Гудмэн Джо. Мое безрассудное сердце

   — Продолжайте, — проговорил тот. — Я весь внимание.
   — Три человека, не сговариваясь, добровольно сообщили мне, что возчик сам направил лошадь с повозкой прямо на Джонну.
   — Либо он мог удержать лошадь, либо нет, — заметил Джек.
   — Они утверждают, что он схватил лошадь под уздцы, но не остановил.
   — Может быть, не мог?
   — А может быть, не хотел. Джек опустил ноги на пол.
   — Там было много свидетелей, а не только эти трое. Вы должны были поговорить и с другими.
   — Я говорил.
   — И что они сказали?
   — Те, с кем я успел поговорить до отплытия в Чарлстон, поведали ту же историю.
   — То есть подтвердили слова Джонны, — уточнил старый моряк.
   Декер кивнул.
   — Но даже они удивляются, почему возчик не пришел поинтересоваться самочувствием Джонны. Когда же я стал уточнять подробности, оказалось, что никто не знает этого возчика.
   Тут Декер увидел, что это сообщение наконец-то заинтересовало Джека.
   — Мне это показалось довольно странным. На пристани все знают друг друга. Я еще и полдня не проработал там, а люди, которых я никогда не видал раньше, уже звали меня по имени.
   — Понти. — Джек не удержался, чтобы не напомнить. — Вас звали Понти. И это было не ваше имя. — Заметив строгий, даже сердитый взгляд Декера, Джек, сдаваясь, поднял руки. — Ладно. Итак, этого человека никто не знает. Я согласен, что это странно, но это говорит только о том, что он незнакомец, а не убийца.
   — А я вовсе не утверждаю, что он собирался убить, — сказал Декер. — Я думаю, что он хотел ее испугать.
   — Испугать Джонну? Зачем?
   — Я не знаю.
   Джек принялся качаться в кресле, и оно монотонно заскрипело. Старый моряк обдумывал услышанное.
   — Расскажите мне о драке, — попросил он спустя некоторое время.
   Декер сжал челюсти и, помолчав, сказал:
   — Джонна права в одном. Это была не совсем драка. Когда «Охотница» вошла в порт, меня там поджидала записка. В ней говорилось, что, если у меня есть еще вопросы, я могу задать их в «Браун и Берни».
   — Вы своими глазами видели эту записку? — спросил Джек. — Вы уверены, что поняли правильно? На лице Декера появился слабый румянец.
   — Я прочел ее достаточно внимательно, Джек. Я все-таки кое-чему научился. И это не такое уж трудное дело, как, скажем, управление кораблем.
   — Ладно, — сказал Джек. — Я ничего не имел в виду. Просто дело в том…
   Декер отмахнулся от его объяснений.
   — Я отправился в «Браун и Берни».
   — Вы ушли с корабля? И оставили груз в трюме без присмотра?
   — Я знаю, что это не по правилам. Но я не мог не пойти. — В открытом взгляде Декера не было ни малейшего раскаяния. Он опять поступил бы так же. — Я прождал в таверне всего несколько минут, когда кто-то подошел ко мне. Я не знаю этого человека. Вероятно, я должен был бы забить тревогу, но я был глух к голосу разума. Человек пожелал поговорить со мной за таверной, и я вышел вслед за ним.
   Джек поморщился, зная, что последует дальше:
   — Я так понимаю, там были его дружки. Декер поднял три пальца.
   — Они тут же оглушили меня, я упал и, кажется, так больше и не поднялся.
   — Джонне вы сказали, что первым начали драку? — спросил Джек.
   Декер попытался вспомнить поездку в экипаже от порта до Бикон-Хилла.
   — Возможно. Это она так вам сказала?
   — Она сказала, что так считает судья, а вы это подтверждаете. У вас какой-то особый дар заставлять ее думать о вас самое худшее.
   — Это не важно. — Декеру казалось, что он никогда не избавится от этого «дара». — Как вы думаете, Джек, в том, что я вам рассказал, есть какой-нибудь смысл?
