Горъ Василий. Пророчество

   Пытаясь убедить нас в этом, он прочел следующую строфу, смысл которой был еще более завуалирован, чем той, которую мы худо-бедно расшифровали:

 
"Вмиг потерять Любовь и Кровь,
и Когтем Мести обернуться,
пройтись по Вееру Миров,
найдя Судьбу, домой вернуться
сумеет ОН. Уйдет во мглу
тот, кто был рядом. Малой кровью
последний шаг закроет Злу,
падет, оплаканный Любовью"…
 

   Мерион, то и дело дергая себя за усы, пытался понять смысл стихотворения, а я мрачно полировал один из Черных мечей, стараясь не ломать себе голову над непонятным: все равно понятным Пророчество должно было стать после того, как то или иное событие случалось. Например, Любовь и Кровь в первой строке явно указывали на Элли и Беату… меня, конечно, беспокоила судьба Деда: я совершенно не хотел, чтобы он "уходил во Мглу", и даже дал себе слово, что буду присматривать за Учителем, чего бы это мне не стоило… А путь в загадочный мир страшил меня меньше всего: я - воин. В моих руках - оружие. И в пророчестве ясно сказано: Я - ВЕРНУСЬ! И я решил не напрягаться - будь что будет!
   На какое-то время, задумавшись, я потерял нить разговора, и сосредоточился только тогда, когда Хранитель, вздохнув, предложил мне все три месяца, оставшиеся до Прихода его Врат, посвятить подготовке перехода в другой мир… Тут я уперся и высказал свое мнение: учиться я буду, но гораздо меньше: у меня в этом мире есть еще одна цель. Спасти Беату. И ни в какой мир я без нее идти не намерен…
   Хранитель с Мерионом переглянулись, одинаково пожали плечами и замолчали. Наконец, Наставник озвучил свое решение:
   - У тебя, вернее, у нас есть два месяца. А потом в любом случае ты должен оказаться здесь. Договорились?
   Я утвердительно кивнул.
   - Тогда завтра на рассвете - в путь!

Глава 32.

   Олежка приехал домой неожиданно рано, около восьми вечера и, почти не обратив внимания на то, что я наготовила, уединился с Марком Ивановичем в большой комнате. Я тут же обиделась: ужин, любовно выложенный мною на тарелки, стыл на кухонном столе, а два здоровенных мужика, как девчушки-первоклассницы, о чем-то шептались в комнате. Не посвятив в свои мужские секреты меня. Меня!!! Скорее всего, поэтому, или из-за тяжести внизу живота я забралась с коленками на стул, уткнулась в оконное стекло и неожиданно для себя горько заплакала… Хотелось лечь и умереть: мало того, что я стала чужой в своем родном доме, так мне не доверяли еще и тут… Кроме того, зверски хотелось жрать… Не есть, а именно Жрать! Терпеть оставалось еще пару дней, но сил сопротивляться голоду у меня уже не осталось… А самая главная причина моего плохого настроения - Олег, почему-то не делающий ни одного шага в отношениях сверх того, что уже было, совершенно спокойно что-то обсуждал с Дедом, вместо того, чтобы приласкать меня, такую одинокую и несчастную… Чтобы не натворить чего-нибудь непоправимого, я вонзила ногти в ладони и посильнее сжала зубы…
   Подождав минут десять и поняв, что этот чурбан не намерен выбегать из комнаты со словами извинения и цветами, я вскочила на ноги, пнула упавший на пол стул и рванула в ванную, где открыла воду, набросала в нее всякой ароматной соли, добавила пены, и, не дожидаясь, пока вода покроет даже дно, быстренько раздевшись, легла на обжигающе-холодную поверхность… Глядя, как вода медленно обволакивает мое тело, я продолжала рыдать, размазывая слезы по лицу и то и дело кусая губы…
   Услышав какой-то шорох, я открыла закрытые глаза и обомлела: на краю ванны сидела причина моей обиды, и улыбалось во все тридцать два зуба! Я попыталась было возмущенно вскочить, но вовремя сообразила, что несколько не одета. Пришлось начать возмущаться. Однако слове на втором он нежно взял меня за лицо и, приблизив свои губы вплотную к моим, тихо-тихо, на грани слышимости, прошептал:
   - Не шуми, милая! Я так по тебе соскучился! У меня был очень тяжелый день. И, мне кажется, я сделал все, что мог для того, чтобы нам было хорошо, понимаешь?
