Страница:
3
Конец 1940 и начало 1941 года стали тем периодом в жизни нашего КБ, когда опыт, накопленный нами за годы поисков, ошибок, мучительно трудной черновой работы, начал приносить плоды. Унификация, в частности, достигла такого уровня, что до 90 процентов деталей одной артиллерийской системы использовалось без изменений в другой. Дуплекс противотанковой ЗИС-2 и дивизионной ЗИС-3 (а это был, в сущности, именно дуплекс: лафет ЗИС-2 сочетался с двумя стволами калибром 57 и 76 миллиметров) натолкнул нас на мысль о возможности обогащения дуплексами и семейства танковых пушек.
Снаряд ЗИС-2 с дистанции 500 метров пробивал броню толщиной 85 миллиметров (при угле встречи 60 градусов). А бронебойность танковой пушки Ф-34, стоявшей на вооружении "тридцатьчетверки", при тех же условиях составляла всего 55 миллиметров. Правда, в то время вооружение танка Т-34 нашей пушкой считалось вполне перспективным. Но перспективность - понятие относительное. Ведущая тенденция в танкостроении Запада - повышение бронезащиты, так что лучше, загодя иметь в запасе пушку с повышенной бронебойностью.
Анализ показал, что достаточно заменить у пушки Ф-34 ствол, чтобы получить новое орудие. Наложением 57-миллиметрового ствола пушки ЗИС-2 на лафет танковой пушки Ф-34 и решили создать новое орудие для "тридцатьчетверки". Такого рода дуплекс не был сложен для установки новой пушки (ей присвоили заводской индекс ЗИС-4) в танк, а также упрощал до минимума постановку пушки на валовое производство. Техническое совещание КБ одобрило идею, и через 15 дней 57-миллиметровая танковая пушка ЗИС-4 была уже в металле. С новой пушкой танк Т-34 преобразился - стал как бы стремительнее. Стрельба и ходовые испытания были проведены быстро и не выявили никаких дефектов. Техническую документацию на ЗИС-4 отработали. Она была в таком состоянии, что по первому требованию ЗИС-4 можно будет поставить на валовое производство и вооружать ею танки Т-34.
Таким же методом была создана еще одна танковая пушка на базе Ф-34 и Ф-22 УСВ. При этом использовали без изменений 63,5 процента деталей от Ф-34 и 4 процента - от Ф-22 УСВ. Новой 76-миллиметровой пушке, предназначенной для танка КВ-1, присвоили заводской индекс ЗИС-5. Конструкторы в содружестве с технологами и производственниками создали этот образец в самые короткие сроки, хотя встретились существенные трудности: для новой системы необходимо было спроектировать оригинальную люльку. Борис Геннадиевич Ласман успешно справился с этой работой.
ЗИС-5 установили в танк КВ-1 вместо стоявшей там Ф-32 Испытания показали, что новая конструкция надежна и безотказна в работе.
Исходя из того, что в будущем наш завод может оказаться дублером Кировского завода по изготовлению танковой пушки для КВ-1, наше КБ завершило подготовку рабочих чертежей для валового производства ЗИС-5.
Двум новым танковым пушкам предстояло ждать своего часа, как и дивизионной пушке ЗИС-3.
Создание этих орудий, весьма совершенных, в сроки, близкие к требованиям военного времени, стало возможным лишь благодаря использованию наших скоростных методов. Однако, докладывая о существе этих методов участникам конференции в Ленинградском институте усовершенствования ИТР, по вполне понятным читателю соображениям, я не мог привести этот убедительнейший аргумент.
Странный телефонный звонок
Прерванный доклад. - "Оденьтесь и пойдемте со мной". - Звонок Сталина. Снова разногласия с танкистами. - Пушка для тяжелого танка. - Наш срок 45 дней. - Почему хохотал Жданов. - Точка зрения Ванникова.
1
Во время моего доклада о методах скоростного проектирования и освоения пушек в Ленинградском институте усовершенствования ИТР в аудитории, где проходила конференция, появился какой-то незнакомый мне человек, подошел к кафедре и сказал:
- Вас просят к телефону.
"Странно, - подумал я. - Кто здесь может мне звонить?" Никто из знакомых не знал о моем приезде, кроме разве что Ванникова. Но с ним мы виделись накануне в Москве, все вопросы были обсуждены, ничего срочного не могло возникнуть. Я решил, что произошла ошибка, и продолжал доклад. Но тот же человек вновь подошел ко мне и попросил поторопиться. Я обратился к председательствующему с просьбой сделать перерыв и вышел из аудитории.
- Куда мне идти? - осведомился я у незнакомца, а сам думал лишь об одном: не забыть бы, на чем я остановился - доклад я не читал, говорил без конспекта.
- Оденьтесь и пойдемте со мной.
Мы вышли на улицу, сели в машину, выехали на Невский. О докладе я уже не думал, мысли были лишь об одном что все это значит, что произошло, кому я мог так срочно понадобиться? Никаких вопросов своему сопровождающему я не задавал. Знал: бесполезно. Он выполнял то, что ему поручили. Свернули куда-то к Неве, подъехали к Смольному. Машина остановилась. Мной стало овладевать волнение. Вслед за своим таинственным незнакомцем я вошел в здание Смольного. Возле кабинета секретаря обкома М. И. Родионова сопровождающий остановился:
- Сюда, пожалуйста!
Я вошел. Самого секретаря не было, а людей, которые сидели в кабинете и, судя по всему, ждали меня, я не знал. Как только я переступил порог, один из них снял телефонную трубку, набрал номер. Ему ответили.
- Трубку передаю Грабину,- сказал он.
Я подошел к телефону.
- Грабин слушает.
По голосу я узнал Поскребышева. Он поздоровался и предупредил, что сейчас со мной будет говорить Сталин.
Волнение усилилось. Значит, случилось что-то важное и не терпящее отлагательства, раз меня разыскали в этот час в Ленинграде. Недолго мне пришлось теряться в догадках.
- Здравствуйте, товарищ Грабин,- услышал я в трубке голос Сталина.- Я хочу с вами посоветоваться. Есть мнение, что тяжелый танк вооружен маломощной пушкой, не отвечающей задачам тяжелого танка. В настоящее время рассматривается вопрос о перевооружении его: вместо 76-миллиметровой пушки предлагается поставить мощную 107-миллиметровую. Хотелось бы знать вашу точку зрения по этому вопросу. Возможно, вам трудно будет оценить это предложение, так как тяжелый танк вооружен вашей 76-миллиметровой пушкой.
