Грассо Патриция. Выгодный жених

   Белл прикрыла рот, чтобы не засмеяться. Смех причинял боль поврежденной щеке.
   – Что будет с нашей компанией? – спросила Белл.
   – Наш план довести герцога до нищеты успешно продвигается вперед, – сказала Фэнси, сияя от возбуждения. – У нас будет великое множество денег.
   – Воспользоваться его гостеприимством, а потом пустить по миру не очень-то благородно, – возразила Белл.
   – Да, мы не можем обманывать его на биржевом рынке, – согласилась Рейвен.
   – Где была его доброта, когда мама пролила из-за него столько слез? – сердито произнесла Фэнси. – Ведь он даже не был на ее похоронах, а нас целых пятнадцать лет знать не хотел.
   Все сестры молчали. Они получали материальную поддержку от отца через его поверенного, однако видеть их он не хотел.
   Белл знала, что Фэнси скорее обижена, нежели разгневана. И старалась успокоить сестру:
   – Герцога не интересовали наши разнообразные интересы и таланты. Думаю, няня Смадж рассказывала ему о нашей жизни.
   – Ну вот видишь? – Белл слабо улыбнулась, хотя это причинило ей боль. – Выходит, наш отец интересовался нами.
   Сестры не произнесли ни слова. Их лица выражали сомнение.
   – У нас есть два сводных брата, – сказала Фэнси. Сомнение сестер сменилось удивлением.
   – Маркиз Арджил – законный наследник герцога и князь Рудольф Казанов – его внебрачный сын.
   – Его светлость, видимо, не пропускал ни одной юбки, – предположила Блисс.
   – Возможно, у него есть еще и другие дети? – сказала Рейвен.
   – Что, если нам не понравится жить на Парк-лейн? – спросила София.
   – Вернемся домой, – ответила Фэнси.
   – Этот дом – собственность его светлости, – напомнила им Серена.
   – Что, если его светлость заставит нас остаться там? – спросила Блейз.
   Блисс закивала, разделяя озабоченность своей сестры-близняшки.
   – Надо обсудить, что нам делать в этом случае.
   – Сестры, давайте уберем со стола и начнем паковать вещи, – сказала Белл. – Рейвен, я хочу снять эти швы прямо сейчас.
   – Пойду за ножницами. – Рейвен покинула гостиную вместе с близнецами, уносящими со стола посуду.
   – Пока мы одни, хочу поговорить с тобой, – сказала Белл. – Я тоже останусь с тобой в Сохо.
   – Откуда ты знаешь, что я не собираюсь переезжать?
   – Я знаю тебя. Ты не прощаешь обид.
   – Послушай меня, – сказала Фэнси. – Герцог винит себя в том, что ты пострадала. Если ты откажешься переезжать, он обвинит меня. К тому же остальные тоже откажутся.
   – Но я не рискну появиться в обществе, – сказала Белл. – И никогда не выйду замуж.
   – Впасть в спячку ты можешь и в особняке отца, – возразила Фэнси. – А о твоем саде я позабочусь.
   – Нет! Ты погубишь мои растения. – Белл вздохнула, смирившись с неизбежностью. – Ладно, я буду навещать свой сад. Скажешь моим клиентам, что садовая богиня переехала в Парк-лейн?
   – Непременно. – Фэнси обняла сестру. – Ты выйдешь замуж.
   – Кому нужна жена со шрамом?
   – Ты встретишь мужчину, который тебя полюбит. Белл улыбнулась.
   «Чудеса и впрямь случаются каждый день», – подумала она.

Глава 3

   Сохо-сквер. Ее дом – там, не в особняке на Парк-лейн. Целая жизнь будто канула в прошлое.
   Белл остановилась у окна своей спальни в Инверари-Хаусе. Дома она спала в одной комнате с Фэнси и Рейвен. С непривычки на новом месте после нескольких ночей она не чувствовала себя отдохнувшей. Комната была слишком большая, что усиливало ощущение одиночества.
