Гудмэн Джо. Мое безрассудное сердце

   — Это был эксперимент для вас, не так ли? Вам хотелось посмотреть, как я поведу себя?
   Едва заметная улыбка мелькнула на его губах, но глаза оставались серьезными.
   — Не в том смысле, в каком вы думаете. Она нахмурилась, не понимая, что он имеет в виду. Декер взял Джонну за подбородок, приподнял ее лицо и. стараясь прогнать с него тревожное выражение, сказал:
   — Ни в коем случае не сомневайтесь: вам дано вызывать страсть.
   Фиалковые глаза Джонны прояснились, а складочка на лбу между бровями разгладилась. Она почувствовала, как лицо ее обдало жаром. И прежде чем она успела подумать, слова уже сорвались с языка:
   — А вам хотелось поцеловать меня? То есть хотелось ли вам…
   Наконец на лице Декера появилась усмешка, Джонна замолчала. Он опустил руку и прислонился к изголовью кровати:
   — Не вздумайте уверять меня, будто вы этого не знаете.
   Однако она не знала.
   — Я просто подумала… — И голос ее неуверенно замер.
   Декер взбил подушки у себя за спиной. На ночном столике лежала газета. Он взял ее и сделал вид, что собирается читать.
   — Ступайте спать, Джонна, — сказал он. Усмешка исчезла с его лица, и он не смотрел на Джонну. — Вам может не понравиться, как я отвечу на остальные ваши вопросы.
 
   Наутро за завтраком Джонна узнала, что Декер уехал. Миссис Девис удивилась, когда Джонна не стала никого посылать за ним и пытаться его вернуть.
   — Джек присмотрит за ним, — сказала она, и этим тема была исчерпана.
   Увидевшись с Джеком Куинси в конторе, она коротко осведомилась о самочувствии Декера. Убедившись, что он спокойно отдыхает в комнате, которую снимает, она больше не заводила о нем разговор. Ей казалось: чем меньше она будет говорить о Декере Торне, тем реже будет о нем думать. Холодное, отчужденное выражение, появляющееся на ее лице всякий раз, когда кто-то называл его имя, заставляло всех немедленно менять тему.
   Грант Шеридан вернулся из Чарлстона за неделю до Рождества. Джонна как-то не обратила внимания, что он пробыл в своей поездке на Юг дольше, чем предполагал. Он сам напомнил ей, что обещал вернуться несколькими днями раньше.
   — Что случилось? — спросил Грант, когда они удалились в гостиную. И едва Джонна прикрыла дверь, он схватил ее и сжал в объятиях. — Весь вечер вы были так спокойны. Признаться, я ожидал более горячей встречи.
   Джонна подняла голову и заметила, что его взгляд направлен на ее губы. Он долго смотрел на них, прежде чем наклонил голову. Хотя Джонна и знала, что не любит Гранта, ее разбирало любопытство: может ли ей понравиться его поцелуй? Она удивила обоих, отвернувшись в последний момент и подставив щеку.
   — Джонна!
   Она высвободилась из его объятий и слегка отодвинулась. Теперь глаза у него стали совсем темными, почти черными и смотрели на нее без всякого выражения. И было неясно, какое чувство вызвал в нем ее отказ — боль или раздражение.
   Джонна повернулась к маленькому столику, где был накрыт чай. Она взяла серебряный чайник и поняла, что у нее дрожат руки.
   — Я бы предпочел что-нибудь посущественнее, — сказал Грант.
   Голос его прозвучал совсем рядом с ней. Джонна медленно поставила чайник на стол, разгладила серое шелковое платье и глубоко вздохнула, чтобы успокоиться.
   — Конечно, — сказала она. — В буфете.
   Она ждала — либо он пойдет за бренди, либо отступит в сторону, чтобы пропустить ее. Оказавшись между столом и мощной фигурой Шеридана, она не могла сделать и шагу, чтобы не упереться либо в столик, либо в него.
