Грэм Хизер. Покоренная викингом

   Он засмеялся, сильно хлопнув Эрика по плечу. Тот ничего не сказал в ответ, и на какое-то мгновение Рианон подумала, уж не чувствует ли ее муж такую же неловкость в присутствии этого человека, что и она. Рауен выступил из задних рядов.
   — Ни один флот не может сравниться с флотом викингов. Мы должны благодарить Бога, что великий король всей Ирландии принял в свой род принца из Норвегии и принес нам тем самым эту прекрасную армаду.
   — И прекрасных воинов, — добавил Вильям.
   — Что ж, благодарю за добрые слова, — сухо ответил Эрик. — Будущее покажет, принесут ли наши корабли победу в будущей битве.
   — Сколько им понадобится времени, чтобы встретиться с королевским войском? — нетерпеливо спросил Ион.
   Губы Эрика скривились в саркастической усмешке:
   — Корабли викингов, друзья мои, молниеносны-. — И, обращаясь к Вильяму, добавил:
   — Впрочем, войска тоже. Мы выступаем через час. Он повернулся и увидел Рианон, стоящую позади него..
   — Проследи, чтобы англичан встретили подобающим образом, любовь моя.
   В его голосе звучала легкая насмешка, и она не поняла, на нее ли он сердит или на что-то, что произошло в зале.
   Он приказал Рауену следовать за собой, и сердце ее похолодело: она вспомнила то, что произошло утром. Похоже было, что он доверяет Рауену; казалось, он ис-кренне полюбил молодого человека. Но разве он не может подумать, что ему легче будет дышаться, если У него не будет соперника? Эрик будет командовать Рауеном в сражении… Нет, ее муж не способен на коварство, решила Рианон. Какие бы недостатки ни были у ее викинга, она не могла не признать, что вероломства в нем не было. Эрик был человеком чести. Но он был сердит на нее, а может, на Рауена. Он ее винил, ей не доверял. Тем более она сказала ему, хотя и притворяясь что все еще любит Рауена. Станет ли он мстить ей убийством молодого человека?
   У нее не было времени спросить его об этом; не могла же она начать разговор в присутствии Вильяма и Аллена. Эрик отправился во двор, чтобы позвать своих грумов, а Вильям сделал шаг ей навстречу, когда она подходила к кухне.
   — Моя дорогая Рианон! Мы все переживаем за тебя. Как у тебя дела?
   Ей не понравился его тон. В его глазах появился какой-то масляный блеск. На самом деле, он был одним из тех, кто бросил ее Волку в пасть.
   — У меня все прекрасно, просто великолепно, Вильям. Благодарю. Прости меня, я должна присмотреть за тем, чтобы всех накормили.
   Он протянул руку, чтобы остановить ее, но она увернулась и поспешила на кухню. Адела уже была там вместе с управляющим, и, похоже, все было в полном порядке.
   — А вот и ты, моя дорогая! Мы приказали принести бессчетное количество бочонков с элем и медом, а только что получили свежую рыбу и туши кабанов. У нас не было времени, чтобы пожарить их целиком, поэтому мы нарезали и потушили мясо. Столы можно накрывать прямо сейчас. Я ничего не забыла?
   — Ничего. Никто лучше тебя не справился бы с этим за такое короткое время. Адела, ты просто находка! Адела улыбнулась, погладила Рианон по волосам.
   — Ты хорошо искупалась утром?
   — Что? О да, прекрасно, спасибо, — пробормотала Рианон.
   Она заметила Мергвина, стоящего у камина и помешивающего что-то кипящее в горшке. Он повернулся к ней, и его стариковские глаза некоторое время изучали ее. Потом он снова принялся мешать в горшке. Рианон коротко улыбнулась Аделе и поспешила к колдуну.
   — Что это? — шепотом спросила она.
   Он посмотрел на нее с удивлением. Свободной рукой потеребил бороду, медля с ответом. Потом снова посмотрел на горшок.
   — Ты ему сказала? — спросил он.
