Roland Green "Conan The Relentless", 1992
Пер. Владимира Правосудова.
Ночь в глухом уголке Пограничного Королевства была не просто
отсутствием света. Темнота присутствовала здесь как нечто осязаемое,
самостоятельно существующее, стремящееся поглотить человека навсегда,
заставив его забыть о том, что в мире есть свет.
И вот в такой кромешной тьме человек, называвший себя лордом Айбасом,
медленно и неохотно просыпался. В другой своей жизни, нося другое имя, он
привык пить вино и шляться по женщинам до первых лучей рассвета, а затем
приниматься за дневную работу.
Теперь он стал старше. Его звали другим именем. Хозяин, которому он
служил сейчас, тоже не был похож на остальных. По крайней мере, грубостью и
жестокостью он превосходил всех тех, кому Айбас служил в Аквилонии. Кроме
того, никогда раньше Айбасу так часто не приходилось спать на неудобном ложе
из наломанных ветвей, сваленного в кучу камыша или просто охапки листьев,
брошенных прямо на голые камни.
Сейчас Айбаса разбудила отнюдь не жесткая постель. До него долетел на
крыльях ночного ветра шум, нарастающий, усиливающийся, как усиливается
грохот копыт кавалерийского эскадрона, входящего в мощеный двор замка. Если
бы он мог уснуть! Уснуть и не слышать этого звука, не давать воспоминаниям,
связанным с ним, беспокоить его сон.
Звук становился все громче. Это был не рев, не рычание, не шипение и не
грохот, подобный шуму огромных жерновов за работой.
В нем было что-то, что не могло принадлежать естественному, земному
звуку или иметь отношение к доброму божеству. Если бы Айбаса заставили
как-то назвать эти внеземные звуки, он, пожалуй, определил бы их как
чавканье или чмоканье.
Еще он молился бы о том, чтобы больше его ни о чем не спрашивали. Он не
смог бы сказать ничего больше, не показав, что знаком с источником жутких
звуков. Это знание было проклято и людьми и богами, которые, похоже, не
особо заботились о том. что творилось на окраине мира.
Наконец Айбас отбросил одеяло из овчины и встал. Сегодня уже не уснуть,
если только не утихнет жуткая какофония. Колдуны должны будут снова усыпить
обладателя столь дикого голоса или, по крайней мере, заставить замолчать до
рассвета. Они будут поддерживать его в бодрствовании и заставят работать на
себя до того момента, когда взошедшее солнце проникнет во все уголки долины
и озера.
Даже если бы и удалось уснуть, невзирая на этот отвратительный вой, сон
не был бы спокойным. Айбас слишком часто видел, что означает данный звук,
чтобы забыть об этом. Его воспоминания о том, что он увидел, живя среди
племени поуджой, умрут лишь вместе с ним.
Но даже если смерть и могла бы очистить его разум и память, Айбас вовсе
не стремился приблизить ее. Чтобы избежать преждевременной гибели, он
покинул родную Аквилонию, сменил имя, продал меч, честь - все, на что только
нашел покупателя, и пока что оказался здесь - в Пограничном Королевстве.
В сказках, которые рассказывали аквилонским детям, Пограничное
Королевство было следующим за Стигией местом, где может случиться все что
угодно, и, скорее всего, оно не будет добрым или хотя бы законным. Айбас уже
давно знал, что все, что рассказывали про Стигию, - чистая правда. Теперь он
узнавал то же самое о Пограничном Королевстве.
Айбас по скрипучим доскам подошел к двери своего дома. Как и
большинство домов в этой деревне, его лачуга стояла на склоне настолько
крутом, что под одну из ее стен были подсунуты целые бревна в обхват
толщиной. И все равно, оставить что-либо более или менее круглое на полу -
значило найти этот предмет скатившимся к нижней стене. В один прекрасный
день (или ночь) вся эта развалюха и сама съедет по склону, чтобы внизу
рассыпаться окончательно.
Дверь на кожаных петлях тоже заскрипела, когда Айбас открыл ее, чтобы
выйти на главную улицу деревни. Улица представляла собой скорее подобие
лестницы: часть ступеней была вырублена в самой скале, часть выложена из
грубо обработанных каменных глыб. В долине было ровное место, но племя
считало непозволительной роскошью ставить дома и сараи на тех клочках земли,
где можно было сеять и выращивать что-либо.
Айбас давно уже заметил для себя с мрачным юмором, что останься он
среди племени поуджой подольше - и у него отрастет хвост для большего
удобства лазания по камням и деревьям. Тогда, если выберется живым со службы
у своего нынешнего хозяина, он может зарабатывать на жизнь, нанявшись к
кому-нибудь в роли ученой обезьяны - вроде тех, которых кушитские купцы
показывают на ярмарках.
Деревня освещалась только коптящими факелами, торчащими у дверей
некоторых домов. Пока Айбас спал, тучи скрыли луну. Колдуны, называвшие себя
Звездными Братьями, делали свои дела в темноте, кроме тех случаев, когда
хотели нагнать страху на тех, кто видел, чем они занимались.
У Айбаса перехватило дыхание, когда он увидел открывающуюся в соседнем
доме дверь. В проеме показалась молодая девушка. За нею неясно маячил в тени
силуэт мужчины. На девушке не было ничего, кроме кожаной юбки от гибкой
талии до круглых колен. Факел у дверей ее дома отбрасывал резкие,
контрастные блики на ее медные волосы, на высокую молодую грудь и на сильные
крепкие ноги, которые Айбас столько раз уже видел во сне обвившимися вокруг
него...
Девушка обернулась, как будто нескромные мысли Айбаса стали осязаемым
нежеланным прикосновением. Зеленые глаза встретились с карими. И, ничего не
поделаешь, первым опустил глаза аквилонец. Не успел он вновь взглянуть на
девушку, как услышал грубый мужской голос:
- Иди в дом. Вилла. Еще не хватало торчать тут, чтоб все, кому не лень,
пялились на тебя.
- Я ведь не поэтому вышла, отец. Я просто подумала... мне кажется, что
людям, которые сейчас там... там, внизу... что им нужно знать, что кто-то
переживает за них; быть может, им станет чуть легче.
- Тихо ты! Нечего молоть тут всякую чепуху, особенно если ОН может
услышать.
Это <он> было так же красноречиво, как если бы он ткнул пальцем в
сторону Айбаса.
Аквилонец подождал, пока за Виллой закроется дверь, и тяжело вздохнул.
Значит, Вилла настолько потеряла страх перед Звездными Братьями, что не
боится показать жалость к их жертвам?
