Горохов Александр. Забытые на обочине

   - Да не до того зашибем, чтоб окачурились. Вырубим, чтоб не мешали.
   Такое предложение было Грише уже более по душе, но он решил, что по закону затворников, в последний момент надо будет провести с напарниками переговоры на предмет общего бегства. Однако и эту мысль Ложкин угадал. Наклонился к Грише и прошептал.
   - Ты не вздумай, Гришка, этих полудурков за собой тащить. Это лучше уж сразу себе ноги стреножить. Мы не знаем, что там нас наверху ждет.
   Гриша не стал возражать. Посуду со стола убрали, подняли наверх. Охранник шагнул к лестнице и Гриша едва ли не впервые услышал его голос из - под шерстяной шапочки-маски.
   - Вперед, мужики. Кончайте быстрей это дело, осточертело мне тут с вами валандаться. Тоже на волю хочу.
   Он вылез по лестнице наверх, а потом втянул её за собой и закрыл люк.
   Гриша глянул на Маслакова - тот торопливо читал газету. За минувшие дни Гриша (с его опытом дурдома) уже понял, что Маслаков, в целом, не душевно больной в полном смысле определения. Вполне нормальный, опустившийся человек. Ему нужен хороший присмотр родственников, нужно поменьше читать газет и увлекаться политическими проблемами. Вот на них-то Маслаков и соскальзал с платфоромы разума. В остальном ему можно было доверять воспитание детей и даже автомобиль водить: ни ребенка в ванночке не утопит, ни автомобиль в стенку не вшибет. А политика оказалась слишком крепким ядом для его полуобразованных мозгов. Ну, ещё и алкоголизм, бесприютная жизнь.
   Гриша шагнул к Маслакову и мягко потянул газету из его рук:
   - Товарищ Маслаков, у меня есть одно предложение. Мы не можем оставаться пассивными, когда контрреволюция правит бал. Нужно бороться.
   - Конечно, конечно! - обрадовался Маслаков. - Я же и пытаюсь проводить среди вас агитацию!
   - Правильно. - согласился Гриша. - Но время агитации прошло. Газеты врут. На улицах начинаются бои, строят баррикады. Мы нужны - там! - Гриша ткнул пальцем в потолок.
   - Да, да! - Маслаков сразу понял основную задачу минимум и тут же нарисовал максимум. - Побег и участие в освободительном движении?! Я с вами, товарищи!
   Но совершенно неожиданным и поразительным оказалось то, что и Рогожин понял жест Гриши - пальцем в потолок! Глухонемой метнулся к нему, схватил за руку, засверкал глазами и тоже принялся указывать на потолок, мычать, и подпрыгивать, изображая этим танцем своеё полное согласие с предлагаемым мероприятием.
   - Пошли. - сказал Гриша и шагнул к низким дверям, за которыми начиналась выработка.
   Свет в слпабых ламполчках во всю длинну тоннеля уже включили сверху через каждые метров пять тускло светила двеннадцати вольтовая лампочка. Знал-таки своё дело Бригадир, обеспечивал технику безопасности!
   Сгибаясь в три погибели, они прошли до отметки восемнадцать метров, где по мнению Гриши, рубить восстающий колодец было наиболее удобно.
   - Здесь и начнем. - сказал Гриша. - С Богом.
   - Или с дьяволом! - весело рявкнул Ложкин и тут же принялся долбить грунт лопатой у себя над головой.
   Исходя из того расчета, что до поверхности могло оказаться не менее трех метров, Гриша приказал остальной бригаде снимать настил из досок с земли - доски эти укладывались не ради удобства, а чтоб по ним было легче тащить корыто с выработкой. Теперь их можно было использовать как под выростающую настил-лестницу, когда вертикальная штольня начнется уходить вверх.
   Рубить грунт над головой - очень трудно. Даже Ложкин не выдерживал более двух минут такой работы. Его сменил Гриша, потом Рогожин. Маслаков отваливал выработку. Снятыми досками они кое-как выстраивали опору под ногами.
   На первый метр колодца ушло, приблизительно, около часа и почти все силы. Работать становилось все трудней, потому что второпях они заузили диаметр колодца. Пришлось его расширять.
