Грейс Грин. У ворот зла

Золотые и серебряные монеты, новенькие аквилонские кроны, монеты каких-то
других царств, давным-давно канувших в глубинах времени, драгоценные камни,
массивные ожерелья, кольца, украшения для рук и ног, изысканное оружие - все
это в беспорядке валялось на полу.
Конан наблюдал за людьми, подбирающими драгоценности. Он подбадривал
их, указывал, чтобы брали драгоценности, а не побрякушки. Кроме того,
следил, чтобы не было драк, жульничества и мошенничества. Киммериец держал
меч обнаженным, и люди, чувствуя на себе взгляд холодных голубых глаз, даже
и помыслить не могли о том, чтобы что-то украсть или отнять у товарищей. Тем
более что Конан словно читал их мысли.
Сам киммериец удовольствовался кинжалом, украшенным драгоценными
камнями, который добавил к кошельку с золотом, полученным от Скиры. Сталь у
клинка, конечно, неважная, ее уже успели испоганить пятна ржавчины.
Драгоценные камни тоже не самые отборные. Сам по себе кинжал едва ли был
пригоден для того, чтобы нарезать вяленое мясо в осажденном городе, где мрут
от голода.
Каждый, кто уходил из сокровищницы, тащил с собой до отказа набитый
кошель. Этот лишний вес, похоже, никого не тяготил и не пугал. Впрочем,
предстоящий марш-бросок, видимо, многих заставит расстаться с частью
награбленного. Конан про себя решил, что любой, кто упадет под весом
награбленного, должен будет отдать половину другим, более сдержанным
товарищам. Если же у товарища тоже некуда будет класть драгоценности, то
лишние сокровища будут оставлены пиктам или волкам.
Приняв это решение, киммериец построил людей и повел их наружу мимо той
пещеры, где они жили. Как раз в тот момент, когда они вышли, на востоке уже
занималась заря. Погони пока что не было.
Бамула заметно приободрились и теперь смотрели на свое бегство как на
вполне удавшееся предприятие. Конана грызли сомнения, но он о них
помалкивал. До границы было еще далеко. Неизвестно еще, что припас Лизениус.
Может быть, их бегство также входило в его планы. И в любой момент можно
было ожидать появления пиктов.
Даже если удастся избегнуть всех этих опасностей, боссонская граница
может быть для них закрыта. Они так хорошо пошалили по ту сторону от
границы, что, возможно, всего золота, что они несут с собой, будет
недостаточно. Вряд ли боссониты простят людей, которые грабили их заодно с
пиктами.


- Они исчезли! Исчезли! Исчезли! - бушевал Лизениус.
Скира надеялась, что он не станет прибегать ни к каким заклятиям,
покуда не успокоится. Сейчас, когда он пытался согреться травяным чаем, он,
по крайней мере, слегка успокоился и не пытался уже бросить свою одежду в
огонь.
Ей уже приходилось видеть отца в подобном состоянии, когда они бежали
сперва из Аквилонии, а потом из Бессонии.
В Аквилонии люди платили большие деньги за использование Черной магии
даже притом, что официально это было запрещено. В Боссонии магические
заклятия в конце концов обернулись против Лизениуса и его семьи. Если бы сам
колдун не похвалялся своим Искусством, то соседи, люди с твердыми кулаками и
твердыми головами, вряд ли бы догадались, КТО живет среди них.
Но тигр, даже трижды промахнувшийся, не становится менее опасен для
четвертого человека, на которого он готовится прыгнуть.
- Мы должны поднять пиктов и погнаться за киммерийцем и его людьми! -
проворчал Лизениус. - Ну где я теперь найду воинов, которые нужны мне для
жертвоприношения? Чем я теперь заплачу за этих воинов?
Даже короткого взгляда на содержимое сокровищницы было достаточно
Скире, чтобы понять: ее отцу не хватит золота для этих целей. Да, двадцать
бамула перевернули там все вверх дном после того, как перебили хаканов и
выломали дверь. Но при этом нельзя сказать, что они оставили сокровищницу
совершенно пустой.
