них, хотя привез домой около 400 пробоин! В другой раз его самолет был атакован четырьмя «мессершмиттами». В неравном бою экипаж сбил двух Ме-109, но оба стрелка были убиты, а самолет получил серьезные повреждения. И все-таки Репин привел корабль на свой аэродром. Некоторое время спустя в районе Орла зенитным огнем был поврежден один из моторов на его самолете и перебиты шасси. На обратном пути самолет был атакован тремя Ме-109. В воздушном бою был сбит один истребитель, но наш бомбардировщик загорелся. Умелым маневром Репину удалось сбить пламя, и он посадил самолет на полевом аэродроме.
В. Ф. Романову — штурману звена — после воздушного боя с двумя истребителями противника пришлось покидать горящий самолет над оккупированной территорией в районе Полтавы. Два месяца потратил Романов, чтобы пробраться через линию фронта и вернуться в свою часть.
Это было осенью 1943 года, а к августу 1944-го Романов имел на своем счету уже 272 боевых вылета. [463] С. Н. Соколов — заместитель командира полка по политической части, к июлю 1944 года имел 197 боевых вылетов. В одном из вылетов в марте 1944-го самолет был атакован истребителем противника. Половина экипажа оказалась ранеными, а самолет сильно поврежден. И все же задание было выполнено, и бомбардировщик приведен на свой аэродром. А вот 3 июня того же года над целью после выполнения задания загорелся мотор и пришлось садиться в болото почти у самой линии фронта. На третий день экипаж с помощью проводника пробрался к партизанам и принял там участие в боях по занятию переправ и организации засад. В конце месяца, когда партизаны соединились с частями Красной Армии, экипаж вернулся в свою часть в полном составе.
Были у нас в АДД, можно сказать, и уникальные явления. Так, Л. А.
Филин — заместитель командира эскадрильи, совершив 344 боевых вылета (из них 56 днем) и имея значительное количество полетов по глубоким тылам противника, всегда благополучно доходил до цели и возвращался на свою базу! Редко, конечно, но и такие случаи бывают на войне…
Многие у нас в АДД тогда же были награждены орденами Ленина, среди них летчики, штурманы, бортовые инженеры, техники и механики, стрелки-радисты, стрелки и лица командного состава. Всех их перечислить невозможно, но некоторых из них все же назову: В. А. Аброськин, Г. Г. Алябьев, С. Н. Ахмаметьев, Н. Н. Беляев, А. П. Белянцев, П. А. Большаков, В. А. Борисов, М. А. Борискин, Б. Н. Бритаев, А. З. Быба, Н. Ф. Быков, Н. Н. Виноградов, И. К. Гаткер, М. П. Головкин, Е. М. Гончаров, Г. Я. Горячкин, Н. М. Егоров, И. Г. Земляной, Д. А. Иващенко, К. И. Капрелов, И. И. Кирсанов, Г. П. Ковбаса, А. Н. Козлов, И. М. Колесников, В. А. Котолевский, И. Ф. Крапивин, И. И. Лесин, Д. И. Линенко, Л. А. Лунев, А. П. Лысов, М. М. Мазурин, М. В. Макаров, Н. П. Мисник, А. И. Молодчий, В. И. Московский, П. Я. Мыльников, М. Н. Наумов, Н. И. Парыгин, Ф. М. Подопригора, В. П. Прокофьев, В. Д. Робуль, С. В. Сергеев, А. Я. Соломко, А. Д. Тарима, А. Н. Тархов, Л. С. Узбеков, М. Д. Феоктистов, В. И. Царевский, А. В. Черкасов, Б. П. Чистов, В. П. Шабунин, Я. А. Шалов, Г. А. Шугаев, Н. И. Шуров. Весьма большая группа была награждена орденами Красного Знамени, Отечественной войны и другими высокими наградами Родины.
Словацкое восстание
А сейчас я хотел бы остановиться на боевой работе АДД по поддержке и обеспечению Словацкого восстания.Думается мне, что изложение боевых действий АДД в отрыве от происходивших событий как в этой стране, так и вне ее не позволит дать представление об этой памятной главе войны. [464] Известно, что Чехословакия как государство было ликвидировано Гитлером в марте 1939 года, когда он решил создать самостоятельное Словацкое государство, а остальную часть единого государства превратил в протектораты. Во главе Словацкого государства был поставлен Й. Тисо, [119]ярый приверженец Гитлера. В связи с тем, что у Гитлера не было никаких сомнений в преданности фашистских правителей Словакии, она не была оккупирована немецкими войсками, и службу там несли армия, полиция и жандармерия, созданные правительством Тисо.
