Страница:
камни и соединять их намертво в одно целое.
Близкое присутствие такого количества колдовства и магии словно
похитило у ночи последнее тепло, основательно охладив воздух. Конан стоял,
положив руку на рукоятку меча, чтобы почувствовать ту уверенность, которую
могла дать сталь надежного клинка.
- Говорят, и само чудовище работало на строительстве дамбы, - сказал
Тайрин. - Но это уж наверняка сказки. Никто, кроме Звездных Братьев, не
приближался к дамбе, пока она строилась... по крайней мере, никто не
возвращался оттуда живым, чтобы рассказать, что он там видел.
- Колдунам нравится, чтобы их тайны умирали вместе с ними, - сказал
Конан. - Даже если это не закон их братства, они все ведут себя так.
Оба собеседника неподвижно лежали в скрытом от посторонних глаз месте,
за свинарником. Воняло здесь, как у любого другого свинарника, но, скорее
всего, запах удержит на расстоянии нежелательного свидетеля. Свиньи
проснулись и захрюкали, волнуясь от близости посторонних людей. Поднятый ими
шум скрывал те тихие звуки, которые могли издать Конан с Тайрином.
Конан надеялся, что ожидание окажется недолгим. Все участники этой
гонки должны были поторапливаться: и принцесса, и воины, и Братья, и даже
чудовище. Все, потому что ставка в этой борьбе была почти для всех одна -
жизнь.
Мгла над дамбой сгустилась, раздался плеск волны, разбившейся о стену
дамбы. Конану показалось, что он увидел, как в густом тумане над озером
что-то мелькнуло. Возможно - просто струя пара. А возможно, и щупальце. Если
это было щупальце, то в длину оно с небольшой корабль, а толщиной - с
человеческое тело. И похоже, что по всей его длине жадно раскрывались
чавкающие истекающие ядовитой слюной рты.
Темнота достаточно скрывала Айбаса и его спутников. Им даже не надо
было слишком стараться соблюдать тишину. Склоны долины многократно
воспроизводили эхом барабаны и трубы, не говоря уже о криках в деревне.
Казалось, что вся эта какофония наваливалась со всех сторон и одновременно
звучала в самой середине мозга.
Айбас перестал обращать внимание на соблюдение тишины. При таком
грохоте можно совершенно спокойно прогнать через долину стадо коров без
риска быть услышанным.
Скорее следовало побеспокоиться за судьбу самой долины. Ведь за дамбой
плескалось озеро, которое, прорвавшись, могло затопить всю долину, если
дамба вдруг не выдержит. Айбасу доводилось видеть, как безо всякого
колдовства громкие звуки вызывали снежные лавины или камнепады.
Он поспешил вперед, чтобы переговорить с Марром, обгоняя Чиенну. Надо
отдать ей должное: если принцесса и не была так привычна к ночным походам по
горам, как Вилла, в любом случае обузой для них она не станет.
Когда Айбас поравнялся с Марром, тот как раз поднес к губам свой
инструмент. Музыка, почти неслышная в общем шуме, потекла по долине. Волосы
на голове Айбаса встали дыбом, как колючки испуганного ежа.
Они все еще стояли торчком, когда флейтист вывел компанию к подножию
дамбы. Еще сильнее они зашевелились, когда из темноты выплыли два неясных
силуэта, оказавшихся, к счастью, Конаном и Тайрином.
Вилла издала почти детский крик радости и бросилась в объятия отца.
Райна была бы рада точно так же оказаться в объятиях Конана, но Киммериец
казался не более приветливым и ласковым, чем его холодный, суровый северный
бог Кром.
- Оставим нежности и приветствия до лучших времен, - сказал он. - Так.
За нами, кажется, хвоста нет. А как у вас?
Райна и Айбас отрицательно покачали головами. Похоже, Конан чуть
успокоился.
- Друг Марр, если ты можешь хоть ненадолго приручить эту зверюшку, хоть
чуть-чуть успокоить или отвлечь ее, - самое время приниматься за дело.
Айбас начал протестовать, когда выяснил, что на него возлагают
ответственность за доставку Чиенны в безопасное место, тогда как Конан,
Тайрин и Райна оставались прикрывать их от чудовища. Он счел себя униженным
такой несправедливостью.
Но... присяга есть присяга. А он дал клятву Киммерийцу. Киммериец же, в
свою очередь, стал доверять Айбасу, поверил в его искренность и честь. Айбас
многих предавал в своей жизни, но ни за что на свете он не хотел бы предать
это доверие.
Марр кивнул, а затем вопросительно ткнул в лежащего Ойжика:
- Он сможет идти?
- Это с бочонком-то вина внутри? - недовольно проворчал Тайрин. - Тащи
его теперь. Делать нам больше нечего.
- Подожди, - коротко ответил Марр, вновь взяв в руки свои флейты.
Слабые, дрожащие звуки мелодии доносились словно издалека до ушей стоявших
рядом.
Что бы там ни было, а эти звуки подействовали на руки и ноги славного
капитана. Они задергались, напряглись и поставили тело Ойжика для начала на
четвереньки, а затем и более или менее вертикально. Он стоял покачиваясь, с
широко открытыми, но ничего не видящими глазами, напоминая плохо сделанную
марионетку в руках плохо знающего свое дело кукольника.
Флейтист прервал музыку, и Ойжик снова рухнул на колени, на этот раз -
не бесцельно. Его начало рвать, причем основательно. Киммериец и Айбас едва
успели отскочить, чтобы не запачкать сапоги. Трудно было бы определить, что
внушало Конану большее отвращение - конвульсии пьяного Ойжика или магия,
заставившая его делать это.
Едва Айбас помог Ойжику встать на ноги, как неожиданно замолчали трубы
и барабаны. Вдруг победные крики прокатились по долине. Айбас повернул
голову туда, куда Райна показывала рукой.
Казарма охраны все еще горела, ярко освещая тропинку, ведущую к дамбе.
По ней бежало человек двадцать, с копьями и обнаженными мечами, отражающими
отблески пламени.
- Ну вот до нас и добрались, - подытожил Конан. - Марр, давай заставь
Ойжика карабкаться на стену. Райна, Тайрин, мы остаемся прикрывать
остальных.
Флейтист что-то строго сказал на ухо Ойжику. Тот только что честь не
отдал, а затем рванулся к стене дамбы. По пути он дважды упал, пока не
восстановил в себе равновесие, а затем прямо с обезьянней ловкостью полез по
камням и бревнам к гребню стены.
Чиенна и Вилла последовали за ним. Торчащий сучок разодрал одну штанину
брюк принцессы от колена до самого низа. Она словно и не заметила этого.
Конан успел обратить внимание на мелькнувшую красивую ногу, а также на то,
что принцесса такого же роста, как Райна, и едва ли чуть поуже в плечах. На
его вкус, чуть худовата. Но для маленького мужчины вроде графа Сизамбри она
была чересчур крупной невестой. Конан вообще засомневался, пережил ли бы
граф свою первую брачную ночь с принцессой.