   Треск опять прекратился. Джек перестал раскачиваться и уставился на Декера острыми, проницательными глазами.
   — Вряд ли вы сами себе сломали два ребра и поставили такой фонарь, — проговорил он наконец. — Они поступили милосердно, не прикончив вас на месте.
   Вчера вечером, когда его били в грудь, живот и по голове, Декеру казалось, что быстрый конец был бы истинным милосердием.
   — Вышел мистер Браун… или, может быть, то был мистер Берни… Во всяком случае, их спугнули. Мистер Б. послал за полицией, и дело кончилось тем, что я единственный угодил за решетку.
   — Я полагаю, что они хотели задать вам кое-какие вопросы. Очевидно, вы не очень-то пошли им навстречу. Кого-то из них вы ударили.
   — Я ударил? Джек кивнул.
   — Насколько я понял, Джереми Додд отправился с корабля вас разыскивать и появился как раз в то время, когда вас уводили. Это вы, наверное, послали его к Джонне.
   — Припоминаю.
   — Вы могли бы вызвать меня.
   Декер задумался. Какое он может дать объяснение? Ответ подвернулся довольно простой:
   — Черт побери, Джек, я не помню, чтобы кого-то стукнул. Кто знает, почему я послал Джереми за мисс Ремингтон, а не за вами?
   — А насчет тюрьмы? — спросил Джек. — Почему вы так исчезли?
   — Я хотел вернуться на корабль. Я знал, что вы не позволили бы мне отправиться в гавань. Я должен был закончить одно дело. После всего случившегося я не мог бросить его. — Декер наблюдал, как Джек обдумывает услышанное, стараясь прийти к какому-нибудь выводу. — Вы поговорите с ней? — спросил Декер.
   Джек вздохнул.
   — Угу, — нехотя проговорил он. Он не горел желанием выполнить просьбу Декера. — Я с ней поговорю.
 
   Декер отсыпался целый день. Горничные входили и выходили, меняли у него на груди намокшие повязки, приносили подносы с чаем и поджаренные хлебцы, поддерживали огонь в камине и клали на глаз свежие компрессы. Они так надоели Декеру, что к вечеру он с трудом выносил эти посещения. Он уже подумывал, не запереть ли дверь, когда явилось трио служанок, на этот раз принесших сидячую ванну и ведра с горячей водой.
   Они помогли ему встать с постели, несмотря на его уверения, что он в состоянии сделать это сам, и не оставили в покое, пока не раздели до нижнего белья. Когда они ушли, Декер разделся догола и уселся в горячую воду. Вода заплескалась вокруг него, от ее поверхности струился пар. Декер блаженно вздохнул, так, что вздох его был слышен во всей комнате.
   Поначалу ему не хотелось даже двигаться. Вода была словно жидкая повязка, она поддерживала и нежила все тело. Мало-помалу он развалился в этой медной лохани, насколько позволяли ее размеры; потом протянул руку за полотенцем, которое одна из горничных положила рядом. Сложив его вчетверо, Декер подсунул полотенце под голову. Глаза его почти сразу же закрылись, и вскоре он уже крепко спал.
 
   Отправляясь навестить своего гостя, Джонна не намеревалась там задерживаться. Она в это утро встала рано. Джонна приехала в контору, когда не пробило и восьми, и после почти бессонной ночи провела в трудах долгий день. Было много обычных затруднений: несвоевременные доставки, испорченные грузы, жалобы на цены. Неожиданно возникла проблема с декларацией и накладными на груз с «Охотницы». Сначала секретарь, а потом и она сама уделили слишком много времени такому пустяковому делу.
   Что сложного в том, чтобы сравнить список с наличным грузом? Она сама видела, как клети, о которых шла речь, вывезли из гавани, поэтому она знала об их наличии. У нее была накладная, подтверждающая, что судовладелец оплатил их разгрузку. Но в грузовой декларации, хранившейся у старшего помощника, записи о них не нашли. Если Джереми Додд допустил ошибку в Чарлстоне, клети вряд ли могли появиться на борту незамеченными.
