Страница:
Например, за период Сталинградской битвы частями и соединениями АДД, принимавшими в ней участие, израсходовано для ударов по врагу более 200000 авиационных бомб. Во время битвы на Курской дуге к уже имеющимся на аэродромах запасам авиационных бомб пришлось дополнительно подавать еще более 600 вагонов. За период Ленинградской операции по полному снятию блокады бомбардировщикам АДД было подано около 1300 вагонов и так далее. Нужно сказать, что хотя мы и не ощущали никакого недостатка в авиационных бомбах, так как нарком Б. Л. Ванников
[130] обеспечивал АДД в достаточном количестве, наши экипажи охотно использовали и трофейные авиационные бомбы, захваченные у фашистов, причем брали лишь крупные калибры, от 250 до 2500 килограммов.
Таких бомб на головы гитлеровцев было сброшено 42609 штук.
Различные калибры авиационных бомб использовались нами: от мелких, которые помещались в контейнерах и применялись против пехоты противника, и кумулятивных, пробивающих броню танков, до пятитонных, сбрасываемых нами на военно-промышленные объекты в глубоком тылу врага. Однако основной калибр был в 100, 250 и 500 килограммов. Для сравнения назову вес артиллерийских снарядов, применяемых во время Великой Отечественной войны в сухопутных войсках, — от 6 до 50 кг.
Что касается обеспечения горючим, то если в 1942–1943 годах мы практически не чувствовали в нем недостатка, за редкими исключениями, то в 1944 году, как я уже писал, в течение сорока пяти суток из-за его отсутствия мы не вели боевых действий. На всех горючего, к сожалению, не хватало, и шло оно туда, где в данный момент было нужнее. Вес одной заправки самолетов АДД составлял к тому времени более 6000 тонн, и на этом количестве горючего фронтовая авиация могла произвести значительное количество вылетов. [517] Как рос, я бы сказал, стремительно рос самолето-моторный парк АДД, видно и из следующих цифр. Если в 1942 году вес одной заправки самолетов составил в среднем 2392 тонны, то в 1943 году это было уже 4775 тонн, в 1944-м — 6027 тонн, а в 1945 году — 7299 тонн.
За войну мы израсходовали (с марта 1942 года) более 600000 тонн горюче-смазочных материалов. Отдел горюче-смазочных материалов возглавлял майор Архипов. Под его руководством работало 108 человек, 64 из них награждены государственными наградами.
Огромную работу проделала наша автотракторная служба, которая поначалу имела немногим более 1000 транспортных единиц различного назначения, а в 1945 году — более 5000. Оперативность работы этой службы была на высоте.
Приведу лишь один пример. В июне 1943 года, когда части и соединения АДД, расположенные на территории московского узла, вели напряженную боевую работу и им потребовалось горючего больше, чем было рассчитано, автотранспорт этой службы доставил непосредственно со складов наркомата обороны более 5000 тонн авиационного горючего, для перевозки которого потребовалось 2200 автомашин. Оперативность и четкая организация в доставке такого количества топлива обеспечили выполнение боевыми частями АДД поставленных перед ними задач.
Автотранспортом АДД было перевезено более 5000000 тонн различных грузов, что потребовало огромного напряжения сил как от офицерского, так и от водительского состава. 6000 человек водителей несли службу в этой организации, причем 486 из них были женщины…
Не могу не помянуть добрым словом наших врачей и других работников медицины. Достаточно сказать, что из 365 врачей, служивших в АДД, 259 отмечены наградами. Именно у нас, в АДД, зародилась новая для медицины того времени наука — авиационная медицина. Когда среди нашего летного состава, среди здоровых людей, признанных годными для службы в авиации, стали появляться не совсем понятные для нас рецедивы резкого повышения кровяного давления, а также некоторые другие, с точки зрения медицины не совсем объяснимые явления, у нас встал вопрос о том, что нужно создать какое-то подразделение или организацию, которая специально бы занялась вопросами изучения труда летчика. Постольку дело это было новое, а в необходимости создания такой организации с течением времени мы убедились; я решил посоветоваться с Ефимом Ивановичем Смирновым, возглавлявшим медицинскую службу в Красной Армии. Однако, выслушав меня, он сказал, что не видит никакой необходимости в выделении специального раздела авиационной медицины в самостоятельную службу и что достаточно тех врачей, которые имеются в наших частях и соединениях. [518] Я не согласился с Ефимом Ивановичем в этом вопросе и высказал все же желание создать у себя в АДД, отдел авиационной медицины, на что Смирнов мне ответил — если я все же буду докладывать этот вопрос и настаивать на организации такого отдела, то должен буду сказать, что обговаривал этот вопрос с ним и он категорически возражает.
Некоторое время спустя, еще и еще раз подумав — не ошибаемся ли мы в желании поставить вопрос об организации в авиации или хотя бы у нас в АДД, специального отдела авиационной медицины, я доложил этот вопрос Сталину, подробно рассказав ему, чем вызвана такая постановка вопроса и что руководство медицинской службы в армии возражает против этого. Зная, как реагирует Верховный на обоснованные новшества в том или ином деле, я был уверен, что он санкционирует это нововведение. Так и получилось.
Создание отдела авиационной медицины в АДД было санкционировано. Так получила права гражданства новая отрасль медицины, существование которой сейчас считается само собой разумеющимся, понятным и совершенно необходимым. В дальнейшем, как известно, появилась и космическая медицина. Начало официального существования авиационной медицины было положено врачебным персоналом Авиации дальнего действия и утверждено на самом высоком уровне. Ведал медицинской службой в АДД врач, впоследствии генерал-лейтенант медицинской службы Прунтов.
Коротко коснувшись здесь организации работы тыла АДД, хочу сказать, что главная его работа была сосредоточена в батальонах аэродромного обслуживания (БАО). Каждый из них обеспечивал свой полк абсолютно всем, начиная от размещения, питания, обмундирования, медицинского обслуживания, и вплоть до снабжения всем необходимым для ведения боевых действий: горючим, всеми видами боеприпасов, аэродромным обслуживанием, охраной и так далее. Служба в батальонах была, конечно, трудна.
Действительно, круглыми сутками нес службу личный состав БАО, в любую погоду, несмотря на ненастье, метели и морозы доставляя в полки все необходимое. Не могло быть и речи о том, чтобы из-за несвоевременной доставки необходимого для боевого вылета последний не состоялся.