   Почувствовав его прикосновение, я тут же обмякла и заревела еще горше, но, как ни странно, чувство обиды на Олега вдруг куда-то улетучилось! Он, ни говоря ни слова, ласкал меня по голове, словно маленького ребенка, иногда нежно целовал, куда придется, и постепенно я успокоилась… Почувствовав, что мои рыдания прекратились, парень моей мечты опустился на пол около ванны и, тяжело вздохнув, положил голову на ее край:
   - Знаешь, я так много чего должен тебе рассказать!
   - У тебя есть другая? - вдруг ляпнула я и, наткнувшись на его изумленный взгляд, почувствовала себя полной дурой.
   - С чего ты взяла? - захихикал Олежка и я, чтобы не видеть его насмешливый взгляд, плеснула водой прямо ему в лицо. И не попала: непонятно как, но он увернулся… А потом макнул в воду меня! Тут я разошлась не на шутку: через десять минут, мокрые, как мыши, мы тряпкой и новой футболкой Олега вытирали воду с пола, потому, что залить соседей внизу нам совершенно не хотелось… Потом я сообразила, что не одета, причем прикрыта только клочьями пены, и дико расхохоталась! Глядя на меня, захихикал и Олег… очнулась я на его коленях на полу, срывающая с него мокрую майку…
   - Подожди, милая! - парень осторожно отвел мои руки от себя и, не дав мне сказать очередную глупость нежным, но безумно коротким поцелуем, довольно твердо сказал:
   - Я должен с тобой поговорить. Очень-очень серьезно. Ты не против?
   Что-то в его глазах враз остудило во мне все любовное томление, и я, мгновенно завернувшись в валяющееся на полу полотенце, попыталась встать на ноги…
   - Давай я тебе помогу! - он легко встал вместе со мной, потом аккуратно вытер мне мокрое лицо и плечи, завернул в свой махровый халат, оказавшийся для меня чем-то вроде автомобильного чехла, и поволок в мою комнатку… - Дед ушел по делам… Вернется не скоро… А разговор нам предстоит долгий. Так что, если ты не против, я приволоку себе сюда что-нибудь поесть, ладно?
   Через минуту я, уютно завернувшись в одеяло, с удовольствием наблюдала, как он ест. Огромная тарелка котлет с картофельным пюре довольно быстро опустела; вслед за ней отправились крабовый салат и кружка киселя, а потом, сбегав на кухню и сполоснув посуду, Олег устроился рядом со мной на полу и неожиданно спросил:
   - Ты фантастику любишь?
   - Я люблю тебя! - вдруг вырвалось у меня и я, смутившись, натянула на голову одеяло…
   Теплая, нежная ладонь Олега неожиданно оказалась рядом, нащупала мою шею и притянула меня к себе:
   - Солнышко мое ненаглядное! Я тебя тоже люблю!!! Мне очень нужно, чтобы ты мне поверила, понимаешь? - он аккуратно высвободил мою голову из-под одеяла и посмотрел мне в глаза. - Потому, что от этого разговора зависит моя жизнь! И твоя, наверное, тоже!
   - Хорошо! - Млея от "послевкусия" услышанных слов, кивнула я. - Я тебе верю. И фантастику люблю!
   - Тогда слушай и постарайся не смеяться… Я - не землянин…
   Я захохотала так, что чуть не упала с кровати. Но, посмотрев на огорченное лицо парня, вдруг сникла и трясущимися губами прошептала:
   - Это значит, что ты хочешь меня бросить? Ты куда-то уезжаешь, а нормально сказать мне это не в состоянии? Я все поняла! Дай, я оденусь!!!
   Быстренько спеленав меня все тем же многострадальным одеялом, он удивленно посмотрел на следы моих ногтей на своих руках и груди и захихикал:
   - Да… Такого я от тебя не ожидал! Я же сказал, что люблю тебя, Маша! С чего ты взяла, что я куда-то намылился?
   - Все вы такие! - буркнула я, не прекращая попыток вырваться из кокона.
   - Послушай меня хоть минуточку, а потом делай выводы, ладно? - Олег расстроено опустил руки вдоль тела и тяжело вздохнул: - Ну пойми же меня, мне и так тяжело говорить это кому бы то ни было… А тут самый родной мне человек - и тот не хочет мне верить!