Это было обычным делом среди племени поуджой. Вряд ли бы сами колдуны
признались в этом. Да и в самом деле, если бы каждого, усомнившегося в
добродетели, если уж не в могуществе, Звездных Братьев, отправлять на
смерть, то долина Поуджой стала бы куда менее населенной.
Может, настало время для очередной показательной казни? Если выбор
падет на Виллу, сможет ли Айбас заступиться за нее, попросить о помиловании,
обещая, конечно, всячески ходатайствовать перед своим хозяином... Неожиданно
холодный ночной воздух гор потеплел. Айбас почувствовал, как лоб покрылся
испариной, и вытер его мозолистой ладонью. По улице пронесся порыв ветра,
далеко в темноте разнося искры от факелов в стенах домов.
Словно воспламененный этими искрами, над другим концом долины зажегся
свет. Сначала - маленькая светящаяся точка, растущая, превращающаяся в
голубое зарево, вытесняющее, выдавливающее темноту за хребты, отделяющие
долину от остального мира.
Свет шел из-за высокой дамбы-стены, сложенной из камней, бревен и
утрамбованной земли. Дамба перекрывала устье долины от края до края и
прятала за собой глубокое озеро. По одну сторону озера вздымались высокие
скалы, образуя устрашающий гребень, заканчивающийся огромным валуном в форме
головы дракона.
На этом камне стояли два человека: один высокий, другой пониже. Голубой
колдовской свет плясал на их смазанных маслом телах и отражался от цепей,
сковывавших их. Сковывавших и притягивавших к тому, что вскоре должно было
вскарабкаться сюда из озера, чтобы проглотить их по команде Звездных
Братьев.
Айбас счел за благо вернуться в дом. Он все еще не мог привыкнуть к
зрелищу кормежки любимчика Братьев. А проявленная слабость могла быть
расценена ими как враждебность.
В таком случае вряд ли его хозяин сможет потратить столько золота,
сколько понадобится для возвращения благорасположения Звездных Братьев.
Тогда, не имея друзей, окруженный врагами в этой чужой стране, Айбас снова
будет вынужден бежать. Или же - он тоже кончит свою жизнь на скале в форме
драконьей головы, видя, как тянутся усеянные страшными челюстями щупальца,
чтобы добраться до его тела, напиться его крови...
Айбас содрогнулся от этой мысли. Его чуть было не вырвало. Он вбежал в
дом и рухнул на постель, даже не закрыв дверь. Ему был слышен плеск волн,
пока чудовище Звездных Братьев вылезало из воды, слышно чавканье или
чмоканье, издаваемое готовящимся получить свою пищу чудовищем.
Айбас вставил в уши паклю, натянул кожаные наушники и уже не услышал
раздавшийся вдали призыв волшебной флейты.
Зато его услышали стоявшие на вершине драконьей скалы рыбак и его сын.
Флейта произвела на них странное, возбуждающее, приободряющее воздействие,
словно боевая труба, призывающая кавалерию выступить в поход.
Рыбак понял, что обычная флейта не может так звучать. Марр-Флейтист
наверняка тоже пользовался магией, как и колдуны долины Поуджой.
Это ничуть не удивило рыбака. Он знал, что очень рискует, отправляясь с
сыном за Холм Трех Дубов - туда, где рыскали охотники за людьми из племени
поуджой. Но он знал и то, что в их землях много озер и рек, в которых
полным-полно отличной рыбы: лосося, форели, щуки. Попадались здесь и
пресноводные осетры.
Что поделаешь, приходилось идти на риск, чтобы заработать на кусок
хлеба. Значит, так было угодно богам. И чем большей победы хочет добиться
человек, тем большей опасности он подвергается. Рыбак не так уж переживал,
что сам себе сократил век. Но он казнил себя за то, что уступил просьбам
сына и взял его с собой в этот раз.
Теперь мальчишка, дни которого оказались сочтены, а ведь ему не
исполнилось еще и четырнадцати лет, стоял рядом с отцом, закованный в цепи.
Он держался как настоящий мужчина, стоял прямо, несмотря на тяжесть кандалов
и саднящую боль в спине от ударов кнутом.
Он слишком прямо и достойно говорил с Братьями, что им вовсе не
нравилось. А может быть, они решили запугать, сломить отца, истязая на его
глазах сына.
Теперь это уже было неважно. Этот и многие другие вопросы останутся
навеки без ответа, как только то, что сейчас карабкалось на валуны,
доберется до своих жертв.
Трудно было рассмотреть ЭТО. Волшебный свет превратил воду озера в
голубой огонь, над которым, словно синий дым, клубился туман. Существо было
гораздо больше любой лодки. Столько щупалец могло быть только у создания,
рожденного в кошмарном сне, при этом у чудовища не наблюдалось ни лап, ни
глаз.
По цвету оно напоминало рыбу, гниющую в прибрежном песке на солнцепеке.
Доносившиеся звуки точно бы вывернули желудок наизнанку, но у рыбака давно
уже не было во рту ни крошки.
В этот миг магия флейты вступила в борьбу против заклинания Звездных
Братьев. Цепи, сковывавшие отца с сыном, вдруг начали извиваться как змеи, а
затем порвались посредине, оставив обрывки на запястьях и щиколотках
пленников.
Флейта, похоже, заставила задержаться и чудовище. Оно приостановилось
на полпути. Его рев сменился шипением, а щупальца бешено закрутились.
Рыбак оглянулся. Спуститься по отвесной скале было невозможно; от
склона горы ее отделяла широкая трещина. Воины поуджой привели пленников на
скалу по мосту из жердей и веток, который они убрали за собой, а теперь
стояли на другой стороне расщелины с луками и копьями наготове.
Отцу и сыну оставался лишь один путь - вниз, и лишь одна судьба -
смерть - ждала их. Рыбак лишь молил богов своего народа, чтобы они
благословили Марра-Флейтиста. Его чары дали им право на достойную смерть.
- Сын мой, скоро оно доберется до нас. Согласен ли ты пойти со мной?
Сын видел свою судьбу в глазах отца. А в его глазах отражались
понимание, послушание и сыновняя любовь.
- Куда ты - туда и я.
- Я знал, что мы с твоей матерью вырастили настоящего мужчину.
Рыбак и его сын, взявшись за руки, повернулись лицом к долине. Два
коротких шага, один длинный - и прыжок с обрыва.
В ушах рыбака засвистел ветер. Ему показалось, что это речные духи
приветствуют и приглашают его с сыном в свой дом. Еще он услышал крики
колдунов. Видимо, оставив их чудовище без пищи, он изрядно досадил им. А
затем острые камни на дне обрыва вырвали его из этого мира, и больше он
ничего не слышал.
