Страница:
— Я возьму пассажиров при одном условии.
— Вы не имеете права ставить условия, но — в виде исключения — я вас выслушаю.
— Выходите за меня замуж.
Джонна поджала губы.
— У вас действительно бездна юмора, — сказала она. — Я спущусь вниз.
Декер с усмешкой придержал ее за локоть.
— А у вас его вообще нет.
Она бросила выразительный взгляд на его руку.
Декер не отпустил ее, но улыбка у него смягчилась:
— Не уходите. Скоро прибудет кеб, который я нанял, и ваш сундук уже принесли.
Джонна уставилась на него.
— Кеб? — спросила она. — Мой сундук? Что вы задумали на этот раз?
— Боюсь, что очередное похищение. — Он проговорил это без всякого раскаяния. — Мы едем в Роузфилд, мисс Ремингтон. В дом Колина.
— Если вы уверены, что все будет в порядке, — проговорила Джонна, изо всех сил стараясь, чтобы голос ее не дрогнул. — Признаться, я с удовольствием повидаюсь с Колином. Мы ведь увидимся с ним, не так ли?
Внимательно посмотрев на нее, Декер кивнул:
— И с Мерседес, конечно.
— Да, разумеется. Мне очень хочется познакомиться с ней. И с их детьми тоже.
Декер почти поверил, что она говорит правду.
— Значит, договорились? Вы едете в Роузфилд.
Ей понравилось то, что он пытается создать видимость, будто у нее есть выбор.
— Да, договорились.
Джонна смотрела вслед Декеру, когда он отправился отдать еще какие-то распоряжения. Интересно, ей это кажется или действительно его походка стала более легкой.
Уже стемнело, когда они прибыли в Роузфилд. Джонна подумала, что такой поздний час — достаточно веская причина, почему они сначала не появились в Уэйборн-Парке. Их встретил целый штат прислуги, и Декер немедля отправил человека в Уэйборн-Парк с сообщением об их приезде. Как только Джонна поднялась по широкой лестнице, ее усталость словно рукой сняло.
Экономка проводила их в дом. Получив сообщение об их приезде, она сразу же подняла на ноги всю прислугу. В Роузфилде порядок поддерживался постоянно, но кое-что надо было подправить. Прислуге в Роузфилде нечасто приходилось принимать гостей. И теперь миссис Шепард хотела убедиться, соответствуют ли их приготовления тем требованиям, которых заслуживает встреча графского брата.
— Добрый вечер, сэр! — сказала она, наклонив голову. — Могу я высказать наилучшие пожелания от моего имени и от имени всей прислуги?
— Разумеется, миссис Шепард. — Декер помог Джонне снять плащ и шляпу и передал их экономке. — Ваши осведомители должны быть повсюду, — добавил он. — Я думаю, вы знали о моем приезде раньше, чем я узнал сам.
Круглое лицо миссис Шепард вспыхнуло от удовольствия. Она просияла:
— Вы правы, милорд.
Он отдал экономке свой плащ.
— Это мисс Ремингтон. Она также остановится здесь. Или ваши осведомители уже сообщили вам и об этом?
— Вы же знаете: все есть так, как и должно. Могу я показать вам ваши комнаты?
Декер взглянул на Джонну.
— Вряд ли я смогу сейчас уснуть, — отозвалась она.
— В таком случае подайте что-нибудь в библиотеку, — сказал Декер миссис Шепард. — Что-нибудь легкое. Мы пообедали в трактире на почтовой станции. — И он обернулся к Джонне, предлагая ей свою руку:
— Прошу сюда.
Дом Джонны на Бикон-Хилле по любым меркам был внушителен, но по сравнению с размерами и великолепием Роузфилда он был просто каретным сараем. Коридор, ведущий в библиотеку, был так огромен, что они казались в нем карликами, и их шаги сопровождало гулкое эхо. Миссис Шепард ввела их в библиотеку и йотом удалилась, чтобы присмотреть за приготовлениями к трапезе.
Библиотека представляла собой настоящую сокровищницу книг, но Джонна не обратила на нее никакого внимания. Едва они остались одни, она резко повернулась к Декеру.
— Миссис Шепард называет вас милордом, — с укором проговорила она.
— Наверное, по привычке. — Декер пожал плечами. — Ведь Колин стал графом, а я — его брат. Скорее всего она делает это из вежливости. Не обращайте внимания. — Он выгнул бровь. — Титулы ведь не производят на вас впечатления, не так ли?
— Не производят.
— Так я и подумал. Вы настоящая янки.
Джонне показалось, что с момента прибытия в Англию английский акцент Декера стал гораздо заметнее. Трудно было свыкнуться с мыслью, что Декер здесь у себя на родине, а она, Джонна, — иностранка.
— Этот дом принадлежит Колину? — спросила она.
— Внушительное сооружение, не правда ли? — Он подошел к огромному камину и протянул руки к огню. — Завтра вы сможете осмотреть поместье. Утром, вероятно, приедет Колин, и он вам все покажет.
Джонна постаралась сдержать внезапно охватившую ее дрожь.
— А почему не вы?
— Я и сам не очень хорошо здесь ориентируюсь. Я, кажется, и трех раз не был здесь с тех пор, как Колин получил это поместье по наследству. Когда я бываю в Лондоне по делам компании «Морские перевозки Ремингтон» — по вашим делам, — приезжать сюда у меня нет времени. Если я знаю заранее, когда окажусь в Лондоне, Колин и Мерседес иногда приезжают в свой лондонский дом повидаться со мной. Но такая возможность бывает редко. Мы с Колином в основном обмениваемся письмами.
— Как это может быть, если вы только недавно… — ляпнула, не подумав, Джонна и осеклась, сообразив, что она сказала.
— Если я только недавно научился читать и писать? — подхватил Декер. — Вы ведь это хотели сказать, не так ли?
— Да, — призналась Джонна, — простите. Я не…
— Вы думаете, я этого стыжусь?
— Нет, надеюсь. Да и с какой стати?
Джонна вспомнила, как он в первый раз показал ей судовой журнал. В его жесте был скрытый вызов, никак не связанный с темой их разговора. Он, конечно, надеялся услышать что-нибудь насчет его аккуратного почерка и скрупулезного соблюдения правил правописания. Это вовсе не было ему безразлично, как бы он ни уверял ее в обратном.
— Я подумала, что это могло смутить вас.
Декер редко показывал зубы. На сей раз он решил, что это необходимо. Он чувствовал именно смущение, хотя оно никак не отразилось в его удивительно синих глазах и беспечной улыбке.
— Ладно, — сказал он. — Вы можете говорить все, что вздумается, чтобы держать меня под каблуком. Джонна вспыхнула:
— Я этого не заслужила!