   Грант положил ей руку на плечо. Ладонь его ощутила гладкий и прохладный шелк платья. Наверное, и кожа у нее такая же, подумал он. Он наклонил голову и прикоснулся губами к шее. Да, он прав. Прохладная и гладкая.
   Джонна закрыла глаза. Руки его тяжело лежали у нее на плечах. Он не повернул ее к себе, но тяжесть этих рук удерживала ее на месте. Он горячо дышал, губы его были слегка влажные. Она почувствовала, как он впился в ее кожу. Зная, что после этого на шее останется пятно вроде ожога, она ощутила тошноту. Она не хотела, чтобы он к ней прикасался.
   — Грант, — начала она, — я не хочу…
   Но он уже стиснул ее в своих объятиях. Позднее она подумала: наверное, ее возражение подействовало на него возбуждающе. Но в тот момент, когда все это происходило, она вообще не была способна думать. Его губы жестко закрыли ей рот, словно она была его собственностью, и Джонна отпрянула, представив себе отпечаток его губ на своих. Она толкнула его в плечо, но ее сил явно было недостаточно, чтобы удар хоть как-то подействовал на его могучее тело. Спиной Джонна почувствовала край стола.
   И Джонна укусила его за губу.
   Грант резко вскинул голову. Во рту он ощутил вкус крови. Отпустив Джонну, он вынул носовой платок и поднес ко рту.
   — Это зачем? — спросил он. Взгляд его темных глаз был холоден и ясен.
   Джонна скользнула в сторону, подальше от него. Хотя его голос был приглушен платком, звучал он крайне сердито.
   — Я принесу вам бренди, — спокойно ответила она.
   — Не нужно бренди! Объясните, чем я заслужил это?
   Джонна слегка вздернула подбородок и твердо посмотрела на Гранта.
   — Я не хотела, чтобы вы меня целовали, — сказала она. — И мне вообще не хочется, чтобы вы ко мне прикасались. — И прежде чем он успел что-либо возразить, быстро добавила:
   — Прошу вас, садитесь. Вы спросили меня, что случилось. Наверное, я могу вам ответить.
   Грант не шевельнулся, только отнял от губ носовой платок и сунул его в карман.
   — Я думаю, вам лучше это сделать.
   Джонна поняла, что он не собирается облегчить ей задачу. И могла упрекнуть его за это.
   — Я вас не люблю, — сказала она. — Мне очень жаль, но я никогда вас не любила и никогда не вводила в заблуждение на этот счет. Вы знаете, что я восхищаюсь вами, уважаю вас и ценю ваши советы. Ваша дружба всегда будет мне очень дорога. — Она на мгновение устремила взгляд в пол, пытаясь взять себя в руки. Когда она снова посмотрела ему в глаза, голос у нее был удивительно ровный:
   — Для замужества этого недостаточно.
   — Джонна. — Его голос звучал как-то снисходительно, словно он решил, что она сама себя не понимает. — Что произошло в мое отсутствие? Когда я уезжал, все было иначе.
   — Ничего не произошло. — Это было не совсем так, но не объясняться же с Грантом по поводу Декера Торна. Она ведь и сама еще не совсем понимает, что произошло. — Перед вашим отъездом было то же самое. Яснее выразиться я не могу. Мы не помолвлены. Вы мне не жених. Мы никогда не вступим в брак. — Джонна заметила, что его лицо побледнело. Больше он ничем себя не выдал. — Прошу вас, Грант, простите меня. Вы знаете, мне хотелось, чтобы все было по-другому. Мне хотелось, чтобы я была другой.
   Он шагнул к ней и остановился, увидев, что она тут же отпрянула.
   — Вы боитесь меня, Джонна? — спросил он. — Разве я дал для этого какой-либо повод?
   — Нет, — сказала она. — Это ответ на оба ваших вопроса.
   Он поднял бровь и окинул ее откровенно скептическим взглядом. Чтобы доказать свою правоту, он сделал к ней еще один шаг. Она не двинулась с места, и он заметил, каких усилий ей это стоило.
