Страница:
В случае отказа Слэттери предоставить Сэму отсрочку Джон Брайан Гласе немедленно отвез бы, но в суд уже апелляционный, оригинал новой петиции. В качестве последнего средства Гете подготовил протест на имя главы Верховного суда страны. Оставалось одно – ждать. И все трое ждали.
Чтобы хоть как-то отвлечься, Адам начал крутить телефонный диск. Позвонил в Беркли сестре. Судя по сонному голосу, Кармен чувствовала себя вполне сносно. Позвонил тетке: особняк молчал. Позвонил в банк Фелпса, где трубку сняла секретарша. Набрал номер филиала фирмы в Мемфисе и сообщил Дарлен, что понятия не имеет, вернется к ним или нет.
Личный номер Макаллистера оказался занят. “Похоже, – промелькнула мысль у Адама, – Гарнер успел и здесь”.
Дозвонившись через коммутатор Парчмана до Сэма, он рассказал деду о вчерашнем слушании, причем не забыл упомянуть досточтимого Ральфа Гриффина. Сержант Пакер, добавил Адам, тоже давал показания и говорил только чистую правду. “Буду у тебя к полудню”, – закончил он. Дед просил поторопиться.
В начале двенадцатого имя Слэттери склонялось на все лады. Терпение Адама лопнуло. Он связался с Гудмэном:
– Еду к Сэму.
По автостраде номер 49 до Парчмана было около двух часов езды – при условии соблюдения дозволенного скоростного режима. Поймав на шкале приемника станцию, хваставшуюся двумя выпусками новостей в час, Адам почти двадцать минут слушал нудную дискуссию о небывалой активизации игорного бизнеса на юге страны. В информационном выпуске в одиннадцать тридцать не было ни одной новости о Сэме.
Он гнал “сааб” со скоростью девяносто миль в час, без колебаний пересекая на пологих поворотах желтую разделительную полосу. Он с ревом проносился через небольшие поселки, не отдавая себе отчета в том, куда, собственно говоря, спешит. Парчман слишком удален от поля битвы, последнее сражение разворачивается в Джексоне. “Значит, – подумал Адам, – буду сидеть рядом с Сэмом, считать оставшиеся часы. Или праздновать фантастическую удачу”.
В городке из десятка домишек с поэтическим названием Флора он остановился, чтобы долить в бак бензина и выпить банку кока-колы. Служащий заправки уже вытащил из горловины бака шланг, когда приемник разразился долгожданным известием. Голос диктора вибрировал от с трудом сдерживаемого волнения. Только что федеральный судья Флинн Слэттери отклонил последний предъявленный по делу Сэма Кэйхолла протест, в котором адвокат осужденного требовал признать своего клиента невменяемым. Отказ его чести должен быть через час обжалован в апелляционном суде. Таким образом, патетически подчеркнул диктор, мистер Кэйхолл сделал еще один шаг к газовой камере.
Вместо того чтобы нажать на педаль газа, Адам сбросил скорость и поднес ко рту банку колы. Правой рукой он выключил радиоприемник. На протяжении доброго десятка миль он проклинал Флинна Слэттери, призывая на его голову все мыслимые беды. Шел первый час дня. Как бы судья ни был занят, он вполне мог принять решение часов пять назад. Дьявол, при известном мужестве – даже вчера вечером! Сейчас Джон Брайан Гласе уже имел бы на руках постановление апелляционного суда.
С самого начала Сэм говорил, что власти штата жаждут казни. Экзекуции свершались в Луизиане, Техасе, Флориде. Более или менее регулярно заключенных убивали именем закона в Алабаме, Джорджии и Виргинии. Миссисипи срочно требовалась жертва: преступность растет, а правосудие дремлет. Пора, пора показать гражданам, что они под надежной защитой.
В конце концов Адам и сам в это поверил.
Пустую банку он швырнул в окно, чем грубейшим образом нарушил принятый недавно в штате закон по охране окружающей среды. По-другому выразить свое презрение к власти Адам не мог.
В мозгу возник образ деда: он сидит перед телевизором и смотрит новости. Жаль старика. “Защитник из меня вышел никудышный, – думал Холл. – Клиент обречен. Все”.
* * *
Давно ожидаемая весть переполошила расквартированную в комнате для посетителей армию журналистов, телеоператоров и фоторепортеров. Разделившись на группы, люди прилипли к экранам портативных телевизоров, которые были настроены на частоты всего двух станций – Джексона и Мемфиса. Небольшой участок земли, что прилегал к воротам Парчмана, ограждали металлические барьеры, вдоль которых прохаживались десантники.
Движение на обочине автострады стало заметно оживленнее. Не менее сотни расистов под руководством приземистого и грудастого, несмотря на белый балахон, мужчины топали ногами и громко скандировали воинственные лозунги. Рядом маршировали скинхеды и нацисты, слаженно выкрикивая непристойности в адрес судей, прокуроров и администрации тюрьмы. На изрядном удалении от них под ярким зонтом скорбно раскачивались монашенки.
Сидя у телевизора, Сэм держал в руке пластиковую тарелку с порезанным на дольки яблоком – обед перед последним ужином. На экране молодой чернокожий адвокат, чьего имени Кэйхолл никогда не слышал, объяснял репортеру, каким будет следующий шаг защиты.
Годы назад Бастер Моук довольно точно подметил: в последние дни юристов вокруг тебя крутится столько, что не поймешь, кто из них искренне хочет помочь, а кто, напротив, торопится затянуть на твоей шее петлю. Но Сэм был уверен: Адам полностью контролирует ситуацию.
Когда от яблока ничего не осталось, он поставил тарелку на пол, подошел к решетке и, глядя в ничего не выражавшие глаза стража, ухмыльнулся. За дверью, что вела в коридор отсека “А”, стояла тишина. Приглушив звук телевизоров, сидельцы с болезненным интересом следили за экранами. Неестественная тишина эта действовала на нервы.
Сэм сорвал с себя опостылевший красный наряд, скомкал, швырнул в угол. На безукоризненно заправленную койку один за другим легли подарки Донни. Кэйхолл осторожно расстегнул пуговицы рубашки, сунул в рукава руки. Сидела рубашка превосходно. Затем он скинул резиновые тапочки, влез в плотные до хруста рабочие штаны, застегнул “молнию”. Брючины оказались дюйма на два длиннее, чем нужно. Сэм присел на койку, аккуратно подвернул манжеты. Порадовали носки – пушистые, мягкие. Черные ботинки были немного великоваты, но ступня чувствовала себя в них удобно.
