Страница:
Литейщики справились с нелегкой задачей. Они не только сумели отлить трудную деталь, но и одновременно провели разработку технологического процесса литья, разработали технологическую оснастку, запустили ее в изготовление, в сущности, сделали все, чтобы приступить к валовому производству люльки.
Примерно так же шла работа и по всем остальным агрегатам новой танковой пушки. Содружество конструкторов и технологов положительно сказалось и на конструкции орудия и на технологии. Лучше узнавали и понимали друг друга и люди. Последнее было чрезвычайно важным. Ибо содружество конструктора и технолога при проектировании орудия было лишь преддверием новых, гораздо более важных методов конструктивно-технологического формирования изделия.
Стоит отметить примечательный факт, прямое следствие содружества конструкторов и технологов, когда пушку Ф-34 ставили на валовое производство, не потребовалось ни одного исправления в чертежах. В то время как прежде изменения вносились не сотнями, не тысячами, а десятками тысяч, и при этом технологичность орудия повышалась очень незначительно.
Технологи в большинстве своем поняли и приняли новый метод работы. Гораздо более консервативным оказался главный технолог завода. Все мои разговоры и многократные объяснения не вызывали у него интереса. Сторонился он нового метода: непривычно и боязно. Он обычно работал по чертежам, которые уже были подписаны и переданы его отделу для разработки технологического процесса. Привык и смирился с тем, что чертежи всегда малотехнологичны, что детали, сделанные по ним, чаще идут в брак, чем на сборку, что они дороги и непрочны.
Пугало главного технолога не только то, что технологию нужно разрабатывать по чертежам, которые еще и наполовину не завершены. Это бы бог с ним. Было кое-что пострашнее: метод скоростного проектирования предусматривал запуск отдельных деталей пушки в валовое производство, не дожидаясь даже испытания опытного образца. Этого он никак не мог осмыслить. Как можно запускать деталь в производство - а вдруг испытания опытного образца покажут, что деталь негодна? Или что она вовсе не нужна? С сомнением слушал он мои пояснения: да, может случиться, что после испытания опытного, образца придется вносить изменения в конструкцию, даже отказываться от чего-то сделанного, но выигрыш времени окупит эти дополнительные затраты.
Так и не стал вникать главный технолог в работу по Ф-34. Не удалось нам вовлечь в сотрудничество и конструкторов по приспособлениям и инструменту. Традиция оказалась сильнее, слова не действовали. Но в конечном итоге никому не удалось остаться в стороне от нового: скоростной метод все шире и глубже входил в жизнь не только нашего КБ и опытного цеха, но и всего завода.
В результате дружной работы конструкторов, технологов и производственников опытный образец танковой пушки Ф-34 изготовили через три месяца и десять дней после начала проектирования. Таких сроков еще никто не знал. Сорок дней потребовалось на то, чтобы собрать опытный образец и установить новорожденную пушку в танк БТ-7, где и предстояло нашей Ф-34 пройти все испытания.
3
Программу испытаний наметили очень напряженную. И по стрельбе, и по возке она намного превышала программу Ф-32, а времени отводилось вдвое меньше всего 30 дней вместо 60. Чтобы уложиться в этот срок, проверку материальной части стали проводить ночью: к утру пушка снова была готова к стрельбе.
Нечасто случается, чтобы орудие начало исправно работать без длительной и хлопотливой доводки. Пушка Ф-34 оказалась в этом смысле исключением. Ни проверка искусственным откатом, ни первая стрельба не выявили ни одного недостатка или даже мелкого упущения. Вечером, после первой стрельбы, ко мне зашли Горохов и Соркин. Не успев закрыть за собой дверь, Горохов воскликнул:
- Пушка прекрасная!
Его горячо поддержал Соркин
- Может быть, она и прекрасная,- заметил я.- Но нужна ли она кому-либо, кроме вас? До сих пор никто ею не поинтересовался.
- Такая пушка нужна,- заверили меня военные инженеры.
Оставалось надеяться, что результаты испытаний не разочаруют наших друзей.
Василий Иванович Горохов попросил разрешения лично вести все тактические стрельбы, а также стрельбы высокого огневого режима. Кроме того, он передал просьбу начальника кафедры Бронетанковой академии Николая Семеновича Огурцова разрешить ему присутствовать на испытаниях нашей новой танковой пушки.
Я охотно удовлетворил обе просьбы.
На следующий день была назначена отправка танка с пушкой на войсковой полигон. Заранее туда командировали начальника нашего заводского полигона Козлова, чтобы испытания шли без лишних задержек и промедления.
Как всегда, был составлен список сотрудников КБ, которые допускались на полигонные испытания.
Если сравнить такие списки, составленные в разное время, нетрудно заметить, как пополнялось конструкторское бюро новыми молодыми сотрудниками. Обычны в этих списках фамилии ведущих конструкторов Мещанинова, Ренне, Водохлебова, Муравьева, Шеффера, Погосянца и других, ставших уже "ветеранами" нашего КБ. Каждая новая пушка приносила новые имена. Ф-22 УСВ "постоянно прописала" в нашем КБ Бориса Григорьевича Ласмана, Александра Павловича Шишкина, Владимира Ивановича Норкина, Якова Афанасьевича Белова, пушка Ф-32 Василия Сергеевича Иванова, спроектировавшего прекрасный затвор.
В списке людей, допущенных к испытаниям Ф-34, тоже были новые имена. Среди них - Федор Федорович Калеганов, выпускник Ленинградского военно-механического института. Начинал он работу у нас в КБ не слишком удачно: на первых порах направили его в сектор Мещанинова и дали задание по разработке затвора, а спустя короткое время перевели на разработку противооткатных устройств. Узнав о том, что молодого специалиста перебрасывают из сектора в сектор, я предупредил товарищей о недопустимости такого "жонглирования" людьми молодому специалисту и так непросто входить в жизнь КБ. Так как Калеганов согласился специализироваться на противооткатных устройствах, в этом секторе его и оставили. Теоретическая подготовка у него была неплохая, трудиться любил, в проблемы вникал глубоко и основательно - все это давало надежду на то, что из него получится хороший конструктор. Нужно сказать, что противооткатные устройства в те годы были "узким местом" артиллерийских систем. Теоретически обоснованных методов проектирования не существовало, особенно в области тормозов с переменной длиной отката. Полагались при проектировании на интуицию, а не на теорию и расчет. "Метод проб и ошибок" тормозил производство. Например, величина отверстия истечения тормозной жидкости всегда находилась методом постепенной отработки отверстия по результатам каждого выстрела. За всю предшествующую историю развития артиллерии ни разу величина отверстия истечения не была получена с помощью расчета.
