Грейс Грин. У ворот зла

Слона. Потом прямо из пустоты вынырнули бойцы племени больших бамула.
Говинду узнал Кубванде и куда менее удачливого Идоссо. Паренек начал
спускаться по склону. Он был рад увидеть, что с воинами ничего не случилось.
На первый взгляд они не были безумны. Один за другим они возникали в
воздухе.
Они тоже заслышали звуки барабанов и теперь приготовили оружие и
подняли щиты.
Радость, однако, тут же испарилась, когда Говинду увидел, что его отец
о чем-то препирается с Идоссо. Они переругивались полушепотом, Говинду не
слышал слов. Но он слишком хорошо знал лицо своего отца, чтобы даже отсюда,
с расстояния, понять, что происходит. Кубванде держался так, чтобы было
видно: он не намерен поддерживать ни одну из сторон. Очевидно, он желал
ослабления как Идоссо, так и Бессу. Да и в целом ослабления всего отряда.
Кубванде даст разгореться ссоре.
Говинду начал двигаться быстрее. Его место рядом с отцом. Тем более что
отец последовал за ним сквозь Ворота Зла. Юноша двигался теперь так быстро,
что из-под ног у него вылетел камень, и он бы упал, если бы не уцепился за
дерево.
В кустах наверху прятался какой-то человек. Говинду ясно видел его,
хотя никто из тех, кто не привык охотиться в густых лесах, не распознал бы в
этой тени человека. Говинду же не только определил, что в кустах скрывается
человек, но и разглядел, что на том надета набедренная повязка и ожерелье из
человеческих зубов. Человек был покрыт раскраской и татуировкой. Там, где
кожа не была скрыта красками, можно было определить, что цветом она сходна с
кожей стигийцев. У человека имелись бронзовый боевой топор и короткий лук с
колчаном, полным стрел с кремневыми наконечниками.
Воин глазами обшаривал кусты и деревья в поисках источника боя
барабанов. На мгновение у Говинду появилось ощущение, что дерево, за которое
он уцепился в последний момент перед падением, не могло укрыть его от
взгляда этого человека, равно как не могло скрыть от стрел. Неужто этот
человек - могучий маг? Может быть, весь его народ - могущественные маги? Но
даже если тип этот и был магом, магии его было явно недостаточно, чтобы
обнаружить Говинду. Однако же человеку не требовалось никакой магии, чтобы
увидеть бамула, собравшихся на открытом месте, или подать сигнал своим
товарищам, прятавшимся где-то поблизости. Он трижды поднял и опустил топор.
Только те, кто стояли за ним, могли видеть этот знак. Они да еще Говинду.
Увидел черный паренек и то, что несколько окрестных кустов также задрожали.
Стало быть, этот человек возглавляет небольшой отряд. Если у всех у них
луки...
Говинду знал, что ему нужно сделать, если все незнакомцы вооружены
луками. В этом случае он окажется один среди, самое малое, шестерых врагов и
неминуемо умрет. Но если он успеет перед смертью подать сигнал, то его отец
и другие останутся жить. Если он вовремя сообщит им об опасности и воины
узнают, кто это сделал, потомки будут вечно помнить беззаветную храбрость
Говинду, спасшего своих соплеменников, и сказители вечно будут петь о том
легенды.
И Идоссо узнает, каков у Бессу сын. И конечно же, согласится, что
лидерство в отряде должно принадлежать отцу героя, предводителю малых
бамула. А если Идоссо этого не поймет, то догадается Кубванде.
Человек в кустах снова приподнялся. Теперь в его руках был натянутый
лук со стрелой. Встав, он повернулся к Говинду боком. Ростом он был чуть
меньше юноши, однако стоял так, что являл собой роскошную цель.
Говинду метнул копье. В тот момент, когда копье поразило незнакомца,
молодой воин рупором приложил руки ко рту и прокричал:
- Вайо! Вайо! Вайо! Враг идет! Вайо! Вайо! Вайо! Сын Бессу зовет!