Айбас, Вилла и флейтист начали подъем. Марр держал флейты в кулаке и
лишь свободной рукой подыскивал выступы и углубления. Это был нелегкий
способ лазания по отвесным стенам. Поэтому Айбас и Вилла спустились пониже,
чтобы помочь ему.
Итак, авангард был уже далеко, в безопасности от всех, кроме чудовища.
Конан кивнул Райне. Натянув лук, она сию же секунду выпустила стрелу в линию
нападающих. Прежде чем та успела поразить цель, в воздухе засвистела
следующая стрела. Вдруг сильная рука схватила Райну за плечо. Конан зло
посмотрел на Тайрина, помешавшего Райне, и выхватил меч. Тайрин лишь покачал
головой:
- Прошу прощения, госпожа Райна, капитан Конан. Но это ведь мой народ.
Некоторых из них я сам сделал воинами. Они мне как сыновья. Если Звездные
Братья смогли свернуть с пути истинного их души, то, может быть, я смогу
вернуть их на нужную тропу.
- Да, если бы еще и петухи неслись... - съехидничала Райна. -
Давай-ка...
- Говори, Тайрин, - сказал Конан, - только, пожалуйста, недолго.
Тайрин поднес сложенные рупором ладони ко рту; его голос заглушил разом
и барабаны, и трубы:
- Воины Поуджой! Это сегодняшнее дело не принесет вреда никому из
племени. Мы лишь хотим прекратить грязную игру, которую затеял с нами граф
Сизамбри. Мы сделаем только то, что нужно для этого, но не больше. Идите по
домам, охраняйте их, и позвольте нам восстановить честное имя племени.
Линия нападающих замедлила движение. Тайрин прокричал что-то еще о
коварстве и порочности графа Сизамбри и о бесчестии племени, взявшего его
золото. Он ни разу не обмолвился ни о Марре-Флейтисте, ни о Звездных
Братьях, ни о чем, что, казалось, само просилось на язык.
Теперь строй нападающих совсем нарушился. Некоторые совсем
остановились. Другие шли вперед шагом, не быстрее чем на прогулке. Несколько
человек затеяли между собой спор.
Лук Конана тоже был готов к стрельбе. Если бы уговоры Тайрина не
подействовали на его соплеменников, то вдвоем с Конаном они всадили бы
стрелы в их ряды раньше, чем те успели бы повернуться.
Вдруг из рядов воинов послышались крики ярости. Оказывается, двое из
них не на шутку сцепились друг с другом. Сверкнула сталь, и наконечник копья
вошел в живот одного из соперников. Срывающийся на визг стон разорвал ночь.
Тайрин что-то пробормотал себе под нос, а потом хлопнул Конана и Райну
по плечу и сказал:
- Прощайте, удачи вам, если больше не свидимся.
- Приводи всех, кого соберешь, к мертвому человеку-медведю у огромного
дуба, это ближе к Проклятой Земле, понял. Найдешь. Мы приведем их к
Элоикасу.
- Сначала я выведу их из бесчестья, в которое ввергли их Звездные
Братья, и, лишь получив прощение Ее Высочества, мы сможем молить короля
взять нас на службу.
И он побежал к своим дерущимся между собой соплеменникам настолько
быстро, что Конан не успел даже подумать о каком-либо еще совете, не говоря
уже о том, чтобы высказать его.
Пока они карабкались по стене дамбы. Райна пару раз помянула Тайрина
недобрым словом. Конан лез молча, ничего не отвечая. Он лучше Райны понимал
чувства Тайрина, ощущавшего свои обязанности по отношению к своим
соплеменникам, пусть и сбившимся на темную тропу зла, обманутым неверным
светом колдовства.
Не успели они добраться до гребня дамбы, как по долине прокатился
раскат колдовского грома. Показалось, что сам мир дал трещину и начал
рассыпаться. Райна заткнула уши, да и Конан ощутил, словно две раскаленные
стальные иглы впились в его барабанные перепонки.
Им удалось-таки взобраться на вершину дамбы прежде, чем гром снова
прокатился по склонам долины. На этот раз ему ответило не только эхо. Из
глубины озера послышалось долгое тихое шипение.
Шипение, переходя в свист, преследовало Конана и Райну, бежавших по
гребню дамбы. Ее длина составляла примерно три сотни шагов, и их товарищи
преодолели пока что не больше половины.
Когда они нагнали своих, свист и шипение превратились в гул и
бульканье, а затем и в рев. Озеро, казалось, загорелось, выбрасывая искры и
языки пламени рубинового, сапфирового, изумрудного и других необыкновенных
цветов. Его поверхность волновалась и покрылась пузырями, а затем зашипела,
как огромный котел.
Марр, как видел Конан, все это время играл на своих флейтах. Но поди
услышь слабую мелодию в этом адском реве чудовища. Однако, хотя музыка и не
была слышна, она, похоже, пока что выполняла то, что обещал Марр. Судя по
бурлившему, как кипящий котел, озеру, чудовище проснулось, было голодно и
раздражено.
Но нигде рядом с карабкающимися по дамбе человеческими фигурами не
поднимались из воды страшные щупальца. Они легко достигали гребня дамбы и
могли в мгновение ока уничтожить всю компанию, даже просто стащив людей в
бурлящую воду.
Но почему-то этого не происходило. Конан даже почувствовал в первый раз
в своей жизни некоторое облегчение при виде работы колдуна и ее результатов.
Но он вовсе не собирался поддаваться этому чувству. У Конана не было
сомнений, что в конце концов Марр начнет действовать против них - по своей
ли воле или по таинственному закону колдовства, побеждающего самого колдуна.
А кроме того, Конан чувствовал бы себя куда более легко, если бы оказался
просто подальше от чудовища, вместо того чтобы вблизи быть свидетелем его
борьбы с колдовскими мелодиями флейты.
Еще пятьдесят шагов по направлению к концу дамбы. Вдруг Вилла, только
сейчас заметившая приближающихся Конана и Райну, крикнула:
- А где отец?
- Он решил вернуться, чтобы помочь своим товарищам решиться на отказ от
службы у графа Сизамбри.
Вилла вцепилась зубами себе в руку, чтобы сдержать плач, а второй
рукой, сложенной в кулак, ударила Конана в грудь. Айбас обнял ее за плечи.
- Он сам выбрал для себя то, что для него важнее, - сказал он. - Нам
нужно исполнить наш долг. В конце концов, и он и мы делаем одно общее дело.
Приблизившись к флейтисту, они увидели, что тот вот-вот упадет от
утомления. Ойжик выглядел ничуть не живее, чем труп, решивший прогуляться.
Принцесса держалась просто великолепно. Она, да и ее все еще спящий ребенок.
