Грэм Хизер. Покоренная викингом

   Ей не хотелось оказаться в плену у высокого светловолосого викинга. Его лицо все еще стояло у нее перед глазами, суровое лицо, дикие голубые глаза, холодные, как лед. Слова угрозы все еще звучали в ее ушах и заставляли ускорять шаг. Она будет молиться, чтобы больше никогда не встретиться с ним.
   Она вспомнила, что сперва увидела его со стены, когда на них напало войско, несущее смерть. Она видела, как он стоял — так крепко, что, казалось, даже удар молнии не заставит его отступить. Дерзкий, надменный, он принес гибель тем, кого она любила. Она страстно жаждала его смерти, понимая, что без него его люди дрогнут.
   Он даже не пошевелился, когда она выпустила в него стрелу, нацелив ее прямо ему в сердце, просто отступил в последнюю секунду, и это сохранило ему жизнь. Она ненавидела его гордость, его самоуверенность, кровопролитие, которое он принес в ее родной дом. Ей бы нужно было бежать раньше, но, увидев его во дворе, она похолодела от ужаса и решила непременно его убить.
   Сама она была так близка к смерти! Вспомнив огромный рост и яростный гнев викинга, она затрепетала снова. Его руки держали ее как клещи и, бессильная против его мощи, она никогда еще не испытывала такое неистовой ненависти, такого страха. Она вовек не забудет его глаз. Леденящие и обжигающие, они взяли в плен, казалось, самую ее душу. Из-за него город лежал в развалинах, а жители стали рабами. Эгмунд лежит в луже крови вместе с дорогим лордом Вильтоном, ее вторым верным защитником. Смелый Томас тоже мертв. И много-много других.
   Она резко остановилась, схватившись за живот, пронзенная внезапной болью. Она смотрела на тлеющее в закате небо и молилась, чтобы Адела успела скрыться.
   Адела, вдова одного из уэссекских танов, была ее кузиной, другом и помощником. Адела не переживет жестокости скандинавов, Рианон уверена в этом.
   — Господь наш небесный и святые, спасите ее, — молилась Рианон.
   Внезапно она замерла в ужасе, услышав шум в кустах впереди ее, слева. Ее сердце неистово колотилось, и она опустилась на колени, ища укрытия под дубом. Оцепенев от страха, она снова вспомнила лицо викинга, покрытое грязью и пылью, но твердое и вызывающее спокойствие. Она вновь ощутила его прикосновение, его мускулистое тело.
   — Молитесь, — сказал он ей, — чтобы мы никогда не встретились снова…
   У нее вырвался дикий и грозный крик. Адская бездна разверзлась перед ней. Она судорожно дышала.
   Понурая чалая лошадь продиралась сквозь кусты.
   Рианон засмеялась, затем смех ее сменился рыданиями.
   Сколько людей убито! Викинги за все заплатят, но она даже не может вернуться, чтобы отдать последний долг своим друзьям и защитникам и похоронить их по-христиански. Грифы и волки пожрут их останки.
   Лошадь смотрела на нее как на безумную, и она и в самом деле вполне могла бы потерять рассудок из-за проклятых датчан. Рианон поднялась на ноги, поняв, что лошадь послана ей судьбой. Верхом она, возможно, доберется до Альфреда к утру.
   Она позвала лошадь. Та, по-видимому, не имела намерения убегать. Она явно вырвалась с поля брани, и ее поводья волочились по земле.
   Рианон подумала о том, кто сидел на ней перед тем, как нашел смерть. Седло было разрублено и порвано. Сжав зубы, чтобы не расплакаться снова, Рианон сняла подпругу и бросила седло в кусты, затем, приподняв подол платья, забралась на спину лошади. Наступала ночь, но ее это не волновало. Она помолится, чтобы луна указала ей путь, потому что она не собиралась останавливаться.
