Страница:
маленького немецкого сообщества в Австрии, отказавшегося признать неизменным
отделение ее от остальной Германии в 1866 г. и намеренного восполнить этот
разрыв немецкого единства единственным способом, возможным после победы
Бисмарка над Францией в 1870: присоединением (Anschluss) того, что они
называли Германо-Австрией -- тех провинций, которые входили в Немецкую
Конфедерацию с 1815 по 1866 -- к бисмарковскому Рейху, даже если бы этот
союз означал разрушение монархии Габсбургов. Эта идея превращения
Германо-Австрии в провинцию Немецкого Рейха получила название Kleindeutsch
(малого немецкого) национализма в противоположность Grossdeutsch (великому
немецкому) единству под началом Вены, концепции, которая потеряла смысл
после 1866.
В 1885 множество народных ферейнов действовали в провинциях и в Вене.
Они занимались исследованием и ритуализацией событий и символов немецкой
истории, литературы и мифологии; и совмещали такие формы общественной жизни
как хоровое пение, гимнастика, спорт, восхождение на горы с национальными
(volkisch) ритуалами. В 1886 союз ферейнов (Germanenbund) был основан в
Зальцебурге Антоном Лангтаснером. Ферейн, членствующий в Союзе, должен был
участвовать в немецких фестивалях, установленных специальным немецким
календарем, и невзирая на классы, переживать чувство общности немецкой
нации. Социальной базой движению служила провинциальная интеллигенция и
молодежь. Правительство с осторожностью относилось к такой форме
национализма и действительно Немецкий Союз был распущен в 1889 и возник
вновь уже в 1894 как Союз Немцев.
В 1900 более чем 160 ферейнов принадлежали Союзу, разбросанные в Вене,
Нижней Австрии, Штирии, Каринции, Богемии и Моравии. Известно, что
существовало примерно такое же количество незарегистрированных ферейнов;
возможно, что от 100 до 150 тысяч человек были серьезно затронуты их
пропагандой. Лист сформулировал свои идеи и политическую позицию
преимущественно в этой среде. В 1870-80-е гг. он писал для журналов
движения; он посещал ферейн "Немецкий дух" и Deutsher Jumverein, гребной
клуб Donauhort в Вене и ферейн "Немецкий дом" в Брно; активно участвовал в
фестивалях Союза Немцев в 1890-е гг. Только через эту жизнь ферейнов в
последние десятилетия века можно понять воодушевление и пафос его
националистических романов и пьес в дооккультной фазе его творчества между
1880 и 1900 гг.
Движение пангерманизма возникало и как выражение юношеских идеалов
студенческих братств Вены, Граца и Праги 1860-х. Впервые возникшие в 1840-х,
австрийские братства были построены по образцу немецких студенческих клубов
периода Vormorz (консервативная эпоха между 1815и буржуазной либеральной
революцией марта 1848), которые развивали традицию радикального
национализма, романтических ритуалов и тайны, черпая вдохновение из уроков
Фридриха Людвига Яна (1778-1850), народного проповедника атлетизма, немецкой
подлинности и национального единства. Некоторые братства, возбужденные
проблемой немцев в Австрии после 1866, начали защищать Kleindeutsch
национализм, то есть включение Германе-Австрии в Немецкий Рейх. Они
прославляли Бисмарка, аплодировали прусской армии и Кайзеру Вильгельму 1,
носили голубые фиалки (считалось, что это любимый цветок Бисмарка) и пели
"Die Wacht am Rhein" на публичных митингах и банкетах. Этот культ
пруссофилии неизбежно вел к торжеству силы и умалению гуманности и
справедливости.
Георг фон Шонерер (1842-1921) связал свое имя с этим движением, когда
1876 г. в Вене объединил в союз братства Kleindeutsch. Без его вмешательства
пангерманизм, быть может, остался бы только "тенденцией" среди политически
наивных студентов, народников и рабочих группировок. Его идеи и темперамент,
талант агитатора определили характер и судьбу австрийского пангерманизма,
породив тем самым революционное движение, соединившее в себе народнический
антикапитализм, антилиберализм, антисемитизм и пруссофилию немецкого
национализма. Баллотируясь впервые на выборах в рейхсрат в 1873 году,
Шонерер следовал радикально демократической линии вместе с другими
прогрессивными левыми. Это продолжалось до 1878. Затем он начал требовать
экономического и политического союза Германе-Австрии с Немецким Рейхом и с
1883 стал печататься в крайне националистической газете ("Подлинное немецкое
слово"). Сущность пангерманизма Шонерера состояла, впрочем, не в требовании
национального единства, политической демократии и социальных реформ (эту
программу он разделял с убежденными радикальными националистами парламента),
но в его расизме: в убеждении, что кровь -- единственный критерий всех
гражданских прав.