- Я готов высказать свое мнение, - ответил я. - Когда нашему конструкторскому бюро ГАУ выдало тактико-технические требования на 76-миллиметровую пушку для тяжелого танка, мы тщательно изучили вопросы, связанные с танками и с их вооружением, и пришли к выводу, что 76-миллиметровая пушка для тяжелого танка неперспективна и даже не отвечает требованиям сегодняшнего дня. Мы считали, что тяжелый танк следует вооружить более мощной пушкой, снаряд которой пробивал бы броню своего танка с дистанции 1000 метров. Свое мнение мы высказали руководству ГАУ и ГБТУ, но с нами никто не согласился. 76-миллиметровую пушку, заказанную нам, мы создали и установили в танк КВ-1.
- Значит, у вас давно сложилось мнение о недостаточной мощности 76-миллиметровой пушки для тяжелого танка?
- Да, товарищ Сталин.
- Очень жаль, что я раньше не знал об этом. Значит, в настоящее время наши оценки не расходятся. Скажите, пожалуйста, можно ли в тяжелый танк поставить мощную 107-миллиметровую пушку?
- Можно, товарищ Сталин.
- Вы уверены, что мощную 107-миллиметровую пушку можно поставить в тяжелый танк?
- Вполне уверен, что 107-миллиметровую мощную пушку можно поставить в тяжелый танк. Это подтверждается тем, что мы уже установили 107-миллиметровую модернизированную пушку мощностью 385 тонна-метров в танк КВ-2.
Я имел в виду пушку Ф-42, история создания которой уже известна читателю.
- Но танк КВ-2 по конструкции башни мы считаем неприемлемым,- продолжал я. - Габариты башни велики, и по своей форме башня неконструктивна. Такие габариты для 107-миллиметровой пушки и не потребовались.
- Значит, вы утверждаете, что мощную 107-миллиметровую пушку можно установить в тяжелый танк? - повторил Сталин.
Я хорошо знал, что если Сталин задает несколько раз один и тот же вопрос, то это означает проверку, насколько глубоко проработан вопрос собеседником и насколько убежден человек в своем мнении.
- Да, я глубоко убежден, что мощную 107-миллиметровую пушку можно поставить в тяжелый танк, - еще раз подтвердил я.- Если я правильно вас понял, эта пушка по своей мощности должна быть выше 107-миллиметровой модернизированной?
- Вы правильно меня поняли. То, что вы уже имеете опыт по установке 107-миллиметровой пушки в тяжелый танк, прекрасно. Значит, мощную 107-миллиметровую пушку мы установим в тяжелый танк?
- Да, товарищ Сталин.
- Это очень важно, товарищ Грабин. До тех пор пока мы не вооружим тяжелый танк такой пушкой, чувствовать себя спокойно мы не можем. Задачу нужно решать как можно быстрее. Этого требует международная обстановка. Скажите, не смогли бы вы быть завтра в Москве? - продолжал Сталин.- Вы нам здесь очень нужны.
- Слушаюсь, завтра я буду в Москве.
Сталин положил трубку, послышались гудки отбоя. Я продолжал стоять возле стола секретаря обкома, осваиваясь с новой ситуацией. Затем опустил на рычаги аппарата телефонную трубку и спросил у своего сопровождающего, не поможет ли он мне достать билет на "Красную стрелу"?
- Все будет сделано,- услышал в ответ.
Сели в машину и поехали в институт. Мысли о новой пушке переплетались в моей голове с мыслями о докладе, который необходимо было закончить, если участники конференции еще не разошлись. В институте меня встретил Загоскин, сказал, что люди заинтересовались докладом и ждут продолжения.
- Доклад закончу, а на обсуждение остаться не смогу,- предупредил я директора института.- Срочно вызвали в Москву...
По дороге на вокзал и в вагоне "Красной стрелы" я обдумывал разговор со Сталиным, и особенно его слова: "Задачу нужно решать как можно быстрее. Этого требует международная обстановка". Какой должна быть новая 107-миллиметровая танковая пушка? Как ее встретят танкисты-конструкторы и Главное бронетанковое управление? Готов ли наш новый отдел главного конструктора к важной и срочной работе, которая нам предстоит?
На недостаток опыта мы не могли пожаловаться. Создание ряда танковых пушек дало необходимые предпосылки для дальнейшей работы в области танкового вооружения. Скоростные методы и новая организационная схема отдела должны были привести к резкому сокращению сроков работы над пушкой и освоения ее в производстве. И хотя я не знал тактико-технических требований, которые будут предъявлены, обдумывание идеи мощного 107-миллиметрового орудия не выявило непреодолимых трудностей. Время в дороге не прошло даром, к моменту прибытия "Красной стрелы" в Москву я был готов к детальному обсуждению всех проблем, связанных с созданием пушки и с изготовлением опытного образца.
Едва я вышел из вагона, как встал вопрос: к кому я должен явиться? В телефонном разговоре Сталин сказал: "Вы нам здесь очень нужны". "Нам" - кому именно? Решил пойти к Ванникову и получить у него дальнейшие указания. В наркомате Ванникова не оказалось. Секретарь сказала, что он должен скоро подъехать. И действительно, вскоре в приемной появился Борис Львович, оживленно и доброжелательно поздоровался со мной и пригласил в кабинет.
- Ну, рассказывайте, Василий Гаврилович, как прошел доклад? И почему вы так быстро вернулись из Ленинграда?
Эти вопросы наркома крайне удивили меня. Они могли означать лишь одно: Ванников ничего не знает о звонке Сталина. Странно! Как могло случиться, что вопрос о создании новой артиллерийской системы решается без участия наркома вооружения?
Я рассказал о конференции в институте усовершенствования ИТР и о разговоре со Сталиным.
- Я ничего об этом не знаю,- сказал Ванников.
Он внимательно выслушал мои соображения о схеме новой танковой пушки, о баллистических данных, о методах работы, которые мы намерены применить, но реакция его была совершенно необычной: он не задал ни одного вопроса, не высказал ни одного предложения, - был молчалив и безучастен. Все это не могло ускользнуть от моего внимания. Закончив, я спросил, нет ли у него каких-либо дополнительных указаний и к кому мне следует обратиться.
- Никаких указаний дать пока не могу,- ответил Ванников, - и не знаю, к кому вам следует обратиться.
На этом наш разговор закончился. Я вышел из кабинета наркома и остановился в приемной в полном недоумении. Все это было необычно и неприятно. Я и понятия не имел, чем можно было объяснить безучастность наркома и его холодность к концу этой встречи, которая началась так дружелюбно и даже сердечно.