Личный состав БАО тоже представлял из себя целую армию, обеспечивавшую бесперебойную, четкую, планомерную работу боевых полков. Большое, очень большое количество солдат и офицеров личного состава батальонов было отмечено государственными наградами, полные цифры, к сожалению, привести здесь не имею возможности, так как награждение их от имени Президиума Верховного Совета проходило в основном в полковом, дивизионном и корпусном звене. [519] После того как начали публиковаться в журнале «Октябрь» мои воспоминания об АДД, я стал получать много, я бы сказал, неожиданно много писем от читателей, в том числе и от бывших воинов АДД. Вот что писал мне один из солдат батальона аэродромного обслуживания — Николай Петрович Голдобин, бывший секретарь комсомольской организации роты:
«…Я читал Ваши воспоминания об АДД, опубликованные в журнале «Октябрь». Когда читал, то мысленно представил себе АДД и ее боевые дела в годы Великой Отечественной войны. Вы, видимо, не закончили свое повествование, а мне очень хочется, чтобы Вы написали несколько слов о солдатах БАО, ибо нельзя представить себе боевые полеты кораблей без той титанической работы, которую выполнял личный состав батальонов аэродромного обслуживания в обеспечении боевых заданий славных летчиков АДД. …Вам известно, что БАО имел дело с огромной массой боеприпасов, в основном с бомбами от пятидесяти килограммов до одной тонны.
Боекомплекты поступали к нам по нескольку десятков вагонов в день.
Их надо было разгрузить, привести в надлежащий порядок, подвезти к стоянкам самолетов по три-четыре боекомплекта к каждому. При боях за Воронеж, Сталинград, на Курской дуге, на Ленинградском фронте мы, буквально физически обессиленные, без сна и отдыха, в любую погоду обеспечивали боевые вылеты кораблей. Особенно на Ленинградском фронте возвратившиеся с первого боевого вылета корабли прямо на старте заправлялись горючим и там же подвешивались бомбы. Автомашины из-за глубокого снега подвозили боекомплекты только до обочин аэродрома, дальше пройти они не могли. Бомбы выгружались прямо на снег, откуда на санках или лыжах по глубокому и рыхлому снегу солдаты возили на себе по одной двухсотпятидесятикилограммовой бомбе к самолетам. Иногда мы не управлялись, и тогда летчики, сбросив комбинезоны, тоже впрягалась в санки. Наш труд не пропал даром. В этот период осуществлялся первый из десяти сталинских ударов…
Под Сталинградом летчики делали по четыре боевых вылета, летая и ночью и днем. А что значит сделать четыре вылета за сутки зимой?!
Сколько нужно бомб больших и малых, и все это делали солдаты БАО вручную.
Во время битвы на Курской дуге солдатам БАО 24 часов в сутки не хватало. Днем готовили самолеты, а ночью шли в боевое охранение.
Только люди с железными нервами могли выдержать такое. Ночью немцы бомбили аэродром, разбрасывали мины, на этих минах могли подорваться возвращающиеся с боевого задания самолеты, и до их прихода нужно было очистить взлетную полосу от мин и засыпать воронки. Это делали опять-таки мы — солдаты и офицеры БАО. [520] В период массового изгнания фашистов из нашей Родины в 1944 году части АДД очень часто перебазировались на новые аэродромы. Первыми отправлялись туда бойцы и командиры Б АО. Не успели как следует обосноваться, новая команда — вперед! Но что значит для АДД идти вперед? Это значит грузить и разгружать большое количество бомб, ГСМ, аэродромную технику. У нас не было героев, как получивших такую награду, но самоотверженными, стойкими, не считающимися с физической усталостью героями были все!
Вот один из многих примеров. В период Сталинградской битвы солдат Иван Ситовец стоял на заливке бензозаправщиков из железнодорожных цистерн. Заправленные автомашины ушли, а в это время давлением выбило рукав из бензоцистерны. Полился бензин. Стараясь заправить рукав обратно, Ситовец обливался горючим, но вставить шланг на место не мог. Тогда он закрыл цистерну своей спиной и стоял так до прихода автомашин. Шоферы помогли заправить рукав, и бензин был спасен. Ваня Ситовец получил большие ожоги, ведь это было зимой, однако медики спасли его. За свой самоотверженный поступок он был награжден медалью «За отвагу».
Покидая аэродромы, фашисты на взлетных полосах оставляли мины, бомбы. Для обезвреживания мин и бомб был создан саперный взвод, в который входил и я… Около десяти человек погибли, обезвреживая их, в том числе и командир взвода лейтенант Ляпин.
Хотелось бы, чтобы Вы добрым словом отозвались и о работниках политотдела, партийных и комсомольских организаций.
Начальником политотдела дивизии был у нас полковник А. М. Мозговой.
Это изумительной души человек. Его чуткость к солдатам, умение найти подход к ним создавало ему огромный авторитет. Секретарем парторганизации был В. М. Мещеряков. Его можно было днем и ночью встретить среди бойцов. Я с самого появления в БАО, как молодой комсорг роты, обязан В. М. Мещерякову тем, что он научил меня товариществу, трудолюбию и такту в общении с людьми, научил меня владеть политическим оружием — быть пропагандистом… Очень отрадно, что Вы пишете об АДД, а то как-то получается нехорошо. Создается впечатление, что АДД в этой войне прошла стороной».
Так заканчивает свое письмо бывший солдат БАО Н. П. Голдобин. Таких писем пришло много…
Для того чтобы завершить рассказ о работе тыла АДД, приведу и некоторые цифры его взаимоотношений с промышленностью. С 1 июня 1943 по 31 декабря 1944 года, то есть за один год и семь месяцев, по плану заказов было выплачено промышленности без малого два миллиарда рублей, из них большая часть выплачена за самолеты — более одного миллиарда шестисот пятидесяти миллионов рублей. [521] И второй финансовый показатель, который я хотел бы отметить. По вкладам за четыре месяца 1943 года и за весь 1944 год личный состав АДД, занимал второе место в Красной Армии. Начальником финансового отдела был подполковник интендантской службы Галето.
Службу тыла с начала ее организации значительное время, я бы сказал, в наиболее сложный и трудный период возглавлял ранее полковник, а в дальнейшем генерал-лейтенант интендантской службы Александр Иванович Любимов, вложивший очень много труда и энергии в свое дело.