Движение пангерманизма стало заметной силой в австрийской политике
середины 80-х гг., но затем угасло после осуждения Шонерера в 1888 за
изнасилование; лишенный всех политических прав на пять лет, он удалился от
парламентской деятельности. Но не далее чем в конце 90-х пангерманизм вновь
достиг статуса народного движения. Это произошло в результате вызова,
брошенного немецким интересам в империи. Многие, кто привык к немецкому
господству в культуре, пережили шок, когда в 1895 правительство ввело
славянские классы в исключительно немецких школах Корниолы. Этот
незначительный спор имел для немецких националистов символический смысл,
несоизмеримый с его практическими следствиями. Затем в апреле 1897
австрийский премьер граф Казимир Бадени предложил свой закон о языке, в
соответствии с которым все служащие Богемии и Моравии должны были говорить
на немецком и чешском языках; мера, явно направленная против немцев. Эти
события спровоцировали взрыв националистического возмущения в империи.
Демократические немецкие партии и пангерманисты, не имея сил заставить
правительство отменить закон о языке, блокировали деятельность парламента, и
эта практика продолжалась вплоть до 1900 года. Когда последующие премьеры
привели закон в исполнение, возмущение хлынуло из парламента на улицы
больших городов. Летом 1897 кровавые конфликты между бунтующей толпой и
полицией -- даже армией, чуть не ввергли страну в гражданскую войну. Охраняя
общественный порядок, полиция распустила сотни ферейнов. Во всех этих
событиях -- разрушение парламента, общественные беспорядки, немецкий
шовинизм, избирательные кампании пангерманистов 1901 г. -- можно усмотреть
корни нового воинствующего настроения, свидетелем которому была возникающая
ариософия.
Основной темой разнообразных политических протестов была попытка части
австрийских немцев сопротивляться славянским претензиям на политическое и
национальное самовыражение и вместе с тем стремление сохранить единство,
распадающейся, пережившей себя многонациональной империи Габсбургов. Отнюдь
не все сторонники пангерманизма хотели экономического и политического союза
Германе-Австрии с Немецким Рейхом, как это предполагалось программой
Шонерера. Причины, по которым они поддерживали партию, часто сводились к
желанию поддержать силами ферейнов немецкие национальные интересы внутри
империи. Поскольку в последнем десятилетии, куда ни бросишь взгляд, везде
австрийские немцы могли видеть возрастающее влияние славян, что ставило под
сомнение традиционное преимущество немецких культурных и политических
интересов: спор о школах, указ Бадени о языке, всеобщее избирательное право
(окончательно введенное в 1907) довели до критической точки этот мучительный
и неразрешимый вопрос. Австрийские немцы рассматривали эти политические меры
как удар по немецкой собственности и ключевым позициям немцев в экономике.
Первые статьи Ланца целиком посвящены проблемам универсального
избирательного права и немецкого экономического господства (Besitzstand). И
Лист, и Ланц осудили парламентскую политику и потребовали подчинения всех
национальностей в империи немецкому закону. Идеи ариософии были самым тесным
образом связаны с этим последним в XIX веке немецко-славянским конфликтом.
Выраженный антикатолицизм ариософии также восходит к влиянию
пангерманизма. Несмотря на симпатию к народному язычеству Немецкого Союза,
Шонерер в 1890 начал размышлять о вероисповедной политике, при помощи
которой он мог бы вступить в борьбу с католической церковью, эту последнюю
он рассматривал как чуждую германизму и опасную политическую силу. Император
пользовался советами епископата, приходские священники создали сеть
эффективной пропаганды по всей стране и христианская социальная партия
лишилась прежней поддержки среди крестьянского и полугородского населения
Нижней Австрии и Вены. Он думал, что обращение движения в протестантство
поможет подчеркнуть в сознании немецкого народа связь славянства Ч после
1897 славян ненавидели и боялись миллионыЧс католицизмом, династией и
австрийским государством. Консервативно-клерикально-славянофильское
правительство с 1879 действительно сделало вероятной и почти неизбежной
неприязнь к католицизму. Многие немцы считали, что католическая иерархия
носит антинемецкий характер, и в Богемии уже росло возмущение против чешских
священников, которым давали немецкие приходы. С целью эксплуатации этих
чувств в 1898 году Шонерер открыл свою кампанию по разрыву с Римом (проект
Los von Rom).