   Спальня, выдержанная в античном стиле, со стенами бело-голубого цвета с позолотой окнами выходила в сад. Напротив окон, у стены, как на постаменте, возвышалась большая кровать с пологом. Перед белым мраморным очагом был разложен греческий шезлонг. Здесь также стоял высокий комод черного дерева, ширма с ручной росписью и висело большое зеркало в золоченой витой раме.
   Вся эта роскошь для принцессы, подумала Белл. А она никакая не принцесса.
   Белл посмотрела на сад под окном. Ей не терпелось исследовать растения, кустарник и деревья.
   Воздух был напоен ароматом лилий. Их отличительный запах подсказывал ей, что эти весьма привередливые растения наслаждаются жизнью.
   Белл понимала, что ее отец пытается компенсировать эмоциональный ущерб, нанесенный дочерям за все предшествующие годы. Это было справедливо, но она бы чувствовала себя более комфортно, если бы здесь не было столько людей. И если бы не шрам на щеке.
   Слуги шныряли в каждом коридоре и торчали за каждым углом, глядя на нее с жалостью.
   Эта эмоция всегда вызывала у нее презрение. Жалость унижает человеческое достоинство. Видит Бог, уж лучше безразличие или ненависть.
   Белл почувствовала, что ее ноги коснулась собачья лапа. Паддлз уселся рядом и с тоской смотрел на нее.
   Герцогиня, взяв с собой сестер, отправилась за покупками, чтобы обновить гардероб. Белл не собиралась выходить в свет, поэтому не нуждалась в новых платьях. Отказавшись от поездки, она на целый день осталась с псом.
   – Вывести тебя? – спросила Белл мастифа. Паддлз тявкнул, услышав слово «вывести».
   Белл прошла к туалетному столику и взяла свою волшебную корзинку. Быть может, какие-то растения нуждаются в уходе.
   Белл подошла к большому зеркалу и осмотрела свое лицо. Рана на щеке подживала. Рейвен сделала крохотные стежки, однако шрам остался на всю жизнь. А сколько потребуется швов, чтобы заштопать рану в сердце?
   Поскольку Белл теперь носила распущенные волосы, она, насколько это было возможно, прикрывала ими шрам.
   – Пойдем, Паддлз.
   Белл шла по коридору третьего этажа до лестницы, не отрывая глаз от ковра, избегая взглядов слуг, надеясь, что шрам не очень виден из-под волос.
   – Добрый день, мисс Белл.
   Она взглянула на дворецкого, стоявшего в холле.
   – Добрый день, сэр. Я веду Паддлза в сад.
   Тинкер бросил взгляд на мастифа.
   – Я понял.
   – Это не возбраняется?
   – Ну, коль скоро мастер Паддлз предпочитает сад ватерклозету, – насмешливо произнес Тинкер, – думаю, его светлость не станет возражать.
   Белл улыбнулась.
   – Ага! Я заставил вас улыбнуться, – подмигнул ей Тинкер. – И покраснеть.
   Белл с псом покинули холл и, пройдя на заднюю половину дома, вышли в сад. Она с облегчением вздохнула. В саду не было ни души.
   Паддлз, обнюхивая землю, носился по саду, словно выпущенный на волю преступник. Белл остановилась насладиться идиллической картиной и божественным запахом.
   В середине сада журчал фонтан. Красные и желтые тюльпаны окружали его причудливым хороводом.
   Лиловые глицинии устало клонились к большому кирпичному дому. Вязы, серебристые березы и дубы располагали к уединению в глубине аллеи. В изобилии цветущие растения дополняли буйство красок, а кустарник и изгородь терялись вдали. Извилистая тропинка приглашала к неспешной прогулке по саду, а каменные скамьи манили к отдыху.
   Белл осматривала каждое растение, кустарник и дерево. Ничто не ускользало от ее взгляда. Вся растительность, похоже, чувствовала себя здесь хорошо. Даже анютины глазки у ствола белой березы выглядели вполне здоровыми.
   Интересно, как поживают ее собственные анютины глазки? Ведь никто за ними не ухаживает. Завтра же надо съездить в Сохо, проверить и обиходить сад.