В оставшиеся часы ночи Айбас почувствовал, что в долине творится нечто
невообразимое. Он даже не пытался заснуть. Казалось, что этот гвалт и грохот
перебудит всех младенцев и спугнет всех любовников даже в далеком
Иранистане. Завывания голодного чудовища, ругань Звездных Братьев, ропот и
шушукание жителей деревни, да еще и рев всех домашних животных, от коров до
кошек, - все это эхом перекатывалось по долине до самого рассвета.
И лишь тот звук, которого Айбас и многие другие ждали, так и не
появился. Наверное, флейтист закончил свое дело на эту ночь и отправился
восвояси.
Это совсем не удивило Айбаса. Марр-Флейтист уже на протяжении жизни
целого поколения был легендой Пограничного Королевства. Рассказы о нем
ходили задолго до того, как Айбас покинул свою родину. И лишь недавно Марр
решил вступить в борьбу со Звездными Братьями долины Поуджой. Магия его
отнюдь не всесильна. Но Айбас даже не пытался представить себя тем, кто
получит награду, очертив пределы его власти.
Когда взошло солнце, жители деревни вернулись домой в свои постели или
принялись за обычную дневную работу. Старший из Братьев, человек, которого
Айбас называл Вилобородым, поднялся по ступеням улицы, чтобы обратиться к
Айбасу.
- Уже в третий раз Марр оскверняет наш ритуал, - сказал колдун.
- Видимо, два предыдущих раза - до того, как я здесь появился, -
ответил Айбас.
- Ты сомневаешься в моих словах? - переспросил Вилобородый.
- Ты сам вкладываешь слова в мои уста, - Айбас пытался говорить с
достоинством и в то же время почтительно. - Я только хотел напомнить, что
лишь недавно пришел в долину Поуджой. Обо всем, что произошло раньше чем три
месяца назад, я могу узнать только с твоих слов или со слов твоих братьев.
- Люди в деревне до сих пор не общаются с тобой?
Айбас покачал головой:
- Что касается обычных вещей: охоты, хорошей выпивки, тут они - сама
гостеприимность. А что до ваших дел, - Айбас кивнул в сторону дамбы и озера,
- здесь они куда менее приветливы.
Айбас ждал, моля, чтобы следующим вопросом стало: <А что, у этих
молчунов, наверное, есть зачинщики?> Но вместо этого Звездный Брат замолчал
и лишь крутил медные проволочки, вплетенные в бороду и разделявшие ее
наподобие трезубца или вилки.
Колдун казался очень утомленным, как физически, так и морально.
Марр-Флейтист, очевидно, изрядно досаждал им. Разумеется, Айбас понимал, что
сейчас не время беспокоить Вилобородого по поводу Виллы. Но все же Айбас не
переставал молиться, чтобы этот момент настал раньше чем он забудет, что
делают с женщиной в постели.
Когда Вилобородый снова заговорил, его слова оказались полной
неожиданностью для Айбаса:
- Надо прочесать и осмотреть все холмы и леса вокруг долины, чтобы
найти этого дудочника или его берлогу.
- Для этого потребуется много людей.
- Надеюсь, у тебя есть голова на плечах и ты сможешь когда-нибудь
постичь законы нашей страны. А пока, если твой господин сможет прислать
солдат, в первую очередь с луками, он нас этим премного обяжет.
Удивление и страх - вот что почувствовал Айбас при этих словах.
Удивление - оттого что одно из горных племен добровольно собирается
пригласить вооруженных чужаков в свои земли. А страх - из-за того, что
скажет или (что еще хуже) сделает Вилобородый, если Айбас признается, что,
скорее всего, никого сюда не пришлют. У его господина достаточно бойцов. Но
все они должны быть под рукой, все до единого. И он совершенно точно не
согласится послать ни одного солдата, чтобы мотаться вверх-вниз по горам в
поисках какого-то там флейтиста.
Неожиданно вдохновение осенило Айбаса. Стараясь придать своим словам
больше значительности, он не торопясь произнес:
- Мой господин с радостью пришлет всех свободных бойцов. Но что толку
даже от лучших воинов, если они не знают вашей территории. Я здесь провел
уже три месяца, однако любой мальчишка знает все деревни окрест лучше меня.
- В том, что ты говоришь, есть доля истины. Но наши люди, знающие эту
страну как свои пять пальцев, заняты другими делами. И если им придется
оставить свою работу... - Вилобородый задумался. - Слушай, твой господин мог
бы прислать золото. И мы решили бы свои задачи другим путем, освободив
молодых воинов для охоты на флейтиста.
Тогда их можно объединить с людьми хозяина Айбаса, когда тому не хватит
бойцов для реализации своих планов. Что ж, такой обмен мог бы распахнуть
немало золотых сундуков, если, конечно, в них еще что-то осталось.
Если же сундуки его господина окажутся пустыми, то время пребывания
Айбаса в Пограничном Королевстве сократится до минимума. Ему уже доводилось
служить господам, которые обещали золотые горы, а потом жаловали лишь
скудные крохи.
Если такое будущее ждало его и на этот раз, то Айбас останется в
Поуджой лишь до тех пор, пока изрядная часть какой-либо посланной сюда суммы
не осядет в его кошельке. Этого золота должно хватить на то, чтобы
откупиться от всех, кто решит задержать его в Пограничном Королевстве.
- Мой повелитель с радостью пришлет сюда золото и другие ценные товары,
- сказал Айбас. - Вам нужно только сообщить, что именно требуется, и мое
послание будет отправлено немедленно.
- Вряд ли кто-нибудь мог бы сделать больше, чем ты.
Айбас в этом никогда не сомневался. Звездные Братья должны благодарить
своих богов за то, что граф Сизамбри прислал сюда человека, для которого
оказались закрытыми границы слишком многих стран.
Первые лучи рассвета коснулись водной глади холодного чистого озера на
краю непроходимого леса Пограничного Королевства. Вода сначала порозовела, а
затем приобрела сапфировый оттенок.
Из сумрака леса выскользнул человек и пополз к кромке воды. Он
двигался, производя не больше шума, чем кошка, подкрадывающаяся к мыши. Его
глаза напряженно всматривались в окружавшую его чащу. В этих глазах было
больше холодной синевы, чем в воде озера. Сочетание синих глаз с черными как
смоль волосами могло бы показаться странным тому, кто не знал, как выглядят
жители Киммерии.
Человека звали Конан. Никогда, ни в одном из своих бесчисленных
путешествий он не пользовался другими именами. В его суровой, холодной
Киммерии, где жизнь и смерть всегда рядом, имя значило очень много. Сыну
кузнеца, который ближе к богам, чем большинство людей, было важно не
предавать своего имени.