— Заслужили. — Декер отвернулся, взял в руки кочергу и помешал поленья. — Но вы правы касательно моего умения читать и писать. Когда я нанялся в вашу компанию, я был почти безграмотен. Писать, письма Колину мне помогал Джек, но я и сам старался учиться. Он не стал бы советовать вам назначить меня капитаном «Охотницы», если бы я не умел вести судовой журнал.
Появилась миссис Шепард с подносом, и у Джонны словно гора с плеч свалилась. Экономка поставила поднос на столик из вишневого дерева, стоявший между двумя кожаными креслами. Поблагодарив экономку, Джонна сказала, что сама нальет чай. Когда они с Декером опять остались одни, она не прикоснулась ни к чаю, ни к печенью. Аппетит у нее пропал, и даже легкая пища не шла ей в горло.
Подойдя к камину, она села рядом с Декером.
— Я читала ваши записи в судовом журнале, — спокойно сказала она. — Они не вызвали у меня никаких замечаний. Декер пожал плечами и поставил кочергу на место:
— Джек — хороший учитель.
— У нас с вами это общее. Джек был хорошим учителем для нас обоих.
— И Колин, — сказал Декер. Хотя взгляд его был устремлен на огонь, краешком глаза он наблюдал за Джонной.
— Колин тоже. Мне кажется, это заслуга Джека, что он свел всех нас вместе.
— Ему бы не понравилась эта мысль, — сухо отозвался Декер.
— Я часто спрашиваю себя, что он мог бы узнать о вашем третьем брате?
Декер сунул руку в карман и достал свое наследство — серьгу. Он поднес ее к огню на раскрытой ладони.
— Джек знает, что нужно искать. Есть только одна такая же серьга.
— Вы думаете, что она все еще находится у Грейдона? Он ведь был еще совсем младенцем, когда Колин сунул серьгу ему в одеяльце.
— Кто может знать? Супружеская чета, взявшая его из работного дома, могла уяснить ценность этой вещи и сохранить ее для Грейдона.
Джонна смотрела, как Декер снова кладет свое сокровище в карман.
— Это все, чем вы владеете, не так ли?
— Вы, кажется, удивлены? Я ведь говорил вам, что всю свою собственность могу унести на себе.
— Если вы никогда не заботились о том, чтобы обзавестись своей собственностью, почему же вы так преуспели в воровстве, лишая собственности других людей?
— Наверное, потому, что у меня это хорошо получалось. Услышав столь легкомысленное замечание, Джонна поджала губы.
— Я, пожалуй, поднимусь в свою комнату, — сказала она. — Есть мне совершенно не хочется.
— А ваш собеседник не вызывает у вас никаких нежных чувств.
Она не стала его разуверять.
— Сейчас — нет! — отрезала Джонна.
На следующее утро Джонна проснулась рано. Своей внешности она решила уделить особое внимание. Она слегка пощипала щеки, чтобы они разрумянились, и попросила горничную причесать ее. Своему лицу она придала веселое выражение, хотя внутри у нее все сжалось от страха.
Когда она вошла в комнату, где их ожидал завтрак, Декер только взглянул на нее, и все. Она села у дальнего конца стола и принялась переставлять блюда с буфета на стол.
— Хорошо ли вы спали? — спросил он. Она почти не спала.
— Очень хорошо, благодарю вас. Комната у меня просто чудесная! Из окон видна южная часть поместья. Представляю, как великолепен парк весной и летом! Вы это когда-нибудь видели? — Джонна сознавала, что болтает о всяких пустяках, но остановиться никак не могла. — Цветники сейчас под снегом, но все равно они не потеряли своего очарования. Легко можно представить, где проходят дорожки, где лабиринт.
Из комнаты Декера открывался тот же самый вид. Джонна просто не знала, что их комнаты расположены по соседству.
— Я это видел, — ответил Декер. — У меня другой взгляд на эти вещи в отличие от Колина, поэтому их очарование я оценить не могу.
При упоминании имени Колина нарочитый блеск в фиалковых глазах Джонны потускнел. Она разгладила салфетку, лежащую у нее на коленях, чтобы скрыть нервные движения пальцев.
— Моя мать учила Колина разбираться в садоводстве, — сказала Джонна. — Она любила цветы. Мне кажется, что большую часть этой любви она передала ему, а не мне. Но я никогда не думала, что нужно иметь какой-то особый взгляд, чтобы оценить красоту или очарование. Вы ведь знаете, что вам нравится?
Декер выдержал взгляд Джонны.
— Да, — ответил он. — Я знаю, что мне нравится.
— Значит, и у вас такой же взгляд, — просто сказала она. Он не отвел взгляд, и Джонна, опустив глаза на тарелку, взялась за вилку. — Но если вы говорите о том, как разбить сад или украсить его, то тут нужен взгляд художника.
— Как у Колина.
Джонна опять почувствовала, как сердце у нее забилось быстрее. Свободную руку она приложила к груди, где под платьем и сорочкой прятался медальон из слоновой кости.
— На самом деле я думала о вас, — возразила она. — Ваш подарок — это произведение искусства. — Она отняла руку от груди и принялась за еду. — Я бы сказала, что вкус у «вас не хуже, чем у вашего брата.
Интересно, подумал Декер, заметила ли она, что впервые отдала ему должное, сравнивая с Колином. И ему показалось, что проглоченный кусок чем-то вкуснее предыдущего. Может быть, привезти Джонну в Роузфилд — это идея, ниспосланная свыше.
Его невестка определенно сказала бы, что так оно и есть. Мерседес предлагала ему привезти сюда Джонну почти год назад.
Глава 7
— Вы не имеете права ставить условия, но — в виде исключения — я вас выслушаю.
— Выходите за меня замуж.
Джонна поджала губы.
— У вас действительно бездна юмора, — сказала она. — Я спущусь вниз.
Декер с усмешкой придержал ее за локоть.
— А у вас его вообще нет.
Она бросила выразительный взгляд на его руку.
Декер не отпустил ее, но улыбка у него смягчилась:
— Не уходите. Скоро прибудет кеб, который я нанял, и ваш сундук уже принесли.
Джонна уставилась на него.
— Кеб? — спросила она. — Мой сундук? Что вы задумали на этот раз?
— Боюсь, что очередное похищение. — Он проговорил это без всякого раскаяния. — Мы едем в Роузфилд, мисс Ремингтон. В дом Колина.
— Если вы уверены, что все будет в порядке, — проговорила Джонна, изо всех сил стараясь, чтобы голос ее не дрогнул. — Признаться, я с удовольствием повидаюсь с Колином. Мы ведь увидимся с ним, не так ли?
Внимательно посмотрев на нее, Декер кивнул:
— И с Мерседес, конечно.
— Да, разумеется. Мне очень хочется познакомиться с ней. И с их детьми тоже.
Декер почти поверил, что она говорит правду.
— Значит, договорились? Вы едете в Роузфилд.
