Патриция Грассо
Выгодный жених

Глава 1

   Лондон, 1821 год
   Он чувствовал ее запах.
   Он следил за ней, окутанный тьмой и туманом. Она приблизилась к тусклому газовому фонарю. Она знала, что преследователь совсем близко, где-то притаился, подстерегая ее.
   Она отвергла его предложение, тряхнув кудрями цвета красного дерева, и презрительно рассмеялась ему в лицо.
   Он выскочил из-за поворота, бросился ей наперерез и прислонился к каменной стене.
   Она уже почти здесь. Еще немного, и появится из соседней аллеи.
   В последний момент она пожалеет, что отказала ему.
   Подскочив к ней сзади, он одной рукой схватил ее за талию, а второй полоснул ножом по горлу. Он швырнул ее на землю и повис над ней, глядя, как она истекает кровью.
   Тем же ножом он отрезал длинную прядь ее волос, вложил ей в ладонь золотой соверен и сомкнул ее пальцы вокруг монеты.
   – Благодарю за приятный вечер, дорогая.
 
   В запахе, вплывающем в сад с легким бризом, безошибочно угадывался конский помет. Белл Фламбо принюхалась, и улыбка тронула ее губы. Напоенный ароматом воздух возвещал приход весны.
   Лиловые глицинии, бело-желтые тюльпаны, багровые крокусы радовали глаз. Лилии белоснежным ковром устилали землю в ложбинке возле серебристой березы. Дерево, словно в окружении стражей, стояло среди сиреневых гардений, роз и зарослей ивняка. Форсития, покачиваясь на бризе, кивала старым друзьям – пурпурным анютиным глазкам, росшим в тени под дубом.
   «Садовая богиня обещает маленькие чудеса».
   Умный деловой лозунг. Белл относилась к нему одобрительно. Ее успехи в оживлении растений были широко известны в округе, а в предыдущем сезоне слава ее дошла до крупных поместий. Так что в услугах садовой богини теперь нуждались садовники богатых аристократов.
   Белл прищурила фиалковые глаза, пристально глядя на анютины глазки, и подошла к дубу. Состояние анютиных глазок оставляло желать лучшего. Каждый день Белл буквально вырывала цветы из когтей смерти, но на следующее утро вновь обнаруживала их увядшими.
   – Сестра…
   Белл обернулась и увидела Блисс, которая шла к ней через луг.
   – Почему Фэнси держит в секрете имя герцога? – спросила Блисс, и голос ее дрогнул от гнева.
   – О каком герцоге ты говоришь?
   Блисс закатила глаза.
   – О нашем отце, разумеется. Знать бы, какими компаниями он владеет, было бы легче решать проблему с инвестициями. – Она махнула в сторону дома. – Герцог содержит нас по высшему классу. Зачем же нашей компании доводить его до разорения? Что, если он выдвинет встречный иск? Тогда «Семь голубок» потерпят крах, и мы будем жить в богадельне.
   Белл положила руку сестре на плечо:
   – Успокойся.
   Блисс вздохнула:
   – Думаешь, от твоего прикосновения мне станет легче?
   Белл ответила ей неопределенной улыбкой.
   – Фэнси никогда не простит отца. Она, как самая старшая, хорошо помнит, как он к ней относился.
   – Ты моложе Фэнси всего на год, – произнесла Блисс. – Неужели ничего не помнишь?
   – Когда я вспоминаю отца, – ответила Белл, – перед глазами у меня высокий темноволосый джентльмен, который держит на коленях Фэнси.
   – А тебя он никогда не держал на коленях?
   – Сначала я была слишком мала, чтобы сажать меня на колени. – Белл с притворным равнодушием пожала плечами, не желая выдать свою обиду. – А когда появились вы с Блейз, я стала для этого слишком стара. Мужчина может держать только по одному ребенку в каждой руке.
   – Да, родиться между первым ребенком и целым выводком близнецов не самая большая удача, – сказала Блисс. – Все время живешь с ощущением, что ты лишняя. Никому не нужна.