Федор Федорович проявил себя вдумчивым исследователем. Занимаясь гидропневматическими агрегатами артиллерийских систем, он вырос в крупного специалиста, сумел не только упорядочить расчеты и методы проектирования гидравлических и пневмогидравлических тормозов с переменной длиной отката, но и углубил теоретические основы. Федор Федорович удачно сочетал исследование и конструирование с большой педагогической деятельностью. Курс теории гидропневматических устройств, который он читал, в дальнейшем дал необходимые теоретические знания десяткам будущих конструкторов артиллерийского вооружения.
Для пушки Ф-34 Калеганов под руководством Мещанинова проектировал компенсатор для тормоза отката - агрегат, который резко повышал надежность и безотказность пушки при длительной стрельбе в напряженном режиме. В принципе такого рода устройство, обязательное для дивизионных орудий, которые должны проводить длительные стрельбы, для танковой пушки не нужно. Позже, во время войны, мы сняли компенсатор пушки Ф-34, и работа противооткатных устройств ни разу не вызвала нареканий армии. Но при создании Ф-34 мы не могли рисковать даже в малейшей мере, потому противооткат и был снабжен компенсатором. Предстоящие напряженные испытания новой танковой пушки были и первым испытанием для молодого специалиста Калеганова - его работу впервые проверяли не педагоги и не члены экзаменационной комиссии, а самый строгий экзаменатор стрельба.
На войсковом полигоне нас встретили доброжелательно, обещали сделать все, чтобы уложиться в намеченные программой испытаний сроки. Проверка баллистики (начальной скорости и давления в канале ствола) подтвердила соответствие пушки требованиям наших собственных ТТТ. Для определения кучности боя танк был установлен на другую огневую позицию. Этот вид стрельбы весьма кропотливый, требующий большой аккуратности в наблюдении, в определении характера рассеивания снарядов. Стрельба ведется по неподвижным щитам с дистанции 500, а затем - 1000 метров. Щит виден издалека, в середине квадрата пять на пять метров - черный круг, "яблочко". Чем ближе попадания к центру щита, чем кучнее они, тем выше меткость орудия.
Все с нетерпением ждали начала стрельбы. И вот последовала команда: "Орудие!" Грянул выстрел. Газовая струя из канала ствола взметнула облако пыли перед танком. Тотчас же вслед за грохотом выстрела послышался короткий характерный щелчок: снаряд попал в щит. Но в какое место?
Словно бы выстрел нашей пушки стал сигналом стартового пистолета, все сорвались с места и кинулись к щиту. Этот массовый забег на дистанцию 500 метров выиграла молодежь. Снаряд попал в щит правее и ниже перекрестия "яблочка". Объяснялось это тем, что снаряд во время полета закручивается слева направо. Ввели поправку в прицел. Выстрел - и снова забег конструкторов и наблюдателей к щиту. На этот раз попадание более точное. После пристрелки провели стрельбу десятью снарядами, замерили координаты каждой пробоины, результаты занесли в журнал и передали для подсчета вероятных отклонений по вертикали и по горизонтали. Но уже и так было видно, что кучность новой танковой пушки высока. Это подтвердила и проверка стрельбой по щиту с дистанции 1000 метров.
Конструкторов интересовало не только рассеивание, но и работа материальной части пушки. Орудие не подвело.
Кучность нашей Ф-34 оказалась выше, чем у дивизионной пушки с той же баллистикой. Объяснение этому: конструкция танковой пушки значительно жестче, чем дивизионной.
Высокая кучность боя и безотказность работы всех агрегатов пушки как бы предопределили ход испытаний. Проверка на скорострельность также дала высокие результаты: около 15 выстрелов в минуту с исправлением наводки. Это - важный показатель для танковой пушки. Танковую дуэль выиграет тот, кто успеет раньше подбить противника. Попадание с первого выстрела маловероятно. Следовательно, нужно успеть исправить наводку и дать второй, решающий выстрел, а если нужно третий и четвертый. Исход дуэли решается в считанные секунды. Скорострельность не возмещается никакими иными достоинствами орудия.
Этот вид стрельбы, проходивший в довольно высоком темпе, выявил и несомненное преимущество новой танковой пушки перед ее предшественницей Ф-32: Петр Федорович Муравьев позаботился о максимально удобном обслуживании орудия, памятуя свой горький опыт. Причем при постановке пушки в более просторное боевое отделение среднего танка обслуживание должно было стать еще удобнее.
После того как накопились настрел и километраж возки, пушку доставили на завод для разборки и проверки. Под руководством Мигунова слесари вынули пушку из боевого отделения танка, разобрали по агрегатам. Вмиг не стало пушки, а затем и агрегатов - бесчисленное множество неразборных узлов и отдельных деталей. Внимательный осмотр показал, что детали поработали хорошо и не претерпели никаких изменений. Все, кроме коренного вала с шестерней подъемного механизма. Его скрутило. Константин Константинович Ренне, как увидел вал, так и ахнул: для дальнейшей службы деталь негодна. И кстати, деталь силовая весьма ответственная. Этим же вечером между Ренне и Шишкиным, который проектировал подъемный механизм, состоялся разговор:
- Как же это могло случиться, когда запасы прочности у коренного вала большие? - спросил сам себя Шишкин, едва оправившись от неприятного изумления.
- Саша,- сказал Константин Константинович,- при какой нагрузке они большие?
- При выстреле.
- А при движении какие? - спросил Ренне.
- При движении подъемный механизм выключается стопором по-походному.
- А если его забыли выключить?
- Тогда...