Конан продолжал взбираться по склону. Он как раз достиг вершины, когда
услышал барабаны. Можно было потратить больше времени, осматривая местность
с этой возвышенности, но для киммерийца и короткого взгляда было достаточно.
Это действительно был север. Здесь росли сосны и ели, небо было куда
более блеклым, а солнце более слабым, чем в земле бамула. Вдалеке виднелась
серая полоска - море, совершенно не похожее на теплую синеву вод, где плавал
корабль Бэлит.
На мгновение опять вспомнилась Бэлит и все, связанное с ее смертью.
Конан потряс головой. Порыв ветра хлестнул его по плечам. В его родной
Киммерии был именно такой ветер, но никогда подобные ветры не дули на Черном
Побережье. Грусть прошла, сменившись мрачной решимостью.
Те края, куда занесли Конана Ворота Зла, не были похожи ни на Черные
Королевства, ни на Вендию. Это была какая-то неизвестная Конану северная
земля. Как только отыщется Вуона, нужно будет обязательно разузнать, куда же
зашвырнуло его колдовство. Должно быть, среди здешних скал и елей скрывается
хозяин Ворот Зла.
Конан искал следы Вуоны, когда услышал барабаны. Он тотчас же решил
подкрасться поближе к барабанщикам и понаблюдать за ними из укрытия. Если
они выглядят дружественными, то можно будет узнать у них, куда его занесло,
а у костерка, за ужином с добрым элем, попросить их помощи в поисках Вуоны.
Он сомневался в том, что ему откажут в помощи, какое бы племя ни населяло
здешние края. Если, конечно, удастся найти с ними общий язык.
С другой стороны, если местные люди с виду покажутся враждебными, то
можно будет захватить пленника и узнать все, что необходимо, от него,
правда, в куда менее дружеской обстановке. В этом случае также можно узнать,
какая судьба постигла Вуону и кому за это мстить.
Конан начал спускаться вниз по склону, двигаясь с грацией человека,
выросшего среди скал. Он беззвучно скользил между деревьями. Киммериец
двигался так тихо, что не тревожил даже белок. Вскоре, Конан разглядел
первых местных жителей. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что на
дружеский прием рассчитывать не приходится.
То были пикты. А слово <пикт> для любого киммерийца равнозначно слову
<враг>. О пиктах Конан знал немало от людей, которым доводилось воевать в
Дебрях Пиктов, - и от киммерийцев, и от прочих. У многих бывалых воинов
остались на память жуткие шрамы и неутоленная жажда мести за чудовищно
умерщвленных друзей. Все рассказчики, как один, дружно ненавидели пиктов.
<Есть в них нечто совершенно противное любому богу, - вспомнились
Конану слова одного аргосского наемника. - Пикты враждебно относятся ко
всем, даже к собственным соплеменникам. Будь у них оружие получше того, что
у них имеется, они оказали бы нам истинное благодеяние, перебив друг друга.
Ну а так, скажу я тебе, эта чума будет бродить по земле еще долго после
того, как мой внук сам станет дедом>.
Искусно умевшие маскироваться пикты были легко вооружены и,
естественно, не могли тягаться с Конаном в битве один на один. Но в этих
землях Конан один, а пиктов сотни, и каждый вооружен луком.
Барабаны продолжали стучать. Звук смешался. То ли ветер относил его в
сторону, то ли барабанщики перемещались с места на место. Конан решил, что
ветер дует от основного отряда пиктов к нему, так что тихий шорох его шагов
врагам не слышен.
Киммериец хотел подкрасться к ним незамеченным, прежде чем они атакуют
того, кому решили объявить войну. Если их вероятный противник происхождением
из цивилизованных земель, то он будет благодарен Конану за помощь. Если же
речь идет о простой усобице между пиктскими кланами, то обе стороны будут
враждебны к чужакам. Зато в этом случае Конану удастся заполучить пленника.