Однако предложить часть этого золота пиктам значило, среди прочего,
навести их на мысль, что золота в пещере куры не клюют. Кроме того, дикари
наверняка уже знают о сокровищнице от хаканов. А когда те видят золото, то
ни богу, ни человеку, ни магу лучше не становиться между пиктами и
вожделенным сокровищем.
В таком случае ее отцу придется убегать отсюда нищим, если ему вообще
удастся уйти. Без золота, без магаи. У него не останется ничего. Только она,
Скира. Если ее брак с пиктским вождем не станет ценой бегства. Впрочем,
должен существовать какой-то выход, который не потребует ни того, чтобы ее
отец стал нищим, ни того, чтобы Конан и его люди были перебиты.
Если бы она могла спасти Конана (Скира поежилась при воспоминании о его
сладостных объятиях) и предоставить бамула их участи...
Нет, Конан никогда с подобным не согласится. Он, скорее, умрет,
проклиная ее. Его честь требует, чтобы он спас тех, кто последовал за ним
через Переместитель в земли, которые, наверное, казались этим черным людям
столь же странными и чужими, как, должно быть, Черные Королевства показались
бы ей. Нет, киммериец умрет вместе со своими людьми.
Если бы она могла спасти отряд Конаиа, не погубив своего отца...
Скира отступила назад и вытащила из кошеля кристалл Траза. Когда она
сделала это, глаза ее отца были бессмысленно уставлены на пол. Складывалось
такое впечатление, что отец разговаривает с кем-то, кто прячется под полом,
за толстым слоем камней. Колдун неожиданно поднял взгляд.
Внезапно он вскочил и издал такой рев, что Скира чуть не выронила
кристалл. Она отступила еще на два шага, ибо у отца был такой вид, будто он
вот-вот вырвет камень у нее из рук.
- Нет, отец! Это подарок от Конана! Он захватил его в боссонском
караване, а затем подарил мне.
- Но... Ты хоть понимаешь, что это такое?
- Разве я не твоя дочь?
- Нет, пока ты будешь отвечать вопросом на вопрос, Скира. Я понимаю
твою хитрость, но сейчас не время.
Здесь, подумала Скира, отец очень и очень ошибается. Сейчас самое время
для хитростей.
Ей надо быть настолько хитрой, насколько она способна, иначе Конану
конец.
- Подожди, отец, я знаю, что это такое. Я... Я... это уже
попробовала... немного. Не великие, но достаточно малые духи, они смогли
сказать мне, что эта штука для женщин и только для женщин.
Лизениус нахмурился. Скира надеялась, что в настоящий момент он не
пытается вспомнить заклятие, которое и она могла бы сейчас произносить. Если
он заберется в ее мозг, она волей-неволей предаст Конана. И тогда катастрофа
будет неминуема.
- Это правда?
- Да.
- Хорошо. - Широкие плечи Лизениуса на мгновение опустились под
тяжестью лет и воспоминаний.
Скира понимала, сколь много в этих воспоминаниях было ложным,
ошибочным, неправильно понятым. Она хотела бы утешить отца, как часто
делала, будучи еще ребенком. Тогда это его успокаивало. Успокоит ли теперь?
Возможно, что после этого она будет чувствовать себя еще худшим
предателем, чем сейчас. В самом деле, почему она так уверена в том, что отец
собирался продать ее пиктам ради исполнения своих планов. Однако сейчас она
стоит перед ним, а он не решается назвать ее лгуньей. Все-таки в нем
осталось больше человечности, чем она предполагала.
Возможно, ей с помощью Конана удастся найти путь отсюда, из этого края.
Наверняка киммериец знает дорогу куда-нибудь, где они с отцом могли бы жить
спокойно на те средства, которые можно взять из сокровищницы, и на то, что
она сможет заработать с помощью своего умения целительницы и знахарки. Скира
страстно надеялась на железную честность северянина.