Имея связи с протестантскими сообществами миссионеров в Германии,
Шонерер публично объединил движение пангерманизма с новым лютеранским
движением, за которым стояло 30 тыс. протестантских обращений в Богемии,
Штирии, Каринции и Вене между 1899 и 1910 гг. Союз, однако, остался
непрочным: большинству ферейнов движение пришлось не по нраву, другие же
пангерманисты осудили кампанию разрыва с Римом как вариант отжившего
клерикализма. Что касается самих миссионеров, они весьма сокрушались, что
политические оттенки обращения отпугивают многих религиозных людей, ищущих
новую форму христианской веры, тогда как те, кто руководится политическими
мотивами, вообще не заботятся о религии. Показатель ежегодных обращений стал
падать в 1902, а в 1910 вернулся к цифре, имевшей место до начала движения.
Хотя движение касалось этнических границ, его социальная база определялась
высококвалифицированным и торговым средним классом. Наибольший успех проекта
Los von Rom поэтому совпал с успехом партии пангерманизма: проект не усилил
пафоса пангерманизма, но и не ослабил католической церкви.
Хотя кампания разрыва с Римом в политическом смысле провалилась, она
выдвинула на передний план антикатолические чувства, овладевшие австрийскими
немцами в 1900-е гг. Это настроение было существенным элементом ариософии.
Лист рассматривал католическую церковь в качестве основного противника в
своих реконструкциях мифологического прошлого Германии. Он объединил
клерикализм, консерватизм и австрийское правительство с его славянскими
интересами, с 1879 ставшее злейшим врагом германизма Ч в Великую
Интернациональную Партию. На эту несуществующую организацию возлагалась
ответственность за все политические шаги против германских интересов в
Австрии; все действия в этом направлении рассматривались как заговор
католиков. По-видимому, Ланц также был подхвачен волной этих настроений. Он
завершил свое цистерцианское послушничество глубокой антикатолической нотой
(1899), присоединился к пангерманизму и вскоре обратился в протестантство.
Хотя проект Los von Rom был целью лишь промежуточного этапа на его пути к
собственному расовому культу ариософии, все же он обозначил важность
пангерманизма для его идеологического развития.
Жизненно важным элементом для ариософского понимания национальных
конфликтов и немецкого духа был расизм. Классическим источником по вопросу о
превосходстве нордическо-арийской расы с пессимистическим предсказанием
подчинения ее неарийскими народами служили размышления Артура де Гобино. И
хотя его творчество не вызвало немедленного отклика, идеи его отозвались
длительным эхом, множество пропагандистов иначе интерпретировали его выводы
-- в пользу грядущего торжества германизма. Когда социал-дарвинисты
заговорили о неизбежности биологической борьбы в человеческом мире, то
подразумевалось, что арийцы (или истинные немцы) не подвергнутся
разрушительным влияниям этой войны, что они смогут противостоять угрозе
распада и смешения, утверждая свою расовую неприкосновенность и чистоту.
Необходимость войны рас и евгенической реформы нашли широкий отклик в
Германии на исходе века: основные работы Эрнста Краузе, Отто Аммона, Людвига
Вильзера, Людвига Вольтмана -- все социал-дарвинисты -- были опубликованы
между 1890-ми и 1910.
Выдающийся зоолог Эрнст Геккель, неоднократно предупреждавший об угрозе
смешения рас, с целью популяризации расистской версии социал-дарвинизма
среди немцев основал Монистическую Лигу в 1906. Эти научные воплощения
расизма, в формулах физической антропологии и зоологии придали силу и без
того предвзятым мнениям народных националистов в Германии и Австрии. Лист
заимствовал опорные расистские понятия из практики движения. Ланц
сотрудничал со "Свободным словом", полуофициальным журналом Монистической
Лиги и с "Политико-антропологическим обзором" Вольтмана. Таким образом,
огромная важность арийского расизма в ариософии, несмотря на ее язык
оккультных формул, может быть связана и с расистскими интерпретациями
социал-дарвинизма в Германии.