А теперь следует, как и ранее, подвести итоги боевой деятельности АДД в 1944 году. Прежде всего следует сказать о том, что если к исходу 1943 года в составе АДД было 43 полка, то к 1 декабря 1944 года таких полков стало 66, а дивизий 22. Общий парк самолетов приближался к 3000, из которых боевых около 1800. Надо прямо сказать, что с таким количеством материальной части и личного состава можно было проводить и мы проводили весьма крупные воздушные операции.
Всего за 1944 год части и соединения Авиации дальнего действия сделали 62554 самолето-вылета. Довольно интересно распределение этих вылетов.
Так, по военно-промышленным объектам, расположенным в глубоком тылу противника, было произведено 4466 самолетовылетов, по войскам — более 16000, по железным дорогам — более 24000, по аэродромам — около 3300, по портам — более 4500, по специальным заданиям — почти 4000, на десантирование и доставку фронтам боеприпасов, горючего, продовольствия и других военных грузов — более 6000 самолето-вылетов. Наибольшее боевое применение АДД в 1944 году было при освобождении от блокады Ленинграда, освобождении всей Ленинградской области и изгнании противника из Прибалтики. При проведении этих операций сделано более 21 500 вылетов.
При освобождении Белоруссии и Литвы — около 14500 самолето-вылетов, а в интересах Украинских фронтов — почти 10000.
Фронтовые части Гражданского воздушного флота в 1944 году тоже выполнили немалую работу. Ими перевезено почти 444000 человек, из них рядового и офицерского состава более 341000 человек и раненых около 72000.
Подавляющее количество личного состава доставлено к линии фронта.
Перевезено грузов 38500 тонн — боеприпасы, продовольствие, горючее, снаряжение и другое военное имущество. 5048 вылетов сделано к партизанам, доставлено около 3300 человек личного состава и более 1800 тонн груза, из которого более 1700 тонн боеприпасов. Вывезено из тыла врага около 8000 человек, из них более 5000 раненых. Кроме полетов к партизанам совершались полеты и в другие районы в тылу противника, куда сделано 1762 самолето-вылета, доставлено 2149 человек личного состава и 636 тонн груза, в большинстве своем боеприпасы. [522] Всего в тыл врага фронтовыми частями Аэрофлота сделано за год 6810 полетов и перевезено около 13500 людей и более 2500 тонн груза. Только отдесантировано, то есть сброшено на парашютах, более 5000 человек. И сделано все это на транспортных, маловооруженных, а подчас и совсем невооруженных самолетах. Не нужно обладать какой-то особой фантазией или воображением, чтобы представить себе полеты этих самоотверженных экипажей, всякий раз улетающих, прямо надо сказать, в неизвестность на занятую противником территорию… А из приведенных выше цифр мы с вами видим, что это были полеты массовые, всякий раз требующие максимального физического и морального напряжения сил всего экипажа. Полеты, где не прощаются малейшие ошибки или невнимательность, где не прощается не только растерянность, но и намек на нее, где лишь монолитность, слаженность экипажа могут решить успех выполнения задания. Не раз и сам выполняя различные задания на невооруженном самолете, я все же не могу описать все те требования, которым должен соответствовать экипаж, выполняющий такие задания, ибо, выполняя их, сталкиваешься все с новыми, не похожими на предыдущие полеты условиями.
Немало летчиков и членов их экипажей из фронтовых частей ГВФ отдали свою жизнь, выполняя такие задания…
Всячески помогая развитию деятельности ГВФ, лишь в одном вопросе, можно сказать, оставался я глух. Это относилось к просьбам руководства Аэрофлота об увеличении управленческого аппарата в связи с ростом объема работы. И вот почему.
Довелось как-то мне присутствовать при обсуждении вопросов об увеличении выпуска промышленностью боевой техники. В частности, обсуждалась возможность увеличения выпуска такой техники наркоматом станкостроения.
Руководил этим наркоматом А. И. Ефремов, [131]впоследствии заместитель Председателя Совета Министров СССР. Когда наркома спросили, есть ли у него такие возможности, Ефремов сказал, что возможности у него есть, но ему нужно помочь в ряде вопросов, называя которые он упомянул и о необходимости увеличения управленческого аппарата по всему наркомату, назвав цифру, кажется, в 800 человек.
Верховный, как обычно, прохаживался по кабинету и внимательно слушал Ефремова. Когда тот закончил, Сталин, подойдя к нему, задал вопрос:
— Скажите, пожалуйста, вы слышали что-нибудь о фамилии Бугров?
— Нет, товарищ Сталин, такой фамилии я не слыхал, — ответил Ефремов.
— Так я вам тогда скажу, — помолчав немного, сказал Верховный, — Бугров был известным на всю Волгу мукомолом. Все мельницы принадлежали ему.
Только его мука продавалась в Поволжье. [523] Ему принадлежал огромный флот пароходов и барж. Оборот его торговли определялся многими и многими миллионами золотых рублей. Он имел огромные прибыли.
Сделав короткую паузу, Сталин спросил:
— Как вы думаете, каким штатом располагал Бугров для управления всем своим хозяйством, а также контролем за ним?!
Ответить на этот вопрос Ефремов, конечно, не мог, как и остальные присутствующие. Верховный некоторое время ходил и молча набивал трубку.
Наконец он сказал:
— Раз вы все не знаете, я вам скажу. У Бугрова были: он сам, его приказчик и бухгалтер, которому он платил двадцать пять тысяч рублей в год. Кроме этого, бухгалтер получал бесплатную квартиру и ездил на бугровских лошадях. Видимо, бухгалтер стоил таких денег. Зря платить ему Бугров не стал бы, умел сводить концы с концами. Вот и весь штат. А ведь Бугров был капиталист и мог бы, видимо, иметь и больший штат. Однако капиталист не будет тратить зря деньги, если это не вызывается крайней необходимостью, хотя деньги и являются его собственностью.
Немного помолчав, как бы раздумывая, Сталин продолжал:
— У нас с вами собственных денег нет, они принадлежат не нам с вами, а народу, и относиться поэтому к ним мы должны особо бережливо, зная, что распоряжаемся мы с вами не своим добром. Вот мы и просим вас, — обращаясь к наркому, продолжал Верховный, — посмотрите с этих позиций ваши предложения и дайте нам их на подпись.