   – Мне было вполне достаточно внимания няни Смадж. – Белл достала из корзинки, висевшей на руке, прямоугольный золоченый ящичек. – Если тебе так уж хочется, ищи герцога с инициалами М.К. и гербом с головой кабана.
   Блисс сокрушенно покачала головой:
   – Признаваться, что ты не знаешь, кто твой отец, унизительно. А барона Уингейта не волнует, что ты незаконнорожденная?
   Белл помолчала, подавляя всплеск раздражения. Ни одна из сестер не упускала случая оскорбить ее будущего мужа.
   – Каспер понимает, что мы не властны над своим происхождением.
   – Я просто беспокоюсь, как бы барон не обидел тебя.
   – Спасибо за заботу.
   Белл дождалась, когда Блисс удалится в дом, и повернулась к анютиным глазкам. Все ее мысли о лечении чахнущего цветка исчезли в связи с заявлением ее сестры.
   «Я не собираюсь становиться жертвой любви, – сказала себе Белл. – Как это случилось с мамой».
   Габриэль Фламбо, дочь французского аристократа, бежала от Террора[1], когда сограждане истребили ее семью. Графиня без единого пенни, она добилась для себя места в опере. Там она приглянулась одному женатому герцогу. В итоге мать Белл и ее анонимный отец произвели на свет семь дочерей.
   Женщины Фламбо не хотели для себя ничего. Только внимания и любви герцога.
   Но тяжелая жизнь матери послужила для Белл хорошим уроком. Она не хотела оказаться с разбитым сердцем и умереть от горя, как Габриэль Фламбо.
   Каспер Уингейт любил ее и одобрял ее желание прийти к брачному ложу девственницей. Роль любовницы она полностью исключала.
   Белл опустилась на колени, поставила рядом свою корзинку, достала белую свечу с латунным подсвечником, крохотный колокольчик и «Книгу общей молитвы».
   Последним она вытащила золоченый ящичек с выгравированными на нем инициалами М.К. и головой кабана. В ящичке лежали наждачная бумага и шведские спички для зажигания целебной свечи.
   Белл провела пальцем по буквам М и К. Джентльменское снаряжение, золоченый ящичек был оставлен его хозяином пятнадцать лет назад, и ее отец так и не вернулся за ним. Герцог легко мог найти замену ларчику, который Белл все годы лелеяла как отцовский сувенир.
   Она услышала, как открылась дверь. В сад вышла Блейз с Паддлзом, домашним любимцем, мастифом. Блейз направилась к ней, в то время как Паддлз принялся кружить по саду, обнюхивая землю, в поисках нужного ему места.
   – Ну что, практикуешь свои сезонные фокусы-покусы? – спросила Блейз.
   Белл улыбнулась:
   – Садовая богиня не может творить маленькие чудеса, если в ней нет хоть капли актерских способностей.
   – О Боже, ну и смрад, – заметила Блейз. – Сегодня, кажется, от Сохо тянет сильнее обычного. – Для большей выразительности она зажала пальцами нос. – Что-то не так с анютиными глазками? Почему у них такой печальный вид? Задыхаются от зловония конского навоза?
   – Я оживляю их каждый день пополудни, а наутро вновь нахожу поникшими, – пожаловалась Белл. – Не могу понять, в чем дело.
   – Садовая богиня терпит неудачу в спасении цветка? – продолжала насмехаться ее сестра. – Смотри, как бы не рухнуло твое дело.
   Мастиф скакал через сад прямо к ним. Приблизившись к дубу, пес поднял заднюю лапу в угрожающей близости от анютиных глазок.
   – Паддлз, фу! – Мастиф опустил лапу, а Белл набросилась на сестру: – Вели Паддлзу справлять нужду у каменной стены.
   – Извини. – Блейз опустилась на одно колено и наклонилась к псу. Долго на него смотрела, затем похлопала по голове. Паддлз ускакал к стене и справил нужду.
   – Спасибо тебе. – Белл расслабилась. – Если мои анютины глазки погибнут, я буду считать вас с Паддлзом убийцами, – пошутила она.