Если некоторые аспекты ариософии связаны с проблемами немецкого
национализма в империи Габсбургов конца XIX столетия, то другие ее стороны
имеют причиной особенности венской жизни. В отличие от этнически разнородных
провинций Вена была традиционно немецким городом, коммерческим и культурным
центром австрийского государства. Однако, в 1900 г. стремительная
урбанизация ее окраин в соединении с притоком людей других национальностей
сильно изменила ее облик, а в некоторых центральных районах -- и этнический
состав. Старые фотографии красноречиво свидетельствуют о переменах венской
жизни в конце XIX века. В 50-е годы старый звездообразный вал принца Евгения
был разрушен, чтобы дать место для новой Рингштрассе с ее великолепными
новыми дворцами и общественными зданиями. Если сравнить облик Вены до и
после произошедших метаморфоз, легко заметить утрату интимной, эстетической
атмосферы королевской резиденции среди великолепных парков; ее сменил
жесткий, монументальный стиль метрополии. Может быть, реагируя на новую
Вену, Лист отвергал городскую культуру и прославлял средневековую сельскую
идиллию.
Между 1860 и 1900 гг. население города возросло почти втрое, породив в
результате серьезный жилищный кризис. В 1900 году не менее чем 43% населения
занимали помещения из двух комнат и менее, широко распространились
бродяжничество и нищета. Одновременно с перенаселением и возникновением
трущоб, произошло крупное переселение евреев из Галиции. В 1857 только 6
тыс. евреев остались в столице, а в 1910 эта цифра возросла до 175 тыс., что
составляло более чем 8% всего населения города: на отдельные районы
приходилось до 20% временных жителей. Восточные евреи носили традиционный
костюм и вели жизнь мелких торговцев или разносчиков. Немцы, озабоченные
духом народа, определенно могли рассматривать это новое вмешательство как
серьезную угрозу этническому характеру столицы. В качестве примера такой
реакции можно вспомнить описание Гитлером своей первой встречи с евреями во
внутреннем городе. Озабоченность ариософов растущим преобладанием
негерманских национальностей в Австрии наряду с такими местными переменами
могли бы завершить предварительное обследование проблемы.
Остается выяснить, каким образом ариософия впитала оккультные идеи
популярной в Вене теософии. Хотя
Теософское общество возникло там в 1886, немецкий перевод основного
текста движения, "Тайной доктрины", был опубликован только в 1901. В 1900-х
можно было наблюдать целую серию немецких теософских публикаций. Но
ариософские тексты (с 1907) явно были связаны с европейской модой на
теософию, в связи с чем нелегко было приписать специфически австрийское
качество народническо-теософскому феномену. Мистические и религиозные
спекуляции смешались также с псевдонаучными формами (социал-дарвинизм,
монизм) народнической идеологии в Германии. Существенно и то, что многие
ариософские авторы и сторонники общества Листа жили за пределами Австрии.
Таким образом, хотя народнический расизм, антикатолицизм и ненависть к
современности ариософии связываются со специфическими австрийскими
факторами, вовлечение в ее орбиту теософии указывает на более общий феномен
Не только венские ферейны, но и маленькие кружки нашли в новой доктрине
"свежее" доказательство для собственных теорий арийско-германского
превосходства. Особенная уместность теософии для оправдания элитаризма и
расизма еще будет обсуждаться в дальнейшем.
Сформулируем выводы: рождение ариософии в Вене связано с проблемами
современности и национализма в империи Габсбургов начала века. Внешне все
еще блистательная и преуспевающая, Вена была обращена в прошлое. Под
давлением времени эта "старая, космполитическая, феодальная, крестьянская
Европа" -- все еще пульсирующая на землях империи -- мягко и незаметно
исчезала. Некоторые буржуа, особенно мелкие остро ощущали угрозу прогресса,
безумного роста городов и экономической концентрации. Эти тревоги
усугублялись растущей враждебностью среди народов империи разрушавшей и без
того хрупкое равновесие много национального государства. Подобные crpaxи
стимулировали возникновение оборонительных идеологий, которые их сторонники
предлагали как панацеи для мира под угрозой. То, что многие искали
безопасности и стабильности в доктринах немецкой идентичности, было в общем
нормальной реакцией на жизнь в сердце империи, этом тигеле народов. Описывая
свои чувств, к людям негерманского происхождения в современной ему Вене,
Гитлер говорил: "Я нахожу смешение рас : имперской столице отвратительным.