   Лошадь, довольная, что нашла седока, двигалась вперед, а Рианон думала о прошедших годах. Однажды, когда ее родители еще были живы, она была вынуждена бежать из Лондона, потому что датчане близко подошли к городу. Еще раньше ей пришлось спасаться бегством с побережья, но тогда это был небольшой отряд фуражиров на трех кораблях, и ее отец с помощью Альфреда и Вильтона перебил их всех, отправив их горящие суда ко дну. Опасности и страх были ее спутниками с детства, и ее отец решил, что ей необходимо научиться обращаться с луком и мечом. Она сопровождала его во время охоты на кабана или оленя, была рядом с ним на охоте с соколами и ястребами. Больше всего она любила стрельбу из лука. Ее отец хвастался, что она сможет поразить нитку с расстояния в сто шагов, и хотя его воины и посмеивались, они все знали, что это было недалеко от правды. Она поражала цель почти всегда — до сегодняшнего дня. Она горестно вздохнула, вспомнив, что сегодня ее стрела пролетела мимо.
   А почему викинг бросил нож так, чтобы не попасть в нее? Она понимала, что, если бы он захотел убить ее, она была бы уже мертва.
   Рианон глубоко вздохнула. Опустилась ночь. Она больше не хочет, не будет думать о светловолосом гиганте. Она не будет больше дрожать от страха, и она не станет вспоминать тепло его руки, его силу или опасность, таящуюся в ледяных голубых глазах.
   Молитесь, миледи… чтобы мы никогда не встретились снова…
   С шумом пролетела сова. Рианон чуть не свалилась с лошади, но снова вскарабкалась на нее. Вставала луна. Она осветит ей путь, и тогда можно ехать не останавливаясь.
   Но она устала, и на сердце у нее было тяжело, и внезапно она почувствовала себя ужасно, ужасно одинокой. Рианон не могла отогнать воспоминание о том, как принесли ее матери тело отца. Рианон видела его лицо, красивое, гордое лицо, пепельно-серое, осененное смертью. Она увидела кровь, запекшуюся на виске, и страшную рану, нанесенную боевым топором датчан, который раскроил его череп надвое. Она закричала, обняла его окровавленную голову и стала причитать, словно желая вернуть его к жизни. Наконец мать оттащила ее, и она почти усомнилась, есть ли Бог на небесах.
   А теперь Эгмунд, Вильтон и Томас. И такое множество других!
   Рианон откинула голову и закричала, и этот душераздирающий крик был ужасен. Но больше они ничего не отнимут. Она клянется. Они больше ничего у нее не отнимут — никогда. Она умрет прежде.
   Альфред, король Уэссекса, остановился на пути из церкви домой. Он смотрел на утреннее небо. Дождь прекратился, и алый цвет на востоке, казалось, предвещал кровопролитие. Он был религиозным человеком, искренне верующим и приверженцем Церкви Христовой, но в это утро ему виделось в небе древнее языческое предостережение.
   Он вздохнул. Он еще не был готов возвратиться к домашнему очагу. Увидеть лицо жены, услышать болтовню детей. Увидев его, они перестанут смеяться, и напряженно примолкнут.
   Он крепко сжал кулаки. Отец небесный, на твое бесконечное милосердие уповаю, пусть эта грядущая битва обуздает дикого зверя, несущего погибель.
   Он не мог припомнить ни одного момента своей жизни, свободного от датской угрозы. Самым ранним воспоминанием его детства было паломничество в Рим, совершенное им в четырехлетнем возрасте. Его отец и старшие братья в это время вели сражения. А теперь их нет. Все мертвы. Его отец, три старших брата. Ни один из них не дожил до старости.
   Между церковью и длинной постройкой его поместья была скала, которой природа придала форму трона. Альфред сел там и неожиданно заметил, что его пальцы все еще сжаты в кулаки.