Конан даже положил руку на грудь малыша, чтобы убедиться, что тот дышит.
Вдруг дамба под ними вздрогнула. Конан почувствовал, как зашевелились
огромные камни под ногами, хотя внешне ничего не изменилось. Но Конану уже
доводилось переживать землетрясения, и чувство дрожи под ногами было ему
знакомо.
- Бежим! - прокричал он достаточно громко, чтобы быть услышанным даже
сквозь рев чудовища.- Надо сматываться, дамба может рассыпаться!
Повторять предупреждение не потребовалось. Вновь вздрогнувшие под
ногами камни словно приставили к каждому по паре крыльев. Даже Ойжик
добрался до конца дамбы, почти перейдя на странный, спотыкающийся бег; а
принцесса не смогла бы бежать быстрее, даже догоняя ускользающий слиток
золота.
Тропа к вершине склона, открывшаяся перед их взором, была и вправду не
тяжела для восхождения. Даже ребенок лет шести смог бы взобраться по ней.
Значит, она не стала бы препятствием и для любого из воинов Поуджой, не
сумей Тайрин убедить их оставить в покое его друзей. Конан стал прикидывать,
где они с Райной могли бы занять позицию, чтобы вдвоем сдержать натиск много
большего числа противников. Имея луки, они могли бы продержаться,
остановившись вне досягаемости щупалец чудовища... по крайней мере до тех
пор, пока не опустеют их колчаны или же пока Звездные Братья своими
заклинаниями не освободят чудовище от колдовства флейт и не отправят его
прогуляться вверх по склону, как это происходило в дни жертвоприношений.
Дамба вздрогнула в третий раз. Конан не только почувствовал толчок, но
и увидел, как посыпались со стен дамбы, поднимая облака пыли, камни
величиной с человека.
- Что ты встал как вкопанный, Конан? - окликнули его. - Решил
порыбачить, а потом поджарить нам на дорогу по кусочку этой мерзости?
Райна чуть не кричала ему в ухо. Он подсадил ее на уступ, затем и сам
вскарабкался на него. Камень, на котором они только что стояли, закачался и
полетел вниз, увлекая за собой другие.
В несколько прыжков Конан и Райна догнали остальных на середине
подъема. Там они перевели дух и осмотрелись.
Никто уже не смог бы преследовать их тем же путем, даже если бы
чудовище издохло сию же минуту. В дамбе зиял, шире, чем королевская дорога,
огромный разлом, сквозь который вода потоком неслась вниз. Туман над озером
стал еще гуще, почти скрыв его от глаз.
Огни в толще воды окрашивали туман во все цвета радуги. Похоже,
чудовище чуть поутихло, хотя его щупальца все так же равномерно продолжали
появляться над облаком тумана.
Конан окликнул Марра. Он не ждал от флейтиста ответа и не собирался
консультироваться с ним о тонкостях его борьбы с чудовищем. Ему просто
захотелось узнать, слышит ли флейтист еще хоть что-нибудь, кроме своей
музыки. Но лишь Конан успел открыть рот, чтобы еще раз произнести имя Марра,
тот вдруг покачнулся, словно от тяжелого удара в голову. Еще один невидимый
удар, и только сильная рука Конана спасла потерявшего равновесие колдуна от
неминуемого падения вниз по склону, к дамбе и к озеру.
Судя по стонам вокруг него, Конан понял, что удар пришелся не только по
Марру. Однако не всем так повезло, как ему: Конан не мог удержать всю
компанию.
Он вытянул за ногу Виллу, висевшую опасно близко к краю обрыва, едва
цепляясь за камни пальцами рук и ног.
Райне помощь не требовалась. Айбас же не смог устоять и приземлился на
мягкое место. Он сыпал проклятиями и потирал задницу, и Конан понял, что
такой шум мог поднять только человек не слишком пострадавший.
В такой ситуации Ойжик был обречен. И так-то не слишком хорошо стоя на
ногах, держась лишь при помощи волшебной музыки, он потерял свой последний
шанс в тот момент, когда она стихла. Конан увидел, как капитан-предатель
покатился, подскакивая на камнях, раскинув руки и ноги, словно тряпичная
кукла.
Ойжику не суждено было покоиться в могиле или хотя бы просто в щели
среди камней. Из тумана навстречу метнулось щупальце. Даже самого кончика
хватило на то, чтобы трижды обвиться вокруг его тела. Конан увидел, как
хлынула кровь из раздавленной грудной клетки и лопнувшего живота, как
открылись рты на щупальце и как, наконец, ненасытное чудовище и несчастная
жертва растворились в густом тумане.
Наблюдая за этим жутким зрелищем, Конан совсем забыл про принцессу и ее
сына. Он, держась руками за нависшее дерево, внимательно осмотрел склон. По
крайней мере, не было видно ни одного камня, достаточного, чтобы придавить
их при падении. Но, с другой стороны, на голом склоне не было видно ничего,
за что она могла бы зацепиться, задержав падение. Вдруг словно из-под земли
показалась голова и приветственно машущая рука принцессы. Конан
возблагодарил богов за то, что его глаза обманули его, скрыв довольно
большую трещину в скале, намного ниже по склону, недалеко от края воды.
Он добрался до принцессы лишь на несколько мгновений раньше Райны. Оба,
выставив вперед мечи, приготовились достойно встретить противника: из
туманной мглы появилось новое щупальце. Чудовище выло почти так же громко,
как раньше. Оно вновь почуяло добычу. Но затем ему пришлось завыть еще
громче, когда оба меча полоснули по щупальцу. На этот раз его вой только
взбодрил воинов. Чудовище состояло из плоти и крови. Оно чувствовало боль и,
значит, могло быть побеждено.
Что такое боль, Конан и Райна напомнили чудовищу очень быстро. Никогда
еще в своей жизни Конан так исступленно не орудовал мечом, хотя каждый удар
отражался дикой болью во всей руке - от кисти до плеча.
Щупальце дергалось в такт с завываниями чудовища. Зеленый гной хлестал
из ран, а пасти изрыгали какую-то желтую пену, которая, заливая руки Конана,
делала его захват покрытой акульей кожей рукоятки меча менее надежным.
Зловоние свинарника было просто ароматом тончайших духов по сравнению с
вонью, исходившей от этой жижи.
Наконец последний лоскут кожи, связывавший конец щупальца с самим
чудовищем, был перерублен ударом меча Райны. Чудовище подобрало
изуродованную конечность и скрылось в глубине, оставив на поверхности не
только облака тумана, но и клочья пены.
Принцесса протягивала младенца к самому верхнему краю трещины, из
которой не могла выбраться. Ребенок плакал, лишенный успокоения Марровых
флейт.
- Держитесь, я сейчас вытащу вас обоих! - закричал Конан.