   Выражение "Самый родной человек" в мой адрес несколько остудило мою злость, а когда он сбегал и принес откуда-то из комнаты пригоршню золотых монет и украшенную какими-то, явно драгоценными камнями, кольчугу, я успокоилась совершенно:
   - Ну, посмотри, милая, этим монетам - чуть больше семи лет. Это - деньги Аниора, - моей родной страны. Это - он показал на кольчугу, - часть того костюма, в котором я шесть лет назад оказался в твоем мире. А вот это - он протянул мне какую-то чудовищную трехпалую лапу, - правая рука создания, которое пыталось захватить мой мир…
   От лапы веяло чем-то ирреальным; явно неземная симметрия пятисуставных пальцев и мощного, состоящего из трех широченных костей запястья завораживала и вызывала непонятный трепет… Даже прикасаться к ней мне было жутко, поэтому я спрятала обе руки под одеялом и неожиданно для себя почувствовала, что начинаю верить в этот дикий бред!
   А Олег, глядя куда-то сквозь меня и баюкая мою ладонь в своих, тихим, спокойным, пропитанным болью голосом рассказывал о совеем прошлом, и мне казалось, что я проваливаюсь туда вместе с ним…
   - Много лет назад какой-то высокий, завернутый в черный плащ человек, скрыв лицо под капюшоном, темной дождливой ночью привел меня и мою годовалую сестру к воротам Обители Последнего Пути. Я, тогда трехлетний мальчишка, этого совершенно не помню, но по рассказам Деда, великого воина и наставника бойцов Обители, этот человек молча втолкнул меня в распахнувшиеся врата, положил рядом колыбельку с Беатой и без единого слова растворился в струях дождя… Привратник, тут же занявшийся плачущим ребенком, даже не запомнил, в какую сторону ушел незнакомец… Кем он был мне - отцом, оставшимся без средств, и не желающим продавать своих детей в рабство перекупщикам Архипелага Хаоса, вором, не сумевшим продать украденных детей, соседом, решившим пристроить детей умерших от болезней друзей, я не знаю… Хотя, наверное, и хотел бы… Обитель Последнего Пути приняла меня гостеприимно. В своем, как вы говорите, стиле: с первых же дней мне подобрали маленькие, но увесистые для такого мелкого пацаненка, каким тогда был я, мечи, и начали тренировать. Растить из меня воина, будущего защитника Аниора. Жили мы в семье воина, ушедшего Последней Тропой лет через пять, в предпоследний Приход Тьмы. Его жена, которой Создатель не дал своих детей, вросла в нас всей душой, - жаль, что эта милая, добрая женщина, которую я скоро начал называть мамой, не пережила своего мужа. Она взошла на его погребальный костер, не вынеся горя и разлуки. Я надеюсь, что там, на небесах, им удалось воссоединиться, ибо иначе было бы несправедливо… В общем, до пятнадцати лет жизнь моя катилась по накатанной колее - тренировки, тренировки, тренировки и иногда прогулки в город, на ярмарки, где мне перепадало что-нибудь сладкое или какая-нибудь незамысловатая игрушка. Сказать, что мне было скучно - было бы неправдой: я изо всех сил старался стать Великим воином, чтобы быть достойным выйти на последнюю тропу, чтобы защищать свою землю и свой народ от Тварей… Лет в четырнадцать я влюбился… А в пятнадцать пришла беда: в Мир вернулись Твари… Маленькая кучка воинов Обители и я, неопытный, но такой гордый оказанным доверием пацан, смогли остановить Приход. Но, к сожалению, без толку: Аниор пал от другого врага, от монахов Империи Алого Топора! Монахи захватили Аниор, убили мою девушку, сожгли Обитель и увели в свою столицу множество молодых девушек, среди которых была и моя сестра Беата… Я и Дед, увы, не смогли отбить их у воинов Ордена - нам пришлось бежать от Черной сотни в горы… Как оказалось, Мерион хранил тайны, о которых я ничего не знал - там, в горах, в подземном пещерном комплексе, жил Хранитель Врат - существо не из нашего и не из вашего мира, ученый, который через три месяца отправил нас сюда, на Землю, кое-что подправив в наших мозгах: в частности, мы говорим на нескольких европейских языках, у нас абсолютная память, куча непонятных знаний, записанных на подкорке; мы смогли пережить культурологический шок, и кое-как вжились в совершенно чуждый нам мир. Теперь меня уже не пугают самодвижущиеся повозки на колесах, я разбираюсь в моде и компьютерах, изучаю механику и электротехнику и даже влюблен в местную красавицу! - Олег грустно улыбнулся и поцеловал меня в тыльную сторону ладони…
   - Тебе пора возвращаться обратно? - с ужасом спросила я, на миг представив себе жизнь БЕЗ НЕГО!