Поразмыслив, я решил, что стоит зайти в ГБТУ - может быть, там что-нибудь знают? Начальник ГБТУ Федоренко встретил меня словами:
- Василий Гаврилович, как вы вчера меня подвели!
- Вчера я был в Ленинграде и не мог вас подвести,- удивленно ответил я.
- Из Ленинграда и подвели,- повторил Федоренко.
Он рассказал, что вчера его вызвал к себе Сталин. В кабинете у него были Молотов, Ворошилов, Жданов, Кулик и другие, а также директор Кировского завода Зальцман, главный конструктор тяжелых танков Котин, директор одного из танковых заводов Казаков и секретарь Ленинградского горкома партии Кузнецов. Речь шла о необходимости срочно перевооружить тяжелый танк мощной 107-миллиметровой пушкой вместо 76-миллиметровой Ф-32. По словам Федоренко, Сталин настаивал на этом, но поддержки не встретил. Зальцман, Котин и сам Федоренко заявили, что 107-миллиметровую пушку поставить в тяжелый танк невозможно После длительных дебатов Сталин спросил: - Значит, вы убеждены, что такая пушка в тяжелый танк не встанет?
Услышав единодушное: "Да, совершенно уверены",- он сказал:
- Хорошо. Тогда я у Грабина спрошу.
Наступила тишина. Сталин вызвал Поскребышева и распорядился:
- Соедините меня с Грабиным!
- Пока вас искали, мы сидели молча,- продолжал свой рассказ Федоренко.Время шло очень медленно, ожидание было томительным. Всех интересовало, что вы сможете сказать по этому поводу. Наконец вошел Поскребышев и сказал: "Грабин у телефона". Весь разговор Сталина с вами мы слышали. Положив трубку, Сталин обратился к нам: "Грабин утверждает, что 107-миллиметровую мощную пушку в танк поставить можно". Потом сделал небольшую паузу и добавил: "Грабин зря никогда не болтает, если скажет - значит, так и будет Он завтра будет здесь. До его приезда обсуждение вопроса прекращаем". Тут же он поручил Жданову лично, никому не передоверяя, в кратчайший срок подготовить проект решения по перевооружению тяжелого танка и представить на утверждение. Вот так вы, Василий Гаврилович, подвели меня,- закончил Федоренко.
- Яков Николаевич, я вас не только не подвел, но даже выручил,- возразил я.- Мощная пушка будет поставлена в тяжелый танк, в этом нет никаких сомнений. Вы должны помнить предложения нашего КБ. Мы не только рекомендовали, но и изготовили и испытали опытные образцы 85-миллиметровой Ф-39 и 107-миллиметровой Ф-42. Вы и Котин отклонили наши предложения.
- Мы их действительно отклонили,- согласился начальник ГБТУ.- Мы и сейчас считаем, что мощности Ф-32 для тяжелого танка вполне достаточно.
- Вы и сейчас глубоко заблуждаетесь,- сказал я.- На вашем месте я теперь не ограничивался бы 107-миллиметровой пушкой, а поставил бы в тяжелый танк и 122-миллиметровую. Вот тогда вооружение КВ можно будет считать перспективным..
В этом разговоре мне так и не удалось переубедить Федоренко. О 122-миллиметровой пушке он даже слышать не хотел. Что же касается 107-миллиметрового орудия, то и на него начальник ГБТУ решил, судя по всему, не соглашаться. Нам пришлось прервать разговор: пора было ехать в ЦК. Жданов назначил совещание на 14.00...
2
На этих страницах часто употребляются слова "необычный", "странный": необычным для меня был звонок Сталина и телефонный разговор с ним, странным показалось мне подчеркнутое безразличие Ванникова к планам создания мощной 107-миллиметровой танковой пушки, несколько странно, с моей точки зрения, выглядел приезд в наш город маршала Кулика, во время которого он ограничился разговором со мной в вагоне о танковых пушках и не счел необходимым посетить завод.
Так всегда выглядят события для человека, не знающего их подоплеки. Разговор с начальником ГБТУ Федоренко многое для меня прояснил. Однако в полной мере оценить создавшуюся ситуацию я смог гораздо позже. Отнюдь не случайными были события, о которых идет речь: они явились следствием прямого и обнаженно резкого столкновения различных взглядов на перспективы танкового вооружения, на неотложные задачи оборонной промышленности.
Точка зрения нашего КБ изложена достаточно полно. Но существовала еще одна точка зрения, предопределившая многосложность "подводных течений" и во многом обострившая сложившееся положение.
В 1962 году в Военно-историческом журнале были опубликованы воспоминания Б. Л. Ванникова. Он пишет:
"Как помнится, в начале 1941 года начальник ГАУ Г. И. Кулик сообщил мне, что, по данным разведки, немецкая армия проводит в ускоренном темпе перевооружение своих бронетанковых войск танками с броней увеличенной толщины и повышенного качества, и вся наша артиллерия 45-76-миллиметрового калибра окажется против них неэффективна. К тому же они якобы будут иметь пушки калибра более 100 миллиметров. В связи с этим был поставлен вопрос о прекращении производства пушек калибра 45-76 миллиметров всех вариантов. Освобождавшиеся производственные мощности предлагалось загрузить производством пушек калибра 107 миллиметров в первую очередь в танковом варианте.
Г. И. Кулик отличался экспансивностью и легко поддавался на всевозможные слухи, поэтому новому прожекту мы не придали особого значения.
Однако через несколько дней Г. И. Кулик, заручившись поддержкой свыше, предложил мне выехать с ним на артиллерийский завод, чтобы на месте с конструктором В. Г. Грабиным и с руководством завода обсудить возможности быстро сконструировать танковую 107-миллиметровую пушку и организовать ее производство вместо 76-миллиметровой пушки.
От участия в поездке на завод я отказался, мотивировав это тем, что не имею указаний от Н. А. Вознесенского (последний как председатель Хозяйственного совета оборонной промышленности шефствовал над Наркоматом вооружения). На мой вопрос по телефону Н. А. Вознесенский ответил, что ему ничего об этом неизвестно, но я получил разрешение предоставить на заводе Г. И. Кулику все материалы и дать объяснения, которыми он будет интересоваться.
Такое распоряжение директору завода А. С. Еляну мною было дано, но одновременно указывалось, чтобы никаких обязательств без ведома Наркомата вооружения он не брал.
Г. И. Кулик наметил поездку также в Ленинград на Кировский завод совместно с конструктором и представителями артиллерийского завода, чтобы продолжить свою работу с участием кировских танкостроителей, и вновь настаивал на участии в этой поездке кого-либо из руководителей Наркомата вооружения.