   Маслаков не успевал отваливать отработанный грунт подальше, вдоль тоннеля и Гриша опасался, что если они эдак закупорят себя со стороны подхода к колодцу, то им может не хватить вохдуха и они задохнуться, не достигнув поверхности.
   Прошли ещё около метра. Вся удача побега упиралась в вопрос времени успеют ли они достигнуть поверхности, пока не придет с проверкой Бригадир.
   В момент очередного осложнения, Ложкин, стоя на досках, как на подпорке, - рубил глину наверху. Гриша стоял под ним - выбрасывал грунт в тоннель. Он насторожился, когда смекнул, что ни Маслакова, ни Рогожина что-то давно не видно. Гриша опустил лопату, шагнул в тоннель, но навстречу ему из темноты появился Рогожин, замычал, начал дергать Гришу за руку и пытался что-то обьяснить. От усталости Гриша его не понимал. Зато Ложкин обвалился сверху, все сразу понял и крикнул.
   - Я ж тебе сказал, что эта политическая зараза нас продаст!
   Они ринулись вдоль тоннеля к выходу, понимая, что опоздали, и Маслаков уже поднял тревогу.
   Но оказалось - ошиблись. Где-то на отметке одиннадцати метров - лежал Маслаков. Лежал голый, поскольку руки его были связаны собственной рубашкой, а ноги - собственными штанами. Для верности Рогожин вогнал в горло Маслакова и кляп из какой-то тряпки.
   Ложкин перевел дыхание и заявил.
   - Я ж говорил, что он сволочь! Все политические психи - сволочи! Молодец, глухарь, успел его застукать! - и он крепко похлопал Рогожина по спине, а глаза глухонемого радостно зблестели.
   Гриша тоже одобрительно похлопал Рогожина по плечу, а тот перехватил его руку и поцеловал так быстро, что Гриша не успел уклониться.
   - Пошли. - сказал Гриша. - Или мы за час управимся, или...
   Что получится в варианте "или" - он не мог предположить. Вернулись к колодцу, но на прощанье Ложкин не удержался, чтоб не пнуть поверженного Маслакова ногой в живот.
   Еще через полчаса, по прикидке Гриши, они пробли уже полные три метра. Гора выбранной земли внизу, под ногами - увеличивалась. Устройство, заменяющее им лестницу, оказалось хлипким, шаталось под ногами, на нем едва можно было держаться. Воздуха не хватало. И Гриша уже приходил к выводу о крахе затеи, когда Ложкин прохрипел сверху сдавленно.
   - Почва пошла! Земля!
   Гриша присмотрелся и обнаружил, что на плечи ему падает уже не глина, а черная земля - следовало понимать, что они достигли верхнего слоя. Он прижал Ложкина к стенке, и сам несколько раз ударил лопатой над головой. Грунт посыпался легко, а затем, и вовсе без усилий, стал обваливаться вниз.
   Рогожин остался внизу и Гриша поначалу окликнул его, потом понял, что глухонемой не услышит и - начал спускаться, крикнув Ложкину.
   - Теперь не торопись! Решающий момент!
   Гриша повис на досках головой вниз, взмахом руки позвал Рогожина за собой и глухонемой бросил лопату, дернулся за ним.
   И тот час Гриша услышал предостерегающие крики в глубине тоннеля!
   - Стоять, говнюки! Кончай работу! Стреляем!
   Не было времени рассуждать - развязался ли Маслаков, или был обнаружен при случайной проверке. Гриша покарабкался наверх, Рогожин толкал его снизу.
   Сверху, через тело Ложкина, на голову Гриши вдруг хлынула грязь и вода. И почти тот час послышалася радостный хрип Ложкина.
   - А там ночь, черт побери! Я звезды вижу!
   - Быстрее! - выдавил, задыхаясь, Гриша.
   Рогожин снизу хватал его за ноги, подтягивался наверх и все они втроем образовали словно пирамиду, вершиной которой был Ложкин, который, как понимал Гриша, наполовину корпуса был уже на свободе.
