Гришем Джон. Дело о пеликанах

   Разговор об убийствах не обеспокоил Руперта.
   — Кто в списке?
   — Девушка. И я думаю, кто-то еще со стороны, кто знает об этом небольшом деле.
   — Итак, в чем моя задача?
   — Покрутитесь везде. Мы встретимся здесь завтра ночью, в это же время. Если мы найдем девушку, это будет ваш шанс.
   — Как вы рассчитываете найти ее?
   — Мы полагаем, что она в Нью-Йорке. У нас есть возможности.
   Руперт отщипнул и отправил в рот кусочек булочки.
   — Где вы будете?
   Связной подумал о дюжине мест, куда бы он мог отправиться, но, черт побери, все они были похожи на Париж, Рим или Монте-Карло, места, где он бывал и куда каждый направлял свои стопы. Он не мог придумать то единственное экзотическое место, куда бы можно было отправиться и укрыться до конца своей жизни.
   — Не знаю. Где вы остановились?
   — В Нью-Йорке. Вы можете жить здесь годами, и вас не найдут. Вы говорите на языке и знаете обычаи. Это отличное место, где может скрыться американец.
   — Да, очевидно, вы правы. Вы считаете, она там?
   — Не знаю. Временами она поступает умно. А порой ошибается.
   Связной уже встал.
   — Завтра ночью, — сказал он.
   Руперт махнул на прощание. Какой бестолковый прохвост, подумал он. Бегать повсюду, выбалтывая шепотом важные сообщения в кафетериях и пивных. А потом возвращаться к своему хозяину и воспроизводить все в живых подробностях.
   Он бросил кофейную чашку в мусорную корзину и пошел по тротуару прочь.

Глава 32

   В фирме “Брим, Стернс и Кидлоу” согласно последнему выпуску юридического справочника Мартиндэйл — Хаббелл было 190 адвокатов, а в “Уайт и Блазевич” — 412. Поэтому, в лучшем случае Гарсиа мог оказаться лишь одним из этих 602. Однако если бы Маттис владел и другими фирмами Вашингтона, то число адвокатов было бы еще больше, и у них совсем не было бы шанса найти Гарсиа.
   Как и предполагалось, в “Уайт и Блазевич” не было никого по имени Гарсиа. Дарби поискала еще какое-нибудь испанское имя, но не нашла. Это было одно из безупречных заведений, заполненных выпускниками престижнейших университетов США, с длинными именами, заканчивающимися числительными. Кое-где попадались женские имена, но лишь две из их обладательниц оказались пайщиками; большинство женщин поступило в фирму после 1980 года. Если бы Дарби удалось закончить юридический факультет, то она бы не стала рассматривать, даже как вариант, работу на такой фирме.
   Грентэм предложил, чтобы она проверила испанские имена, так как имя Гарсиа было несколько необычно для фамилии. Может быть, этот тип испанского происхождения, а так как Гарсиа — очень распространенное испанское имя, то, возможно, по телефону он просто не расслышал. Тут что-то было не так. В этой фирме не было испанцев.
   Согласно справочнику у “Уайт и Блазевич” были солидные и богатые клиенты: банки, “Форчун-500” и много нефтяных компаний. Им попались четыре клиента в судейских мантиях, которые были ответчиками по данному делу, но мистера Маттиса не было. Были еще химические и судостроительные компании, а также представители правительств Южной Кореи и Сирии от фирмы “Уайт и Блазевич”. “Как глупо! — подумала она. — Кто-то из наших врагов нанимает наших адвокатов, чтобы обрабатывать наше правительство. Вот и нанимай после этого адвокатов!”
   Фирма “Брим, Стернс и Кидлоу” представляла собой уменьшенный вариант “Уайт и Блазевич”, но, черт возьми, там в списке было всего четыре испанских имени. Она выписала их. Двое мужчин и две женщины. Дарби отметила, что эта фирма должна была преследоваться судебным порядком за расовую и половую дискриминацию. В последние десять лет фирма нанимала разного сорта людей. Список клиентов был обычным: нефть и газ, страхование, банки, правительственные учреждения. Наискучнейшая чепуха!