   Джонна отложила эту проблему у себя в памяти. Сама по себе проблема была не столь важна, но она забрала у Джонны столько времени, что она даже расстроилась.
   Дверь в комнату Декера была приоткрыта. Джонна неслышно вошла и тут же остановилась, увидев силуэт Декера, полулежащего в ванне. Ожидая его приказание выйти вон и весьма желая на этот раз подчиниться, она продолжала стоять, держась за дверную ручку. Но он молчал, и она заключила, что он насмехается над ней, а Джонна по своей натуре была склонна скорее принять вызов, чем уклониться от него. Здравый смысл твердил ей, что нужно уйти, но упрямство заставило закрыть дверь.
   Он смотрел на нее, наблюдал за ней… Или ей так казалось? И только подойдя к ванне, Джонна поняла, что Декер спит. Бунтарский дух испарился, оставив ощущение нелепости. Что она за человек, если ей кажется, что Декер Торн, даже спящий, насмехается над ней?
   Джонна покачала головой, а ее легкая улыбка была скорее презрительной, чем печальной. Она наклонилась и подняла с пола бинты, которыми была перевязана грудь Декера. Она положила их на спинку кресла-качалки, где лежали его ночная рубашка и халат. Нужно уйти, сказала она себе, но ноги сами направились к большому креслу, стоящему у огня. Она уселась, поджав под себя ноги, и стала ждать.
 
   Вода остыла, и Декер проснулся от холода. Он встал, взял полотенце, вытер голову и плечи. Он уже собирался выйти из ванны, как вдруг увидел Джонну.
   — Черт возьми! — выругался он.
   Она не пошевелилась.
   Декер вгляделся в ее фигуру пристальнее. Огонь, горевший в камине, освещал ее лицо теплыми золотистыми бликами, а длинные ресницы закрытых глаз отбрасывали тени на ее щеки. Спит. Декер еще раз выругался, но уже потише, и продолжил вытираться. Тихий возглас дал ему понять, что ситуация коренным образом изменилась.
   Что ему делать? У него есть полотенце, но оно на плечах. Укрыться в ванне, но вода слишком холодна. Одним прыжком оказаться в постели — боль в ребрах не позволит.
   — Поскольку скромность моя уже скомпрометирована, — сказал он, — вы, я полагаю, можете смотреть, сколько вам угодно.
   Джонна торопливо заморгала.
   Раздражение исчезло, как только Декер начал оценивать комедию, разыгравшуюся в его спальне.
   — Я даже не мог об этом подумать, — сухо заметил он. — Вы уже насмотрелись?
   Охнув, Джонна закрыла глаза руками.
   — Пожалуйста, наденьте что-нибудь, — попросила она. Но теперь уже Декеру незачем было торопиться. Он осторожно вышел из ванны.
   — Вы можете уйти, мисс Ремингтон.
   — Но я ничего не вижу, — сказала Джонна. — У меня глаза закрыты руками. Я упаду, пока доберусь до двери.
   — Ваша логика оставляет желать лучшего, но я не стану спорить.
   Декер взял нижнее белье, натянул его, потом надел халат, но не подпоясался. «Нужно все-таки перевязать мои ребра», — подумал он. Сам он сделать это пока не мог. Декер присел на край кровати, досуха вытер волосы и расчесал их пальцами.
   — Теперь вы можете убрать руки, — сказал он и стал наблюдать за ней. Джонна начала медленно раздвигать пальцы, чтобы образовались щелки.
   — Ваше недоверие мне льстит, мисс Ремингтон. Ваши горничные более внимательно выполняют свои обязанности, чем вы.
   — Мои обязанности? — спросила Джонна, опуская руки на колени. — Какие обязанности?
   — Заботиться обо мне. Разве это не первейшая обязанность хозяйки дома?
   — Вы хотите сказать, что о вас плохо заботились?