   Блейз устроилась рядом с сестрой.
   – А знаешь, Паддлзу не нравится барон Уингейт.
   Белл виновато улыбнулась:
   – Каспер тоже недолюбливает твоего пса с того дня…
   – Паддлз поднял на него лапу, потому что барон не внушает ему доверия.
   – Хватит о Каспере. – Неодобрительное отношение сестры к барону вызвало у Белл раздражение. – Мне все равно, любите вы барона или нет. Не вы, а я выхожу за него замуж.
   – Ну, как скажешь. – Блейз повернулась и направилась к дому. Мастиф последовал за ней.
   Белл погнала прочь тревожные раздумья и сосредоточила внимание на анютиных глазках. Она снова подняла руку, чтобы сотворить молитву, как снова хлопнула дверь.
   Еще один визитер? Ее анютины глазки испустят дух, прежде она ими займется.
   – Белл… – Это пришла младшая сестра, и она была чем-то расстроена.
   Рейвен шлепнулась на траву рядом с ней.
   – Мне нужен твой совет.
   – Что случилось?
   – Констебль Блэк, возможно, будет просить меня использовать мой дар в расследовании дела злоумышленников, наносящих ножевые раны своим жертвам.
   – Ты имеешь в виду шайку маньяков, карающих своих жертв ножом?
   – Моя проблема – это Алекс, – сказала Рейвен.
   Алекс, их сосед, был помощником констебля.
   – Кирпич и тот чувствительнее Александра Боулда, – заявила Белл, пренебрежительно махнув рукой.
   – Я хочу помочь констеблю, – продолжала Рейвен, – но Алекс мне небезразличен.
   Белл пристально посмотрела на сестру:
   – Ты призналась ему в любви, не так ли?
   Рейвен кивнула с несчастным видом.
   – Как мне вести себя с Алексом?
   – Веди себя холодно-вежливо и не позволяй никаких вольностей. – Белл коснулась руки сестры.
   – Будь осторожна с бароном Уингейтом, – сказала Рейвен, прежде чем уйти в дом. – Я ему не доверяю.
   Белл сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. Надеясь, что остальные сестры не станут ей мешать, Белл занялась анютиными глазками.
   Как когда-то ее учила няня Смадж, Белл начала с магического ритуала. Коснулась груди с левой стороны, затем лба, груди с правой стороны, левого и правого плеча. И напоследок снова дотронулась до груди с левой стороны.
   Достав шведскую спичку и наждачную бумагу, Белл зажгла свечу. Затем замахала над анютиными глазками крохотным колокольчиком, нарушив тишину сада.
   Наконец она приложила пальцы к цветам.
   – Чахлые мои анютины глазки, – приговаривала она, – мое прикосновение исцеляет, и ваш недуг отступает. Выздоравливайте, выздоравливайте, выздоравливайте. – Она взяла «Книгу общей молитвы» и, держа ее над анютиными глазками, прошептала: – Так написано. И так будет.
   В завершение ритуала Белл задула пламя и произнесла магическую молитву. Анютины глазки воспрянули почти мгновенно.
   Неожиданно чья-то рука коснулась ее плеча.
   – Не мешайте мне! – воскликнула Белл, резко обернувшись. – Каспер? Какой сюрприз!
   Каспер Уингейт в изумлении уставился на нее:
   – Что ты делаешь?
   Белл покраснела, застигнутая врасплох.
   – Мои анютины глазки нуждаются в уходе.
   Барон протянул руку, чтобы помочь ей подняться, но вдруг убрал ее.
   – У тебя руки в грязи.
   – Это земля, а не навоз, – сказала Белл.
   Каспер неодобрительно покачал головой:
   – Возня в грязи – неподобающее занятие для баронессы, не говоря уже о перешептывании с цветами.
   Белл поднялась.
   – Я не вижу в этом ничего, смешного. Как только мы поженимся…
   – Каспер, право же, ты слишком щепетильный. – Она подбоченилась: – Не забывай, мы с тобой познакомились, когда ваш садовник нанимал меня оживлять ваши розы.
