Громовский А.Е.. Феникс

Однако Георг, кажется, поспешил в оценке боевых возможностей землян.
Блестящий стальной вихрь винта медленно и осторожно втаскивал "стрекозу"
между двумя 14-ти этажными небоскребами, выдвигая боевую машину на линию
огня. В условиях города пространство для маневра было сильно ограничено, но
это имело и свои плюсы. В случае крайней опасности, можно укрыться за
каким-нибудь зданием. Те же здание помогут вам скрытно подобраться и
неожиданно напасть на врага.
Инга дергала Георга за одежду, кричала, спрашивая, какого черта они
здесь торчат. Георг отвечал, что лучше переждать бой, сидя под разбитым
грузовиком. Не мог же он сказать ей правду, что ему важно знать исход
воздушного боя. Женщины этого не понимают.
Вертолет, с посвистом лопастей винта и воем турбин, маневрировал между
домами, то выплывая из их поля зрения, то вновь появляясь. Вдруг носовой
отсек у него открылся и оттуда выдвинулось дуло какой-то пушки. Наконец,
заложив крутой вираж, воздушная машина помчалась в атаку. Пролетая мимо
коридора, образованного многоэтажками, пушка вертолета выпустила узкий, едва
видимый фиолетовый луч, который с треском и грохотом, словно удар
великанского бича, распорол воздух и полоснул вражеский аппарат, зависший
над перекрестком. "Блюдце" на атаку ответить не успело, так как вертолет
сразу же скрылся за домами. НЛО ярко вспыхнул своим внутренним светом,
рассыпая голубые искры, затем светимость его несколько померкла, он нервно
задергался, покосился и, как пьяный человек, потерявший контроль над своим
телом, заскользил в сторону одного из зданий. Пытаясь выровнять крен,
"блюдце" начисто срезало бортом несколько балконов. Вниз на землю посыпались
кирпичи, рамы, стекла, цветочные ящики и прочий хлам. Очевидно, повреждения,
полученные аппаратом, были очень серьезными. "Блюдце", едва ли не падая,
приземлилось на крышу летнего кафе и погребла его под собой. Свечение
аппарата медленно угасло, точно некое чудовище испустило дух.
- Так его! - заорал Георг, весь переполненный чувством гордости и
патриотизма за принадлежность свою к земной расе. - Получай, фашист,
гранату!
Инга его восторга не разделяла и потащила Георга туда, где по чутью ее
интуиции могло быть менее опасно. И вовремя. Потому что сдохшее было блюдце
вдруг опять ожило, как злодей в боевике. Зажглись огни, хотя и тускло.
Подняв облако пыли, аппарат медленно восстал над развалинами, завис,
держась, казалось из последних сил, как смертельно раненое животное в
последнем яростном порыве. "Ну, сейчас он нам даст просраться!..", подумал
Георг, оглядываясь через плечо и прибавляя хода. Но блюдце передумало
драться. Как-то скособочившись и словно бы даже прихрамывая, поплыло оно по
воздуху, с трудом набирая высоту. Враг убрался с поля боя. Вертолет не стал
его ни преследовать, ни добивать. Земляне просто показали свою силу и волю к
победе.
Хотя паника уже пошла на убыль, но земля еще нет-нет да вздрагивала и
где-то в районе ратуши что-то сильно горело. Отчаянно сигналя, туда ехали
пожарные машины. Люди разбегались в разные стороны, как тараканы на кухне,
застигнутые врасплох внезапно вспыхнувшим светом. Высокие, светловолосые
полицейские, одетые в черные мундиры, всем своим обликом похожие на
эсэсовцев, пытались навести хоть какое-то подобие порядка: направляли людей
в менее опасные места, в основном, в ближайшее бомбоубежище, а кого-то - в
больницу. Полицейским помогали молодые ребята - добровольцы из Нордического
Легиона. В отличие от профессионалов порядка, на испачканных, почти детских
лицах легионеров были написаны смятение и плохо скрываемый страх.