   Она сидела в углу Фордхэмской юридической библиотеки уже час. Была пятница, десять утра по нью-йоркскому времени и девять по новоорлеанскому, и вместо того, чтобы прятаться в библиотеке, в которой она никогда не была прежде, она должна была сидеть на занятиях по федеральной процедуре профессора Алекса (он ей никогда не нравился, но по нему сейчас она сильно скучала). Рядом сидела бы Алиса Старк, а за ее спиной маячил бы один из ее дружков Рональд Петри, вечно пристававший к ней с просьбами о свидании и вечно отпускавший непристойные шуточки. Теперь она тосковала и по нему тоже. Тосковала по тихим утрам на балконе Томаса, где сиживала, прихлебывая кофе и ожидая, когда начнет оживать, стряхивая с себя паутину сна, Французский квартал. Тосковала по запаху одеколона от банного халата Томаса.
   Она поблагодарила библиотекаря и вышла из здания. На Шестьдесят второй улице она направилась на восток, к парку. Было прекрасное октябрьское утро с чистым небом и холодным ветром. Приятное разнообразие по сравнению с Новым Орлеаном, но в данных обстоятельствах это трудно было оценить. На ней был новый шарф, замотанный до подбородка. Волосы были еще темные, но она больше не подстригалась. Она решила не оглядываться. Возможно, за ней не было хвоста, но она знала, что пройдут годы, прежде чем она сможет бродить по улицам без страха. Деревья в парке величественно возвышались в своем желто-оранжево-красном одеянии. Легкий ветерок играл листвой. Она повернула к югу по Сентрал-Вест-авеню. Завтра она уедет и проведет несколько дней в Вашингтоне. А потом, если уцелеет, покинет страну и, может быть, отправится на Карибское море. Она была там дважды; тысячи маленьких островков, где большинство людей говорят на каком-то английском диалекте.
   Пора уезжать из этой страны. Они потеряли ее след, и она уже зарегистрировалась на рейсы до Нассау и Ямайки. Она могла бы попасть туда еще засветло.
   Дарби нашла в глубине маленькой закусочной на Шестой авеню телефон-автомат и набрала служебный номер Грея:
   — Это я.
   — Ну, наконец-то! Я боялся, что ты уже смылась из страны.
   — Как раз собираюсь это сделать.
   — А недельку можешь подождать?
   — Вероятно, смогу. Буду там завтра. Что тебе известно?
   — Да собираю всякий хлам. Есть копии годовых отчетов семи государственных корпораций, на которых шьют дело.
   — Шьют обычно одежду.
   — Ты будешь когда-нибудь снисходительной? Мат-тис не является ни служащим, ни директором ни одной из фирм.
   — Есть что-нибудь еще?
   — Всего лишь запись тысячи телефонных звонков. Вчера я потратил три часа, околачиваясь у зданий суда в поисках Гарсиа.
   — Ты бы не нашел его в здании суда. Грей. Это не такой юрист. Он служит в корпорации.
   — Я думал, у тебя есть идея пооригинальнее.
   — Даже несколько.
   — Тогда я жду тебя здесь.
   — Я позвоню, когда доберусь.
   Только не звони ко мне домой.
   Она секунду помолчала:
   — Можно спросить, почему?
   — Потому что тебя могут подслушать и выследить. Один из моих лучших информаторов считает, что я потерял достаточно перышек, чтобы попасть под наблюдение.
   — Превосходно! И ты хочешь, чтобы я неслась туда и составила тебе компанию?
   — Мы будем в безопасности, Дарби. Просто нужно соблюдать осторожность.
   Она крепче прижала к уху телефонную трубку и стиснула зубы.
   — Как ты смеешь говорить мне об осторожности?! Я увертывалась от бомб и пуль все эти десять дней, а ты такой самодовольный чурбан, что говоришь мне об этом! Иди ты к дьяволу, Грентэм! Лучше я буду держаться от тебя подальше.
   Она замолчала и окинула взглядом маленькое кафе. Двое мужчин за ближайшим столиком смотрели на нее. Она слишком громко говорила. Дарби отвернулась и глубоко вздохнула.