   Белл поставила корзину на скамью и села рядом. Этот искусно разбитый сад нравился ей как по цвету, так по и форме. И сама погода благоприятствовала восприятию. Кучевые облака, как перекати-поле, белыми пятнами вкрапливались в колокольчиково-синее небо.
   – Белл? – К ней направлялся герцог Инверари. – Можно присоединиться к тебе?
   Уголки ее губ изогнулись в вежливой улыбке.
   – Эта скамья – собственность вашей светлости.
   – Я не хотел бы нарушать твоего уединения.
   Белл не поверила ни единому его слову. Начиная с первого момента их встречи она сделала для себя несколько выводов. Ее отец привык властвовать. Он отдавал приказы в туманных формулировках, под очаровательной маской предложения или просьбы. Упорный и решительный, герцог не терпел непослушания.
   Их взгляды встретились.
   – Пожалуйста, присоединяйтесь.
   Отец сел рядом с ней на скамью. К ним примчался мастиф и завилял хвостом перед герцогом.
   Герцог Инверари, казалось, не изменился. Остался таким, каким Белл его запомнила, – высоким и загадочно красивым. Только виски посеребрила седина.
   – Ваш сад в прекрасном состоянии, ваша светлость, – сказала Белл.
   Отец изогнул темную бровь.
   – Использовать титул при обращении дочери к отцу представляется мне несколько формальным.
   – Я не чувствую нашей близости, – сказала Белл. – Мы едва знаем друг друга.
   Неужели он действительно ждал от нее и сестер большего? Разве, по существу, они не были чужими? Для теплых отношений нужно время и заботливая подпитка. Родство крови еще не гарантирует любовь и лояльность.
   – Твоя сестра не может простить мне моих прошлых ошибок, – сказал герцог. – Ты тоже сердишься на меня?
   – Я не Фэнси, – ответила Белл.
   Отец дотронулся до ее руки:
   – Ты простишь меня?
   – Мое прощение не сможет облегчить вашу совесть. – Белл переплела пальцы с его пальцами. – Вы сами должны простить себя.
   – Смадж, твоя лохматая няня, рассказывала, что ты не по годам мудра, – промолвил герцог, откинув волосы с лица дочери. – Прошу прощения зато, что не смог тебя защитить.
   Белл не хотела, чтобы кто-нибудь видел ее шрам. Даже отец. Она опустила взгляд на их перевитые пальцы, чувствуя, что краснеет.
   – Это не ваша вина. – Она подняла глаза на отца, но его невидящий взгляд был мечтательно устремлен на что-то у нее за спиной.
   – Помню, как ты ребенком украдкой смотрела на меня из-за юбки Смадж. – Герцог снова посмотрел на дочь, возвращаясь к реальности. – Ты лечишь растения?
   Белл кивнула:
   – Да. Бог наградил меня этим даром.
   – Моя тетя Беделия обладала таким же даром, – сказал герцог и сменил тему: – Расскажи мне о бароне Уин-гейте.
   – У нас с Каспером не было близости, – сказала Белл. – Его мать не одобряла наш брак и осуждала моих родителей…
   Отец поморщился.
   – И я ответила ей такой же любезностью, – продолжала Белл. – Я сказала баронессе, что не хочу разбавлять свою аристократическую кровь родством с дочерью викария.
   Герцог ухмыльнулся:
   – Ты унаследовала мою гордость.
   – Равно как и мои сестры.
   – Если хочешь, выходи замуж за Уингейта, – сказал герцог. – Ни один мужчина не откажется от семейных уз со мной.
   – Нет уж, спасибо. – Белл одарила отца озорной улыбкой. – Я сказала Касперу: если вы меня признаете, я не снизойду до замужества с простым бароном.
   Герцог хихикнул:
   – Аристократическое происхождение придает уверенности в себе, так же как титул и благополучие.
   – Уж чего-чего, а уверенности в себе у сестер Фламбо в избытке.
   – А это что? – спросил герцог, бросив взгляд на корзинку.