Что "тогда", было ясно без слов: деталь испытывала напряжения, превышающие ее прочность, а при движении танка, особенно по пересеченной местности, пушку "болтает" прямо-таки немилосердно. Как выяснилось, экипаж при движении забыл закрепить пушку по-походному. Это и привело к деформации вала. Для нас же это послужило сигналом, что конструкция продумана не до конца. В самом деле, если экипаж забыл закрепить пушку на испытаниях, то не исключено повторение такой же ошибки и в боевых условиях. У танкистов во время боя хватает и других забот, кроме того, что смотреть, включен или выключен стопор. Пушка при всех условиях должна быть проста в обращении и надежна в работе. Ошибка помогла нам выявить слабое место конструкции: нужно обойтись без включения и выключения стопора. Решили так усилить коренной вал, чтобы он выдерживал все нагрузки не только при стрельбе, но и при движении. Задание на упрочнение вала дали Шишкину. Пока он вел конструктивную доработку, по эскизу запустили вал в изготовление, по мере выявления контуров вели механическую обработку. К утру чертежи были готовы, и опытному цеху осталось лишь нарезать зубья шестерни. Дефект задержал испытания всего на сутки.
Я не преминул обратить внимание на то, что изготовление вала одновременно и параллельно с его конструктивной разработкой еще раз продемонстрировало преимущества скоростного метода.
Испытания продолжались.
С полигона - на фронт
Выстрелы на финской границе. - Цель - доты. - Новый союзник конструктор А.А. Морозов. - Знакомство с "тридцатьчетверкой". - Владимир Давыдович Грендаль. - Снова препятствия: "В решении правительства пушка Ф-34 не значится". - Рискованное решение: в валовое производство - без разрешения. Пушка воюет, а на вооружение не принята. - Развязка.
1
Первые выстрелы нашей новой танковой пушки на заводском полигоне по времени почти совпадали с треском винтовочных выстрелов, автоматных и пулеметных очередей, прозвучавших в последних числах ноября 1939 года возле селения Майнила на советско-финляндской границе, где с финской стороны был открыт огонь по нашим пограничникам. Началась война. Она наложила отпечаток и на характер заводских испытаний Ф-34.
С особенной пристальностью проверял Горохов наше орудие стрельбой по железобетонным надолбам - противотанковым заграждениям, широко применявшимся, как было известно, для укрепления линии Маннергейма. У танка только одно средство проложить себе путь через полосу этих железобетонных "ежей" - пушка. Как только танк установили на огневую позицию, Василий Иванович занял место наводчика и по команде открыл огонь с дистанции 500 метров. Первый снаряд лег очень близко от надолба. Со второго - попадание. Третий снаряд разрушил второй надолб. Четвертый выстрел не достиг цели, а пятый снаряд, разрушив третий надолб, открыл танку проход в железобетонном заслоне. Пять снарядов на три надолба - результат очень высокий. С дистанции 750 и 1000 метров также был достигнут большой эффект в стрельбе по надолбам. Начальник войскового полигона, а также Огурцов, Соркин и сам Василий Иванович Горохов дали очень высокую оценку результатам стрельбы.
Еще одним этапом испытаний была стрельба по дотам. Широкое применение дотов и дзотов на Западе, и в частности в Финляндии (линия Маннергейма на Карельском перешейке была сильна именно дотами и дзотами), внесло спешные коррективы в вооружение Красной Армии. Так, в самом срочном порядке тяжелый танк КВ-2 был вооружен 152-миллиметровой гаубицей. Танк был конструктивно несовершенен, но с этим пришлось мириться, линия дотов запирала доступ в Финляндию, прорвать эту линию нужно было во что бы то ни стало. КВ-2 с тяжелой гаубицей был одним из средств решения этой задачи.
Наше КБ считало, что для борьбы с дотами нет необходимости в крупнокалиберных гаубицах, мортирах или пушках, хватит и мощного 76-миллиметрового орудия. В конечном итоге важно не разрушить дот до последнего камня, вполне достаточно вывести его из строя даже частично - путем повреждения огневых средств дота или заклиниванием подвижной бро-незащиты. А затем полностью обезвредить окруженный дот не представляло трудности.
Эффективность борьбы танка с дотом обеспечивалась маневренностью танка и меткостью его орудия. С дистанции 1000 метров Василий Иванович со второго выстрела поразил амбразуру дзота, который был у нас на полигоне. С дистанции 750 и 500 метров попадания в амбразуру были с первого выстрела.
Как только военные инженеры Горохов и Соркин убедились, что пушка безотказна, все их помыслы сосредоточились на том, чтобы выяснить тактические свойства танка, вооруженного новой пушкой. Мы не препятствовали введению в программу испытаний новых этапов: чем больше нагрузка орудия, тем лучше. Интерес военных инженеров в полной мере разделял и приехавший на испытания начальник кафедры вооружения танков Бронетанковой академии Огурцов.
Стрельба с коротких остановок прошла успешно и удовлетворила военных. Приступили к стрельбе с ходу. Этот вид стрельбы армии очень нужен: сохраняется наступательный порыв танков, к тому же танк становится малоуязвимым для орудий противника - поразить движущуюся цель гораздо труднее, чем неподвижную. Для нас, конструкторов, стрельба танка с ходу является самым серьезным видом проверки пушки на прочность: к нагрузкам, возникающим при выстреле, прибавляются нагрузки, возникающие при движении. Танк уже стоял на исходной позиции. Горохов собирался стрелять сам, заметно нервничал. Мы знали, что вероятность поражения цели при стрельбе с ходу чрезвычайно мала, но в душе ожидали чуда и желали успеха экипажу и пушке.
Полигон выдал разрешение, танк рванулся и пошел к движущейся мишени щиту.
Выстрел - мимо. Второй выстрел - промах. Третий... Ни один снаряд не попал в цель.
Танк вернулся на исходный рубеж. Вылез Горохов, расстроенно махнул рукой:
- Все болтается перед глазами: цель то появится, то исчезнет...
Не успел Василий Иванович выбраться из танка, как в люк молниеносно нырнул Шишкин, и тут же ствол пушки начал взмывать то вверх, то вниз. Саша все не мог поверить, что механизм работает нормально, хотя это подтвердил и Горохов, и сам Шишкин это видел.
Повторили стрельбу с ходу по движущейся цели. Затем провели стрельбу с ходу по неподвижной цели. Результат одинаков: ни одного попадания. Чуда не случилось.
- Стрелять с ходу - только зря патроны жечь,- резюмировал Горохов.