- Госпожа Райна! Возьмите ребенка! - В голосе принцессы было столько
мольбы, что Райна повиновалась и, схватив младенца, бросилась вверх по
склону.
Конан наклонился над трещиной в скале, взялся за красивые руки с
длинными пальцами и выпрямился. Принцесса вовсе не была изящной придворной
дамой, и даже стальным мышцам Конана пришлось поднапрячься, чтобы вытащить
ее на ровное место.
Принцесса предстала в достаточно жалком виде. Наверное, и на кабацкой
танцовщице после разгульной ночи осталось бы больше одежды. Но, к чести
принцессы, нагота ее только больше красила.
Принцесса, казалось, хотела броситься Конану на шею, но в последний
момент сдержалась и, подойдя к нему, обняла за плечи и положила голову на
грудь Киммерийца. Так они и стояли, пока не услышали крик Райны:
- Опять! Вот оно!
Конан внимательно посмотрел на щупальце, приближавшееся к ним,
придирчиво оценил иззубренный меч в руке, а затем свободной рукой хорошенько
приложился к мягкому месту принцессы, подталкивая ее туда, где ждала Вилла с
ребенком на руках. Райна бросилась вниз, чтобы последний раз встать в бою
бок о бок с Киммерийцем.
Вдруг земля подбросила обоих, словно на качелях. Они упали,
растянувшись на склоне, но не скатившись к озеру. Щупальце выползло из
тумана и стало подбираться к ним. Конан вскочил на ноги, поминая всех богов,
которые, по его мнению, могли помочь ему погибнуть достойно, как подобает
настоящему воину.
Радуга, мерцавшая в тумане над озером, вдруг погасла. Мощный грохот, по
сравнению с которым даже завывания чудовища показались сущей чепухой,
наполнил ночной воздух. Туман поднялся выше, но стал заметно менее густым, и
сквозь эту поредевшую завесу Конан увидел, что дамбу прорвало.
Воды озера белой стеной хлынули в долину. Поток несся быстрее самого
резвого скакуна, наверное, так же быстро, как летящий сокол. Конан понял,
что Поуджой гибнет на его глазах.
Увидел он и чудовище, хотя и неясно, сквозь дымку тумана. Большое,
покрытое панцирем тело, усеянное щупальцами, скрылось из виду, затем
мелькнуло в водопаде разрушенной дамбы и вновь пропало в потоке, несущемся в
долину.
Больше Конан его не видел. Но он узнал о его смерти, узнал по
последнему содроганию земли и по страшному реву, прокатившемуся над долиной.
Даже издаваемый неведомым неземным существом, этот рев мог быть только одним
- предсмертным криком боли.
Сколько Киммериец простоял так, глядя в туман, расползавшийся по
погибающей долине, он и сам не знал. Его вернула к действительности
опустившаяся на плечо рука Райны.
- Конан, взгляни, на расстоянии вытянутой руки от тебя оборвался кусок
камня. Следующий оборвется вместе с тобой, если ты еще собираешься провести
здесь некоторое время.
Конан осмотрелся и понял, что Райна права. Встряхнувшись, он полез
вверх.
- По крайней мере, проблема погони решена, - сказал он, переводя дух на
полдороге. - Эх, жаль, мы не знаем, утонули ли вместе с другими
соплеменниками и эти Звездные Братцы.
- Молюсь всем богам, - ответила Райна, - не думаю, что Марр еще
некоторое время будет хоть на что-то годен. Да, не стоит забывать и о людях
Сизамбри.
Когда они присоединились к своим товарищам, флейтист был, по крайней
мере, в сознании. Он сидел, прижав к себе Виллу, плачущую и зовущую своего
отца.
Айбас накинул на плечи принцессе свой плащ. Если выше пояса она все
равно выглядела не лучшим образом, то ниже - развевающиеся полы плаща
придавали ей чуть ли не царственное величие. Она сунула младенцу в рот
палец, и это на время успокоило его.
- Лучше бы, конечно, найти молочную козу или овцу и смочить лоскут
ткани молоком, - сказала принцесса. - Уррас окреп, став молочным братом
Поуджой. Боюсь, как бы обратная дорога не слишком измотала его.
- Молочную козу? - как эхо повторил Конан, глядя куда-то в
пространство. Вдруг он осознал, что до сих пор не вышел до конца из
оцепенения. Встряхнувшись, он приписал такую непростительную для воина
слабость столь долгому и близкому соседству с колдовством.
- Конан, - обратилась к нему принцесса, - я же не могла попросить тебя
взять с собой и кормилицу. Но ведь здесь на склонах пасутся стада Поуджой.
Тут должно быть полным-полно коз. Причем любая из них, даже тот козел, от
которого не добьешься молока для Урраса, неплохо сойдет нам на ужин, я
правильно понимаю?
- Ну конечно же, госпожа... прошу прощения. Ваше Высочество.
- Извинения не нужны, Конан. Ты и твои товарищи не присягали мне как
принцессе трона, но поступили, как подобает давшим такую клятву.
Она посмотрела на небо, где неясно мерцали звезды среди нагнанных
ветром туч и поднятого им тумана.
- Похоже, половина ночи уже позади, - добавила она.- Наверное, лучше
использовать ее остаток на то, чтобы увеличить расстояние между нами и теми
из Поуджой, кто смог уцелеть в этом потопе.
Конан ничего не имел против явного желания принцессы отдавать приказы,
руководить возвращением домой. Сколько угодно! Пусть только предоставит
орудовать мечом тем, кто в этом больше понимает.
Он еще раз осмотрел долину. Сквозь туман блестело зеркало воды. Здесь и
там дома и пригорки торчали из воды; на одном из таких островов он увидел
неясные движущиеся силуэты.
Ничего более конкретного. Никаких знаков ни от Тайрина, ни от Звездных
Братьев, ни намека на чудовище.
Конан встал, потянулся, расслабил и вновь напряг натруженные мышцы, а
затем повернулся к Райне и, хитро прищурившись, спросил:
- Слушай, давай поспорим, кто из нас лучший пастух, ты или я? Ну, что
скажешь?
Первые лучи рассвета застали Конана и его компаньонов на изрядном
расстоянии от долины, идущими по направлению к дому.
- Дворца больше нет, Ваше Высочество, - сказал Конан. - Ваш отец
находится со своим лагерем в глухом лесу и вынужден жить в палатке. Боюсь,
вы по-другому представляли себе возвращение домой.
- Капитан, можно подумать, что вы провели при дворах не меньше времени,
чем Айбас в этой глуши.
Вырвавшись из плена, принцесса была готова улыбаться всем и всему
подряд. Эта улыбка делала ее еще более миловидной и привлекательной.
- Я просто умею говорить принцессам правду, - ответил Конан, - или, по
крайней мере, тем принцессам, которые хотят ее услышать. Некоторые,
напротив, не желают ничего знать, и я вообще избегаю говорить с ними,
насколько это возможно.