Пленник-пикт избавил бы Конана от необходимости самому изготавливать лук.
Конан прикинул, где может находиться фланг пиктского отряда. При этом
он рассуждал, исходя из собственного опыта. Где бы он сам, Конан, поставил
людей, вздумай устроить здесь засаду? Расчет Конана оказался верным. Вскоре
показался большой отряд пиктов. Если бы кто-то находился внизу, среди
деревьев, то он едва ли что-нибудь увидел. Но для пронзительных голубых
глаз, следящих сверху, весь отряд был как на ладони.
Конан уже было собрался пасть на четвереньки, чтобы подобраться
поближе, когда заметил хрупкую темную фигуру, поднявшуюся из укрытия немного
ниже по склону. На мгновение лучи солнца блеснули на наконечнике копья,
которое метнул молодой воин. Один пикт распрощался с жизнью, и Конан услышал
бамульский боевой клич.
Клич все еще звучал в воздухе, когда пикты, находящиеся ближе к Конану,
вскочили и бросились карабкаться по склону. В следующее мгновение киммериец
узнал того, кто бросил копье. Это был тот самый деревенский мальчишка,
Говинду. Теперь, судя по всему, дела парня плохи, жить ему оставалось
недолго, и здесь рядом находился лишь один-единственный человек, кто мог бы
считаться его другом.
Конан издал неистовый боевой киммерийский клич, и меч его вылетел из
ножен. Галька посыпалась у него из-под ног. Не переставая кричать, Конан
бросился вниз по склону, проламываясь сквозь кусты, будто катящийся камень,
увлекая за собой в этом безумном беге гальку, щебень, валуны и катясь
страшной лавиной на пиктов.



Глава девятая

Говинду заметил Конана только тогда, когда киммериец начал прорубаться
сквозь арьергард пиктского отряда. На пути Конана было слишком много
деревьев, среди которых скрывалось немалое число пиктов. Кроме того, пикты
делали все. что было в их силах, пытаясь остановить его, а Конан, в свою
очередь, прилагал все усилия для того, чтобы остаться в живых.
Первый убитый Говинду пикт отвлек на себя внимание всех дикарей,
находящихся вокруг паренька. Пикты выскочили на открытое пространство,
схватили свои луки, натянули их, положили стрелы на тетиву и начали
стрелять. Те, у кого не было луков, бросали копья. Только быстрота ног и
прикрытие деревьев спасли Говинду от мгновенной смерти.
Юноше удалось оторваться на тридцать шагов от неприятеля. На бегу
Говинду искал место, где можно было бы укрыться. Если бы боги смилостивились
и указали ему укрытие, где его не нашли бы эти вонючие люди с растрепанными
волосами! Однако Говинду понимал, что надежда на богов - это одно, а
самостоятельно принятое решение - совершенно другое. Возможно, удалось бы
найти какое-нибудь место, где Говинду мог бы сразиться с пиктами на равных и
даже убить еще нескольких врагов, прежде чем они уничтожат его. Для этого
нужно еще одно копье, помимо боевой дубинки, которая еще оставалась с ним.
Впрочем, копье можно выдернуть из тела мертвого врага.
Говинду сделал и так больше, чем рассчитывал. Он убил одного врага,
отвлек на себя внимание остальных и все еще оставался в живых. Если ему
удастся прожить еще немного, песни, которые сложат о его деяниях, утешат его
отца, лишившегося единственного сына. Да и самому юноше будет, наверное,
легче предстать перед богами в Обители Теней.
Копье ткнулось в кусты всего лишь на расстоянии одной руки от Говинду.
Он рискнул оглянуться назад и едва не поплатился жизнью за этот единственный
взгляд. Паренек наступил ногой на сук, столь гнилой, что даже легкий вес
подростка переломил его. Обломок сильно расцарапал лодыжку.