Нормальная человеческая одежда разбудила в душе воспоминания о далеком прошлом. Такие же точно штаны он носил лет сорок, покупая у знакомого торговца в Клэнтоне три-четыре пары сразу. Крахмалом жена не пользовалась, и после нескольких стирок даже горячий утюг не мог придать им сколь-нибудь приличный вид. Сэм ходил в них на работу и в город, в них же отправлялся с Эдди рыбачить, в них сидел на ступенях крыльца возле колыбели с малышкой Ли. Не изменял он привычному костюму и когда шел в кофейню, и присутствуя на собраниях Клана. Такие же точно штаны были на нем в день взрыва.
Правой рукой Сэм провел по жестким складкам под коленями. Девять с половиной лет. Скоро все кончится.
* * *
Сначала Адам отправился к Лукасу Манну. Еще у ворот Луиза предупредила, что его там ждут. Закрыв дверь кабинета, Лукас предложил Адаму сесть.
– Спасибо, но я тороплюсь увидеть Сэма.
– Петицию вашу апелляционный суд получил тридцать минут назад. Я подумал, может, вы захотите позвонить в Джексон.
– Благодарю, но на Скамье тоже есть телефон.
– Хорошо. Каждые полчаса я связываюсь с офисом генерального прокурора, так что если будут новости, немедленно поставлю вас в известность.
– Еще раз спасибо. – Адам начал нервничать.
– Сэм уже заказал последний ужин?
– Узнаю через пять минут.
– Тогда либо звякните мне, либо просто скажите Пакеру. Что со свидетелями?
– От Сэма их не будет. – А вы?
– Нет. Он запретил. Мы давно об этом договорились.
– Так. Не знаю, что еще. Да, кроме телефона, здесь есть факс. Понадобится – не стесняйтесь.
– Очень признателен! – уже с порога кабинета бросил Адам.
Подъехав к зданию Скамьи, он оставил “сааб” на стоянке рядом с оградой, подошел к стеклянной вышке и опустил в красное ведерко ключи.
Четыре недели назад, когда Адам впервые увидел спускавшееся на веревке ведерко, он и представить себе не мог, насколько безжалостно и методично продумана вся система. Четыре недели! Казалось, прошли годы.
Пакер провел его внутрь блока.
Сэм уже был в “гостиной”: сидел на краю стола и любовался своими новенькими полуботинками.
– Рант прошит, а не на клею, – с гордостью сообщил он Адаму.
Подойдя к столу, внук внимательно осмотрел одежду деда. Гладко выбритое лицо Сэма сияло.
– Очень даже неплохо.
– Похож я на денди?
– Вид что надо, Сэм. Это Донни постарался?
– Да. Говорит, все обошлось в двадцать семь долларов. Поначалу я думал выписать приличный костюм из Нью-Йорка, от Армани или Кардена, знаешь, шерсть в тонкую полоску, жилет. А потом решил: какого черта, ради газовки-то! Помнишь мои слова? Не позволю им убить меня в шутовском красном костюме. Я сбросил его часа полтора назад. Приятное, должен сказать, ощущение!
– Слышал последние вести?
– Да. Жаль, что со слушанием ничего не вышло.
– Апелляционный суд рассматривает сейчас еще одну петицию. Меня это вдохновляет. Есть шанс.
Сэм с улыбкой отвел взгляд в сторону. Чем бы дитя ни тешилось!
– В полдень чернокожий парень заявил с экрана, что работает на меня. Кто такой?
– Наверное, Гете Кэрри. – Адам положил на стол кейс, сел.
– И я должен буду ему заплатить?
– Да. Ставки у нас с ним одинаковые.
– Шучу, шучу. Теперь этот долбаный псих, не помню имени… Суинн? Уж он-то точно сколотил на мне состояние.
– Обидно, честное слово, обидно, Сэм. Когда Суинн закончил давать показания, весь зал увидел тебя немощным маразматиком, который мочится в угол камеры.
– Ничего, их жалость очень скоро иссякнет. – В твердом голосе Кэйхолла не слышалось и следа страха. – Окажешь услугу? – Он протянул внуку конверт.
– Адресат?
– Выйдешь к автостраде, отыщешь среди членов Клана главного и прочтешь ему текст вслух. Старайся держаться поближе к репортерам – пусть побольше народу узнает, что я хотел сказать.
Адам с подозрением смотрел на конверт.
– И что же ты хочешь сказать?
– Там все изложено, кратко и по делу. Я прошу Клан оставить меня в покое, дать мне возможность уйти с миром. Им лучше разойтись по домам. О скинхедах и наци я прежде не слышал. Бедняги, наверное, проделали сюда немалый путь.
– Заставить их сейчас уйти невозможно, сам понимаешь.
– Понимаю. Но телевидение выставит их моими закадычными друзьями, а это противно.
– По-моему, твоя затея не ко времени.
– Почему?
– Потому что апелляционный суд в данную минуту читает петицию, где черным по белому написано: Сэм Кэйхолл не способен членораздельно произнести и двух слов.
– Ну и хватка же у вас, у юристов! – фыркнул дед. – Отступись, Адам. Игре конец.
– Игра продолжается.
– Я в ней не участвую. Бери конверт и иди.
– Как? Прямо сейчас? – Адам бросил взгляд на часы: половина второго.
– Прямо сейчас. Жду.
* * *
Выбравшись у главных ворот из машины, он объяснил Луизе, что намерен сделать. Женщина покосилась на белый конверт, подозвала к себе двух охранников, и те вывели Адама к автостраде. Навстречу тут же бросились репортеры. Не обратив на них внимания, он вместе с охранниками двинулся вдоль ограды. Наполнивший сердце страх ничуть не поколебал его решимости выполнить волю деда.
Возле бело-голубой палатки Адама уже ждали. Через мгновение собралась плотная толпа: журналисты, национальные гвардейцы, куклуксклановцы.
– Кто здесь главный? – громко спросил Адам.
– А кому он понадобился? – Вперед выступил мускулистый чернобородый парень. В его густых бровях поблескивали капельки пота.
– У меня письмо от Сэма Кэйхолла.
Кольцо вокруг Адама стало еще плотнее. Засверкали фотовспышки, над головами стоявших в первом ряду повисли микрофоны.
– Тихо! – прозвучал чей-то мощный голос.
– Назад! Назад! – попытались оттеснить наседавшую толпу охранники.
Адам увидел перед собой группу куклуксклановцев, почти все были без капюшонов. Тех, с кем он разговаривал в прошлую пятницу, среди подступивших не оказалось. Отчужденно-холодные, враждебные лица.
Он достал из конверта лист бумаги.