   – Садовая богиня не может творить маленькие чудеса без своих волшебных инструментов, – сказала Белл. – Я намерена продолжать мой садовый бизнес.
   – Я в состоянии обеспечить моих детей, – с досадой промолвил герцог. – Не хочу, чтобы моя дочь работала за деньги.
   О Боже, точно так же как Каспер.
   – Тогда я буду взимать плату с моих клиентов палочками и камнями, – заявила Белл, заставив отца улыбнуться. – Я лечу растения из любви к ним, а не за деньги.
   – Но ты ведь берешь плату за свои услуги?
   – Да.
   – Значит, работаешь за деньги, дитя мое.
   – Я лечу растения из любви к ним, – повторила Белл, – беру плату за услуги, а деньги отдаю бедным.
   – Делаешь пожертвования?
   – Я не нуждаюсь в деньгах, – высокомерным тоном произнесла Белл. – Мой отец – герцог. Кроме того, мое участие в компании обеспечивает мне достаточный… – Она осеклась, встревожившись, что почти раскрыла секрет.
   Отец по-прежнему улыбался. Но его темные глаза светились любопытством.
   – О какой компании ты говоришь?
   – Вам нужно спросить…
   – Я спрашиваю тебя.
   – Губы ваши спрашивают, – сказала Белл, – а тон требует.
   – Белл… – В голосе герцога звучали предостерегающие нотки.
   – Я не могу сказать.
   – Не можешь или не хочешь?
   Белл молча развела руками.
   – В финансах у нас хорошо разбирается Блисс, – добавила она. – Возможно, вас удовлетворят ее объяснения.
   Герцог пристально смотрел на нее в течение нескольких долгих секунд.
   – Я поговорю с Блисс, когда они вернутся из магазинов. Кстати, о магазинах. Я вспомнил, что ты отказалась ехать вместе со всеми.
   – Я никуда не собираюсь выходить, – объяснила Белл. – Поэтому мне не нужны новые платья и всякая мишура.
   – Разумеется, ты будешь выходить, – сказал отец. – Мы с Рокси представим тебя обществу, и в конце концов ты встретишь подходящего джентльмена.
   – Только слепец женится на женщине со шрамом, – возразила Белл. – Не надо никого уговаривать жениться на мне.
   – Я никогда бы не стал этого делать. – Герцог широким жестом обвел сад. – Дитя мое, ты каждый день творишь маленькие чудеса. Почему ты не веришь, что встретишь мужчину, который полюбит тебя?
   – Разве что произойдет чудо.
   Герцог покачал головой:
   – Непременно произойдет. Вот увидишь!
   Он говорил, как ее сестры. Возможно, уверенность передается по наследству. Ни сестрам, ни отцу ее не понять. Судьба сыграла с ней злую шутку. С изуродованным лицом она никому не нужна.
   – Ваша светлость! – К ним спешил Тинкер. – Прибыли ваши партнеры по бизнесу.
   – Пойдешь со мной? – поднявшись, спросил ее герцог.
   – Я хочу посидеть здесь еще немного, насладиться солнечным светом. – Белл сложила руки на коленях. – И поразмышлять о чудесах.
 
   Михаил надеялся на чудо.
   Он откинулся на сиденье экипажа. Вместо того чтобы сразу отправиться на деловую встречу, он повез дочь на Бонд-стрит. Пусть поймет, что в магазинах мам не продают.
   Бесс хочет, чтобы новая мама умела печь печенье, копаться в земле, была веселой и любила ее. Но оказалось, что леди не пекут печенья, и уж тем более не копаются в земле. Поэтому не могут сделать его дочь счастливой. Красота, деньги и родословная вообще не имеют значения.
   Погруженный в размышления, Михаил только сейчас заметил, что кучер придерживает дверцу открытой. Он вылез из кареты и улыбнулся младшему брату, ожидавшему его возле Инверари-Хауса.