   – Дорогая, я не хочу ссориться, – улыбнулся Каспер примирительно. – Меня гораздо больше беспокоит твоя встреча с моей привередливой матерью.
   – Заботит или беспокоит? – Белл коснулась его руки. – Я буду вести себя подобающе.
   – Ни в коем случае не проговорись, что работаешь за деньги.
   Белл улыбнулась:
   – Не проговорюсь.
   – И о садоводстве не упоминай.
   – Буду держать рот на замке.
   – Не говори также, что твоя сестра поет в опере. Маме это не понравится.
   Белл не на шутку встревожилась. Каспера смущают ее родственники?
   – Если у тебя нет дорогих нарядов, – продолжал Каспер, – постарайся одеться так, чтобы выглядеть благопристойно.
   Белл прищурилась и откинула со лба змейку черных как смоль волос.
   – Ты имеешь в виду…
   – У меня блестящая идея, – перебил ее Каспер. – Мы упомянем твоего отца.
   Белл наградила его недоуменным взглядом. Он серьезно? Или… ушиб голову и у него сотрясение мозга?
   – Ты меня поняла, дорогая? Я имею в виду герцога.
   – Тайное всегда становится явным. Дело в том, что я не знаю, какой именно герцог произвел на свет меня и моих сестер.
   – Но разве его светлость вас не поддерживает? – В голосе Каспера звучало раздражение. – Барристер его светлости наверняка как-то называет вашего отца, когда совершает ежемесячные выплаты на ваше содержание.
   – Перси Хауэлл называет моего отца «его светлость».
   – Ты как-то сказала, что твоя сестра знает герцога.
   – Фэнси отказывается его назвать.
   – Ну, тогда мы упомянем твою покойную мать, – сказал Каспер. – Как-никак она была графиня, хоть и бежала из Франции без пенни за душой. Нам остается только молиться на анонимного герцога и родословную твоей матери. Может, их благородная кровь и твоя необычайная красота подвигнут маму благословить наш союз.
   – Я проведу весь вечер в молитвах, – промолвила Белл не без сарказма.
   – А сейчас я должен идти – сказал Каспер – Мама не любит ждать. – Он взял Белл за руки, поднес их к губам, но тут же отпустил, увидев грязь.
   – Куда же ты? – спросила Белл, когда он направился в конец аллеи.
   – Тот нечестивый пес будет рычать на меня, – ответил Каспер и скрылся в аллее.
   Снобизм барона вызывал у Белл опасение, что мать еще хуже, чем сын. Ведь эта женщина его вырастила. Но несмотря на его внешнее высокомерие, в нем билось сердце порядочного мужчины. Если бы только можно было вырвать его из-под влияния матери.
   Белл тяжело вздохнула, зная, что это невозможно.
 
   В нескольких милях от дома Фламбо, в другом мире, стояли огромные особняки. До Гросвенор-сквер не доходили неприятные запахи, благоухающие сады не пропускали запах навоза от проходящих лошадей.
   Князь Михаил Казанов сидел за своим тридцатифутовым обеденным столом, сервированным тончайшим фарфором, хрусталем и серебром. Рядом с ним в высоком кресле восседала его четырехлетняя дочь Элизабет.
   Михаил отрешенно смотрел в свою тарелку, на его мрачном челе, словно в зеркале, отражалось его настроение. Вместо говядины князь видел сестру своей покойной жены, его золовку, теперь уже бывшую, с ее жеманным и алчным лицом. Жареный картофель напоминал ее мать, его бывшую тещу.
   Он чувствовал себя затравленным зверем, преследуемым охотниками.
   Год его траура закончился месяц назад. Двумя неделями раньше у Лавинии, младшей сестры его покойной жены, состоялся первый выход в свет, и, охотясь за мужем, она не раздумывая избрала Михаила в качестве добычи.
   Столь же опасной стала его бывшая теща. Накануне вечером, в опере, Пруденс Смит напомнила Михаилу, что Лавиния вступила в совершеннолетие, и принялась превозносить ее добродетели.