Я не знаю, что представил нарком Ефремов на утверждение правительству, но в одном совершенно уверен: цифры в 800 человек там не было.
Думается мне, что знать об этом эпизоде полезно и теперь. Кстати сказать, не увеличивая управленческого аппарата, личный состав Аэрофлота отлично справлялся со все возрастающим объемом работы и с высокими показателями закончил войну. Приведенный же выше эпизод был рассказан всем товарищам, имевшим отношение к этому вопросу и, безусловно, сыграл свою положительную роль.
Нужно сказать, что, несмотря на коренное качественное изменение самолето-моторного парка в ГВФ, которым было получено через военную приемку АДД за 1943–1944 годы 342 новых самолета Ли-2 и Си-47, все же работы было столько, что приходилось подключать в напряженные периоды ведения боевых действий и самолеты, предназначенные для выполнения боевых задач. Ведь при огромном размахе наступательных действий войск нашей армии за летнюю кампанию 1944 года было пройдено с боями от Кишинева до Белграда свыше 900 километров, от Жлобина до Варшавы более 600, от Витебска до Тильзита — 550. [524] Огромные победы были одержаны Красной Армией в 1944 году. 136 вражеских дивизий было разбито. Была освобождена вся территория нашего государства, выведены из войны вассалы фашистской Германии — Румыния, Венгрия, Болгария и Финляндия, повернувшие свое оружие против Гитлера и объявившие ему войну. Однако наши союзники, высадившиеся в конце концов в Северной Нормандии, плохо продвигались вперед. Тем временем Гитлер перебрасывал свои дивизии с запада на восток, как будто бы высадившиеся союзные войска ничего особенного для него не значили. Наконец, по союзникам в Арденнах был нанесен сокрушительный удар, который мог повлечь за собой катастрофические последствия… Как я уже говорил, много всяких странностей было в поведении наших союзников, что заставляло нас держаться в отношении их достаточно настороженно. Приведу здесь лишь одну выдержку из книги Советского информбюро «Фальсификаторы истории» (М., 1948, с. 71–75):
«Зондаж позиции гитлеровской Германии был произведен представителями Англии и Соединенных Штатов Америки уже во время войны, после организации антигитлеровской коалиции: Англия — Соединенные Штаты Америки — СССР. Это явствует из документов, захваченных советскими войсками в Германии.
Из этих документов видно, что осенью 1941 года, а также в 1942-м и в 1943 годах в Лиссабоне и в Швейцарии происходили переговоры за спиной СССР между представителями Англии и Германии, а потом между представителями Соединенных Штатов Америки и Германии по вопросу заключения мира с Германией.
В одном из документов — приложении к донесению заместителя германского министра иностранных дел Вейцзекера, излагается ход этих переговоров в Лиссабоне в сентябре 1941 года. Из этого документа видно, что 13 сентября состоялась встреча сына лорда Бивербрука Эйткена, офицера английской армии, впоследствии члена английского парламента, представлявшего Англию, с венгром Густавом фон Ке-вером, действовавшим по поручению германского министерства иностранных дел, как можно судить об этом по письму германского генерального консула в Женеве Крауля на имя Вейцзекера.
В этих переговорах Эйткен прямо поставил вопрос: «Нельзя ли было бы использовать наступающую зиму и весну для того, чтобы за кулисами обсудить возможности мира?»
Другие документы говорят о переговорах, которые происходили между представителями правительств США и Германии в феврале 1943 года в Швейцарии. Эти переговоры со стороны США вел специальный уполномоченный правительства США Аллен Даллес [132] (брат Джона Фостера Даллеса [133]), фигурировавший под конспиративной фамилией «Балл» и имевший «непосредственные поручения и полномочия Белого дома». Его собеседником с германской стороны был князь М. Гогенлоэ, близкий к правящим кругам гитлеровской Германии и действовавший в качестве гитлеровского представителя под вымышленной фамилией «Паульс». [525] Документ, содержащий изложение этих переговоров, принадлежал гитлеровской службе безопасности (СД).
Как видно из документа, в беседе были затронуты важные вопросы, касающиеся Австрии, Чехословакии, Польши, Румынии, Венгрии, и что особенно важно, вопрос о заключении с Германией мира.
В этой беседе А. Даллес («Балл») заявил, что «никогда впредь не будет допущено, чтобы народы подобно германскому были вынуждены на отчаянные эксперименты и героизм из-за несправедливости и нужды.
Германское государство должно остаться существовать как фактор порядка и восстановления. О разделе его или об отделении Австрии не может быть и речи».
Касаясь Польши, Даллес («Балл») заявил, что «путем расширения Польши в сторону востока и сохранения Румынии и сильной Венгрии следует поддержать создание санитарного кордона против большевизма и панславизма». Далее в записи беседы отмечается, что «м-р Балл» более или менее согласен с государственной и промышленной организацией Европы на основе больших пространств, полагая, что федеративная Великая Германия (подобная США) с примыкающей к ней Дунайской конфедерацией будет лучшей гарантией порядка и восстановления Центральной и Восточной Европы.
Даллес («Балл») также заявил, что он вполне признает притязание германской промышленности на ведущую роль в Европе.
Нельзя не отметить, что этот зондаж был произведен англичанами и американцами без ведома и согласия их союзников — Советского Союза, причем Советскому правительству ничего не было сообщено о результатах этого зондажа даже в порядке последующей информации. Это могло означать, что правительства США и Англии сделали попытку вступить в данном случае на путь переговоров с Гитлером о сепаратном мире.
Ясно, что такое поведение правительств Англии и США нельзя рассматривать иначе, как нарушение элементарных требований союзнического долга и союзнических обязательств…»
Можно было бы продолжить перечень еще многих других фактов, свидетельствующих о неискренности, это говоря дипломатическим языком, союзников в отношениях с нами, когда подписи под всякими посланиями — «искренне Ваш», «преданный Вам» и прочие любезные изречения, по сути дела, не стоили и ломаного гроша. Вот почему мне довелось не раз слышать от Сталина в адрес наших союзников, что политика государств с разной идеологией может смыкаться лишь в самых необходимых, непреложных случаях, когда иного выхода на данном отрезке времени нет, ибо капиталист при любой, даже самой малой возможности будет делать все возможное, чтобы стереть с лица земли любое социальное устройство, которое не соответствует существующему на сегодняшний день закону капитализма. [526] Кто думает, что это не так, что можно найти какие-то приемлемые формы и беззаботно жить в дружбе с капиталистом, тот серьезно ошибается. Такие серьезные просчеты могут повлечь и обязательно повлекут за собой серьезные последствия. Далее Сталин приводил высказывания В. И. Ленина о том, что, если тебя где-то похвалил капиталист, значит, ты в чем-то допустил серьезную ошибку, которую нужно найти и исправить.