   – Показываться на глаза герцогу, – насмешливо произнес Михаил, – дерзость, граничащая с глупостью. Утренняя «Таймс» упомянула об одном знатном иностранце. Его видели выходившим из резиденции некоей оперной певицы незадолго до рассвета.
   Князь Степан побледнел:
   – Думаешь, его светлость читает газетные сплетни?
   – А ты как думаешь?
   – Я хотел защитить…
   – Прибереги свои объяснения для герцога.
   Парадная дверь открылась, прежде чем они постучались. Дворецкий пропустил их в дом.
   – Его светлость спрашивал о вас у ваших братьев, – обратился Тинкер к Степану, – беспокоился, будете ли вы на этой встрече. Я так понял, что он хочет говорить с вами.
   Михаил и Степан стали подниматься на второй этаж. Михаил оглянулся и обменялся улыбкой с дворецким. Тинкера с его чувством юмора Михаил считал настоящим сокровищем.
   Михаил постучал в дверь и вошел в кабинет. Младший брат последовал за ним. Герцог Инверари сидел за письменным столом. Князья, Рудольф и Виктор, расположились в креслах.
   Кивнув герцогу и братьям, Михаил опустился в кресло у окна. Степан – в соседнее кресло.
   – Братец, его светлость желает перемолвиться с тобой словом, – сказал ему князь Рудольф.
   – Не перемолвиться словом, а серьезно поговорить, – уточнил Виктор.
   Михаил сочувственно посмотрел на Степана, готовый защитить младшего брата, как делал это всю жизнь. Степан повернулся к герцогу:
   – Чем могу быть полезен, ваша светлость?
   Герцог хлопнул по столу сложенной газетой.
   – Объясните, в чем дело.
   – У нас с Фэнси не было интимных отношений, – заверил его Степан.
   – Вы опорочили репутацию моей дочери.
   – Я хочу жениться на ней, но ей не нравятся аристократы.
   Герцог покраснел. Из всех дочерей Фэнси единственная не простила ему пренебрежительное отношение к ней и ее сестрам.
   – Я оберегал Фэнси от ее поклонника, – сказал Степан. – Этот ненормальный кладет у ее порога обезглавленные розы.
   – Обезглавленные розы? – эхом повторил Михаил.
   Степан кивнул.
   – И это не первая угроза.
   – Вели кучеру ждать тебя в аллее, – посоветовал Виктор. – Это то, о чем мы с Региной… никогда не забываем.
   Рудольф налил виски в два хрустальных бокала и передал младшим братьям.
   – Степан, ты обещал уговорить владелиц «Семи голубок» не устраивать конкуренцию цен, – сказал Рудольф.
   – Шестеро согласились. – Степан виновато пожал плечами. – А седьмая хочет разорить его светлость.
   Герцог ударил кулаком по столу:
   – Кто она, эта негодница?
   Степан смущенно улыбнулся:
   – Я обещал не выдавать ее.
   Михаил глотнул виски, поставил бокал на стол и подошел к окну.
   В саду на скамейке сидела молодая черноволосая женщина. Рядом с ней разлегся мастиф. Она гладила его огромную голову, которую пес положил ей на колени. На расстоянии женщина казалась маленькой, а ее черты почти совершенными.
   – Это одна из дочерей Инверари? – спросил Михаил.
   Степан подошел к окну.
   – Белл Фламбо, – сказал он. – Вторая старшая.
   – Ваша дочь, похоже, чувствует себя одиноко, – заметил Михаил, поглядывая через плечо на герцога.
   Герцог Инверари поднялся со своего кресла и прошел через кабинет, встав рядом с братьями.
   – Белл потеряла своего поклонника из-за этого проклятого шрама, – объяснил он. – Теперь она отказывается видеться с кем-либо, предпочитает оставаться дома и упорно не хочет принимать деньги на мелкие расходы.
   Михаил молчал. Если женщина отказывается тратить деньги, с ней что-то не так.
   – Белл – красавица, – сказал Степан, – но ее полоснули ножом по щеке, и остался шрам.