   - Пока нет, малыш! Но возвращаться мне придется. Когда снова откроются Врата. Ты пойдешь со мной?
   - Куда? - не успев подумать, спросила я и тут же поправилась: - Куда угодно, любимый! Ближе тебя у меня, как ты знаешь, никого нет! И не надо…
   Олег шумно выдохнул затаенный воздух, счастливо улыбнулся и вдруг, подхватив меня на руки, закружил по комнате… Потом мы оказались в кровати, я начала плавиться от страсти, и тут прозвенел дверной звонок…
   Олег удивленно оторвался от моей шеи и вдруг одним движением перетек в коридор. Через миг хлопнула входная дверь, и я услышала голос Олега:
   - Маша! Помоги!!!

Глава 33.

   - Что ж, неплохо, неплохо! - Шокальский был явно доволен известием. - А поподробнее?
   - Ликвидация групп Исмаилова, Гиршина и Цыбикова заставят людей Крутицкого чаще задействовать оставшихся, что приведет к накоплению усталости и возможным ошибкам в работе, чем мы не преминем воспользоваться. Работа, проведенная с людьми покойного батоно Резо, дает шанс надеяться на то, что и у господина Кириллова скоро вновь начнутся проблемы с грузинской ОПГ. Кроме того, взрывом "террористки-смертницы" тяжело ранен родственник телохранителя Кириллова. Она, дура, поторопилась и не дошла до нужного дома - среагировала на лицо клиента, показанного при инструктаже. Сам телохранитель случайно остался жив, что, конечно, не радует, но в принципе, и это неплохо - с обузой в виде раненого родственника в больнице он, я думаю, вряд ли сможет выкладываться полностью. В общем, кое-какие сдвиги в лучшую сторону, я считаю, есть!
   - А что же ты молчишь о потерях, а, Сидоров? Сколько ты потерял людей? - ехидно спросил Кощей, сидящий на подоконнике и мрачно полирующий штык-нож от АК-47. - Я тут слышал, что этот дедок обошелся городу в пару десятков жизней?
   - Ну, лично мы не потеряли никого. При ликвидации группы Гиршина погибло семеро, причем не наших, а солнцевских, которым и было заплачено за акцию. Остальных-то убрали без жертв! А по поводу взрыва - ну, какое нам дело до тех, кто попал в зону поражения? Да, не повезло кому-то… - стараясь удержать прорывающуюся наружу дрожь, буркнул Сидоров и почувствовал, что вспотел.
   - Это, конечно, чуточку меняет дело, - согласился Кощей, - но не сильно: какой-то просчет в планировании акций у тебя все равно был! Ты не торопись, касатик! Я, конечно, понимаю, что ты стараешься, но стараться надо с умом! Понятно?
   - Кстати, а этот, как его, Гиршин, он оказался хорош! - подал голос Шокальский. - Чуть не ушел, небось, а?
   - Строевик? - поинтересовался Кощей.
   - Нет, капитан, ГРУ-шник.! Мало ли где он мог отстаивать интересы нашей Родины? - засмеялся генерал. - В наших Вооруженных силах иногда попадаются очень даже подготовленные мужички! Кстати, - он повернулся ко мне. - А пощипать самого Кириллова и этого самого телохранителя вы не пробовали? А то начали уж очень издалека… Еще бы соседей их знакомых валить начали…
   - В плане, товарищ генерал! - Сидоров сделал шаг вперед и положил на полированный стол листок с отпечатанным докладом. - Вместе с ликвидацией охраны одного из их приисков и нападением на сопровождение конвоя… На следующей неделе начнем…
   - Что ж, как мне кажется, стимул подействовал! - хохотнул Шокальский, с усмешкой посмотрев на загипсованную руку подчиненного. - Может, тебе еще что-нибудь сломать? Чтобы ты шевелился быстрее?
   - Не надо, босс! - чуть не взвыв от страха, попятился от стола капитан. - Разрешите идти?
   - Ладно, иди, работай! - милостливо усмехнувшись, разрешил Шокальский. - В понедельник жду от тебя очередных ХОРОШИХ новостей!
   - Есть! - спина Сидорова почти мгновенно исчезла в коридоре.