Этот базар чехов поляков, венгров, украинцев, сербов и хорватов невыносим.
Город кажется воплощением расовой нечистоплотности".
Кажется трагическим парадоксом, что насыщенное многоцветье народов
Габсбургской империи, законность династической власти, одинаково
расположенной ко всем, смогли породить расовую доктрину геноцида в наш век
национализма и социальных метаморфоз.
Оккультизм берет начало в религиозном типе мышления, корни которого
уходят в античность и которое обычно характеризуется как западная
эзотерическая традиция. Ее необходимые составляющие -- гностицизм,
герметические трактаты по алхимии и магии, неоплатонизм и Каббала --
возникли на востоке Средиземноморья в первые пять веков нашей эры.
Собственно гностицизм связан с верованиями некоторых еретических сект в
эпоху раннего христианства, они требовали обладания гнозисом или специальным
эзотерическим знанием о духовных предметах. Хотя отдельные доктрины во
многих аспектах отличались друг от друга, существовали две общие
гностические темы: во-первых, восточный (персидский) дуализм, в соответствии
с которым два мира Добра и Зла, Света и Тьмы, порядка и хаоса
рассматриваются как независимые враждующие силы; и, во-вторых, убеждение в
том, что материальный мир подвержен злу, так что человек может спастись
только достигая знания о высших сферах. Гностические секты исчезли в IV
веке, но их идеи воодушевили дуалистическую манихейскую религию (II век) и
герметическое движение. Греческие тексты были собраны в Египте между III и V
веками, здесь был завершен синтез гностических идей, неоплатонизма и
каббалистической теософии. Поскольку эти мистические доктрины возникали на
подвижной социальной и культурной почве, очевидна связь между разрастанием
сект и распадом стабильного сельскохозяйственного порядка поздней Римской
империи.
XV веке новые научные открытия и географические удачи уничтожили
условия средневекового мира, гностические и герметические идеи пережили
краткое возрождение. Выдающиеся гуманисты и ученые маги в период Ренессанса
опубликовали старые классические тексты и тем самым заново создали корпус
оккультных наук. Но после триумфа эмпиризма в научной революции XVII
столетия подобные идеи сохранились лишь среди немногих любителей древности и
мистиков. В XVIII веке эти неканонические религиозные и философские теории
были определены как "оккультные", поскольку располагались на крайней
периферии общепринятых форм знания. Впрочем, реакция на рационалистическое
Просвещение приняла форму живого романтического интереса к Средним векам,
стремления к тайне и способствовала оживлению оккультизма в Европе около
1770 г.
Германия гордилась своими известными учеными магами времен Ренессанса,
а также сетью розенкрейцерских общин; теософия и алхимия процветали здесь
между XVII и XIX веками. Однако, позыв к неоромантическому оккультному
возрождению возник не в Германии. Его скорее следует связать с реакцией на
засилье материалистических, рационалистических и позитивистских идей в
практических и промышленных культурах Америки и Англии. Немецкое оккультное
возрождение многим обязано популярности теософии в англо-саксонском мире в
1880-е годы. Здесь она имела выход на международное движение тайных обществ,
связанное с именем Елены Петровны Блаватской (1831-1891), русской
искательницы приключений и оккультистки. Ее удивительная, полная событий и
путешествий (18501860) жизнь, ее способности к ясновидению и страсть к
сверхъестественным феноменам, интерес к американскому спиритизму в 1870-е
гг. повлекли за собой основание в Нью-Йорке, в 1875 году Теософского
общества, с последующим перенесением его деятельности в Индию между 1879 и
1885 гг.; все эти события подробно описаны несколькими биографами. В
основных моментах теософия как доктрина сформировалась здесь и в таком виде
проникла в Центральную Европу.