   - Ложкин, быстрее! - Гриша подставил плечо под его ногу, а сам уже стоял на голове Рогожина и тот словно выдавливал обоих наверх. В лицо хлестнула струя влажного и свежего воздуха, невероятно вкусного и пьяного. Гриша уже видел дырку в небо, куда пытался просунуть плечи Ложкин. Тот крикнул сверху.
   - Помоги! Подымай меня, подымай! Я тебя потом выдерну!
   Гриша уперся руками в стенки, поймал ногу Ложкина, поставил себе на голову и, опираясь на Рогожина, разогнулся. Ложкин вывалился наружу. Дыра над головой расширилась и поток свежего воздуха свободно хлынул вниз, уже ничем не останавливаемый.
   Почти тот час Ложкин вернулся и протянул Грише руку.
   - Давай! Бросай немого! Бросай, ну его к черту!
   Гриша подтянулся и уцепился за руку Ложкина, прокричав.
   - Рогожин, тянись за мной! Цепляйся за ноги!
   Вряд ли тот, понятно, расслышал команду. Ноги Гриши скользили по стенкам колодца и он с большим трудом поймал вторую руку Ложкина.
   Тот потянул его наверх и Гриша по плечи уже вылез из колодца наружу, уже успел различить, что они действительно оказались в ночи, под ясным небом, когда явственно послышался озлобленный лай приближающихся собак.
   - Быстрей! Здесь собаки! - крикнул Ложкин, но руки его тотчас ослабли, задергалась, Гриша не смог удержаться и рухнул вниз колодца, обвалил Рогожина и оба они свалились на дно, обломав доски лестницы.
   Из глубины тоннеля доносились предостерегающие крики, потом грохнул выстрел. Гриша слышал у себя над головой яростное рычание и свирепое хрипение собак.
   Рогожин схватил Гришу поперек пояса и приподнял, словно хотел одним махом вышвырнуть наверх, в дырку колодца над головой.
   Неожиданно страшно по звериному закричал Ложкин, сверху посыпалась земля и через миг тело Ложкино упало на Гришу, оба, сбив с ног Рогожина, свалились на землю. Что-то горячее и липкое хлестнуло в лицо и на шею, тело Ложкина дергалось на Грише и слышалось лишь сипение.
   Собаки, срывая глотки, продолжали лаять наверху, а свет сильных фонарей ворвался в тоннель, ударил по глазам, прозвучал голос Бригадира.
   - Ах, дурачье! Сбежать задумали! И это на двадцать первой отметке?! Даже уже на двадцать второй!
   Гриша с трудом приподнялся и почувствовал, что тело Ложкина безвольно свалилось с его ног. Лучи фонарей скользнули по лицу, потом опустились вниз и Гриша понял, что Ложкин сипить и булькает потому, что ему уже никогда ничего не выговорить. Обнаженная сильная шея его было разорвана в клочки, до белых хрящей гортани, кровь ещё хлестала на грудь, заливала плечи, даже в вытаращенных глазах Ложкина ещё светилась жизнь. Он пытался словно хлебнуть воздух, но в груди его раздавался лишь клёкот и ещё через секунду он выгнулся дугой, после чего затих.
   - Добегался, дурак. - невыразительно сказал Бригадир. - Ну, он-то бомж вщивый, дурак пропитый, алкаголик конченный на такую глупость пошел понятно! А ты, Григорий, зачем соблазнился7 Что теперь с тобой делать? Тоже что ли собакам отдать на закуску?
   Гриша приподнялся и попытался захватить Бригадира за ноги, но промахнулся. Охранник с автоматом переложил длинный фонарь из левой руки в правую и этим фонарем так ударил Гришу по скуле, что его швырнуло на стенку.
   Рогожин сидел на турецкий манер, скрестив под собой ноги, таращился, улыбался, мычал и тыкал пальцем в дырку над головой, откуда все ещё доносилось рычание собак. Судя по всему глухонемой воспринимал всё происшедшее, как веселую забаву, которая не очень удачно кончилась.
   Бригадир задумчиво смотрел то на Гришу, то на тело Ложкина, потом заметил неспешно.