   — Сказала ему — что? — напряженно шепнула она. Он снова изучающе взглянул на нее.
   — О ребенке.
   Инстинктивно она схватилась за живот. Он не мог знать! Этот пугающий и завораживающий старик не может знать то, о чем она еще сама только подозревала. Лишь через несколько дней у нее должны были начаться месячные, но она не могла не чувствовать, что что-то в ней переменилось. Мергвин был прав. Но она не могла сказать об этом Эрику. Только не сейчас, когда ее муж обращается с ней, как с вещью!
   — Мне не о чем ему говорить! — заявила она. — А ты сказал ему?
   — Это не мое дело, а ваше, леди, — ответил он, поклонившись с притворным почтением.
   Она хотела уйти, но он схватил ее за руку.
   — Мне это не нравится.
   Она вырвала руку, не вполне понимая, о чем он говорит.
   — Что ты имеешь в виду?
   — Я говорю об этих новых сборах. Мне это не нравится. Что-то тут не так.
   — Конечно, всегда что-то не так, когда дело доходит до войны, — мягко сказала она. — Мужчины гибнут.
   Ей понравилось, как Мергвин посмотрел на нее — задумчиво и даже с уважением. Он сделал движение, будто хотел коснуться ее, но в этот момент послышались тяжелые широкие шаги Эрика, который ворвался в кухню.
   — Бог мой, неужели нельзя было накормить людей за это время?
   — Мы сию минуту подаем обед, милорд, — заверил его управляющий.
   Кухня тотчас же ожила, слуги и служанки торопливо начали разносить тарелки, ножи, черпаки для соуса и вертела с мясом. Мергвин тихо выскользнул через задний ход. Рианон хотела пойти за ним, когда почувствовала руку Эрика на своем плече.
   — Подойдите, леди, сядьте рядом со мной.
   У нее не было выбора. Она кивнула. Рауен поедет с ним. Она должна по крайней мере быть уверенной, что между ними нет вражды.
   — Милорд, вы говорили уже с Ра…
   — Да, миледи, говорил.
   Он сжал ее пальцы так сильно, что она чуть не закричала. Через открытую дверь она видела суетящихся слуг, слышала смех и гул голосов мужчин.
   — Сколько раз я должен уверять вас, что не трону этого парня, потому что ни в чем не виню его?
   — Ты винишь меня! — бросила она в ответ.
   — Да, конечно. А теперь, миледи…
   — Теперь, когда ты снова отправляешься в бой…
   — И хотя ты была бы рада, если бы топор датчанина раскроил мне череп, ты опасаешься, что я по злобе лишу мальчишку жизни?
   Она разозлилась.
   — Я просто…
   — Уверяю тебя, — прошипел он, — что твоя честь или полное ее отсутствие не стоит жизни ни одного воина, будь он ирландцем, норвежцем или англичанином. А теперь, леди, предлагаю идти за мной. Мне следует находиться среди воспитанных англичан вместе с женой. Тем более, вы любите покрасоваться.
   Она высвободилась и направилась в зал одна, с гордо поднятой головой. Но он схватил ее за волосы, и она едва подавила крик. Затем он взял ее за руку и проводил на почетное место во главе стола. Остальные рассаживались соответственно своему званию: Вильям оказался слева от Рианон; рядом с ним Ион; Аллен и Эдвард — слева от Эрика; Ролло учтиво уступил свое место, сев рядом с Рауеном.
   Сидя рядом с Вильямом, Рианон нужно было пить с ним из одного кубка, но муж пришел ей на выручку, когда Вильям предложил кубок.
   Эрик схватил его за руку и, невзирая на обычай, требовавший от Рианон принять протянутый кубок, заявил непринужденно:
   — Вильям, ты уж прости нас. Мы с женой слишком мало времени проводим вместе — постоянно мешает война. Моя жена разделит кубок со мной.
   Он говорил достаточно громко, чтобы все могли услышать. Эдвард засмеялся и захлопал в ладоши, а Ион встал и высоко поднял свой кубок.