   — Я хочу сказать, что вы могли бы уважать мое право на уединение и не появляться в этой комнате всякий раз, когда я открываю глаза.
   Заметил ли он, как загорелись у нее щеки, подумала Джонна. Ей хотелось прикоснуться к своему лицу, но она сдержалась. Вместо этого она встала. Ее шелковый пеньюар был темно-сливового цвета. От ее движения подол взметнулся, переливаясь разными оттенками. Джонна стояла, опустив руки и сжав пальцы.
   — Разумеется, вы правы. Больше этого не повторится.
   Декер нахмурил темные брови, медленно поднял руку к заплывшему глазу и закрыл его, чтобы как следует рассмотреть Джонну здоровым глазом.
   — Вы можете остаться. Мне нужно помочь с перевязкой.
   — Я позову Мэтти.
   — Нет, не Мэтти, — возразил Декер. — Она очень неловкая.
   — Тогда Дженни.
   — Она слишком затягивает бинты.
   — Доркас.
   — Слишком слабо.
   Джонна в недоумении уперлась руками в бедра.
   — Кто же вам нужен, капитан Торн?
   — Кажется, я уже сказал, мисс Ремингтон. Мне нужны вы.
   Сердце Джонны забилось. Она не ожидала такой бурной реакции на его слова. Он произнес их не вызывающе, а скорее естественно. Хотя он, казалось, и не требовал от нее личных услуг, Джонна сочла нужным отреагировать так, словно он их высказал. Она раздраженно поджала губы.
   Декер смотрел, как она подходит к нему, шурша шелковым пеньюаром. Ему нравился этот звук, нравился контраст между мягким шуршанием и четкой поступью Джонны. Она почти не хромала и уже обходилась без трости. Ее энергичная походка говорила о целеустремленности, но в то же время в ней была такая элегантная небрежность, которая заставляла оборачиваться вслед Джонне.
   Она взяла в руки бинты.
   — Я никогда этим не занималась, — сказала она. — У меня может получиться не лучше, чем у любой из горничных.
   Декер пошире распахнул полы халата.
   — Хуже, чем у них, у вас не получится.
   — Вероятно, вам лучше встать.
   Он подчинился, и она заметила, какую боль вызвало у него это движение.
   — Что вам сказал врач?
   Декер дал ей отчет и добавил:
   — На этот раз мне не придется злоупотреблять вашим гостеприимством. Мне можно будет встать завтра или послезавтра.
   Джонна выгнула бровь и скептически посмотрела на него:
   — Вы ведь ничего не видите правым глазом.
   — Опухоль стала намного меньше, чем была сегодня утром. Во всяком случае, здесь она заживет не быстрее, чем на борту «Охотницы». — Декер замолчал, ожидая возражения Джонны, и даже испытал разочарование, не получив отпора. И только позже он понял, что молчание с ее стороны вовсе не означало согласия. — Вы можете поднять повязку повыше? — попросил он.
   Просунув пальцы между льняной повязкой и грудью Декера, Джонна ослабила бинты и приподняла повязку. Она смотрела только на срои руки, но услышав, как он резко втянул воздух, осмелилась поднять глаза.
   — Я сделала вам больно?
   Но его прерывистое дыхание не имело ничего общего с физической болью.
   — Нет, продолжайте.
   — Хорошо.
   Теперь она стояла совсем близко к нему. Обняв его под халатом обеими руками, она раскатывала бинт, чтобы обмотать вокруг спины Декера. Если бы он опустил руки, он смог бы укрыть ее полами своего халата, окутать шелком.
   Декер чувствовал на щеке ее дыхание. Очень легкое дыхание. Теплое. Он вспомнил, какая она сладкая на вкус. Нужно думать о чем-нибудь другом.
   — Что случилось с Тесс? — спросил он. Джонна на мгновение замерла, потом продолжила возиться с бинтом.
   — Она ушла.
   — Я это знаю. Мне интересно, почему. Она казалась довольно счастливой здесь. Или по крайней мере до того дня, когда вас зашибли на пристани. Тогда она и еще одна девушка… Как ее звали?