Инга и Георг держали направление в сторону набережной реки Неран,
разделяющей город на две враждующие части.
Они пробежали мимо закрытого магазина, где с заднего хода, не смотря на
ранний час, какие-то люди не то выгружали, не то загружали в "Газель"
объемистые и, видимо, тяжелые мешки. Мужики приостановили работу, недобро
глядя вслед убегающим. Георг на ходу поймал подругу за руку, потом обнял за
плечо, прикрывая левый ее фланг сильной мужской ладонью. Когда они
торопливым полубегом, полушагом проскочили мимо мертвого здания
государственного банка, Георг машинально, против желания, поднял голову и
посмотрел на пыльное окно, бывшее во втором этаже справа.
Пройдя скорым шагом еще два квартала, они миновали католическую церковь
Зеевы с ее знаменитыми цветными витражами на узких окнах, музыкальное
училище и автошколу для слепых. Тут они свернули в сторону узенького сквера
и сразу оказались в оазисе тишины и спокойствия. Здесь они перешли на шаг,
переводя дыхание. Это была уже фактически набережная, далеко уходящая в обе
стороны. Они остановились у парапета. Отсюда открывалась широкая панорама:
медленно текущая черная река, а за ней - крутые уступы Левобережья,
полускрытые утренним туманом.


2

Примерно на середине реки Восточный мост был разведен. Разъединенные
части торчали на фоне бледно-жемчужного неба как две гротескные ладони двух
спорящих великанов, жестом показывающих друг другу - "знать тебя не желаю".
- Пешком на ту сторону не пройти, - вздохнул Георг. - Надо ждать, когда
опустят мосты. Если их сегодня вообще опустят... Черт!
- Можно перебраться на лодке, - сказала Инга. - Пойдем к переправе.
Где-то здесь есть причал...
Она увлекла за собой своего спутника. Вскоре отыскался проход в
чугунной решетке и по каменным стертым ступеням они спустились к старому, с
прогнившими досками пирсу. Плясала, корчилась луна на воде, совсем уж
побледневшая, пришептывала река, пресно пахло осокой, тронутой предосенним
тлением.
Словно бы нарочно их ожидала лодка, вернее, шлюпка, еще точнее -
крутобокий ялик. Выкрашен он был сверху и внутри белой краской, а днище по
ватерлинию - красным суриком. В ялике возился его хозяин, шуршал брезентом,
что-то там укладывая. Рядом на досках причала, верным другом и сторожем,
сидел черный пес, средних размеров дворняжка. При появлении чужаков, пес
навострил уши, встал и принял выжидательно-оборонительную позицию.
- Хелло, капитан! - по-литавски окликнул лодочника Георг. - Не
переправите ли нас на тот берег?
Пес, скаля зубы, зарычал. Человек же оставался безмолвен. На нем был
надет черный клеенчатый дождевик с надвинутым на лоб капюшоном, так, что
лица не было видно. Деревянным совком с бортиками он вычерпывал со дна лодки
воду и выливал ее за борт.
- Мы бы заплатили... - сказал Георг, переходя на русский.
Лодочник разогнулся, откинул с головы капюшон и посмотрел на просителя.
Взгляд речного волка был суров и читался в нем невысказанный укор, словно
Георг в чем-то перед ним провинился.
- Говорю, заплатили бы... - смущенный яростным взглядом, пробормотал
Георг и почувствовал поднимающуюся злость. - Сколько вы берете?..
Лодочник молчал, свирепо глядя то на мужчину, то на женщину, неизвестно
откуда взявшихся.
- Ладно, - с фальшивой бравадой сказал Георг, - раз вам денег не надо,
поищем другого переправщика...
Лодочник вдруг раскрыл рот, похожий на щель в бревне, и зарычал не хуже
своего пса, который, кстати, в отличие от хозяина, давно успокоился. Рычание
перешло в гротескное воронье карканье. Черный кончик языка высунулся между
синих губ. Этот ужасный язык был обрезан, был тупым, как лоб миниатюрного
кашалота. Георг вдруг понял, что у переправщика отрезан язык и он бы рад
говорить, да не может. Моментально гнев сменился на жалость к старику
(впрочем, еще довольно крепкому).