Партизанское движение было ликвидировано здесь в самом начале своей деятельности. В 1941 году, когда Гитлер напал на нас, правительство Словакии тоже объявило войну СССР и послало свои войска на советско-германский фронт. Бывший президент Чехословакии Э. Бенеш [120] еще в 1938 году передал свои полномочия президенту Э. Гахе [121] и эмигрировал в Англию, где создал новое правительство, которое было признано союзниками и нами. Это правительство вело активную пропагандистскую работу по восстановлению Чехословацкого государства, существовавшего до мюнхенского сговора западных держав с Гитлером. Нужно сказать, что словацкие организации Коммунистической партии были с самого начала против создания отдельного государства — Словакии и, конечно, были за воссоздание Чехословакии.
Значительная часть словацкой армии, ее руководства была настроена лояльно к лондонскому правительству Бенеша. О договоре, заключенном между Советским Союзом и правительством Бенеша, о взаимной борьбе, помощи и единых действиях по изгнанию Гитлера из Чехословакии, было известно. Однако каких-либо активных действий против правительства Тисо, а следовательно, и против гитлеровцев никто не вел.
Вот в этих необычных условиях, когда у власти находилась прогитлеровская клика во главе с Тисо, но в то же время было значительное количество людей как среди гражданского населения, так и среди армии, симпатизировавших Бенешу, и жила Словакия. Партизанская война бушевала в Югославии, ширилось партизанское движение в Польше, действовали партизаны в Болгарии, нарастали силы сопротивления в Европе, но Словакия оказалась как бы островком среди этого освободительного движения. В других государствах партизанская война велась, несмотря на различие политических взглядов различных группировок, все же совместными усилиями. Если те или иные партии не могли договориться между собой, каждая из них вела эту вооруженную борьбу самостоятельно, даже подчас воюя и друг против друга. А в Словакии не было и этого. Здесь имелись различные группы сопротивления, несогласные с существующим положением в стране, однако хотя они и назывались группами сопротивления, никакой ощутимой практической борьбы не было. [465] В середине 1943 года ЦК Коммунистической партии Словакии начал вести переговоры с руководителями упомянутых групп сопротивления с тем, чтобы объединить усилия и создать единый центр Сопротивления. Эти переговоры велись всю вторую половину года и все же завершились созданием единого Словацкого национального совета (СНС). Договорившись, наконец, о создании СНС, можно было бы начинать практическую работу по организации партизанского движения, и не только путем создания партизанских отрядов, но и началом боевых действий регулярной армии, находившейся на территории Словакии, тем более что ряд руководящих военных работников входил в состав СНС. Однако этого не произошло. Почему? Вместо того чтобы главной и единственной целью того времени поставить вооруженную борьбу с фашизмом, а следовательно с существовавшим в Словакии правительством Тисо и с гитлеровской Германией, в СНС по сути дела велась полемика о послевоенном устройстве Чехословакии, о месте Словакии в ней, о внешнеполитической линии новой Чехословакии и других вопросах, важных, конечно, но не главных, ибо они могли быть поставлены лишь после победы антигитлеровской коалиции. Однако в зависимость от решения этих и других вопросов ставилась сама возможность начала совместных объединенных действий против гитлеровцев… К тому же военные, входившие в состав совета и занимавшие, как уже было сказано, ключевые позиции в армии, ориентировались на позицию и указания Бенеша, то есть эмигрантского чехословацкого правительства в Лондоне, которое никаких указаний о восстании армии в Словакии и организации партизанской войны не давало. Хотя при посещении Бенешем Советского Союза 12 декабря 1943 года был подписан договор о дружбе, взаимной помощи и послевоенном сотрудничестве между СССР и Чехословацкой республикой, и Сталин прямо указывал Бенешу на то, что на всей территории Чехословакии следует организовать вооруженную партизанскую борьбу, как это делается в Югославии, Польше и других странах. Бенеш с этим полностью соглашался, но каких-либо практических мероприятий не вел. Даже тогда, когда Красная Армия вышла на границу с Чехословакией, а это произошло в первой декаде апреля 1944 года, и было подписано по инициативе Бенеша соглашение о вступлении наших войск на территорию Чехословакии, никаких указаний о начале партизанской вооруженной борьбы со стороны эмигрантского правительства дано не было.