И снова ей пришлось побороть желание обнять отца. Он, казалось, вот-вот
расплачется. Девушка знала, что если это произойдет, то она расплачется
вместе с ним. А со слезами выйдет наружу и истина, и тогда наступит то, чего
она так боялась.
- Отец, у меня есть план.
- Не подвергай себя опасности. Это не твое дело.
- Мы не должны бояться опасности, если хотим избегнуть смерти. Нам
известно, что у Конана нет <голоса-призрака>. И, значит, мы не можем
прослушивать его на расстоянии. Но мы вполне можем слушать мой
<голос-призрак>, если я переброшу его Конану через кристалл Траза.
- Это очень могущественная магия.
- Тогда ты должен научить меня пользоваться ею. Я переговорю с Конаном
и попробую направить его к Пещере Воина. Тем временем мы сможем последовать
за ним с сильным отрядом пиктов. Достаточно сильным, чтобы схватить бамула,
когда они доберутся до пещеры. Одного Конана будет достаточно. В нем
довольно духа, чтобы оживить статую. Если мы решимся пожертвовать целым
отрядом...
- Так это и есть мой план! - воскликнул Лизениус. Он умхыльнулся, глядя
на дочь. - Ты и в самом деле моя дочь, не только по плоти, но и по духу.
Скире хотелось закричать, что это не так. Но она сдержалась и упрямо
продолжала гнуть свое:
- Мы могли бы воспользоваться Переместителем, чтобы опередить отряд
Конана.
Лизениус покачал головой:
- Пещера Воина находится на территории клана Змеи. Нам не протянуть там
и дня, если только рядом с нами не будет дружественных нам Сов, готовых
защитить нас. Стало быть, воинов клана Совы тоже надо перебрасывать через
Переместитель. А я очень сомневаюсь, что пикты согласятся проходить через
него. Все, что они видели от меня, их уже напугало до смерти. От
Переместителя они вообще спятят. Нет, рисковать не стоит.
Лизениус выпрямился. На мгновение он показался своей дочери почти столь
же величественным, как Конан. Он наклонился и поцеловал ее в лоб, легко взяв
руками за плечи. Она стояла неподвижно, но сердце ее сжалось.
- Пусть будет так. Делай, как сказала. Ты поведешь Конана. Я доберусь
до вождей клана Совы и соберу воинов. Просить ли их нести с собой носилки?
- Да, если ты не считаешь, что мы способны сравняться по скорости с
походным шагом пиктских воинов, - сказала Скира с сухой усмешкой. -
Несомненно, если я смогу ходить наравне с воинами, я буду более достойной
невестой их вождя. Но боюсь, что при всем желании нам не удастся походить на
пиктов.
Не то что на них, но даже и на их друзей!



Глава пятнадцатая

Этот край казался Говинду куда более опаслым, нежели его родные
джунгли. Это было ясно даже без напоминаний со стороны Конана.
Ночи здесь были такие холодные, что даже странные, непривычные,
закрывающие все тело одежды, сшитые из пушистых шкур животных, все равно не
помогали и по ночам все тряслись от холода. Непривычными были скалистая
почва, реки, где не водилось крокодилов, но которые могли в любой момент
сильно разлиться после дождя. Бурь и ураганов было здесь не меньше, чем в
джунглях; они свирепствовали так же страшно и так же часто. Здесь не было
такого разнообразия животных, как в джунглях, но водились твари не менее
опасные. Кроме того, Говинду совершенно ничего не знал об их повадках.
И еще пикты. Пикты всегда находились поблизости. Говинду чувствовал
это, даже несмотря на то что возле пещеры Лизениуса их было не слышно, не
видно, если не считать того отряда, что состоял на службе у самого колдуна.