   «Если дочери герцога сделать предложение, она оценит его, – подумал Михаил. – У Бесс будет мама, а у меня семья». Эта женщина скорее поймет, что сплетни, платья и дорогие побрякушки не самое главное в жизни. Она будет любить мужа, а не его титул и богатство.
   Михаил повернулся к герцогу.
   – Я женюсь на ней, – сказал он, к нелепому удивлению собравшихся, в том числе и герцога.
   – Вы хотите жениться на Белл? Я передам ей ваше предложение.
   – Нет!
   Михаил обернулся. В противоположном конце кабинета стояла юная девушка.
   – Рейвен? – Герцог подошел к ней. – Что ты здесь делаешь?
   – Я… я… я просто уснула, – ответила Рейвен. – Меня разбудили ваши голоса.
   «Проказница, совсем не умеет врать», – подумал Михаил, насмешливо кривя губы. Но очень милая. Интересно, та сестра, что в саду, на нее похожа?
   Герцог, обняв дочь, подвел ее к письменному столу и усадил в кресло. Несколько секунд он пристально смотрел на нее, а потом сказал:
   – А теперь расскажи мне правду, зачем ты пряталась за креслом.
   – Я не…
   – Рейвен, – строго сказал герцог, – я не вчера родился на свет.
   Застигнутая врасплох, девушка густо покраснела.
   Михаил едва сдерживал смех. Он вспомнил свое детство. Но Магнус Кемпбелл не был таким строгим родителем, как Федор Казанов.
   – Я подслушивала ваш разговор, – призналась наконец Рейвен. – Блисс просила меня об этом.
   – Ваша светлость и вы, братья, – сказал Степан, – представляю вам одну из владелиц компании «Семь голубок». О других шести совладелицах догадайтесь сами.
   – Дочери его светлости – наши соперники по бизнесу? Это они подрезают наши цены? – Пораженный, Михаил рухнул в кресло, взял со стола бокал с виски, сделал большой глоток и поставил стакан обратно.
   – Семь дочерей организовали жизнеспособное акционерное общество? – недоверчиво произнес князь Виктор.
   – А откуда у вас капитал для инвестиций? – поинтересовался князь Рудольф.
   – Мои дочери разоряют меня, используя деньги, которые я им даю на содержание? – Герцог не мог в это поверить.
   – Мы никогда не допустили бы этого, – заверила отца Рейвен. – Использовать против вас ваши деньги было бы неэтично.
   Михаил наклонился к ней:
   – Как и подрезать цены своего собственного отца.
   – Расскажи мне о компании «Семь голубок», – попросил герцог, смягчив тон.
   – Вы должны спросить…
   – Я спрашиваю тебя. – Герцог снова повысил голос.
   – Я ничего не смыслю в бизнесе, – призналась Рейвен. – А вот Блисс может ответить на все ваши вопросы. Но сейчас гораздо важнее личное счастье Белл.
   Герцог сверлил взглядом младшую дочь достаточно долго, чтобы заставить ее поежиться.
   – Хорошо, – сказал он, – отложим нашу дискуссию о бизнесе до вечера, когда остальные шесть голубок будут на месте.
   – Мисс, ответьте лично мне на один вопрос, – обратился к Рейвен князь Рудольф. – Если вы не использовали ваше жалованье для первоначальных вложений, как утверждаете, откуда вы брали деньги?
   Рейвен взглянула на старшего из князей и лукаво улыбнулась отцу.
   – Играли на бегах, – ответила Рейвен.
   Три князя и герцог изумленно уставились на нее. Только князь Степан оставался невозмутимым, поскольку был в курсе дела.
   – Блейз умеет разговаривать с лошадьми, – объяснила Рейвен и, подождав, пока стихнет смех, продолжила: – Она и Блисс, наши финансовые гении, переодевались мужчинами и отправлялись на бега. Рысаки сообщали Блейз, – мужчины опять засмеялись, – которая из лошадей придет первой, и тогда наш дружелюбный сосед, живущий через дом от нас, делал ставку.
   Герцог снова уставился на девушку долгим взглядом.
   – Блейз когда-нибудь ошибалась?