– Мое имя – Адам Холл, я адвокат Сэма Кэйхолла. Его послание датировано сегодняшним днем. Оно адресовано членам Клана, равно как и членам других группировок, которые приехали в Парчман, чтобы выразить Сэму свою поддержку. Цитирую: “Пожалуйста, уходите. Ваше присутствие меня раздражает. Вы намерены использовать мою казнь в своих собственных интересах. Никого из вас я не знаю и не испытываю ни малейшего желания свести с кем-то знакомство. Пожалуйста, уходите. Я не хочу иметь отношения к вашему спектаклю”.
Адам обвел взглядом суровые, мокрые от пота лица.
– И заключительный абзац, цитирую: “Я не считаю себя больше членом Ку-клукс-клана. Я отрекаюсь от этой организации, от ее идей и целей, которые она перед собой ставит. Если бы не Клан, я был бы сейчас свободным человеком”. Подпись: Сэм Кэйхолл.
Он сложил листок и помахал им перед лицами изумленных расистов. Чернобородый сделал шаг вперед:
– Дай сюда!
Адам проворно убрал руку за спину. Приблизившийся вплотную охранник блокировал парня. В следующее мгновение завязалась потасовка. На помощь предводителю бросились трое, но их успели перехватить национальные гвардейцы. Порядок был восстановлен, толпа оттеснена.
– Убирайтесь! – выкрикнул Адам. – Вы слышали его слова. Позор вам. Позор!
– Ах ты!.. – заревел чернобородый.
Охранники выволокли Адама из толпы. Все трое почти бегом устремились к воротам, расталкивая щелкавших камерами фоторепортеров.
Возле машины, уже на территории тюрьмы, один из стражей бросил:
– Без нас вам лучше туда не выходить.
* * *
Имеющие отношение к политической жизни обитатели Миссисипи давно знали: утечки в аппарате губернатора случаются не реже, чем в запущенном общественном туалете. После полудня по Джексону пополз слух: Макаллистер готов объявить о помиловании. За стенами капитолия слух быстро распространился среди журналистов, оброс подробностями, а через час походил уже на вполне достоверную информацию. Еще немного – и он станет свершившимся фактом.
Собрав в мраморном вестибюле представителей прессы, Мона Старк возвестила: “Окончательное решение губернатор примет несколько позже, когда узнает вердикт суда. Поверьте, губернатору сейчас приходится очень нелегко”.
ГЛАВА 48
Чтобы хоть как-то отвлечься, Адам начал крутить телефонный диск. Позвонил в Беркли сестре. Судя по сонному голосу, Кармен чувствовала себя вполне сносно. Позвонил тетке: особняк молчал. Позвонил в банк Фелпса, где трубку сняла секретарша. Набрал номер филиала фирмы в Мемфисе и сообщил Дарлен, что понятия не имеет, вернется к ним или нет.
Личный номер Макаллистера оказался занят. “Похоже, – промелькнула мысль у Адама, – Гарнер успел и здесь”.
Дозвонившись через коммутатор Парчмана до Сэма, он рассказал деду о вчерашнем слушании, причем не забыл упомянуть досточтимого Ральфа Гриффина. Сержант Пакер, добавил Адам, тоже давал показания и говорил только чистую правду. “Буду у тебя к полудню”, – закончил он. Дед просил поторопиться.
В начале двенадцатого имя Слэттери склонялось на все лады. Терпение Адама лопнуло. Он связался с Гудмэном:
– Еду к Сэму.
По автостраде номер 49 до Парчмана было около двух часов езды – при условии соблюдения дозволенного скоростного режима. Поймав на шкале приемника станцию, хваставшуюся двумя выпусками новостей в час, Адам почти двадцать минут слушал нудную дискуссию о небывалой активизации игорного бизнеса на юге страны. В информационном выпуске в одиннадцать тридцать не было ни одной новости о Сэме.
Он гнал “сааб” со скоростью девяносто миль в час, без колебаний пересекая на пологих поворотах желтую разделительную полосу. Он с ревом проносился через небольшие поселки, не отдавая себе отчета в том, куда, собственно говоря, спешит. Парчман слишком удален от поля битвы, последнее сражение разворачивается в Джексоне. “Значит, – подумал Адам, – буду сидеть рядом с Сэмом, считать оставшиеся часы. Или праздновать фантастическую удачу”.
В городке из десятка домишек с поэтическим названием Флора он остановился, чтобы долить в бак бензина и выпить банку кока-колы. Служащий заправки уже вытащил из горловины бака шланг, когда приемник разразился долгожданным известием. Голос диктора вибрировал от с трудом сдерживаемого волнения. Только что федеральный судья Флинн Слэттери отклонил последний предъявленный по делу Сэма Кэйхолла протест, в котором адвокат осужденного требовал признать своего клиента невменяемым. Отказ его чести должен быть через час обжалован в апелляционном суде. Таким образом, патетически подчеркнул диктор, мистер Кэйхолл сделал еще один шаг к газовой камере.
Вместо того чтобы нажать на педаль газа, Адам сбросил скорость и поднес ко рту банку колы. Правой рукой он выключил радиоприемник. На протяжении доброго десятка миль он проклинал Флинна Слэттери, призывая на его голову все мыслимые беды. Шел первый час дня. Как бы судья ни был занят, он вполне мог принять решение часов пять назад. Дьявол, при известном мужестве – даже вчера вечером! Сейчас Джон Брайан Гласе уже имел бы на руках постановление апелляционного суда.
С самого начала Сэм говорил, что власти штата жаждут казни. Экзекуции свершались в Луизиане, Техасе, Флориде. Более или менее регулярно заключенных убивали именем закона в Алабаме, Джорджии и Виргинии. Миссисипи срочно требовалась жертва: преступность растет, а правосудие дремлет. Пора, пора показать гражданам, что они под надежной защитой.
В конце концов Адам и сам в это поверил.
Пустую банку он швырнул в окно, чем грубейшим образом нарушил принятый недавно в штате закон по охране окружающей среды. По-другому выразить свое презрение к власти Адам не мог.
В мозгу возник образ деда: он сидит перед телевизором и смотрит новости. Жаль старика. “Защитник из меня вышел никудышный, – думал Холл. – Клиент обречен. Все”.
* * *
Давно ожидаемая весть переполошила расквартированную в комнате для посетителей армию журналистов, телеоператоров и фоторепортеров. Разделившись на группы, люди прилипли к экранам портативных телевизоров, которые были настроены на частоты всего двух станций – Джексона и Мемфиса. Небольшой участок земли, что прилегал к воротам Парчмана, ограждали металлические барьеры, вдоль которых прохаживались десантники.