Конану довелось побродить по свету. В разных странах он познал жизнь
раба, разбойника, воина и мореплавателя. Но на этот раз, после нескольких
лихих переделок, он отправился из родной страны на юг, чтобы снова окунуться
в цивилизованный мир. Свободные, веселые женщины, вино, золото - это было
редкостью в Киммерии. Продав свой меч на юге, в Немедии, он получит всего
этого столько, сколько захочет.
Но тот, кто решил бы добраться из Киммерии в Немедию, оказался бы перед
выбором: либо идти в обход через Бритунию, либо рискнуть и бросить вызов
горам и воинственным племенам Пограничного Королевства. Конан, родившийся в
горах и уж точно никогда не отличавшийся трусостью, естественно, выбрал
прямой, короткий путь на юг.
Это был уже четвертый рассвет, который он встречал в пределах
Пограничного Королевства. Мало что из виденного им за эти дни могло бы
навести на мысль побыть здесь подольше. А то, что он увидел прошлой ночью, и
вовсе укрепило его решимость двигаться своей дорогой чем быстрее, тем лучше.
Это было не что иное, как колдовской огонь, мерцавший на вершинах холмов.
Конечно, это было довольно далеко, но, на взгляд Конана, зажгись этот огонь
даже в далеком Кхитае, расстояний будет все равно маловато, чтобы
чувствовать себя в безопасности. Он испытывал сильнейшее отвращение и
ненависть к любому колдовству.
На берегу озера Конан встал на колени, чтобы наполнить водой кожаный
мешок: несколько пузырьков воздуха поднялись на поверхность воды. Затем он
снова привязал мешок к ремню и вернулся в лес, причем не тем путем, по
которому подкрался к озеру.
Только скрывшись среди теней огромных деревьев, он встал во весь рост -
побольше шести футов, с соответствующей такому росту мускулатурой. Разумный
человек предпочел бы уступить Конану дорогу, даже если у Киммерийца и не
было бы с собой меча (по виду которого можно было догадаться, что без дела
он не валялся).
Его наряд состоял из медвежьей шкуры, кожаных штанов и сапог, а также
кольчуги, столь же часто бывшей в деле, как и меч. На одном боку висел
кинжал, на другом - здорово замусоленный мешок с солью, орехами и остатками
кролика, пойманного прошлой ночью.
Конан всегда придерживался правила, что лучше плохо ехать, чем хорошо
идти. Естественно, в путь на юг он отправился верхом. Но лошадь он потерял
(и был близок к тому, чтобы потерять и жизнь) в отчаянной схватке с ЯКХМАР,
чудовищным ледяным червем, которого он всегда считал лишь персонажем легенд.
Оказалось, что это совсем не так. Останки лошади Конана могли бы
подтвердить это. Кроме того, по крайней мере одно из этих чудовищ теперь
покоилось у подножия Ледника Снежного Дьявола, куда его толкнули горячие
угли, брошенные сильной рукой Киммерийца. Конан обычно не беспокоил
беспечных богов мольбами о помощи, но в глубине души очень надеялся, что в
их планы не входит еще одна его встреча с ЯКХМАР.
Хорошо подготовившись и настроившись на долгую дорогу, он продолжил
путь на юг пешком. Он рассчитывал на возможность сторговать лошадь в
какой-нибудь деревне в северной части Пограничного Королевства. Но дело
оказалось сложнее, чем он думал. Лошадей в тех местах было мало, да и не
нашлось бы коня под вес Конана.
Шансов купить лошадь оставалось все меньше. Украсть? Но местные жители
стерегли их так, будто их животные ценились на вес золота. Кроме того, эти
люди по крови были очень близки киммерийцам. Конану не очень-то хотелось
воровать у своего же народа. Еще меньше он хотел сделать что-либо, что могло
принести ему дурную славу среди своих.
Чем дальше он углублялся в Пограничное Королевство, тем сильнее ему не
хватало коня. Казалось, в этой стране просто не было ровного места. Раза три
он видел открытое пространство, достаточное, чтобы действовать с эскадроном
всадников типа того, которым он одно время командовал в Туране. Вся
остальная территория представляла собой вздымавшиеся горные пики и сбегавшие
к долинам склоны. В долинах неслись шумные реки, кое-где успокаивавшиеся в
небольших заводях, а их берега и склоны были покрыты дремучими бесконечными
лесами.
В такой стране человек, родившийся в горах, как Киммериец, мог быстрее
передвигаться пешком. А кроме того, пеший меньше привлекал внимания в этой
вовсе не безлюдной, но явно живущей безо всякого закона стране. Он дважды
натыкался на следы нападений разбойников. Первый раз это были уже почти
скелеты, во второй - еще не остывшие тела. Среди множества трупов лежали два
еще живых человека, истекавших кровью. Изувеченные страшными ранами, эти
несчастные молили Конана о смерти, глядя на его кинжал. Он исполнил
последнюю волю умирающих.
Конан посмотрел сквозь кроны деревьев на солнце. Еще добрых полдня
можно было идти, не задумываясь о еде. Конечно, в такой чащобе очень быстро
не походишь, но худо-бедно он продвигался вперед, ориентируясь по солнцу.
Чем дольше он находился в Пограничном Королевстве, тем больше ему хотелось
выбраться оттуда.
Ближе к полудню Конан обнаружил, что лес, по которому он пробирался,
вовсе не был таким бесконечным и таким необитаемым, каким он ему показался
вначале. Дважды он пересекал свежие цепочки человеческих следов, а один раз
обошел группу стоящих близко друг к другу хижин, не заслуживающую даже
названия деревни. Огород и грубые коптильни для мяса давали представление о
том, как добывали свой хлеб насущный здешние обитатели.
Желудок напомнил Конану, что в следующий раз неплохо было бы съесть
что-нибудь посущественнее, чем несчастная половина кролика. Однако желудок
никогда не командовал разумом Конана. А здравый смысл подсказывал, что самым
быстрым способом выбраться из Пограничного Королевства будет проскользнуть
сквозь него, как дым по ветру, не оставив следов и не дав никому повода
сказать, что его здесь когда-либо видели.
Эта мысль окрепла в его сознании ближе к полудню, когда, выйдя на
открытое место, Конан увидел впереди долину, заросшую лесом. На ее левом
склоне, на высокой скале, был виден разрушенный замок.
У подножия той же скалы лежала заброшенная безлюдная деревня.
Перед наименее разрушенным домом деревни стояла виселица, из тех, на
которых людей можно вешать сразу по десятку. На легком ветерке покачивались
три веревки; на двух из них висели тела.
<А, спелые уже>, - подумал Конан, когда ветер донес до него запах
разлагающихся трупов.
Он высморкался, чтобы избавиться от зловония. Эта картина в глазах
Конана имела свой скрытый смысл: если хозяин этих земель смог наказать всего
Пер. Владимира Правосудова.