Хотя Бенеш 11 апреля 1944 года прислал Сталину телеграмму следующего содержания:
«В момент, когда победоносная Красная Армия, а с ней и Чехословацкая Бригада достигли границ нашей республики, посылаю Вам, как Верховному Главнокомандующему и представителю народов Советского Союза, от имени нашего народа, Чехословацкого правительства и себя лично самые сердечные поздравления. [466] Красная Армия, вступая сегодня на землю нашей родины, одерживает новую большую победу над нашим общим врагом и приносит нашему народу свободу и надежду на счастье и безопасность в будущем. В эту историческую минуту вспоминаю не только о нашей обоюдной дружбе в прошлом, скрепленной вновь моей последней поездкой в Москву и подписанием нашего нового договора, но испытываю чувство радости и в предвидении нашего будущего сотрудничества для дела обеспечения европейского мира совместно с другими союзниками и к благу обоих наших государств. Наши совместные испытания и теперешняя наша совместная борьба гарантируют постоянство нашего союза как на сегодняшний день, так и для всего нашего будущего.
Горячо и с благодарностью приветствуем части Красной Армии, вступающие совместно с чехословацкими солдатами на землю нашей дорогой родины.
Доктор Эдуард Бенеш. 11 апреля 1944 г. Лондон».
Видимо, Бенеш надеялся получить из рук Красной Армии уже освобожденную территорию Чехословакии, где он мог бы управлять по своему усмотрению, не входя сейчас в полемику, а тем более в противоречие с теми прогрессивными силами в Словакии, которые хотели ее видеть как составную часть республики чехов и словаков, но где и чех и словак имели бы равные права.
Президент Бенеш имел в этом, если можно так выразиться, деликатном вопросе совершенно определенную точку зрения, а именно: никакой словацкой нации не существовало и не существует, словаки являются «разновидностью» чешской нации, поэтому нет нужды ни обсуждать этот вопрос, ни тем более говорить о какой-то самостоятельности словаков.
Однако одно дело иметь свою точку зрения, а другое — провести ее в жизнь, зная, что Советский Союз рассматривает словаков именно как нацию, что в самой Словакии, у словацкого народа ясно выражено совершенно очевидное желание быть равноправной национальностью в единой Чехословацкой республике.
Таким образом, президенту ничего не оставалось, как дожидаться, когда Красная Армия освободит территорию Чехословакии, и можно будет, имея договор с СССР, определить устройство республики с тех позиций, которые он найдет нужными. Проводя такую политику, президент Бенеш был, конечно, не одинок. Премьер-министр Великобритании Черчилль и поддерживал, и направлял эту политику. [467] Он видел, к чему приводит вооруженная партизанская борьба как в Югославии, так и в Польше, и, естественно, ничего хорошего от вооруженного восстания в Словакии не ждал ни для своей политики в организации послевоенного устройства в Европе, ни для эмигрантского правительства Бенеша в Лондоне.
Так шло время, а вопрос о боевых действиях партизан и вооруженном восстании в Словакии, образно говоря, находился в подвешенном неопределенном состоянии. Единство в самом национальном совете отсутствовало по причине того, что всякий раз военные считали нужным увязывать проведение тех или иных мероприятий с лондонским правительством, а последнее никак себя в этом вопросе не проявляло.
Наконец в СНС встал вопрос об увязке вооруженного восстания с боевыми действиями Красной Армии, находившейся, как говорилось выше, уже на границе с Чехословакией. Однако непосредственных контактов с командованием Красной Армии у Совета не было. Бенеш, имея прямую связь как с руководством словацкой, так и Красной армий, продолжал процесс выжидания, который длился, по сути дела, до самого момента начала Словацкого восстания. Это восстание так и не было, как мы увидим, надлежащим образом подготовлено и вспыхнуло в значительной мере стихийно.