Немой переправщик сошел на причал и указал на свое суденышко довольно
странным жестом, каковым древние римляне отправляли побежденных гладиаторов
на тот свет - отогнутый большой палец направлен вниз, остальные пальцы
согнуты в кулак. Но Георг догадался, что им разрешается занять места в
лодке. Он поднял ногу и ступил на мокрые пайолы, устилавшие дно ялика.
Деревянная скорлупка сразу накренилась, закачалась на воде. Георг, удерживая
равновесие, помог Инге. Она вскочила грациозно, но сразу же вынуждена была
вцепиться в своего спутника обеими руками. Женщины и вода - плохо сочетаемые
стихии. Недаром моряки не любят женского присутствия на корабле и считают
это дурным знаком. Но лодочник смотрел на Ингу доброжелательно.
Парочка пробралась на корму и там уселась на банку - узкую скамью.
Георг обнял Ингу - так было удобнее. И приятнее. По ассоциации Георг мельком
вспомнил, как он пятилетним пацаненком первый раз ступил в отцову лодку, и
как она зашаталась, отчего он, малыш, от страха сразу написал в штанишки. Он
быстро сел на банку, весь сжавшись в комок, крепко стиснув колени. Но когда
отец, отчаливая, неловко махнул веслом и обдал его ниже пояса ледяной водой,
- расслабился. Банка была мокрой, и штанишки все намокли. Теперь его позора
никто не смог бы увидеть.
Пассажиры эгоистично ожидали, что сразу же и отчалят, но переправщик и
не думал двигаться с места. Он поглядывал на берег, явно кого-то ожидая.
Георг догадался: следует дождаться еще хотя бы парочку клиентов. Уж если
делать рейс, так с полной загрузкой. Чтобы не скучать, старик вытащил из
кармана дождевика квадратную пол-литровую бутылку темного стекла, так что
характер и количество жидкости в ней невозможно было определить. Отвинтив
пробку и приложив горлышко к губам, произвел обстоятельный глоток с
отчетливо слышным бульканьем.
Георг сейчас тоже не отказался бы от глотка спиртного, но только из
другой бутылки, а не той, чье горлышко облизал обрезанный кончик черного
языка. Старику, видно, сделали операцию на языке. Подобный случай Георгу был
известен. Томилин - молодой инженер с завода им. "Ш" - споткнулся, упал и
прикусил язык. Часть языка ему отрезали, но гангрену остановить не удалось.
Инженер умер, совсем молодой парень. А все потому, говорили цеховые мужики,
что был трезвенником. Проспиртованный язык никакая зараза не возьмет.
Пока Георг хаотично бродил мыслями по временам и пространствам,
чувствуя теплое тело подруги, к причалу подошли как раз еще двое пассажиров.
Женщина средних лет, тугощекая, румяная, и мальчик юный, по виду
первоклассник: голова редькой книзу и в очках. Женщина укрывала голову
цветастым платком, мальчик держал подмышкой книгу. Кроме тощего пластикового
пакета, багажа они не имели. И это было хорошо. Потому что, когда эта тетка
с мальчиком залезла в лодку, хилое плавсредство сильно просело под ее весом.
Ватерлиния оказалась под водой. И, если еще сядет лодочник, наверняка, с
собакой...
Переправщик отвязал грохочущую железную цепь от столба, сел в ялик,
оттолкнулся ногой от причала. Собака резво скакнула за ним и уселась на
носовой треугольной банке. Ялик медленно тронулся, покачиваясь на легкой
волне. Георг взглянул, насколько опустилась лодка с полной загрузкой,
оказалось, что хозяин и его пес ничего не весили. Основная тяжесть, таким
образом, приходилась на тетку в платке. Наверное, много грешила за свою
жизнь.