Таких бомб на головы гитлеровцев было сброшено 42609 штук.
Различные калибры авиационных бомб использовались нами: от мелких, которые помещались в контейнерах и применялись против пехоты противника, и кумулятивных, пробивающих броню танков, до пятитонных, сбрасываемых нами на военно-промышленные объекты в глубоком тылу врага. Однако основной калибр был в 100, 250 и 500 килограммов. Для сравнения назову вес артиллерийских снарядов, применяемых во время Великой Отечественной войны в сухопутных войсках, — от 6 до 50 кг.
Что касается обеспечения горючим, то если в 1942–1943 годах мы практически не чувствовали в нем недостатка, за редкими исключениями, то в 1944 году, как я уже писал, в течение сорока пяти суток из-за его отсутствия мы не вели боевых действий. На всех горючего, к сожалению, не хватало, и шло оно туда, где в данный момент было нужнее. Вес одной заправки самолетов АДД составлял к тому времени более 6000 тонн, и на этом количестве горючего фронтовая авиация могла произвести значительное количество вылетов. [517] Как рос, я бы сказал, стремительно рос самолето-моторный парк АДД, видно и из следующих цифр. Если в 1942 году вес одной заправки самолетов составил в среднем 2392 тонны, то в 1943 году это было уже 4775 тонн, в 1944-м — 6027 тонн, а в 1945 году — 7299 тонн.
За войну мы израсходовали (с марта 1942 года) более 600000 тонн горюче-смазочных материалов. Отдел горюче-смазочных материалов возглавлял майор Архипов. Под его руководством работало 108 человек, 64 из них награждены государственными наградами.
Огромную работу проделала наша автотракторная служба, которая поначалу имела немногим более 1000 транспортных единиц различного назначения, а в 1945 году — более 5000. Оперативность работы этой службы была на высоте.
Приведу лишь один пример. В июне 1943 года, когда части и соединения АДД, расположенные на территории московского узла, вели напряженную боевую работу и им потребовалось горючего больше, чем было рассчитано, автотранспорт этой службы доставил непосредственно со складов наркомата обороны более 5000 тонн авиационного горючего, для перевозки которого потребовалось 2200 автомашин. Оперативность и четкая организация в доставке такого количества топлива обеспечили выполнение боевыми частями АДД поставленных перед ними задач.
Автотранспортом АДД было перевезено более 5000000 тонн различных грузов, что потребовало огромного напряжения сил как от офицерского, так и от водительского состава. 6000 человек водителей несли службу в этой организации, причем 486 из них были женщины…
Не могу не помянуть добрым словом наших врачей и других работников медицины. Достаточно сказать, что из 365 врачей, служивших в АДД, 259 отмечены наградами. Именно у нас, в АДД, зародилась новая для медицины того времени наука — авиационная медицина. Когда среди нашего летного состава, среди здоровых людей, признанных годными для службы в авиации, стали появляться не совсем понятные для нас рецедивы резкого повышения кровяного давления, а также некоторые другие, с точки зрения медицины не совсем объяснимые явления, у нас встал вопрос о том, что нужно создать какое-то подразделение или организацию, которая специально бы занялась вопросами изучения труда летчика. Постольку дело это было новое, а в необходимости создания такой организации с течением времени мы убедились; я решил посоветоваться с Ефимом Ивановичем Смирновым, возглавлявшим медицинскую службу в Красной Армии. Однако, выслушав меня, он сказал, что не видит никакой необходимости в выделении специального раздела авиационной медицины в самостоятельную службу и что достаточно тех врачей, которые имеются в наших частях и соединениях. [518] Я не согласился с Ефимом Ивановичем в этом вопросе и высказал все же желание создать у себя в АДД, отдел авиационной медицины, на что Смирнов мне ответил — если я все же буду докладывать этот вопрос и настаивать на организации такого отдела, то должен буду сказать, что обговаривал этот вопрос с ним и он категорически возражает.
Некоторое время спустя, еще и еще раз подумав — не ошибаемся ли мы в желании поставить вопрос об организации в авиации или хотя бы у нас в АДД, специального отдела авиационной медицины, я доложил этот вопрос Сталину, подробно рассказав ему, чем вызвана такая постановка вопроса и что руководство медицинской службы в армии возражает против этого. Зная, как реагирует Верховный на обоснованные новшества в том или ином деле, я был уверен, что он санкционирует это нововведение. Так и получилось.
Создание отдела авиационной медицины в АДД было санкционировано. Так получила права гражданства новая отрасль медицины, существование которой сейчас считается само собой разумеющимся, понятным и совершенно необходимым. В дальнейшем, как известно, появилась и космическая медицина. Начало официального существования авиационной медицины было положено врачебным персоналом Авиации дальнего действия и утверждено на самом высоком уровне. Ведал медицинской службой в АДД врач, впоследствии генерал-лейтенант медицинской службы Прунтов.
Коротко коснувшись здесь организации работы тыла АДД, хочу сказать, что главная его работа была сосредоточена в батальонах аэродромного обслуживания (БАО). Каждый из них обеспечивал свой полк абсолютно всем, начиная от размещения, питания, обмундирования, медицинского обслуживания, и вплоть до снабжения всем необходимым для ведения боевых действий: горючим, всеми видами боеприпасов, аэродромным обслуживанием, охраной и так далее. Служба в батальонах была, конечно, трудна.
Действительно, круглыми сутками нес службу личный состав БАО, в любую погоду, несмотря на ненастье, метели и морозы доставляя в полки все необходимое. Не могло быть и речи о том, чтобы из-за несвоевременной доставки необходимого для боевого вылета последний не состоялся.