Ей понравилось то, что он пытается создать видимость, будто у нее есть выбор.
— Да, договорились.
Джонна смотрела вслед Декеру, когда он отправился отдать еще какие-то распоряжения. Интересно, ей это кажется или действительно его походка стала более легкой.
Уже стемнело, когда они прибыли в Роузфилд. Джонна подумала, что такой поздний час — достаточно веская причина, почему они сначала не появились в Уэйборн-Парке. Их встретил целый штат прислуги, и Декер немедля отправил человека в Уэйборн-Парк с сообщением об их приезде. Как только Джонна поднялась по широкой лестнице, ее усталость словно рукой сняло.
Экономка проводила их в дом. Получив сообщение об их приезде, она сразу же подняла на ноги всю прислугу. В Роузфилде порядок поддерживался постоянно, но кое-что надо было подправить. Прислуге в Роузфилде нечасто приходилось принимать гостей. И теперь миссис Шепард хотела убедиться, соответствуют ли их приготовления тем требованиям, которых заслуживает встреча графского брата.
— Добрый вечер, сэр! — сказала она, наклонив голову. — Могу я высказать наилучшие пожелания от моего имени и от имени всей прислуги?
— Разумеется, миссис Шепард. — Декер помог Джонне снять плащ и шляпу и передал их экономке. — Ваши осведомители должны быть повсюду, — добавил он. — Я думаю, вы знали о моем приезде раньше, чем я узнал сам.
Круглое лицо миссис Шепард вспыхнуло от удовольствия. Она просияла:
— Вы правы, милорд.
Он отдал экономке свой плащ.
— Это мисс Ремингтон. Она также остановится здесь. Или ваши осведомители уже сообщили вам и об этом?
— Вы же знаете: все есть так, как и должно. Могу я показать вам ваши комнаты?
Декер взглянул на Джонну.
— Вряд ли я смогу сейчас уснуть, — отозвалась она.
— В таком случае подайте что-нибудь в библиотеку, — сказал Декер миссис Шепард. — Что-нибудь легкое. Мы пообедали в трактире на почтовой станции. — И он обернулся к Джонне, предлагая ей свою руку:
— Прошу сюда.
Дом Джонны на Бикон-Хилле по любым меркам был внушителен, но по сравнению с размерами и великолепием Роузфилда он был просто каретным сараем. Коридор, ведущий в библиотеку, был так огромен, что они казались в нем карликами, и их шаги сопровождало гулкое эхо. Миссис Шепард ввела их в библиотеку и йотом удалилась, чтобы присмотреть за приготовлениями к трапезе.
Библиотека представляла собой настоящую сокровищницу книг, но Джонна не обратила на нее никакого внимания. Едва они остались одни, она резко повернулась к Декеру.
— Миссис Шепард называет вас милордом, — с укором проговорила она.
— Наверное, по привычке. — Декер пожал плечами. — Ведь Колин стал графом, а я — его брат. Скорее всего она делает это из вежливости. Не обращайте внимания. — Он выгнул бровь. — Титулы ведь не производят на вас впечатления, не так ли?
— Не производят.
— Так я и подумал. Вы настоящая янки.
Джонне показалось, что с момента прибытия в Англию английский акцент Декера стал гораздо заметнее. Трудно было свыкнуться с мыслью, что Декер здесь у себя на родине, а она, Джонна, — иностранка.
— Этот дом принадлежит Колину? — спросила она.
— Внушительное сооружение, не правда ли? — Он подошел к огромному камину и протянул руки к огню. — Завтра вы сможете осмотреть поместье. Утром, вероятно, приедет Колин, и он вам все покажет.
Джонна постаралась сдержать внезапно охватившую ее дрожь.
— А почему не вы?
— Я и сам не очень хорошо здесь ориентируюсь. Я, кажется, и трех раз не был здесь с тех пор, как Колин получил это поместье по наследству. Когда я бываю в Лондоне по делам компании «Морские перевозки Ремингтон» — по вашим делам, — приезжать сюда у меня нет времени. Если я знаю заранее, когда окажусь в Лондоне, Колин и Мерседес иногда приезжают в свой лондонский дом повидаться со мной. Но такая возможность бывает редко. Мы с Колином в основном обмениваемся письмами.
— Как это может быть, если вы только недавно… — ляпнула, не подумав, Джонна и осеклась, сообразив, что она сказала.
— Если я только недавно научился читать и писать? — подхватил Декер. — Вы ведь это хотели сказать, не так ли?
— Да, — призналась Джонна, — простите. Я не…
— Вы думаете, я этого стыжусь?
— Нет, надеюсь. Да и с какой стати?
Джонна вспомнила, как он в первый раз показал ей судовой журнал. В его жесте был скрытый вызов, никак не связанный с темой их разговора. Он, конечно, надеялся услышать что-нибудь насчет его аккуратного почерка и скрупулезного соблюдения правил правописания. Это вовсе не было ему безразлично, как бы он ни уверял ее в обратном.
— Я подумала, что это могло смутить вас.
Декер редко показывал зубы. На сей раз он решил, что это необходимо. Он чувствовал именно смущение, хотя оно никак не отразилось в его удивительно синих глазах и беспечной улыбке.
— Ладно, — сказал он. — Вы можете говорить все, что вздумается, чтобы держать меня под каблуком. Джонна вспыхнула:
— Я этого не заслужила!
— Заслужили. — Декер отвернулся, взял в руки кочергу и помешал поленья. — Но вы правы касательно моего умения читать и писать. Когда я нанялся в вашу компанию, я был почти безграмотен. Писать, письма Колину мне помогал Джек, но я и сам старался учиться. Он не стал бы советовать вам назначить меня капитаном «Охотницы», если бы я не умел вести судовой журнал.
Появилась миссис Шепард с подносом, и у Джонны словно гора с плеч свалилась. Экономка поставила поднос на столик из вишневого дерева, стоявший между двумя кожаными креслами. Поблагодарив экономку, Джонна сказала, что сама нальет чай. Когда они с Декером опять остались одни, она не прикоснулась ни к чаю, ни к печенью. Аппетит у нее пропал, и даже легкая пища не шла ей в горло.
Подойдя к камину, она села рядом с Декером.
— Я читала ваши записи в судовом журнале, — спокойно сказала она. — Они не вызвали у меня никаких замечаний. Декер пожал плечами и поставил кочергу на место:
— Джек — хороший учитель.
— У нас с вами это общее. Джек был хорошим учителем для нас обоих.
— И Колин, — сказал Декер. Хотя взгляд его был устремлен на огонь, краешком глаза он наблюдал за Джонной.
— Колин тоже. Мне кажется, это заслуга Джека, что он свел всех нас вместе.
— Ему бы не понравилась эта мысль, — сухо отозвался Декер.