И действительно, стрельба с ходу была нерациональна до тех пор, пока со временем не научились стабилизировать танковое орудие.
Наступил наконец день, которого с нетерпением ждал Огурцов. Подошла стрельба по закрытым удаленным целям. Мы внесли ее в программу испытаний по личной просьбе Огурцова. Стрельба по удаленным закрытым целям - функция дивизионного орудия. Такая артподготовка проводится обычно большим числом выстрелов. А боезапас у танковой пушки очень невелик по сравнению с дивизионным орудием, снабжение которого может осуществляться непрерывно. Однако Огурцов считал, что в ходе войны может сложиться такая ситуация, когда дивизионная артиллерия отстанет от наступающих войск и ведение огня по удаленным наземным целям потребуется провести танковой артиллерией. Он считал, что танковые экипажи нужно специально обучать этой стрельбе. Возражения о том, что боезапас танковой пушки мал для выполнения этой тактической задачи, Огурцов парировал довольно легко: при необходимости боезапас танковой пушки будет непрерывно пополняться. На огневую позицию танка можно точно так же подвозить снаряды, как и к батарее дивизионных орудий. Но обеспечит ли танковая пушка необходимую для такой стрельбы кучность и выносливость? Это и хотел проверить Огурцов.
На огневой позиции, рядом с танком, были сложены штабеля ящиков с патронами. Огурцов занял место наводчика. Предстояла напряженная работа экипажа и пушки. За три-четыре часа требовалось расстрелять несколько сот снарядов. Для определения загазованности боевого отделения стрельбу решили вести сначала с закрытыми люками, а затем их открыть.
Стрельба такого рода - нелегкое испытание для нервов конструкторов: ответственная и методичная, чтобы не сказать - нудная. После каждого выстрела вносятся поправки, передаются в танк, следует новый выстрел, новые поправки...
Все присутствующие с большим нетерпением ждали окончания стрельбы. Время тянулось безбожно, а пушка и экипаж все трудились. Была поражена одна цель, огонь перешел на вторую, третью. Орудие работало безупречно. Прошла первая сотня выстрелов, вторая, третья Владимир Дмитриевич Мещанинов все чаще и пристальнее смотрел на трубу ствола, которая выходила за бронировку: не появились ли недокаты? Пошел наконец-то последний выстрел. На позиции наступила неправдоподобная тишина. Из танка появился уставший Огурцов. Николай Семенович был счастлив: его теория блестяще подтвердилась, танковые пушки Ф-34 при нужде могут с успехом заменить дивизионную артиллерию. Кстати, во время войны был случай, когда генерал Огурцов использовал пушки средних танков Т-34 - наши Ф-34 - для ведения артиллерийского огня по дальним целям с закрытых позиций, то есть в роли дивизионных пушек. Результаты стрельбы были эффективными. Подобное использование танковой артиллерии могло бы иметь более широкое распространение при лучшей теоретической и практической подготовке танкистов к ведению такой стрельбы. Особенно это важно было в начале войны, когда в армии остро ощущался недостаток дивизионных пушек.
Как только Огурцов и заряжающий покинули танк, к башне устремились конструкторы. Первым успел проскользнуть Мещанинов, за ним - Калеганов. В танке оказались ученик и учитель, они осмотрели противооткатные устройства. Все было в порядке. Их место в башне занял Шишкин - начал вращать маховики подъемного механизма: пушка заходила вверх-вниз Последними в танк забрались Горохов и Соркин. Долго они там просидели - о чем-то оживленно беседовали. Когда они покинули башню, лица их были исполнены удовлетворения. Горохов сказал:
- 76-миллиметровая пушка для вооружения среднего танка уже имеется. Поздравляю вас, друзья, с большим успехом!
К поздравлениям присоединились Огурцов и работники полигона.
Осмотр и проверка пушки на заводе не выявили никаких дефектов, все оказалось в полном порядке, в том числе и коренной вал, так беспокоивший Шишкина. Уже светало, когда вновь собрали и проверили пушку. Соркин и Огурцов - они всю ночь провели вместе с конструкторами и слесарями за разборкой и осмотром орудия - отвели меня в сторону и начали разговор о том, что теперь нужно связываться с КБ и заводом, которые создают средний танк.
Я был полностью согласен с ними, но мои возможности в этом смысле были ограниченны. Поэтому я попросил военных инженеров оказать нам помощь.
На следующий день Горохов и Соркин выехали в Москву для доклада о ходе заводских испытаний пушки Ф-34. Кроме того, нужно было скоординировать работу нашего КБ с работой конструкторов танка. (Средний танк Т-34, как мы позже узнали, создало КБ А. А. Морозова.) Через несколько дней, убедившись, что испытания завершаются успешно и даже с опережением графика, в Москву отправился и я. Теперь я был уверен, что удастся добиться разрешения на встречу с танкистами-конструкторами. Поэтому перед отъездом наметили двух наших сотрудников - Муравьева и Ласмана - для поездки на танковый завод и предложили им готовиться выехать по первой команде для конструктивной увязки пушки с танком Т-34.
Наступило время просьб и выяснений.
По-видимому, доклады Соркина в ГАУ и Горохова в АБТУ о результате испытаний нашей Ф-34 сделали свое дело: я получил согласие на полигонные испытания пушки, а Наркомат танковой промышленности разрешил провести увязку нашей пушки с танком Т-34. Муравьев и Ласман выехали на танковый завод. Задача их была: принципиально договориться с руководством КБ и завода об установке Ф-34 в их танк, а в случае, если препятствий к этому не будет, на месте провести компоновку нашей пушки в танке.
Как позже рассказывали наши посланцы, встретили их на танковом заводе с большим удивлением, но приветливо. Удивление понятно: вдруг откуда-то появляются незнакомые "пушкари" и предлагают сотрудничество. Главный конструктор А. А. Морозов, преемник и достойный продолжатель М. И. Кошкина, основоположника работ по созданию среднего танка, оказался человеком обаятельным. Он полностью, как выяснилось в первом же разговоре, разделял взгляды нашего КБ на роль пушечного вооружения танка. Наряду с хорошими ходовыми качествами и сильной броней, считал Александр Александрович, танк в первую очередь нужно вооружить предельно мощной пушкой, какая только может разместиться в отведенных для нее габаритах. Однако, если для вооружения танка мощной пушкой нужно расширить башню, следует идти и на это.