Личный состав БАО тоже представлял из себя целую армию, обеспечивавшую бесперебойную, четкую, планомерную работу боевых полков. Большое, очень большое количество солдат и офицеров личного состава батальонов было отмечено государственными наградами, полные цифры, к сожалению, привести здесь не имею возможности, так как награждение их от имени Президиума Верховного Совета проходило в основном в полковом, дивизионном и корпусном звене. [519] После того как начали публиковаться в журнале «Октябрь» мои воспоминания об АДД, я стал получать много, я бы сказал, неожиданно много писем от читателей, в том числе и от бывших воинов АДД. Вот что писал мне один из солдат батальона аэродромного обслуживания — Николай Петрович Голдобин, бывший секретарь комсомольской организации роты:
«…Я читал Ваши воспоминания об АДД, опубликованные в журнале «Октябрь». Когда читал, то мысленно представил себе АДД и ее боевые дела в годы Великой Отечественной войны. Вы, видимо, не закончили свое повествование, а мне очень хочется, чтобы Вы написали несколько слов о солдатах БАО, ибо нельзя представить себе боевые полеты кораблей без той титанической работы, которую выполнял личный состав батальонов аэродромного обслуживания в обеспечении боевых заданий славных летчиков АДД. …Вам известно, что БАО имел дело с огромной массой боеприпасов, в основном с бомбами от пятидесяти килограммов до одной тонны.
Боекомплекты поступали к нам по нескольку десятков вагонов в день.
Их надо было разгрузить, привести в надлежащий порядок, подвезти к стоянкам самолетов по три-четыре боекомплекта к каждому. При боях за Воронеж, Сталинград, на Курской дуге, на Ленинградском фронте мы, буквально физически обессиленные, без сна и отдыха, в любую погоду обеспечивали боевые вылеты кораблей. Особенно на Ленинградском фронте возвратившиеся с первого боевого вылета корабли прямо на старте заправлялись горючим и там же подвешивались бомбы. Автомашины из-за глубокого снега подвозили боекомплекты только до обочин аэродрома, дальше пройти они не могли. Бомбы выгружались прямо на снег, откуда на санках или лыжах по глубокому и рыхлому снегу солдаты возили на себе по одной двухсотпятидесятикилограммовой бомбе к самолетам. Иногда мы не управлялись, и тогда летчики, сбросив комбинезоны, тоже впрягалась в санки. Наш труд не пропал даром. В этот период осуществлялся первый из десяти сталинских ударов…
Под Сталинградом летчики делали по четыре боевых вылета, летая и ночью и днем. А что значит сделать четыре вылета за сутки зимой?!
Сколько нужно бомб больших и малых, и все это делали солдаты БАО вручную.
Во время битвы на Курской дуге солдатам БАО 24 часов в сутки не хватало. Днем готовили самолеты, а ночью шли в боевое охранение.
Только люди с железными нервами могли выдержать такое. Ночью немцы бомбили аэродром, разбрасывали мины, на этих минах могли подорваться возвращающиеся с боевого задания самолеты, и до их прихода нужно было очистить взлетную полосу от мин и засыпать воронки. Это делали опять-таки мы — солдаты и офицеры БАО. [520] В период массового изгнания фашистов из нашей Родины в 1944 году части АДД очень часто перебазировались на новые аэродромы. Первыми отправлялись туда бойцы и командиры Б АО. Не успели как следует обосноваться, новая команда — вперед! Но что значит для АДД идти вперед? Это значит грузить и разгружать большое количество бомб, ГСМ, аэродромную технику. У нас не было героев, как получивших такую награду, но самоотверженными, стойкими, не считающимися с физической усталостью героями были все!
Вот один из многих примеров. В период Сталинградской битвы солдат Иван Ситовец стоял на заливке бензозаправщиков из железнодорожных цистерн. Заправленные автомашины ушли, а в это время давлением выбило рукав из бензоцистерны. Полился бензин. Стараясь заправить рукав обратно, Ситовец обливался горючим, но вставить шланг на место не мог. Тогда он закрыл цистерну своей спиной и стоял так до прихода автомашин. Шоферы помогли заправить рукав, и бензин был спасен. Ваня Ситовец получил большие ожоги, ведь это было зимой, однако медики спасли его. За свой самоотверженный поступок он был награжден медалью «За отвагу».
Покидая аэродромы, фашисты на взлетных полосах оставляли мины, бомбы. Для обезвреживания мин и бомб был создан саперный взвод, в который входил и я… Около десяти человек погибли, обезвреживая их, в том числе и командир взвода лейтенант Ляпин.
Хотелось бы, чтобы Вы добрым словом отозвались и о работниках политотдела, партийных и комсомольских организаций.
Начальником политотдела дивизии был у нас полковник А. М. Мозговой.
Это изумительной души человек. Его чуткость к солдатам, умение найти подход к ним создавало ему огромный авторитет. Секретарем парторганизации был В. М. Мещеряков. Его можно было днем и ночью встретить среди бойцов. Я с самого появления в БАО, как молодой комсорг роты, обязан В. М. Мещерякову тем, что он научил меня товариществу, трудолюбию и такту в общении с людьми, научил меня владеть политическим оружием — быть пропагандистом… Очень отрадно, что Вы пишете об АДД, а то как-то получается нехорошо. Создается впечатление, что АДД в этой войне прошла стороной».
Так заканчивает свое письмо бывший солдат БАО Н. П. Голдобин. Таких писем пришло много…
Для того чтобы завершить рассказ о работе тыла АДД, приведу и некоторые цифры его взаимоотношений с промышленностью. С 1 июня 1943 по 31 декабря 1944 года, то есть за один год и семь месяцев, по плану заказов было выплачено промышленности без малого два миллиарда рублей, из них большая часть выплачена за самолеты — более одного миллиарда шестисот пятидесяти миллионов рублей. [521] И второй финансовый показатель, который я хотел бы отметить. По вкладам за четыре месяца 1943 года и за весь 1944 год личный состав АДД, занимал второе место в Красной Армии. Начальником финансового отдела был подполковник интендантской службы Галето.
Службу тыла с начала ее организации значительное время, я бы сказал, в наиболее сложный и трудный период возглавлял ранее полковник, а в дальнейшем генерал-лейтенант интендантской службы Александр Иванович Любимов, вложивший очень много труда и энергии в свое дело.
А теперь следует, как и ранее, подвести итоги боевой деятельности АДД в 1944 году. Прежде всего следует сказать о том, что если к исходу 1943 года в составе АДД было 43 полка, то к 1 декабря 1944 года таких полков стало 66, а дивизий 22. Общий парк самолетов приближался к 3000, из которых боевых около 1800. Надо прямо сказать, что с таким количеством материальной части и личного состава можно было проводить и мы проводили весьма крупные воздушные операции.