За каждым из этих зловещих колючих темнозеленых деревьев мог скрываться
пикт. Да и леса здесь были такие густые, что дикарям ничего не стоило в
любой момент обрушиться на бамула в таком количестве, что у чернокожих
воинов не было бы никакого шанса устоять. Говинду даже недоумевал: почему
столь многочисленные пикты не могут разобраться с одним-единственным, пусть
даже и могущественным колдуном?
Стоило лишь задуматься над тем, что ждет тебя в пиктском плену, как по
спине пробегала дрожь даже у такого отважного воина, как Говинду. Бамула
тоже имели обыкновение подвергать пленников ритуальным пыткам, но по
сравнению с тем, что вытворяли с пленными воинами пикты, испытания бамула
выглядели детской забавой.
Конан вскарабкался на кручу и встал на гребне холма рядом с молодым
вождем. Прищурившись, он стал смотреть на восходящее солнце. Они выступили,
когда небо было еще совершенно серым, и все это время безостановочно шли.
День обещал быть ясным, поэтому можно было надеяться, что бамульский отряд
сумеет уйти далеко-туда, где их ждет безопасность... или смерть.
- Смотрю, ты невесел, молодой вождь, - сказал Конан.
- Таковы мои мысли, - сказал Говинду. - Но вождь должен уметь держать
язык на замке, не так ли?
- Я думаю, ты и сам это прекрасно понимаешь. Не мне тебя учить, -
отозвался Конан. - Умея так управляться с людьми в твоем возрасте, я бы
наверняка был бы сейчас полководцем или принцем. Ну да ладно. Это дело богов
- делать наши жизненные пути гладкими или тернистыми; нам же остается только
шагать по ним. Хотя, как я погляжу, ты уже привык ходить в сандалиях и
кожаной одежде.
Говинду усмехнулся:
- Все равно остается ощущение фальши. Нога не чувствует земли. Впрочем,
в здешней каменистой местности ходьба босиком была бы еще хуже. Стоит
походить без обуви, и быстро начинаешь это понимать.
- Вуона, похоже, это уже поняла. Как у нее с ногами, получше?
Говинду почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо. Конан искоса
глянул на него, и на мгновение ему показалось, что молодой вождь вот-вот
затеет драку.
- Я видел, как ты втирал ей в ноги мази, а потом бинтовал их. Или мне
не позволено было это видеть и не позволено об этом говорить?
- Я не спал с твоей женщиной, Амра. - В голосе Говинду слышалось
напряжение.
- В этой земле я - Конан, знаешь ли, - послышался резкий ответ. Затем
киммериец широко улыбнулся, будто желая сгладить резкость своих слов. - Я
знаю, честь не позволит тебе спать с моей женщиной. Но Вуона, похоже, не
против, не так ли?
- Тебе виднее, - отозвался Говинду. - Я знаю только, что у нее изранены
нога, а мне не нужен человек, который задерживает отряд.
- Ты что, собрался бегать с ней наперегонки? Смотри, после твоих забот
она ведь может и перегнать тебя.
Лицо Говинду продолжало гореть. Конан почувствовал, что перегнул палку.
Смущать молодого вождя ему не хотелось.
- Пока Вуона не разводит ссор среди людей отряда, я не держу ее на
привязи. Впрочем, если она начнет служить источником распрей, я все равно не
стану ее держать... Была - и нет. Ну а что касается будущего... Если нам в
какой-то момент станет понятно, что нашим костям не уготована участь
валяться обглоданными на пиктской помойке, то тебе наверняка придет мысль
взять себе первую жену. В этом случае Вуона будет не самым плохим выбором.
Не забудь, она дочь одного из трех вождей Рыбоедов. Ты помнишь об этом?
- Я этого не знал.
- Никогда не упускай возможности послушать женщину, которая хочет с
тобой поговорить. Половина неприятностей, связанных с женщинами, происходит
оттого, что ты не разговариваешь с ними. Впрочем, Вуона не болтлива. Чего не
скажешь о других. Что до меня, то я думаю, что брак между вождем долины
Мертвого Слона и дочерью вождя Рыбоедов...