Ночь в глухом уголке Пограничного Королевства была не просто
отсутствием света. Темнота присутствовала здесь как нечто осязаемое,
самостоятельно существующее, стремящееся поглотить человека навсегда,
заставив его забыть о том, что в мире есть свет.
И вот в такой кромешной тьме человек, называвший себя лордом Айбасом,
медленно и неохотно просыпался. В другой своей жизни, нося другое имя, он
привык пить вино и шляться по женщинам до первых лучей рассвета, а затем
приниматься за дневную работу.
Теперь он стал старше. Его звали другим именем. Хозяин, которому он
служил сейчас, тоже не был похож на остальных. По крайней мере, грубостью и
жестокостью он превосходил всех тех, кому Айбас служил в Аквилонии. Кроме
того, никогда раньше Айбасу так часто не приходилось спать на неудобном ложе
из наломанных ветвей, сваленного в кучу камыша или просто охапки листьев,
брошенных прямо на голые камни.
Сейчас Айбаса разбудила отнюдь не жесткая постель. До него долетел на
крыльях ночного ветра шум, нарастающий, усиливающийся, как усиливается
грохот копыт кавалерийского эскадрона, входящего в мощеный двор замка. Если
бы он мог уснуть! Уснуть и не слышать этого звука, не давать воспоминаниям,
связанным с ним, беспокоить его сон.
Звук становился все громче. Это был не рев, не рычание, не шипение и не
грохот, подобный шуму огромных жерновов за работой.
В нем было что-то, что не могло принадлежать естественному, земному
звуку или иметь отношение к доброму божеству. Если бы Айбаса заставили
как-то назвать эти внеземные звуки, он, пожалуй, определил бы их как
чавканье или чмоканье.
Еще он молился бы о том, чтобы больше его ни о чем не спрашивали. Он не
смог бы сказать ничего больше, не показав, что знаком с источником жутких
звуков. Это знание было проклято и людьми и богами, которые, похоже, не
особо заботились о том. что творилось на окраине мира.
Наконец Айбас отбросил одеяло из овчины и встал. Сегодня уже не уснуть,
если только не утихнет жуткая какофония. Колдуны должны будут снова усыпить
обладателя столь дикого голоса или, по крайней мере, заставить замолчать до
рассвета. Они будут поддерживать его в бодрствовании и заставят работать на
себя до того момента, когда взошедшее солнце проникнет во все уголки долины
и озера.
Даже если бы и удалось уснуть, невзирая на этот отвратительный вой, сон
не был бы спокойным. Айбас слишком часто видел, что означает данный звук,
чтобы забыть об этом. Его воспоминания о том, что он увидел, живя среди
племени поуджой, умрут лишь вместе с ним.
Но даже если смерть и могла бы очистить его разум и память, Айбас вовсе
не стремился приблизить ее. Чтобы избежать преждевременной гибели, он
покинул родную Аквилонию, сменил имя, продал меч, честь - все, на что только
нашел покупателя, и пока что оказался здесь - в Пограничном Королевстве.
В сказках, которые рассказывали аквилонским детям, Пограничное
Королевство было следующим за Стигией местом, где может случиться все что
угодно, и, скорее всего, оно не будет добрым или хотя бы законным. Айбас уже
давно знал, что все, что рассказывали про Стигию, - чистая правда. Теперь он
узнавал то же самое о Пограничном Королевстве.
Айбас по скрипучим доскам подошел к двери своего дома. Как и
большинство домов в этой деревне, его лачуга стояла на склоне настолько
крутом, что под одну из ее стен были подсунуты целые бревна в обхват
толщиной. И все равно, оставить что-либо более или менее круглое на полу -
значило найти этот предмет скатившимся к нижней стене. В один прекрасный
день (или ночь) вся эта развалюха и сама съедет по склону, чтобы внизу
рассыпаться окончательно.
Дверь на кожаных петлях тоже заскрипела, когда Айбас открыл ее, чтобы
выйти на главную улицу деревни. Улица представляла собой скорее подобие
лестницы: часть ступеней была вырублена в самой скале, часть выложена из
грубо обработанных каменных глыб. В долине было ровное место, но племя
считало непозволительной роскошью ставить дома и сараи на тех клочках земли,
где можно было сеять и выращивать что-либо.
Айбас давно уже заметил для себя с мрачным юмором, что останься он
среди племени поуджой подольше - и у него отрастет хвост для большего
удобства лазания по камням и деревьям. Тогда, если выберется живым со службы
у своего нынешнего хозяина, он может зарабатывать на жизнь, нанявшись к
кому-нибудь в роли ученой обезьяны - вроде тех, которых кушитские купцы
показывают на ярмарках.
Деревня освещалась только коптящими факелами, торчащими у дверей
некоторых домов. Пока Айбас спал, тучи скрыли луну. Колдуны, называвшие себя
Звездными Братьями, делали свои дела в темноте, кроме тех случаев, когда
хотели нагнать страху на тех, кто видел, чем они занимались.
У Айбаса перехватило дыхание, когда он увидел открывающуюся в соседнем
доме дверь. В проеме показалась молодая девушка. За нею неясно маячил в тени
силуэт мужчины. На девушке не было ничего, кроме кожаной юбки от гибкой
талии до круглых колен. Факел у дверей ее дома отбрасывал резкие,
контрастные блики на ее медные волосы, на высокую молодую грудь и на сильные
крепкие ноги, которые Айбас столько раз уже видел во сне обвившимися вокруг
него...
Девушка обернулась, как будто нескромные мысли Айбаса стали осязаемым
нежеланным прикосновением. Зеленые глаза встретились с карими. И, ничего не
поделаешь, первым опустил глаза аквилонец. Не успел он вновь взглянуть на
девушку, как услышал грубый мужской голос:
- Иди в дом. Вилла. Еще не хватало торчать тут, чтоб все, кому не лень,
пялились на тебя.
- Я ведь не поэтому вышла, отец. Я просто подумала... мне кажется, что
людям, которые сейчас там... там, внизу... что им нужно знать, что кто-то
переживает за них; быть может, им станет чуть легче.
- Тихо ты! Нечего молоть тут всякую чепуху, особенно если ОН может
услышать.
Это <он> было так же красноречиво, как если бы он ткнул пальцем в
сторону Айбаса.
Аквилонец подождал, пока за Виллой закроется дверь, и тяжело вздохнул.
Значит, Вилла настолько потеряла страх перед Звездными Братьями, что не
боится показать жалость к их жертвам?
Это было обычным делом среди племени поуджой. Вряд ли бы сами колдуны
признались в этом. Да и в самом деле, если бы каждого, усомнившегося в
добродетели, если уж не в могуществе, Звездных Братьев, отправлять на
смерть, то долина Поуджой стала бы куда менее населенной.