Всего за 1944 год части и соединения Авиации дальнего действия сделали 62554 самолето-вылета. Довольно интересно распределение этих вылетов.
Так, по военно-промышленным объектам, расположенным в глубоком тылу противника, было произведено 4466 самолетовылетов, по войскам — более 16000, по железным дорогам — более 24000, по аэродромам — около 3300, по портам — более 4500, по специальным заданиям — почти 4000, на десантирование и доставку фронтам боеприпасов, горючего, продовольствия и других военных грузов — более 6000 самолето-вылетов. Наибольшее боевое применение АДД в 1944 году было при освобождении от блокады Ленинграда, освобождении всей Ленинградской области и изгнании противника из Прибалтики. При проведении этих операций сделано более 21 500 вылетов.
При освобождении Белоруссии и Литвы — около 14500 самолето-вылетов, а в интересах Украинских фронтов — почти 10000.
Фронтовые части Гражданского воздушного флота в 1944 году тоже выполнили немалую работу. Ими перевезено почти 444000 человек, из них рядового и офицерского состава более 341000 человек и раненых около 72000.
Подавляющее количество личного состава доставлено к линии фронта.
Перевезено грузов 38500 тонн — боеприпасы, продовольствие, горючее, снаряжение и другое военное имущество. 5048 вылетов сделано к партизанам, доставлено около 3300 человек личного состава и более 1800 тонн груза, из которого более 1700 тонн боеприпасов. Вывезено из тыла врага около 8000 человек, из них более 5000 раненых. Кроме полетов к партизанам совершались полеты и в другие районы в тылу противника, куда сделано 1762 самолето-вылета, доставлено 2149 человек личного состава и 636 тонн груза, в большинстве своем боеприпасы. [522] Всего в тыл врага фронтовыми частями Аэрофлота сделано за год 6810 полетов и перевезено около 13500 людей и более 2500 тонн груза. Только отдесантировано, то есть сброшено на парашютах, более 5000 человек. И сделано все это на транспортных, маловооруженных, а подчас и совсем невооруженных самолетах. Не нужно обладать какой-то особой фантазией или воображением, чтобы представить себе полеты этих самоотверженных экипажей, всякий раз улетающих, прямо надо сказать, в неизвестность на занятую противником территорию… А из приведенных выше цифр мы с вами видим, что это были полеты массовые, всякий раз требующие максимального физического и морального напряжения сил всего экипажа. Полеты, где не прощаются малейшие ошибки или невнимательность, где не прощается не только растерянность, но и намек на нее, где лишь монолитность, слаженность экипажа могут решить успех выполнения задания. Не раз и сам выполняя различные задания на невооруженном самолете, я все же не могу описать все те требования, которым должен соответствовать экипаж, выполняющий такие задания, ибо, выполняя их, сталкиваешься все с новыми, не похожими на предыдущие полеты условиями.
Немало летчиков и членов их экипажей из фронтовых частей ГВФ отдали свою жизнь, выполняя такие задания…
Всячески помогая развитию деятельности ГВФ, лишь в одном вопросе, можно сказать, оставался я глух. Это относилось к просьбам руководства Аэрофлота об увеличении управленческого аппарата в связи с ростом объема работы. И вот почему.
Довелось как-то мне присутствовать при обсуждении вопросов об увеличении выпуска промышленностью боевой техники. В частности, обсуждалась возможность увеличения выпуска такой техники наркоматом станкостроения.
Руководил этим наркоматом А. И. Ефремов, [131]впоследствии заместитель Председателя Совета Министров СССР. Когда наркома спросили, есть ли у него такие возможности, Ефремов сказал, что возможности у него есть, но ему нужно помочь в ряде вопросов, называя которые он упомянул и о необходимости увеличения управленческого аппарата по всему наркомату, назвав цифру, кажется, в 800 человек.
Верховный, как обычно, прохаживался по кабинету и внимательно слушал Ефремова. Когда тот закончил, Сталин, подойдя к нему, задал вопрос:
— Скажите, пожалуйста, вы слышали что-нибудь о фамилии Бугров?
— Нет, товарищ Сталин, такой фамилии я не слыхал, — ответил Ефремов.
— Так я вам тогда скажу, — помолчав немного, сказал Верховный, — Бугров был известным на всю Волгу мукомолом. Все мельницы принадлежали ему.
Только его мука продавалась в Поволжье. [523] Ему принадлежал огромный флот пароходов и барж. Оборот его торговли определялся многими и многими миллионами золотых рублей. Он имел огромные прибыли.
Сделав короткую паузу, Сталин спросил:
— Как вы думаете, каким штатом располагал Бугров для управления всем своим хозяйством, а также контролем за ним?!
Ответить на этот вопрос Ефремов, конечно, не мог, как и остальные присутствующие. Верховный некоторое время ходил и молча набивал трубку.
Наконец он сказал:
— Раз вы все не знаете, я вам скажу. У Бугрова были: он сам, его приказчик и бухгалтер, которому он платил двадцать пять тысяч рублей в год. Кроме этого, бухгалтер получал бесплатную квартиру и ездил на бугровских лошадях. Видимо, бухгалтер стоил таких денег. Зря платить ему Бугров не стал бы, умел сводить концы с концами. Вот и весь штат. А ведь Бугров был капиталист и мог бы, видимо, иметь и больший штат. Однако капиталист не будет тратить зря деньги, если это не вызывается крайней необходимостью, хотя деньги и являются его собственностью.
Немного помолчав, как бы раздумывая, Сталин продолжал:
— У нас с вами собственных денег нет, они принадлежат не нам с вами, а народу, и относиться поэтому к ним мы должны особо бережливо, зная, что распоряжаемся мы с вами не своим добром. Вот мы и просим вас, — обращаясь к наркому, продолжал Верховный, — посмотрите с этих позиций ваши предложения и дайте нам их на подпись.
Я не знаю, что представил нарком Ефремов на утверждение правительству, но в одном совершенно уверен: цифры в 800 человек там не было.
Думается мне, что знать об этом эпизоде полезно и теперь. Кстати сказать, не увеличивая управленческого аппарата, личный состав Аэрофлота отлично справлялся со все возрастающим объемом работы и с высокими показателями закончил войну. Приведенный же выше эпизод был рассказан всем товарищам, имевшим отношение к этому вопросу и, безусловно, сыграл свою положительную роль.