   Первый раз он участвовал в битве против датчан вместе со своим братом, и когда тот погиб, Альфреду был двадцать один год. Молодой человек с молодой женой и с ребенком. Теперь этому ребенку почти пятнадцать лет, и Альфред благодарил судьбу, что его первенцем была дочь, и совершеннолетие не станет для нее ступенькой к войне и смерти. Но следом за дочерью появился сын, и скоро он тоже станет совершеннолетним.
   Он взглянул на небо и задумался о том, что означают эти кровавые отблески. Говорят они об уже свершившемся или о предстоящем? И хотя он и не обладал магическим чутьем кельтских предков, он знал, что вся Англия сохранила еще языческие обычаи, и о первом нашествии викингов говорится в древних пророчествах смерти. Друиды все еще жили в лесах, и, несмотря на обращение в христианскую веру, большинство его воинов были не менее суеверными, чем скандинавские язычники. Что-то должно случиться.
   Он снова начал молиться. Он молился о том, чтобы посланное ему знамение оказалось знамением победы. Бог даровал ему много побед. Альфред знал, что его считают величайшим правителем со времен легендарного короля Артура; несчетное количество побед одержал он над врагами, подданные преклонялись перед ним и сражались за его честь. Но он хотел большего. Он хотел мира. Он хотел, чтобы Англия стала страной ученых, чтобы его дети умели читать и писать, чтобы их обучали ученые из разных стран мира. Сам он не умел читать вплоть до двенадцати лет, и хотя был совсем маленьким, когда умерла его мать, он на всю жизнь запомнил нежный и выразительный голос, читающий ему вслух или декламирующий стихи. То время не благоприятствовало занятиям, и, тем не менее, он научился грамоте раньше собственных братьев. Он любил учение и страстно желал, чтобы оно стало возможным в Уэссексе, но для этого необходим был мир. Ему было тридцать шесть лет. Уже не молодой человек. Но еще и не старый. Впереди у него, быть может, еще немало времени. Можно многое успеть. Английские ремесленники славились своими работами по металлу и камню, в Англии производились прекрасные ювелирные украшения. Английские монахи создавали произведения необыкновенной красоты и изящества. Теперь же монастыри разграблены, драгоценные металлы и камни похищены подобно всему остальному, имеющему хоть какую-нибудь ценность. Англичанам удалось сохранить лишь кусок своей земли.
   Альфред снова упал на колени перед камнем. Он взял пригоршню мокрой земли и посмотрел на нее.
   — Бог моих предков, помоги мне побить датчан на этот раз! Дай мне прогнать их с моей земли и показать им, на чьей стороне истинная справедливость!
   Произнося эти слова, он услышал стук копыт. К нему приближался Аллен Кентский, один из самых доверенных его вассалов. Альфред быстро поднялся на ноги, а Аллен спешился и преклонил колено перед королем-воином. Альфред понял, что известия будут плохими.
   — Встань, Аллен, и рассказывай. В чем дело? Ирландский принц передумал и отказался приехать?
   Небо послало ему знамение. Он ждал, что последует за ним.
   — О, мой король! Нет. Он прибыл, но это принесло беду. Предупреждение не достигло побережья. Люди решили, что их осаждают, и попытались отразить первый удар. Леди Рианон приказала атаковать. Ирландский принц получил не подобающий ему прием, град стрел.
   Его сердце сжалось от боли, и он схватил Аллена за плечи.
   — Откуда ты это знаешь?
   — Я ехал к леди Рианон и встретил по пути спасшегося человека, который пытался добраться сюда, к вам.
   Аллеи не смотрел на своего короля. Альфред удивился, что он отводит взгляд, и увидел в этом желание Аллена скрыть свою печаль и страх за Рианон.
   — И это правда, ты уверен?
   — Да, я уверен. Город почти уничтожен.
   — Так и должно было случиться, — сказал король.