Движение на обочине автострады стало заметно оживленнее. Не менее сотни расистов под руководством приземистого и грудастого, несмотря на белый балахон, мужчины топали ногами и громко скандировали воинственные лозунги. Рядом маршировали скинхеды и нацисты, слаженно выкрикивая непристойности в адрес судей, прокуроров и администрации тюрьмы. На изрядном удалении от них под ярким зонтом скорбно раскачивались монашенки.
Сидя у телевизора, Сэм держал в руке пластиковую тарелку с порезанным на дольки яблоком – обед перед последним ужином. На экране молодой чернокожий адвокат, чьего имени Кэйхолл никогда не слышал, объяснял репортеру, каким будет следующий шаг защиты.
Годы назад Бастер Моук довольно точно подметил: в последние дни юристов вокруг тебя крутится столько, что не поймешь, кто из них искренне хочет помочь, а кто, напротив, торопится затянуть на твоей шее петлю. Но Сэм был уверен: Адам полностью контролирует ситуацию.
Когда от яблока ничего не осталось, он поставил тарелку на пол, подошел к решетке и, глядя в ничего не выражавшие глаза стража, ухмыльнулся. За дверью, что вела в коридор отсека “А”, стояла тишина. Приглушив звук телевизоров, сидельцы с болезненным интересом следили за экранами. Неестественная тишина эта действовала на нервы.
Сэм сорвал с себя опостылевший красный наряд, скомкал, швырнул в угол. На безукоризненно заправленную койку один за другим легли подарки Донни. Кэйхолл осторожно расстегнул пуговицы рубашки, сунул в рукава руки. Сидела рубашка превосходно. Затем он скинул резиновые тапочки, влез в плотные до хруста рабочие штаны, застегнул “молнию”. Брючины оказались дюйма на два длиннее, чем нужно. Сэм присел на койку, аккуратно подвернул манжеты. Порадовали носки – пушистые, мягкие. Черные ботинки были немного великоваты, но ступня чувствовала себя в них удобно.
Нормальная человеческая одежда разбудила в душе воспоминания о далеком прошлом. Такие же точно штаны он носил лет сорок, покупая у знакомого торговца в Клэнтоне три-четыре пары сразу. Крахмалом жена не пользовалась, и после нескольких стирок даже горячий утюг не мог придать им сколь-нибудь приличный вид. Сэм ходил в них на работу и в город, в них же отправлялся с Эдди рыбачить, в них сидел на ступенях крыльца возле колыбели с малышкой Ли. Не изменял он привычному костюму и когда шел в кофейню, и присутствуя на собраниях Клана. Такие же точно штаны были на нем в день взрыва.
Правой рукой Сэм провел по жестким складкам под коленями. Девять с половиной лет. Скоро все кончится.
* * *
Сначала Адам отправился к Лукасу Манну. Еще у ворот Луиза предупредила, что его там ждут. Закрыв дверь кабинета, Лукас предложил Адаму сесть.
– Спасибо, но я тороплюсь увидеть Сэма.
– Петицию вашу апелляционный суд получил тридцать минут назад. Я подумал, может, вы захотите позвонить в Джексон.
– Благодарю, но на Скамье тоже есть телефон.
– Хорошо. Каждые полчаса я связываюсь с офисом генерального прокурора, так что если будут новости, немедленно поставлю вас в известность.
– Еще раз спасибо. – Адам начал нервничать.
– Сэм уже заказал последний ужин?
– Узнаю через пять минут.
– Тогда либо звякните мне, либо просто скажите Пакеру. Что со свидетелями?
– От Сэма их не будет. – А вы?
– Нет. Он запретил. Мы давно об этом договорились.
– Так. Не знаю, что еще. Да, кроме телефона, здесь есть факс. Понадобится – не стесняйтесь.
– Очень признателен! – уже с порога кабинета бросил Адам.
Подъехав к зданию Скамьи, он оставил “сааб” на стоянке рядом с оградой, подошел к стеклянной вышке и опустил в красное ведерко ключи.
Четыре недели назад, когда Адам впервые увидел спускавшееся на веревке ведерко, он и представить себе не мог, насколько безжалостно и методично продумана вся система. Четыре недели! Казалось, прошли годы.
Пакер провел его внутрь блока.
Сэм уже был в “гостиной”: сидел на краю стола и любовался своими новенькими полуботинками.
– Рант прошит, а не на клею, – с гордостью сообщил он Адаму.
Подойдя к столу, внук внимательно осмотрел одежду деда. Гладко выбритое лицо Сэма сияло.
– Очень даже неплохо.
– Похож я на денди?
– Вид что надо, Сэм. Это Донни постарался?
– Да. Говорит, все обошлось в двадцать семь долларов. Поначалу я думал выписать приличный костюм из Нью-Йорка, от Армани или Кардена, знаешь, шерсть в тонкую полоску, жилет. А потом решил: какого черта, ради газовки-то! Помнишь мои слова? Не позволю им убить меня в шутовском красном костюме. Я сбросил его часа полтора назад. Приятное, должен сказать, ощущение!
– Слышал последние вести?
– Да. Жаль, что со слушанием ничего не вышло.
– Апелляционный суд рассматривает сейчас еще одну петицию. Меня это вдохновляет. Есть шанс.
Сэм с улыбкой отвел взгляд в сторону. Чем бы дитя ни тешилось!
– В полдень чернокожий парень заявил с экрана, что работает на меня. Кто такой?
– Наверное, Гете Кэрри. – Адам положил на стол кейс, сел.
– И я должен буду ему заплатить?
– Да. Ставки у нас с ним одинаковые.
– Шучу, шучу. Теперь этот долбаный псих, не помню имени… Суинн? Уж он-то точно сколотил на мне состояние.
– Обидно, честное слово, обидно, Сэм. Когда Суинн закончил давать показания, весь зал увидел тебя немощным маразматиком, который мочится в угол камеры.
– Ничего, их жалость очень скоро иссякнет. – В твердом голосе Кэйхолла не слышалось и следа страха. – Окажешь услугу? – Он протянул внуку конверт.
– Адресат?
– Выйдешь к автостраде, отыщешь среди членов Клана главного и прочтешь ему текст вслух. Старайся держаться поближе к репортерам – пусть побольше народу узнает, что я хотел сказать.
Адам с подозрением смотрел на конверт.
– И что же ты хочешь сказать?
– Там все изложено, кратко и по делу. Я прошу Клан оставить меня в покое, дать мне возможность уйти с миром. Им лучше разойтись по домам. О скинхедах и наци я прежде не слышал. Бедняги, наверное, проделали сюда немалый путь.