   — Это не то, что вы думаете, — сказала она. — Я больше не хочу, чтобы вы меня целовали. Вы считаете, что этим способом сможете изменить мое мнение?
   — А разве нет?
   — Нет.
   Грант смотрел на нее изучающим взглядом. Каждая линия ее гибкого тела выражала упорство, а губы были вызывающе сжаты.
   — Хотел бы я знать, кого вы хотите убедить, — сказал он и, не дав ей ответить, добавил:
   — Вот теперь я, пожалуй, налью себе бренди.
   Джонна направилась к буфету только после того, как Грант уселся. Она налила бренди, подала ему, затем налила чаю себе и села в кресло, стоящее наискось от дивана, чтобы Грант не смог к ней подсесть.
   — Мне бы хотелось, чтобы мы остались друзьями, — проговорила она наконец.
   — И деловыми союзниками.
   — Конечно.
   — Но не партнерами.
   Джонна не поняла, идет ли речь о супружестве или о бизнесе. Она решила, что это не имеет значения. Ответ ее относился и к тому, и к другому.
   — Нет, — сказали она. — Не партнерами.
   Грант задумчиво смотрел на нее поверх стакана.
   — Понятно.
   Но Джонна не думала, что он совершенно убежден. Она размышляла, что еще можно добавить, когда дверь гостиной вдруг отворилась. На пороге стояла миссис Девис, а рядом — юная чернокожая девушка. Девушка стояла на расстоянии от экономки, но вся ее поза говорила о том, что ей очень хочется прильнуть к старой женщине.
   — Она пришла забрать поднос, — сказала миссис Девис. — Она обучается своим обязанностям.
   Грант обернулся через плечо на дверь, а потом на Джонну. Сейчас вид у него был спокойный, а улыбка — почти насмешливой.
   — Опять новенькая, Джонна? Пора бы вам уже найти хорошую помощницу и остановиться. Или миссис Девис — людоедка?
   Экономка вспыхнула.
   — Да ну вас, мистер Шеридан. — Она легонько подтолкнула девушку вперед. — Я знаю, вы не будете возражать, если мы попрактикуемся при вас. Она боится, бедняжка. И не может сказать ни слова.
   Грант смотрел на девушку с гораздо большим интересом, чем Джонна.
   — Она глухая? — спросил он.
   — Нет, — ответила миссис Девис. — Она все слышит, но как бы не понимает. И никто не может добиться от нее ни единого слова. Наверное, она немая.
   — Как ее зовут? — спросил Грант у Джонны. Она посмотрела на миссис Девис в поисках ответа.
   — Рейчел, — ответила экономка.
   Девушка узнала свое имя и повернулась к экономке. Она выжидающе посмотрела на миссис Девис большими тревожными глазами. Экономка показала рукой, что она должна заняться своим делом и унести поднос. Девушка быстро собрала сервиз, ощущая на себе испытующие взгляды экономки, хозяйки и гостя. Руки у нее дрожали, серебро и фарфор дребезжали и звенели. Чем больше она пыталась успокоиться, тем более неловкими становились ее движения.
   Грант поставил на стол бренди и пришел к ней на помощь. — Ну-ка, — спокойно сказал он, — дай я тебе помогу.
   Маленькое темное личико повернулось к нему. Сначала оно выражало беспокойство, потом благодарность, но оба эти выражения были омрачены страхом.
   Грант передал поднос миссис Девис.
   — Думаю, что ей нужно еще потренироваться. Вы видите, она старается.
   Экономка с благодарностью улыбнулась, встретив такое понимание со стороны Гранта.
   — Вы правы. — Она отступила, давая девушке пройти, и тоже ушла.
   Захлопнув дверь, Грант повернулся к Джонне:
   — Вы обманщица, Джонна Ремингтон!
   Джонна заметила, что при этом вид у него был вполне довольный.
   — Вот как? Почему же?
   — Вы никогда ничего хорошего не говорили о противниках рабства, а сами устроили в своем доме приют для оказания помощи бедным молодым негритянкам.