— Я часто спрашиваю себя, что он мог бы узнать о вашем третьем брате?
Декер сунул руку в карман и достал свое наследство — серьгу. Он поднес ее к огню на раскрытой ладони.
— Джек знает, что нужно искать. Есть только одна такая же серьга.
— Вы думаете, что она все еще находится у Грейдона? Он ведь был еще совсем младенцем, когда Колин сунул серьгу ему в одеяльце.
— Кто может знать? Супружеская чета, взявшая его из работного дома, могла уяснить ценность этой вещи и сохранить ее для Грейдона.
Джонна смотрела, как Декер снова кладет свое сокровище в карман.
— Это все, чем вы владеете, не так ли?
— Вы, кажется, удивлены? Я ведь говорил вам, что всю свою собственность могу унести на себе.
— Если вы никогда не заботились о том, чтобы обзавестись своей собственностью, почему же вы так преуспели в воровстве, лишая собственности других людей?
— Наверное, потому, что у меня это хорошо получалось. Услышав столь легкомысленное замечание, Джонна поджала губы.
— Я, пожалуй, поднимусь в свою комнату, — сказала она. — Есть мне совершенно не хочется.
— А ваш собеседник не вызывает у вас никаких нежных чувств.
Она не стала его разуверять.
— Сейчас — нет! — отрезала Джонна.
На следующее утро Джонна проснулась рано. Своей внешности она решила уделить особое внимание. Она слегка пощипала щеки, чтобы они разрумянились, и попросила горничную причесать ее. Своему лицу она придала веселое выражение, хотя внутри у нее все сжалось от страха.
Когда она вошла в комнату, где их ожидал завтрак, Декер только взглянул на нее, и все. Она села у дальнего конца стола и принялась переставлять блюда с буфета на стол.
— Хорошо ли вы спали? — спросил он. Она почти не спала.
— Очень хорошо, благодарю вас. Комната у меня просто чудесная! Из окон видна южная часть поместья. Представляю, как великолепен парк весной и летом! Вы это когда-нибудь видели? — Джонна сознавала, что болтает о всяких пустяках, но остановиться никак не могла. — Цветники сейчас под снегом, но все равно они не потеряли своего очарования. Легко можно представить, где проходят дорожки, где лабиринт.
Из комнаты Декера открывался тот же самый вид. Джонна просто не знала, что их комнаты расположены по соседству.
— Я это видел, — ответил Декер. — У меня другой взгляд на эти вещи в отличие от Колина, поэтому их очарование я оценить не могу.
При упоминании имени Колина нарочитый блеск в фиалковых глазах Джонны потускнел. Она разгладила салфетку, лежащую у нее на коленях, чтобы скрыть нервные движения пальцев.
— Моя мать учила Колина разбираться в садоводстве, — сказала Джонна. — Она любила цветы. Мне кажется, что большую часть этой любви она передала ему, а не мне. Но я никогда не думала, что нужно иметь какой-то особый взгляд, чтобы оценить красоту или очарование. Вы ведь знаете, что вам нравится?
Декер выдержал взгляд Джонны.
— Да, — ответил он. — Я знаю, что мне нравится.
— Значит, и у вас такой же взгляд, — просто сказала она. Он не отвел взгляд, и Джонна, опустив глаза на тарелку, взялась за вилку. — Но если вы говорите о том, как разбить сад или украсить его, то тут нужен взгляд художника.
— Как у Колина.
Джонна опять почувствовала, как сердце у нее забилось быстрее. Свободную руку она приложила к груди, где под платьем и сорочкой прятался медальон из слоновой кости.
— На самом деле я думала о вас, — возразила она. — Ваш подарок — это произведение искусства. — Она отняла руку от груди и принялась за еду. — Я бы сказала, что вкус у «вас не хуже, чем у вашего брата.
Интересно, подумал Декер, заметила ли она, что впервые отдала ему должное, сравнивая с Колином. И ему показалось, что проглоченный кусок чем-то вкуснее предыдущего. Может быть, привезти Джонну в Роузфилд — это идея, ниспосланная свыше.
Его невестка определенно сказала бы, что так оно и есть. Мерседес предлагала ему привезти сюда Джонну почти год назад.
Глава 7
Колин Торн вышел из экипажа. Снег хрустел у него под ногами. Его светлые волосы сверкали на солнце, словно шлем из солнечных лучей. Темные глаза Колина составляли поразительный контраст с этими волосами. Он повернулся, чтобы предложить руку еще одному пассажиру, и улыбка смягчила очертания его лица с квадратным подбородком.
Мерседес Лейден Торн с благодарностью оперлась о руку мужа. Выбраться из экипажа для нее было не так-то просто. Очертания ее гибкой, изящной фигурки были отягощены беременностью. Она была на седьмом месяце. Ее тонкая талия исчезла к атому времени, и она уже не могла видеть свои собственные ножки. Поэтому она чуть было не оступилась на ступеньках кареты.
Колин легко подхватил ее и поставил перед собой. Капюшон плаща упал с ее головы, обнажив густые шоколадного цвета волосы. Серые глаза ее смеялись, когда она подняла голову, а в ее открытой улыбке таился смех.
— Незачем смотреть на меня так свирепо! — сказала Мерседес. — Со мной все в порядке.
Темные глаза Колина все еще оглядывали жену с головы до ног. Он вовсе не рассвирепел, просто испугался.
— У меня чуть было не разорвалось сердце из-за вас, мадам. Отныне я буду повсюду носить вас на руках.
Откуда-то из-за его спины раздался знакомый смешок.
— Однако я лучше пощажу свою спину, и пусть он вас отнесет в дом. — С этими словами Колин отступил в сторону, и Мерседес увидела Декера.
— Понти! — Она тут же оказалась в его объятиях. Ее руки обняли его за шею, и он приподнял ее. — Ах, отпустите меня! Вы надорветесь!
Декер завращал глазами, глядя на брата:
— Она может поместиться у меня в кармане и еще беспокоится, как бы я не надорвался! Я крал кошельки, которые весили куда больше, чем она.
Колин, усмехнувшись, посмотрел на жену и хлопнул брата по спине.
— Он отнесет тебя. Желаю веселой прогулки.
Мерседес бросила взгляд на мужа через плечо Декера и сказала с милой улыбкой:
— Я уверена, что так и будет.
Брови Колина поднялись при виде ее самодовольной и кокетливой улыбки.
— Можете дразнить меня, мадам, и, однако, смотрите за своим кошельком.
— Я буду смотреть вперед, — мягко сказала она. Декер, смеясь, взбежал на верхнюю ступеньку.
— Я понял, почему тебе захотелось поберечь силы, братец. Она же просто наказание!
Слуга держал перед ним дверь распахнутой, и Декер, войдя в холл, опустил Мерседес на ноги.
Колин потопал ногами и стряхнул с волос снежные хлопья.