   — Господа! Англичане! И все сидящие за столом! Мы приняли в свои ряды не только прекрасного воина, но и умного человека. Миледи Рианон, я полагаю, что вы простите меня. Принц! — Он поклонился Эрику, а потом снова посмотрел на Рианон. — Мы обнаружили, что мужчина, за которого вы вышли замуж, достоин нашего всеобщего уважения и восхищения. Но кроме того, по его словам, он питает к вам глубокое чувство. За вас, леди! И за вашего Повелителя волков!
   Раздался гром аплодисментов. Рианон почувствовала на себе взгляд мужа, который светился насмешкой.
   Он поднял свой кубок и сделал большой глоток.
   Она быстро встала.
   — Господа! Благодарю вас всех за участие. Что я могу сказать? Эта свадьба поистине удивительна. С каждым днем я все больше и больше изумляюсь ей. Я поражена. Он питает глубокое чувство! О, поверьте мне, друзья! Каждое его слово, каждый жест нежны и участливы. Он действительно настоящий принц. — Она замолчала, бегло взглянув ему в глаза, и продолжала с еле заметным сарказмом:
   — И единственный и неповторимый мужчина!
   Она села. Послышались новые тосты. Эрик поднял кубок и протянул ей. Но неожиданно смех и возгласы смолкли. Рианон посмотрела на место слева и обнаружила, что Вильям ушел.
   Она обернулась. Эрик наблюдал за ней.
   — Что ты уставился на меня? — прошипела она.
   — Этот человек имеет на тебя виды, — сказал он кратко, перебив ее.
   Она замолчала, а он кивнул, указывая на пустое место Вильяма:
   — Поэтому советую тебе поостеречься.
   Его сильная ладонь накрыла ее руку. Их глаза снова встретились.
   — Клянусь, он никогда не посмеет тронуть тебя.
   Она задрожала, но следующие слова Эрика согрели и развеселили ее:
   — Не бойся, я убью его, если он осмелился подойти к тебе слишком близко.
   Потом он отпустил ее руку, быстро поднялся и словно невзначай спросил Аллена, куда делся Вильям.
   — Я послал гонца к королю подтвердить, что ты отправил корабли и поведешь своих людей на Север. Вильям пошел проверить, уехал ли гонец.
   — Пора и нам отправляться, — сказал Эрик.
   Это послужило сигналом. Все быстро вышли, и Рианон обнаружила, что сидит за столом одна.
   Она вскочила и поспешила на двор. Грумы и конюхи вели лошадей, воины помогали друг другу надевать до-спехи.
   Эрик в сверкающих кольчуге и шлеме сидел на белом коне. Он обернулся, почувствовав, что она вышла. Его взгляд был обращен на нее. Он тронул лошадь, и животное осторожно двинулось.
   — Леди, твое желание может осуществиться. Если я погибну, сразу же отправляйся к королю, понимаешь? Она помотала головой:
   — Ни один датчанин не посмеет убить тебя. Ты не позволишь этого сделать.
   — Слушай мои слова. Ты отправишься к королю. Он разозлился, и она послушно кивнула:
   — Да, я отправлюсь к королю.
   — Вряд ли здесь достанет людей для обороны. Если на вас нападут, бегите в лес. Никаких подвигов, леди. Никаких стрел. Дома и стены я отстрою снова. Земля останется моей, кто бы ни пожелал забрать ее у меня. Но вы, леди, вы будете искать убежище в лесу, ясно? Оставь здесь людей, чтобы они попытались обороняться, а сама беги в лес. Ты меня поняла?
   — Я…
   — Поняла?
   Она снова кивнула головой.
   Неожиданно он слез с коня, откинул забрало и взял ее на руки. Он поцеловал ее, и она прильнула к нему.
   Потом он опустил ее, сел на белого коня и позвал людей. Она стояла на пороге, пока пыль, поднятая лошадьми и ногами пехоты, не осела, потом устало пошла в дом.
   Она села перед камином, поджав под себя ноги, и принялась смотреть на огонь. Почему стало так грустно, когда он ушел? Ее губы все еще горели от его поцелуя.