Может, настало время для очередной показательной казни? Если выбор
падет на Виллу, сможет ли Айбас заступиться за нее, попросить о помиловании,
обещая, конечно, всячески ходатайствовать перед своим хозяином... Неожиданно
холодный ночной воздух гор потеплел. Айбас почувствовал, как лоб покрылся
испариной, и вытер его мозолистой ладонью. По улице пронесся порыв ветра,
далеко в темноте разнося искры от факелов в стенах домов.
Словно воспламененный этими искрами, над другим концом долины зажегся
свет. Сначала - маленькая светящаяся точка, растущая, превращающаяся в
голубое зарево, вытесняющее, выдавливающее темноту за хребты, отделяющие
долину от остального мира.
Свет шел из-за высокой дамбы-стены, сложенной из камней, бревен и
утрамбованной земли. Дамба перекрывала устье долины от края до края и
прятала за собой глубокое озеро. По одну сторону озера вздымались высокие
скалы, образуя устрашающий гребень, заканчивающийся огромным валуном в форме
головы дракона.
На этом камне стояли два человека: один высокий, другой пониже. Голубой
колдовской свет плясал на их смазанных маслом телах и отражался от цепей,
сковывавших их. Сковывавших и притягивавших к тому, что вскоре должно было
вскарабкаться сюда из озера, чтобы проглотить их по команде Звездных
Братьев.
Айбас счел за благо вернуться в дом. Он все еще не мог привыкнуть к
зрелищу кормежки любимчика Братьев. А проявленная слабость могла быть
расценена ими как враждебность.
В таком случае вряд ли его хозяин сможет потратить столько золота,
сколько понадобится для возвращения благорасположения Звездных Братьев.
Тогда, не имея друзей, окруженный врагами в этой чужой стране, Айбас снова
будет вынужден бежать. Или же - он тоже кончит свою жизнь на скале в форме
драконьей головы, видя, как тянутся усеянные страшными челюстями щупальца,
чтобы добраться до его тела, напиться его крови...
Айбас содрогнулся от этой мысли. Его чуть было не вырвало. Он вбежал в
дом и рухнул на постель, даже не закрыв дверь. Ему был слышен плеск волн,
пока чудовище Звездных Братьев вылезало из воды, слышно чавканье или
чмоканье, издаваемое готовящимся получить свою пищу чудовищем.
Айбас вставил в уши паклю, натянул кожаные наушники и уже не услышал
раздавшийся вдали призыв волшебной флейты.
Зато его услышали стоявшие на вершине драконьей скалы рыбак и его сын.
Флейта произвела на них странное, возбуждающее, приободряющее воздействие,
словно боевая труба, призывающая кавалерию выступить в поход.
Рыбак понял, что обычная флейта не может так звучать. Марр-Флейтист
наверняка тоже пользовался магией, как и колдуны долины Поуджой.
Это ничуть не удивило рыбака. Он знал, что очень рискует, отправляясь с
сыном за Холм Трех Дубов - туда, где рыскали охотники за людьми из племени
поуджой. Но он знал и то, что в их землях много озер и рек, в которых
полным-полно отличной рыбы: лосося, форели, щуки. Попадались здесь и
пресноводные осетры.
Что поделаешь, приходилось идти на риск, чтобы заработать на кусок
хлеба. Значит, так было угодно богам. И чем большей победы хочет добиться
человек, тем большей опасности он подвергается. Рыбак не так уж переживал,
что сам себе сократил век. Но он казнил себя за то, что уступил просьбам
сына и взял его с собой в этот раз.
Теперь мальчишка, дни которого оказались сочтены, а ведь ему не
исполнилось еще и четырнадцати лет, стоял рядом с отцом, закованный в цепи.
Он держался как настоящий мужчина, стоял прямо, несмотря на тяжесть кандалов
и саднящую боль в спине от ударов кнутом.
Он слишком прямо и достойно говорил с Братьями, что им вовсе не
нравилось. А может быть, они решили запугать, сломить отца, истязая на его
глазах сына.
Теперь это уже было неважно. Этот и многие другие вопросы останутся
навеки без ответа, как только то, что сейчас карабкалось на валуны,
доберется до своих жертв.
Трудно было рассмотреть ЭТО. Волшебный свет превратил воду озера в
голубой огонь, над которым, словно синий дым, клубился туман. Существо было
гораздо больше любой лодки. Столько щупалец могло быть только у создания,
рожденного в кошмарном сне, при этом у чудовища не наблюдалось ни лап, ни
глаз.
По цвету оно напоминало рыбу, гниющую в прибрежном песке на солнцепеке.
Доносившиеся звуки точно бы вывернули желудок наизнанку, но у рыбака давно
уже не было во рту ни крошки.
В этот миг магия флейты вступила в борьбу против заклинания Звездных
Братьев. Цепи, сковывавшие отца с сыном, вдруг начали извиваться как змеи, а
затем порвались посредине, оставив обрывки на запястьях и щиколотках
пленников.
Флейта, похоже, заставила задержаться и чудовище. Оно приостановилось
на полпути. Его рев сменился шипением, а щупальца бешено закрутились.
Рыбак оглянулся. Спуститься по отвесной скале было невозможно; от
склона горы ее отделяла широкая трещина. Воины поуджой привели пленников на
скалу по мосту из жердей и веток, который они убрали за собой, а теперь
стояли на другой стороне расщелины с луками и копьями наготове.
Отцу и сыну оставался лишь один путь - вниз, и лишь одна судьба -
смерть - ждала их. Рыбак лишь молил богов своего народа, чтобы они
благословили Марра-Флейтиста. Его чары дали им право на достойную смерть.
- Сын мой, скоро оно доберется до нас. Согласен ли ты пойти со мной?
Сын видел свою судьбу в глазах отца. А в его глазах отражались
понимание, послушание и сыновняя любовь.
- Куда ты - туда и я.
- Я знал, что мы с твоей матерью вырастили настоящего мужчину.
Рыбак и его сын, взявшись за руки, повернулись лицом к долине. Два
коротких шага, один длинный - и прыжок с обрыва.
В ушах рыбака засвистел ветер. Ему показалось, что это речные духи
приветствуют и приглашают его с сыном в свой дом. Еще он услышал крики
колдунов. Видимо, оставив их чудовище без пищи, он изрядно досадил им. А
затем острые камни на дне обрыва вырвали его из этого мира, и больше он
ничего не слышал.