   Он полагал, что приручил опасного хищника, но теперь молил Бога, чтобы случившееся не имело последствий. Быть может, Эрик Дублинский уже выступил в поход на Уэссекс, пылая жаждой мщения, ведь он вполне мог решить, что король Уэссекса устроил ему ловушку. Неужели Рианон предала Альфреда? Невозможно! Альфред сгорал от желания знать, что случилось с Рианон и почему все это произошло, но разговаривал с Алленом неспешно, с достоинством. У него не было выбора. Он был, прежде всего, королем. Был только один способ удержать часть Британии для саксонского народа.
   — Где теперь Эрик?
   — В захваченной крепости.
   — Он не двинулся в глубь страны? Ты уверен в этом?
   — В крепости стоит тишина. Я это знаю, сир, потому что поехал к берегу, чтобы увидеть все своими глазами — все, что там произошло, прежде чем поехать к вам.
   Альфред возблагодарил небо за то, что ирландский викинг не стал искать отмщения немедленно. Потом он, наконец, спросил о Рианон.
   — А что с моей кузиной?
   Аллен печально покачал головой.
   — Ее нигде не было видно. Но человек, которого я встретил, уверен, что ей удалось спастись.
   Альфред откинул свой плащ и посмотрел на весеннее небо.
   — Аллен, найди Рауена, и пусть он возьмет людей и отправится на поиски леди Рианон. Если она жива, и ее можно найти, любовь укажет ему путь.
   — А вы, сир?
   Альфред посмотрел на него и заколебался. Они были одного возраста. Они оба опасались междоусобной войны. Аллен был темноволосый, с острыми серыми глазами, и рот его кривила жестокая усмешка. «Мы все стали тверды, словно гранит», — подумал король.
   — Я поеду к Эрику Дублинскому. Я найду его, чтобы исправить это зло.
   Он повернулся и двинулся к усадьбе, плащ развевался у него за спиной. Он остановился и оглянулся на Аллена.
   — Как могло это случиться? Мое послание было доставлено?
   — Сир, я знаю только, что оно было отправлено. Человек, с которым я разговаривал, ничего не знает об этом. Он сказал, что, возможно, старый Эгмунд не передал его своей госпоже, ведь он ненавидел скандинавов. Он пал на поле брани, и мы никогда теперь не узнаем об этом.
   Король зловеще улыбнулся.
   — Мы узнаем, Аллен. Мы узнаем, и очень скоро.
   — Сир!
   Резкий женский крик заставил Альфреда быстро обернуться в сторону густого леса на востоке. Он узнал голос и вздохнул с облегчением.
   Он увидел Рианон. Она скакала через луг на чалой лошади. В разорванной одежде, растрепанная, и все же прекрасная.
   — Боже мой, — прошептал Альфред. Он бросился ей навстречу. Земля летела из-под копыт лошади, Рианон натянула поводья и кинулась в его объятия, обливаясь слезами.
   Он обнял ее, пригладил волосы, взял на руки, ощущая радостное облегчение. В душе он благодарил Бога за то, что она нашлась.
   Он сам не знал, почему он так привязан к ней — не меньше, чем к собственным детям. Может быть, потому, что когда-то был влюблен в ее мать. Может быть, потому, что он был ее крестным отцом. Независимо от причины, он действительно любил ее, как члена своей семьи. Она была необычно высока для женщины, но стройна и изящна как эльф, так что ему легко было нести ее на руках. Забыв про Аллена, он поспешил к дому и позвал жену.
   Рианон крепко вцепилась в него, доверчиво, как ребенок. Ее глаза, не правдоподобно синие, встретились с его взглядом.
   — Датчане напали на нас. На кораблях с драконами. Они приплыли и безжалостно убивали наших.
   Она закрыла глаза. Ей было холодно, она сильно устала и промокла насквозь. Она скакала всю ночь под дождем.
   Боль при мысли о бессмысленных зверствах, о напрасно загубленных жизнях пронзила Альфреда. Он покачнулся, неся ее.
   — Это были не датчане!
   Она пристально посмотрела на него.