   Послышался смущенный голос Грентэма:
   — Извини, я...
   — Брось, не будем об этом.
   Он помолчал.
   — Ты в порядке?
   — Более чем. Никогда не чувствовала себя лучше.
   — Так ты поедешь в Вашингтон?
   — Не знаю. Здесь я в безопасности, а еще лучше будет, если сяду в самолет и покину страну.
   — Конечно, но я думал, что у тебя была восхитительная идея найти Гарсиа, а затем благополучно схватить Маттиса. Я думал, что ты оскорблена, возмущена и жаждешь мщения. Что на тебя нашло?
   — Хорошо, скажу. Во-первых, у меня есть пламенное желание дожить до своего двадцатипятилетия. И хотя я не эгоистка, но хотела бы отметить и свое тридцатилетие. Это было бы неплохо.
   — Понимаю.
   — Не уверена, что ты понимаешь. Думаю, тебе гораздо дороже пулитцеровская премия и твоя слава, чем моя бедная голова.
   — Ты ошибаешься. Верь мне, Дарби. Ты будешь в безопасности. Ты рассказала мне историю своей жизни и должна верить мне.
   — Я подумаю об этом.
   — В этом нет определенности.
   — Да, но дай мне время.
   — Хорошо.
   Она повесила трубку и заказала закуску. Кафе внезапно наполнилось людьми, и со всех сторон послышалась разноязычная болтовня. Здравый смысл подсказывал ей: “Беги, малышка, беги! Бери такси и мчись в аэропорт. Купи билет на Майами. Выбери ближайшую точку на юге и садись в самолет. Пусть Грентэм копается, пожелай ему удачи. Если он такой добрый, то пусть один ищет выход из этой истории. А она в один прекрасный день узнает об этом из газет, лежа на солнечном пляже, потягивая прохладительный напиток и наблюдая за виндсерфингом”.
   Вдруг она увидела Хромого, бредущего по тротуару. Она выхватила его взглядом из толпы через окно. И сразу пересохло во рту и закружилась голова. Он не заглянул вовнутрь, он лишь прошел, прихрамывая, мимо, и вид у него был довольно рассеянный. Она обошла столики и стала у двери, глядя ему вслед. Он медленно брел к углу Шестой и Пятьдесят восьмой и стал ждать, когда загорится зеленый свет. Затем начал переходить Шестую авеню, но передумал и пересек Пятьдесят восьмую улицу. Такси чуть не сбило его. Он шел без цели, просто бред, прихрамывая, куда глаза глядят.

* * *

   Крофт увидел того типа, как только вышел из лифта в фойе. С ним был другой молодой юрист, оба без портфелей, что указывало на то, что они вышли просто перекусить. Пятидневное наблюдение за юристами не прошло даром, и Крофт уже знал их привычки.
   Здание находилось на Пенсильвания-авеню, и фирма “Брим, Стернс и Кидлоу” занимала с третьего по одиннадцатый этажи. Гарсиа с приятелем вышли на улицу и шли по тротуару, разговаривая и смеясь. Что-то очень забавляло их. Крофт пошел за ними вплотную. Они прошли пять кварталов, продолжая перешучиваться, а затем, как он и рассчитывал, нырнули в бар, куда обычно захаживали служащие среднего звена из больших корпораций, чтобы слегка закусить.
   Крофт звонил Грентэму три раза, прежде чем застал его. Было почти два, и ленч все еще продолжался. Если Грентэм хотел поймать этого парня, то должен был не отходить от проклятого телефона. Грей плевал на это. Они могли бы увидеть тех двух из здания на обратном пути.
   Назад Гарсиа и его приятель пошли медленнее. День был чудесный, и к тому же пятница, они наслаждались короткой передышкой от этих скачек с препятствиями, от этих преследований людей, иными словами, той работы, которую они делали за двести долларов в час. Раскрыв зонтик, Крофт шел, сохраняя прежнюю дистанцию.