   — Одно никак не связано с другим, — возразила Джонна. — Эта девочка — свободная. Миссис Девис нашла ее в приюте для цветных и взяла под свою опеку. Она считает, что девушка очень способная, но я в этом сомневаюсь.
   — Сколько ей лет?
   — Семнадцать-восемнадцать…
   — Вот как! А я было подумал, что она младше.
   — Очевидно, в записях указано неверно.
   — А что у нее с рукой?
   Джонна сообразила, что он заметил покалеченную руку девушки, когда взял у нее поднос.
   — Вы тоже собираетесь взять ее под опеку? — спросила она. — Я думала, что вы и ваши друзья хотят только освободить рабов.
   — Это узкий взгляд, — ответил Грант. — Но я удивлен тем, что вы его сторонница. — И добавил, не удержавшись:
   — Вас и всех бостонских коммерсантов интересуют только деловые связи с Югом.
   — Осторожнее, Грант. Вы ведь того же ноля ягода. Вы ведь тоже бостонский коммерсант.
   Он усмехнулся, подняв свой стакан в знак приветствия.
   — По правде говоря, я было подумал, не заняться ли мне этой девушкой? Нам иногда нужно вспоминать, что проблема рабства существует не только на Юге.
   Джонна выпрямилась.
   — Эта девушка находится в моем доме не как рабыня. Она получает жалованье, комнату и стол.
   — Разумеется. Но хотелось бы мне знать, насколько свободнее она здесь, в Бостоне, чем была бы ниже линии Мейсон — Диксон^[7].
   — Вы, надеюсь, не собираетесь выставить ее на всеобщее обозрение на вашем собрании, чтобы задать ей этот вопрос? Он улыбнулся на это проявление заботливости.
   — Вот видите, Джонна, вы обманщица. — Она не обратила внимания на это замечание, но губы ее сжались. — А что у нее все-таки с рукой?
   — Кажется, собака укусила. Совсем недавно. Миссис Девис попросила доктора Харди осмотреть ее. Очевидно, сделать ничего нельзя. Он не может восстановить мясо на руке, но по крайней мере инфекции нет. Он считает, что некоторое онемение пальцев останется навсегда.
   Грант медленно кивнул:
   — Тогда понятно, почему она так обращалась с подносом. Мне показалось, что она могла опрокинуть его на вас.
   — Думаю, вдобавок она еще очень волновалась. Сегодня вечером она впервые исполняла свои обязанности на людях.
   Грант задумался, а затем спросил:
   — Потому что у вас не было гостей за это время или потому, что она здесь совсем недавно?
   — И то и другое.
   Отставив стакан, Грант наклонился вперед. Он уперся локтями в колени и сложил руки.
   — Даже Декера Торна?
   Джонна не любила ложь и прибегала к ней через силу только в крайнем случае, хорошо все обдумав. Сейчас она не могла обмануть Гранта. Он задал свой вопрос слишком неожиданно. Кроме того, она знала, что так или иначе уже выдала себя. Гораздо больше ее беспокоило то, что ей захотелось солгать.
   — Капитан Торн провел здесь вечер, — сказала она. — Но я думаю, что это вам известно.
   Грант кивнул.
   — Я услышал о драке уже через несколько часов после прибытия в Бостон. И, естественно, эти же люди пожелали сообщить мне, что вы помогли освободить его из тюрьмы. Зная вас, я удивился, что Декер провел здесь всего лишь одну ночь.
   — Это был его выбор.
   — Так я и подумал. — Грант встал, но к Джонне не подошел. — Меня удивляет ваш интерес к Декеру. Еще недавно вы бы его в два счета уволили. — Он улыбнулся, но его черные глаза оставались мрачными. — Мне всегда казалось, что вам нравится Колин Торн. Или вы нашли, что Декер более подходящая замена его брату, чем я?