   - М-да... Набирать новую бригаду уже нет смысла. А впрочем, действия наши будут штатными. Доложим по начальству, пусть они и принимают генеральное решение. Я тут сам человек вольнонаемный.
   Гриша вновь попытался приподнятся и тут же упал - к голове его прикоснулись чем-то холодным, моментально ставшим раскаленным, разлася треск электроразряда, острая боль пробила череп и он потерял сознание.
   ...Он пришел в себя полностью только после большой чашки крепкого кофе. Что-то говорил Бригадир, но смысл его слов до Гриши ещё не доходил. Он лишь понимал, что сидит в просторной кухне явно загородного дома, а может, если быть точней - дачи. Окна плотно закрыты импортными жалюзи. Чистый струганый стол был уставлен хорошей закуской, от выпивки алкогольного порядка Гриша уже дважды отказался. Кроме Бригадира, казалось, в доме не было никого, но Гриша чувтствовал и догадывался, что охрана - на выходе и в соседних комнатах, там же и Маслаков. Слышно было, как монотонно льет дождь, а более снаружи не доносилось никаких звуков для ориентировки ни шума проезжей улицы, ни далекого гудка электрички и петухи не кукарекают.
   Бригадир говорил устало и вразумительно.
   - Я же вижу, Григорий, что ты поумнее остальных люмпенов. Зачем тебе этот побег был нужен? Тебя ждет твоя Алла, ты уже заработал хорошие деньги. Если что тебя не устраивало, можно было договориться в интеллигентном порядке. В рамках поставленных условий, естественно.
   Гриша перехватил его взгляд и спросил без настойчивости.
   - Куда мы бьем наш тоннель?
   Бригадир поглядел на него задумчиво, словно приценился к вопросу, потом спросил в свою очередь.
   - Ты что-нибудь слышал о сокровищах, похищенных Наполеоном из Московского Кремля?
   - Да. - ответил Гриша и не смог сдержать улыбки.
   - Разве это смешно? - приподнял левую бровь Бригадир. - Ты не веришь в исторический факт?
   - Верю, верю. - успокоил Гриша. - Я сам пару недель назад откопал натуральный исторический клад. Куча золотых червонцев и драгоценных каменьев. Бой был с конкурентами за сокровища, из пистолей палили и саблями рубились. Потом выпили бочку рома, то есть ворованного спирта.
   - Есть вещи посерьезней золотых червонцев и брульянтов. - Бригадир пропустил шуточки собеседника мимо ушей и говорил в том же неторопливом тоне. - Ты что-нибудь знаешь о библиотеке Ивана Грозного?
   - Да. Немного. Тысячи томов древних книг. Неизвестно куда их царь спрятал. Пропала.
   - Правильно, - кивнул Бригадир. - Тысячи томов. И на миллионы долларов. Еще пояснения нужны?
   - Так мы ищем эту библиотеку? - недоверчиво улыбнулся Гриша.
   Бригадир отпил из большой кружки пиво, вытер салфеткой рот и ответил неторопливо, с паузами.
   - Видишь ли, Григорий, все великие нации мира ищут свои утерянные национальный ценности... Немцы ищут сокровища Нибелунгов... Французы жаждут отыскать кубок Грааля... Шотландские туристические фирмы уже обогатились на поисках чудовища озера Лох-Несс... Англичане сто лет не могут разобраться зачем наворочены глыбы в Стоунхендже... Австрийцы в славном городе Вене не определят подлинную могилу Амадея Моцарта... Монголы хотят разузнать, где же похоронен их славный Чингиз-хан... Ну, а греки вроде бы все нашли с избытком, но опять же хорошо бы отыскать ещё и отбитые руки Венеры Милосской. Только американцы ничего не ищут, потому что у них ни хрена не было и нет. Вот они и покупают, а чаще воруют ценности других народов. И хорошо за это платят.
   - Не надо. - остановил Гриша.
   - Что - не надо?