Мы и на этот раз отказались, полагая, что он разберется сам и в конечном итоге откажется от своего несвоевременного и опасного прожекта.
Но эти надежды не оправдались.
Через несколько дней после описанного меня вызвал И. В. Сталин. Его я застал одного. В руках у него была записка Г. И. Кулика. Показывая ее, он спросил:
- Вы читали записку товарища Кулика по артиллерии? Что скажете по поводу его предложения вооружить танк 107-миллиметровой пушкой?
Содержание записки мне было неизвестно, и Сталин в нескольких словах ознакомил меня с ней. Затем он спросил:
- Какие у вас имеются возражения? Товарищ Кулик говорил, что вы не согласны с ним.
Я объяснил позицию Наркомата вооружения следующим. Еще совсем недавно, в 1940 году, нам было известно, что большая часть немецких танков вооружена пушками калибра 37 и 50 миллиметров и меньшее количество танков 75-миллиметровыми. Калибры танковых и противотанковых пушек, как правило, соответствуют броневой защите танков. Поэтому можно считать, что наша 45 и 76-миллиметровая танковая и противотанковая артиллерия будет достаточно сильной. Сомнительно, что за короткий промежуток (в течение года) немцы могли обеспечить такой большой скачок в усилении танковой техники, о котором говорилось в записке.
Если же возникнет необходимость увеличить бронепробиваемость нашей артиллерии среднего калибра, то следует в первую очередь поднять начальную скорость у 76-миллиметровых пушек. Переход на больший калибр следует начинать не со 107-миллиметровой пушки.
Более целесообразно было бы взять готовую качающуюся часть 85-миллиметровой зенитной пушки с большой начальной скоростью; она состояла на вооружении и изготовлялась в крупных сериях.
Неубедительным было предложение снять с производства 45 и 76-миллиметровые пушки во всех вариантах - полковые и дивизионные, так как они служили не только как противотанковые средства, но и предназначались для борьбы против многих других целей (живой силы, различных заграждений и т. д.) и были очень маневренны.
76-миллиметровая пушка ЗИС, только недавно созданная и поступившая в производство (здесь Б. Л. Ванников несколько опережает события.- В. Г. ), являлась лучшей современной пушкой.
К концу моих объяснений в кабинет вошел Жданов. Сталин обратился к нему и сказал:
- Вот Ванников не хочет делать 107-миллиметровые пушки для ваших ленинградских танков А эти пушки очень хорошие, я знаю их по гражданской войне.
Жданов ответил:
- Ванников всегда всему сопротивляется - это стиль его работы.
Затем Сталин обратился к Жданову.
- Ты у нас главный артиллерист, поручим тебе комиссию с участием Кулика, Ванникова, Горемыкина (тогда нарком боеприпасов) и еще кого найдешь нужным, и разберитесь с этим вопросом.
И вновь подчеркнул:
- А 107-миллиметровая пушка - хорошая пушка. Сталин говорил о полевой пушке времен первой мировой войны. Она, кроме калибра по диаметру, ничего общего не могла иметь с пушкой, которую нужно было создать для современных танков и для современных условий боя.
Вскользь брошенная Сталиным реплика обычно решала исход дела. Так получилось и на этот раз. В процессе подготовки к работе комиссии в Наркомате вооружения были собраны директора и конструкторы соответствующих артиллерийских заводов. Еще раз подробно разобрали все "за" и "против" и пришли к заключению, что рассматриваемые предложения были не только нецелесообразными, но для того времени и опасными.
На заседании комиссии у А. А. Жданова присутствовали: от военных - Г. И. Кулик, генерал-майор технических войск М. М. Каюков и другие; от Наркомата вооружения - Ванников, Мирзаханов - заместитель наркома, директора артиллерийских заводов Елян, Фрадкин и другие; от Наркомата боеприпасов Горемыкин, его заместители...
С самого начала председатель повел заседание неправильно: он дал возможность военным подробно изложить свои доводы, а представителям от промышленности таких возможностей не предоставил. Такое ведение совещания вынудило нас высказать неодобрение. На это А. А. Жданов резко заявил, что Ванников саботирует, и закончил фразой: "Мертвый тянет живого".
В ответ я сказал А. А. Жданову:
- Вы перед войной допускаете разоружение армии.
Он встал, прекратил совещание и заявил, что пожалуется на меня Сталину. После этого все разошлись, смущенные таким концом работы комиссии"{9}.
Такова была предыстория, вполне объясняющая неслучайность "странных" событий, которые закончились для меня срочным приездом в Москву и участием в работе комиссии под руководством Жданова (второй - после описанной Ванниковым). К воспоминаниям Бориса Львовича и к его оценкам я чуть позже вернусь и попытаюсь прокомментировать их в той мере, какая диктуется задачами этой книги. Отправляясь с начальником ГБТУ Федоренко в ЦК, я имел самое смутное представление о расстановке сил.
3
На совещании у Жданов Федоренко представлял заказчика танков, Котин, Зальцман и Казаков - создателей танков, я - артиллеристов. В задачу нашей "пятерки" входила выработка основных характеристик танка и пушки и подготовка проекта постановления ЦК и СНК. Открывая первое заседание, Жданов предупредил:
- Партия и правительство придают большое значение перевооружению тяжелого танка, прошу вас подойти со всей серьезностью к разработке тактико-технических требований и к определению сроков создания танка и пушки. Сроки должны быть минимальными. Фашистская Германия разгуливает на Западе. Не исключено, что в ближайшее время она нападет на нас. Нам стало известно, что немцы работают над созданием толстобронных танков с мощным вооружением. Наши тяжелые танки слабо вооружены.
Закончив сообщение, Жданов предложил нам приступать к работе.
- Проект решения нужно подготовить как можно быстрее,- сказал он.- Поэтому работать придется допоздна, не выходя из ЦК. Питаться будете здесь же обеспечим. Для вашей работы отведено помещение. Я в любое время в вашем распоряжении...
В предназначенной для нас просторной комнате стоял длинный стол со стульями, на столе лежало все необходимое для работы. Видимо, это был зал заседаний. Деятельность нашей "пятерки" началась бурно, но напоминала она не работу, а довольно сумбурную и горячую перебранку. Танкисты никак не могли смириться с требованием поставить в их танк мощную 107-миллиметровую пушку. Хотя точка зрения Сталина, Жданова и Кулика была совершенно ясна и высказана Ждановым достаточно директивно, все же окончательного решения еще не было, и мои коллеги не расстались с надеждами отстоять свою позицию. А у всех четверых она была едина. К тому же, чего я тогда не знал, их поддерживал Наркомат вооружения.