Первая книга мадам Блаватской, "Разоблаченная Изида" (1877), мало
напоминала очерк новой религии, но представляла собой бессвязные страстные
тирады против рационализма и материализма современной западной цивилизации.
Ее обращение к традиционным эзотерическим источникам имело целью
дискредитацию современных верований и делало очевидным преимущество древних
религиозных истин перед мощной современной наукой и агностицизмом. В этом
предприятии она руководствовалась также множеством вторичных источников,
посвященных языческой мифологии, тайным религиям, гностицизму, герметизму,
заповедным знаниям ренессансных ученых, розенкрейцеров и прочих тайных
братств. В. Е. Коулмэн указывал на то, что ее работы часто являются
компиляцией сотен современных текстов, посвященных древним и экзотическим
религиям, демонологии, франкмасонству и явлениям спиритизма. Но за всем этим
многообразием традиций мадам Блаватская различала уникальный источник
вдохновения: тайные знания древнего Египта. Ее очарованность Египтом,
убеждение в том, что именно там содержится ключ ко всякой мудрости возникли
благодаря ее увлечению английским автором -- сэром Эдвардом
Бульвер-Литтоном. Его роман "Последние дни Помпеи" (1834) был задуман как
повествование о культе Изиды в Риме первого века нашей эры. Более поздние
работы, Занони (1842), Странная история (1862), Грядущая раса (1871), также
были посвящены оккультным знаниям, эзотерическим обрядам, тайным братствам;
все это производило неотразимое впечатление на романтическую душу XIX века.
Ирония ситуации в том и состоит, что ранняя теософия воодушевлена главным
образом английской литературой, отчасти художественной, отчасти популярной и
факт этот с очевидностью доказан сравнительными исследованиями Лильегрена.
Только после того, как в 1879 мадам Блаватская и ее последователи
отправились в Индию, теософия приобрела более систематическую форму. В новой
штабквартире Теософского общества в Мадрасе она написала "Тайную доктрину"
(1888). Эта работа подтвердила ее склонность к компиляциям, но на этот раз в
качестве источников ею были использованы современные труды по индуизму и
последние достижения науки. Ее новая книга выглядела как комментарий к
сакральному тексту под названием "Строфы Дзиан", который автор имела случай
видеть в подземном гималайском монастыре. Этот новый интерес к Индии
свидетельствует о ее высокой восприимчивости к переменам в научном мире:
только что Франц Бопп и Макс Мюллер подчеркнули огромное значение санскрита
в качестве основы для сравнительного изучения так называемых арийских
языков. Источник мудрости сместился от Египта на Восток. Позднее концепция
теософии обнаружит еще большее сходство с принципами индуизма.
В "Тайной доктрине" содержалось описание Божественной деятельности от
начала периода сотворения мира до его конца, процесс этот был признан
циклическим, повторяющимся через неопределенные промежутки времени снова и
снова. Это история о том, как возник настоящий мир, откуда, какие силы
образовали его и придали форму, куда он идет и что все это значит. Первый
отделение ее от остальной Германии в 1866 г. и намеренного восполнить этот
разрыв немецкого единства единственным способом, возможным после победы
Бисмарка над Францией в 1870: присоединением (Anschluss) того, что они
называли Германо-Австрией -- тех провинций, которые входили в Немецкую
Конфедерацию с 1815 по 1866 -- к бисмарковскому Рейху, даже если бы этот
союз означал разрушение монархии Габсбургов. Эта идея превращения
Германо-Австрии в провинцию Немецкого Рейха получила название Kleindeutsch
(малого немецкого) национализма в противоположность Grossdeutsch (великому
немецкому) единству под началом Вены, концепции, которая потеряла смысл
после 1866.
В 1885 множество народных ферейнов действовали в провинциях и в Вене.
Они занимались исследованием и ритуализацией событий и символов немецкой
истории, литературы и мифологии; и совмещали такие формы общественной жизни
как хоровое пение, гимнастика, спорт, восхождение на горы с национальными
(volkisch) ритуалами. В 1886 союз ферейнов (Germanenbund) был основан в
Зальцебурге Антоном Лангтаснером. Ферейн, членствующий в Союзе, должен был
участвовать в немецких фестивалях, установленных специальным немецким
календарем, и невзирая на классы, переживать чувство общности немецкой
нации. Социальной базой движению служила провинциальная интеллигенция и
молодежь. Правительство с осторожностью относилось к такой форме
национализма и действительно Немецкий Союз был распущен в 1889 и возник
вновь уже в 1894 как Союз Немцев.