Близкое присутствие такого количества колдовства и магии словно
похитило у ночи последнее тепло, основательно охладив воздух. Конан стоял,
положив руку на рукоятку меча, чтобы почувствовать ту уверенность, которую
могла дать сталь надежного клинка.
- Говорят, и само чудовище работало на строительстве дамбы, - сказал
Тайрин. - Но это уж наверняка сказки. Никто, кроме Звездных Братьев, не
приближался к дамбе, пока она строилась... по крайней мере, никто не
возвращался оттуда живым, чтобы рассказать, что он там видел.
- Колдунам нравится, чтобы их тайны умирали вместе с ними, - сказал
Конан. - Даже если это не закон их братства, они все ведут себя так.
Оба собеседника неподвижно лежали в скрытом от посторонних глаз месте,
за свинарником. Воняло здесь, как у любого другого свинарника, но, скорее
всего, запах удержит на расстоянии нежелательного свидетеля. Свиньи
проснулись и захрюкали, волнуясь от близости посторонних людей. Поднятый ими
шум скрывал те тихие звуки, которые могли издать Конан с Тайрином.
Конан надеялся, что ожидание окажется недолгим. Все участники этой
гонки должны были поторапливаться: и принцесса, и воины, и Братья, и даже
чудовище. Все, потому что ставка в этой борьбе была почти для всех одна -
жизнь.
Мгла над дамбой сгустилась, раздался плеск волны, разбившейся о стену
дамбы. Конану показалось, что он увидел, как в густом тумане над озером
что-то мелькнуло. Возможно - просто струя пара. А возможно, и щупальце. Если
это было щупальце, то в длину оно с небольшой корабль, а толщиной - с
человеческое тело. И похоже, что по всей его длине жадно раскрывались
чавкающие истекающие ядовитой слюной рты.
Темнота достаточно скрывала Айбаса и его спутников. Им даже не надо
было слишком стараться соблюдать тишину. Склоны долины многократно
воспроизводили эхом барабаны и трубы, не говоря уже о криках в деревне.
Казалось, что вся эта какофония наваливалась со всех сторон и одновременно
звучала в самой середине мозга.
Айбас перестал обращать внимание на соблюдение тишины. При таком
грохоте можно совершенно спокойно прогнать через долину стадо коров без
риска быть услышанным.
Скорее следовало побеспокоиться за судьбу самой долины. Ведь за дамбой
плескалось озеро, которое, прорвавшись, могло затопить всю долину, если
дамба вдруг не выдержит. Айбасу доводилось видеть, как безо всякого
колдовства громкие звуки вызывали снежные лавины или камнепады.
Он поспешил вперед, чтобы переговорить с Марром, обгоняя Чиенну. Надо
отдать ей должное: если принцесса и не была так привычна к ночным походам по
горам, как Вилла, в любом случае обузой для них она не станет.
Когда Айбас поравнялся с Марром, тот как раз поднес к губам свой
инструмент. Музыка, почти неслышная в общем шуме, потекла по долине. Волосы
на голове Айбаса встали дыбом, как колючки испуганного ежа.
Они все еще стояли торчком, когда флейтист вывел компанию к подножию
дамбы. Еще сильнее они зашевелились, когда из темноты выплыли два неясных
силуэта, оказавшихся, к счастью, Конаном и Тайрином.
Вилла издала почти детский крик радости и бросилась в объятия отца.
Райна была бы рада точно так же оказаться в объятиях Конана, но Киммериец
казался не более приветливым и ласковым, чем его холодный, суровый северный
бог Кром.
- Оставим нежности и приветствия до лучших времен, - сказал он. - Так.
За нами, кажется, хвоста нет. А как у вас?
Райна и Айбас отрицательно покачали головами. Похоже, Конан чуть
успокоился.
- Друг Марр, если ты можешь хоть ненадолго приручить эту зверюшку, хоть
чуть-чуть успокоить или отвлечь ее, - самое время приниматься за дело.
Айбас начал протестовать, когда выяснил, что на него возлагают
ответственность за доставку Чиенны в безопасное место, тогда как Конан,
Тайрин и Райна оставались прикрывать их от чудовища. Он счел себя униженным
такой несправедливостью.
Но... присяга есть присяга. А он дал клятву Киммерийцу. Киммериец же, в
свою очередь, стал доверять Айбасу, поверил в его искренность и честь. Айбас
многих предавал в своей жизни, но ни за что на свете он не хотел бы предать
это доверие.
Марр кивнул, а затем вопросительно ткнул в лежащего Ойжика:
- Он сможет идти?
- Это с бочонком-то вина внутри? - недовольно проворчал Тайрин. - Тащи
его теперь. Делать нам больше нечего.
- Подожди, - коротко ответил Марр, вновь взяв в руки свои флейты.
Слабые, дрожащие звуки мелодии доносились словно издалека до ушей стоявших
рядом.
Что бы там ни было, а эти звуки подействовали на руки и ноги славного
капитана. Они задергались, напряглись и поставили тело Ойжика для начала на
четвереньки, а затем и более или менее вертикально. Он стоял покачиваясь, с
широко открытыми, но ничего не видящими глазами, напоминая плохо сделанную
марионетку в руках плохо знающего свое дело кукольника.
Флейтист прервал музыку, и Ойжик снова рухнул на колени, на этот раз -
не бесцельно. Его начало рвать, причем основательно. Киммериец и Айбас едва
успели отскочить, чтобы не запачкать сапоги. Трудно было бы определить, что
внушало Конану большее отвращение - конвульсии пьяного Ойжика или магия,
заставившая его делать это.
Едва Айбас помог Ойжику встать на ноги, как неожиданно замолчали трубы
и барабаны. Вдруг победные крики прокатились по долине. Айбас повернул
голову туда, куда Райна показывала рукой.
Казарма охраны все еще горела, ярко освещая тропинку, ведущую к дамбе.
По ней бежало человек двадцать, с копьями и обнаженными мечами, отражающими
отблески пламени.
- Ну вот до нас и добрались, - подытожил Конан. - Марр, давай заставь
Ойжика карабкаться на стену. Райна, Тайрин, мы остаемся прикрывать
остальных.
Флейтист что-то строго сказал на ухо Ойжику. Тот только что честь не
отдал, а затем рванулся к стене дамбы. По пути он дважды упал, пока не
восстановил в себе равновесие, а затем прямо с обезьянней ловкостью полез по
камням и бревнам к гребню стены.
Чиенна и Вилла последовали за ним. Торчащий сучок разодрал одну штанину
брюк принцессы от колена до самого низа. Она словно и не заметила этого.
Конан успел обратить внимание на мелькнувшую красивую ногу, а также на то,
что принцесса такого же роста, как Райна, и едва ли чуть поуже в плечах. На
его вкус, чуть худовата. Но для маленького мужчины вроде графа Сизамбри она
была чересчур крупной невестой. Конан вообще засомневался, пережил ли бы
граф свою первую брачную ночь с принцессой.