– Заставить их сейчас уйти невозможно, сам понимаешь.
– Понимаю. Но телевидение выставит их моими закадычными друзьями, а это противно.
– По-моему, твоя затея не ко времени.
– Почему?
– Потому что апелляционный суд в данную минуту читает петицию, где черным по белому написано: Сэм Кэйхолл не способен членораздельно произнести и двух слов.
– Ну и хватка же у вас, у юристов! – фыркнул дед. – Отступись, Адам. Игре конец.
– Игра продолжается.
– Я в ней не участвую. Бери конверт и иди.
– Как? Прямо сейчас? – Адам бросил взгляд на часы: половина второго.
– Прямо сейчас. Жду.
* * *
Выбравшись у главных ворот из машины, он объяснил Луизе, что намерен сделать. Женщина покосилась на белый конверт, подозвала к себе двух охранников, и те вывели Адама к автостраде. Навстречу тут же бросились репортеры. Не обратив на них внимания, он вместе с охранниками двинулся вдоль ограды. Наполнивший сердце страх ничуть не поколебал его решимости выполнить волю деда.
Возле бело-голубой палатки Адама уже ждали. Через мгновение собралась плотная толпа: журналисты, национальные гвардейцы, куклуксклановцы.
– Кто здесь главный? – громко спросил Адам.
– А кому он понадобился? – Вперед выступил мускулистый чернобородый парень. В его густых бровях поблескивали капельки пота.
– У меня письмо от Сэма Кэйхолла.
Кольцо вокруг Адама стало еще плотнее. Засверкали фотовспышки, над головами стоявших в первом ряду повисли микрофоны.
– Тихо! – прозвучал чей-то мощный голос.
– Назад! Назад! – попытались оттеснить наседавшую толпу охранники.
Адам увидел перед собой группу куклуксклановцев, почти все были без капюшонов. Тех, с кем он разговаривал в прошлую пятницу, среди подступивших не оказалось. Отчужденно-холодные, враждебные лица.
Он достал из конверта лист бумаги.
– Мое имя – Адам Холл, я адвокат Сэма Кэйхолла. Его послание датировано сегодняшним днем. Оно адресовано членам Клана, равно как и членам других группировок, которые приехали в Парчман, чтобы выразить Сэму свою поддержку. Цитирую: “Пожалуйста, уходите. Ваше присутствие меня раздражает. Вы намерены использовать мою казнь в своих собственных интересах. Никого из вас я не знаю и не испытываю ни малейшего желания свести с кем-то знакомство. Пожалуйста, уходите. Я не хочу иметь отношения к вашему спектаклю”.
Адам обвел взглядом суровые, мокрые от пота лица.
– И заключительный абзац, цитирую: “Я не считаю себя больше членом Ку-клукс-клана. Я отрекаюсь от этой организации, от ее идей и целей, которые она перед собой ставит. Если бы не Клан, я был бы сейчас свободным человеком”. Подпись: Сэм Кэйхолл.
Он сложил листок и помахал им перед лицами изумленных расистов. Чернобородый сделал шаг вперед:
– Дай сюда!
Адам проворно убрал руку за спину. Приблизившийся вплотную охранник блокировал парня. В следующее мгновение завязалась потасовка. На помощь предводителю бросились трое, но их успели перехватить национальные гвардейцы. Порядок был восстановлен, толпа оттеснена.
– Убирайтесь! – выкрикнул Адам. – Вы слышали его слова. Позор вам. Позор!
– Ах ты!.. – заревел чернобородый.
Охранники выволокли Адама из толпы. Все трое почти бегом устремились к воротам, расталкивая щелкавших камерами фоторепортеров.
Возле машины, уже на территории тюрьмы, один из стражей бросил:
– Без нас вам лучше туда не выходить.
* * *
Имеющие отношение к политической жизни обитатели Миссисипи давно знали: утечки в аппарате губернатора случаются не реже, чем в запущенном общественном туалете. После полудня по Джексону пополз слух: Макаллистер готов объявить о помиловании. За стенами капитолия слух быстро распространился среди журналистов, оброс подробностями, а через час походил уже на вполне достоверную информацию. Еще немного – и он станет свершившимся фактом.
Собрав в мраморном вестибюле представителей прессы, Мона Старк возвестила: “Окончательное решение губернатор примет несколько позже, когда узнает вердикт суда. Поверьте, губернатору сейчас приходится очень нелегко”.
ГЛАВА 48
На вынесение отрицательного вердикта апелляционному суду потребовалось менее трех часов. На начало четвертого была назначена краткая телефонная конференция. Из здания капитолия Гарнер Гудмэн и Гете Кэрри поспешили в офис генерального прокурора. Установленным там современным коммутатором Роксбург мог пользоваться без помощи специалистов. Участие в конференции приняли семь человек: Гудмэн, Кэрри, находившиеся в Парчмане Адам и Лукас Манн, судья Робишоу из Лейк-Чарлза, судья Джуди из Нового Орлеана, судья Макнили из города Амарилло, штат Техас. Триумвират позволил Адаму и Роксбургу высказать свои аргументы, и на этом совещание закончилось. Ровно в четыре клерк апелляционного суда известил стороны о принятом вердикте. Гудмэн вместе с Кэрри тут же направили протест в Верховный суд США.
Пока Адам выслушивал клерка, Сэм Кэйхолл проходил последнее медицинское освидетельствование. Внук прижимал к уху телефонную трубку, дед пытался улыбкой приободрить напуганного молоденького врача, который измерял ему кровяное давление. Рядом с врачом стояли Пакер и Тайни – так, на всякий случай. Для пяти человек “гостиная” оказалась слишком тесной.
– Апелляционный суд ответил отказом, – мрачно проговорил Адам. – Посмотрим, что скажет Верховный.
– Вот уж где сидят глашатаи истины, – буркнул Сэм, не сводя взгляда с врача.
– Я полон оптимизма, – откликнулся внук, обращаясь, скорее, к Пакеру.
Врач сноровисто побросал инструменты в портфель и направился к двери.
– Это все! – бросил он.
– Я достаточно здоров, чтобы умереть? – поинтересовался Сэм.
Но молодой человек в белом халате уже вышел. Следом за ним покинули “гостиную” Пакер и Тайни. Поднявшись со стула, Кэйхолл размеренным шагом прошелся по комнате. Черные полуботинки едва слышно поскрипывали.
– Нервничаешь? – с ехидной усмешкой спросил он внука.
– Да. А ты, как я вижу, нисколько.