— В эти дни она больше чем наказание, — сказал он. — И всегда последнее слово должно остаться за ней. — Он отдал слуге свой плащ. — Могу сообщить тебе, Декер, что она не собирается быть… — Он смолк, вдруг увидев Джонну, стоящую на широкой лестнице.
Колин прошел мимо жены и брата, не задумываясь над тем, что они смотрят на него.
Джонна оперлась рукой о перила, словно не надеясь на крепость своих ног. Она так и осталась стоять на ступеньках лестницы и смотрела на приближающегося Колина.
Декер хотел было шагнуть вперед, но Мерседес положила руку ему на плечо, и этот легкий жест остановил его. Мерседес тоже смотрела на молодую женщину с интересом, но в отличие от Декера не торопилась вмешиваться.
Колин начал подниматься по ступенькам, и настороженность исчезла из фиалковых глаз Джонны. Ее осторожная улыбка стала широкой, открытой, искренней. Годы, проведенные в разлуке, исчезли, и Джонна пылко бросилась в объятия Колина, забыв о всякой сдержанности.
— Боже мой!.. — прошептал Колин, крепко обняв ее. — Вы действительно здесь, — проговорил он ей в самое ухо. — Я не поверил, когда вчера вечером получил известие. Я решил, что произошла какая-то ошибка.
Джонна отпрянула, смеясь и немного задыхаясь. Она не сводила глаз с его лица, пытаясь рассмотреть произошедшие в нем перемены, и нашла, что он изменился к лучшему. Улыбка его стала свободнее, а темные глаза утратили холодность. Выражение его лица ясно говорило, что он рад ее видеть, и он не скрывал своего счастья. Это чувство редко связывалось в сознании Джонны с Колином, и она поняла, что в основе этого счастья лежит что-то более глубокое и постоянное, чем ее внезапное появление в его жизни.
— Никакой ошибки, — просто сказала она. Колин потряс головой, словно все еще никак не мог поверить в это. Он обернулся к Декеру.
— Как тебе удалось вытащить ее из Бостона? — спросил он. — Каждый раз, когда я делал ей такое предложение, она упорно отказывалась.
— Боюсь, что я ее похитил.
Колин усмехнулся.
— Я готов тебе поверить. — Он опять посмотрел на Джонну. — Ему, наверное, пришлось вас нокаутировать, чтобы посадить на корабль.
Ее улыбка стала заметно сдержаннее.
— Что-то вроде этого. — Джонне удалось сказать это с легкостью.
Колин взял ее под руку и помог сойти вниз.
— Джонна боится воды, — объяснил он Мерседес. — Всегда боялась. По крайней мере так было. Она отказывалась ступить на борт своего корабля, как только он покидал берег.
Джонна чувствовала на себе взгляд Декера, но не смотрела в его сторону. Пытаясь скрыть ощущение неловкости, она улыбнулась Мерседес.
— Как я рада, что наконец познакомилась с вами! — сказала она. — Колин столько писал о вас, что в конце концов мне стало казаться, что я знаю вас много лет.
Мерседес слегка наклонила голову. Улыбка ее была располагающей и приятной.
— Я приготовила такое же приветствие, — сказала она бесхитростно. — Уверена, что у нас с вами есть кое-какие секреты. Он не может знать о нас все. — И, взяв Джонну за руку, Мерседес отвела ее в сторону. — Например, — продолжила она тоном заговорщицы, — известно ли вам, что…
Колин напрасно напрягал слух, пытаясь уловить, что выбалтывает его жена, но шаги Мерседес заглушали ее голос. Колин смотрел вслед Мерседес и Джонне, удаляющимся в библиотеку, и повернулся к Декеру.
— Как тебе удалось привезти ее сюда, черт возьми? — спросил он.
— Я же сказал: я ее похитил.
На этот раз эти слова были встречены без улыбки. Колин оценивающим взглядом окинул лицо брата. На этом лице не было обычной легкой усмешки, а ярко-синие глаза смотрели на редкость холодно и серьезно.
— Так ты говоришь серьезно? — догадался Колин.
— Половина складов компании «Ремингтон» сгорела дотла, — сказал Декер. — И сама Джонна чуть не сгорела. У меня не было другого выбора, как только увезти ее из Бостона.
— Другого выбора? Вряд ли это можно назвать объяснением. — Колин проницательно посмотрел на брата:
— Что там произошло?
Декер не собирался что-либо утаивать от Колина.
— Потом, — сказал он, — когда я буду уверен, что наш разговор никто не прервет. А теперь пойдем к дамам.
И, не дожидаясь ответа, направился в библиотеку. Но у дверей остановился и спокойным голосом задал вопрос, крутившийся у него в голове:
— Это правда, что Джонна боится воды?
— Да. Она ни за что не сунет даже кончик пальца в водоем больше купальной лохани. И плавать она совершенно не умеет. Ее отец утонул в море. Насколько я могу судить, она боялась моря всю жизнь, по крайней мере с тех пор, как я вытащил ее из бостонской гавани.
— Но ведь она была тогда младенцем! — возразил Декер. — Как же она могла…
Колин пожал плечами. Он взялся за дверную ручку, но дверь не распахнул.
— Кто может знать, что она могла запомнить? Ясно только, что запомнила. Спроси у нее самой. — Он бросил на брата открытый взгляд:
— Ты не знал об этом?
— Она никогда не говорила мне! — Декер покачал головой.
— А она хоть раз выходила на палубу, когда корабль был в открытом море?
— Нет.
— Ну, значит, она тебе все сказала, — поставил точку Колин, медленно качая головой. — Просто ты не слушал. — В его глазах появилось нечто похожее на разочарование. Он открыл дверь и вошел в библиотеку.
Декер не сразу последовал за братом. Он вспомнил, что как-то раз Джонна назвала себя узницей, а он пропустил это определение мимо ушей. Теперь Колин подтвердил: да, именно в узницу он ее и превратил. Где же было его сердце? Декер вдруг ощутил какую-то пустоту. Он глубоко вздохнул, собираясь с духом предстать перед Джонной.
Вышло так, что не Колин, а Мерседес повела Джонну осматривать Роузфилд. Этот дом очень напоминал дом в Уэйборн-Парке, и Мерседес довольно легко отвечала на вопросы Джонны о планировках комнат и их назначении. Хотя гости редко бывали в Роузфилде, в доме неизменно поддерживался порядок. В оранжереях буйно росли цветы и зелень; клавесин в музыкальной гостиной всегда был настроен. На резных позолоченных рамах фамильных портретов и картин, изображающих сценки из английской деревенской жизни, не было ни пылинки. Мебель стояла без чехлов, кроме нескольких спален, и от постоянного ухода дерево мягко поблескивало. Во многих комнатах был разведен огонь, манящий расположиться у мраморного камина.