Видя, что жертва замедлила бег, пикт, бегущий впереди остальных, также
побежал медленнее. Эта ошибка дорого обошлась ему.
Юноше как раз хватило времени на то, чтобы схватить упавшее в кусты
копье и метнуть его назад.
Пикт как раз вытаскивал из-за спины лук, когда копье с хрустом вошло
ему меж ребер. Пикт вскинул руки и упал прямо под ноги своих товарищей.
Кровь хлынула у него изо рта, когда он, кашляя и хрипя, расставался с
жизнью. Наконец его дрожащие руки застыли. Четыре оставшихся в живых,
полностью вооруженных пикта смотрели на бамульского мальчика. стоявшего с
одним лишь копьем и боевой дубиной. Это оружие добавит в песни, которые
сложат о нем бамульские барды, еще новые эпизоды.
А что песни сложат - в том Говинду ни в малейшей степени не сомневался.
За его спиной деревья расступались. Начинался открытый склон. Здесь даже
крысе не спрятаться. Дальше по склону начинали громоздиться валуны, но
пикты, конечно же, убьют его раньше, чем он достигнет этих валунов.
С мальчишеской бравадой Говинду сделал непристойный жест:
- Говинду, сын Бессу, приветствует вас! Отнесите это приветствие вашим
женщинам! Может быть, они оплачут того мужчину, которого вы сразили, и
принесут на мою могилу ваши яйца.
Пикты не поняли ни слова из бамульской речи, но интонация была столь
очевидной, что воины завыли от ярости. Один положил стрелу на тетиву.
Мгновение спустя ситуация кардинальным образом изменилась. Камень,
прилетевший, казалось, ниоткуда, разбил голову лучника. Демонический рев
заставил остальных пиктов броситься врассыпную. Даже умирающий лучник
попытался скрыться с глаз. Пикты оглядывались, пытаясь понять, что за новая
напасть накатила на них, когда из-за деревьев, подобно шторму, вылетел Конан
и бросился на них.
Против Конана три пикта имели не больше шансов, чем три козла передо
львом. И ни один из них не ушел. Мгновение спустя все трое приняли смерть.
Конан метнул копье, которое вонзилось в основание шеи одного из пиктов, а
затем наконечник вылетел изо рта убитого, в дожде крови и обломков зубов.
Второй камень ударил еще одного пикта прямо над набедренной повязкой. Пикт
пошатнулся, бросился было бежать, но ударился о дерево так сильно, что
потерял сознание.
Последнему противнику киммерийца не оставалось ничего иного, кроме как
принять бой. Он сделал это с мужеством, подобающим настоящему воину, но
против него было копье Говинду и меч Конана. Бамульское копье вонзилось
пикту в бедро в тот самый момент, когда аквилонская сталь рассекла
несчастного от плеча до живота.
Конан покрепче уперся в ребра пикта и вырвал свой меч. На лице у него
была плотоядная ухмылка, очень похожая на оскал леопарда.
- Никогда не суйся под руку человеку с мечом, когда тот занят работой.
- Прости, Конан.
- Поскольку ты своей деревяшкой не попал в меня, я тебя прощаю. Ладно,
пойдем поглядим, что твой отец с его черными приятелями поделывают там с
этими говнюками.
- А кто они, Конан?
- Народ, который называет себя <пиктами>. Если я узнаю что-нибудь еще,
я скажу тебе позднее. Пока что большего мне неизвестно.
Будто бы стремясь напомнить им о работе, которую еще оставалось
сделать, ниже по склону снова заговорили барабаны. Но на этот раз били они
недолго. Бой барабанов утонул в лязге оружия и в боевых кличах обеих
враждующих сторон. Среди криков Говинду показалось, что он слышит
предсмертные стоны.
Ему не понадобилось приказывать вторично. Он последовал за Конаном.