   — Иди, дорогая, наверх, — сказала Адела, обняв ее за плечи. — Может, поспишь немножко. Сегодня был такой беспокойный день.
   Еще сегодня ей было неприятно его присутствие. Но вот Эрик уехал, и дом опустел. А ведь он вовсе не стал к ней нежнее. Это было не в его духе. Однако понял же он, что она недолюбливала Вильяма, и обещал ей защиту. Впрочем, он просто обязан был сделать это: она принадлежала ему, как его белый конь. Он не позволил бы никому сесть на своего коня и, конечно, не позволит никому дотронуться и до нее. И она не любит его, и никогда не полюбит…
   — Адела! — Она крепко обняла удивленную женщину. — Я люблю тебя!
   — Конечно, дорогая, я знаю! — весело согласилась Адела.
   Приятно было лечь. Но она не спала. Ей вспомнились слова Мергвина в кухне, и она вновь ощутила еле заметные изменения в своем теле. Мергвин всегда прав. И, может быть, она расскажет Эрику. А может, он найдет свою смерть и никогда об этом не узнает.
   А может быть, он усомнится, его ли ребенок? Любой мужчина на его месте мог бы усомниться…
   В беспокойстве она встала и села перед камином. Но когда она погрузилась в свои мысли, раздался стук в дверь. Она машинально сказала: «Войдите», ожидая Аделу, но в ее спальню вошел Мергвин.
   — Послали двух гонцов! — сказал он.
   — Мергвин, прошу прощения, но…
   — Уехали два гонца. Один к Альфреду. Я не знаю, кто и зачем послал другого.
   — Может быть, это было сделано на случай, если с одним из них что-нибудь случится?
   — Или другого послали к датчанам.
   Она вскочила на ноги. Предательство? Кто-то хочет предупредить датчан о приближении войска Эрика?
   Ведь ан все-таки подозревал ее в том, что она предала Альфреда, атаковав его, когда он высадился на берег. И теперь он снова может подумать, что она — предательница.
   — Нет, не может этого быть…
   — Тебе нужно послать кого-нибудь. Я слишком стар, чтобы догнать его.
   Она никогда раньше не слышала, чтобы старый друид жаловался на свой возраст. А теперь он жаловался, и его морщинистые руки дрожали.
   — Боже мой, смотреть и не видеть, вот проклятье! Ты должна немедленно послать гонца!
   — Никто не сможет догнать их. Они уже, наверное, въехали в долину. А Альфред вышел, чтобы встретиться с ними в Варенхеме. Я не… — Она прервалась на полуслове и подбежала к окну, вглядываясь в окрестности. — Я могу поехать!
   — Что? — удивленно спросил Мергвин. Она резко повернулась к нему.
   — Смотри, Мергвин! Видишь скалу на севере, над долиной! Видишь? Я возьму лук и буду оттуда посылать стрелы в долину. Я смогу их остановить!
   — Ты можешь попасть в кого-нибудь, — пробормотал Мергвин.
   — Спроси Эрика! — сказала она. — Я не промахнусь! Они получат мою записку на стреле и будут предупреждены!
   — Нет. Ты не можешь ехать. Если с тобой что-нибудь случится…
   — Я ведь не одна поеду! Я возьму с собой ирландца Патрика из Армага.
   Мергвин заколебался, а потом покачал головой.
   — Пошли Патрика. Ты не должна идти. Понимаешь?
   Что он имел в виду, говоря так? Она была хозяйкой здесь, а теперь пришельцы командуют, говорят, что ей можно делать, а что — нет. Она хотела возразить, но дотом только улыбнулась.
   — Как скажешь, Мергвин.
   — Я пойду поищу Патрика.
   — Я переоденусь и напишу записку, — сказала безмятежно Рианон.