   Джонна вздрогнула, будто от удара. От этого выпада она просто задохнулась. Она встала, уперлась руками в бедра и, с трудом сохраняя спокойствие, проговорила:
   — Очевидно, с этого момента мы не можем быть даже друзьями.
   Раскаяние всегда давалось Гранту Шеридану нелегко, но просить прощения он умел. Осознав, что явно перешел границу дозволенного, он высокопарно произнес:
   — Приношу свои извинения. Я, кажется, наговорил лишнего. Вы думаете, мне не больно было слышать ваши слова? Я люблю вас, Джонна.
   Он впервые признался ей в любви. Джонна поразилась, что его признание не произвело на нее никакого впечатления.
   — Я тоже прошу прощения, — спокойно сказала она. — Но я не разделяю ваших чувств.
   Грант колебался, не зная, как заставить ее передумать. И с глубоким сожалением понял, что таких слов не существует. Он направился к двери, неслышно отворил ее и вышел. Остановившись на тротуаре перед домом Джонны, где она могла его услышать, если не увидеть, он в заключение поклялся себе: «Ничего не изменилось». Он вспомнил, как целовал ее. Как его губы прижимались к ее губам. Как она упиралась в его плечи, как извивалась в его объятиях. Вспомнил, какова на ощупь ее кожа. Прохладная и гладкая. «Ты все-таки будешь моей женой».
   Джонна отошла от большого окна гостиной, в то время как Грант продолжал стоять на тротуаре, и задернула бархатные драпировки. Она обхватила себя руками, чувствуя холодок от прощального взгляда Гранта, и подошла к камину. Опустившись на колени, потянулась лицом и руками к огню. Что такое он проговорил, прежде чем повернул прочь от ее дома? Было слишком темно, и она не могла разобрать слова по движению губ, однако у нее осталось четкое впечатление, что они предназначались ей.
   Как несправедливо, что она никогда не была влюблена в него! Ей часто хотелось этого. Раз или два она даже была готова поверить в это.
   Огонь освещал печальное и бледное лицо Джонны и окрашивал его в розовый цвет. Она никогда не считала себя особо глупой. Сейчас она сомневалась в этом. Джонна тихонько засмеялась над собой. Она знала одного-двух человек, которых не надо было в этом убеждать.
 
   Рождество Джонна встречала в одиночестве. Она раздала подарки прислуге и отпустила тех, кто хотел провести праздник в кругу семьи. Джонна знала, что оставшиеся соберутся на кухне и сядут за праздничный стол перед очагом. Сама она поела после полудня и провела остаток дня в библиотеке. Ее уединение нарушила только Рейчел, которая принесла чай и подбросила в камин дров. За этим исключением Джонна была совершенно одна.
   В прошлые годы она принимала приглашения. В последнее время она праздновала Рождество с Грантом. Она не жалела о своем уединении и тем более не жалела о Гранте. Она уверяла себя, что у нее нет никого, с кем ей действительно хотелось провести этот праздник. Она верила в это почти весь день, до самого вечера.
   И только услышав, как два знакомых голоса фальшиво и весело распевают под ее окном, Джонна поняла, что лгала самой себе.
   Отодвинув стул от письменного стола, она подошла к окну. Падающий снег поблескивал в свете фонаря, который держал Декер. Фонарь Джека плясал у него в руках, и свет, отбрасываемый им, падал на мостовую, покрытую блестящим снегом. Они прятали в шарфы лица, раскрасневшиеся от ветра, а нос Джека выглядел обмороженным. Джонна смотрела на них, прижав лоб к холодному стеклу. Она изменила свое мнение о состоянии носа Джека, когда он послал ей широкую, несколько коварную улыбку. Скорее всего он хорошенько выпил.
   Джонна указала на дверь и махнула рукой, приглашая их войти. Джек тяжело навалился на Декера, и девушка поняла, что не ошиблась в старом мореходе. Всякий раз, когда ноги у него подгибались, фонарь ударялся о землю и взрывал снег.