Конец 1940 и начало 1941 года стали тем периодом в жизни нашего КБ, когда опыт, накопленный нами за годы поисков, ошибок, мучительно трудной черновой работы, начал приносить плоды. Унификация, в частности, достигла такого уровня, что до 90 процентов деталей одной артиллерийской системы использовалось без изменений в другой. Дуплекс противотанковой ЗИС-2 и дивизионной ЗИС-3 (а это был, в сущности, именно дуплекс: лафет ЗИС-2 сочетался с двумя стволами калибром 57 и 76 миллиметров) натолкнул нас на мысль о возможности обогащения дуплексами и семейства танковых пушек.
Снаряд ЗИС-2 с дистанции 500 метров пробивал броню толщиной 85 миллиметров (при угле встречи 60 градусов). А бронебойность танковой пушки Ф-34, стоявшей на вооружении "тридцатьчетверки", при тех же условиях составляла всего 55 миллиметров. Правда, в то время вооружение танка Т-34 нашей пушкой считалось вполне перспективным. Но перспективность - понятие относительное. Ведущая тенденция в танкостроении Запада - повышение бронезащиты, так что лучше, загодя иметь в запасе пушку с повышенной бронебойностью.
Анализ показал, что достаточно заменить у пушки Ф-34 ствол, чтобы получить новое орудие. Наложением 57-миллиметрового ствола пушки ЗИС-2 на лафет танковой пушки Ф-34 и решили создать новое орудие для "тридцатьчетверки". Такого рода дуплекс не был сложен для установки новой пушки (ей присвоили заводской индекс ЗИС-4) в танк, а также упрощал до минимума постановку пушки на валовое производство. Техническое совещание КБ одобрило идею, и через 15 дней 57-миллиметровая танковая пушка ЗИС-4 была уже в металле. С новой пушкой танк Т-34 преобразился - стал как бы стремительнее. Стрельба и ходовые испытания были проведены быстро и не выявили никаких дефектов. Техническую документацию на ЗИС-4 отработали. Она была в таком состоянии, что по первому требованию ЗИС-4 можно будет поставить на валовое производство и вооружать ею танки Т-34.
Таким же методом была создана еще одна танковая пушка на базе Ф-34 и Ф-22 УСВ. При этом использовали без изменений 63,5 процента деталей от Ф-34 и 4 процента - от Ф-22 УСВ. Новой 76-миллиметровой пушке, предназначенной для танка КВ-1, присвоили заводской индекс ЗИС-5. Конструкторы в содружестве с технологами и производственниками создали этот образец в самые короткие сроки, хотя встретились существенные трудности: для новой системы необходимо было спроектировать оригинальную люльку. Борис Геннадиевич Ласман успешно справился с этой работой.
ЗИС-5 установили в танк КВ-1 вместо стоявшей там Ф-32 Испытания показали, что новая конструкция надежна и безотказна в работе.
Исходя из того, что в будущем наш завод может оказаться дублером Кировского завода по изготовлению танковой пушки для КВ-1, наше КБ завершило подготовку рабочих чертежей для валового производства ЗИС-5.
Двум новым танковым пушкам предстояло ждать своего часа, как и дивизионной пушке ЗИС-3.
Создание этих орудий, весьма совершенных, в сроки, близкие к требованиям военного времени, стало возможным лишь благодаря использованию наших скоростных методов. Однако, докладывая о существе этих методов участникам конференции в Ленинградском институте усовершенствования ИТР, по вполне понятным читателю соображениям, я не мог привести этот убедительнейший аргумент.
Странный телефонный звонок
Прерванный доклад. - "Оденьтесь и пойдемте со мной". - Звонок Сталина. Снова разногласия с танкистами. - Пушка для тяжелого танка. - Наш срок 45 дней. - Почему хохотал Жданов. - Точка зрения Ванникова.
1
Во время моего доклада о методах скоростного проектирования и освоения пушек в Ленинградском институте усовершенствования ИТР в аудитории, где проходила конференция, появился какой-то незнакомый мне человек, подошел к кафедре и сказал:
- Вас просят к телефону.
"Странно, - подумал я. - Кто здесь может мне звонить?" Никто из знакомых не знал о моем приезде, кроме разве что Ванникова. Но с ним мы виделись накануне в Москве, все вопросы были обсуждены, ничего срочного не могло возникнуть. Я решил, что произошла ошибка, и продолжал доклад. Но тот же человек вновь подошел ко мне и попросил поторопиться. Я обратился к председательствующему с просьбой сделать перерыв и вышел из аудитории.
- Куда мне идти? - осведомился я у незнакомца, а сам думал лишь об одном: не забыть бы, на чем я остановился - доклад я не читал, говорил без конспекта.
- Оденьтесь и пойдемте со мной.
Мы вышли на улицу, сели в машину, выехали на Невский. О докладе я уже не думал, мысли были лишь об одном что все это значит, что произошло, кому я мог так срочно понадобиться? Никаких вопросов своему сопровождающему я не задавал. Знал: бесполезно. Он выполнял то, что ему поручили. Свернули куда-то к Неве, подъехали к Смольному. Машина остановилась. Мной стало овладевать волнение. Вслед за своим таинственным незнакомцем я вошел в здание Смольного. Возле кабинета секретаря обкома М. И. Родионова сопровождающий остановился:
- Сюда, пожалуйста!
Я вошел. Самого секретаря не было, а людей, которые сидели в кабинете и, судя по всему, ждали меня, я не знал. Как только я переступил порог, один из них снял телефонную трубку, набрал номер. Ему ответили.
- Трубку передаю Грабину,- сказал он.
Я подошел к телефону.
- Грабин слушает.
По голосу я узнал Поскребышева. Он поздоровался и предупредил, что сейчас со мной будет говорить Сталин.
Волнение усилилось. Значит, случилось что-то важное и не терпящее отлагательства, раз меня разыскали в этот час в Ленинграде. Недолго мне пришлось теряться в догадках.
- Здравствуйте, товарищ Грабин,- услышал я в трубке голос Сталина.- Я хочу с вами посоветоваться. Есть мнение, что тяжелый танк вооружен маломощной пушкой, не отвечающей задачам тяжелого танка. В настоящее время рассматривается вопрос о перевооружении его: вместо 76-миллиметровой пушки предлагается поставить мощную 107-миллиметровую. Хотелось бы знать вашу точку зрения по этому вопросу. Возможно, вам трудно будет оценить это предложение, так как тяжелый танк вооружен вашей 76-миллиметровой пушкой.