   — Эмили.
   — Да, Эмили. В тот вечер у обеих был такой вид, словно они безумно напуганы, но я полагал, что они просто беспокоились за вас. И не ожидал, что к моему возвращению из Чарлстона они уйдут из вашего дома.
   Джонна затянула бинты несколько туже, чем хотела, и у Декера вырвался легкий стон. Она ослабила повязку и завязала концы.
   — Тесс уволили за воровство. Эмили ушла в знак протеста.
   — Тесс? За воровство? Это невероятно.
   Джонна отошла, осмотрела свою работу и рукой показала Декеру, что он может запахнуть халат. Он запахнул, но не подпоясался. Она тут же это сделала сама, ни на мгновение не задумываясь.
   — Я не вдавалась в подробности. Грант тоже спрашивал о ней. Очевидно, она произвела сильное впечатление на вас обоих.
   — Она добра и всегда готова прийти на помощь.
   — Она хорошенькая.
   Декер не стал обольщаться, что Джонна ревнует его к Тесс. Нотка ревности, звучавшая в ее голосе, наверняка относилась к Гранту Шеридану и его интересу к этой горничной.
   — Да, — согласился Декер. — Она хорошенькая. И она не воровка. В какой краже ее обвинили?
   Джонна пожала плечами:
   — Кажется, столовое серебро.
   Она отвернулась от Декера и подошла к камину. Бросив в огонь полено, она поворошила уголь кочергой. Удивленная затянувшимся молчанием Декера, Джонна оглянулась. Он никогда прежде так не смотрел на нее. Лицо было сурово, глаза холодны.
   — Я управляю «Перевозками Ремингтон», — сказала Джонна. — Я уже говорила вам, что домом у меня заведует миссис Девис.
   — Возможно, вам стоило бы проявлять такой же интерес и к вашей прислуге, какой вы проявляете к работникам в гавани.
   — Что вы имеете в виду?
   — Тесс никогда бы не взяла ваше серебро. У нее была прекрасная возможность взять мою серьгу. Эта вещь стоит гораздо дороже, чем несколько ложек с вилками или чайный сервиз. — Декер сунул руки в карманы халата. Лучше держать их там, чем на шее Джонны. — Ваша экономка нашла серебро у Тесс?
   — Кажется, в ее комнате.
   — Это вы положили его туда?
   Услышав такое обвинение, Джонна превратилась в натянутую струну. Она слегка дрожала, охваченная гневом:
   — Полагаю, вам следует объяснить ваши слова.
   — Это вы положили серебро в комнату Тесс… чтобы избавиться от нее? По-моему, я ясно выразился.
   — Это я уяснила, — сказала Джонна. Кочергу она поставила на место, опасаясь, как бы Декер не дал повода пустить ее в ход. — Я не поняла другое: из-за чего, по-вашему, я могла сделать это.
   — Из-за Шеридана.
   Джонна изумленно уставилась на него.
   — Вы же сами сказали, что Шеридан проявлял интерес к Тесс, — пояснил Декер.
   Рот у Джонны приоткрылся, а фиалковые глаза стали круглыми.
   — Ревность? Вы думаете, что внимание Гранта к Тесс могло быть поводом?
   — Почему бы нет?
   — Почему бы нет? — повторила Джонна. — Потому что это абсурдная мысль.
   — Из-за того, что Тесс — чернокожая?
   — Из-за того, что я не люблю Гранта Шеридана.
   В комнате было слышно только потрескивание дров и легкое шипение огня. Казалось, что долгое молчание сгустилось и придавило их, не давая пошевелиться. Они обменялись ничего не выражающими взглядами. Каждый из них умело скрывал свои чувства. Джонна не взяла назад сказанные слова. Декер не спросил, были ли они правдой.
   Джонна не знала, сколько она простояла у камина. Она только помнила, что очнулась первой. Ее шелковый пеньюар взметнулся, когда она повернулась и направилась к двери.