- Да, я понимаю. Поскольку я связан с тобой клятвой дружбы, это будет
означать мир между тобой и Рыбоедами. Кроме того, поддержка с твоей стороны
тоже будет много для меня значить.
- Не обольщайся. Если мне память не изменяет, я несколько попортил
головной убор ее отца, когда он пытался напустить на меня своих людей, сочтя
любимцем демонов.
- Любому понятно, что он не горит к тебе любовью. Но твое слово все
равно много значит. Впрочем, как и твоя воля, Конан.
- Тебе не так много предстоит еще узнать, как тебе кажется, молодой
вождь. Что до меня, то я не испытываю никакого желания поменять бегство от
пиктов на бегство от Рыбоедов.
- Все, кто пришли сюда с тобой, будут стоять за тебя до конца.
- Да, и это повлечет за собой смерть многих Рыбоедов. А это, в свою
очередь, означает войну между ними и бамула. Погибнет много хороших воинов.
Развязать войну - дело нехитрое. Куда труднее избежать кровопролития.
Особенно если оно никому не нужно. - Конан посмотрел на Говинду: - Ладно,
хватит об этом. Спускаемся вниз. Смотри, люди уже вплотную подошли к реке. А
за теми валунами вполне могут скрываться пикты.
Отряд спустился с холма и нырнул под полог деревьев, растущих вокруг
озерца, гце бамула пополнили свои запасы воды. Конан нигде не заметил
признаков присутствия пиктов. Несмотря на то что лето было в разгаре, воды в
лесу хватало. Впрочем, Конан был неприхотлив. Ему доводилось болтаться по
пустыням, по сравнению с которыми сам Ад мог бы показаться райскими кущами.
Киммериец никогда не упускал возможности пополнить запасы воды. Без воды им
вряд ли удастся выстоять против пиктов, особенно если судьба занесет их на
голые скалы, чего исключать было нельзя.
Кроме того, Конана уже начало разбирать любопытство: неужели им удастся
выбраться из Дебрей Пиктов, не ввязавшись в войну с каким-либо из пиктских
дикарских кланов? До границы с Боссонией оставалось несколько дней пути, а в
лесу нет-нет да что-нибудь напоминало о присутствии пиктов: то выпавшее из
головного убора перо, то раскисший от грязи мокасин. Правда, до сих пор
пикты не показывались. Самое большее, что удавалось заметить, - кончик пера
от головного убора. Да и то могло лишь показаться. Пикты, при всей своей
привычке к лесной жизни, вряд ли умели столь искусно прятаться, чтобы
оставаться невидимыми в течение такого долгого времени, особенно если
учесть, что их пытались отыскать острые глаза киммерийца. Не говоря уж о
том, что пиктам, по мнению Конана, не раз и не два предоставлялась
возможность перебить бамульский отряд, причем с наименьшими потерями для
себя.
Конан вел отряд, полагаясь на карту подаренную ему Скирой, и на свой
многолетний опыт, что позволяло бамула избегать наиболее опасных мест. Но от
всех опасностей отряд мог бы избавить только лишь какой-нибудь бог, который
поднял бы их в воздух и плавно перенес на родину. Наверное, с полдюжины раз
у Конана возникало ощущение, что вот-вот в спину ему вонзится стрела. Однако
ничего не происходило.
Все это было более чем загадочно, а киммериец загадок не любил. Тем
более здесь, в этих краях, населенных народом, известным своей свирепостью и
коварством.
Многое, конечно, могла бы разъяснить Скира. У Конана накопилось много
вопросов, которые он хотел бы ей задать. Он так и поступит, когда она в
следующий раз коснется его разума. Она уже связывалась с ним мысленно. В
первый раз это произошло ночью, когда он уже начал засыпать после
изнурительного карабкания по склонам холмов. Сперва он подумал было, что
магия исходит от Лизениуса, и вознамерился уже броситься на меч, прежде чем
колдун овладеет его телом и обратит мощь Конана против его же людей.