   – Никогда.
   – В этом году Блейз будет посещать бега со мной, – улыбнулся герцог.
   Князь Рудольф прочистил горло.
   – Я бы составил вам компанию.
   – Пожалуйста, – сказала Рейвен.
   – Почему вы против моей женитьбы на вашей сестре? – спросил ее Михаил.
   – Я не против, – ответила Рейвен. – Но Белл вам откажет, если подумает, что вы делаете это из жалости к ней.
   – Я встречусь с ней как бы ненароком, – сказал Михаил, – и пущу в ход свои чары, чтобы склонить к замужеству. – Он подмигнул девушке, заставив ее покраснеть.
   Его братья засмеялись над его самоуверенностью. Михаил знаком велел им замолчать.
   – Белл отказывается принимать посетителей, – напомнила ему Рейвен.
   – Рокси предложит ей коттедж на отшибе Примроуз-Хилл, – подключился к разговору герцог. – Там она сможет адаптироваться в течение нескольких дней. Гарантирую, моя жена сумеет уговорить Белл.
   – Она может отказаться, опасаясь второго нападения, – возразила Рейвен.
   Михаил пил свой виски, размышляя над проблемой, затем поставил стакан на стол.
   – Белл может взять собаку для защиты.
   – Где, когда и как вы встретитесь, не имеет значения, – сказала Рейвен. – Главное, чтобы сестра поверила в вашу любовь.
   – Но для этого Михаил должен с ней встретиться, – сказал Степан. – И разумеется, будет смотреть на нее.
   – А если Михаил будет смотреть на нее, – сказал Виктор, – она подумает, что ее жалеют.
   – Только слепой может не увидеть ее шрама, – заметил Рудольф.
   Князь Степан тут же опроверг его:
   – Не думаете же вы, что Михаил себя ослепит, чтобы… – Степан умолк, когда Михаил внимательно посмотрел на него.
   – Я прикинусь жертвой грабителей, – сказал Михаил с улыбкой. – Притворюсь на время слепым и потерявшим память.
   – Потеря памяти не проблема, – сказала Рейвен. – Но симулировать слепоту не так просто. Белл поймет это по вашим глазам.
   – Я знаю, как расфокусировать взгляд. У меня была длительная практика на университетских занятиях.
   – Неудивительно, что ты так плохо успевал, – заметил Виктор.
   – Лучше всего надеть солнцезащитные очки с темными стеклами, – произнес Степан.
   – Это может сработать, – согласилась Рейвен. – А как вы докажете, что на вас напали грабители?
   – Нам придется его поколотить, – хихикнул князь Рудольф.
   Князь Виктор кивнул:
   – Несколько хороших синяков убедят вашу сестру.
   – Вчера ночью из Москвы приехали три кузена, – сказал Рудольф. – Драко, Лайкос и Гюнтер охотно помогут.
   – Ваше совместное пребывание с Белл погубит ее репутацию, – сказал герцог Инверари по некотором размышлении.
   – Я женюсь на ней по доверенности, до того как прибыть туда, – сказал Михаил.
   Герцог заулыбался:
   – Добро пожаловать в нашу семью, Михаил.
   – Фэнси не любит аристократов, – сказала Рейвен. – Она все расскажет Белл, если узнает о наших планах.
   – Я увезу Фэнси в Сарк-Айленд, в поместье Рудольфа. – Степан перевел взгляд на герцога. – Она никогда не простит меня, что я женюсь на ней по доверенности. Но вы можете объявлять о нашей помолвке, как только мы уедем из Лондона.
   – Как долго ты сможешь продержать Фэнси в Сарке? – спросил Михаил.
   – Возможно, две или три недели.
   – Добровольно Фэнси не поедет, – сказал герцог.
   – Я знаю травы, которые ускоряют засыпание, – сказала Рейвен. – Вам нужно уговорить Фэнси принять их. Под любым предлогом.
   – Тогда все в порядке. – Степан улыбнулся Михаилу. – Когда каждый из нас женится, кем мы будем друг другу? Шуринами или братьями?