   Она встретила их в дверях. Джек ввалился с шумом и стряхивал снег с плаща и сапог с непринужденностью промокшей дворняги. И пока он не закончил, Джонна и Декер ничего не могли поделать.
   — Вы возьмите у него плащ и шарф, — сказал Декер, отряхивая шапку Джека, — а я поддержу его. Будь молодцом, Джек.
   Следовать совету оказалось не просто. Джек отталкивался и размахивал руками так, словно пытался отстоять свою честь, а не плащ. Джонна не смогла удержаться от смеха.
   — Какая славная музыка! — сказал Джек молодому человеку. — Не могу сказать, что часто слышал ее в последнее время.
   Джонна заметила, что Декер старательно оберегает ребра от Джека. Она сразу же стала серьезной.
   — Я поддержу его, — предложила она. — А вы снимите шарф. Киньте его прямо на ступеньки.
   — Где Дорси? — осведомился Джек. И вытянул шею, оглядывая холл.
   Джонна не сразу поняла, что речь идет об экономке.
   — Миссис Девис сегодня навещает своих детей.
   Декер стряхнул с плаща снег и повесил его на вешалку. В его волосах блестели снежинки. Он провел ладонью по волосам, и их вьющиеся концы рассыпались по воротнику.
   — В доме совсем никого нет? — спросил он.
   — Кое-кто из прислуги, у кого нет семьи. Мне не хотелось их беспокоить. Отведите-ка Джека в библиотеку. Я приберу вашу одежду.
   Через несколько минут Джонна присоединилась к своим гостям. Она принесла из кухни поднос с печеньем и горячий чай.
   — Хотите выпить чего-нибудь покрепче? — поинтересовалась она у Джека, когда он с подозрением оглядел чайник.
   — У вас здесь только виски, — проворчал он. — Оно никуда не годится после нескольких кружек эля.
   Джонна покачала головой, притворяясь рассерженной, и поставила поднос. Декер протянул руку за печеньем, и она взглянула на него. С тех пор как он гостил у нее, они виделись впервые. Двигался он легко, и никакой скованности, говорившей о травме, уже не было заметно. Вряд ли он полностью оправился, подумала она, но, судя по всему, сломанные ребра его уже не беспокоят. Но потом вспомнила, как Декер поспешил уклониться от локтя Джека. Вполне вероятно, что он старается держаться бодрее, чем есть на самом деле.
   Декер взял песочное печенье, поднес к губам и посмотрел на Джонну.
   — Вы убедились, что я все такой же? — спросил он, небрежно откидываясь на спинку большого кресла и запихнув почти все печенье в рот. Его яркие синие глаза, обращенные на нее, смеялись.
   — Вы не так пьяны, как Джек, — сказала Джонна.
   — Это верно, — согласился он. — Но это не причина смотреть на меня таким взглядом.
   — Каким взглядом?
   От эля, выпитого в обществе Джека, беспечная улыбка Декера превратилась в насмешливую.
   — Вот таким, — сказал он и сузил глаза так, что они превратились в щелочки, и медленно оглядел Джонну с головы до ног.
   Она забыла о Джеке. В этот момент для нее существовал только Декер, и от его легкой и насмешливой улыбки сердце сбилось с ритма. Она никогда не смотрела на него так, как он сейчас смотрел на нее. Она не сумела бы так. Она и не осмелилась бы. Этот взгляд был материален, как прикосновение. Джонна чувствовала его руки на своих волосах, на затылке; чувствовала, как он провел пальцем по бьющейся жилке на ее шее.
   В этот вечер она была одета в изумрудное платье из блестящего шелка. Шелк мерцал, когда она стояла неподвижно, и сверкал, как зеленый лед, когда она делала вдох.
   Вот она вздохнула, и взгляд Декера скользнул по ее плечам, по груди, смерил длинные ноги. Джонна чувствовала, как он раздевает ее взглядом, и ей захотелось стыдливо прикрыться руками. Выражение его лица не менялось, оно не выражало ни одобрения, ни отвращения, пока он не встретился с ней взглядом. Тогда она прочла в его глазах откровенное восхищение.