Старик медленно опустил седалище свое на центральную банку, омочил в
воде весла. Заскрипели уключины, весла взлетели и опустились, загребая воду.
Ялик резво стал набирать скорость, идя прямо, не виляя и не отклоняясь от
курса. Старик был сильным и опытным лодочником. Все, кроме лодочника,
неотрывно смотрели вперед, на другой берег, не смея оглянуться назад, словно
исполняя некий строгий ритуал. Молча слушали они всплески весел и мерно
журчащую струю за кормой лодки.
На реке было гораздо прохладнее, чем на берегу. От воды веяло ледяным
холодом. И когда они вошли в полосу тумана, стало еще и сыро. На Инге были
надеты короткая шерстяная юбка и пушистая разноцветная кофточка. Но Георг
видел, что она слегка дрожит. Он снял с себя кожаную куртку, давно уже
принявшую форму его тела и сидевшую на нем как влитая, и накрыл ею плечи
подруги. Сейчас же промозглый холод воткнул ему под левую лопатку острое
лезвие. Георг выпрямился, прикладывая ладонь к пояснице. Инга сняла куртку и
заставила своего рыцаря надеть ее обратно. Тогда рыцарь распахнул полу
куртки пошире и взял подругу под крыло. Обоим стало тепло.
- Хочешь, угадаю, о чем ты думаешь? - прошептала вдруг Инга на ухо
Георгу. - Будто все это было во сне... Да?
Он отрешенно взглянул на свою спутницу. И словно бы очнулся. Увидел в
этой молодой женщине нечто новое, которое вчера он не заметил, а теперь это
открылось ему. У нее были хорошо очерченные брови, карие глаза,
гармонирующие с цветом волос - темно-каштановых, - классический нос, всегда
немного улыбающийся рот; даже сейчас, когда она отвернулась и глядит на
воду, в темную, пугающую глубину.
Георг вовсе ни о каких снах не думал, а размышлял о самой что ни на
есть жизни и ее гримасах, о том, как все хлипко и ненадежно и как случай
играет с человеком. Захочет - и человек останется жить, а нет - и человек
умрет. Вторая жена георгова отца, Зинаида, когда еще была девочкой, на такой
вот переправе чудом осталась в живых. Лодка была перегружена, и ее высадил
лодочник, да еще довольно грубо, она даже обиделась. И тем сильней была ее
обида, когда вместо нее посадили какого-то инвалида на костылях... Лодка на
середине реки перевернулась, и все утонули в ледяной воде, дело было весной.
Только лодочник спасся, уцепившись за борт. А Зинаида уж точно бы пошла ко
дну, не умея плавать. Так Провидение ее спасло. И обида ее переменилась на
благодарность лодочнику, который потом умер от воспаления легких.
- Вся жизнь наша - сон, - ответил Георг, кладя ладонь на ингину теплую
коленку, туго обтянутую полупрозрачным черным нейлоном.
- Чей сон? - Она сдвинула ноги, прижав его пальцы.
- Того, Кто Спит.
- А если Он проснется?..
- Наступит Конец Света.
- Перестань, лодочник увидит.
Перевозчик греб, разгибаясь и сгибаясь, как неутомимый шатунный
механизм. Под надвинутым на лоб капюшоном густилась тьма, даже глаз не было
видно, как на контрастной картине.
Другая парочка, обосновавшаяся на носовой банке, вела себя иначе.
Мальчик как сел, так сразу же открыл свою книгу, положил ее себе на
коленочки и углубился в чтение. Женщина предалась женским думам. Ига
заговорила с женщиной через голову лодочника, совершавшую маятниковые
движения. Беседовали, они, очевидно, о детях, потому что тетка погладила
своего по голове, говоря: "Он у меня шибко умный. Все читает, читает... хотя
в школу пойдем только нынче".
Мальчик уворачивался головой, как самостоятельный кот, не терпящий
ласки. Обложка его книги цветом напоминала плитку шоколада, а пухлый
желтоватый блок страниц - начинку. Георг почувствовал голод и подумал: "Я в
его годы конфеты лопал, а не книжки читал..."