* * *

   Грей ожидал в вестибюле возле лифтов. Через вращающуюся дверь Крофт прошел за теми двумя вплотную. Он быстро показал на нужного им человека. Грей принял сигнал и нажал кнопку лифта. Лифт открылся, и он вошел в него как раз перед Гарсиа и его приятелем. Крофт остался внизу.
   Гарсиа нажал на шестой за какую-то секунду до того, как ее нажал Грей. Делая вид, будто читает газету, Грей слушал разговор адвокатов о футболе. Этому парию было не более двадцати семи — двадцати восьми лет. В его голосе было что-то знакомое, но Грей слышал его по телефону, и поэтому трудно было определить сходство. Его лицо было так близко, но Грей не мог на него посмотреть. Все говорило о том, что он на верном пути. Этот юрист был очень похож на человека на фотографии, работал в “Брим, Стернс и Кидлоу”, и одним из его бесчисленных клиентов был Маттис. Грей сделает попытку, но необходимо соблюдать осторожность. Он репортер, и это его работа — лезть всюду с вопросами и выяснять.
   Оба юриста вышли из лифта на шестом этаже, продолжая говорить о футбольной команде, и, по-прежнему прикрываясь газетой, Грей вышел за ними следом. Вестибюль фирмы был роскошно декорирован люстрами и восточными коврами; на одной из стен крупными золотыми буквами было выведено название фирмы.
   Юристы остановились у первого стола и взяли оставленные им по телефону сообщения. Грей умышленно стал прохаживаться перед секретаршей из приемной, которая пристально на него посмотрела.
   — Чем могу помочь, сэр? — спросила она тоном, в котором отчетливо слышалось: “Какого черта тебе здесь надо?”
   Грей продолжал вышагивать в том же темпе.
   — У меня встреча с Роджером Мартином. — Он нашел это имя в телефонной книге и минуту назад уже позвонил из вестибюля, чтобы удостовериться, что адвокат Мартин сегодня здесь. В справочнике учреждения приводился перечень фирм по этажам, от 3-го до 11-го, но там не было имен тех 190 юристов. По перечню организаций в телефонной книге он сделал несколько контрольных звонков, чтобы выявить юриста на каждом этаже. Роджер Мартин работал на шестом. Грей хмуро взглянул на секретаршу.
   — У меня с ним встреча на два часа.
   Это ее озадачило, и она не нашлась, что сказать. Грей дошел до угла и очутился в коридоре. Он поймал быстрый взгляд Гарсиа, входившего в свой офис, четырьмя дверями дальше.
   На двери было имя Дэвида М. Андервуда. Грей не стал стучать. Он хотел действовать внезапно и, может быть, тут же уйти.
   Мистер Андервуд как раз снимал пиджак.
   — Хеллоу! Я — Грей Грентэм из “Вашингтон пост”. Ищу человека по имени Гарсиа.
   Андервуд смотрел холодным, недоверчивым взглядом.
   — Как вы сюда попали? — спросил он. Неожиданно его голос показался Грею знакомым.
   — Вошел. Вы — Гарсиа, не так ли? Андервуд указал на табличку на двери.
   — Дэвид М. Андервуд. На этом этаже нет никого с именем Гарсиа. Я вообще не знаю никакого Гарсиа в этой фирме.
   Грей улыбнулся, как бы поддакивая. Вид у Андервуда был такой, как будто он испугался или рассердился.
   — Как поживает ваша дочь? — спросил Грей.
   Андервуд обошел стол, пристально глядя в глаза Грею; видно было, что он взволнован.
   — Которая?
   Что-то не то. Гарсиа очень заботился о своей дочери, еще ребенке, и, если бы у него была не одна дочь, он бы упомянул об этом.
   — Младшая. А как здоровье жены?
   Андервуд подошел почти вплотную. Было ясно, что этот человек не боится драки.
   — У меня нет жены. Я разведен. — Он поднял левую руку, и на какую-то долю секунды Грею показалось, что он готов ударить. Затем он увидел четыре пальца без кольца. Так, нет жены и нет кольца. А ведь Гарсиа обожал жену и, конечно же, носил бы кольцо. Что ж, надо уходить.
   — Так что вам угодно? — требовательно спросил Андервуд.