   — Мой господин и брат, я там была сама. Они накинулись, как голодные волки, они…
   — Я тебе послал письмо, Рианон. Я позвал помощь из-за моря. Ирландского принца из Дублина, человека, который ненавидит датчан также яростно, как и мы.
   Она покачала головой: он не понял.
   — Я там не видела ирландцев, — уверяла короля Рианон. Она стиснула зубы. Она не могла забыть викинга, которого чуть-чуть не убила, золотоволосого блондина, холодного, как льды его страны.
   — Прибыли корабли с драконами, — прошептала она.
   Она не могла рассказать Альфреду о своей встрече с этим человеком. Он будет в ярости, когда узнает, что она не попыталась спастись бегством сразу же.
   — Кораблестроители принца — скандинавы, Рианон, так же как и многие в его войске.
   Снова она покачала головой. Она так устала и никак не может заставить короля осознать опасность.
   — Милорд, может быть, я не ясно выражаюсь, может, я говорю непоследовательно….
   — Нет, — твердо сказал он ей.
   Его злость росла. Он очень жалел о тех, кто безвинно пострадал, и опасался, что предательство лишит его помощи ирландского принца именно тогда, когда она ему совершенно необходима. Он крепко обнял Рианон. Он не осуждал ее, но гнев переполнял его.
   — Нет, я все понял, это ты не поняла моих слов. Меня предали. Ты приказала своим людям атаковать человека, дружбы которого я искал. Ты подняла руку на меня самого!
   Рианон задохнулась от ужаса.
   — Я никогда не предам тебя, Альфред. Как ты можешь обвинять меня в этом? Я сражалась с врагом! Я всегда даю отпор врагу.
   — Я тебя не обвиняю, я просто говорю, что ты должна была оказать гостеприимство этому человеку, а не развязывать сражение.
   — Клянусь, я не знала!
   Он любил ее, но сейчас не мог даже на нее смотреть. Он не должен терять поддержку, столь нужную ему. Победа была близка, он, можно сказать, держал ее в руках. Он не перенесет, если выпустит ее. Ему нужен был ирландский принц, и, если он потребует какого-нибудь наказания, придется выполнить его волю любой ценой. Он вошел в дом. Усадил Рианон перед огнем.
   — Альсвита! — позвал он жену, и она появилась со своей младшей дочерью Альтрифе на руках. Она опустила ребенка на пол и обняла Рианон.
   — Что с ней случилось? — спросила она, пораженная ее видом.
   Альфред не мог совладать с душившей его яростью.
   — Кто-то из челяди не соизволил подчиниться приказу короля, вот почему все и произошло.
   — Нет, это не может быть, это не правда, — запротестовала Рианон.
   Альфред дрожал от гнева. Она не понимала его чувств и его негодование, с которым она столкнулась, придя к нему за помощью, ошеломило ее.
   — Я тебя ни в чем не виню, Рианон, тем не менее, кто-то предал тебя и меня. И то, что произошло, будет иметь страшные последствия, гораздо более тяжелые для нашего дела, чем то, что уже случилось.
   Рианон освободилась из объятий королевы и стояла, пошатываясь, бросая вызов королю.
   — Более ужасные последствия, чем море крови у моей крепости? Ты что забыл, Альфред? Люди, хорошие люди, мои лучшие друзья лежат мертвыми…
   — А вы, леди, забыли, что король здесь я? — сказал Альфред с угрозой. — Но, Рианон, предателями вполне могли оказаться ваши дорогие и преданные друзья, ведь я послал сообщение, что прибывает ирландский принц, которого нужно принять со всеми почестями и препроводить сюда.
   — Но никакое известие от вас не приходило, милорд, — воскликнула она. — И поверьте мне, сир, я не видела там ирландского принца, только стаю грабителей-викингов!
   Он отвернулся, не отвечая на ее слова.
   — Ради всех святых, Альфред, — произнесла Альсвита, — как ты можешь быть настолько жестоким, чтобы подозревать в этом девушку?
   Он повернулся спиной к ним обеим, и взгляд его был пуст.