- Я готов высказать свое мнение, - ответил я. - Когда нашему конструкторскому бюро ГАУ выдало тактико-технические требования на 76-миллиметровую пушку для тяжелого танка, мы тщательно изучили вопросы, связанные с танками и с их вооружением, и пришли к выводу, что 76-миллиметровая пушка для тяжелого танка неперспективна и даже не отвечает требованиям сегодняшнего дня. Мы считали, что тяжелый танк следует вооружить более мощной пушкой, снаряд которой пробивал бы броню своего танка с дистанции 1000 метров. Свое мнение мы высказали руководству ГАУ и ГБТУ, но с нами никто не согласился. 76-миллиметровую пушку, заказанную нам, мы создали и установили в танк КВ-1.
- Значит, у вас давно сложилось мнение о недостаточной мощности 76-миллиметровой пушки для тяжелого танка?
- Да, товарищ Сталин.
- Очень жаль, что я раньше не знал об этом. Значит, в настоящее время наши оценки не расходятся. Скажите, пожалуйста, можно ли в тяжелый танк поставить мощную 107-миллиметровую пушку?
- Можно, товарищ Сталин.
- Вы уверены, что мощную 107-миллиметровую пушку можно поставить в тяжелый танк?
- Вполне уверен, что 107-миллиметровую мощную пушку можно поставить в тяжелый танк. Это подтверждается тем, что мы уже установили 107-миллиметровую модернизированную пушку мощностью 385 тонна-метров в танк КВ-2.
Я имел в виду пушку Ф-42, история создания которой уже известна читателю.
- Но танк КВ-2 по конструкции башни мы считаем неприемлемым,- продолжал я. - Габариты башни велики, и по своей форме башня неконструктивна. Такие габариты для 107-миллиметровой пушки и не потребовались.
- Значит, вы утверждаете, что мощную 107-миллиметровую пушку можно установить в тяжелый танк? - повторил Сталин.
Я хорошо знал, что если Сталин задает несколько раз один и тот же вопрос, то это означает проверку, насколько глубоко проработан вопрос собеседником и насколько убежден человек в своем мнении.
- Да, я глубоко убежден, что мощную 107-миллиметровую пушку можно поставить в тяжелый танк, - еще раз подтвердил я.- Если я правильно вас понял, эта пушка по своей мощности должна быть выше 107-миллиметровой модернизированной?
- Вы правильно меня поняли. То, что вы уже имеете опыт по установке 107-миллиметровой пушки в тяжелый танк, прекрасно. Значит, мощную 107-миллиметровую пушку мы установим в тяжелый танк?
- Да, товарищ Сталин.
- Это очень важно, товарищ Грабин. До тех пор пока мы не вооружим тяжелый танк такой пушкой, чувствовать себя спокойно мы не можем. Задачу нужно решать как можно быстрее. Этого требует международная обстановка. Скажите, не смогли бы вы быть завтра в Москве? - продолжал Сталин.- Вы нам здесь очень нужны.
- Слушаюсь, завтра я буду в Москве.
Сталин положил трубку, послышались гудки отбоя. Я продолжал стоять возле стола секретаря обкома, осваиваясь с новой ситуацией. Затем опустил на рычаги аппарата телефонную трубку и спросил у своего сопровождающего, не поможет ли он мне достать билет на "Красную стрелу"?
- Все будет сделано,- услышал в ответ.
Сели в машину и поехали в институт. Мысли о новой пушке переплетались в моей голове с мыслями о докладе, который необходимо было закончить, если участники конференции еще не разошлись. В институте меня встретил Загоскин, сказал, что люди заинтересовались докладом и ждут продолжения.
- Доклад закончу, а на обсуждение остаться не смогу,- предупредил я директора института.- Срочно вызвали в Москву...
По дороге на вокзал и в вагоне "Красной стрелы" я обдумывал разговор со Сталиным, и особенно его слова: "Задачу нужно решать как можно быстрее. Этого требует международная обстановка". Какой должна быть новая 107-миллиметровая танковая пушка? Как ее встретят танкисты-конструкторы и Главное бронетанковое управление? Готов ли наш новый отдел главного конструктора к важной и срочной работе, которая нам предстоит?
На недостаток опыта мы не могли пожаловаться. Создание ряда танковых пушек дало необходимые предпосылки для дальнейшей работы в области танкового вооружения. Скоростные методы и новая организационная схема отдела должны были привести к резкому сокращению сроков работы над пушкой и освоения ее в производстве. И хотя я не знал тактико-технических требований, которые будут предъявлены, обдумывание идеи мощного 107-миллиметрового орудия не выявило непреодолимых трудностей. Время в дороге не прошло даром, к моменту прибытия "Красной стрелы" в Москву я был готов к детальному обсуждению всех проблем, связанных с созданием пушки и с изготовлением опытного образца.
Едва я вышел из вагона, как встал вопрос: к кому я должен явиться? В телефонном разговоре Сталин сказал: "Вы нам здесь очень нужны". "Нам" - кому именно? Решил пойти к Ванникову и получить у него дальнейшие указания. В наркомате Ванникова не оказалось. Секретарь сказала, что он должен скоро подъехать. И действительно, вскоре в приемной появился Борис Львович, оживленно и доброжелательно поздоровался со мной и пригласил в кабинет.
- Ну, рассказывайте, Василий Гаврилович, как прошел доклад? И почему вы так быстро вернулись из Ленинграда?
Эти вопросы наркома крайне удивили меня. Они могли означать лишь одно: Ванников ничего не знает о звонке Сталина. Странно! Как могло случиться, что вопрос о создании новой артиллерийской системы решается без участия наркома вооружения?
Я рассказал о конференции в институте усовершенствования ИТР и о разговоре со Сталиным.
- Я ничего об этом не знаю,- сказал Ванников.
Он внимательно выслушал мои соображения о схеме новой танковой пушки, о баллистических данных, о методах работы, которые мы намерены применить, но реакция его была совершенно необычной: он не задал ни одного вопроса, не высказал ни одного предложения, - был молчалив и безучастен. Все это не могло ускользнуть от моего внимания. Закончив, я спросил, нет ли у него каких-либо дополнительных указаний и к кому мне следует обратиться.
- Никаких указаний дать пока не могу,- ответил Ванников, - и не знаю, к кому вам следует обратиться.
На этом наш разговор закончился. Я вышел из кабинета наркома и остановился в приемной в полном недоумении. Все это было необычно и неприятно. Я и понятия не имел, чем можно было объяснить безучастность наркома и его холодность к концу этой встречи, которая началась так дружелюбно и даже сердечно.