   — Вы хорошо выглядите, — небрежно обронил он и потянулся за вторым печеньем. — Вы не собираетесь садиться?
   Джонна камнем упала в кресло, стоящее позади нее, и взглянула на Джека. Голова у него склонилась набок, глаза были закрыты. Она надеялась, что он спал и не видел критический осмотр, который ей учинил Декер.
   — Я никогда не смотрела на вас таким взглядом! — жарким шепотом проговорила она.
   — А следовало бы.
   Джонна неодобрительно поджала губы.
   — Полагаю, что вы выпили гораздо больше, чем кажется с первого взгляда.
   Он этого не отрицал.
   — Я не старался угнаться за нашим другом Джеком, но своего не упустил. — Потом он указал на чайник и спросил:
   — Вы позволите?
   — Конечно. — Она хотела налить чаю, но он остановил ее. Джонна опять уселась в кресло, а Декер налил чаю и себе, и ей. — Утром Джек не сможет поднять голову, — заметила она.
   Декер взглянул на спящего друга:
   — Он вряд ли обратит на это внимание, так у него будет болеть голова.
   — Может, отвести его в одну из спален? Там ему будет удобнее.
   Джек приоткрыл один глаз.
   — Мне и здесь хорошо! — пробурчал он. Потом слегка поерзал в кресле, примостил голову поудобнее и закрыл глаз. — Без дуэньи нельзя. — И он почти сразу уснул, на этот раз тихонько захрапев.
   Джонна прищурилась и посмотрела на Декера:
   — Как он это делает?
   Декер уже поднялся с кресла и взял в руки поднос.
   — Понятия не имею. Я думаю, он научился этому на море. Он почти никогда не спит в каюте. Во время шторма его привязывают к стулу у штурвала, и он спит урывками, когда может. — Декер поднял поднос повыше. — Пусть он остается здесь. А мы пойдем куда-нибудь еще. — Она не сдвинулась с места, и он, помолчав, добавил:
   — Неужели вам действительно нужна дуэнья?
   Джонна поднялась.
   — Глупо!
   Декер отвернулся и украдкой улыбнулся. Он прошествовал за Джонной в коридор, а затем в гостиную, поставил поднос и подал ей чашку с чаем. Взяв себе еще печенья, подошел к камину и подбросил пару поленьев. Джонна уже придвинула поближе к огню два кресла.
   — Здесь холоднее, чем я думала. — Она взяла со спинки кресла плед и, усевшись, укрыла им колени. Она сделала глоток. — Если не считать ужина, я все время провела в библиотеке.
   Декер все еще стоял перед ярко вспыхнувшим огнем. Он оглянулся на нее через плечо.
   — Работали?
   — Ну да, — отозвалась она, словно оправдываясь.
   — Это не упрек, Джонна. — Он наблюдал ее реакцию на это обращение к ней по имени, но возражений не последовало. Декер отряхнул с рук крошки и сел. Джонна подала ему чашку. — Благодарю вас.
   Она смотрела, как удобно расположился Декер в своем кресле, и ей стало завидно. Как свободно он держится, какая у него прекрасная осанка!
   — Это Джеку пришла в голову идея прийти сюда и распевать рождественские гимны?
   — Джеку вздумалось запеть во всю глотку, когда мы вышли из таверны. А уж извлечь какую-то пользу из этих вокальных упражнений пришло в голову мне. Ни к чему нам было приземляться за решеткой. — Декер отставил блюдце и обхватил чашку руками. — Вы что же, весь день провели в одиночестве?
   Перемена разговора насторожила ее. Этот вопрос показался ей почему-то более интимным, чем оценивающий взгляд, которым Декер рассматривал ее недавно.
   — Дома есть несколько слуг, — сказала она. Он искоса взглянул на нее, и этот быстрый взгляд сказал ей, что он не удовлетворен ответом.
   — Ну, ладно, — произнесла она. — Вы с Джеком — первые гости у меня.