- Хочу шоколадку, - сказал малолетний вундеркинд, отрываясь от книги.
- Ты уже одну съел, когда шли сюда, - ответила женщина.
- Еще хочу.
- Жопка слипнется.
- Нет, не слипнется...
Они заспорили: слипнется или нет.
Почитай нам какую-нибудь сказку, - сказал Георг пацану, чтобы отвлечь
их от бессмысленной перебранки.
- Ой, вы знаете, он ведь у меня сказок не читает, - пожаловалась тетка,
поправляя платок и, казалось, сейчас заплачет, но вдруг рассмеялась: Он все
этих читает... Шопер... гар... Шопенгалтера что ли... Вот не могу
выговорить.
- Шопенгауэра? - подсказала Инга
- Ага, - обрадовалась женщина, - все вот таких... Прям, я удивляюсь, и
в кого он такой пошел: ни в мать ни в отца - в проезжего купца, как
грится...
Ингу разобрало любопытство, и она стала просить мальчика почитать.
- Ну-ка, давай читай вслух, - приказала женщина своему отпрыску, - и с
выражением.
- "Бардо Тедол". Тибетская книга мертвых", - огласил название книги
мальчик.
Георг и Инга оторопело переглянулись. А тот стал читать текст, сначала
нехотя, потом все более и более увлекаясь:
- "...Допустим, вы скончались от обжорства или погибли при бомбежке, не
важно, главное, что вы мертвы. Поймите это и не ропщите. Осознайте сей факт.
Вы умерли. Иными словами, врезали дуба, отбросили коньки. Перво-наперво, не
паникуйте. Скажите себе: "все хорошо!" Иначе вами овладеет страх, который
увлечет вас в долину кармических миражей и низвергнитесь вы в область
страданий..."
- Прости, мальчик, - прервал чтеца Георг. - Там что, буквально так и
написано - "при бомбежке"...и еще слово "коньки"?..
- Иероглифы "тутань" и "гоого" имеют широкий спектр толкований, -
ответил мальчик, презрительно глядя поверх книги на вопрошавшего. - Я
адаптирую текст к нашей повседневной обстановке. Чтоб вам было понятнее...
- А-а... - сказал Георг. - Хорошо, продолжай.
- "Итак, вы почили в бозе и вступили в первую область Царство Мертвых,
называемую Чикай Бардо. В этих местах сознание еще парит в привычных местах
своей деятельности, привычной географии - всего привычного, что составляло
при жизни умирающего..."
- Что это там блестит? - воскликнула Инга, указывая рукой чуть левее
курса лодки. Туман слегка рассеялся, и на том берегу, куда они направлялись,
вспыхнула звезда. Осветила их и ослепила так, что приходилось зажмуриваться
или отворачиваться. Даже равнодушный ко всему лодочник высунул свой нос
из-под капюшона, взглянул в ту сторону, но сейчас же нос его, как крыса,
юркнул обратно в тень, лодочник отвернулся и стал грести энергичнее.
- Это блеск Предвечного Света, Просветленной Яви, Первое, что видит
умерший, переступив Порог... - ответил за всех умный мальчик, сунув палец
между страниц полузакрытой книги.
- Это прожектор пограничного блок-поста, - сказал Георг трезвым мужским
голосом и менее уверенно добавил: - Надеюсь, они не станут по нам
стрелять...
На блок-посту действительно передумали стрелять, подняли столб
голубовато-белого света в небо, где он почти растворился в просветленном
воздушном пространстве. К лучу с блок-поста с какого-то другого места
добавились еще парочка, и они вместе начали бродить по небу, окрашивая
облака в серебристый цвет. Ничего интересного дальше не последовало, и
мальчик продолжил чтение:
- "...Тут и звуки самые разные могут наполнить грохотом уже
несуществующие уши, и, кроме света, удивительно острые лучи пронзительно
вспыхнут миражами. Это стихии нашего тела показывают свою основу, свою суть.