Киммериец знал о пиктах достаточно, чтобы, сражаясь с ними, принять в
расчет некоторые вещи. На стороне Конана были его сила, скорость и его
инстинкты, сами по себе значащие не меньше, чем превосходный меч. А еще был
опыт сражений в дюжинах стран против всевозможных противников. Некоторые из
них были горцами, подобными пиктам, хотя Дебри Пиктов куда более густо
поросли лесом, нежели горы Ильбарса или безлюдные районы северного
Иранистана.
Конан, а за ним Говинду начали спускаться по склону, стремясь поскорее
скрыться среди деревьев. На открытой местности они, конечно, могли бы
передвигаться быстрее, но зато давали бы любому пиктскому лучнику
возможность попрактиковаться в стрельбе. Деревья же скрыли их и пиктов друг
от друга. Конан надеялся, что если случайно и наскочит на какой-нибудь отряд
пиктов, то сможет оказать достойное сопротивление. При этом киммериец был не
один. Рядом с ним была вторая пара глаз и умелые руки воинов, которыми
управлял острый, хотя еще и юный, неопытный ум.
Деревне в долине Мертвого Слона и мечтать нечего о лучшем вожде, каким
станет со временем Говинду, если, конечно, демоны не превратят деревню в
пепелище, прежде чем Говинду достигнет такого возраста, когда власть от отца
перейдет к нему.
Как Конан и предполагал, пикты шли двумя отрядами. Говинду столкнулся с
одним из этих отрядов. При таком положении дел пикты вполне могли обойти
бамула и осыпать их смертоносным дождем стрел с обеих сторон. Сам Конан не
раз и не два нарывался на подобные засады. И каждый раз он с трудом прорубал
себе путь, спасая свою жизнь, как правило вынося на своих плечах раненых или
мертвых друзей. Временами же и на его собственной шкуре появлялось несколько
новых дырок. Так что науку о засаде он изучил, можно сказать, на собственном
опыте.
Говинду оттянул первый пиктский отряд с той позиции, которую те явно
намеревались занять. Затем бамула и киммериец перебили пиктов столь быстро и
тихо, что остальные вражеские воины так и не успели толком понять, что
произошло. Свирепые, но плохо дисциплинированные воины, они стреляли из-за
деревьев в бамула и полностью были поглощены этим занятием, когда сверху на
них обрушились Конан с Говинду.
И снова атака напоминала каменную лавину, врезающуюся в стоящую на
склоне хижину. На этот раз, однако, пиктов было куда больше. Некоторые
начали сражаться, безнадежно, как загнанные в ловушку волки. Другие же
обратились в бегство, то и дело сталкиваясь друг с другом на узких тропах,
выкрикивая ругательства, швыряясь камнями, а иногда даже вступая в драки.
Конан и Говинду ворвались в ряды врагов, рубя, пронзая, убивая всех на
своем пути. Ни мужество, ни отвага, ни быстрота ног не спасали тех пиктов,
которые оказывались в пределах досягаемости этой пары.
В левой руке у киммерийца было копье, в правой - меч. Он пронзил копьем
плечо пикта, вооруженного топором, а затем, когда тот выронил свое оружие,
разрубил врагу череп. Следующим ударом он рубанул лучника, который
повернулся к нему спиной, а затем вонзил копье ему меж лопаток. Оружие
пропороло врага буквально насквозь и застряло где-то под ребрами. Конан
поставил ногу на спину упавшему пикту, уперся и, раздирая мясо и ломая кости
поверженного, с трудом выдернул копье.
Затем одним движением киммериец резко повернулся и ударил подбежавшего
пикта тупым концом копья в челюсть. Тот пошатнулся и отступил назад. В этот
момент к Конану подскочили еще два пикта, рассчитывая дать раненому товарищу
время уйти. Пробежав три шага, пикт зашатался и упал. В это же время
засвистел меч Конана. Три разящих удара нанес он - налево, направо, налево!