Но это была лишь дочь колдуна. Ее мысли облекались в ее собственный
голос, который он хорошо помнил. (Членораздельные слова, а не только
сладостные вздохи.) Кроме того, было еще одно доказательство, что это она. К
Конану пришли воспоминания о вещах, которые, кроме нее, не мог знать никто
другой.
Скира дала ему совет. Он решил последовать ему. Киммерийцу уже не раз
предоставлялась возможность оценить помощь девушки и мысленно послать ей
благодарность. Однако она не отвечала. В конце концов до Конана дошло, что
только она может посылать ему мысли, но не наоборот, разве что он обратится
к колдовству, - а обращение к колдовству привлекало его не больше, чем
перспектива стать евнухом.
Впрочем, возможно, ничего зловещего в отсутствии пиктов и не кроется.
Не исключено, что Скире удалось отговорить отца от того, чтобы напустить на
отряд Конана клан Совы. Теперь отряд бамула был уже за пределами территории
этого клана и находился на землях, которые оспаривали друг у друга кланы
Волка и Змеи. Что до Змей, тот, по крайней мере, враждебен Лизениусу. С
Волками обстояло сложнее. Клан Волка слишком занят борьбой с кланом Змеи,
чтобы вдаваться в длительные размышления - как, отчего и почему здесь могли
оказаться северянин с чернокожими воинами. Наверняка воины клана Волка
попытаются сделать все, чтобы уничтожить их.
Спустившись с холма, Конан догнал свой отряд и пошел в арьергарде рядом
с Вуоной. Как раз в этот момент они покидали опушку. Конан заметил, что
Вуена бросает недовольные взглядына Кубванде.
- У тебя что, неприятности с ним? - Конан чуть было не сказал: <опять
неприятности>. Впрочем, не стоит рассуждать с ней о копье, чуть не
поразившей его во тьме пещеры во время сражения с хаканами.
- Не понимаю, что ты хочешь сказать, - отозвалась Вуона. - Я с ним не
ссорилась.
- Не думаю, чтобы он был таким глупцом, чтобы начать ссориться со мной
до тех пор, пока мы не выберемся отсюда, - сказал Конан. Он нарочито
произнес это достаточно громко, чтобы расслышали и другие. Вполне возможно,
у Кубванде имеется уйма друзей, которые помогут ему осуществить коварные
планы в отношении Конана, если таковые имеются. Но вряд ли Кубванде
предпримет что-либо, пока все они находятся в незнакомых для бамула землях.
- Да, он не дурак, - согласилась Вуона. - И похоже, имеет куда большую
власть, чем кажется на первый взгляд. Впрочем, я думаю, ты станешь
значительно более великим вождем бамула, чем он.
- Это уж как боги захотят, - сказал Конан.
- Интересно, не захотят ли боги указать нам какое-нибудь безопасное
место поближе, нежели Боссонские Пределы? - спросила Вуона почти жалобно.
Конан видел, что всякий раз, когда она делает шаг, лицо ее искажается.
На повязках, которыми были обмотаны ноги девушки, выступили темные пятна.
- Может быть, найдутся безопасные места. Но только не от пиктов, -
заявил Коная. - Я тебе вот что скажу. Стертые ноги все же лучше, чем
перерезанная глотка или разможженный череп. Кроме того, в Пределах, у
тамошних жителей, теплые дома, а на полах лежат меховые шкуры.
- Теплые? Неужто в этих землях есть что-то теплое?
Конан не стал говорить, что, если бы Вуона надела на себя побольше
одежд, вместо того чтобы щеголять своими соблазнительными формами, ей было
бы теплее. Возможно, в шкурах она будет не так привлекательна для Говинду.
- Они строят свои хижины из камня и тяжелых бревен. А внутри разводят
огонь в каменных коробках.