В оставшиеся часы ночи Айбас почувствовал, что в долине творится нечто
невообразимое. Он даже не пытался заснуть. Казалось, что этот гвалт и грохот
перебудит всех младенцев и спугнет всех любовников даже в далеком
Иранистане. Завывания голодного чудовища, ругань Звездных Братьев, ропот и
шушукание жителей деревни, да еще и рев всех домашних животных, от коров до
кошек, - все это эхом перекатывалось по долине до самого рассвета.
И лишь тот звук, которого Айбас и многие другие ждали, так и не
появился. Наверное, флейтист закончил свое дело на эту ночь и отправился
восвояси.
Это совсем не удивило Айбаса. Марр-Флейтист уже на протяжении жизни
целого поколения был легендой Пограничного Королевства. Рассказы о нем
ходили задолго до того, как Айбас покинул свою родину. И лишь недавно Марр
решил вступить в борьбу со Звездными Братьями долины Поуджой. Магия его
отнюдь не всесильна. Но Айбас даже не пытался представить себя тем, кто
получит награду, очертив пределы его власти.
Когда взошло солнце, жители деревни вернулись домой в свои постели или
принялись за обычную дневную работу. Старший из Братьев, человек, которого
Айбас называл Вилобородым, поднялся по ступеням улицы, чтобы обратиться к
Айбасу.
- Уже в третий раз Марр оскверняет наш ритуал, - сказал колдун.
- Видимо, два предыдущих раза - до того, как я здесь появился, -
ответил Айбас.
- Ты сомневаешься в моих словах? - переспросил Вилобородый.
- Ты сам вкладываешь слова в мои уста, - Айбас пытался говорить с
достоинством и в то же время почтительно. - Я только хотел напомнить, что
лишь недавно пришел в долину Поуджой. Обо всем, что произошло раньше чем три
месяца назад, я могу узнать только с твоих слов или со слов твоих братьев.
- Люди в деревне до сих пор не общаются с тобой?
Айбас покачал головой:
- Что касается обычных вещей: охоты, хорошей выпивки, тут они - сама
гостеприимность. А что до ваших дел, - Айбас кивнул в сторону дамбы и озера,
- здесь они куда менее приветливы.
Айбас ждал, моля, чтобы следующим вопросом стало: <А что, у этих
молчунов, наверное, есть зачинщики?> Но вместо этого Звездный Брат замолчал
и лишь крутил медные проволочки, вплетенные в бороду и разделявшие ее
наподобие трезубца или вилки.
Колдун казался очень утомленным, как физически, так и морально.
Марр-Флейтист, очевидно, изрядно досаждал им. Разумеется, Айбас понимал, что
сейчас не время беспокоить Вилобородого по поводу Виллы. Но все же Айбас не
переставал молиться, чтобы этот момент настал раньше чем он забудет, что
делают с женщиной в постели.
Когда Вилобородый снова заговорил, его слова оказались полной
неожиданностью для Айбаса:
- Надо прочесать и осмотреть все холмы и леса вокруг долины, чтобы
найти этого дудочника или его берлогу.
- Для этого потребуется много людей.
- Надеюсь, у тебя есть голова на плечах и ты сможешь когда-нибудь
постичь законы нашей страны. А пока, если твой господин сможет прислать
солдат, в первую очередь с луками, он нас этим премного обяжет.
Удивление и страх - вот что почувствовал Айбас при этих словах.
Удивление - оттого что одно из горных племен добровольно собирается
пригласить вооруженных чужаков в свои земли. А страх - из-за того, что
скажет или (что еще хуже) сделает Вилобородый, если Айбас признается, что,
скорее всего, никого сюда не пришлют. У его господина достаточно бойцов. Но
все они должны быть под рукой, все до единого. И он совершенно точно не
согласится послать ни одного солдата, чтобы мотаться вверх-вниз по горам в
поисках какого-то там флейтиста.
Неожиданно вдохновение осенило Айбаса. Стараясь придать своим словам
больше значительности, он не торопясь произнес:
- Мой господин с радостью пришлет всех свободных бойцов. Но что толку
даже от лучших воинов, если они не знают вашей территории. Я здесь провел
уже три месяца, однако любой мальчишка знает все деревни окрест лучше меня.
- В том, что ты говоришь, есть доля истины. Но наши люди, знающие эту
страну как свои пять пальцев, заняты другими делами. И если им придется
оставить свою работу... - Вилобородый задумался. - Слушай, твой господин мог
бы прислать золото. И мы решили бы свои задачи другим путем, освободив
молодых воинов для охоты на флейтиста.
Тогда их можно объединить с людьми хозяина Айбаса, когда тому не хватит
бойцов для реализации своих планов. Что ж, такой обмен мог бы распахнуть
немало золотых сундуков, если, конечно, в них еще что-то осталось.
Если же сундуки его господина окажутся пустыми, то время пребывания
Айбаса в Пограничном Королевстве сократится до минимума. Ему уже доводилось
служить господам, которые обещали золотые горы, а потом жаловали лишь
скудные крохи.
Если такое будущее ждало его и на этот раз, то Айбас останется в
Поуджой лишь до тех пор, пока изрядная часть какой-либо посланной сюда суммы
не осядет в его кошельке. Этого золота должно хватить на то, чтобы
откупиться от всех, кто решит задержать его в Пограничном Королевстве.
- Мой повелитель с радостью пришлет сюда золото и другие ценные товары,
- сказал Айбас. - Вам нужно только сообщить, что именно требуется, и мое
послание будет отправлено немедленно.
- Вряд ли кто-нибудь мог бы сделать больше, чем ты.
Айбас в этом никогда не сомневался. Звездные Братья должны благодарить
своих богов за то, что граф Сизамбри прислал сюда человека, для которого
оказались закрытыми границы слишком многих стран.
Первые лучи рассвета коснулись водной глади холодного чистого озера на
краю непроходимого леса Пограничного Королевства. Вода сначала порозовела, а
затем приобрела сапфировый оттенок.
Из сумрака леса выскользнул человек и пополз к кромке воды. Он
двигался, производя не больше шума, чем кошка, подкрадывающаяся к мыши. Его
глаза напряженно всматривались в окружавшую его чащу. В этих глазах было
больше холодной синевы, чем в воде озера. Сочетание синих глаз с черными как
смоль волосами могло бы показаться странным тому, кто не знал, как выглядят
жители Киммерии.
Человека звали Конан. Никогда, ни в одном из своих бесчисленных
путешествий он не пользовался другими именами. В его суровой, холодной
Киммерии, где жизнь и смерть всегда рядом, имя значило очень много. Сыну
кузнеца, который ближе к богам, чем большинство людей, было важно не
предавать своего имени.