   - Вы образованный человек, это видно сразу. Вы прекрасно понимаете, что сокровища Кремля армия Наполеона проела и пропила, когда отступала назад, во Францию по уже разрушенной Смоленской дороге. И нечего эти сокровщиа искать, их просто разворовали, как всегда, сами же русские люди, французы тут не при чем. Вы не можете искать и Библиотеки Ивана Грозного. Она тоже разворована по лобазам, монастырям, закромам. И сибирское золото адмирала Колчака не упрятано в Японии, а пропили-прокутили, пока везли его от Москвы до Манжурии. - Гриша тихо засмеялся, чувствуя боль во всем теле. - И Янтарную комнату пятьдесят лет ищут. Что её искать? Была бы она у немцев, они бы её сразу на обозрение выставили. Нет. Это мы её давным давно на части растащили, браслетов, кулонов, бус наделали. А теперь - ищем. Давно эту комнату сами разворовали. Мы люди русские. Когда что-нибудь своруем, тут же придумаем красивую историю про клады.
   - Тогда я тебе отвечу честно. - жестко сказал Бригадир. - Я сам не знаю, зачем копаю этот тоннель. Скажу прямо - задача криминальная. И я нанят бандитами, это однозначно. Я не знаю конечной цели и не хочу знать. Я - горный инженер... С поправкой: нищий и голодный инженер без работы по случаю закрытия своей шахты. Горный инженер, у которого на руках в Кузбассе такая же нищая голодная семья. Все тебе ясно?
   Новый глоток кофе попал Грише в дыхательное горло, он прокашлялся и сказал с улыбкой сквозь выступившие слезы.
   - Но тогда вас так же убьют после окончания работы, как нас!
   - Я тебе повторяю - никого не убьют. Это просто ни к чему. Ты сейчас даже не знаешь, где находишся. Пройдем до последней отметки, получишь деньги. Тебя посадят в машину, завяжут глаза, отвезут куда подальше и купят билет на поезд. Всё.
   - С вами, быть может, поступят так. Наверняка таким образом выпустят слабоумного Маслакова. Рогожина обязательно сбросят в канаву, там и оставят - он безопасен, никому ничего сказать не сможет да и не захочет. А меня - убьют.
   Бригадир улыбнулся.
   - Ты себя так высоко ценишь? Насколько я знаю, ты отсидел десять лет в...
   - Отсидел. - Гриша выпалил быстро. - Вы знаете Виктора Заварова?!
   - Кто это? - тут же спросил Бригадир и Гриша не понял, готов ли был собеседник к такому вопросу, или был искренне в недоумении.
   - Это брат той девушки, которой я пишу.
   Бригадир пожал плечами.
   - К сожалению, не знаком... Но я гарантирую тебе, Григорий, что ты встретишся со своей подругой. И даже предоставлю доказательства.
   Он встал от стола, хромая дошел до дверей, приоткрыл их и позвал.
   - Товарищ Маслаков, зайдите на минутку.
   Тот появился на кухне в добротном костюме, побритый и при галстуке. Обычной суетливости в Маслакове не наблюдалось.
   - Как ваше самочувствие? - спросил Бригадир.
   - Трагично! - ответил Маслаков глухим голосом.
   - Что так?
   - Я отказался от ложных кумиров. Отказался от всех идеологий. У нас есть только один Бог, одна Религия! Я понял, что шел ложным путем.
   - Да?
   - Да. Но есть ещё время искупить свою вину.
   - И кто же ваш Бог теперь?
   - Единый и единственный для всех россиян. В июне состоится его великий юбилей. Его воскресение! Отец нации - Александр Сергеевич Пушкин.
   - Похвально. - кивнул Бригадир. - И вы все так же тверды в своем намерении?
   - Да. Я пешком пойду в Михайловское. И на могиле поэта вымолю себе прощения. Не удерживайте меня больше.
   - Хорошо, вас посадят на поезд и...
   - Нет! - всполошился Маслаков. - Я пойду пешком! Как положено! Босиком!
   - Подождите. - терпеливо прервал Бригадир. - Вы отнесете письмо Григория его подруге. Лично. Получите ответ, вас привезут назад и вы подтвердите, что именно она, Алла, получает его послания. Это займет всего лишь сутки.