Поразмыслив, я решил, что стоит зайти в ГБТУ - может быть, там что-нибудь знают? Начальник ГБТУ Федоренко встретил меня словами:
- Василий Гаврилович, как вы вчера меня подвели!
- Вчера я был в Ленинграде и не мог вас подвести,- удивленно ответил я.
- Из Ленинграда и подвели,- повторил Федоренко.
Он рассказал, что вчера его вызвал к себе Сталин. В кабинете у него были Молотов, Ворошилов, Жданов, Кулик и другие, а также директор Кировского завода Зальцман, главный конструктор тяжелых танков Котин, директор одного из танковых заводов Казаков и секретарь Ленинградского горкома партии Кузнецов. Речь шла о необходимости срочно перевооружить тяжелый танк мощной 107-миллиметровой пушкой вместо 76-миллиметровой Ф-32. По словам Федоренко, Сталин настаивал на этом, но поддержки не встретил. Зальцман, Котин и сам Федоренко заявили, что 107-миллиметровую пушку поставить в тяжелый танк невозможно После длительных дебатов Сталин спросил: - Значит, вы убеждены, что такая пушка в тяжелый танк не встанет?
Услышав единодушное: "Да, совершенно уверены",- он сказал:
- Хорошо. Тогда я у Грабина спрошу.
Наступила тишина. Сталин вызвал Поскребышева и распорядился:
- Соедините меня с Грабиным!
- Пока вас искали, мы сидели молча,- продолжал свой рассказ Федоренко.Время шло очень медленно, ожидание было томительным. Всех интересовало, что вы сможете сказать по этому поводу. Наконец вошел Поскребышев и сказал: "Грабин у телефона". Весь разговор Сталина с вами мы слышали. Положив трубку, Сталин обратился к нам: "Грабин утверждает, что 107-миллиметровую мощную пушку в танк поставить можно". Потом сделал небольшую паузу и добавил: "Грабин зря никогда не болтает, если скажет - значит, так и будет Он завтра будет здесь. До его приезда обсуждение вопроса прекращаем". Тут же он поручил Жданову лично, никому не передоверяя, в кратчайший срок подготовить проект решения по перевооружению тяжелого танка и представить на утверждение. Вот так вы, Василий Гаврилович, подвели меня,- закончил Федоренко.
- Яков Николаевич, я вас не только не подвел, но даже выручил,- возразил я.- Мощная пушка будет поставлена в тяжелый танк, в этом нет никаких сомнений. Вы должны помнить предложения нашего КБ. Мы не только рекомендовали, но и изготовили и испытали опытные образцы 85-миллиметровой Ф-39 и 107-миллиметровой Ф-42. Вы и Котин отклонили наши предложения.
- Мы их действительно отклонили,- согласился начальник ГБТУ.- Мы и сейчас считаем, что мощности Ф-32 для тяжелого танка вполне достаточно.
- Вы и сейчас глубоко заблуждаетесь,- сказал я.- На вашем месте я теперь не ограничивался бы 107-миллиметровой пушкой, а поставил бы в тяжелый танк и 122-миллиметровую. Вот тогда вооружение КВ можно будет считать перспективным..
В этом разговоре мне так и не удалось переубедить Федоренко. О 122-миллиметровой пушке он даже слышать не хотел. Что же касается 107-миллиметрового орудия, то и на него начальник ГБТУ решил, судя по всему, не соглашаться. Нам пришлось прервать разговор: пора было ехать в ЦК. Жданов назначил совещание на 14.00...
2
На этих страницах часто употребляются слова "необычный", "странный": необычным для меня был звонок Сталина и телефонный разговор с ним, странным показалось мне подчеркнутое безразличие Ванникова к планам создания мощной 107-миллиметровой танковой пушки, несколько странно, с моей точки зрения, выглядел приезд в наш город маршала Кулика, во время которого он ограничился разговором со мной в вагоне о танковых пушках и не счел необходимым посетить завод.
Так всегда выглядят события для человека, не знающего их подоплеки. Разговор с начальником ГБТУ Федоренко многое для меня прояснил. Однако в полной мере оценить создавшуюся ситуацию я смог гораздо позже. Отнюдь не случайными были события, о которых идет речь: они явились следствием прямого и обнаженно резкого столкновения различных взглядов на перспективы танкового вооружения, на неотложные задачи оборонной промышленности.
Точка зрения нашего КБ изложена достаточно полно. Но существовала еще одна точка зрения, предопределившая многосложность "подводных течений" и во многом обострившая сложившееся положение.
В 1962 году в Военно-историческом журнале были опубликованы воспоминания Б. Л. Ванникова. Он пишет:
"Как помнится, в начале 1941 года начальник ГАУ Г. И. Кулик сообщил мне, что, по данным разведки, немецкая армия проводит в ускоренном темпе перевооружение своих бронетанковых войск танками с броней увеличенной толщины и повышенного качества, и вся наша артиллерия 45-76-миллиметрового калибра окажется против них неэффективна. К тому же они якобы будут иметь пушки калибра более 100 миллиметров. В связи с этим был поставлен вопрос о прекращении производства пушек калибра 45-76 миллиметров всех вариантов. Освобождавшиеся производственные мощности предлагалось загрузить производством пушек калибра 107 миллиметров в первую очередь в танковом варианте.
Г. И. Кулик отличался экспансивностью и легко поддавался на всевозможные слухи, поэтому новому прожекту мы не придали особого значения.
Однако через несколько дней Г. И. Кулик, заручившись поддержкой свыше, предложил мне выехать с ним на артиллерийский завод, чтобы на месте с конструктором В. Г. Грабиным и с руководством завода обсудить возможности быстро сконструировать танковую 107-миллиметровую пушку и организовать ее производство вместо 76-миллиметровой пушки.
От участия в поездке на завод я отказался, мотивировав это тем, что не имею указаний от Н. А. Вознесенского (последний как председатель Хозяйственного совета оборонной промышленности шефствовал над Наркоматом вооружения). На мой вопрос по телефону Н. А. Вознесенский ответил, что ему ничего об этом неизвестно, но я получил разрешение предоставить на заводе Г. И. Кулику все материалы и дать объяснения, которыми он будет интересоваться.
Такое распоряжение директору завода А. С. Еляну мною было дано, но одновременно указывалось, чтобы никаких обязательств без ведома Наркомата вооружения он не брал.
Г. И. Кулик наметил поездку также в Ленинград на Кировский завод совместно с конструктором и представителями артиллерийского завода, чтобы продолжить свою работу с участием кировских танкостроителей, и вновь настаивал на участии в этой поездке кого-либо из руководителей Наркомата вооружения.