— Я не выношу сквозняков в доме, — поделилась Мерседес, когда они с Джонной вышли в длинную галерею. — Колин считает, что я глупо поступаю, требуя, чтобы в Роузфилде всегда поддерживали порядок: ведь гости здесь бывают лишь время от времени. Но я знаю, что такое запущенный дом. Я не хочу, чтобы здесь повторилось, как в Уэйборн-Парке.
— Трудно поверить, что вы не захотели здесь жить, — заметила Джонна.
Мерседес улыбнулась безоблачной улыбкой:
— Это потому, что вы не бывали в Парке. Правда, я к нему испытываю особое пристрастие. Я родилась и выросла в Уэйборне, и он всегда будет мне дорог. Колин также не испытывал к Роузфилду особой привязанности, и мы легко уладили этот вопрос.
Джонна остановилась у портретов, висящих на стене, и стала их рассматривать.
— Семья всегда много значила для Колина. Я понимаю, почему он не захотел продать этот дом. — Джонна легко засмеялась над собой, а потом взглянула на Мерседес. — Наверное, я шокирую вас этими разговорами о продаже? Декер говорит, что я настоящая янки.
— Как и Колин, — отозвалась Мерседес. — Хотя корни его здесь, он слишком много времени провел с…
— Со мной и моими родителями? — прервала ее Джонна, выгнув темную бровь.
— С Джеком Куинси, — ответила Мерседес. Джонна убрала коготки.
— Простите, — сказала она тихим голосом, — боюсь, что я чересчур впечатлительна.
— Это просто гордость янки! — Теперь Мерседес улыбнулась ласково. — Я люблю Колина за это. — Она замолчала и вздохнула. — И еще по ряду причин.
Джонна промолчала. Слова Мерседес лишь подтвердили догадку Джонны. Она заметила, какими взглядами обменивались Колин с женой. В расплывшейся фигуре Мерседес она видела реальное доказательство их любви. Джонна вновь обратилась к портретам. Внешность у предков Колина и Декера была мрачной, суровой, а улыбки угрюмые.
— Трудно поверить, что Декер принадлежит к этому фамильному древу, — сухо заметила она.
Мерседес засмеялась — и над замечанием Джонны, и над ее тоном.
— Вы совершенно правы. — Она отошла подальше и окинула портреты тем же критическим и внимательным взглядом, что и Джонна. — Среди них нет ни одного негодяя, хотя, наверное, несправедливо так называть Понти.
— А вы всегда называете его этим именем? — спросила Джонна. — Это смешное имя.
— Вряд ли оно кажется ему смешным. Это имя дала ему Mere.
— Пардон?
— Mere, — повторила Мерседес. — Мари Тибодо. Его мать. — Уголком глаза она заметила, что Джонна снова принялась разглядывать портреты. — Здесь вы ее не найдете. Среди этих портретов нет даже его родной матери, а Мари не была ею. Она и Джимми Грумз взяли Декера из работного дома. Вы ведь знаете о работном доме и его управляющем Каннингтоне, не так ли?
Джонна кивнула.
— Колин кое-что мне рассказал. Там его нашел Джек Куинси.
— Верно. Всех троих братьев отправили туда, когда убили их родителей. Лорд Шилдинг, тогдашний граф, много лет жил, отдалившись от своего сына. Отец Колина, его жена и дети ехали в Роузфилд, когда их экипаж остановили разбойники с большой дороги. Дети уцелели, но никто из них, даже Колин, не знал, куда они ехали. Пытались отыскать их родственников, как вы, наверное, знаете, но эти поиски ни к чему не привели. Первым из работного дома забрали Грейдона, который был еще грудным младенцем. За ним Понти, а потом Колина. Лорд Филдинг много лет разыскивал детей, а Колин — своих братьев, но в конце концов случай свел Колина с его дедом.
Джонна внимательно рассматривала портрет покойного графа Роузфилда. Он был изображен в зрелых годах, вокруг глаз и в уголках губ пролегли тонкие морщинки. Судя по всему, появились они не от смеха. Черты лица были тонкие, аристократические, подбородок — узкий. Его волосы скрывались под напудренным париком, но брови были темные. Он не был красив, но назвать его непривлекательным тоже было нельзя. В его лице, а может быть, в осанке проступала несомненная властность, которая в представлении Джонны всегда связывалась с Колином и только недавно — с Декером.
— Расскажите мне о Мари, — попросила Джонна и, видя нерешительность Мерседес, мягко добавила:
— Пожалуйста, прошу вас. Декер так мало говорит о себе.
Мерседес с пониманием слегка кивнула.
— Колин точно такой же. Он держит людей на расстоянии и не допускает их в свою личную жизнь. Понти делает это с улыбкой, которая и сбивает окружающих с толку. На первый взгляд он кажется открытым, а потом понимаешь, что он далек от тебя, как луна.
Джонна опустила глаза. Ее руки, сложенные на груди, были неподвижны и спокойны.
— Иногда, — тихим голосом начала она, словно на исповеди, — мне хочется ударить его — когда он мне так улыбается…
Мерседес не поразилась такому признанию, но была удивлена, что Джонна пошла на него. Она постаралась сдержать улыбку.
— Мари и Джимми были искусными актерами, — сказала Мерседес. — Но они также были еще более искусными ворами. Декер так и не понял, какому таланту они отдавали предпочтение. Они разъезжали повсюду как часть театральной труппы, иногда действовали на свой страх и риск. Чтобы взять Декера из работного дома, они представились миссионерами и научили его обчищать чужие карманы. Они давали представление, а он в это время шнырял в толпе, и по рассказам — в основном его собственным — весьма успешно справлялся с этим.
Мерседес Лейден Торн с благодарностью оперлась о руку мужа. Выбраться из экипажа для нее было не так-то просто. Очертания ее гибкой, изящной фигурки были отягощены беременностью. Она была на седьмом месяце. Ее тонкая талия исчезла к атому времени, и она уже не могла видеть свои собственные ножки. Поэтому она чуть было не оступилась на ступеньках кареты.
Колин легко подхватил ее и поставил перед собой. Капюшон плаща упал с ее головы, обнажив густые шоколадного цвета волосы. Серые глаза ее смеялись, когда она подняла голову, а в ее открытой улыбке таился смех.
— Незачем смотреть на меня так свирепо! — сказала Мерседес. — Со мной все в порядке.
Темные глаза Колина все еще оглядывали жену с головы до ног. Он вовсе не рассвирепел, просто испугался.
— У меня чуть было не разорвалось сердце из-за вас, мадам. Отныне я буду повсюду носить вас на руках.
Откуда-то из-за его спины раздался знакомый смешок.
— Однако я лучше пощажу свою спину, и пусть он вас отнесет в дом. — С этими словами Колин отступил в сторону, и Мерседес увидела Декера.