   - Никаких промедлений! - яростно брызнул слюной Маслаков, столь же преданно начавший служение новой идее, как и прежней. - Сию минуту в Михайловское! На Черную речку!
   Бригадир глянул на Гришу, развел руками и сдался.
   - Воля ваша. Возьмите деньги и...
   - Нет. - обрезал Маслаков. - Нет. Я жил в заблуждениях и денег за них не возьму. Дайте буханку хлеба и литр водки в дорогу. Но пред могилой Гения я предстану трезвый, как хрусталь.
   Глаза у Маслакова были ясные, слова печатал твердо, и своротить его с исполнения принятого решения могла лишь смерть. И не было уже в нем фанатизма - просто человек пришел к своему последнему убеждению, только всего и делов.
   - Ну, с Богом. - сказал Бригадир. - Поспите немного, на зорьке и тронетесь.
   Он взял со стола буханку хлеба, Маслаков принял её, после чего двери в комнату за ним закрылись.
   - Завтра, Григорий, мы с тобой его проводим. Если хочешь. Уйдет на твоих глазах за горизонт.
   - Мне это не надо. - сказал Гриша. - Так же как и работать в забое я больше не буду.
   - Будешь, Григорий. Будешь. - настойчиво и без угрозы сказал Бригадир. - Для начала тебя изобьют, потом вколят кое-какую иньекцию и ты примешся работать, как зверь. Рваться будешь в забой. И поскольку вас с Рогожиным осталось только двое, то и трудиться придется за четверых...
   К последним рассуждениям своего собеседника Гриша не прислушивался. Более всего его интересовал шариковый карандаш зеленой пасты, валявшийся на столе между тарелок. Правильно. В забое тоннеля он, Гриша, оставался лишь с этим безконтактным, глухонемым Рогожиным. Последний друг. И если попытаться хоть как-то наладить с ним связь, то требовался элементарный письменный прибор, не вскрывать же себе вены, чтоб раздобыть кровавые чернила? Карандаш лежал на виду у Бригадира и чтоб зацепить его и припрятать, требовались какие-то ухищрения, а беседа явно подходила к концу.
   - Я в туалет хочу. - сказал Гриша, прервая рассказ о своем невеселом будущем.
   - У тебя параша внизу есть. Сядешь там. Мы уже кончили, или как?
   - Если вы так вопрос ставите, то у меня тоже есть условия для продолжения работы.
   - Какие?
   - А вот выпью и подумаю!
   - Выпить все-таки захотел? По русски. Давай. Хозяйничай сам. благодушно сказал Бригадир, не скрывая своего удвлетворения, поскольку решил, что с основной своей задачей справился.
   Гриша взялся за бутылку, принялся передвигать стаканы, в результате чего одна из тарелок упала на колени Бригадира. И пока тот чистился, укоряя Гришу за неловкость, - карандаш удалось припрятать в карман комбинезона.
   Гриша налил себе треть стакана и сказал торжественно.
   - Я принял решение!
   - Какое, Григорий?
   - Не буду работать! Пошли вы все на....!!!
   А вот выпить он не успел. Неизвестно кто ударил его сзади в ухо, и он полетел с табуретки, выронив в стакан.А потом пинками, без всякой лестницы, его сбросили в подвал.
   Рогожин на его появление отреагировал по обыкновению - глянул дурными глазами и что-то промычал.
   Люк над головой захлопнулся.
   Гриша сел на койку, глянул на соседа и спросил громко:
   - Вдвоем остались? - для убедительности показал два пальца.
   Ровным счетом никакого понимания на этот раз не отразилось в глазах инвалида - показал три пальца в ответ и для пояснения щелкнул себя по шее, решил что для компании положено пить втроем. Так он привык.
   Какие-то обрывки газет (память о Маслакове) в подвале нашлись и после некоторых затруднений письменное общение с Рогожиным наладить удалось. Правда, почерк у него был такой, словно обучался калиграфии в Японии кривые иероглифы, а не славянская кирилица.
   "Ты кто?" - написал Гриша.
   "Бомж!" - обозначилось в ответ.
   "Наркоман?"