Айбас, Вилла и флейтист начали подъем. Марр держал флейты в кулаке и
лишь свободной рукой подыскивал выступы и углубления. Это был нелегкий
способ лазания по отвесным стенам. Поэтому Айбас и Вилла спустились пониже,
чтобы помочь ему.
Итак, авангард был уже далеко, в безопасности от всех, кроме чудовища.
Конан кивнул Райне. Натянув лук, она сию же секунду выпустила стрелу в линию
нападающих. Прежде чем та успела поразить цель, в воздухе засвистела
следующая стрела. Вдруг сильная рука схватила Райну за плечо. Конан зло
посмотрел на Тайрина, помешавшего Райне, и выхватил меч. Тайрин лишь покачал
головой:
- Прошу прощения, госпожа Райна, капитан Конан. Но это ведь мой народ.
Некоторых из них я сам сделал воинами. Они мне как сыновья. Если Звездные
Братья смогли свернуть с пути истинного их души, то, может быть, я смогу
вернуть их на нужную тропу.
- Да, если бы еще и петухи неслись... - съехидничала Райна. -
Давай-ка...
- Говори, Тайрин, - сказал Конан, - только, пожалуйста, недолго.
Тайрин поднес сложенные рупором ладони ко рту; его голос заглушил разом
и барабаны, и трубы:
- Воины Поуджой! Это сегодняшнее дело не принесет вреда никому из
племени. Мы лишь хотим прекратить грязную игру, которую затеял с нами граф
Сизамбри. Мы сделаем только то, что нужно для этого, но не больше. Идите по
домам, охраняйте их, и позвольте нам восстановить честное имя племени.
Линия нападающих замедлила движение. Тайрин прокричал что-то еще о
коварстве и порочности графа Сизамбри и о бесчестии племени, взявшего его
золото. Он ни разу не обмолвился ни о Марре-Флейтисте, ни о Звездных
Братьях, ни о чем, что, казалось, само просилось на язык.
Теперь строй нападающих совсем нарушился. Некоторые совсем
остановились. Другие шли вперед шагом, не быстрее чем на прогулке. Несколько
человек затеяли между собой спор.
Лук Конана тоже был готов к стрельбе. Если бы уговоры Тайрина не
подействовали на его соплеменников, то вдвоем с Конаном они всадили бы
стрелы в их ряды раньше, чем те успели бы повернуться.
Вдруг из рядов воинов послышались крики ярости. Оказывается, двое из
них не на шутку сцепились друг с другом. Сверкнула сталь, и наконечник копья
вошел в живот одного из соперников. Срывающийся на визг стон разорвал ночь.
Тайрин что-то пробормотал себе под нос, а потом хлопнул Конана и Райну
по плечу и сказал:
- Прощайте, удачи вам, если больше не свидимся.
- Приводи всех, кого соберешь, к мертвому человеку-медведю у огромного
дуба, это ближе к Проклятой Земле, понял. Найдешь. Мы приведем их к
Элоикасу.
- Сначала я выведу их из бесчестья, в которое ввергли их Звездные
Братья, и, лишь получив прощение Ее Высочества, мы сможем молить короля
взять нас на службу.
И он побежал к своим дерущимся между собой соплеменникам настолько
быстро, что Конан не успел даже подумать о каком-либо еще совете, не говоря
уже о том, чтобы высказать его.
Пока они карабкались по стене дамбы. Райна пару раз помянула Тайрина
недобрым словом. Конан лез молча, ничего не отвечая. Он лучше Райны понимал
чувства Тайрина, ощущавшего свои обязанности по отношению к своим
соплеменникам, пусть и сбившимся на темную тропу зла, обманутым неверным
светом колдовства.
Не успели они добраться до гребня дамбы, как по долине прокатился
раскат колдовского грома. Показалось, что сам мир дал трещину и начал
рассыпаться. Райна заткнула уши, да и Конан ощутил, словно две раскаленные
стальные иглы впились в его барабанные перепонки.
Им удалось-таки взобраться на вершину дамбы прежде, чем гром снова
прокатился по склонам долины. На этот раз ему ответило не только эхо. Из
глубины озера послышалось долгое тихое шипение.
Шипение, переходя в свист, преследовало Конана и Райну, бежавших по
гребню дамбы. Ее длина составляла примерно три сотни шагов, и их товарищи
преодолели пока что не больше половины.
Когда они нагнали своих, свист и шипение превратились в гул и
бульканье, а затем и в рев. Озеро, казалось, загорелось, выбрасывая искры и
языки пламени рубинового, сапфирового, изумрудного и других необыкновенных
цветов. Его поверхность волновалась и покрылась пузырями, а затем зашипела,
как огромный котел.
Марр, как видел Конан, все это время играл на своих флейтах. Но поди
услышь слабую мелодию в этом адском реве чудовища. Однако, хотя музыка и не
была слышна, она, похоже, пока что выполняла то, что обещал Марр. Судя по
бурлившему, как кипящий котел, озеру, чудовище проснулось, было голодно и
раздражено.
Но нигде рядом с карабкающимися по дамбе человеческими фигурами не
поднимались из воды страшные щупальца. Они легко достигали гребня дамбы и
могли в мгновение ока уничтожить всю компанию, даже просто стащив людей в
бурлящую воду.
Но почему-то этого не происходило. Конан даже почувствовал в первый раз
в своей жизни некоторое облегчение при виде работы колдуна и ее результатов.
Но он вовсе не собирался поддаваться этому чувству. У Конана не было
сомнений, что в конце концов Марр начнет действовать против них - по своей
ли воле или по таинственному закону колдовства, побеждающего самого колдуна.
А кроме того, Конан чувствовал бы себя куда более легко, если бы оказался
просто подальше от чудовища, вместо того чтобы вблизи быть свидетелем его
борьбы с колдовскими мелодиями флейты.
Еще пятьдесят шагов по направлению к концу дамбы. Вдруг Вилла, только
сейчас заметившая приближающихся Конана и Райну, крикнула:
- А где отец?
- Он решил вернуться, чтобы помочь своим товарищам решиться на отказ от
службы у графа Сизамбри.
Вилла вцепилась зубами себе в руку, чтобы сдержать плач, а второй
рукой, сложенной в кулак, ударила Конана в грудь. Айбас обнял ее за плечи.
- Он сам выбрал для себя то, что для него важнее, - сказал он. - Нам
нужно исполнить наш долг. В конце концов, и он и мы делаем одно общее дело.
Приблизившись к флейтисту, они увидели, что тот вот-вот упадет от
утомления. Ойжик выглядел ничуть не живее, чем труп, решивший прогуляться.
Принцесса держалась просто великолепно. Она, да и ее все еще спящий ребенок.