– Смерть не может быть хуже ее ожидания. Я готов. Даже не терпится.
Адам чуть было не начал плести что-то о высоких шансах на помилование, но сумел сдержаться. Сэм расхаживал, курил и молчал. Позвонил Гудмэн, но беседа с ним не отняла много времени. Оптимизм Адама улетучился.
* * *
Поднявшись на крыльцо перед дверью в комнату для посетителей, полковник Наджент потребовал тишины. Расположившаяся на газоне армия журналистов не сводила глаз с оцинкованного ведра у его ног. Лотерея. Грудь каждого газетчика украшал оранжевый пластиковый жетон с номером. К тишине полковник мог бы и не призывать.
– Согласно утвержденным администрацией правилам, для представителей прессы зарезервированы восемь мест, – зычным, слышным у самых ворот голосом раздельно произнес Наджент. – По одному получают АП, ЮПИ[25] и информационное агентство штата. Пять оставшихся будут распределены методом случайного выбора. В этом ведре – номера. Если тот, что я вытащу, совпадет с чьим-то, счастливчик отойдет в сторону. Вопросы?
Вопросов у журналистов не было.
Люди на газоне взволнованно перешептывались. Наджент театральным жестом опустил руку в ведро.
– Сорок восемь – сорок три! – Возглас прозвучал так, будто все происходило на подмостках телевизионного шоу.
Сидевший в центре группы молодой человек в бейсболке ликующе поднял руку: – Есть!
– Ваше имя?
– Эдвин Кинг, “Арканзас газетт”. – В сторону.
Один из адъютантов полковника записал в блокноте имя и номер. Соседи одобрительно хлопали Кинга по плечу.
Без всяких задержек Наджент извлек из ведра еще четыре бумажки. Когда был назван последний номер, над газоном пронесся возглас разочарования.
– Ровно в одиннадцать вечера подадут два мини-автобуса. К этому часу все восемь должны быть на стоянке. Вас доставят в блок особого режима. С собой никаких камер, никаких диктофонов. У входа в блок каждого обыщут. Примерно в половине первого тот же автобус привезет вас сюда. В девять утра в зале нового административного здания состоится пресс-конференция. Вопросы?
– Велико ли общее число присутствующих на экзекуции?
– Комната для свидетелей способна вместить тринадцать или четырнадцать человек. Непосредственно рядом с камерой будут находиться: я, капеллан, врач, наш юрист, двое охранников и исполнитель приговора.
– А родственники жертв?
– Предполагается присутствие мистера Эллиота Крамера, нынешнего главы семейства.
– Губернатор подъедет?
– По своей должности губернатор располагает двумя местами в комнате для свидетелей. Одно он предоставил мистеру Крамеру. На данный час мне неизвестно, приедет ли сам Дэвид Макаллистер.
– Как насчет семьи мистера Кэйхолла?
– Никого из его родственников там не будет. Остановить ретивых писак, казалось, невозможно.
– Прошу извинить. Меня ждут дела. Всем спасибо. – С этими словами Наджент спустился с крыльца, сел в машину и укатил.
* * *
Донни Кэйхолл прибыл к воротам Парчмана без пяти минут шесть. Его тут же провели до “гостиной”. Почти элегантный, старший брат громко хохотал над шуткой своего адвоката. Отсмеявшись, Сэм представил их друг другу.
Вплоть до этого момента Адам старательно избегал нового родственника. Выглядел Донни подтянутым и свежим, его аккуратная прическа хорошо сочеталась со строгим костюмом. Теперь, когда Сэм был тщательно выбрит, подстрижен и прилично одет, сходство между братьями бросалось в глаза: тот же рост, те же черты лица, разве что сложением старший чуть уступал младшему.
Донни вовсе не походил на забитого деревенщину, чего в глубине души изрядно опасался Адам. Он был искренне рад знакомству. Профессия внучатого племянника – надо же, юрист! – внушала ему чувство гордости. В теплой улыбке блеснули не по-стариковски белые зубы, лишь выразительные голубые глаза его оставались печальными.
– Что слышно? – спросил Донни после того, как все трое обменялись приветствиями.
– Дело за Верховным судом, – ответил Адам.
– Значит, еще есть надежда? Сэм пренебрежительно фыркнул.
– Небольшая, – солгал Холл.
В “гостиной” повисло молчание. Сэма оно нисколько не тяготило: дед сидел на стуле, расслабленно вытянув ноги, попыхивая сигаретой. Мысли его блуждали далеко-далеко.
– Заглянул утром к Альберту, – решился нарушить ставшую слишком длинной паузу Донни.
– Как его простата? – не отрывая взгляда от клочка бумаги на полу, спросил Сэм.
– Не знаю. Он считал тебя уже мертвецом.
– Хорош братец.
– А потом повидался с теткой Финни.
– Я считал ее уже покойницей. – Губы старшего искривились в ухмылке.
– Ты почти прав. Ей девяносто один. Все всплескивала руками, твердила: “Как же так, мой любимый племянник!”
– Врет. Мы друг друга не переваривали.
– Нет, правда, она очень переживает.
– Ничего, оправится. – Внезапно Сэм захохотал. – Помнишь, тетка как-то отправилась на двор, в уборную, а мы забросали крышу будочки камнями? Крику было – не оберешься!
Приступ смеха согнул Донни в дугу.
– Так крышу-то отец постелил из жести! Грохот стоял как от разрывов снарядов.
– Камни швыряли втроем – ты, я и Альберт. Тебе только исполнилось то ли четыре, то ли пять.
– Но я все помню!
За первой историей последовала вторая. Смех больше не смолкал. Вид гогочущих стариков развеселил и Адама. Братья принялись перемывать косточки какому-то дяде Гарланду.
* * *
Заказанный Сэмом последний ужин был всего лишь издевкой над бездарными поварами и той тошнотворной стряпней, которой его пичкали девять с половиной лет. Чуть позже он все-таки попросил Пакера принести что-нибудь совсем простое, в картонке, что можно купить буквально в любом магазине. Сэм частенько удивлялся своим предшественникам – многие плотоядно поглощали семь-восемь блюд: бифштексы, лобстеры, торты со взбитыми сливками. Бастер Моук проглотил дюжину живых устриц, салат по-гречески, тарелку жареных свиных ребрышек и штук пять пирожных. Неужели в предчувствии смерти так разгорается аппетит?
Когда в семь тридцать Наджент постучал в дверь “гостиной”, Сэм совершенно не ощущал голода. За спиной полковника высилась фигура Пакера, за Пакером следовал поваренок в белоснежном колпаке с подносом в руках. В центре подноса стоял сияющий металлический ковшик с тремя порциями эскимо, рядом помещался небольшой термос, полный горячего капуччино. Поваренок торжественно опустил поднос на стол.
– Скромный же ты предпочел ужин, Сэм, – заметил Наджент.
– Могу я насладиться им без вас, сэр? Или вы желаете смотреть мне в рот?
Полковник сжал кулаки и перевел взгляд на Адама:
– Я вернусь через час. К этому времени посетители должны уйти. Отсюда, Кэйхолл, тебя проведут в “комнату передержки”. Ясно?
– Вон, – спокойно ответил Сэм, садясь за стол.
Когда дверь “гостиной” захлопнулась, Донни жалобно произнес:
– Сэм, неужели нельзя было заказать нормальной еды? И это ты называешь прощальным ужином?
– Это мой ужин. Придет твоя очередь – закажешь что хочешь.
Кофейной ложечкой он бережно соскреб с брикета слой шоколадной глазури, слизнул темно-коричневый сгусток языком и откусил от мороженого изрядный кусок. Не торопясь проглотить лакомство, налил в пластиковый стаканчик дымящегося кофе. По комнате поплыл тонкий аромат.
Сидя у стены, Донни и Адам следили за тем, как в сиявшем ковшике медленно таяло эскимо.
* * *
Они начали прибывать после пяти часов вечера. Они ехали из самых дальних уголков Миссисипи, сидя в полном одиночестве за рулем в своих тяжелых автомобилях, дверцы которых были украшены изображением печати штата. У многих на крыше стояла мигалка. В открытых машинах над спинкой переднего сиденья торчала турель для стрельбы из автоматического оружия. На капотах гнулись длинные усики радиоантенн.
Они, шерифы, спешили. Каждого из них жители округа избрали для того, чтобы чувствовать себя защищенными от поднимавшего голову беззакония. Каждый пробыл на своем посту много лет и неоднократно принимал участие в неписаном ритуале банкета по случаю казни очередного преступника.
Стол всегда поручали заботам мисс Мацолы, меню не менялось. Мисс Мацола жарила в свином жиру откормленных цыплят, натирала чесноком сочные окорока и пекла на чистом сливочном масле пышные, размером с чайное блюдце, лепешки. Все это она готовила на кухне неприметного кафетерия, который находился позади солидного административного комплекса. Еду ставили на стол ровно в семь, вне зависимости от количества присутствовавших.
После казни Тедди Доила Микса в 1982 году нынешний банкет обещал стать самым представительным, как, собственно, мисс Мацола и рассчитывала. Она регулярно читала газеты, знала историю Сэма Кэйхолла до мельчайших подробностей и ожидала приезда не менее пятидесяти гостей.
Пока Адам выслушивал клерка, Сэм Кэйхолл проходил последнее медицинское освидетельствование. Внук прижимал к уху телефонную трубку, дед пытался улыбкой приободрить напуганного молоденького врача, который измерял ему кровяное давление. Рядом с врачом стояли Пакер и Тайни – так, на всякий случай. Для пяти человек “гостиная” оказалась слишком тесной.
– Апелляционный суд ответил отказом, – мрачно проговорил Адам. – Посмотрим, что скажет Верховный.
– Вот уж где сидят глашатаи истины, – буркнул Сэм, не сводя взгляда с врача.
– Я полон оптимизма, – откликнулся внук, обращаясь, скорее, к Пакеру.
Врач сноровисто побросал инструменты в портфель и направился к двери.
– Это все! – бросил он.
– Я достаточно здоров, чтобы умереть? – поинтересовался Сэм.
Но молодой человек в белом халате уже вышел. Следом за ним покинули “гостиную” Пакер и Тайни. Поднявшись со стула, Кэйхолл размеренным шагом прошелся по комнате. Черные полуботинки едва слышно поскрипывали.
– Нервничаешь? – с ехидной усмешкой спросил он внука.
– Да. А ты, как я вижу, нисколько.
– Смерть не может быть хуже ее ожидания. Я готов. Даже не терпится.
Адам чуть было не начал плести что-то о высоких шансах на помилование, но сумел сдержаться. Сэм расхаживал, курил и молчал. Позвонил Гудмэн, но беседа с ним не отняла много времени. Оптимизм Адама улетучился.
* * *
Поднявшись на крыльцо перед дверью в комнату для посетителей, полковник Наджент потребовал тишины. Расположившаяся на газоне армия журналистов не сводила глаз с оцинкованного ведра у его ног. Лотерея. Грудь каждого газетчика украшал оранжевый пластиковый жетон с номером. К тишине полковник мог бы и не призывать.
– Согласно утвержденным администрацией правилам, для представителей прессы зарезервированы восемь мест, – зычным, слышным у самых ворот голосом раздельно произнес Наджент. – По одному получают АП, ЮПИ[25] и информационное агентство штата. Пять оставшихся будут распределены методом случайного выбора. В этом ведре – номера. Если тот, что я вытащу, совпадет с чьим-то, счастливчик отойдет в сторону. Вопросы?
Вопросов у журналистов не было.
Люди на газоне взволнованно перешептывались. Наджент театральным жестом опустил руку в ведро.
– Сорок восемь – сорок три! – Возглас прозвучал так, будто все происходило на подмостках телевизионного шоу.
Сидевший в центре группы молодой человек в бейсболке ликующе поднял руку: – Есть!
– Ваше имя?
– Эдвин Кинг, “Арканзас газетт”. – В сторону.
Один из адъютантов полковника записал в блокноте имя и номер. Соседи одобрительно хлопали Кинга по плечу.
Без всяких задержек Наджент извлек из ведра еще четыре бумажки. Когда был назван последний номер, над газоном пронесся возглас разочарования.
– Ровно в одиннадцать вечера подадут два мини-автобуса. К этому часу все восемь должны быть на стоянке. Вас доставят в блок особого режима. С собой никаких камер, никаких диктофонов. У входа в блок каждого обыщут. Примерно в половине первого тот же автобус привезет вас сюда. В девять утра в зале нового административного здания состоится пресс-конференция. Вопросы?
– Велико ли общее число присутствующих на экзекуции?
– Комната для свидетелей способна вместить тринадцать или четырнадцать человек. Непосредственно рядом с камерой будут находиться: я, капеллан, врач, наш юрист, двое охранников и исполнитель приговора.
– А родственники жертв?
– Предполагается присутствие мистера Эллиота Крамера, нынешнего главы семейства.
– Губернатор подъедет?
– По своей должности губернатор располагает двумя местами в комнате для свидетелей. Одно он предоставил мистеру Крамеру. На данный час мне неизвестно, приедет ли сам Дэвид Макаллистер.
– Как насчет семьи мистера Кэйхолла?
– Никого из его родственников там не будет. Остановить ретивых писак, казалось, невозможно.
– Прошу извинить. Меня ждут дела. Всем спасибо. – С этими словами Наджент спустился с крыльца, сел в машину и укатил.
* * *
Донни Кэйхолл прибыл к воротам Парчмана без пяти минут шесть. Его тут же провели до “гостиной”. Почти элегантный, старший брат громко хохотал над шуткой своего адвоката. Отсмеявшись, Сэм представил их друг другу.
Вплоть до этого момента Адам старательно избегал нового родственника. Выглядел Донни подтянутым и свежим, его аккуратная прическа хорошо сочеталась со строгим костюмом. Теперь, когда Сэм был тщательно выбрит, подстрижен и прилично одет, сходство между братьями бросалось в глаза: тот же рост, те же черты лица, разве что сложением старший чуть уступал младшему.
Донни вовсе не походил на забитого деревенщину, чего в глубине души изрядно опасался Адам. Он был искренне рад знакомству. Профессия внучатого племянника – надо же, юрист! – внушала ему чувство гордости. В теплой улыбке блеснули не по-стариковски белые зубы, лишь выразительные голубые глаза его оставались печальными.
– Что слышно? – спросил Донни после того, как все трое обменялись приветствиями.
– Дело за Верховным судом, – ответил Адам.
– Значит, еще есть надежда? Сэм пренебрежительно фыркнул.
– Небольшая, – солгал Холл.
В “гостиной” повисло молчание. Сэма оно нисколько не тяготило: дед сидел на стуле, расслабленно вытянув ноги, попыхивая сигаретой. Мысли его блуждали далеко-далеко.
– Заглянул утром к Альберту, – решился нарушить ставшую слишком длинной паузу Донни.
– Как его простата? – не отрывая взгляда от клочка бумаги на полу, спросил Сэм.
– Не знаю. Он считал тебя уже мертвецом.
– Хорош братец.
– А потом повидался с теткой Финни.
– Я считал ее уже покойницей. – Губы старшего искривились в ухмылке.
– Ты почти прав. Ей девяносто один. Все всплескивала руками, твердила: “Как же так, мой любимый племянник!”
– Врет. Мы друг друга не переваривали.
– Нет, правда, она очень переживает.
– Ничего, оправится. – Внезапно Сэм захохотал. – Помнишь, тетка как-то отправилась на двор, в уборную, а мы забросали крышу будочки камнями? Крику было – не оберешься!
Приступ смеха согнул Донни в дугу.
– Так крышу-то отец постелил из жести! Грохот стоял как от разрывов снарядов.
– Камни швыряли втроем – ты, я и Альберт. Тебе только исполнилось то ли четыре, то ли пять.
– Но я все помню!
За первой историей последовала вторая. Смех больше не смолкал. Вид гогочущих стариков развеселил и Адама. Братья принялись перемывать косточки какому-то дяде Гарланду.
* * *
Заказанный Сэмом последний ужин был всего лишь издевкой над бездарными поварами и той тошнотворной стряпней, которой его пичкали девять с половиной лет. Чуть позже он все-таки попросил Пакера принести что-нибудь совсем простое, в картонке, что можно купить буквально в любом магазине. Сэм частенько удивлялся своим предшественникам – многие плотоядно поглощали семь-восемь блюд: бифштексы, лобстеры, торты со взбитыми сливками. Бастер Моук проглотил дюжину живых устриц, салат по-гречески, тарелку жареных свиных ребрышек и штук пять пирожных. Неужели в предчувствии смерти так разгорается аппетит?
Когда в семь тридцать Наджент постучал в дверь “гостиной”, Сэм совершенно не ощущал голода. За спиной полковника высилась фигура Пакера, за Пакером следовал поваренок в белоснежном колпаке с подносом в руках. В центре подноса стоял сияющий металлический ковшик с тремя порциями эскимо, рядом помещался небольшой термос, полный горячего капуччино. Поваренок торжественно опустил поднос на стол.
– Скромный же ты предпочел ужин, Сэм, – заметил Наджент.
– Могу я насладиться им без вас, сэр? Или вы желаете смотреть мне в рот?
Полковник сжал кулаки и перевел взгляд на Адама:
– Я вернусь через час. К этому времени посетители должны уйти. Отсюда, Кэйхолл, тебя проведут в “комнату передержки”. Ясно?
– Вон, – спокойно ответил Сэм, садясь за стол.
Когда дверь “гостиной” захлопнулась, Донни жалобно произнес:
– Сэм, неужели нельзя было заказать нормальной еды? И это ты называешь прощальным ужином?
– Это мой ужин. Придет твоя очередь – закажешь что хочешь.
Кофейной ложечкой он бережно соскреб с брикета слой шоколадной глазури, слизнул темно-коричневый сгусток языком и откусил от мороженого изрядный кусок. Не торопясь проглотить лакомство, налил в пластиковый стаканчик дымящегося кофе. По комнате поплыл тонкий аромат.
Сидя у стены, Донни и Адам следили за тем, как в сиявшем ковшике медленно таяло эскимо.
* * *
Они начали прибывать после пяти часов вечера. Они ехали из самых дальних уголков Миссисипи, сидя в полном одиночестве за рулем в своих тяжелых автомобилях, дверцы которых были украшены изображением печати штата. У многих на крыше стояла мигалка. В открытых машинах над спинкой переднего сиденья торчала турель для стрельбы из автоматического оружия. На капотах гнулись длинные усики радиоантенн.
Они, шерифы, спешили. Каждого из них жители округа избрали для того, чтобы чувствовать себя защищенными от поднимавшего голову беззакония. Каждый пробыл на своем посту много лет и неоднократно принимал участие в неписаном ритуале банкета по случаю казни очередного преступника.
Стол всегда поручали заботам мисс Мацолы, меню не менялось. Мисс Мацола жарила в свином жиру откормленных цыплят, натирала чесноком сочные окорока и пекла на чистом сливочном масле пышные, размером с чайное блюдце, лепешки. Все это она готовила на кухне неприметного кафетерия, который находился позади солидного административного комплекса. Еду ставили на стол ровно в семь, вне зависимости от количества присутствовавших.
После казни Тедди Доила Микса в 1982 году нынешний банкет обещал стать самым представительным, как, собственно, мисс Мацола и рассчитывала. Она регулярно читала газеты, знала историю Сэма Кэйхолла до мельчайших подробностей и ожидала приезда не менее пятидесяти гостей.