   Декер окликнул ее, но она не остановилась, и он поспешил преградить ей путь. Он выставил вперед руки, чтобы Джонна на него не налетела, но попытка оказалась крайне неудачной. Когда Декер внезапно появился перед ней, она потеряла равновесие и упала ему на грудь.
   В глазах у него потемнело, и он откачнулся назад. Страшная боль вырвала у него гортанный крик. Декер зашатался, подумав, что сейчас упадет, но вдруг ощутил какую-то опору. Он навалился на нее всей тяжестью.
   Джонна, отрывисто дыша, пыталась удержать Декера. Она упиралась в него и не давала ему упасть.
   — Одной мне не справиться, — сказала она, задыхаясь. — И вам тоже.
   Первая вспышка боли схлынула. Теперь Декер ощущал только болезненное покалывание. Он позволил отвести себя к кровати. Джонна была права: сам он не смог бы этого сделать. Одной рукой она откинула одеяло, а он стоял, опираясь на нее. Она помогла ему лечь и собралась уходить. Но тут обнаружилось, что Декер держит ее за пеньюар. Она сердито посмотрела на него:
   — Пустите меня!
   Декер покачал головой.
   — Я прошел через все это не для того, чтобы дать вам уйти. И если вы еще не поняли, знайте: я пытался остановить вас, когда вы на меня налетели.
   — Очень хитрая уловка, — сухо заметила она. — И она сработала только на время.
   Декер опустил глаза на клок материи, зажатый в его руке, а затем взглянул на Джонну.
   — Она и сейчас мне поможет. Сядьте. — Он видел, что она колеблется. — Вы можете подраться со мной и, учитывая мое теперешнее состояние, даже можете одолеть меня. Или — этот вариант мне нравится куда больше — сбросьте пеньюар и оставьте его мне, а сами идите.
   Джонна села.
   — Это уже лучше.
   — Я не желаю говорить о Гранте! — сказала она.
   — Я тоже.
   — Тогда зачем…
   Декер слегка подергал ее за пеньюар, заставляя замолчать.
   — Я хочу знать, говорил ли с вами сегодня Джек?
   — Он был на складе, несколько раз заходил в контору. Разве он должен был сообщить мне нечто чрезвычайное?
   Декер прикрыл здоровый глаз.
   — Вы думаете, Джонна, мое терпение бесконечно? — До этого он никогда не обращался к ней так фамильярно, и она не смогла скрыть удивления. — Вы видели меня обнаженным, — сказал он. — Такие обстоятельства позволяют отбросить формальность. Можете называть меня Декер.
   Улыбка Джонны была очаровательной и абсолютно неискренней.
   — Мерзкий, нахальный бастард. — Тут ее улыбка стала самодовольной и дерзкой, потому что отрывистый смех Декера окончился тяжелым, болезненным стоном.
   Он задыхался и морщился, заглатывая воздух.
   — Вы сделали это нарочно, — сказал он, когда смог опять говорить.
   Лицо ее было совершенно бесхитростно.
   — Сделала — что?
   — Рассмешили меня. Вы же знали, что мне будет больно.
   — Это было бы слишком жестоко.
   Декер скривил губы в усмешке. Его обвинение не поколебало ее спокойствие. Она продолжала смотреть на него терпеливо и холодно.
   — Ладно, — сказал он, уступая этот раунд ей. — А теперь расскажите, что вы думаете насчет опасений Джека.
   Джонна перестала притворяться, что ей неизвестно, о чем говорит Декер.
   — На самом деле это ваши опасения, не так ли? — спросила она. — Вы просто вбили их Джеку в голову и послали его поговорить со мной.
   — И как, получилось?
   — Вы хотите знать, выслушала ли я его? Да, выслушала. Только я не сделала тех выводов, к которым пришли вы. У меня нет врагов. Честно говоря, я просто не могу вызвать в людях столь сильного чувства.
   И потому, что она проговорила это так естественно, словно давным-давно примирилась с этим фактом, Декеру захотелось доказать ей обратное. Он отпустил ее пеньюар и сел прямо.