Сверкающие и пролетающие мимо видения, миражи - суть мысли и чувства
умирающего..."
Над ними с ревом пронесся громадный американский военно-транспортный
самолет. Весь в огнях, он летел низко, ниже белесых туч, видимо, заходил на
посадку в Норд-Сарог, где базировались военно-воздушные силы международного
контингента КЕЙФОР. Пятнисто-зеленую тушу воздушного левиафана сопровождали
два звена истребителей новой серии "стелс" - угольно-черные, дельтовидные, с
острыми углами, непривычных очертаний, словно объекты футуристического
фильма. Прожектора на левом берегу тотчас погасли.
Когда ревущая громадина уже пролетела километра четыре, превратившись в
точку на горизонте, мальчик, беззвучно разевавший рот, как выброшенная на
берег рыба, вновь обрел дар речи:
- "...Не распознав Света Предвечности мы можем встретить Часовых
Вечности. Явиться они могут в любом привычном вам обличье. Покорись и
порадуйся проводнику. Обратись к нему с мольбой, и откроется Великая
Тропа..."
- В последние годы мы живем в нереальном мире, - сказала Инга, глядя на
проплывающие мимо быки и стальные балки моста, слегка размытые расстоянием и
туманом. - А что, если мы хотим невозможного или просто несуществующего?!
Георг неотрывно смотрел на другой берег реки. Он внимательно
разглядывал приближающиеся темные холмы.
- Мое предложение остается в силе. Можешь перебраться в мою хижину...
Инга махнула рукой:
- Да я же не об этом...
- "...Как учит северный буддизм, посредством Великой Прямой
Вертикальной Тропы можно сразу освободиться, даже достигнуть Блаженства,
вообще не ступая в пространства Бардо, не тяготясь длинной дорогой обычного
пути, пересекающего бесчисленные равнины и теснины кармических миражей. Эта
вероятность подстилает всю суть учения Бардо целиком. Вера - это первый шаг
на Тайном Пути. Ибо Вера - есть путь и одновременно правило, как идти, ибо
сказано, если ты совершенно уверен, что ты на верном пути, - ты потерял его.
Поэтому следом за первым шагом - второй шаг: Озарение. Ибо лишь Озарение
страхует нас от потери почвы под ногами на истинном пути. С Озарением
приходит Несомненность. А когда достигнута Исчерпанность Стремления, тогда
приходит Свобода. Успех на этом Тайном Пути всецело зависит от развития
души..."²
- Господи... Георг, скажи ему, чтобы перестал читать, - расплакалась
Инга. - Я не могу это слушать! Мне страшно!


3

Первое, что увидели они на безлюдном левом берегу, едва причалив, была
полосатая будка речного сторожа. Потревоженный неурочной суетой, сей страж
вышел, опираясь на костыль, в промозглую сырость тревожного утра. Зябко
кутаясь в потертую офицерскую плащ-палатку, изобразил на помятом, желтом,
плохо выбритом лице недовольную гримасу.
- Кто такие?
- Беженцы, - ответила ему прибывшая четверка людей.
- Пароль?..
- "Слава Леберли!" - за всех сказал Георг, сказал первое, что пришло в
голову.
Сторож, согласуясь с правилами игры, для порядка выдержал паузу, строго
насупив брови, и вынес вердикт:
- Ответ правильный. Проходите.
По каменистым уступам, по какой-то козьей тропе, стали они карабкаться
наверх. Сторож вернул свою задницу к жаровне с тлеющими углями. Георг
слышал, как он накручивает ручку полевого телефона и кричит в трубку: "Але!
Але!.."
К блок-посту они вышли с заранее поднятыми руками. Из-за бетонных глыб,
нагроможденных в высоту, высунулся предупрежденный сторожем милиционер и
велел всем остановиться. Потом приказал Георгу: "Иди сюда".
Георг подошел и остановился так, чтобы видеть и свою группу и постовых.
Милиционер, который его позвал, стоял возле импровизированной бетонной стены
и, расставив ноги, справлял малую нужду. Рядом с ним справлял нужду еще один
милиционер. Георг ждал, когда стражи выссутся, испытывая острое чувство
унижения. А те, не спеша журча струями по бетону, весело продолжали свой
разговор между собой, начатый еще в помещении блок-поста. Там вообще было
весело, горел яркий свет, слышались мужские пьяные голоса и веселые
повизгивания девиц.
Наконец они закончили свой физиологический процесс, потрясли членами,
заправились. Сразу же занялись задержанным.
- Откуда здесь оказались? - спросил первый милиционер, подойдя вплотную
и быстро, ловко так, обыскал Георга, вернее прощупал, словно погладил. Очень
мягкий обыск произвел. За это Георг даже простил ему свое унизительное
ожидание.
- С того берега, - чистосердечно признавался задержанный, - лодочник
перевез нас... Спасаемся от бомбежки...
- Документики покажь, - потребовал милиционер.
- Вообще-то я местный, свой... - говорил Георга, протягивая бумаги.
- Свой, говоришь... - пробормотал милиционер, разглядывая печати и
фотографию Георга и сравнивая ее с оригиналом.
Второй милиционер поманил к себе оставшуюся группу беженцев. Те подошли
и стали перед его настороженным взором. Первый милиционер сразу потерял
интерес к Георгу, вернул ему документы и воззрился на Ингу. Его руки
потянулись к ней. "Если он коснется ее груди своими вонючими лапами..." -
подумал Георг, бледнея, и докончил фразу не словами, а яркими образами: он
срывает с плеча милиционера небрежно висящий АКМ. Две коротки очереди, враги
падают, конвульсивно дергаясь под пулями. Потом длинная очередь по сияющему
окну... И - гранату туда, где визжат голоса и бьются падающие на пол
бутылки. Хер-р-р-рак!!! И все разлетается к чертовой матери...
Георг шумно перевел дух. Нет, на самом деле будет все не так, все будет
проделано крайне неловко, ведь он морально не готов убивать людей... А потом
с ним расправятся. Очень больно и очень жестоко. И в конце - смерть.
- Скажите, пожалуйста, - сказал Георг, отвлекая милиционера от Инги, -
что за заварушка случилась?
- А хрен его знает. Тарелочки гребаные опять поналетели... - сказал
живой милиционер, и, так и не притронувшись к вожделенным женским формам,
махнул рукой: - Ладно, топайте отсюда по-скорому...
Женщина в платке вытащила пальцы из ушей мальчика, которыми она
перекрывала слух ребенку, пока говорили взрослые дяди, рассыпалась пред
стражами в любезности. "Звините, ребятки, - говорила она, - звините, что
потревожили... Но там такое творилось..."
- Так им и надо, паразитам, - сказал первый страж, похохатывая.
- Верно, - согласился второй, - пускай этих блядских буржуев потрясет
маленько, а то больно гордые стали...
И, смеясь, они удалились к своим оставленным боевым друзьям и подругам.

С благосклонного разрешения представителей власти, группа беженцев
взошла на самый верхний ярус набережной и углубилась на территорию Леберли.
Георг, можно сказать, был у себя дома. Куда направятся женщина с мальчиком,
его как-то не заботило, но, прощаясь с ними, Георг счел нужным сказать
ребенку, державшему свою чудовищную книгу подмышкой.
- Ты читал о приключениях Буратино?
- Нет, - сказал мальчик.
- Я так и думал. Почитай. Гораздо интереснее и полезнее, чем эта твоя
буддийская ахинея.
- А вы знаете, что такое "Лепидодендрология"? - задал вопрос мальчик,
без запинки произнеся последнее слово.
Георг смущенно поднял плечи и отрицательно покачал головой.
- Я так и думал, - не без ехидства сделал вывод пацан. - Это раздел
ботаники. Почитайте, наверняка вам пригодится, когда начнутся ваши