Конану довелось побродить по свету. В разных странах он познал жизнь
раба, разбойника, воина и мореплавателя. Но на этот раз, после нескольких
лихих переделок, он отправился из родной страны на юг, чтобы снова окунуться
в цивилизованный мир. Свободные, веселые женщины, вино, золото - это было
редкостью в Киммерии. Продав свой меч на юге, в Немедии, он получит всего
этого столько, сколько захочет.
Но тот, кто решил бы добраться из Киммерии в Немедию, оказался бы перед
выбором: либо идти в обход через Бритунию, либо рискнуть и бросить вызов
горам и воинственным племенам Пограничного Королевства. Конан, родившийся в
горах и уж точно никогда не отличавшийся трусостью, естественно, выбрал
прямой, короткий путь на юг.
Это был уже четвертый рассвет, который он встречал в пределах
Пограничного Королевства. Мало что из виденного им за эти дни могло бы
навести на мысль побыть здесь подольше. А то, что он увидел прошлой ночью, и
вовсе укрепило его решимость двигаться своей дорогой чем быстрее, тем лучше.
Это было не что иное, как колдовской огонь, мерцавший на вершинах холмов.
Конечно, это было довольно далеко, но, на взгляд Конана, зажгись этот огонь
даже в далеком Кхитае, расстояний будет все равно маловато, чтобы
чувствовать себя в безопасности. Он испытывал сильнейшее отвращение и
ненависть к любому колдовству.
На берегу озера Конан встал на колени, чтобы наполнить водой кожаный
мешок: несколько пузырьков воздуха поднялись на поверхность воды. Затем он
снова привязал мешок к ремню и вернулся в лес, причем не тем путем, по
которому подкрался к озеру.
Только скрывшись среди теней огромных деревьев, он встал во весь рост -
побольше шести футов, с соответствующей такому росту мускулатурой. Разумный
человек предпочел бы уступить Конану дорогу, даже если у Киммерийца и не
было бы с собой меча (по виду которого можно было догадаться, что без дела
он не валялся).
Его наряд состоял из медвежьей шкуры, кожаных штанов и сапог, а также
кольчуги, столь же часто бывшей в деле, как и меч. На одном боку висел
кинжал, на другом - здорово замусоленный мешок с солью, орехами и остатками
кролика, пойманного прошлой ночью.
Конан всегда придерживался правила, что лучше плохо ехать, чем хорошо
идти. Естественно, в путь на юг он отправился верхом. Но лошадь он потерял
(и был близок к тому, чтобы потерять и жизнь) в отчаянной схватке с ЯКХМАР,
чудовищным ледяным червем, которого он всегда считал лишь персонажем легенд.
Оказалось, что это совсем не так. Останки лошади Конана могли бы
подтвердить это. Кроме того, по крайней мере одно из этих чудовищ теперь
покоилось у подножия Ледника Снежного Дьявола, куда его толкнули горячие
угли, брошенные сильной рукой Киммерийца. Конан обычно не беспокоил
беспечных богов мольбами о помощи, но в глубине души очень надеялся, что в
их планы не входит еще одна его встреча с ЯКХМАР.
Хорошо подготовившись и настроившись на долгую дорогу, он продолжил
путь на юг пешком. Он рассчитывал на возможность сторговать лошадь в
какой-нибудь деревне в северной части Пограничного Королевства. Но дело
оказалось сложнее, чем он думал. Лошадей в тех местах было мало, да и не
нашлось бы коня под вес Конана.
Шансов купить лошадь оставалось все меньше. Украсть? Но местные жители
стерегли их так, будто их животные ценились на вес золота. Кроме того, эти
люди по крови были очень близки киммерийцам. Конану не очень-то хотелось
воровать у своего же народа. Еще меньше он хотел сделать что-либо, что могло
принести ему дурную славу среди своих.
Чем дальше он углублялся в Пограничное Королевство, тем сильнее ему не
хватало коня. Казалось, в этой стране просто не было ровного места. Раза три
он видел открытое пространство, достаточное, чтобы действовать с эскадроном
всадников типа того, которым он одно время командовал в Туране. Вся
остальная территория представляла собой вздымавшиеся горные пики и сбегавшие
к долинам склоны. В долинах неслись шумные реки, кое-где успокаивавшиеся в
небольших заводях, а их берега и склоны были покрыты дремучими бесконечными
лесами.
В такой стране человек, родившийся в горах, как Киммериец, мог быстрее
передвигаться пешком. А кроме того, пеший меньше привлекал внимания в этой
вовсе не безлюдной, но явно живущей безо всякого закона стране. Он дважды
натыкался на следы нападений разбойников. Первый раз это были уже почти
скелеты, во второй - еще не остывшие тела. Среди множества трупов лежали два
еще живых человека, истекавших кровью. Изувеченные страшными ранами, эти
несчастные молили Конана о смерти, глядя на его кинжал. Он исполнил
последнюю волю умирающих.
Конан посмотрел сквозь кроны деревьев на солнце. Еще добрых полдня
можно было идти, не задумываясь о еде. Конечно, в такой чащобе очень быстро
не походишь, но худо-бедно он продвигался вперед, ориентируясь по солнцу.
Чем дольше он находился в Пограничном Королевстве, тем больше ему хотелось
выбраться оттуда.
Ближе к полудню Конан обнаружил, что лес, по которому он пробирался,
вовсе не был таким бесконечным и таким необитаемым, каким он ему показался
вначале. Дважды он пересекал свежие цепочки человеческих следов, а один раз
обошел группу стоящих близко друг к другу хижин, не заслуживающую даже
названия деревни. Огород и грубые коптильни для мяса давали представление о
том, как добывали свой хлеб насущный здешние обитатели.
Желудок напомнил Конану, что в следующий раз неплохо было бы съесть
что-нибудь посущественнее, чем несчастная половина кролика. Однако желудок
никогда не командовал разумом Конана. А здравый смысл подсказывал, что самым
быстрым способом выбраться из Пограничного Королевства будет проскользнуть
сквозь него, как дым по ветру, не оставив следов и не дав никому повода
сказать, что его здесь когда-либо видели.
Эта мысль окрепла в его сознании ближе к полудню, когда, выйдя на
открытое место, Конан увидел впереди долину, заросшую лесом. На ее левом
склоне, на высокой скале, был виден разрушенный замок.
У подножия той же скалы лежала заброшенная безлюдная деревня.
Перед наименее разрушенным домом деревни стояла виселица, из тех, на
которых людей можно вешать сразу по десятку. На легком ветерке покачивались
три веревки; на двух из них висели тела.
<А, спелые уже>, - подумал Конан, когда ветер донес до него запах
разлагающихся трупов.
Он высморкался, чтобы избавиться от зловония. Эта картина в глазах
Конана имела свой скрытый смысл: если хозяин этих земель смог наказать всего