   — Я думал, что Гарсиа на этом этаже, — ответил Грей, отступая к выходу.
   — Этот ваш приятель Гарсиа — юрист?
   — Да.
   Андервуд немного расслабился.
   — В таком случае, он работает в другой фирме. У нас есть Перес и Фернандес, а может быть, кто-нибудь еще, но никакого Гарсиа я не знаю.
   — Да... такая большая фирма, — пробормотал Грей уже в дверях. — Извините за беспокойство.
   Андервуд пошел за ним следом.
   — Видите ли, мистер Грентэм, мы не привыкли, чтобы репортеры лезли в наши дела. Я позвоню в охрану, и, может быть, они смогут вам помочь.
   — В этом нет необходимости. Благодарю вас. — Грентэм вышел в холл и быстро направился к лифтам. Конечно же, Андервуд позвонит в охрану.
   В лифте Грентэм ругал себя на чем свет стоит. Он был один и вслух отводил душу. Тут он вспомнил о Крофте и только обрушил на него поток проклятий, как лифт остановился, дверь открылась и он увидел в вестибюле возле телефонов-автоматов самого Крофта. Поостынь, сказал он себе.
   Они вышли на улицу вместе.
   — Не сработало, — сказал Грей.
   — Ты с ним говорил?
   — Да. Это не тот человек.
   — Черт возьми! Я был уверен, что это он. Ведь это же он был на фото?
   — Нет. Похож, но не он. Продолжай искать.
   — Я смертельно устал от этого, Грентэм. Я...
   — Тебе платят, не так ли? Поработай еще недельку. Я ведь могу придумать и более тяжелую работу.
   Крофт остановился на тротуаре, а Грей пошел дальше.
   — Через неделю я покончу с этим! — крикнул Крофт. Грентэм устало отмахнулся от него.
   Он сел в наспех припаркованное “вольво” и поехал обратно в редакцию “Пост”. То, что он сделал, нельзя было назвать умным. Это была отчаянная глупость, и он прекрасно знал, как расплачиваются за такие ошибки. И лучше уж ему не упоминать об этом в обычной дружеской беседе с Джексоном Фельдманом и Смитом Кином.
   Какой-то репортер сказал ему, что его искал Фельдман, и он быстро прошел к нему в офис, на всякий случай одарив секретаршу очаровательной улыбкой.
   Кроме Фельдмана его ждали Кин и Говард Кротхэммер, главный редактор.
   Кин закрыл дверь и протянул Грею газету.
   — Видел это?
   Это была новоорлеанская газета “Таймс-Пикант”, и на первой странице была напечатана статья о смерти Верхика и Каллахана, иллюстрированная крупными снимками. Он стал быстро читать, а они следили за его реакцией. Там говорилось о дружбе тех двоих и о странных обстоятельствах их смерти, с интервалом в шесть дней. Упоминалась также Дарби Шоу, которая исчезла. Но никакого связующего звена с делом.
   — Кажется, кот вылез из мешка, — сказал Фельдман.
   — Это всего лишь основные факты, — заметил Грей. — Мы могли бы напечатать это три дня назад.
   — Почему? — спросил Кротхэммер.
   — Потому что здесь ничего нет. Два мертвых тела, имя девушки и тысяча вопросов, на которые нет ответов. Они нашли полицейского в качестве свидетеля, но у него нет никаких данных, кроме этой запекшейся крови.
   — Но они копают. Грей, — сказал Кин.
   — А ты хочешь, чтобы я их остановил? Тут вмешался Фельдман:
   — “Таймс” собирает материалы. Кое-что они огласят завтра или в воскресенье. Вопрос в том, что им может быть известно?
   — Ты спрашиваешь меня? Ну что ж, возможно, у них есть копия дела. Маловероятно, но допустим, однако они не говорили с девушкой. Мы взяли девушку, и она наша.
   — Надеюсь, — сказал Кротхэммер. Фельдман потер глаза и уставился в потолок.