   — Потому что теперь судьба всего Уэссекса поставлена на карту. Потому что теперь от настроения чужестранного принца будут зависеть мир и война. — Он плотнее запахнул плащ.
   — Я еду, миледи, — обратился он к жене, — на побережье. Рианон осталась жива, и она, я надеюсь, здесь будет в безопасности.
   Он ушел, и они долго смотрели ему вслед. Альсвита, казалось, была больше расстроена, чем Рианон.
   — Он, правда, любит тебя нежно, — сказала Альсвита.
   Рианон повернулась к ней, тщетно пытаясь улыбнуться.
   — Да, любит. Но не так, как он любит Уэссекс.
   — Он даже меня не любит так, как он любит Уэссекс, — сухо сказала Альсвита. Она заметила, что Рианон дрожит, и позвала служанок, которые немедленно вбежали в зал. — Скорее нагрейте воды, мы должны выкупать леди Рианон и согреть ее, иначе она заболеет.
   Они слышали топот копыт и ржание лошадей во дворе, это мужчины собирались в путь. Альсвита обняла Рианон за плечи и повела ее в восточную часть зала, куда внесли ванну. Альсвита не оставила ее одну. Она сама вымыла длинные волосы Рианон и попыталась развлечь ее болтовней — о слухах, доме, семье. Когда Рианон вымылась и села, завернувшись в льняное полотенце, у камина, ее снова стал бить озноб.
   Альсвита, еще сохранявшая свою красоту — глаза ее были цвета меда, — села рядом, чтобы подбодрить и утешить девушку.
   — Мы отслужим мессы по твоим людям. Мы будем молиться за них каждый вечер. Рианон кивнула.
   — Альсвита, ты должна мне верить. Это не были ирландцы — я их видела своими глазами. Это были викинги.
   — Я верю, что ты рассказываешь то, что видела сама. Ты, наверное, просто не знаешь, что у этого ирландского принца отец — викинг, и сам он может быть похож внешне на викинга. Понимаешь? Викинги — лучшие кораблестроители, поэтому и на носах этих кораблей могли быть головы драконов. И возможно, что многие его воины сражаются как скандинавы. Альфреду они нужны, чтобы воевать с обезумевшими датчанами. Ирландский принц, к которому теперь отправился Альфред, из Дублина, но по отцовской линии он викинг.
   Съежившись под полотенцем, Рианон вся дрожала.
   — Я тебе говорю, Альсвита, что Альфред заключил союз с демонами! Я их видела, они не ирландские христиане, а язычники!
   Варвары с волосами как солнце и голубыми глазами, подобными льду. Альфред заключил союз с ними. И вполне возможно, что ей придется еще раз встретиться с их предводителем.
   — О Боже, — прошептала она в ужасе. Светловолосый викинг определенно расскажет ирландскому принцу о саксонской девице, которая пыталась пронзить его стрелой. Альфред и так сердит на нее. Но он наверняка совсем рассвирепеет, побывав на побережье.
   — Как он может так плохо думать обо мне, о моих людях, так мало заботиться о том, что произошло? — выкрикнула она. — Я — его родная кровь, и он мой опекун, он должен оградить меня от нападений, ведь я защищала то, что мне принадлежит!
   Альсвита долгое время молчала. Затем она спокойно произнесла:
   — Нет, ты забыла об Уэссексе, Рианон. Он король Уэссекса, и все принадлежит ему!
   — Он жесток!
   — Он строг, но умеет прощать. Судьба сделала его таким, он должен быть твердым, как камень. Запомни, он твой опекун, твой король и твой защитник. И он по-настоящему любит тебя. — Альсвита сняла полотенце с ее сохнущих волос и мягко улыбнулась. — Он заботится о твоем благополучии. Он не хотел тебя обидеть и не станет этого делать и впредь.