Примерно так же шла работа и по всем остальным агрегатам новой танковой пушки. Содружество конструкторов и технологов положительно сказалось и на конструкции орудия и на технологии. Лучше узнавали и понимали друг друга и люди. Последнее было чрезвычайно важным. Ибо содружество конструктора и технолога при проектировании орудия было лишь преддверием новых, гораздо более важных методов конструктивно-технологического формирования изделия.
Стоит отметить примечательный факт, прямое следствие содружества конструкторов и технологов, когда пушку Ф-34 ставили на валовое производство, не потребовалось ни одного исправления в чертежах. В то время как прежде изменения вносились не сотнями, не тысячами, а десятками тысяч, и при этом технологичность орудия повышалась очень незначительно.
Технологи в большинстве своем поняли и приняли новый метод работы. Гораздо более консервативным оказался главный технолог завода. Все мои разговоры и многократные объяснения не вызывали у него интереса. Сторонился он нового метода: непривычно и боязно. Он обычно работал по чертежам, которые уже были подписаны и переданы его отделу для разработки технологического процесса. Привык и смирился с тем, что чертежи всегда малотехнологичны, что детали, сделанные по ним, чаще идут в брак, чем на сборку, что они дороги и непрочны.
Пугало главного технолога не только то, что технологию нужно разрабатывать по чертежам, которые еще и наполовину не завершены. Это бы бог с ним. Было кое-что пострашнее: метод скоростного проектирования предусматривал запуск отдельных деталей пушки в валовое производство, не дожидаясь даже испытания опытного образца. Этого он никак не мог осмыслить. Как можно запускать деталь в производство - а вдруг испытания опытного образца покажут, что деталь негодна? Или что она вовсе не нужна? С сомнением слушал он мои пояснения: да, может случиться, что после испытания опытного, образца придется вносить изменения в конструкцию, даже отказываться от чего-то сделанного, но выигрыш времени окупит эти дополнительные затраты.
Так и не стал вникать главный технолог в работу по Ф-34. Не удалось нам вовлечь в сотрудничество и конструкторов по приспособлениям и инструменту. Традиция оказалась сильнее, слова не действовали. Но в конечном итоге никому не удалось остаться в стороне от нового: скоростной метод все шире и глубже входил в жизнь не только нашего КБ и опытного цеха, но и всего завода.
В результате дружной работы конструкторов, технологов и производственников опытный образец танковой пушки Ф-34 изготовили через три месяца и десять дней после начала проектирования. Таких сроков еще никто не знал. Сорок дней потребовалось на то, чтобы собрать опытный образец и установить новорожденную пушку в танк БТ-7, где и предстояло нашей Ф-34 пройти все испытания.
3
Программу испытаний наметили очень напряженную. И по стрельбе, и по возке она намного превышала программу Ф-32, а времени отводилось вдвое меньше всего 30 дней вместо 60. Чтобы уложиться в этот срок, проверку материальной части стали проводить ночью: к утру пушка снова была готова к стрельбе.
Нечасто случается, чтобы орудие начало исправно работать без длительной и хлопотливой доводки. Пушка Ф-34 оказалась в этом смысле исключением. Ни проверка искусственным откатом, ни первая стрельба не выявили ни одного недостатка или даже мелкого упущения. Вечером, после первой стрельбы, ко мне зашли Горохов и Соркин. Не успев закрыть за собой дверь, Горохов воскликнул:
- Пушка прекрасная!
Его горячо поддержал Соркин
- Может быть, она и прекрасная,- заметил я.- Но нужна ли она кому-либо, кроме вас? До сих пор никто ею не поинтересовался.
- Такая пушка нужна,- заверили меня военные инженеры.
Оставалось надеяться, что результаты испытаний не разочаруют наших друзей.
Василий Иванович Горохов попросил разрешения лично вести все тактические стрельбы, а также стрельбы высокого огневого режима. Кроме того, он передал просьбу начальника кафедры Бронетанковой академии Николая Семеновича Огурцова разрешить ему присутствовать на испытаниях нашей новой танковой пушки.
Я охотно удовлетворил обе просьбы.
На следующий день была назначена отправка танка с пушкой на войсковой полигон. Заранее туда командировали начальника нашего заводского полигона Козлова, чтобы испытания шли без лишних задержек и промедления.
Как всегда, был составлен список сотрудников КБ, которые допускались на полигонные испытания.
Если сравнить такие списки, составленные в разное время, нетрудно заметить, как пополнялось конструкторское бюро новыми молодыми сотрудниками. Обычны в этих списках фамилии ведущих конструкторов Мещанинова, Ренне, Водохлебова, Муравьева, Шеффера, Погосянца и других, ставших уже "ветеранами" нашего КБ. Каждая новая пушка приносила новые имена. Ф-22 УСВ "постоянно прописала" в нашем КБ Бориса Григорьевича Ласмана, Александра Павловича Шишкина, Владимира Ивановича Норкина, Якова Афанасьевича Белова, пушка Ф-32 Василия Сергеевича Иванова, спроектировавшего прекрасный затвор.
В списке людей, допущенных к испытаниям Ф-34, тоже были новые имена. Среди них - Федор Федорович Калеганов, выпускник Ленинградского военно-механического института. Начинал он работу у нас в КБ не слишком удачно: на первых порах направили его в сектор Мещанинова и дали задание по разработке затвора, а спустя короткое время перевели на разработку противооткатных устройств. Узнав о том, что молодого специалиста перебрасывают из сектора в сектор, я предупредил товарищей о недопустимости такого "жонглирования" людьми молодому специалисту и так непросто входить в жизнь КБ. Так как Калеганов согласился специализироваться на противооткатных устройствах, в этом секторе его и оставили. Теоретическая подготовка у него была неплохая, трудиться любил, в проблемы вникал глубоко и основательно - все это давало надежду на то, что из него получится хороший конструктор. Нужно сказать, что противооткатные устройства в те годы были "узким местом" артиллерийских систем. Теоретически обоснованных методов проектирования не существовало, особенно в области тормозов с переменной длиной отката. Полагались при проектировании на интуицию, а не на теорию и расчет. "Метод проб и ошибок" тормозил производство. Например, величина отверстия истечения тормозной жидкости всегда находилась методом постепенной отработки отверстия по результатам каждого выстрела. За всю предшествующую историю развития артиллерии ни разу величина отверстия истечения не была получена с помощью расчета.