— Понти! — Она тут же оказалась в его объятиях. Ее руки обняли его за шею, и он приподнял ее. — Ах, отпустите меня! Вы надорветесь!
Декер завращал глазами, глядя на брата:
— Она может поместиться у меня в кармане и еще беспокоится, как бы я не надорвался! Я крал кошельки, которые весили куда больше, чем она.
Колин, усмехнувшись, посмотрел на жену и хлопнул брата по спине.
— Он отнесет тебя. Желаю веселой прогулки.
Мерседес бросила взгляд на мужа через плечо Декера и сказала с милой улыбкой:
— Я уверена, что так и будет.
Брови Колина поднялись при виде ее самодовольной и кокетливой улыбки.
— Можете дразнить меня, мадам, и, однако, смотрите за своим кошельком.
— Я буду смотреть вперед, — мягко сказала она. Декер, смеясь, взбежал на верхнюю ступеньку.
— Я понял, почему тебе захотелось поберечь силы, братец. Она же просто наказание!
Слуга держал перед ним дверь распахнутой, и Декер, войдя в холл, опустил Мерседес на ноги.
Колин потопал ногами и стряхнул с волос снежные хлопья.
— В эти дни она больше чем наказание, — сказал он. — И всегда последнее слово должно остаться за ней. — Он отдал слуге свой плащ. — Могу сообщить тебе, Декер, что она не собирается быть… — Он смолк, вдруг увидев Джонну, стоящую на широкой лестнице.
Колин прошел мимо жены и брата, не задумываясь над тем, что они смотрят на него.
Джонна оперлась рукой о перила, словно не надеясь на крепость своих ног. Она так и осталась стоять на ступеньках лестницы и смотрела на приближающегося Колина.
Декер хотел было шагнуть вперед, но Мерседес положила руку ему на плечо, и этот легкий жест остановил его. Мерседес тоже смотрела на молодую женщину с интересом, но в отличие от Декера не торопилась вмешиваться.
Колин начал подниматься по ступенькам, и настороженность исчезла из фиалковых глаз Джонны. Ее осторожная улыбка стала широкой, открытой, искренней. Годы, проведенные в разлуке, исчезли, и Джонна пылко бросилась в объятия Колина, забыв о всякой сдержанности.
— Боже мой!.. — прошептал Колин, крепко обняв ее. — Вы действительно здесь, — проговорил он ей в самое ухо. — Я не поверил, когда вчера вечером получил известие. Я решил, что произошла какая-то ошибка.
Джонна отпрянула, смеясь и немного задыхаясь. Она не сводила глаз с его лица, пытаясь рассмотреть произошедшие в нем перемены, и нашла, что он изменился к лучшему. Улыбка его стала свободнее, а темные глаза утратили холодность. Выражение его лица ясно говорило, что он рад ее видеть, и он не скрывал своего счастья. Это чувство редко связывалось в сознании Джонны с Колином, и она поняла, что в основе этого счастья лежит что-то более глубокое и постоянное, чем ее внезапное появление в его жизни.
— Никакой ошибки, — просто сказала она. Колин потряс головой, словно все еще никак не мог поверить в это. Он обернулся к Декеру.
— Как тебе удалось вытащить ее из Бостона? — спросил он. — Каждый раз, когда я делал ей такое предложение, она упорно отказывалась.
— Боюсь, что я ее похитил.
Колин усмехнулся.
— Я готов тебе поверить. — Он опять посмотрел на Джонну. — Ему, наверное, пришлось вас нокаутировать, чтобы посадить на корабль.
Ее улыбка стала заметно сдержаннее.
— Что-то вроде этого. — Джонне удалось сказать это с легкостью.
Колин взял ее под руку и помог сойти вниз.
— Джонна боится воды, — объяснил он Мерседес. — Всегда боялась. По крайней мере так было. Она отказывалась ступить на борт своего корабля, как только он покидал берег.
Джонна чувствовала на себе взгляд Декера, но не смотрела в его сторону. Пытаясь скрыть ощущение неловкости, она улыбнулась Мерседес.
— Как я рада, что наконец познакомилась с вами! — сказала она. — Колин столько писал о вас, что в конце концов мне стало казаться, что я знаю вас много лет.
Мерседес слегка наклонила голову. Улыбка ее была располагающей и приятной.
— Я приготовила такое же приветствие, — сказала она бесхитростно. — Уверена, что у нас с вами есть кое-какие секреты. Он не может знать о нас все. — И, взяв Джонну за руку, Мерседес отвела ее в сторону. — Например, — продолжила она тоном заговорщицы, — известно ли вам, что…
Колин напрасно напрягал слух, пытаясь уловить, что выбалтывает его жена, но шаги Мерседес заглушали ее голос. Колин смотрел вслед Мерседес и Джонне, удаляющимся в библиотеку, и повернулся к Декеру.
— Как тебе удалось привезти ее сюда, черт возьми? — спросил он.
— Я же сказал: я ее похитил.
На этот раз эти слова были встречены без улыбки. Колин оценивающим взглядом окинул лицо брата. На этом лице не было обычной легкой усмешки, а ярко-синие глаза смотрели на редкость холодно и серьезно.
— Так ты говоришь серьезно? — догадался Колин.
— Половина складов компании «Ремингтон» сгорела дотла, — сказал Декер. — И сама Джонна чуть не сгорела. У меня не было другого выбора, как только увезти ее из Бостона.
— Другого выбора? Вряд ли это можно назвать объяснением. — Колин проницательно посмотрел на брата:
— Что там произошло?
Декер не собирался что-либо утаивать от Колина.
— Потом, — сказал он, — когда я буду уверен, что наш разговор никто не прервет. А теперь пойдем к дамам.
И, не дожидаясь ответа, направился в библиотеку. Но у дверей остановился и спокойным голосом задал вопрос, крутившийся у него в голове:
— Это правда, что Джонна боится воды?
— Да. Она ни за что не сунет даже кончик пальца в водоем больше купальной лохани. И плавать она совершенно не умеет. Ее отец утонул в море. Насколько я могу судить, она боялась моря всю жизнь, по крайней мере с тех пор, как я вытащил ее из бостонской гавани.
— Но ведь она была тогда младенцем! — возразил Декер. — Как же она могла…
Колин пожал плечами. Он взялся за дверную ручку, но дверь не распахнул.
— Кто может знать, что она могла запомнить? Ясно только, что запомнила. Спроси у нее самой. — Он бросил на брата открытый взгляд:
— Ты не знал об этом?
— Она никогда не говорила мне! — Декер покачал головой.
— А она хоть раз выходила на палубу, когда корабль был в открытом море?
— Нет.
— Ну, значит, она тебе все сказала, — поставил точку Колин, медленно качая головой. — Просто ты не слушал. — В его глазах появилось нечто похожее на разочарование. Он открыл дверь и вошел в библиотеку.