Конан даже положил руку на грудь малыша, чтобы убедиться, что тот дышит.
Вдруг дамба под ними вздрогнула. Конан почувствовал, как зашевелились
огромные камни под ногами, хотя внешне ничего не изменилось. Но Конану уже
доводилось переживать землетрясения, и чувство дрожи под ногами было ему
знакомо.
- Бежим! - прокричал он достаточно громко, чтобы быть услышанным даже
сквозь рев чудовища.- Надо сматываться, дамба может рассыпаться!
Повторять предупреждение не потребовалось. Вновь вздрогнувшие под
ногами камни словно приставили к каждому по паре крыльев. Даже Ойжик
добрался до конца дамбы, почти перейдя на странный, спотыкающийся бег; а
принцесса не смогла бы бежать быстрее, даже догоняя ускользающий слиток
золота.
Тропа к вершине склона, открывшаяся перед их взором, была и вправду не
тяжела для восхождения. Даже ребенок лет шести смог бы взобраться по ней.
Значит, она не стала бы препятствием и для любого из воинов Поуджой, не
сумей Тайрин убедить их оставить в покое его друзей. Конан стал прикидывать,
где они с Райной могли бы занять позицию, чтобы вдвоем сдержать натиск много
большего числа противников. Имея луки, они могли бы продержаться,
остановившись вне досягаемости щупалец чудовища... по крайней мере до тех
пор, пока не опустеют их колчаны или же пока Звездные Братья своими
заклинаниями не освободят чудовище от колдовства флейт и не отправят его
прогуляться вверх по склону, как это происходило в дни жертвоприношений.
Дамба вздрогнула в третий раз. Конан не только почувствовал толчок, но
и увидел, как посыпались со стен дамбы, поднимая облака пыли, камни
величиной с человека.
- Что ты встал как вкопанный, Конан? - окликнули его. - Решил
порыбачить, а потом поджарить нам на дорогу по кусочку этой мерзости?
Райна чуть не кричала ему в ухо. Он подсадил ее на уступ, затем и сам
вскарабкался на него. Камень, на котором они только что стояли, закачался и
полетел вниз, увлекая за собой другие.
В несколько прыжков Конан и Райна догнали остальных на середине
подъема. Там они перевели дух и осмотрелись.
Никто уже не смог бы преследовать их тем же путем, даже если бы
чудовище издохло сию же минуту. В дамбе зиял, шире, чем королевская дорога,
огромный разлом, сквозь который вода потоком неслась вниз. Туман над озером
стал еще гуще, почти скрыв его от глаз.
Огни в толще воды окрашивали туман во все цвета радуги. Похоже,
чудовище чуть поутихло, хотя его щупальца все так же равномерно продолжали
появляться над облаком тумана.
Конан окликнул Марра. Он не ждал от флейтиста ответа и не собирался
консультироваться с ним о тонкостях его борьбы с чудовищем. Ему просто
захотелось узнать, слышит ли флейтист еще хоть что-нибудь, кроме своей
музыки. Но лишь Конан успел открыть рот, чтобы еще раз произнести имя Марра,
тот вдруг покачнулся, словно от тяжелого удара в голову. Еще один невидимый
удар, и только сильная рука Конана спасла потерявшего равновесие колдуна от
неминуемого падения вниз по склону, к дамбе и к озеру.
Судя по стонам вокруг него, Конан понял, что удар пришелся не только по
Марру. Однако не всем так повезло, как ему: Конан не мог удержать всю
компанию.
Он вытянул за ногу Виллу, висевшую опасно близко к краю обрыва, едва
цепляясь за камни пальцами рук и ног.
Райне помощь не требовалась. Айбас же не смог устоять и приземлился на
мягкое место. Он сыпал проклятиями и потирал задницу, и Конан понял, что
такой шум мог поднять только человек не слишком пострадавший.
В такой ситуации Ойжик был обречен. И так-то не слишком хорошо стоя на
ногах, держась лишь при помощи волшебной музыки, он потерял свой последний
шанс в тот момент, когда она стихла. Конан увидел, как капитан-предатель
покатился, подскакивая на камнях, раскинув руки и ноги, словно тряпичная
кукла.
Ойжику не суждено было покоиться в могиле или хотя бы просто в щели
среди камней. Из тумана навстречу метнулось щупальце. Даже самого кончика
хватило на то, чтобы трижды обвиться вокруг его тела. Конан увидел, как
хлынула кровь из раздавленной грудной клетки и лопнувшего живота, как
открылись рты на щупальце и как, наконец, ненасытное чудовище и несчастная
жертва растворились в густом тумане.
Наблюдая за этим жутким зрелищем, Конан совсем забыл про принцессу и ее
сына. Он, держась руками за нависшее дерево, внимательно осмотрел склон. По
крайней мере, не было видно ни одного камня, достаточного, чтобы придавить
их при падении. Но, с другой стороны, на голом склоне не было видно ничего,
за что она могла бы зацепиться, задержав падение. Вдруг словно из-под земли
показалась голова и приветственно машущая рука принцессы. Конан
возблагодарил богов за то, что его глаза обманули его, скрыв довольно
большую трещину в скале, намного ниже по склону, недалеко от края воды.
Он добрался до принцессы лишь на несколько мгновений раньше Райны. Оба,
выставив вперед мечи, приготовились достойно встретить противника: из
туманной мглы появилось новое щупальце. Чудовище выло почти так же громко,
как раньше. Оно вновь почуяло добычу. Но затем ему пришлось завыть еще
громче, когда оба меча полоснули по щупальцу. На этот раз его вой только
взбодрил воинов. Чудовище состояло из плоти и крови. Оно чувствовало боль и,
значит, могло быть побеждено.
Что такое боль, Конан и Райна напомнили чудовищу очень быстро. Никогда
еще в своей жизни Конан так исступленно не орудовал мечом, хотя каждый удар
отражался дикой болью во всей руке - от кисти до плеча.
Щупальце дергалось в такт с завываниями чудовища. Зеленый гной хлестал
из ран, а пасти изрыгали какую-то желтую пену, которая, заливая руки Конана,
делала его захват покрытой акульей кожей рукоятки меча менее надежным.
Зловоние свинарника было просто ароматом тончайших духов по сравнению с
вонью, исходившей от этой жижи.
Наконец последний лоскут кожи, связывавший конец щупальца с самим
чудовищем, был перерублен ударом меча Райны. Чудовище подобрало
изуродованную конечность и скрылось в глубине, оставив на поверхности не
только облака тумана, но и клочья пены.
Принцесса протягивала младенца к самому верхнему краю трещины, из
которой не могла выбраться. Ребенок плакал, лишенный успокоения Марровых
флейт.
- Держитесь, я сейчас вытащу вас обоих! - закричал Конан.