Федор Федорович проявил себя вдумчивым исследователем. Занимаясь гидропневматическими агрегатами артиллерийских систем, он вырос в крупного специалиста, сумел не только упорядочить расчеты и методы проектирования гидравлических и пневмогидравлических тормозов с переменной длиной отката, но и углубил теоретические основы. Федор Федорович удачно сочетал исследование и конструирование с большой педагогической деятельностью. Курс теории гидропневматических устройств, который он читал, в дальнейшем дал необходимые теоретические знания десяткам будущих конструкторов артиллерийского вооружения.
Для пушки Ф-34 Калеганов под руководством Мещанинова проектировал компенсатор для тормоза отката - агрегат, который резко повышал надежность и безотказность пушки при длительной стрельбе в напряженном режиме. В принципе такого рода устройство, обязательное для дивизионных орудий, которые должны проводить длительные стрельбы, для танковой пушки не нужно. Позже, во время войны, мы сняли компенсатор пушки Ф-34, и работа противооткатных устройств ни разу не вызвала нареканий армии. Но при создании Ф-34 мы не могли рисковать даже в малейшей мере, потому противооткат и был снабжен компенсатором. Предстоящие напряженные испытания новой танковой пушки были и первым испытанием для молодого специалиста Калеганова - его работу впервые проверяли не педагоги и не члены экзаменационной комиссии, а самый строгий экзаменатор стрельба.
На войсковом полигоне нас встретили доброжелательно, обещали сделать все, чтобы уложиться в намеченные программой испытаний сроки. Проверка баллистики (начальной скорости и давления в канале ствола) подтвердила соответствие пушки требованиям наших собственных ТТТ. Для определения кучности боя танк был установлен на другую огневую позицию. Этот вид стрельбы весьма кропотливый, требующий большой аккуратности в наблюдении, в определении характера рассеивания снарядов. Стрельба ведется по неподвижным щитам с дистанции 500, а затем - 1000 метров. Щит виден издалека, в середине квадрата пять на пять метров - черный круг, "яблочко". Чем ближе попадания к центру щита, чем кучнее они, тем выше меткость орудия.
Все с нетерпением ждали начала стрельбы. И вот последовала команда: "Орудие!" Грянул выстрел. Газовая струя из канала ствола взметнула облако пыли перед танком. Тотчас же вслед за грохотом выстрела послышался короткий характерный щелчок: снаряд попал в щит. Но в какое место?
Словно бы выстрел нашей пушки стал сигналом стартового пистолета, все сорвались с места и кинулись к щиту. Этот массовый забег на дистанцию 500 метров выиграла молодежь. Снаряд попал в щит правее и ниже перекрестия "яблочка". Объяснялось это тем, что снаряд во время полета закручивается слева направо. Ввели поправку в прицел. Выстрел - и снова забег конструкторов и наблюдателей к щиту. На этот раз попадание более точное. После пристрелки провели стрельбу десятью снарядами, замерили координаты каждой пробоины, результаты занесли в журнал и передали для подсчета вероятных отклонений по вертикали и по горизонтали. Но уже и так было видно, что кучность новой танковой пушки высока. Это подтвердила и проверка стрельбой по щиту с дистанции 1000 метров.
Конструкторов интересовало не только рассеивание, но и работа материальной части пушки. Орудие не подвело.
Кучность нашей Ф-34 оказалась выше, чем у дивизионной пушки с той же баллистикой. Объяснение этому: конструкция танковой пушки значительно жестче, чем дивизионной.
Высокая кучность боя и безотказность работы всех агрегатов пушки как бы предопределили ход испытаний. Проверка на скорострельность также дала высокие результаты: около 15 выстрелов в минуту с исправлением наводки. Это - важный показатель для танковой пушки. Танковую дуэль выиграет тот, кто успеет раньше подбить противника. Попадание с первого выстрела маловероятно. Следовательно, нужно успеть исправить наводку и дать второй, решающий выстрел, а если нужно третий и четвертый. Исход дуэли решается в считанные секунды. Скорострельность не возмещается никакими иными достоинствами орудия.
Этот вид стрельбы, проходивший в довольно высоком темпе, выявил и несомненное преимущество новой танковой пушки перед ее предшественницей Ф-32: Петр Федорович Муравьев позаботился о максимально удобном обслуживании орудия, памятуя свой горький опыт. Причем при постановке пушки в более просторное боевое отделение среднего танка обслуживание должно было стать еще удобнее.
После того как накопились настрел и километраж возки, пушку доставили на завод для разборки и проверки. Под руководством Мигунова слесари вынули пушку из боевого отделения танка, разобрали по агрегатам. Вмиг не стало пушки, а затем и агрегатов - бесчисленное множество неразборных узлов и отдельных деталей. Внимательный осмотр показал, что детали поработали хорошо и не претерпели никаких изменений. Все, кроме коренного вала с шестерней подъемного механизма. Его скрутило. Константин Константинович Ренне, как увидел вал, так и ахнул: для дальнейшей службы деталь негодна. И кстати, деталь силовая весьма ответственная. Этим же вечером между Ренне и Шишкиным, который проектировал подъемный механизм, состоялся разговор:
- Как же это могло случиться, когда запасы прочности у коренного вала большие? - спросил сам себя Шишкин, едва оправившись от неприятного изумления.
- Саша,- сказал Константин Константинович,- при какой нагрузке они большие?
- При выстреле.
- А при движении какие? - спросил Ренне.
- При движении подъемный механизм выключается стопором по-походному.
- А если его забыли выключить?
- Тогда...