   — Скажем, у них есть копия дела, и они знают, что она его написала, а теперь она исчезла. Поэтому они не могут ничего проверить прямо сейчас, но тем не менее не боятся упоминать о деле, не называя Маттиса. Допустим, среди всего прочего, они знают, что Каллахан был ее преподавателем и что он принес письмо сюда и отдал своему другу Верхику. А теперь они оба мертвы, а она убежала. Такова эта миленькая треклятая история. Что скажешь, Грей?
   — Это сенсационная история, — заметил Кротхэммер.
   — Но это цветочки по сравнению с тем, что нас ждет, — сказал Грей. — Я не желаю оглашать материал, потому что это верхушка айсберга и привлечет внимание всех газет в стране. Не хватало еще, чтобы здесь толклась тысяча любопытных репортеров.
   — А я говорю, мы возьмемся за это, — сказал Кротхэммер. — Если же нет, то “Таймс” утрет нам нос.
   — Мы не может огласить эту историю, — повторил Грей.
   — Но почему? — спросил Кротхэммер.
   — Потому что я не собираюсь об этом писать, а если за это здесь возьмется кто-нибудь другой, тогда мы потеряем девушку. Неужели не понятно? Может быть, как раз в эту минуту она подумывает о том, не прыгнуть ли ей в самолет и удрать из страны, и стоит нам сделать хоть один неверный ход, как она улетит.
   — Но ведь она уже проболталась, — сказал Кин.
   — Я дал ей слово, что не буду писать об этой истории до тех пор, пока не соберу весь материал и можно будет назвать имя Маттиса. Вот и все.
   — Ты используешь ее, да? — спросил Кин.
   — Она мой информатор. Но ее нет в городе.
   — Если письмо у “Таймс”, то они знают и о Маттисе, — заметил Фельдман. — А если они знают о Маттисе, то, держу пари, что они копают как черти, чтобы удостоверить подлинность письма. Что, если они нас обойдут?
   Кротхэммер замычал от возмущения.
   — Мы что, так и будем сидеть и упустим интереснейшее дело за последние двадцать лет? Повторяю, нужно огласить то, что есть. Это пока очень поверхностно, но уже сейчас это история что надо.
   — Нет, — заявил Грей. — Я не буду писать, пока не соберу весь материал.
   — И сколько же времени тебе потребуется? — спросил Фельдман.
   — Недели, может быть, хватит.
   — У нас нет недели, — сказал Кротхэммер.
   Грей был в отчаянье.
   — В таком случае я выведаю, чем располагает “Таймс”. Дайте мне двое суток.
   — Они готовятся что-то огласить завтра или в воскресенье, — повторил Фельдман.
   — Пусть оглашают. Держу пари, это будет та же статья и, вероятно, с теми же мерзкими снимками. У вас, ребята, слишком богатое воображение. Вы допускаете, что у них есть копия дела, а на самом деле, их автор ее в глаза не видел. У нас ее тоже нет. Так давайте подождем и прочтем их статейку, а затем примем решение.
   Редакторы переглянулись. Кротхэммер выглядел расстроенным, а Кин озадаченным. Но боссом был Фельдман, и решал он.
   — Хорошо! Если они что-нибудь огласят утром, мы встретимся здесь в полдень и все обсудим, — сказал он.
   — Отлично! — Грей был уже у двери.
   — Ты бы пошевеливался, Грентэм, — бросил ему вслед Фельдман. — Мы не сможем слишком долго ждать.
   Грентэм вышел из офиса.

Глава 33

   Лимузин медленно продвигался по запруженной машинами окружной Бэлтвэй. Было темно, и Мэтью Барр читал, придвинувшись к лампочке в потолке салона. Коул потягивал перье и следил за потоком машин. Он помнил письмо наизусть и мог бы просто пересказать его Барру, но хотелось видеть его реакцию.
   Однако Барр никак не реагировал, пока не добрался до фотографии, но и тогда лишь слегка покачал головой. Он положил фото на сиденье и минуту раздумывал.
   — Скверно, — коротко бросил он. Коул что-то промычал.
   — Насколько это все достоверно? — спросил Барр.
   — Я и сам хотел бы знать.
   — Когда это попалось тебе на глаза?