   Он едва избежал ловушки. Спасибо Рудольфу, что выручил в антракте, прервал разговор Михаила с Лавинией и Пруденс.
   Однако Смиты были не одиноки в своих притязаниях. Все незамужние женщины и вдовы в Лондоне пытались склонить его к женитьбе.
   Михаил хотел наследника, да и дочери его нужна была любящая женщина, которая заменила бы ей мать. Но все эти пустые светские леди, которых он знал, не годились на эту роль.
   – Папа, у тебя локти лежат на столе.
   – Виноват, Бесс, – сказал Михаил. – Извини.
   Он отрезал кусочек мяса, поднес ко рту и взглянул на дочь. Элизабет проткнула вилкой кусочек мяса и поднесла к губам.
   Михаил подмигнул ей. В ответ она подмигнула отцу. Он медленно жевал и проглатывал мясо. Дочь проделывала то же самое.
   Когда он положил на тарелку прибор и взял свой бокал с вином, Элизабет положила на тарелку свою вилку и взяла стакан с лимонадом.
   Михаил взял салфетку и промокнул уголки губ. Дочь тоже взяла салфетку и тоже промокнула рот.
   Михаил вытянул трубочкой губы и подвинулся ближе к дочери. Она тоже выпятила губки с чмокающим звуком, посылая ответный поцелуй.
   – Спасибо, Бесс. Мне нужен был этот поцелуй.
   Элизабет наградила отца улыбкой, обозначившей ямочки на щеках.
   – Пожалуйста, папа.
   – Что будем делать, прежде чем навестим дядю Рудольфа?
   – Я хочу поехать на Бонд-стрит.
   Михаил невольно улыбнулся.
   – Что ты хочешь купить?
   – Мне нужна мама, – сказала Элизабет, обезоружив его взглядом своих глаз, светившихся надеждой. – У кузины Салли новая мама. Я тоже хочу.
   – В магазинах на Бонд-стрит мамы не продаются, – со вздохом произнес Михаил, и сердце его болезненно сжалось.
   Девочка погрустнела.
   Взяв ее изящные ручки, Михаил перецеловал все пальчики и сделал вид, будто собирается их съесть, – девочка захихикала.
   – Папа, это аист приносит мам?
   Улыбка озарила его черты.
   – Кто тебе рассказал об аистах?
   – Кузина Роксанна сказала, что детей приносят аисты, поэтому я подумала… – Элизабет пожала плечиками.
   – Иди ко мне, Бесс. – Михаил посадил ее к себе на колени и обнял. Он хотел ее защитить, сделать реальными ее мечты и желания. – Расскажи, какую маму ты хочешь.
   – Такую, чтобы знала много-много сказок.
   – И рассказывала их на ночь, – закивал Михаил. – Что еще?
   – Чтобы была веселой и любила играть в саду.
   Все леди, которых он знал, не копались в земле. Исключение составляли жены его братьев. Поиски мамы для Бесс могли занять годы.
   – Моя мама должна устраивать для меня вечера чая. – Синие глаза девочки заблестели от возбуждения. – И с «печеньем счастья» тоже.
   – «Печенье счастья»? – переспросил отец.
   – Кузина Эмбер печет «печенье счастья» для своей маленькой девочки. – Элизабет приложила ладошку к щеке отца. – И еще моя мама должна любить меня.
   Михаил поцеловал дочь в ладошку.
   – Я люблю тебя, Бесс.
   – Я тоже люблю тебя, папа. – Она пристально посмотрела в его темные глаза. – Моя новая мама тоже будет тебя любить.
   В дверях появился Джулиан Бумер, дворецкий, и быстро подошел к Михаилу.
   – Ваша светлость? – Бумер перевел взгляд на Бесс, затем снова на Михаила и вопросительно выгнул бровь.
   – Бесс, пойди скажи няне Ди, что через несколько минут мы уезжаем. – Михаил поцеловал дочь в щечку, снял с колен и поставил на пол.
   – Няня Ди ушла на целый день, – промолвила девочка.
   – Тогда пусть няня Силла умоет тебя, – сказал Михаил. – Встретимся в холле.
   Когда малышка вышла из комнаты, Михаил повернулся к дворецкому.
   Бумер протянул ему визитную карточку.
   – Леди Пруденс и Лавиния хотят с вами поговорить.
   Михаил застонал. Он не чувствовал себя в безопасности в своем собственном доме. Скорей бы появилась мифическая мама Бесс. Иначе он станет добычей одной из охотниц за мужем.
   Бумер прочистил горло.
   – Я им сказал, что вы уехали на деловую встречу, и княжна Элизабет отправилась вместе с вами на свой вечер чая.
   Михаил заулыбался:
   – Вы у нас на вес золота, Бумер.
   – Спасибо, ваша светлость, – певуче протянул дворецкий. – Какое золото, в буквальном или фигуральном смысле?
   Михаил рассмеялся и, поднявшись с кресла, похлопал дворецкого по спине:
   – Бумер, я непременно подумаю о солидной прибавке к вашему жалованью.
 
   В воскресенье Белл Фламбо сидела одна в карете, и ее буквально распирало от злости. Барон не удосужился приехать за ней, а прислал экипаж, хотя знал, что она волнуется перед встречей с его матерью. Белл не сомневалась, что все это подстроила его мать, желая продемонстрировать свое влияние на сына.
   Поступив подобным образом, Каспер проявил к ней неуважение, а также полное равнодушие. Белл непременно выскажет ему свое возмущение.
   Белл потратила больше часа, чтобы одеться соответственно. Надела белое платье с высокой талией и вышитое ниже груди и по краю подола розовыми цветами.
   Белл провела ладонью по истертой кожаной подушке. Непонятно, почему барон не отреставрирует свой экипаж или не купит новый.
   Экипаж остановился перед особняком на Расселл-сквер. Белл подумала, что данный район больше подходит для адвокатов, нежели баронов. Кучер в ливрее открыл дверцу и помог Белл выйти из кареты.
   Она постучала дверным кольцом. Открыл дворецкий. Он смерил ее высокомерным взглядом.
   – Я мисс Фламбо, – сказала Белл. – Барон Уингейт ждет меня.
   Дворецкий посторонился, пропуская ее.
   – Господа сейчас пьют чай в гостиной, – сообщил он.
   Белл окинула взглядом холл. В ее доме он выглядел богаче. Белл последовала за дворецким.
   – Подождите меня здесь, – произнес он, круто повернувшись.
   Белл удивленно посмотрела на слугу. Какой грубиян. Гнев ее возрос.
   Интересно, Уингейты заставляют графинь, герцогинь и принцесс тоже ждать в холле? Все это устроила мать барона, чтобы унизить Белл. Вряд ли визит в дом Каспера будет иметь счастливый исход, подумала Белл.
   Ей было все равно, какое она произведет впечатление. На оскорбления она ответит оскорблением.
   – Теперь можете идти, – сказал дворецкий, возвратившись в холл. – Поторопитесь, мисс. Баронесса не любит ждать.
   – Я тоже не люблю ждать, тем более в прихожей.
   Когда Белл вошла, Каспер с улыбкой направился к ней.
   – Я рад, что ты пришла, Белл. – Он проводил ее в гостиную. – Познакомься с моими родными.
   В кресле с высокой спинкой, вытянув ноги, сидел мужчина, имеющий сходство с Каспером. Рядом с подлокотником кресла стояла его трость. Мужчина всем своим видом выражал скуку, чего не скажешь о женщине на диване. На ее лице было написано недовольство.
   – Мама, позволь представить тебе мисс Белл Фламбо, – сказал Каспер. – Белл, познакомься, это моя мама. А это сквайр Уилкинз, мой сводный брат.
   – Очень приятно. – Белл перевела взгляд с матери Каспера на его сводного брата, который бесцеремонно рассматривал ее.
   Встретившись с ней взглядом, он поднялся с кресла и потянулся за тростью.
   – Рад был познакомиться с вами, мисс Фламбо. – С этими словами сквайр Уилкинз покинул гостиную.