Мы и на этот раз отказались, полагая, что он разберется сам и в конечном итоге откажется от своего несвоевременного и опасного прожекта.
Но эти надежды не оправдались.
Через несколько дней после описанного меня вызвал И. В. Сталин. Его я застал одного. В руках у него была записка Г. И. Кулика. Показывая ее, он спросил:
- Вы читали записку товарища Кулика по артиллерии? Что скажете по поводу его предложения вооружить танк 107-миллиметровой пушкой?
Содержание записки мне было неизвестно, и Сталин в нескольких словах ознакомил меня с ней. Затем он спросил:
- Какие у вас имеются возражения? Товарищ Кулик говорил, что вы не согласны с ним.
Я объяснил позицию Наркомата вооружения следующим. Еще совсем недавно, в 1940 году, нам было известно, что большая часть немецких танков вооружена пушками калибра 37 и 50 миллиметров и меньшее количество танков 75-миллиметровыми. Калибры танковых и противотанковых пушек, как правило, соответствуют броневой защите танков. Поэтому можно считать, что наша 45 и 76-миллиметровая танковая и противотанковая артиллерия будет достаточно сильной. Сомнительно, что за короткий промежуток (в течение года) немцы могли обеспечить такой большой скачок в усилении танковой техники, о котором говорилось в записке.
Если же возникнет необходимость увеличить бронепробиваемость нашей артиллерии среднего калибра, то следует в первую очередь поднять начальную скорость у 76-миллиметровых пушек. Переход на больший калибр следует начинать не со 107-миллиметровой пушки.
Более целесообразно было бы взять готовую качающуюся часть 85-миллиметровой зенитной пушки с большой начальной скоростью; она состояла на вооружении и изготовлялась в крупных сериях.
Неубедительным было предложение снять с производства 45 и 76-миллиметровые пушки во всех вариантах - полковые и дивизионные, так как они служили не только как противотанковые средства, но и предназначались для борьбы против многих других целей (живой силы, различных заграждений и т. д.) и были очень маневренны.
76-миллиметровая пушка ЗИС, только недавно созданная и поступившая в производство (здесь Б. Л. Ванников несколько опережает события.- В. Г. ), являлась лучшей современной пушкой.
К концу моих объяснений в кабинет вошел Жданов. Сталин обратился к нему и сказал:
- Вот Ванников не хочет делать 107-миллиметровые пушки для ваших ленинградских танков А эти пушки очень хорошие, я знаю их по гражданской войне.
Жданов ответил:
- Ванников всегда всему сопротивляется - это стиль его работы.
Затем Сталин обратился к Жданову.
- Ты у нас главный артиллерист, поручим тебе комиссию с участием Кулика, Ванникова, Горемыкина (тогда нарком боеприпасов) и еще кого найдешь нужным, и разберитесь с этим вопросом.
И вновь подчеркнул:
- А 107-миллиметровая пушка - хорошая пушка. Сталин говорил о полевой пушке времен первой мировой войны. Она, кроме калибра по диаметру, ничего общего не могла иметь с пушкой, которую нужно было создать для современных танков и для современных условий боя.
Вскользь брошенная Сталиным реплика обычно решала исход дела. Так получилось и на этот раз. В процессе подготовки к работе комиссии в Наркомате вооружения были собраны директора и конструкторы соответствующих артиллерийских заводов. Еще раз подробно разобрали все "за" и "против" и пришли к заключению, что рассматриваемые предложения были не только нецелесообразными, но для того времени и опасными.
На заседании комиссии у А. А. Жданова присутствовали: от военных - Г. И. Кулик, генерал-майор технических войск М. М. Каюков и другие; от Наркомата вооружения - Ванников, Мирзаханов - заместитель наркома, директора артиллерийских заводов Елян, Фрадкин и другие; от Наркомата боеприпасов Горемыкин, его заместители...
С самого начала председатель повел заседание неправильно: он дал возможность военным подробно изложить свои доводы, а представителям от промышленности таких возможностей не предоставил. Такое ведение совещания вынудило нас высказать неодобрение. На это А. А. Жданов резко заявил, что Ванников саботирует, и закончил фразой: "Мертвый тянет живого".
В ответ я сказал А. А. Жданову:
- Вы перед войной допускаете разоружение армии.
Он встал, прекратил совещание и заявил, что пожалуется на меня Сталину. После этого все разошлись, смущенные таким концом работы комиссии"{9}.
Такова была предыстория, вполне объясняющая неслучайность "странных" событий, которые закончились для меня срочным приездом в Москву и участием в работе комиссии под руководством Жданова (второй - после описанной Ванниковым). К воспоминаниям Бориса Львовича и к его оценкам я чуть позже вернусь и попытаюсь прокомментировать их в той мере, какая диктуется задачами этой книги. Отправляясь с начальником ГБТУ Федоренко в ЦК, я имел самое смутное представление о расстановке сил.
3
На совещании у Жданов Федоренко представлял заказчика танков, Котин, Зальцман и Казаков - создателей танков, я - артиллеристов. В задачу нашей "пятерки" входила выработка основных характеристик танка и пушки и подготовка проекта постановления ЦК и СНК. Открывая первое заседание, Жданов предупредил:
- Партия и правительство придают большое значение перевооружению тяжелого танка, прошу вас подойти со всей серьезностью к разработке тактико-технических требований и к определению сроков создания танка и пушки. Сроки должны быть минимальными. Фашистская Германия разгуливает на Западе. Не исключено, что в ближайшее время она нападет на нас. Нам стало известно, что немцы работают над созданием толстобронных танков с мощным вооружением. Наши тяжелые танки слабо вооружены.
Закончив сообщение, Жданов предложил нам приступать к работе.
- Проект решения нужно подготовить как можно быстрее,- сказал он.- Поэтому работать придется допоздна, не выходя из ЦК. Питаться будете здесь же обеспечим. Для вашей работы отведено помещение. Я в любое время в вашем распоряжении...
В предназначенной для нас просторной комнате стоял длинный стол со стульями, на столе лежало все необходимое для работы. Видимо, это был зал заседаний. Деятельность нашей "пятерки" началась бурно, но напоминала она не работу, а довольно сумбурную и горячую перебранку. Танкисты никак не могли смириться с требованием поставить в их танк мощную 107-миллиметровую пушку. Хотя точка зрения Сталина, Жданова и Кулика была совершенно ясна и высказана Ждановым достаточно директивно, все же окончательного решения еще не было, и мои коллеги не расстались с надеждами отстоять свою позицию. А у всех четверых она была едина. К тому же, чего я тогда не знал, их поддерживал Наркомат вооружения.