   — Во вторник на прошлой неделе. Пришло из ФБР в одном из их ежедневных отчетов.
   — И что по этому поводу сказал Президент?
   — Нельзя сказать, чтобы он был в восторге, но и тревожиться не было причин. Мы думали, что это всего лишь еще один выстрел наугад в темноте. Он говорил об этом с Войлсом, и тот согласился пока не заниматься этим вопросом. Но теперь я в этом не уверен.
   — А не просил ли Президент Войлса дать задний ход? — задумчиво спросил Барр.
   — Да.
   — Похоже, они хотят воспрепятствовать правосудию, если, конечно, допустить, что это письмо подлинно.
   — И что тогда?
   — Тогда у Президента будут проблемы. У меня была одна судимость за препятствование правосудию, так что я знаю. Это как мошенничество с почтой. Все как на ладони и легко доказать. А ты там есть?
   — А ты как думаешь?
   — Думаю, тогда у тебя тоже проблемы.
   Они замолчали, глядя на поток машин. Коул обдумывал это с точки зрения препятствования правосудию, но ему хотелось узнать мнение Барра. Его не волновало возбуждение уголовного дела. Президент имел краткую беседу с Войлсом, попросил его пока поискать в другом месте, больше ничего. Не похоже на работу уголовников. Но Коул был сильно обеспокоен перевыборами, а скандал с участием такого важного спонсора, как Мат-тис, был бы просто катастрофой. Эта мысль точила его как червь: человек, которого лично знал Президент и у которого он брал миллионы, заплатил деньги за убийство двух судей Верховного суда, чтобы его приятель Президент мог назначить более удобных людей на судебные кресла и в итоге можно было качать нефть. Вот уж демократы порадуются! В каждом подкомитете Конгресса начнутся слушания. Это стало бы темой всех газет на целый год. Департамент юстиции вынужден будет провести расследование. Коул вынужден будет взять вину на себя и уйти в отставку. Черт, да все в Белом доме, кроме Президента, должны будут уйти! Это был кошмар ужасающих масштабов.
   — Необходимо узнать, правда ли то, о чем говорится в деле, — сказал Коул, глядя в окно машины.
   — Раз начали умирать люди, значит, правда. Ты можешь назвать мне более вескую причину для убийства Каллахана и Верхика?
   Другой причины не было, и Коул знал это.
   — Я хочу, чтобы ты что-нибудь сделал.
   — Например, нашел девушку.
   — Нет. Она либо мертва, либо прячется где-нибудь в пещере. Я хочу, чтобы ты поговорил с Маттисом.
   — Я уверен, его имя есть в телефонной книге!
   — Ты можешь его найти. Нам надо выйти на него так, чтобы Президент об этом ничего не узнал. В первую очередь надо установить, какая доля правды во всем этом.
   — И ты думаешь, Виктор раскроется и выложит мне свои секреты?
   — Да, пусть не сразу. Ты ведь не полицейский, не забывай. Предположим, это правда, и он думает, что его вот-вот раскроют. Он в отчаянии, и он убивает людей. Что, если ты скажешь ему, что у прессы есть материал, и что близка развязка, и что если он хочет исчезнуть, то сейчас самое время? Ты приехал к нему из Вашингтона, понимаешь? Прямо оттуда, от Президента, или пусть он так думает. Он тебя послушает.
   — Хорошо. Допустим, он скажет мне, что все это правда. Что это нам даст?
   — У меня есть кое-какие мысли, из области того, как выходить из потасовки с минимальными потерями. Первое, что мы сделаем, это немедленно назначим в Верховный суд двух любителей природы. Ну, этих радикалов, пекущихся о птичках. Это покажет всем, что в глубине души мы маленькие добренькие защитники окружающей среды. И тем самым мы сокрушим Маттиса вместе с его нефтяными месторождениями, и все такое. Мы смогли бы это провернуть за считанные часы. Практически одновременно Президент вызовет Войлса и Генерального прокурора и потребует расследования по делу Маттиса. Мы организуем утечку информации, чтобы дело попало каждому репортеру в городе, а сами ляжем на дно и слиняем под шумок.