   – Присаживайся, пожалуйста, – сказал Каспер.
   Белл взглянула на его мать и выбрала кресло с высокой спинкой. Каспер сел рядом с матерью на диван.
   Мебель в гостиной выглядела обшарпанной. Салфетки, закрывавшие подлокотники кресел, пожелтели от времени. Кожа на сиденьях истерлась.
   Дом Фламбо был обставлен гораздо богаче. Ее анонимный отец хорошо заботился о них.
   – Мой сын не преувеличил вашу красоту, – сказала баронесса.
   – Спасибо, миледи. – Белл безмятежно улыбнулась Касперу, маскируя свою нервозность, стянувшую тело тугим узлом.
   – Но красота увядает, – продолжала баронесса, – и супружеские пары…
   – Красота действительно увядает, – согласилась Белл, одарив женщину ехидным взглядом. Она была уверена, что та не оценит по достоинству ее замечание, однако лицо баронессы исказила гримаса злости. «Может, лучше уйти, – подумала Белл, – пока ситуация не изменилась к худшему?»
   – Так вот, – начала баронесса, – я хотела сказать, что для успешного брака супружеские пары нуждаются в чем-то большем, нежели любовь.
   Белл бросила взгляд на Каспера. Хотела бы она знать причину его молчания.
   – Может, я и согласилась бы с вами, – сказала Белл, – но только богатство не гарантирует счастливого брака.
   Баронесса холодно улыбнулась:
   – Расскажите мне о вашей семье.
   К этой специфической теме Белл подготовилась.
   – Моя покойная мать – французская графиня, отец – английский герцог.
   – Вы можете это подтвердить?
   Подобный вопрос явился для Белл неожиданностью.
   – Я не ношу в ридикюле свидетельства о моем рождении и крещении.
   – А как насчет свидетельства о браке родителей? – язвительным тоном спросила баронесса.
   – Мама, я возражаю, – подал голос Каспер. – Она ничего не может поделать…
   – Спокойно, Каспер, – сказала баронесса. – Этот вопрос требует обсуждения. – Она взглянула на Белл: – Ваши родители никогда не состояли в законном браке, а это значит, что вы…
   – …дочь французской графини и английского герцога, – перебила ее Белл.
   – Мама, прошу тебя, – простонал Каспер.
   Баронесса проигнорировала его слова.
   – Я не хочу показаться непочтительной.
   – Конечно, не хотите. – В голосе Белл звучал сарказм.
   Мать и сын стоят друг друга. Оба вызывают презрение.
   – Мама, – снова проскулил Каспер, – я же просил тебя…
   – Не надо так волноваться, Каспер, – резко сказала Белл, к немалому его удивлению. Белл не собиралась отступать. – А как насчет ваших родственников, миледи?
   Баронесса открыла рот от изумления.
   – Я не хочу показаться непочтительной, – сказала Белл. – Но во мне смешалась кровь французской и английской аристократии, и я не хотела бы ее разжижать. – Она посмотрела на барона: – Не ты ли рассказывал мне, что твой дедушка по материнской линии был приходским священником, а первый муж твоей матери сквайром?
   – Какая наглость! – воскликнула баронесса.
   Белл подскочила в кресле, заставив вздрогнуть баронессу, и посмотрела на барона:
   – А теперь позвольте мне уйти.
   – Кучер вас отвезет, – сказала баронесса.
   Когда Белл поднялась, Каспер тоже встал.
   – Я провожу мисс Фламбо домой.
   Экипаж двигался к Сохо-сквер в полной тишине. Белл невидящим взглядом смотрела в оконце. Она ожидала, что баронесса будет препятствовать их браку. Но то, что Каспер не мог ее защитить, оказалось для нее сюрпризом. Она должна пересмотреть их отношения.
   – Дорогая, мы приехали. – Каспер подвел Белл к парадной двери. И поднес к губам ее руку. – Я приношу свои извинения за маму. Не надо было с ней спорить. Теперь нам придется ее ублажить, чтобы наша помолвка состоялась.