Голова одного из нападавших повисла на лоскуте кожи, другой завопил и
схватился за бедро, забыв обо всем и выронив оружие. Четвертым могучим
ударом Конан рассек ему голову.
В руках у Говинду было всего лишь копье, да и то с искривленным
наконечником, однако ему удалось убить одного пикта и отогнать второго. В
этот момент на него набросился третий пикт, визжа, как свора демонов, и
вращая над головой грубым каменным топором. Говинду нырнул под топор и
ударил копьем прямо по рукам пикта.
Дикарь заорал и выронил топор. В следующее мгновение Говинду вонзил
свое копье в плоть врага. Кровь побежала по древку копья и запузырилась на
губах у пикта. Воздух со свистом выходил из пронзенной груди. В агонии пикт
изогнулся и вырвал копье у Говинду из рук.
Оглянувшись, Конан ударил дикаря ногой. Тот упал, увлекая за собой
копье. Киммериец закрыл Говинду, сражаясь еще с двумя пиктами. Тем временем
парнишка выхватил у убитого каменный топор и взвесил его на руке.
- Похоже на боевую дубинку, - заметил Говинду. Он начал яростно
размахивать топором, вкладывая в это движение больше энергии, нежели умения.
Один из пиктов выбрал это мгновение, чтобы броситься вперед. Тяжелый
каменный топор врезался ему в переносицу. Пикт упал, не издав ни звука. Лицо
его было превращено в кровавое месиво.
Теперь вокруг Конана и его товарища возвышались лишь горы трупов. Здесь
не было больше сражающихся пиктов. Крики из-за деревьев свидетельствовали о
близости других врагов. Бамула, находящиеся ниже по склону, пробивались к
киммерийцу.
И тут Конан наконец-то окончательно убедился в том, что Ворота Зла не
сводят с ума проходящих сквозь колдовской туннель и не превращают в демонов.
В противном случае бамула наверняка бы попали в ловушку пиктов, а Конану
пришлось бы в одиночку заниматься поисками Вуоны.
Теперь же у него было двадцать или более товарищей, которые помогут ему
найти девушку, перебить пиктов и обнаружить хозяина Ворот Зла. С одной
стороны, это было хорошо. С другой - плохо. Двадцати труднее прятаться,
нежели одному. Кроме того, эти люди не привыкли к холоду северных земель. И
не всем из них стоит доверять.
Конан подал Говинду сигнал, и они начали пробиваться вниз по склону.
Теперь стрелы летели гуще. Пикты, находящиеся ниже по склону, больше не
боялись поразить своих - те были перебиты либо разбежались. Лучниками пикты
были не самыми отменными. Десяток конных туранских всадников мог бы многому
их научить. Пикты же ограничивались тем, что осыпали противника дождем
стрел. Что до точности их стрельбы, то она оставляла желать лучшего.
Перебегая от дерева к дереву, Конан и Говинду прорубались сквозь ряды
оставшихся пиктов. Троих они сразили, после чего оставшиеся перестали
стрелять, снова боясь попасть в своих. Конан подхватил лук и пустил его в
дело. Говинду он приказал подбирать еще луки и стрелы, какие увидит.
- Нам предстоит пробыть в этих краях достаточно долго. Понадобится
пища. А на охоте лук куда лучше копья, - сказал Конан.
- Тебе приходилось биться в этих краях? - спросил Говинду.
- В похожих - да, - отозвался Конан. - Кроме того, в Аквилонии я был
знаком со многими, кто прежде служил на пиктской границе. Они немало
рассказывали об этих ублюдках.
- Боги свидетели, этого достаточно, - проговорил Говинду. Сейчас он
выглядел так, как должен выглядеть парнишка его лет: безрассудно отчаянный
мальчишка, оказавшийся далеко от дома.
Конан похлопал его по плечу.
- Давай-ка поторопись. Собирай стрелы быстрее, - сказал он. - А я
послежу, чтобы никакой пиктский болван нам не помешал.