   "Алкаш!"
   "Образование?"
   "ИТР"
   Гриша слегка опешил, ничего подобного не ожидая, и переспросил:
   "Инженерно Технический Работник?!"
   "Исправительно Трудовые Лагеря. Дурак."
   Хоть что-то прояснилось.
   "Знаешь, где мы?"
   "Начхать."
   "Закончим работу, нас убьют."
   "Начхать"
   "Ты что, жить не хочешь?"
   "Начхать."
   Позиция собеседника определилась, но лучше от этого не стало. То ли инвалид давно не ставил свое собственное существование ни в грош, то ли был законченным фаталистом и не считал борбу с судьбой достойным занятием. Пока Гриша раздумывал, с какой другой строны попытаться пробить эту надежнейшую из защит состоявшую из полного равнодушия к самому себе, Рогожин сам принялся царапать зеленым карандашом по бумаге. Приятное получилось предложение:
   "Почеши мне пятки."
   Гриша глянул в глаза Рогожина - как ни странно, вполне ясный взор, без издевки, лишь с каким-то лукавым ожиданием. Выхода не было. Гриша нагнулся, скинул с ног Рогожина обрезанные резиновые сапоги, шерстяные носки и принялся зарапать заскорузлые пятки, что и продолжалось минут пять. Рогожин при этом мычал, полный абсолютного сладострастия. Потом обулся сам и взялся за карандаш. Получилось.
   "Хочешь на волю?"
   "Да."
   "Коси психа"
   "Как?"
   "Жри свое дерьмо."
   Гриша не удержался, написал быстро.
   "Твое тоже?"
   "Тоже. Тогда не убьют"
   "Поздно. Не поверят"
   "Сломай себе руку."
   "Может Х. откусить?"
   "Кусай."
   Беседа снова зашла в тупик. Пока Гриша размышлял, Рогожин снова нашел чистый обрывок газеты и опять удивил Гришу:
   "Что дашь за побег? Верняк."
   "Как?!"
   "Граф Монте-Кристо"
   Гриша быстро припомнил, что герой романа Дюма бежал из замка Иф, упрятавшись в мешок вместо трупа сокамерника. Но для такого побега нужен мертвый аббат Эриа, на которого Рогожин никак не смахивал не столь, скажем, интеллектом, сколь жизненной силой. У этого было одно кредо: "На все начхать!" Кроме возвышенных наслаждений, которые приносило чесании пяток.
   "Точнее план побега. Отдам, что хочешь." - надавил Гриша.
   На этот раз на ответ Рогожину потребовалось добрых десять мину, а бумажку он уже не передал, а лишь показал, удерживая её в руках.
   "Отвал земли. Грузят мешки охрана. Мешки забирают шофера. Сломать дверь Залезть мешок. Увезут - убежать"
   Когда Гриша расшифровал предложение, то чуть не закричал от обиды на собственную глупость. Давно надо было испытать этот простой и прямой путь! Правда, у него не было такой подробной информации как у глухонемого. Тот часто выносил под присмотром охраны парашу не через люк - наверх, а в ту боковую штольню, куда отправляли выработанный грунт. Там, получалось, и разглядел возможный путь побега.
   План был действительно прост. Отработанную породу в перерывах между вахтами забойщиков грузила в мешки охрана. А вот вывозилась, получалось шоферней. И, видимо, была определенная пауза между пересменкой охранников и шоферов - какое-то время мешки стояли без присмотра. Так что оставалось только после своей вахты - сломать потихоньку замок дверей в тоннель, дождаться, пока охрана загрузит мешки, залезть в них... Шансов мало, но все же есть. Более того! - вдруг осенило Гришу. Шоферня - это не профессиональные охранники! Если будут только они, то через их заслон, быть может, можно и прорваться силой! Так или иначе, но терять было нечего.
   Гриша ещё не успел додумать до конца, как Рогожин спокойно и деловито сунул бумажку со своим планом побега в рот, разжевал её и проглотил без видимых усилий.
   Нет, дорогуша, тебе пока ещё далеко на всё "начхать!" Гриша быстро написал ответ.