- Стало быть, в этих хижинах можно задохнуться от дыма и жара!
- Не зимой.
- Зимой?
- Ну, это время, когда здесь намного холоднее, чем теперь. Когда здесь
лежит снег - это замерзшая вода. Снега так много, что он покрывает землю
слоем толщиной в рост человека. А все реки покрываются льдом, так что можно
ходить по воде, будто посуху. В это время года, если нет убежища, можно
просто умереть от холода.
Вуона подняла глаза к небу. На лице у нее застыло выражение испуга.
Видно было, что она боится закричать. Конан осторожно положил руку ей на
плечо:
- Сегодня снег не пойдет. И еще много дней не пойдет. Так что не бойся.
- А кто боится? - высокомерно сказала она. А затем более мягким тоном
добавила: - Я надеюсь, мы выберемся из этого края прежде, чем наступит ЗИМА.
- Женщина, а я-то о чем толкую! - сказал ей Конан.


Воины, шедшие в авангарде вытянувшегося цепочкой отряда, услышали
уханье филина, которое у клана Совы служило сигналом к выступлению.
Носильщики остановились. Скира встала с носилок, с отвращением отвергнув
руки, которые протянули несколько воинов, предлагая ей помощь.
Возможно, что в другой ситуации это могло быть истолковано как
оскорбление людям, имеющим добрые намерения. Хотя Скире и казалось, что
пикты настроены дружелюбно, но она все же не могла побороть отвращения и
заставить себя прикоснуться к дикарю. Выбравшись из носилок, она огляделась.
Солнце стояло высоко в небе.
Всю дорогу от пещеры она не могла отделаться от навязчивых кошмарных
видений, в которых пикты вытворяли с ее телом такое, что заставило бы
отвернуться в ужасе даже стигийца. Проснувшись, она обнаружила, что вспотела
от страха, и с удовольствием сменила бы одежду как можно быстрее. Ее
остановило лишь то, что в этом случае отец заподозрит, что она подхватила
лихорадку - она вся дрожала, - и захочет немного ее полечить. А при
магическом лечении Скира могла бы вольно или невольно выдать все свои тайны.
Впрочем, девушка склонялась к мысли, что именно эта самая тайна и
мучила ее больше всего. Однако даже это беспокойство не могло помешать ей
продолжать постижение искусства работы с кристаллом Траза. Периодически она
связывалась с Конаном, направляя путь бамульского отряда.
Однако Скира начала подозревать, что, в конце концов, придет время,
когда вся ее ложь выйдет на поверхность и ей придется беззастенчиво лгать в
глаза. Да и кристалл некуда деть. Разве что передать какой-нибудь женщине,
которой можно доверять. А ведь отец мог попытаться завладеть кристаллом,
заподозрив ложь с ее стороны. Единственное обстоятельство, удерживавшее
Лизениуса от подозрений, становившихся все более назойливыми, - это то, что
Скира - его дочь - все, что осталось от его погибшей жены. Колдун
отказывался верить, что дочь может предать его и нарушить его планы.
Планы отца всегда беспокоили Скиру. Здесь находился Сутаро, один из
величайших военных вождей клана Совы. Лизениус часто называл, как наиболее
вероятного претендента на звание мужа своей дочери. Сейчас у молодой женщины
создавалось впечатление, что пикт хорошо знает об этом. Хотя, конечно же,
его обхождение с ней свидетельствовало только о добрых намерениях... Скира
сильно сомневалась, что эта гротескная пародия на куртуазность переживет
свадебную церемонию и не исчезнет после того, как будет погашен свадебный
факел. Впрочем, сейчас Сутаро был настолько вежлив с ней, насколько это
можно ожидать от пикта по отношению к женщине-чужеземке.
Сутаро щеголял в одежде из оленьей кожи, обильно расшитой яркими
ракушками и обломками человеческих костей. На плечи вождь небрежно набросил