Прежде чем стих грохот пиктских барабанов, до Скиры донесся шум битвы,
который ни с чем невозможно спутать. Дочь колдуна тотчас же вернулась в
своих мыслях на землю. Пикты редко так близко подходили к обиталищу ее отца,
а уж о битвах здесь и вовсе не слыхали. Если она узнает, кто с кем
сражается, и принесет это известие отцу, то заслужит прощение за то, что
покинула пещеру.
Скиру разрывали два противоположных чувства - страх и любопытство.
Какой смысл умирать, если новость ей придется унести с собой в могилу? Пикты
куда лучше нее ориентировались в горных лесах. Впрочем, и она была не
беспомощна. Тот, кто рожден в Боссонских Пределах, умеет отличать одно
дерево от другого и отличать землю, которая прячет, от земли, которая
выставляет напоказ.
Скира попыталась представить место, где должна происходить битва, и
задумалась над тем, по какой дороге лучше туда подобраться, чтобы
посмотреть. Не воспользоваться ли заговором невидимости? Однако подобные
заговоры длятся недолго и могут оставить ее беспомощной и открытой врагу в
самый неподходящий момент.
Нет, лучше попытаться подкрасться бесшумно, как кошка подкрадывается к
птице. Так она получит больше информации, а опасности, сопряженной с этим,
будет меньше. Скира легла на землю и поползла. Местность была открытая -
укрыться можно было только в низком кустарнике. Дальше, в тридцати шагах,
начинались деревья, которые, как она знала, тянутся по склону до самого
места предполагаемой битвы.
Оказавшись среди деревьев, Скира успела сделать всего лишь шагов
пятнадцать, когда заметила, что за кустарником что-то движется. Она замерла
и задержала дыхание, дожидаясь, не повторится ли движение. Но вот куст снова
вздрогнул. Теперь Скира видела, что за ним скрывается человек.
Девушка вслушивалась в звуки, доносящиеся из зарослей. Одновременно она
пыталась определить, нет ли поблизости пиктов. Возможно, битва была всего
лишь стычкой двух племен. Клан Змеи и клан Волка могли нарушить табу и
вторгнуться на территорию белого шамана, а теперь сражаются с кланом Совы,
который защищает эту землю. Скира не питала ни малейших иллюзий насчет своей
участи, окажись она в руках воинов любого из этих кланов. Однако Змеи,
конечно же, убьют ее, убьют беспощадно. Что до клана Совы, то тамошние
пикты, может быть, не станут сразу убивать дочь шамана, если только сумеют
ее узнать.
Впрочем, Скира быстро убедилась, что шум битвы заглушал все звуки. Вряд
ли она услышала бы что-нибудь, окажись поблизости пикт. Этот же шум мешал
пиктам обнаружить ее, Скиру. Девушка вытащила кинжал и поползла к кусту, за
которым что-то шевелилось.
Затрещали сучья. Во все стороны полетела галька. Темнокожий человек,
будто обезумев, выскочил на открытое пространство. Задержавшись на
мгновение, неизвестный собрался было броситься дальше, когда Скира крепко
схватила его за лодыжки. Дочь колдуна нельзя было назвать опытным бойцом, но
в создавшейся ситуации она непонятным образом сумела сохранить спокойствие,
кроме того, девушка привыкла к жизни в глуши, где человек сам должен уметь
за себя постоять. Потеряв равновесие, ее противник упал прямо на нее. Скира
увидела лицо с круглыми, расширенными глазами. То была молодая темнокожая
женщина.
Сейчас дочь колдуна отдала бы, не задумываясь, десять лет своей жизни,
только бы узнать заклятие, которое одновременно заставило бы ту, вторую,
замолчать и убедило бы ее, что перед ней друг. Лучшее, что могла сделать в
данной ситуации Скира, - зажать рукой рот женщины и зашептать ей на ухо
что-то успокаивающее. Она заметила, что ухо порвано и кровоточит. Очевидно,