Что "тогда", было ясно без слов: деталь испытывала напряжения, превышающие ее прочность, а при движении танка, особенно по пересеченной местности, пушку "болтает" прямо-таки немилосердно. Как выяснилось, экипаж при движении забыл закрепить пушку по-походному. Это и привело к деформации вала. Для нас же это послужило сигналом, что конструкция продумана не до конца. В самом деле, если экипаж забыл закрепить пушку на испытаниях, то не исключено повторение такой же ошибки и в боевых условиях. У танкистов во время боя хватает и других забот, кроме того, что смотреть, включен или выключен стопор. Пушка при всех условиях должна быть проста в обращении и надежна в работе. Ошибка помогла нам выявить слабое место конструкции: нужно обойтись без включения и выключения стопора. Решили так усилить коренной вал, чтобы он выдерживал все нагрузки не только при стрельбе, но и при движении. Задание на упрочнение вала дали Шишкину. Пока он вел конструктивную доработку, по эскизу запустили вал в изготовление, по мере выявления контуров вели механическую обработку. К утру чертежи были готовы, и опытному цеху осталось лишь нарезать зубья шестерни. Дефект задержал испытания всего на сутки.
Я не преминул обратить внимание на то, что изготовление вала одновременно и параллельно с его конструктивной разработкой еще раз продемонстрировало преимущества скоростного метода.
Испытания продолжались.
С полигона - на фронт
Выстрелы на финской границе. - Цель - доты. - Новый союзник конструктор А.А. Морозов. - Знакомство с "тридцатьчетверкой". - Владимир Давыдович Грендаль. - Снова препятствия: "В решении правительства пушка Ф-34 не значится". - Рискованное решение: в валовое производство - без разрешения. Пушка воюет, а на вооружение не принята. - Развязка.
1
Первые выстрелы нашей новой танковой пушки на заводском полигоне по времени почти совпадали с треском винтовочных выстрелов, автоматных и пулеметных очередей, прозвучавших в последних числах ноября 1939 года возле селения Майнила на советско-финляндской границе, где с финской стороны был открыт огонь по нашим пограничникам. Началась война. Она наложила отпечаток и на характер заводских испытаний Ф-34.
С особенной пристальностью проверял Горохов наше орудие стрельбой по железобетонным надолбам - противотанковым заграждениям, широко применявшимся, как было известно, для укрепления линии Маннергейма. У танка только одно средство проложить себе путь через полосу этих железобетонных "ежей" - пушка. Как только танк установили на огневую позицию, Василий Иванович занял место наводчика и по команде открыл огонь с дистанции 500 метров. Первый снаряд лег очень близко от надолба. Со второго - попадание. Третий снаряд разрушил второй надолб. Четвертый выстрел не достиг цели, а пятый снаряд, разрушив третий надолб, открыл танку проход в железобетонном заслоне. Пять снарядов на три надолба - результат очень высокий. С дистанции 750 и 1000 метров также был достигнут большой эффект в стрельбе по надолбам. Начальник войскового полигона, а также Огурцов, Соркин и сам Василий Иванович Горохов дали очень высокую оценку результатам стрельбы.
Еще одним этапом испытаний была стрельба по дотам. Широкое применение дотов и дзотов на Западе, и в частности в Финляндии (линия Маннергейма на Карельском перешейке была сильна именно дотами и дзотами), внесло спешные коррективы в вооружение Красной Армии. Так, в самом срочном порядке тяжелый танк КВ-2 был вооружен 152-миллиметровой гаубицей. Танк был конструктивно несовершенен, но с этим пришлось мириться, линия дотов запирала доступ в Финляндию, прорвать эту линию нужно было во что бы то ни стало. КВ-2 с тяжелой гаубицей был одним из средств решения этой задачи.
Наше КБ считало, что для борьбы с дотами нет необходимости в крупнокалиберных гаубицах, мортирах или пушках, хватит и мощного 76-миллиметрового орудия. В конечном итоге важно не разрушить дот до последнего камня, вполне достаточно вывести его из строя даже частично - путем повреждения огневых средств дота или заклиниванием подвижной бро-незащиты. А затем полностью обезвредить окруженный дот не представляло трудности.
Эффективность борьбы танка с дотом обеспечивалась маневренностью танка и меткостью его орудия. С дистанции 1000 метров Василий Иванович со второго выстрела поразил амбразуру дзота, который был у нас на полигоне. С дистанции 750 и 500 метров попадания в амбразуру были с первого выстрела.
Как только военные инженеры Горохов и Соркин убедились, что пушка безотказна, все их помыслы сосредоточились на том, чтобы выяснить тактические свойства танка, вооруженного новой пушкой. Мы не препятствовали введению в программу испытаний новых этапов: чем больше нагрузка орудия, тем лучше. Интерес военных инженеров в полной мере разделял и приехавший на испытания начальник кафедры вооружения танков Бронетанковой академии Огурцов.
Стрельба с коротких остановок прошла успешно и удовлетворила военных. Приступили к стрельбе с ходу. Этот вид стрельбы армии очень нужен: сохраняется наступательный порыв танков, к тому же танк становится малоуязвимым для орудий противника - поразить движущуюся цель гораздо труднее, чем неподвижную. Для нас, конструкторов, стрельба танка с ходу является самым серьезным видом проверки пушки на прочность: к нагрузкам, возникающим при выстреле, прибавляются нагрузки, возникающие при движении. Танк уже стоял на исходной позиции. Горохов собирался стрелять сам, заметно нервничал. Мы знали, что вероятность поражения цели при стрельбе с ходу чрезвычайно мала, но в душе ожидали чуда и желали успеха экипажу и пушке.
Полигон выдал разрешение, танк рванулся и пошел к движущейся мишени щиту.
Выстрел - мимо. Второй выстрел - промах. Третий... Ни один снаряд не попал в цель.
Танк вернулся на исходный рубеж. Вылез Горохов, расстроенно махнул рукой:
- Все болтается перед глазами: цель то появится, то исчезнет...
Не успел Василий Иванович выбраться из танка, как в люк молниеносно нырнул Шишкин, и тут же ствол пушки начал взмывать то вверх, то вниз. Саша все не мог поверить, что механизм работает нормально, хотя это подтвердил и Горохов, и сам Шишкин это видел.
Повторили стрельбу с ходу по движущейся цели. Затем провели стрельбу с ходу по неподвижной цели. Результат одинаков: ни одного попадания. Чуда не случилось.
- Стрелять с ходу - только зря патроны жечь,- резюмировал Горохов.
И действительно, стрельба с ходу была нерациональна до тех пор, пока со временем не научились стабилизировать танковое орудие.