   Но как только он вышел, она поспешно разыскала плотные брюки, короткий кожаный камзол и темный коричневый плащ с капюшоном. Она расчесала и заплела волосы, потом села к столу и написала десяток записок. Подумала и добавила еще пять. Она сбежала вниз по лестнице и нашла Патрика, когда он уже садился на лошадь. Мергвин был рядом и отдавал ему приказания. Старый друид был такой задумчивый, что не заметил появление Рианон.
   Она улыбнулась, протянула Патрику свои послания и ремешки, чтобы привязать их к стрелам, а потом пожелала ему успеха. Как только он ускакал, Мергвин вздохнул и пошел в дом.
   Рианон побежала к конюшне.
   Никто и не подумал перехватить ее на пути. Да никто и не смог остановить ее, кроме друида, но она перехитрила его и теперь была свободна. Она должна была это сделать. Она не может позволить Эрику подумать, что это она предала его снова.
   Начинало темнеть, и она поняла, что сегодня ей не удастся предупредить Эрика.
   Когда она подъехала к Патрику, он вынул меч, готовясь отразить нападение.
   — Патрик, это я, Рианон! — быстро сказала она. При свете костра она могла разглядеть замешательство и тревогу на его лице.
   — Миледи! Что вы тут делаете? Здесь небезопасно. Если датчане подойдут слишком близко…
   Она рассмеялась, но, увидев тревогу на его лице, сказала:
   — Прости, Патрик, мне жаль, что так получилось! Просто недавно мы ехали именно этой дорогой, я и твой… — Она замолчала, потому что Патрик был до кончиков ногтей ирландцем, наследником древних королей, и она не хотела обидеть его. Ей не следовало бы так говорить. Он сам закончил ее мысль.
   — …Викинг?
   Она пожала плечами, слезла с коня и подошла к костру. Они пристально посмотрели друг на друга, потом она сказала извиняющимся тоном:
   — Да, викинг, Патрик. Они действительно приехали на кораблях викингов…
   — А Эрик — сын короля викингов, — добавил Патрик.
   Он улыбнулся, потом снял плащ, который был на нем поверх легкой кольчуги, и расстелил его на земле.
   — Не присядете ли, миледи? Я поджариваю зайца и думаю, что он будет неплох на вкус.
   Она улыбнулась и села, а он присел рядом. Его теплые карие глаза пристально смотрели на нее.
   — Вы не должны судить обо всех викингах по тем, которых вы узнали.
   Она слегка наклонила голову.
   — Ни одного викинга я не знаю так близко, как Эрика, Патрик.
   — Я имел в виду тех, которые нападают на эту землю. Вам наверняка понравится отец Эрика. Он никогда не допускал кровопролития.
   — Но он захватил землю, которая ему не принадлежала! — возразила она.
   — Он вернул Ирландии в десять раз больше, чем взял, — сказал Патрик. — Он со своими сыновьями все время сражался на стороне Финнлайта, своего свекра. Дублин стал великим городом, может, самым великим во всей Эйре. Там есть школы для детей и большие монастыри, которые он поддерживает. Приезжают музыканты и ученые… — Он замолк, улыбаясь. — Вот как живут в Ирландии. Ты знаешь, какое преступление считается там самым тяжелейшим?
   — Какое?
   — Отказать в гостеприимстве тому, кто в нем нуждается. Вы можете путешествовать везде, где царят законы Финнлайта или других великих королей Ирландии, и вас везде встретят радушно и ласково. В Эйре женщина может владеть собственностью, и ее выслушают, если она захочет обратиться в суд. Все наши законы распространяются и на самого Финнлайта, потому что в Ирландии верят, что чем выше положение человека, тем больше он ответственен за преступление. Ирландия — прекрасная страна, леди. Видели бы вы эту землю! Удивительно прекрасная и зеленая. Но каждое время года приносит перемены, и розовато-лиловые тона сменяются пурпурными, а потом сверкающими ярко-желтыми и…
   — Патрик! Тебе следовало бы сидеть дома и сочинять стихи вместо того, чтобы воевать на чужой земле! — воскликнула Рианон.
   Патрик покраснел.
   — Леди, я все это говорил, чтобы вы поняли: Эрик Дублинский не язычник или дикарь. Он — наследник прекрасных талантливых мореплавателей-викингов и прекрасного и древнего королевского рода страны, где цивилизация — в полном расцвете и будет процветать еще долго. Он говорит на многих иностранных языках, знает греческие и римские стихи, знаком с астрономией и астрологией, играет на различных музыкальных инструментах. И никто никогда не мог предположить, что наше появление на этих берегах принесет кому-нибудь вред. Мы сражаемся с одним врагом, датчанами. Мне бы очень хотелось, чтобы вы увидели разницу между Эриком и Гутрумом.
   — Патрик, — проговорила она мягко, глядя в его честное лицо. — Я пришла сегодня, потому что я хочу помочь.
   — Вам не следует здесь находиться! — воскликнул он, вдруг вспомнив, зачем она послала его. — Это небезопасно!
   — Я — самый лучший стрелок из лука из всех, кого я знаю, — прямо сказала она. — Я должна быть здесь. Он подумал и улыбнулся.
   — А что, если я потребую, чтобы вы отправились домой?
   — Ну, разве безопасно посылать меня одну ночью? Кроме того, ты не можешь мне приказывать, потому что здесь я командую. Я жена твоего хозяина, и ты обязан мне служить.
   Некоторое время он молчал.
   — Завтра, с рассветом, миледи, мы преодолеем эту горную гряду. Когда роса поднимется и туман рассеется, мы сможем увидеть, как они движутся по побережью.
   Она кивнула головой.
   Патрик решил, что заяц готов, и снял его с огня. Она хлебнула теплого эля из его рога и уселась на его плащ.
   …Она знала, что этой ночью он не спал. Он стоял на страже, пока не рассвело.
   Они добрались до гряды за час. Как они и предполагали, скалы и берег были хорошо видны на многие мили. Патрик первым увидел войско Эрика, поднимающееся по извилистой тропе далеко-далеко внизу под ними, на много миль к юго-западу. Расстояние до них было больше, чем ожидала Рианон, и ее сердце забилось, когда она поняла, куда ей предстоит послать стрелу. Она кивнула Патрику, и он отступил назад.
   Ей потребовалась вся сила ее и умение, чтобы аккуратно вставить стрелу в арбалет. Они наблюдали за ее полетом, и через минуту она вскрикнула от радости: стрела попала в деревья на пути следования войска.
   — Следующую! — скомандовала она Патрику.
   За несколько минут десять стрел были выпущены.
   Больше она не могла стрелять. Арбалет был слишком тяжел для нее. Ее рука горела от усилий, и она сомневалась, сможет ли она еще выстрелить, даже если ей придется спасать свою жизнь.
   Она устало опустилась на землю.
   — Все в порядке, леди! Они наткнулись на одну из стрел! — сказал Патрик. — Смотрите, они остановились! « Смотрите туда! Они предупреждены и не дадут теперь напасть на себя из засады.
   Она вскочила на ноги и увидела, что всадники остановились и сгрудились вместе. Она удовлетворенно вздохнула, но вдруг нахмурилась: позади войска было какое-то движение.
   — Боже мой! — прошептала она. — Смотри, Патрик, смотри! Сзади них! Датчане сзади них!
   Враги спокойно позволили Эрику с его войском пройти мимо них, а теперь подкрадывались к ним с тыла. Со своего наблюдательного пункта Рианон прекрасно видела, что Эрик неизбежно должен попасть в расставленную ловушку.
   — Мы должны предупредить их! Патрик, у нас остался еще пергамент и веревка? Скорее! Помоги мне!
   Патрик быстро нашел кусок пергамента и кожаные веревки.
   — Ой, у нас нет чернил! — заплакала она.
   — Не огорчайтесь, леди, подождите минутку! Он встал на колени, собрал сухую траву и ветки, достал кремень и кресало из седла и развел костер.
   — Патрик!
   — Одну секунду! — Он улыбнулся, потом вытащил ветку из огня. — Нам нужно написать несколько слов. Напишите их обгоревшим концом, миледи.
   Через несколько секунд она нацарапала записку, но чуть не вскрикнула от боли, послав стрелу. Потом закрыла глаза и стала молиться.
   — Ее нашли, — сказал Патрик.
   — С чего ты взял? — спросила она.
   — Посмотри внимательней, они строятся. Они готовы и ждут. Они перережут всех датчан, как собак, если только они осмелятся напасть на них!
   Солнце поднялось высоко. Они с Патриком видели, как приближались датчане, и видели, как завязался бой, но не могли понять, кто побеждает.
   Рианон всхлипнула.
   — Знамя Волка все еще поднято, миледи! Я это вижу!
   Она ничего не могла разобрать за деревьями. Лежали мертвые люди, лошади, но она поверила Патрику. По-том она поняла, что надвигалась ночь. Они провели весь день на скале.
   Ей оставалось только молиться.
   Открыв глаза, она увидела, что Патрик стоит перед ней с большой куропаткой и улыбается:
   — Миледи, я стараюсь разнообразить наше меню. Она слабо улыбнулась:
   — Патрик, я не в состоянии есть.
   — Надо, — сказал он. — Вы не поможете им, отказавшись от еды.
   Он был прав. К тому же неожиданно она вспомнила, что есть еще одна причина, по которой она должна поддерживать свои силы.
   — Позволь мне помочь… — начала она.
   — Нет, я способен ощипать птицу в мгновенье ока, — заверил он ее.
   Он приготовил птицу и нашел родник. Она внезапно •.; поняла, что страшно проголодалась, съела свою порцию \ и выпила свежей воды.
   Они оба провели эту ночь без сна в напряженном ожидании рассвета.
   Под утро Рианон наконец задремала, свернувшись клубком под широким плащом Патрика. Она спала на удивление крепко и без сновидений.
   Яростный лязг мечей разбудил ее.
   Она вскочила на ноги, радуясь, что по крайней мере у нее был с собой небольшой кинжал. Но у нее не было меча, а тяжелый арбалет был не тем оружием, которое могло бы помочь в рукопашной схватке. Она услышала проклятье и снова лязг стали. Патрика нигде не было видно, но она тем не менее понимала, что он был близко. Она подбежала к краю скалы и увидела его на уступе внизу. Примятая трава и вывороченная земля подсказали ей, что борьба началась гораздо ближе от нее и что Патрик, защищаясь, уводил своих противников подальше от нее.
   Схватив лук и закинув за спину колчан со стрелами, она снова поспешила к скале. Против Патрика сражались двое, одетые в грубые кожаные штаны, длинные до колен жилеты из телячьей кожи, перепоясанные ремнями. На обоих были конические стальные шлемы и тяжелые щиты. Они оба были искусные бойцы.
   Но Патрик им не уступал. Он отчаянно сражался с этими двумя огромными воинами, но это не могло продолжаться долго.
   Забыв о боли в руке, она пустила стрелу и попала одному из нападавших в плечо. Она не знала, была ли рана смертельной, но это, по крайней мере, заставило его закричать от боли и выронить меч. Патрик, едва дыша, добил врага прямым точным ударом, а потом посмотрел вверх.
   Он улыбался, но вдруг улыбка исчезла с его губ, лицо исказилось от ужаса и он крикнул, предупреждая об угрозе. Слишком поздно. Когда Рианон повернулась, перед ней стояли трое. В лохмотьях, усталые, отвратительные, забрызганные кровью.
   Она вскрикнула и, достав кинжал, поклялась, что не сдастся им живой. Но надежды на спасение не было, и она понимала это. Она в ярости кинулась на одного и с такой силой полоснула его кинжалом, что разрезала его кожаную одежду и поцарапала ему тело. Но на этом все кончилось. Ее схватили сзади за запястья с такой силой, что она выронила кинжал. Она попыталась укусить схватившего за руку, но он только засмеялся.
   Она ругала и проклинала их на их родном языке.
   — Кошка с длинными-предлинными когтями! — засмеялся тот, который ее схватил.