Глава 34.

   Две недели пути до Эразма мы одолели за восемь дней. Безумная гонка по горным тропам с четырехчасовыми перерывами на сон и несколькими двадцатиминутными привалами на отдых в сутки вымотали нас так, что когда на горизонте показались резные башенки Эразма, у нас с Мерионом подкашивались ноги. Однако мы стоически игнорировали все попутные гостиницы и таверны, стараясь как можно быстрее оказаться на борту какого-нибудь судна, идущего в Империю Алого Топора. Поэтому, не обратив особого внимания на достопримечательности когда-то одного из самых красивых городов побережья, мы быстрым шагом добрались до порта и приступили к расспросам.
   Как оказалось, добраться до Империи было невозможно: перевозка любого чужеземца к ее берегам каралось смертью… причем не только капитана, но и всей команды судна - нарушителя. Поэтому первый же матрос, к которому мы обратились с просьбой подсказать нам того, кто сможет это сделать, шарахнулся от нас, как от прокаженных и поспешил скрыться в узких, смердящих переулках припортового района… Пришлось идти другим путем: сначала мы отловили еще одного беднягу, имеющего несчастье ходить под парусами, и в буквальном смысле слова выбили из него все подробности Имперского указа… А потом, дождавшись, когда солнце уйдет за горизонт, бесшумно взобрались на небольшую шхуну, собирающуюся с рассветом отчаливать в направлении архипелага Хаоса и, уполовинив личный состав команды, имеющий глупость протестовать против смены курса, затемно вышли в море…
   Как оказалось, мой организм не имел ничего против качки, а вот Учителя начало выворачивать наизнанку, стоило судну выйти из бухты и поднять все паруса… Серый, попеременно умирающий то от голода, то от тошноты, он более-менее пришел в себя только на четвертый день. К этому времени я уже стал походить на зомби: команда, ожидающая от меня малейшей оплошности, чтобы вогнать под ребро нож или ненароком отправить за борт, не давала мне даже шанса остаться одному и прикорнуть хотя бы на миг… В общем, к моменту, когда немного посвежевший Мерион появился на палубе ходко разрезающего волны корабля, я дошел до состояния, когда мне уже было почти все равно, пырнут меня ножом или нет: я хотел спать!!!
   Следующие два дня не помню: спал. По-моему, даже не вставая по нужде… Впрочем, учитывая, что есть и пить за предыдущие четыре дня мне приходилось довольно редко, я не увидел в этом ничего странного… В общем, к моменту, когда в предутреннем мареве шхуна пришвартовалась в двух кабельтовых от берега, я уже немного отдохнул, и покинул гостеприимную палубу довольно бодро…
   Как ни странно, тратить время на месть двум плывущим к берегу захватчикам команда корабля не стала: стоило нам соскользнуть в теплую морскую воду, как заскрипели канаты, заскрежетала цепь поднимаемого якоря и через несколько минут шхуна, тяжело переваливаясь на волнах, медленно растаяла в темноте…
   Выбравшись на берег, мы, по дороге обсохнув, быстренько добрались до виднеющегося вдалеке густого тропического леса и вскоре, найдя небольшую уютную полянку, принялись одеваться и приводить в порядок промокшее и требующее ухода оружие и снаряжение…А с первыми лучами солнца, с трудом пробившимися через плотный лиственный полог над нашими головами мы двинулись в путь…
   До ближайшего жилья мы добрались только к вечеру: еле-еле различимая под ногами звериная тропа вдруг стала шире, потом на ней стали появляться следы сапог, потом - аккуратно засыпанные песком кострища, а к моменту, когда на небе зажглись первые звезды, лес перед нами вдруг расступился и за небольшим, заросшим осокой и камышом болотцем показались красные, будто окровавленные, крыши четырех небольших домиков… Чуть поодаль от них грозил небу острым шпилем Храм Алого Топора: как сказал Мерион, каждая деревня Империи должна была за свои деньги построить храм и содержать как минимум десять монахов - воинов Топора! Не выходя на опушку, мы чуть сместились с тропы в сторону и заинтересованно уставились на чужую жизнь: по коротенькой улочке носились гуси и куры, в грязи на краю болотца вальяжно возлежали свиньи, где-то негромко мычала корова и лениво брехала собака…
   - Идиллия! - буркнул Мерион. - И что им дома не сиделось?