   Рианон хотелось бы в это верить. Она любила короля. Альфред, Альсвита и их дети были ее семьей. Это все, что у нее осталось. Она забралась на сиденье с ногами и начала отжимать полотенце, глядя на огонь. Слезы дрожали на ее ресницах.
   — Это было ужасно, — прошептала она. — Столько смертей, столько крови. Я так любила милого Эгмунда и Вильтона тоже. Как подумаю об их женах, которым теперь никогда не придется никого полюбить, об их сиротах! — Она подняла глаза. — А Адела! Я ее не видела, когда спасалась бегством. Она куда-то пропала, Альсвита. Я даже не знаю, удалось ли ей спастись, а может быть, она до сих пор блуждает по лесу, насмерть перепуганная.
   — Альфред ее найдет, — сказала Альсвита уверенно.
   — О, я забыла обо всех, кроме себя. Я не сказала о ней Альфреду.
   — С ней все будет в порядке, я уверена. Люди Альфреда разыщут ее.
   — А что, если ее найдут викинги?
   — Если она убежала в лес, зачем же они будут преследовать женщину, о существовании которой даже не подозревают.
   Рианон промолчала. Они не будут преследовать Аделу, но викинг, которого она так тяжело ранила, может послать кого-нибудь в погоню за ней, а вместо нее схватит Аделу.
   Но она не сказала этого Альсвите. Она не могла, не смела рассказать Альсвите о своем поединке с викингом. Альсвита — супруга Альфреда, и может счесть, что это надо обязательно рассказать ему.
   — Пойдем, Рианон, — сказала Альсвита, увлекая ее за собой. — Тебе нужно поесть, а потом постарайся уснуть. — Она заколебалась, взглянув на Рианон. — Чего ты все еще боишься?
   — Чего? — Рианон посмотрела на нее широко открытыми от страха глазами.
   — В чем дело? Ты все еще чем-то напугана?
   Она покачала головой:
   — Я… Я… нет. Сейчас нет. Я здесь с тобой. Я в безопасности.
   На самом деле она не была уверена в собственной безопасности ни сейчас, ни в дальнейшем. Она никак не могла забыть викинга, жар его рук, лед его взгляда, угрозу в его голосе, когда он произнес: «Молитесь, миледи… чтобы мы никогда не встретились снова…»
   И она никогда больше с ним не встретится. Она останется с Альсвитой и ее детьми, а Альфред выступит в поход со своей армией и встретится с датчанами у Рочестера. Она никогда-никогда с ним больше не встретится.
   У нее начали стучать зубы. Она молилась, как он ей велел. Она молилась и о том, чтобы Альфред никогда не узнал, как ей пришлось сражаться.
   Альсвита сочувственно коснулась ее плеча.
   — Пойдем, тебе нужно поспать. Здесь есть еще кое-кто, кто тебя любит, ты знаешь.
   — Рауен! — воскликнула она, и сердце ее быстро забилось. Она почти забыла о нем, — о своей любви, в череде последних ужасных событий.
   — Да, Рауен. Правда, я уверена, что он уехал с королем и вряд ли вернется до завтрашнего утра. Поэтому ты сейчас должна поесть, а потом лечь спать — наверстать все то, чего была лишена. Ты же не можешь встретиться с ним в таком виде, не правда ли?
   — Нет, нет, — быстро согласилась она.
   Она не могла допустить, чтобы Рауен узнал хоть что-нибудь о происшедшем. Он любил Уэссекс не так сильно, как Альфред, он влюблен в нее и наверняка пожелает отомстить за ее честь и вызвать на поединок викинга из войска ирландского принца.
   Но когда, наконец, Рианон легла в постель на чистые простыни, облачившись в льняную ночную сорочку и укрывшись теплым шерстяным одеялом, она увидела во сне не Рауена, не человека, которого любила, молодого саксонца со смеющимися зелеными глазами и каштановыми волосами.
   Вместо него ей явился высокий широкоплечий викинг с золотыми волосами и золотой бородой, и взглядом, тяжелым и холодным, который проникал до глубины души.