   — Закройте глаза, Джонна, — проговорил он с легкой настойчивостью.
   Она закрыла глаза.
   И тогда он ее поцеловал.

Глава 5

   Жар его губ Джонна ощутила за мгновение до того, как он ее поцеловал. Она могла отпрянуть, отвернуться, оттолкнуть его. В глубине сознания крутилась мысль, что любой из этих вариантов можно использовать. Тем не менее она ничего не сделала.
   Вместо этого она раскрыла губы. Его рот был теплым, прикосновения нежными и изучающими. Он переменил положение тела, склонил голову и продолжил поцелуй. Декер провел языком по ее верхней губе, потом по нижней, как бы дразня, пробежал по краю зубов, не пытаясь проникнуть глубже.
   Джонна сама сделала поцелуй более страстным. Легкий звук, вырвавшийся из ее груди, говорил о растерянности, и губами она ощутила, что Декер улыбается. Когда его язык скользнул по чувствительной внутренней стороне ее губы, она отозвалась на это движение. И с удовлетворением поняла, что улыбка у него исчезла.
   Почувствовав на своем языке вкус чая и лимона, она поняла, что это вкус Декера. Поцелуй теперь казался более интимным, и она полнее ощущала прикосновения Декера. Теперь ее чувства воспринимали тепло и запах его кожи, звук его дыхания. Только зрение не участвовало в этом. Она знала: если откроет глаза, все кончится.
   «Боже, помоги мне!» — подумала она. Ей не хотелось, чтобы это кончилось.
   Декер почувствовал, как в ней нарастает страсть. Она вернула ему поцелуй полной мерой. Губы его становились все алчнее, все требовательнее, но Джонна не отстранялась. Когда она прижалась к нему, он обнял ее за талию. Его руки медленно заскользили вверх по ее спине. Джонна напряглась, но Декер не отпускал ее, а она и не просила об этом. Когда его пальцы коснулись ее грудей, она изумленно вскрикнула.
   Даже через одежду он почувствовал, как затвердели ее соски еще до того, как он обхватил ее груди ладонями. Потом руки его скользнули вверх, по ее плечам. На миг он сжал в ладонях ее лицо и еще сильнее припал к ней губами, а затем поднял голову.
   Ее сочные губы опять призывали его. Но он легко и быстро коснулся ее закрытых глаз, уронил руки ей на плечи и наконец отпустил ее.
   «Значит, это кончилось», — подумала Джонна. Даже несмотря на то что глаз она не открыла.
   Ока заморгала, все еще чувствуя его объятия. На губах ее остался отпечаток его губ, и она с трудом подавила желание поднести к ним пальцы, чтобы удержать это ощущение. Его тепло и запах словно окутали ее. Джонна знала, что ночью, в постели, будет вдыхать этот запах. И еще в ушах ее стоял слабый гул, заглушающий стук ее сердца.
   Джонна не сводила с него глаз, а он пристально смотрел в ее лицо, изучая его, пытаясь понять. Он не улыбался. Он просто смотрел.
   Голос ее прозвучал почти неслышно:
   — Грант не захотел меня. Я предложила ему себя, но он не захотел.
   Декер ничего не сказал. На скулах его играли желваки.
   — Я не уверена даже, нравитесь ли вы мне или нет, — сказала она.
   — Я знаю. — Он произнес это мягко, без тени насмешки.
   «Тогда почему же, — вертелось у нее на языке, — почему я исследовала языком твой рот? Почему позволила тебе прикасаться ко мне? Почему позволила бы тебе повторить все это прямо сейчас?» Руки Джонны спокойно лежали у нее на коленях. Она посмотрела на них. Ах, если бы сердце у нее было таким же спокойным и твердым!
   — Я считаю, что вам больше не следует меня целовать.
   — Наверное, вы правы.
   На этот раз Джонна вовсе не была уверена, что ей по душе его покладистость. Она украдкой взглянула на Декера: