Страница:
женой.
- А чем тебе плохо так... - ответила Инга с нарочитой вульгарностью,
чтобы скрыть волнение, но, быстро поняв, что взяла неправильный тон,
поцеловала Георга в щеку и прошептала: "Прости".
- Понимаешь,- сказал Георг, - надоело собирать крохи с чужого стола,
урывать чужое счастье. Хочу своего, законного... Понимаешь?
- Понимаю, - ответила она и прижалась к нему всем телом. - Я все
отлично понимаю, но...
- Я помню наш разговор, вчера на кухне... Если ты сомневаешься насчет
денег, то обещаю - буду работать как проклятый, но тебя обеспечу.
- Господи! Да не в этом же дело... Дело вовсе не в этом. Просто он не
даст мне развода. Никогда. В этом деле он ревностный католик.
- Ну кого сейчас этим всерьез напугаешь? В конце концов, есть суд.
- Хо-го! Знаешь, какая это волокита при нынешней нелюбви Голощекова к
разводам. Ты ведь в курсе его высказывания: "Распад государства начинается с
распада семьи".
- Какое ему дело до семьи соседнего государства?
- Голощеков последнее время делает вежливые реверансы в сторону
правительства Литавии. В надежде, что они признают Леберли... И потом, даже
если бы я сумела убедить суд, что желаю развестись именно с целью в будущем
иметь детей... ты представляешь, сколько стоит сейчас развод?.. Прости, ты
можешь подумать, что я слишком меркантильна... но сумма за развод
действительно берется просто несуразная. У меня нет таких денег.
- Ну о чем ты говоришь, - поморщился Георг. - Словно речь идет о выкупе
тебя из рабства. Неужели мы не найдем каких-то паршивых денег?
- Где же ты их найдешь? Они на дороге не валяются.
- Ну, ты хотя бы любишь меня?
Молчание Инги было столь долгим и тягостным для него, что он уже и не
надеялся услышать ответ, но ответ прозвучал: - Кажется, да...
Музыка выдохлась, и гости расползлись по местам. Георг сел с Ингой на
диване, тесно, бедро к бедру, ощущая, как от нее идут теплые женские токи.
Они крепко сцепили ладони. Георг воровато окинул взглядом гостиную в поисках
мужа-рогоносца и, не найдя его рогов, успокоился. Не было также гитариста и
альбиноса - значит, все они ушли курить на кухню.
Откуда-то появилась хозяйка, вошла своей порывистой походкой, тесно
переставляя ноги, звонко-гулко похлопала в ладоши, привлекая к себе внимание
и подражая конферансье, возгласила: "Внимание, внимание! А сейчас состоится
гипнотический сеанс. Глубокое погружение в будущее! Сегодня у меня в гостях
знаменитый маг, гипнотизер и астролог Грацениус Парадис. Маэстро, прошу!"
Маэстро величаво проявился из мрака прихожей, его встретили худосочными
аплодисментами. Одет он был в черную мантию, смахивающую на сутану,
испещренную не то рунами, не то допотопными буквами, возможно, из алфавита
атлантов. Черная же квадратная шапочка с кисточкой, дополнявшая его наряд,
делала маэстро похожим на самозванного профессора Оксфордского университета.
Можно было не сомневаться, что эклектика в одежде "мага" в точности
соответствовала эклектике его мыслей. Безгубый рот и горбоносый профиль
выдавали в нем еще и фанатика. Поражали, однако, его глаза. Они были разного
цвета, один голубой, другой коричневый, и каждый жил собственной жизнью, как
у хамелеона. Для гипнотизера, подумал Георг, это большой минус.
Маэстро не стал долго интриговать публику, выпил пару рюмок водки и
приступил к сеансу. Движением фокусника он вытащил из складок мантии два
пустых совершенно одинаковых флакончика и объявил, что в одном пузырьке
когда-то был керосин, а в другом - духи. "Кто желает определить запахи? -
сказал он, обращаясь в основном к дамам. - Предупреждаю: флаконы чисто
вымыты, но слабый запах все равно остался". Пожелали многие. Дама с фиксой
схватила флакончики и поднесла их к своим чувствительными ноздрями. Вращая
глазами и двигая лиловыми бровями, она втягивала в себя воздух из склянок
довольно долго, потом объявила, что они ничем не пахнут, а если и пахнут, то
глазными каплями. Другие участники эксперимента тоже потерпели фиаско. Лишь
одна женщина с томными коровьими глазами робко сообщила, что, кажется,
сумела различить запахи. "Вот в этом пузыречке, по-моему, были духи, не
скажу какие, но вообще-то похожи на "Подарочные"... вроде бы...".
- Браво! - обрадовано воскликнул маэстро. - Блестяще угадано. Вы и
станете объектом опыта. Господа, притушите свечи, начинаем!
Георг знал этот трюк с пузырьками. Тест на внушаемость. Гурманка была
права - в пузырьках, скорее всего, раньше были глазные капли. Но гипнотизеру
не нужна истина, ему нужна вера. Не верь носу своему, верь словам моим,
говорил его напыщенный вид.
Маэстро уже раскачивал перед глазами подопытной хрустальный
многогранный шарик, подвешенный на серебряной цепочке. Подопытная
расширенными зрачками ловила магическое сверкание фальшивого брильянта,
мертвой хваткой сжав подлокотники кресла.
- Расслабьтесь, - скомандовал гипнотизер, покосившимся огородным
пугалом нависая над пациенткой. - Вам хочется спать, ваши веки наливаются
свинцом, вы чувствуете тепло, исходящее от моей руки. Когда я возложу вам на
голову свою ладонь, у вас закроются глаза...
В салоне бетонной плитой нависла напряженная тишина. Слышно было, как
потрескивают горящие свечи в канделябре.
- Когда я сосчитаю до десяти, вы заснете, - давал инструкции гипнотизер
своей жертве. - Расслабьте мышцы, дышите ровнее и глубже. Начинаю отсчет:
Айн, цвай, драй...
Внезапно нервную тишину разрывает шум. Что-то тяжелое с грохотом и
мявом обрушивается за телевизор. Все вскакивают с мест. "Доннерветтер!" -
ругается маэстро и оборачивается в поисках виновника помех, светлый глаза
его сканирует испуганные лица, темный глаз исследует пол. Из-под тумбы, где
стоял телевизор, выполз котяра и, блеснув зеленым фосфором,
испуганно-обиженными глазами уставился на гипнотизера.
- Ах, ты мой маленький! - плаксивым голосом протянула хозяйка дома. -
Бедненький, заснул и грохнулся с телевизора?.. Ну, иди к мамочке... ух ты
мой лапушка, жопоньку ударил, больно, да?
- Мау, - жалостливым голоском с интеллигентским акцентом ответил кот,
жмурясь под ласкающей рукой хозяйки; она трижды крепко целует его между
ушей.
Все расслабляются и смеются. Сеанс продолжается. Однако пациентка, в
отличие от кота, оказавшегося более внушаемым, никак не могла заснуть. Тогда
маэстро пошел на крайние меры.
- Спать! - гаркнул он так, что все опять вздрогнули
Звонким шлепком он ударяет ладонью в лоб пациентке.
- Ах! - судорожно всхлипывает подопытная барышня и мгновенно впадает в
глубокий транс.
Маэстро облегчено выдыхает и демонстрирует всем собравшимся восковую
гибкость конечностей подопытной. Потом устанавливает с ней рапорт и
сообщает, что она сейчас находится в недалеком будущем и вопрошает:
"Оглянитесь вокруг и сообщите нам, что вы наблюдаете?"
- Я - в каком-то дворце, - вещает глухим придушенным голосом
путешественница в будущее. - Все очень красиво. Я одета в золотой комбинезон
и золотые сапожки...
- Что вы еще видите, - нетерпеливо спрашивает гипнотизер.
- Еще я вижу накладные карманы, фестончики... и рюшечки...
- Не надо про костюм, - сердится маэстро. - Выгляните в окно на улицу и
скажите нам, что вы там видите?
- Там темно... - дрожащим голосом докладывает контактерша.
- Так... - хмурится гипнотизер, стараясь удержать в кучке разбегающийся
взгляд.
"Приехали" - сказал кто-то тихим голосом. Все нетерпеливо ерзают на
своих местах. Шепоток шелестит, перепархивает легким мотыльком по углам
комнаты. "А кто виноват?" - "Опять вы за свое: кто, кто? Дед Пихто. Срал да
упал, говорят - пихнули. Все виноваты. Глушим водку как очумелые,
бездельничаем, за что ни возьмемся, ничего не можем довести до конца. При
первых же трудностях бежим назад..." - "Но все же мы великая нация. Говорят
к тому же об известном нравственном подъему, которого уже достигло наше
общество". - "Ой, я умоляю вас, не делайте мне смешно!"
- Напрягите зрение, - командует гипнотизер своему агенту, чье сознание
находилось в будущем, - не видите ли вы хотя бы какого-нибудь
обнадеживающего огонька?
- Вижу! - радостно докладывает агент, словно матрос с мачты корабля при
виде земли. - Луну вижу... Ой, как светло стало! Пожалуй, я выйду на балкон,
оттуда лучше обозревать окрестности.
Пациентка шевелит ногами, оставаясь сидеть в кресле. "Ну?!" - рычат все
нетерпеливо.
- Там внизу стоит молодой человек... - хихикает контактерша и жеманно
поводит плечиком, - с гитарой... и шпагой...
- Что еще там видно?
- У него костюм с кружевами... и сапоги с этими, как их? С ботфортами!
- Просто ботфорты, - поправляет гипнотизер.
- Ну да, я и говорю... А еще с ним много мальчиков в шляпах с перьями.
Все довольно милы и хорошо воспитаны. Боже! они поют мне серенаду!
- Отставить веселье! - командует маэстро и вновь вопрошает: - Здания
хоть какие-нибудь видны?
- Да, - отвечает контактерша с угасающей улыбкой на бледных устах. - Но
оно почему-то стоит косо.
"Ясно, - говорит директор гимназии, - она видит башню, что в Пизе". -
"Где-где?", интересуется кто-то.
- В Пизе! - орет на всю комнату Патлатый. - Туги на ухо, что ли? Уши
надо мыть керосином.
Контактерша вздрагивает и выходит из транса без разрешения маэстро. Тот
недоволен таким своеволием пациентки, но держится бодро.
- Ну что ж, господа, - говорит он, нервно вытирая руки о складки своей
мантии и вращая глазами в противоположных направлениях, - будем считать, что
опыт по перемещению во времени прошел успешно... Правда, не без некоторых
накладок... Вместо будущего, мы, кажется, попали в средневековую Европу, но
в следующий раз, я уверен...
"Спасибо, спасибо!" - закричали все, бия в ладони шумно. "Бурные,
продолжительные аплодисменты, переходящие в авиацию", - усмехнувшись, сказал
про себя Георг любимую фразу своего деда.
- А теперь, господа, - вскричала Марго, которая как истинная хозяйка
дома не могла допустить, чтобы благородное собрание хотя бы на минуту
заскучало. Игра, господа, финальная игра! "Слабое звено!"
Взрыв энтузиазма потряс гостиную. Тип в джинсовом рванье так
залихватски свистнул, что бедный кот, все время искавший тихих мест,
подпрыгнул и, вздыбя шерсть на загривке, удрал на кухню.
- Сегодняшний этап игры называется "Карусель смерти".
Пока хозяйка дома делала объявление Георг, глядя на ее тонкие губы,
легко представил Марго в садомазохистской кожаной сбруе, с хлыстом в руке.
Словно прочтя его мысли, Марго криво ему улыбнулась и мелко семеня
ногами, как гейша, подошла к месту уединения влюбленной парочки. Жеманничая
перед Георгом, попыталась увести Ингу.
- Надеюсь, вы, как мужчина, - сказала она Георгу, поблескивая лукавыми
глазками, - не откажетесь с нами играть.
- Ну конечно... - ответил Георг и подумал, что эта Марго, с ее
сексуальной манерой быстро и тесно переставлять ноги, - весьма пикантная
особа, по внешности и фигуре подходит под разряд тех женщин, которых одна
знакомая художница называла "постельными".
Инга незаметно сжала ему руку и прошептала одними губами: "Не играй".
- Я уже дал слово, - буркнул Георг, чувствуя, как в душе нарастает
беспокойство и раздражительность.
- Ну, как знаешь... - заключила Инга и пошла к дивану.
- Ох! - воскликнул альбинос, - прошу прощения, господа, опаздываю на
заседание политсовета "Общества...".
- Господа! Никто никуда не уходит до конца игры, - обнародовал известие
бывший военный. - Альберт, ты что, правила забыл?
Альбинос стал похож на человека, которого посадили голым задом на
раскаленную сковороду. Белая его кожа покрылась красными пятнами. Адским
усилием воли он вернул лицу спокойствие.
- Что ж, - сказал он, лишь слегка заикаясь, - надеюсь, они меня
подождут. Марго, пойду, что-нибудь почитаю у вас в кабинете. Не выношу
дыма...
- Хорошо, голубчик, - любезно ответила хозяйка дома и указала на
джинсового панка. - Майкл составит вам компанию.
- О'кей, "мама", - отсалютовал панк-рокер, с кожаным шуршанием и
металлическим звоном, вставая с пола. Он совсем не по-братски обнял
Альберта, и они довольно не дружно направились в кабинет.
- Эй! - вскричала вслед им девица в цепях и заклепках. - Меня-то
забыли!
- Бикса, за мной! - скомандовал панк-рокер.
5
Стол между тем подготовили к игре, перетащив его в центр гостиной и
убрав с него все лишнее, то есть практически все. Потом были поставлены
маленькие хрустальные рюмки по числу присутствующих мужчин, и, наконец, под
всеобщие аплодисменты в центр композиции водрузили шикарную бутылку водки
"Распутiнъ" с безумным ликом знаменитого старца на этикетке.
Хозяйка дома, будучи выбранной ведущей в этой игре, виляя бедрами, как
истинная постельная женщина, порывисто прошлась по комнате, остановилась в
центре гостиной и после небольшой драматической паузы объявила: "Прошу
дорогих гостей разойтись по комнатам: женщины - в petit salon, в малую
гостиную, мужчины - в мой кабинет, или лучше в столовую, если будите
дымить".
Георг прошел вместе с мужской компанией в столовую, она же кухня. Все
сейчас же дружно закурили, кривя рты, пускали струи дыма кверху вследствие
тесноты, хотя кухня-столовая была очень большой по сравнению со стандартной
и, возможно, раньше вовсе кухней не была. Ехидно улыбаясь, как-то бочком к
Георгу подошел муж Инги.
- Не боитесь, что фортуна на этот раз повернется к вам задом? - сказал
он, стряхивая пепел на пол, устеленный футуристической расцветки линолеумом.
- Не вполне понимаю, на что вы намекаете, - сквозь зубы процедил
художник.
- Расслабьтесь, приятель и смените прокладку. Надеюсь, вы по
достоинству оценили мою шутку на счет вашей ликвидации?.. Ха-ха-ха... Это
моя маленькая месть. Заметьте, кстати, что я веду себя цивилизовано.
Георг манерно преклонил голову, в знак того, что он признает
благородство своего визави, и отвернулся от неприятного лица, глянул на
собравшихся. Человек, выносивший к столу крабов, сейчас весь как-то лоснился
- то ли от пота, то ли от полуистерического возбуждения. Он нетерпеливо
подскакивал на месте и преувеличенно громко хохотал, рассказывая анекдот
человеку с лошадиным лицом. Последний и тут не расставался с гитарой. Слушал
он брызгавшего слюной собеседника в пол-уха и, задумчиво склонив голову,
длинными костлявыми пальцами перебирал струны. Остальные солидно молчали.
Георг заприметил бронзовую пепельницу в виде человеческого черепа с
отрезанной макушкой, взял ее, поставил на подоконник. Потом открыл форточку,
и струи дыма устремились наружу. "Бедный Юрик", - сказал Ланард и опустил
кончик сигареты в пустоту металлического черепа. Не брезгуя замараться и
терпя боль, он медленно шевелил ногтем и подушечкой пальца по огоньку, пока
с него не упал весь пепел. Так стряхивают пепел садисты и люди, не боящиеся
замарать руки в грязи, - подумал Георг и взглянул на "официанта", чтобы
проверить свою наблюдательность. Многое можно сказать о человеке, наблюдая,
как он стряхивает пепел. Субъект с повадками официанта, несмотря на свою
внешнюю нервозность, стряхивал пепел аккуратно, стуча выпрямленным пальчиком
вдоль сигареты. Хорошо воспитан, женственен, артистичен - сделал вывод
наблюдатель. Сам Георг имел привычку стряхивать пепел решительным щелчком
так, что иногда сбивал огонек. Значит, о нем можно было сказать, что он -
человек волевой, решительный, но иногда склонен к импульсивным, необдуманным
поступкам. Верны или ошибочны любительские психологические штудии Георга, мы
не знаем и спорить не будем.
На снежно-белой вершине холодильника, стоявшего возле окна, подле
горшка с комнатным цветком, сидел старый знакомый, недружелюбно поглядывая
исподлобья на ворвавшуюся компанию. "Кыс-кыс-кыс", - сказал Георг и погладил
кота по большой черной голове. Кот норовил уклониться от непрошеной ласки и
нервно стучал хвостом. Не выдержав фамильярности, гордое животное спрыгнуло
на доску подоконника, декорированную под мрамор.
Муж Инги грубо взял за шкирку любимца хозяйки, отодрал от подоконника и
подвесил беднягу в воздухе.
- У, какую пузень нажрал, боров! - сказал он, трогая живот кота другой
рукой. - Жируешь, курва, на хозяйских-то дармовых харчах и в ус не дуешь,
сукин ты кот... Ну-ка, покажи, есть ли у тебя яйца, или тебя кастрировали?
Ага, есть... О какие! А что тогда тут лежишь? Бабу ищи...
- Ланард, перестань мучить животное, - проворчал гитарист; оттянул
басовую струну и отпустил ее как тугую тетиву лука: "бум-м-м-м", загудела
струна.
- Моа-аяв! - вякнул "боров" и крутанулся, чтобы мазнуть когтистой лапой
обидчика, но Ланард оказался проворнее - вовремя отбросил кота. Тот
шмякнулся на пол, на четыре точки, и умчался к "мамочке", задрав хвост
трубой.
Бородач посмотрел на свои руки и вытер их о полы пиджака.
- Линяет, сволочь, - сказал он брезгливо, потом как бы вспомнив что-то,
ударил себя ладонью по лбу и шагнул к гитаристу.
- Федор! - сказал он, доставая из внутреннего кармана пиджака бумажник
и вынимая из него приличную пачку денег в гигиенической пластиковой
упаковке. Это были литавские кроны.
"Вот что у него там топорщилось, - сказал про себя Георг, - совсем не
то, что я думал..."
- Вот, Федя... Федор Дмитриевич... Самое время, думаю, расплатиться...
Гитарист отрицательно покачал головой, не отрываясь от своего
инструмента. Гуигнгнм с конскими ноздрями, как сказал бы Джойс.
- Чудак, возьми, - настаивал Ланард, - здесь на 30 процентов больше
обещанного первоначально, с учетом инфляции...
- Я не продаюсь, - разлепил наконец губы гуигнгнм. - Отдай Никодиму,
ему нужнее... на Машку истратит...
- Если ты боишься насчет этого... то стерильность гарантирую. Только
вчера снял со счета.
При слове "стерильность" гитарист скорчил гримасу, будто его тошнит.
Георг смотрел на них и по какому-то странному наитию понимал то, что
рационалист и логик не в состоянии был воспринять. "Лошадиное лицо" скоро
умрет, думал Георг, с таким потусторонним лицом долго не живут. Ему ли
бояться какой-то денежной чумы, когда он уже и так отмечен печатью смерти.
Раздался мелодичный звон колокольчика. На пороге возникла хозяйка и
позвала всех к столу. Заиграла громкая музыка, и мужчины, выстраиваясь друг
за другом, двинулись в большую гостиную. Не останавливаясь, они замкнули
кольцо вокруг игорного стола, на котором стояли все те же хрустальные рюмки,
но теперь уже наполненные до краев водкой. Женщины стояли возле стен и
хлопали в ладоши. Игроки прошли один круг, потом другой. "Что за хоровод они
тут затеяли?" - раздражительно и недоуменно подумал Георг. Музыка внезапно
оборвалась на полутакте, и все замерли как вкопанные. Затем повернулись
лицом к столу, и каждый сел на стул, возле которого он остановился. Георг,
как новичок, везде запаздывал. Наконец и он присоединился к компании и так
же, как и все мужчины, поднял рюмку с водкой, стоявшую перед ним. Все опять
разом встали, вскинули рюмки и прокричали: "Фортуна!", после чего влили
водку в открытые рты и сели.
Малопьющий Георг хотел было направиться к столу с закусками, но сверху
кто-то надавил на его плечо. Пришлось остаться на месте. Игроки сидели
молча, выпучив глаза друг на друга. Георг, как мог, несколько раз сглотнул,
убирая изо рта противный водочный привкус. Он взглянул на Ингу, стоявшую в
полумраке. Она смотрела на него, нервно сжав руки, в глазах ее застыл ужас.
Вдруг гитара с музыкальным грохотом упала на пол, а вслед за ней
свалился и гитарист. С противоположного конца стола Георг мог видеть только
неестественно согнутую руку и оскаленные в зверской усмешке лошадиные зубы.
"Кончено", - сказал альбинос, прикоснувшись пальцами к сонной артерии
выбывшего игрока. Все засуетились. Гитариста подняли, положили на диван,
застеленный уже кем-то полиэтиленовой пленкой. Потом усопшего разоблачили из
одежды, обмыли губкой его тощее тело с выпирающими ребрами и стали
напяливать на него черный костюм. Из маленькой комнаты принесли гроб и
водрузили его на стол, за которым только что происходила игра под названием
"Карусель смерти". Человеку с лошадиным лицом не повезло. Это к нему
своевольная Фортуна повернулась задом. Он оказался самым слабым звеном в
этом собрании.
Альбинос, который, как оказалось, был врачом, нервными штрихами стал
писать протокол, свидетельствовавший о внезапной кончине от сердечного
приступа Федора такого-то - человека и музыканта.
Георг тихо встал и на ватных ногах направился к выходу. Комната и гроб
с покойником поплыли у него перед глазами. Атмосфера в помещении вдруг
напрочь лишилась кислорода, и ему казалось, что если сию минуту он не
вдохнет свежего ветра, то в этом безумном доме еще одним трупом пребудет. В
темноте коридора он как слепой котенок тыкался по стенам, силясь отыскать
выключатель или запоры двери, все равно что, лишь бы вырваться отсюда
побыстрей.
Ему помогли. Некто гибкий и стремительный, гоня перед собой ударную
волну приторно сладких духов, слегка задел его бедром, и зажегся свет.
Оказывается, свет был, может, и вовсе не выключался. Георг близоруко
сощурился от нестерпимого блеска хрустального бра, висевшего на стене, и
увидел перед собой Марго - хозяйку этого сумасшедшего дома, постельную
женщину, маленькую, глупую похотливую сучку, с куриными мозгами,
любительницу забав, достойных курятника.
- Ах! Георг, голубчик, что же это... вы, разве, уходите? - закудахтала
она, чувственно дыша. - Покидаете нас? Жаль, жаль, очень жаль... - Вам не
понравилось? Видите ли, здесь нельзя судить предвзято... Это ни в коем
случае не надо рассматривать как жертвоприношение, скорее, как акт
добровольного, героического самопожертвования... чтобы отвести беду от
других. Вы понимаете? Вы должны понимать. Ведь вы художник, интеллектуал, а
не какой-нибудь там заскорузлый обыватель. Это свежее веяние нового
тысячелетия... Вселенская гекатомба... А, кроме всего, эта игра так
возбуждает... - призналась хозяйка и декольте ее платья само собой поехало
вниз. - Острота восприятия жизни возрастает неимоверно. Душевный подъем
здесь сопоставим с наркотическим воздействием. После этого у мужчин
наступает такая потенция... Я надеялась, что вы останетесь... - произнесла
она, глотая сухую слюну, постельно улыбаясь, с лицом пастельных тонов.
"Цирцея, - мысленно прорычал Георг, пытаясь открыть замок. - Занимайся
свинством со своими свиньями, заколдованными тобой".
- Останьтесь, вы нас очень обяжете... Видите ли, нам нужен художник.
Необходимо впечатать имя в траурную ленту. У нас уже все приготовлено: лак и
золотая пудра...
Георг непроизвольно поднял руку, чтобы заткнуть тухлый фонтан ее
красноречия. К горлу подступила волна острой ненависти к этому пауку в
женском обличии. "Впечатал бы я тебе!..", - подумал он. Но рука опустилась,
обмякли мышцы: разве возможно одной хлесткой затрещиной выбить из нее всю ту
гадость и мерзость, что накопила она за свою жизнь.
Другие руки коснулись его, и мягкий голос Инги сказал: "Пойдем, приляг,
ты устал..." Георг наотмашь ударил по этим рукам, показавшимся ему
по-змеиному холодными, тянущими его в смердящую клоаку, и пошел к выходу.
Тут раздался звонок в дверь. Хозяйка открыла ее, и на порог вступили двое.
- Хозяюшка, катафалк заказывали? - спросил один из них, сконфуженно
вертя в руках фуражку либерал-демократа. Другой держал металлический венок с
искусственными цветами и черной муаровой лентой, где отблескивали золотом
слова с незаполненными пропусками: "Дорогому... незабвенному... от друзей".
- Да-да, - торопливо ответила Марго и просительно-повелительным жестом
пригласила похоронщиков войти в комнаты.
- Отпевание на дому заказывали? - пробасил новый глас, и в черной
сутане священник шагнул за порог. Им оказался давешний молодой поп, что
стоял возле церкви. На нем поверх сутаны была надета все та же черная
джинсовая курточка, в руках его раскачивалось походное кадило.
Георг, нечаянно скинув с вешалки из рогов лося чей-то дождевик, кое-как
протиснулся между пришедшими и вывалился на крыльцо. Упершись руками в
штакетник палисадника, он стоял возле куста сирени и глубоко вдыхал
прохладный воздух. Потом, обретя способность двигаться, оттолкнулся от
заборчика и, пройдя по дорожке двора мимо похоронного автобуса, вышел в
переулок.
БОИ МЕСТНОГО ЗНАЧЕНИЯ
1
Георг посмотрел на часы, было около полудня. Полдня кануло, как в
прорву, а он и не заметил. Он шел, казалось, без цели и направления, но
вскоре осознал, что ноги сами несут его в мастерскую. Он бежал в свой
привычный, спокойный мир, если только, конечно, тот уцелел. Он бежал в свое
убежище. "Лемминги, лемминги, - думал он. - Они как лемминги..."
Возле одного из старых двухэтажных домов - кирпичный низ, деревянный
верх - Георг вынужден был задержаться, чтобы завязать развязавшийся шнурок
кроссовки. Скрипнула дверь в центре фасада, и на улицу выглянула девочка лет
12-ти с выгоревшими на солнце волосами. Она была одета в какой-то
бесцветный, давно не стиранный, весь замызганный плащ. Ноги ее, как почти у
всех подростков, были худы, поцарапаны и не мыты. Даже за два шага от нее
пахло курятником.
- Дяденька, можно вас на минуточку, - сказала она, зыркая по сторонам,
как при переходе улицы. - Вы не могли бы помочь?..
- А в чем дело? - Георг затянул шнурок и выпрямился.
- Тут помочь нужно... - повторила девочка и скрылась в дверях с видом
побитой собаки.
Георг неохотно зашел в грязный полутемный подъезд, готовый к любым
- А чем тебе плохо так... - ответила Инга с нарочитой вульгарностью,
чтобы скрыть волнение, но, быстро поняв, что взяла неправильный тон,
поцеловала Георга в щеку и прошептала: "Прости".
- Понимаешь,- сказал Георг, - надоело собирать крохи с чужого стола,
урывать чужое счастье. Хочу своего, законного... Понимаешь?
- Понимаю, - ответила она и прижалась к нему всем телом. - Я все
отлично понимаю, но...
- Я помню наш разговор, вчера на кухне... Если ты сомневаешься насчет
денег, то обещаю - буду работать как проклятый, но тебя обеспечу.
- Господи! Да не в этом же дело... Дело вовсе не в этом. Просто он не
даст мне развода. Никогда. В этом деле он ревностный католик.
- Ну кого сейчас этим всерьез напугаешь? В конце концов, есть суд.
- Хо-го! Знаешь, какая это волокита при нынешней нелюбви Голощекова к
разводам. Ты ведь в курсе его высказывания: "Распад государства начинается с
распада семьи".
- Какое ему дело до семьи соседнего государства?
- Голощеков последнее время делает вежливые реверансы в сторону
правительства Литавии. В надежде, что они признают Леберли... И потом, даже
если бы я сумела убедить суд, что желаю развестись именно с целью в будущем
иметь детей... ты представляешь, сколько стоит сейчас развод?.. Прости, ты
можешь подумать, что я слишком меркантильна... но сумма за развод
действительно берется просто несуразная. У меня нет таких денег.
- Ну о чем ты говоришь, - поморщился Георг. - Словно речь идет о выкупе
тебя из рабства. Неужели мы не найдем каких-то паршивых денег?
- Где же ты их найдешь? Они на дороге не валяются.
- Ну, ты хотя бы любишь меня?
Молчание Инги было столь долгим и тягостным для него, что он уже и не
надеялся услышать ответ, но ответ прозвучал: - Кажется, да...
Музыка выдохлась, и гости расползлись по местам. Георг сел с Ингой на
диване, тесно, бедро к бедру, ощущая, как от нее идут теплые женские токи.
Они крепко сцепили ладони. Георг воровато окинул взглядом гостиную в поисках
мужа-рогоносца и, не найдя его рогов, успокоился. Не было также гитариста и
альбиноса - значит, все они ушли курить на кухню.
Откуда-то появилась хозяйка, вошла своей порывистой походкой, тесно
переставляя ноги, звонко-гулко похлопала в ладоши, привлекая к себе внимание
и подражая конферансье, возгласила: "Внимание, внимание! А сейчас состоится
гипнотический сеанс. Глубокое погружение в будущее! Сегодня у меня в гостях
знаменитый маг, гипнотизер и астролог Грацениус Парадис. Маэстро, прошу!"
Маэстро величаво проявился из мрака прихожей, его встретили худосочными
аплодисментами. Одет он был в черную мантию, смахивающую на сутану,
испещренную не то рунами, не то допотопными буквами, возможно, из алфавита
атлантов. Черная же квадратная шапочка с кисточкой, дополнявшая его наряд,
делала маэстро похожим на самозванного профессора Оксфордского университета.
Можно было не сомневаться, что эклектика в одежде "мага" в точности
соответствовала эклектике его мыслей. Безгубый рот и горбоносый профиль
выдавали в нем еще и фанатика. Поражали, однако, его глаза. Они были разного
цвета, один голубой, другой коричневый, и каждый жил собственной жизнью, как
у хамелеона. Для гипнотизера, подумал Георг, это большой минус.
Маэстро не стал долго интриговать публику, выпил пару рюмок водки и
приступил к сеансу. Движением фокусника он вытащил из складок мантии два
пустых совершенно одинаковых флакончика и объявил, что в одном пузырьке
когда-то был керосин, а в другом - духи. "Кто желает определить запахи? -
сказал он, обращаясь в основном к дамам. - Предупреждаю: флаконы чисто
вымыты, но слабый запах все равно остался". Пожелали многие. Дама с фиксой
схватила флакончики и поднесла их к своим чувствительными ноздрями. Вращая
глазами и двигая лиловыми бровями, она втягивала в себя воздух из склянок
довольно долго, потом объявила, что они ничем не пахнут, а если и пахнут, то
глазными каплями. Другие участники эксперимента тоже потерпели фиаско. Лишь
одна женщина с томными коровьими глазами робко сообщила, что, кажется,
сумела различить запахи. "Вот в этом пузыречке, по-моему, были духи, не
скажу какие, но вообще-то похожи на "Подарочные"... вроде бы...".
- Браво! - обрадовано воскликнул маэстро. - Блестяще угадано. Вы и
станете объектом опыта. Господа, притушите свечи, начинаем!
Георг знал этот трюк с пузырьками. Тест на внушаемость. Гурманка была
права - в пузырьках, скорее всего, раньше были глазные капли. Но гипнотизеру
не нужна истина, ему нужна вера. Не верь носу своему, верь словам моим,
говорил его напыщенный вид.
Маэстро уже раскачивал перед глазами подопытной хрустальный
многогранный шарик, подвешенный на серебряной цепочке. Подопытная
расширенными зрачками ловила магическое сверкание фальшивого брильянта,
мертвой хваткой сжав подлокотники кресла.
- Расслабьтесь, - скомандовал гипнотизер, покосившимся огородным
пугалом нависая над пациенткой. - Вам хочется спать, ваши веки наливаются
свинцом, вы чувствуете тепло, исходящее от моей руки. Когда я возложу вам на
голову свою ладонь, у вас закроются глаза...
В салоне бетонной плитой нависла напряженная тишина. Слышно было, как
потрескивают горящие свечи в канделябре.
- Когда я сосчитаю до десяти, вы заснете, - давал инструкции гипнотизер
своей жертве. - Расслабьте мышцы, дышите ровнее и глубже. Начинаю отсчет:
Айн, цвай, драй...
Внезапно нервную тишину разрывает шум. Что-то тяжелое с грохотом и
мявом обрушивается за телевизор. Все вскакивают с мест. "Доннерветтер!" -
ругается маэстро и оборачивается в поисках виновника помех, светлый глаза
его сканирует испуганные лица, темный глаз исследует пол. Из-под тумбы, где
стоял телевизор, выполз котяра и, блеснув зеленым фосфором,
испуганно-обиженными глазами уставился на гипнотизера.
- Ах, ты мой маленький! - плаксивым голосом протянула хозяйка дома. -
Бедненький, заснул и грохнулся с телевизора?.. Ну, иди к мамочке... ух ты
мой лапушка, жопоньку ударил, больно, да?
- Мау, - жалостливым голоском с интеллигентским акцентом ответил кот,
жмурясь под ласкающей рукой хозяйки; она трижды крепко целует его между
ушей.
Все расслабляются и смеются. Сеанс продолжается. Однако пациентка, в
отличие от кота, оказавшегося более внушаемым, никак не могла заснуть. Тогда
маэстро пошел на крайние меры.
- Спать! - гаркнул он так, что все опять вздрогнули
Звонким шлепком он ударяет ладонью в лоб пациентке.
- Ах! - судорожно всхлипывает подопытная барышня и мгновенно впадает в
глубокий транс.
Маэстро облегчено выдыхает и демонстрирует всем собравшимся восковую
гибкость конечностей подопытной. Потом устанавливает с ней рапорт и
сообщает, что она сейчас находится в недалеком будущем и вопрошает:
"Оглянитесь вокруг и сообщите нам, что вы наблюдаете?"
- Я - в каком-то дворце, - вещает глухим придушенным голосом
путешественница в будущее. - Все очень красиво. Я одета в золотой комбинезон
и золотые сапожки...
- Что вы еще видите, - нетерпеливо спрашивает гипнотизер.
- Еще я вижу накладные карманы, фестончики... и рюшечки...
- Не надо про костюм, - сердится маэстро. - Выгляните в окно на улицу и
скажите нам, что вы там видите?
- Там темно... - дрожащим голосом докладывает контактерша.
- Так... - хмурится гипнотизер, стараясь удержать в кучке разбегающийся
взгляд.
"Приехали" - сказал кто-то тихим голосом. Все нетерпеливо ерзают на
своих местах. Шепоток шелестит, перепархивает легким мотыльком по углам
комнаты. "А кто виноват?" - "Опять вы за свое: кто, кто? Дед Пихто. Срал да
упал, говорят - пихнули. Все виноваты. Глушим водку как очумелые,
бездельничаем, за что ни возьмемся, ничего не можем довести до конца. При
первых же трудностях бежим назад..." - "Но все же мы великая нация. Говорят
к тому же об известном нравственном подъему, которого уже достигло наше
общество". - "Ой, я умоляю вас, не делайте мне смешно!"
- Напрягите зрение, - командует гипнотизер своему агенту, чье сознание
находилось в будущем, - не видите ли вы хотя бы какого-нибудь
обнадеживающего огонька?
- Вижу! - радостно докладывает агент, словно матрос с мачты корабля при
виде земли. - Луну вижу... Ой, как светло стало! Пожалуй, я выйду на балкон,
оттуда лучше обозревать окрестности.
Пациентка шевелит ногами, оставаясь сидеть в кресле. "Ну?!" - рычат все
нетерпеливо.
- Там внизу стоит молодой человек... - хихикает контактерша и жеманно
поводит плечиком, - с гитарой... и шпагой...
- Что еще там видно?
- У него костюм с кружевами... и сапоги с этими, как их? С ботфортами!
- Просто ботфорты, - поправляет гипнотизер.
- Ну да, я и говорю... А еще с ним много мальчиков в шляпах с перьями.
Все довольно милы и хорошо воспитаны. Боже! они поют мне серенаду!
- Отставить веселье! - командует маэстро и вновь вопрошает: - Здания
хоть какие-нибудь видны?
- Да, - отвечает контактерша с угасающей улыбкой на бледных устах. - Но
оно почему-то стоит косо.
"Ясно, - говорит директор гимназии, - она видит башню, что в Пизе". -
"Где-где?", интересуется кто-то.
- В Пизе! - орет на всю комнату Патлатый. - Туги на ухо, что ли? Уши
надо мыть керосином.
Контактерша вздрагивает и выходит из транса без разрешения маэстро. Тот
недоволен таким своеволием пациентки, но держится бодро.
- Ну что ж, господа, - говорит он, нервно вытирая руки о складки своей
мантии и вращая глазами в противоположных направлениях, - будем считать, что
опыт по перемещению во времени прошел успешно... Правда, не без некоторых
накладок... Вместо будущего, мы, кажется, попали в средневековую Европу, но
в следующий раз, я уверен...
"Спасибо, спасибо!" - закричали все, бия в ладони шумно. "Бурные,
продолжительные аплодисменты, переходящие в авиацию", - усмехнувшись, сказал
про себя Георг любимую фразу своего деда.
- А теперь, господа, - вскричала Марго, которая как истинная хозяйка
дома не могла допустить, чтобы благородное собрание хотя бы на минуту
заскучало. Игра, господа, финальная игра! "Слабое звено!"
Взрыв энтузиазма потряс гостиную. Тип в джинсовом рванье так
залихватски свистнул, что бедный кот, все время искавший тихих мест,
подпрыгнул и, вздыбя шерсть на загривке, удрал на кухню.
- Сегодняшний этап игры называется "Карусель смерти".
Пока хозяйка дома делала объявление Георг, глядя на ее тонкие губы,
легко представил Марго в садомазохистской кожаной сбруе, с хлыстом в руке.
Словно прочтя его мысли, Марго криво ему улыбнулась и мелко семеня
ногами, как гейша, подошла к месту уединения влюбленной парочки. Жеманничая
перед Георгом, попыталась увести Ингу.
- Надеюсь, вы, как мужчина, - сказала она Георгу, поблескивая лукавыми
глазками, - не откажетесь с нами играть.
- Ну конечно... - ответил Георг и подумал, что эта Марго, с ее
сексуальной манерой быстро и тесно переставлять ноги, - весьма пикантная
особа, по внешности и фигуре подходит под разряд тех женщин, которых одна
знакомая художница называла "постельными".
Инга незаметно сжала ему руку и прошептала одними губами: "Не играй".
- Я уже дал слово, - буркнул Георг, чувствуя, как в душе нарастает
беспокойство и раздражительность.
- Ну, как знаешь... - заключила Инга и пошла к дивану.
- Ох! - воскликнул альбинос, - прошу прощения, господа, опаздываю на
заседание политсовета "Общества...".
- Господа! Никто никуда не уходит до конца игры, - обнародовал известие
бывший военный. - Альберт, ты что, правила забыл?
Альбинос стал похож на человека, которого посадили голым задом на
раскаленную сковороду. Белая его кожа покрылась красными пятнами. Адским
усилием воли он вернул лицу спокойствие.
- Что ж, - сказал он, лишь слегка заикаясь, - надеюсь, они меня
подождут. Марго, пойду, что-нибудь почитаю у вас в кабинете. Не выношу
дыма...
- Хорошо, голубчик, - любезно ответила хозяйка дома и указала на
джинсового панка. - Майкл составит вам компанию.
- О'кей, "мама", - отсалютовал панк-рокер, с кожаным шуршанием и
металлическим звоном, вставая с пола. Он совсем не по-братски обнял
Альберта, и они довольно не дружно направились в кабинет.
- Эй! - вскричала вслед им девица в цепях и заклепках. - Меня-то
забыли!
- Бикса, за мной! - скомандовал панк-рокер.
5
Стол между тем подготовили к игре, перетащив его в центр гостиной и
убрав с него все лишнее, то есть практически все. Потом были поставлены
маленькие хрустальные рюмки по числу присутствующих мужчин, и, наконец, под
всеобщие аплодисменты в центр композиции водрузили шикарную бутылку водки
"Распутiнъ" с безумным ликом знаменитого старца на этикетке.
Хозяйка дома, будучи выбранной ведущей в этой игре, виляя бедрами, как
истинная постельная женщина, порывисто прошлась по комнате, остановилась в
центре гостиной и после небольшой драматической паузы объявила: "Прошу
дорогих гостей разойтись по комнатам: женщины - в petit salon, в малую
гостиную, мужчины - в мой кабинет, или лучше в столовую, если будите
дымить".
Георг прошел вместе с мужской компанией в столовую, она же кухня. Все
сейчас же дружно закурили, кривя рты, пускали струи дыма кверху вследствие
тесноты, хотя кухня-столовая была очень большой по сравнению со стандартной
и, возможно, раньше вовсе кухней не была. Ехидно улыбаясь, как-то бочком к
Георгу подошел муж Инги.
- Не боитесь, что фортуна на этот раз повернется к вам задом? - сказал
он, стряхивая пепел на пол, устеленный футуристической расцветки линолеумом.
- Не вполне понимаю, на что вы намекаете, - сквозь зубы процедил
художник.
- Расслабьтесь, приятель и смените прокладку. Надеюсь, вы по
достоинству оценили мою шутку на счет вашей ликвидации?.. Ха-ха-ха... Это
моя маленькая месть. Заметьте, кстати, что я веду себя цивилизовано.
Георг манерно преклонил голову, в знак того, что он признает
благородство своего визави, и отвернулся от неприятного лица, глянул на
собравшихся. Человек, выносивший к столу крабов, сейчас весь как-то лоснился
- то ли от пота, то ли от полуистерического возбуждения. Он нетерпеливо
подскакивал на месте и преувеличенно громко хохотал, рассказывая анекдот
человеку с лошадиным лицом. Последний и тут не расставался с гитарой. Слушал
он брызгавшего слюной собеседника в пол-уха и, задумчиво склонив голову,
длинными костлявыми пальцами перебирал струны. Остальные солидно молчали.
Георг заприметил бронзовую пепельницу в виде человеческого черепа с
отрезанной макушкой, взял ее, поставил на подоконник. Потом открыл форточку,
и струи дыма устремились наружу. "Бедный Юрик", - сказал Ланард и опустил
кончик сигареты в пустоту металлического черепа. Не брезгуя замараться и
терпя боль, он медленно шевелил ногтем и подушечкой пальца по огоньку, пока
с него не упал весь пепел. Так стряхивают пепел садисты и люди, не боящиеся
замарать руки в грязи, - подумал Георг и взглянул на "официанта", чтобы
проверить свою наблюдательность. Многое можно сказать о человеке, наблюдая,
как он стряхивает пепел. Субъект с повадками официанта, несмотря на свою
внешнюю нервозность, стряхивал пепел аккуратно, стуча выпрямленным пальчиком
вдоль сигареты. Хорошо воспитан, женственен, артистичен - сделал вывод
наблюдатель. Сам Георг имел привычку стряхивать пепел решительным щелчком
так, что иногда сбивал огонек. Значит, о нем можно было сказать, что он -
человек волевой, решительный, но иногда склонен к импульсивным, необдуманным
поступкам. Верны или ошибочны любительские психологические штудии Георга, мы
не знаем и спорить не будем.
На снежно-белой вершине холодильника, стоявшего возле окна, подле
горшка с комнатным цветком, сидел старый знакомый, недружелюбно поглядывая
исподлобья на ворвавшуюся компанию. "Кыс-кыс-кыс", - сказал Георг и погладил
кота по большой черной голове. Кот норовил уклониться от непрошеной ласки и
нервно стучал хвостом. Не выдержав фамильярности, гордое животное спрыгнуло
на доску подоконника, декорированную под мрамор.
Муж Инги грубо взял за шкирку любимца хозяйки, отодрал от подоконника и
подвесил беднягу в воздухе.
- У, какую пузень нажрал, боров! - сказал он, трогая живот кота другой
рукой. - Жируешь, курва, на хозяйских-то дармовых харчах и в ус не дуешь,
сукин ты кот... Ну-ка, покажи, есть ли у тебя яйца, или тебя кастрировали?
Ага, есть... О какие! А что тогда тут лежишь? Бабу ищи...
- Ланард, перестань мучить животное, - проворчал гитарист; оттянул
басовую струну и отпустил ее как тугую тетиву лука: "бум-м-м-м", загудела
струна.
- Моа-аяв! - вякнул "боров" и крутанулся, чтобы мазнуть когтистой лапой
обидчика, но Ланард оказался проворнее - вовремя отбросил кота. Тот
шмякнулся на пол, на четыре точки, и умчался к "мамочке", задрав хвост
трубой.
Бородач посмотрел на свои руки и вытер их о полы пиджака.
- Линяет, сволочь, - сказал он брезгливо, потом как бы вспомнив что-то,
ударил себя ладонью по лбу и шагнул к гитаристу.
- Федор! - сказал он, доставая из внутреннего кармана пиджака бумажник
и вынимая из него приличную пачку денег в гигиенической пластиковой
упаковке. Это были литавские кроны.
"Вот что у него там топорщилось, - сказал про себя Георг, - совсем не
то, что я думал..."
- Вот, Федя... Федор Дмитриевич... Самое время, думаю, расплатиться...
Гитарист отрицательно покачал головой, не отрываясь от своего
инструмента. Гуигнгнм с конскими ноздрями, как сказал бы Джойс.
- Чудак, возьми, - настаивал Ланард, - здесь на 30 процентов больше
обещанного первоначально, с учетом инфляции...
- Я не продаюсь, - разлепил наконец губы гуигнгнм. - Отдай Никодиму,
ему нужнее... на Машку истратит...
- Если ты боишься насчет этого... то стерильность гарантирую. Только
вчера снял со счета.
При слове "стерильность" гитарист скорчил гримасу, будто его тошнит.
Георг смотрел на них и по какому-то странному наитию понимал то, что
рационалист и логик не в состоянии был воспринять. "Лошадиное лицо" скоро
умрет, думал Георг, с таким потусторонним лицом долго не живут. Ему ли
бояться какой-то денежной чумы, когда он уже и так отмечен печатью смерти.
Раздался мелодичный звон колокольчика. На пороге возникла хозяйка и
позвала всех к столу. Заиграла громкая музыка, и мужчины, выстраиваясь друг
за другом, двинулись в большую гостиную. Не останавливаясь, они замкнули
кольцо вокруг игорного стола, на котором стояли все те же хрустальные рюмки,
но теперь уже наполненные до краев водкой. Женщины стояли возле стен и
хлопали в ладоши. Игроки прошли один круг, потом другой. "Что за хоровод они
тут затеяли?" - раздражительно и недоуменно подумал Георг. Музыка внезапно
оборвалась на полутакте, и все замерли как вкопанные. Затем повернулись
лицом к столу, и каждый сел на стул, возле которого он остановился. Георг,
как новичок, везде запаздывал. Наконец и он присоединился к компании и так
же, как и все мужчины, поднял рюмку с водкой, стоявшую перед ним. Все опять
разом встали, вскинули рюмки и прокричали: "Фортуна!", после чего влили
водку в открытые рты и сели.
Малопьющий Георг хотел было направиться к столу с закусками, но сверху
кто-то надавил на его плечо. Пришлось остаться на месте. Игроки сидели
молча, выпучив глаза друг на друга. Георг, как мог, несколько раз сглотнул,
убирая изо рта противный водочный привкус. Он взглянул на Ингу, стоявшую в
полумраке. Она смотрела на него, нервно сжав руки, в глазах ее застыл ужас.
Вдруг гитара с музыкальным грохотом упала на пол, а вслед за ней
свалился и гитарист. С противоположного конца стола Георг мог видеть только
неестественно согнутую руку и оскаленные в зверской усмешке лошадиные зубы.
"Кончено", - сказал альбинос, прикоснувшись пальцами к сонной артерии
выбывшего игрока. Все засуетились. Гитариста подняли, положили на диван,
застеленный уже кем-то полиэтиленовой пленкой. Потом усопшего разоблачили из
одежды, обмыли губкой его тощее тело с выпирающими ребрами и стали
напяливать на него черный костюм. Из маленькой комнаты принесли гроб и
водрузили его на стол, за которым только что происходила игра под названием
"Карусель смерти". Человеку с лошадиным лицом не повезло. Это к нему
своевольная Фортуна повернулась задом. Он оказался самым слабым звеном в
этом собрании.
Альбинос, который, как оказалось, был врачом, нервными штрихами стал
писать протокол, свидетельствовавший о внезапной кончине от сердечного
приступа Федора такого-то - человека и музыканта.
Георг тихо встал и на ватных ногах направился к выходу. Комната и гроб
с покойником поплыли у него перед глазами. Атмосфера в помещении вдруг
напрочь лишилась кислорода, и ему казалось, что если сию минуту он не
вдохнет свежего ветра, то в этом безумном доме еще одним трупом пребудет. В
темноте коридора он как слепой котенок тыкался по стенам, силясь отыскать
выключатель или запоры двери, все равно что, лишь бы вырваться отсюда
побыстрей.
Ему помогли. Некто гибкий и стремительный, гоня перед собой ударную
волну приторно сладких духов, слегка задел его бедром, и зажегся свет.
Оказывается, свет был, может, и вовсе не выключался. Георг близоруко
сощурился от нестерпимого блеска хрустального бра, висевшего на стене, и
увидел перед собой Марго - хозяйку этого сумасшедшего дома, постельную
женщину, маленькую, глупую похотливую сучку, с куриными мозгами,
любительницу забав, достойных курятника.
- Ах! Георг, голубчик, что же это... вы, разве, уходите? - закудахтала
она, чувственно дыша. - Покидаете нас? Жаль, жаль, очень жаль... - Вам не
понравилось? Видите ли, здесь нельзя судить предвзято... Это ни в коем
случае не надо рассматривать как жертвоприношение, скорее, как акт
добровольного, героического самопожертвования... чтобы отвести беду от
других. Вы понимаете? Вы должны понимать. Ведь вы художник, интеллектуал, а
не какой-нибудь там заскорузлый обыватель. Это свежее веяние нового
тысячелетия... Вселенская гекатомба... А, кроме всего, эта игра так
возбуждает... - призналась хозяйка и декольте ее платья само собой поехало
вниз. - Острота восприятия жизни возрастает неимоверно. Душевный подъем
здесь сопоставим с наркотическим воздействием. После этого у мужчин
наступает такая потенция... Я надеялась, что вы останетесь... - произнесла
она, глотая сухую слюну, постельно улыбаясь, с лицом пастельных тонов.
"Цирцея, - мысленно прорычал Георг, пытаясь открыть замок. - Занимайся
свинством со своими свиньями, заколдованными тобой".
- Останьтесь, вы нас очень обяжете... Видите ли, нам нужен художник.
Необходимо впечатать имя в траурную ленту. У нас уже все приготовлено: лак и
золотая пудра...
Георг непроизвольно поднял руку, чтобы заткнуть тухлый фонтан ее
красноречия. К горлу подступила волна острой ненависти к этому пауку в
женском обличии. "Впечатал бы я тебе!..", - подумал он. Но рука опустилась,
обмякли мышцы: разве возможно одной хлесткой затрещиной выбить из нее всю ту
гадость и мерзость, что накопила она за свою жизнь.
Другие руки коснулись его, и мягкий голос Инги сказал: "Пойдем, приляг,
ты устал..." Георг наотмашь ударил по этим рукам, показавшимся ему
по-змеиному холодными, тянущими его в смердящую клоаку, и пошел к выходу.
Тут раздался звонок в дверь. Хозяйка открыла ее, и на порог вступили двое.
- Хозяюшка, катафалк заказывали? - спросил один из них, сконфуженно
вертя в руках фуражку либерал-демократа. Другой держал металлический венок с
искусственными цветами и черной муаровой лентой, где отблескивали золотом
слова с незаполненными пропусками: "Дорогому... незабвенному... от друзей".
- Да-да, - торопливо ответила Марго и просительно-повелительным жестом
пригласила похоронщиков войти в комнаты.
- Отпевание на дому заказывали? - пробасил новый глас, и в черной
сутане священник шагнул за порог. Им оказался давешний молодой поп, что
стоял возле церкви. На нем поверх сутаны была надета все та же черная
джинсовая курточка, в руках его раскачивалось походное кадило.
Георг, нечаянно скинув с вешалки из рогов лося чей-то дождевик, кое-как
протиснулся между пришедшими и вывалился на крыльцо. Упершись руками в
штакетник палисадника, он стоял возле куста сирени и глубоко вдыхал
прохладный воздух. Потом, обретя способность двигаться, оттолкнулся от
заборчика и, пройдя по дорожке двора мимо похоронного автобуса, вышел в
переулок.
БОИ МЕСТНОГО ЗНАЧЕНИЯ
1
Георг посмотрел на часы, было около полудня. Полдня кануло, как в
прорву, а он и не заметил. Он шел, казалось, без цели и направления, но
вскоре осознал, что ноги сами несут его в мастерскую. Он бежал в свой
привычный, спокойный мир, если только, конечно, тот уцелел. Он бежал в свое
убежище. "Лемминги, лемминги, - думал он. - Они как лемминги..."
Возле одного из старых двухэтажных домов - кирпичный низ, деревянный
верх - Георг вынужден был задержаться, чтобы завязать развязавшийся шнурок
кроссовки. Скрипнула дверь в центре фасада, и на улицу выглянула девочка лет
12-ти с выгоревшими на солнце волосами. Она была одета в какой-то
бесцветный, давно не стиранный, весь замызганный плащ. Ноги ее, как почти у
всех подростков, были худы, поцарапаны и не мыты. Даже за два шага от нее
пахло курятником.
- Дяденька, можно вас на минуточку, - сказала она, зыркая по сторонам,
как при переходе улицы. - Вы не могли бы помочь?..
- А в чем дело? - Георг затянул шнурок и выпрямился.
- Тут помочь нужно... - повторила девочка и скрылась в дверях с видом
побитой собаки.
Георг неохотно зашел в грязный полутемный подъезд, готовый к любым