Наступил наконец день, которого с нетерпением ждал Огурцов. Подошла стрельба по закрытым удаленным целям. Мы внесли ее в программу испытаний по личной просьбе Огурцова. Стрельба по удаленным закрытым целям - функция дивизионного орудия. Такая артподготовка проводится обычно большим числом выстрелов. А боезапас у танковой пушки очень невелик по сравнению с дивизионным орудием, снабжение которого может осуществляться непрерывно. Однако Огурцов считал, что в ходе войны может сложиться такая ситуация, когда дивизионная артиллерия отстанет от наступающих войск и ведение огня по удаленным наземным целям потребуется провести танковой артиллерией. Он считал, что танковые экипажи нужно специально обучать этой стрельбе. Возражения о том, что боезапас танковой пушки мал для выполнения этой тактической задачи, Огурцов парировал довольно легко: при необходимости боезапас танковой пушки будет непрерывно пополняться. На огневую позицию танка можно точно так же подвозить снаряды, как и к батарее дивизионных орудий. Но обеспечит ли танковая пушка необходимую для такой стрельбы кучность и выносливость? Это и хотел проверить Огурцов.
На огневой позиции, рядом с танком, были сложены штабеля ящиков с патронами. Огурцов занял место наводчика. Предстояла напряженная работа экипажа и пушки. За три-четыре часа требовалось расстрелять несколько сот снарядов. Для определения загазованности боевого отделения стрельбу решили вести сначала с закрытыми люками, а затем их открыть.
Стрельба такого рода - нелегкое испытание для нервов конструкторов: ответственная и методичная, чтобы не сказать - нудная. После каждого выстрела вносятся поправки, передаются в танк, следует новый выстрел, новые поправки...
Все присутствующие с большим нетерпением ждали окончания стрельбы. Время тянулось безбожно, а пушка и экипаж все трудились. Была поражена одна цель, огонь перешел на вторую, третью. Орудие работало безупречно. Прошла первая сотня выстрелов, вторая, третья Владимир Дмитриевич Мещанинов все чаще и пристальнее смотрел на трубу ствола, которая выходила за бронировку: не появились ли недокаты? Пошел наконец-то последний выстрел. На позиции наступила неправдоподобная тишина. Из танка появился уставший Огурцов. Николай Семенович был счастлив: его теория блестяще подтвердилась, танковые пушки Ф-34 при нужде могут с успехом заменить дивизионную артиллерию. Кстати, во время войны был случай, когда генерал Огурцов использовал пушки средних танков Т-34 - наши Ф-34 - для ведения артиллерийского огня по дальним целям с закрытых позиций, то есть в роли дивизионных пушек. Результаты стрельбы были эффективными. Подобное использование танковой артиллерии могло бы иметь более широкое распространение при лучшей теоретической и практической подготовке танкистов к ведению такой стрельбы. Особенно это важно было в начале войны, когда в армии остро ощущался недостаток дивизионных пушек.
Как только Огурцов и заряжающий покинули танк, к башне устремились конструкторы. Первым успел проскользнуть Мещанинов, за ним - Калеганов. В танке оказались ученик и учитель, они осмотрели противооткатные устройства. Все было в порядке. Их место в башне занял Шишкин - начал вращать маховики подъемного механизма: пушка заходила вверх-вниз Последними в танк забрались Горохов и Соркин. Долго они там просидели - о чем-то оживленно беседовали. Когда они покинули башню, лица их были исполнены удовлетворения. Горохов сказал:
- 76-миллиметровая пушка для вооружения среднего танка уже имеется. Поздравляю вас, друзья, с большим успехом!
К поздравлениям присоединились Огурцов и работники полигона.
Осмотр и проверка пушки на заводе не выявили никаких дефектов, все оказалось в полном порядке, в том числе и коренной вал, так беспокоивший Шишкина. Уже светало, когда вновь собрали и проверили пушку. Соркин и Огурцов - они всю ночь провели вместе с конструкторами и слесарями за разборкой и осмотром орудия - отвели меня в сторону и начали разговор о том, что теперь нужно связываться с КБ и заводом, которые создают средний танк.
Я был полностью согласен с ними, но мои возможности в этом смысле были ограниченны. Поэтому я попросил военных инженеров оказать нам помощь.
На следующий день Горохов и Соркин выехали в Москву для доклада о ходе заводских испытаний пушки Ф-34. Кроме того, нужно было скоординировать работу нашего КБ с работой конструкторов танка. (Средний танк Т-34, как мы позже узнали, создало КБ А. А. Морозова.) Через несколько дней, убедившись, что испытания завершаются успешно и даже с опережением графика, в Москву отправился и я. Теперь я был уверен, что удастся добиться разрешения на встречу с танкистами-конструкторами. Поэтому перед отъездом наметили двух наших сотрудников - Муравьева и Ласмана - для поездки на танковый завод и предложили им готовиться выехать по первой команде для конструктивной увязки пушки с танком Т-34.
Наступило время просьб и выяснений.
По-видимому, доклады Соркина в ГАУ и Горохова в АБТУ о результате испытаний нашей Ф-34 сделали свое дело: я получил согласие на полигонные испытания пушки, а Наркомат танковой промышленности разрешил провести увязку нашей пушки с танком Т-34. Муравьев и Ласман выехали на танковый завод. Задача их была: принципиально договориться с руководством КБ и завода об установке Ф-34 в их танк, а в случае, если препятствий к этому не будет, на месте провести компоновку нашей пушки в танке.
Как позже рассказывали наши посланцы, встретили их на танковом заводе с большим удивлением, но приветливо. Удивление понятно: вдруг откуда-то появляются незнакомые "пушкари" и предлагают сотрудничество. Главный конструктор А. А. Морозов, преемник и достойный продолжатель М. И. Кошкина, основоположника работ по созданию среднего танка, оказался человеком обаятельным. Он полностью, как выяснилось в первом же разговоре, разделял взгляды нашего КБ на роль пушечного вооружения танка. Наряду с хорошими ходовыми качествами и сильной броней, считал Александр Александрович, танк в первую очередь нужно вооружить предельно мощной пушкой, какая только может разместиться в отведенных для нее габаритах. Однако, если для вооружения танка мощной пушкой нужно расширить башню, следует идти и на это.