Нужно сказать, что, несмотря на коренное качественное изменение самолето-моторного парка в ГВФ, которым было получено через военную приемку АДД за 1943–1944 годы 342 новых самолета Ли-2 и Си-47, все же работы было столько, что приходилось подключать в напряженные периоды ведения боевых действий и самолеты, предназначенные для выполнения боевых задач. Ведь при огромном размахе наступательных действий войск нашей армии за летнюю кампанию 1944 года было пройдено с боями от Кишинева до Белграда свыше 900 километров, от Жлобина до Варшавы более 600, от Витебска до Тильзита — 550. [524] Огромные победы были одержаны Красной Армией в 1944 году. 136 вражеских дивизий было разбито. Была освобождена вся территория нашего государства, выведены из войны вассалы фашистской Германии — Румыния, Венгрия, Болгария и Финляндия, повернувшие свое оружие против Гитлера и объявившие ему войну. Однако наши союзники, высадившиеся в конце концов в Северной Нормандии, плохо продвигались вперед. Тем временем Гитлер перебрасывал свои дивизии с запада на восток, как будто бы высадившиеся союзные войска ничего особенного для него не значили. Наконец, по союзникам в Арденнах был нанесен сокрушительный удар, который мог повлечь за собой катастрофические последствия… Как я уже говорил, много всяких странностей было в поведении наших союзников, что заставляло нас держаться в отношении их достаточно настороженно. Приведу здесь лишь одну выдержку из книги Советского информбюро «Фальсификаторы истории» (М., 1948, с. 71–75):
«Зондаж позиции гитлеровской Германии был произведен представителями Англии и Соединенных Штатов Америки уже во время войны, после организации антигитлеровской коалиции: Англия — Соединенные Штаты Америки — СССР. Это явствует из документов, захваченных советскими войсками в Германии.
Из этих документов видно, что осенью 1941 года, а также в 1942-м и в 1943 годах в Лиссабоне и в Швейцарии происходили переговоры за спиной СССР между представителями Англии и Германии, а потом между представителями Соединенных Штатов Америки и Германии по вопросу заключения мира с Германией.
В одном из документов — приложении к донесению заместителя германского министра иностранных дел Вейцзекера, излагается ход этих переговоров в Лиссабоне в сентябре 1941 года. Из этого документа видно, что 13 сентября состоялась встреча сына лорда Бивербрука Эйткена, офицера английской армии, впоследствии члена английского парламента, представлявшего Англию, с венгром Густавом фон Ке-вером, действовавшим по поручению германского министерства иностранных дел, как можно судить об этом по письму германского генерального консула в Женеве Крауля на имя Вейцзекера.
В этих переговорах Эйткен прямо поставил вопрос: «Нельзя ли было бы использовать наступающую зиму и весну для того, чтобы за кулисами обсудить возможности мира?»
Другие документы говорят о переговорах, которые происходили между представителями правительств США и Германии в феврале 1943 года в Швейцарии. Эти переговоры со стороны США вел специальный уполномоченный правительства США Аллен Даллес [132] (брат Джона Фостера Даллеса [133]), фигурировавший под конспиративной фамилией «Балл» и имевший «непосредственные поручения и полномочия Белого дома». Его собеседником с германской стороны был князь М. Гогенлоэ, близкий к правящим кругам гитлеровской Германии и действовавший в качестве гитлеровского представителя под вымышленной фамилией «Паульс». [525] Документ, содержащий изложение этих переговоров, принадлежал гитлеровской службе безопасности (СД).
Как видно из документа, в беседе были затронуты важные вопросы, касающиеся Австрии, Чехословакии, Польши, Румынии, Венгрии, и что особенно важно, вопрос о заключении с Германией мира.
В этой беседе А. Даллес («Балл») заявил, что «никогда впредь не будет допущено, чтобы народы подобно германскому были вынуждены на отчаянные эксперименты и героизм из-за несправедливости и нужды.
Германское государство должно остаться существовать как фактор порядка и восстановления. О разделе его или об отделении Австрии не может быть и речи».
Касаясь Польши, Даллес («Балл») заявил, что «путем расширения Польши в сторону востока и сохранения Румынии и сильной Венгрии следует поддержать создание санитарного кордона против большевизма и панславизма». Далее в записи беседы отмечается, что «м-р Балл» более или менее согласен с государственной и промышленной организацией Европы на основе больших пространств, полагая, что федеративная Великая Германия (подобная США) с примыкающей к ней Дунайской конфедерацией будет лучшей гарантией порядка и восстановления Центральной и Восточной Европы.
Даллес («Балл») также заявил, что он вполне признает притязание германской промышленности на ведущую роль в Европе.
Нельзя не отметить, что этот зондаж был произведен англичанами и американцами без ведома и согласия их союзников — Советского Союза, причем Советскому правительству ничего не было сообщено о результатах этого зондажа даже в порядке последующей информации. Это могло означать, что правительства США и Англии сделали попытку вступить в данном случае на путь переговоров с Гитлером о сепаратном мире.
Ясно, что такое поведение правительств Англии и США нельзя рассматривать иначе, как нарушение элементарных требований союзнического долга и союзнических обязательств…»
Можно было бы продолжить перечень еще многих других фактов, свидетельствующих о неискренности, это говоря дипломатическим языком, союзников в отношениях с нами, когда подписи под всякими посланиями — «искренне Ваш», «преданный Вам» и прочие любезные изречения, по сути дела, не стоили и ломаного гроша. Вот почему мне довелось не раз слышать от Сталина в адрес наших союзников, что политика государств с разной идеологией может смыкаться лишь в самых необходимых, непреложных случаях, когда иного выхода на данном отрезке времени нет, ибо капиталист при любой, даже самой малой возможности будет делать все возможное, чтобы стереть с лица земли любое социальное устройство, которое не соответствует существующему на сегодняшний день закону капитализма. [526] Кто думает, что это не так, что можно найти какие-то приемлемые формы и беззаботно жить в дружбе с капиталистом, тот серьезно ошибается. Такие серьезные просчеты могут повлечь и обязательно повлекут за собой серьезные последствия. Далее Сталин приводил высказывания В. И. Ленина о том, что, если тебя где-то похвалил капиталист, значит, ты в чем-то допустил серьезную ошибку, которую нужно найти и исправить.