Декер не сразу последовал за братом. Он вспомнил, что как-то раз Джонна назвала себя узницей, а он пропустил это определение мимо ушей. Теперь Колин подтвердил: да, именно в узницу он ее и превратил. Где же было его сердце? Декер вдруг ощутил какую-то пустоту. Он глубоко вздохнул, собираясь с духом предстать перед Джонной.
Вышло так, что не Колин, а Мерседес повела Джонну осматривать Роузфилд. Этот дом очень напоминал дом в Уэйборн-Парке, и Мерседес довольно легко отвечала на вопросы Джонны о планировках комнат и их назначении. Хотя гости редко бывали в Роузфилде, в доме неизменно поддерживался порядок. В оранжереях буйно росли цветы и зелень; клавесин в музыкальной гостиной всегда был настроен. На резных позолоченных рамах фамильных портретов и картин, изображающих сценки из английской деревенской жизни, не было ни пылинки. Мебель стояла без чехлов, кроме нескольких спален, и от постоянного ухода дерево мягко поблескивало. Во многих комнатах был разведен огонь, манящий расположиться у мраморного камина.
— Я не выношу сквозняков в доме, — поделилась Мерседес, когда они с Джонной вышли в длинную галерею. — Колин считает, что я глупо поступаю, требуя, чтобы в Роузфилде всегда поддерживали порядок: ведь гости здесь бывают лишь время от времени. Но я знаю, что такое запущенный дом. Я не хочу, чтобы здесь повторилось, как в Уэйборн-Парке.
— Трудно поверить, что вы не захотели здесь жить, — заметила Джонна.
Мерседес улыбнулась безоблачной улыбкой:
— Это потому, что вы не бывали в Парке. Правда, я к нему испытываю особое пристрастие. Я родилась и выросла в Уэйборне, и он всегда будет мне дорог. Колин также не испытывал к Роузфилду особой привязанности, и мы легко уладили этот вопрос.
Джонна остановилась у портретов, висящих на стене, и стала их рассматривать.
— Семья всегда много значила для Колина. Я понимаю, почему он не захотел продать этот дом. — Джонна легко засмеялась над собой, а потом взглянула на Мерседес. — Наверное, я шокирую вас этими разговорами о продаже? Декер говорит, что я настоящая янки.
— Как и Колин, — отозвалась Мерседес. — Хотя корни его здесь, он слишком много времени провел с…
— Со мной и моими родителями? — прервала ее Джонна, выгнув темную бровь.
— С Джеком Куинси, — ответила Мерседес. Джонна убрала коготки.
— Простите, — сказала она тихим голосом, — боюсь, что я чересчур впечатлительна.
— Это просто гордость янки! — Теперь Мерседес улыбнулась ласково. — Я люблю Колина за это. — Она замолчала и вздохнула. — И еще по ряду причин.
Джонна промолчала. Слова Мерседес лишь подтвердили догадку Джонны. Она заметила, какими взглядами обменивались Колин с женой. В расплывшейся фигуре Мерседес она видела реальное доказательство их любви. Джонна вновь обратилась к портретам. Внешность у предков Колина и Декера была мрачной, суровой, а улыбки угрюмые.
— Трудно поверить, что Декер принадлежит к этому фамильному древу, — сухо заметила она.
Мерседес засмеялась — и над замечанием Джонны, и над ее тоном.
— Вы совершенно правы. — Она отошла подальше и окинула портреты тем же критическим и внимательным взглядом, что и Джонна. — Среди них нет ни одного негодяя, хотя, наверное, несправедливо так называть Понти.
— А вы всегда называете его этим именем? — спросила Джонна. — Это смешное имя.
— Вряд ли оно кажется ему смешным. Это имя дала ему Mere.
— Пардон?
— Mere, — повторила Мерседес. — Мари Тибодо. Его мать. — Уголком глаза она заметила, что Джонна снова принялась разглядывать портреты. — Здесь вы ее не найдете. Среди этих портретов нет даже его родной матери, а Мари не была ею. Она и Джимми Грумз взяли Декера из работного дома. Вы ведь знаете о работном доме и его управляющем Каннингтоне, не так ли?
Джонна кивнула.
— Колин кое-что мне рассказал. Там его нашел Джек Куинси.
— Верно. Всех троих братьев отправили туда, когда убили их родителей. Лорд Шилдинг, тогдашний граф, много лет жил, отдалившись от своего сына. Отец Колина, его жена и дети ехали в Роузфилд, когда их экипаж остановили разбойники с большой дороги. Дети уцелели, но никто из них, даже Колин, не знал, куда они ехали. Пытались отыскать их родственников, как вы, наверное, знаете, но эти поиски ни к чему не привели. Первым из работного дома забрали Грейдона, который был еще грудным младенцем. За ним Понти, а потом Колина. Лорд Филдинг много лет разыскивал детей, а Колин — своих братьев, но в конце концов случай свел Колина с его дедом.
Джонна внимательно рассматривала портрет покойного графа Роузфилда. Он был изображен в зрелых годах, вокруг глаз и в уголках губ пролегли тонкие морщинки. Судя по всему, появились они не от смеха. Черты лица были тонкие, аристократические, подбородок — узкий. Его волосы скрывались под напудренным париком, но брови были темные. Он не был красив, но назвать его непривлекательным тоже было нельзя. В его лице, а может быть, в осанке проступала несомненная властность, которая в представлении Джонны всегда связывалась с Колином и только недавно — с Декером.
— Расскажите мне о Мари, — попросила Джонна и, видя нерешительность Мерседес, мягко добавила:
— Пожалуйста, прошу вас. Декер так мало говорит о себе.
Мерседес с пониманием слегка кивнула.
— Колин точно такой же. Он держит людей на расстоянии и не допускает их в свою личную жизнь. Понти делает это с улыбкой, которая и сбивает окружающих с толку. На первый взгляд он кажется открытым, а потом понимаешь, что он далек от тебя, как луна.
Джонна опустила глаза. Ее руки, сложенные на груди, были неподвижны и спокойны.
— Иногда, — тихим голосом начала она, словно на исповеди, — мне хочется ударить его — когда он мне так улыбается…
Мерседес не поразилась такому признанию, но была удивлена, что Джонна пошла на него. Она постаралась сдержать улыбку.
— Мари и Джимми были искусными актерами, — сказала Мерседес. — Но они также были еще более искусными ворами. Декер так и не понял, какому таланту они отдавали предпочтение. Они разъезжали повсюду как часть театральной труппы, иногда действовали на свой страх и риск. Чтобы взять Декера из работного дома, они представились миссионерами и научили его обчищать чужие карманы. Они давали представление, а он в это время шнырял в толпе, и по рассказам — в основном его собственным — весьма успешно справлялся с этим.