- Госпожа Райна! Возьмите ребенка! - В голосе принцессы было столько
мольбы, что Райна повиновалась и, схватив младенца, бросилась вверх по
склону.
Конан наклонился над трещиной в скале, взялся за красивые руки с
длинными пальцами и выпрямился. Принцесса вовсе не была изящной придворной
дамой, и даже стальным мышцам Конана пришлось поднапрячься, чтобы вытащить
ее на ровное место.
Принцесса предстала в достаточно жалком виде. Наверное, и на кабацкой
танцовщице после разгульной ночи осталось бы больше одежды. Но, к чести
принцессы, нагота ее только больше красила.
Принцесса, казалось, хотела броситься Конану на шею, но в последний
момент сдержалась и, подойдя к нему, обняла за плечи и положила голову на
грудь Киммерийца. Так они и стояли, пока не услышали крик Райны:
- Опять! Вот оно!
Конан внимательно посмотрел на щупальце, приближавшееся к ним,
придирчиво оценил иззубренный меч в руке, а затем свободной рукой хорошенько
приложился к мягкому месту принцессы, подталкивая ее туда, где ждала Вилла с
ребенком на руках. Райна бросилась вниз, чтобы последний раз встать в бою
бок о бок с Киммерийцем.
Вдруг земля подбросила обоих, словно на качелях. Они упали,
растянувшись на склоне, но не скатившись к озеру. Щупальце выползло из
тумана и стало подбираться к ним. Конан вскочил на ноги, поминая всех богов,
которые, по его мнению, могли помочь ему погибнуть достойно, как подобает
настоящему воину.
Радуга, мерцавшая в тумане над озером, вдруг погасла. Мощный грохот, по
сравнению с которым даже завывания чудовища показались сущей чепухой,
наполнил ночной воздух. Туман поднялся выше, но стал заметно менее густым, и
сквозь эту поредевшую завесу Конан увидел, что дамбу прорвало.
Воды озера белой стеной хлынули в долину. Поток несся быстрее самого
резвого скакуна, наверное, так же быстро, как летящий сокол. Конан понял,
что Поуджой гибнет на его глазах.
Увидел он и чудовище, хотя и неясно, сквозь дымку тумана. Большое,
покрытое панцирем тело, усеянное щупальцами, скрылось из виду, затем
мелькнуло в водопаде разрушенной дамбы и вновь пропало в потоке, несущемся в
долину.
Больше Конан его не видел. Но он узнал о его смерти, узнал по
последнему содроганию земли и по страшному реву, прокатившемуся над долиной.
Даже издаваемый неведомым неземным существом, этот рев мог быть только одним
- предсмертным криком боли.
Сколько Киммериец простоял так, глядя в туман, расползавшийся по
погибающей долине, он и сам не знал. Его вернула к действительности
опустившаяся на плечо рука Райны.
- Конан, взгляни, на расстоянии вытянутой руки от тебя оборвался кусок
камня. Следующий оборвется вместе с тобой, если ты еще собираешься провести
здесь некоторое время.
Конан осмотрелся и понял, что Райна права. Встряхнувшись, он полез
вверх.
- По крайней мере, проблема погони решена, - сказал он, переводя дух на
полдороге. - Эх, жаль, мы не знаем, утонули ли вместе с другими
соплеменниками и эти Звездные Братцы.
- Молюсь всем богам, - ответила Райна, - не думаю, что Марр еще
некоторое время будет хоть на что-то годен. Да, не стоит забывать и о людях
Сизамбри.
Когда они присоединились к своим товарищам, флейтист был, по крайней
мере, в сознании. Он сидел, прижав к себе Виллу, плачущую и зовущую своего
отца.
Айбас накинул на плечи принцессе свой плащ. Если выше пояса она все
равно выглядела не лучшим образом, то ниже - развевающиеся полы плаща
придавали ей чуть ли не царственное величие. Она сунула младенцу в рот
палец, и это на время успокоило его.
- Лучше бы, конечно, найти молочную козу или овцу и смочить лоскут
ткани молоком, - сказала принцесса. - Уррас окреп, став молочным братом
Поуджой. Боюсь, как бы обратная дорога не слишком измотала его.
- Молочную козу? - как эхо повторил Конан, глядя куда-то в
пространство. Вдруг он осознал, что до сих пор не вышел до конца из
оцепенения. Встряхнувшись, он приписал такую непростительную для воина
слабость столь долгому и близкому соседству с колдовством.
- Конан, - обратилась к нему принцесса, - я же не могла попросить тебя
взять с собой и кормилицу. Но ведь здесь на склонах пасутся стада Поуджой.
Тут должно быть полным-полно коз. Причем любая из них, даже тот козел, от
которого не добьешься молока для Урраса, неплохо сойдет нам на ужин, я
правильно понимаю?
- Ну конечно же, госпожа... прошу прощения. Ваше Высочество.
- Извинения не нужны, Конан. Ты и твои товарищи не присягали мне как
принцессе трона, но поступили, как подобает давшим такую клятву.
Она посмотрела на небо, где неясно мерцали звезды среди нагнанных
ветром туч и поднятого им тумана.
- Похоже, половина ночи уже позади, - добавила она.- Наверное, лучше
использовать ее остаток на то, чтобы увеличить расстояние между нами и теми
из Поуджой, кто смог уцелеть в этом потопе.
Конан ничего не имел против явного желания принцессы отдавать приказы,
руководить возвращением домой. Сколько угодно! Пусть только предоставит
орудовать мечом тем, кто в этом больше понимает.
Он еще раз осмотрел долину. Сквозь туман блестело зеркало воды. Здесь и
там дома и пригорки торчали из воды; на одном из таких островов он увидел
неясные движущиеся силуэты.
Ничего более конкретного. Никаких знаков ни от Тайрина, ни от Звездных
Братьев, ни намека на чудовище.
Конан встал, потянулся, расслабил и вновь напряг натруженные мышцы, а
затем повернулся к Райне и, хитро прищурившись, спросил:
- Слушай, давай поспорим, кто из нас лучший пастух, ты или я? Ну, что
скажешь?
Первые лучи рассвета застали Конана и его компаньонов на изрядном
расстоянии от долины, идущими по направлению к дому.
- Дворца больше нет, Ваше Высочество, - сказал Конан. - Ваш отец
находится со своим лагерем в глухом лесу и вынужден жить в палатке. Боюсь,
вы по-другому представляли себе возвращение домой.
- Капитан, можно подумать, что вы провели при дворах не меньше времени,
чем Айбас в этой глуши.
Вырвавшись из плена, принцесса была готова улыбаться всем и всему
подряд. Эта улыбка делала ее еще более миловидной и привлекательной.
- Я просто умею говорить принцессам правду, - ответил Конан, - или, по
крайней мере, тем принцессам, которые хотят ее услышать. Некоторые,
напротив, не желают ничего знать, и я вообще избегаю говорить с ними,
насколько это возможно.