 
   За языком пошел я. Как самый молодой из нас двоих и как наименее полезный воин в отряде. Так мне, ехидно улыбаясь, объяснил Учитель. А еще, как он сказал, мне надо было больше практиковаться в боевых искусствах, ибо там, в Мирах Веера, меня ждали неведомее опасности и умелые враги… Собственно, я был не против: моя душа, как и прежде, жаждала крови, а наличие в деревеньке солдат ордена Мерион считал неоспоримым… Поэтому, дождавшись, пока окончательно стемнеет, я выскользнул на опушку и, пригибаясь, с подветренной стороны медленно двинулся в сторону домов…
   …Здоровенный, приученный бить молча, волкодав выметнулся из-за плетня и взвился в воздух… За ним - еще два… Пришлось ускориться до предела: первое обезглавленное тело еще падало в влажную от вечерней росы траву, а я доворачивал правый клинок в животе последнего пса, умершего так же молча, как и остальные… С сожалением кинув последний взгляд на тела преданных моим врагам животных, я, тихонечко отдав им воинский салют, продолжил движение к темнеющему мрачной, внушающей уважение громадой храму: как сказал Учитель, за ним должна была находиться пристройка, в которой обычно квартируют монахи ордена. Так оно, собственно, и оказалось: пристройка была. А монахов в ней - не было! Ни одного! Удивленно облазив все небольшое, но довольно уютное помещение, состоящее из трех спальных комнат, оружейки и чего-то, похожего на столовую, я выбрался во двор и вдруг краем уха уловил негромкие стоны где-то в направлении поля, покрытого копнами скошенного сена…
   В копне свежескошенного сена, менее, чем в одном полете стрелы от храма, миловались двое - тучный, весь покрытый складками, как полугодовалый ребенок, монах в задранной до груди сутане и тощенький, похожий на обтянутый кожей скелет, парнишка лет семнадцати… Вернее, судя по выражению лиц, радовался процессу только монах, а парень был жертвой… Однако, к моему удивлению, стоило мне ударом ребра ладони в затылок выключить весьма занятого, и потому совершенно не внимательного борова, как парнишка, ужом выскользнув из-под тяжеленного любовника, вдруг бросился на меня с ножом! Моя правая рука, опередившая мысль, сбила в сторону предплечье атакующего и, продолжая движение вперед, плотно зажала руку под мышкой, не давая ей шевельнуться, а пальцы левой, тем временем, вцепились в гортань, не давая пацану вскрикнуть… Мгновение раздумья, потом удар головой в переносицу - и еще одно тело, обмякнув, опустилось на траву…
   Подумав, я решил, что языков много не бывает, поэтому, наскоро спеленав монаха его же веревочным поясом и заткнув ему рот оторванным от сутаны куском, я взвалил на плечо неожиданно легкого пацана, взял за шкирку монаха и неторопливо попер к лесу…
   …Как оказалось, в деревеньке действительно стоял полный десяток воинов ордена, но сейчас восемь воинов из одиннадцати, включая командира, убыли в ближайший городок для обеспечения безопасной работы сборщиков налогов из столицы. Два оставшихся воина ночевали в домах у своих возлюбленных, правда, в отличие от "радостно" выбалтывающих нам новости монаха, женского пола… В общем, особых причин оставаться возле этой деревушки у нас не было, тем более, что монах любезно объяснил нам, как добраться до столицы, минуя крупные города, так что мы, уточнив еще несколько интересующих нас подробностей, свернули шеи обоим: как ни странно, парнишка оказался настроен к пленившим его чужеземцам хуже, чем монах! Он считал себя и свой народ избранным для великой миссии - создании Великой Империи Ордена Алого Топора, и поэтому, мало того, что отказался говорить что-либо, но и обещал нам смерть! В общем, мы особенно его и не жалели…
   За следующие два дня мы добрались до столицы. "Расспросив" по дороге еще двух языков, мы здорово расстроились: проникнуть в столицу чужеземцу было ничуть не легче, чем вычерпать море чайной ложкой: - все семь ворот города, обнесенного высоченной каменной стеной, круглые сутки охранялись усиленным караулом. Причем ворота открывались на рассвете, а закрывались на закате. На стенах постоянно курсировали патрули, а подступы к ним легко просматривались: на два полета стрелы от них не росло ни кустика, ни деревца, а ближайшие к городу строения находились еще дальше. В общем, создавалось впечатление, что Корф находится в состоянии войны со всем миром… Хотя, в общем-то, так оно и было…