В 1900 более чем 160 ферейнов принадлежали Союзу, разбросанные в Вене,
Нижней Австрии, Штирии, Каринции, Богемии и Моравии. Известно, что
существовало примерно такое же количество незарегистрированных ферейнов;
возможно, что от 100 до 150 тысяч человек были серьезно затронуты их
пропагандой. Лист сформулировал свои идеи и политическую позицию
преимущественно в этой среде. В 1870-80-е гг. он писал для журналов
движения; он посещал ферейн "Немецкий дух" и Deutsher Jumverein, гребной
клуб Donauhort в Вене и ферейн "Немецкий дом" в Брно; активно участвовал в
фестивалях Союза Немцев в 1890-е гг. Только через эту жизнь ферейнов в
последние десятилетия века можно понять воодушевление и пафос его
националистических романов и пьес в дооккультной фазе его творчества между
1880 и 1900 гг.
Движение пангерманизма возникало и как выражение юношеских идеалов
студенческих братств Вены, Граца и Праги 1860-х. Впервые возникшие в 1840-х,
австрийские братства были построены по образцу немецких студенческих клубов
периода Vormorz (консервативная эпоха между 1815и буржуазной либеральной
революцией марта 1848), которые развивали традицию радикального
национализма, романтических ритуалов и тайны, черпая вдохновение из уроков
Фридриха Людвига Яна (1778-1850), народного проповедника атлетизма, немецкой
подлинности и национального единства. Некоторые братства, возбужденные
проблемой немцев в Австрии после 1866, начали защищать Kleindeutsch
национализм, то есть включение Германе-Австрии в Немецкий Рейх. Они
прославляли Бисмарка, аплодировали прусской армии и Кайзеру Вильгельму 1,
носили голубые фиалки (считалось, что это любимый цветок Бисмарка) и пели
"Die Wacht am Rhein" на публичных митингах и банкетах. Этот культ
пруссофилии неизбежно вел к торжеству силы и умалению гуманности и
справедливости.
Георг фон Шонерер (1842-1921) связал свое имя с этим движением, когда
1876 г. в Вене объединил в союз братства Kleindeutsch. Без его вмешательства
пангерманизм, быть может, остался бы только "тенденцией" среди политически
наивных студентов, народников и рабочих группировок. Его идеи и темперамент,
талант агитатора определили характер и судьбу австрийского пангерманизма,
породив тем самым революционное движение, соединившее в себе народнический
антикапитализм, антилиберализм, антисемитизм и пруссофилию немецкого
национализма. Баллотируясь впервые на выборах в рейхсрат в 1873 году,
Шонерер следовал радикально демократической линии вместе с другими
прогрессивными левыми. Это продолжалось до 1878. Затем он начал требовать
экономического и политического союза Германе-Австрии с Немецким Рейхом и с
1883 стал печататься в крайне националистической газете ("Подлинное немецкое
слово"). Сущность пангерманизма Шонерера состояла, впрочем, не в требовании
национального единства, политической демократии и социальных реформ (эту
программу он разделял с убежденными радикальными националистами парламента),
но в его расизме: в убеждении, что кровь -- единственный критерий всех
гражданских прав.
Движение пангерманизма стало заметной силой в австрийской политике
середины 80-х гг., но затем угасло после осуждения Шонерера в 1888 за
изнасилование; лишенный всех политических прав на пять лет, он удалился от
парламентской деятельности. Но не далее чем в конце 90-х пангерманизм вновь
достиг статуса народного движения. Это произошло в результате вызова,
брошенного немецким интересам в империи. Многие, кто привык к немецкому
господству в культуре, пережили шок, когда в 1895 правительство ввело
славянские классы в исключительно немецких школах Корниолы. Этот
незначительный спор имел для немецких националистов символический смысл,
несоизмеримый с его практическими следствиями. Затем в апреле 1897
австрийский премьер граф Казимир Бадени предложил свой закон о языке, в
соответствии с которым все служащие Богемии и Моравии должны были говорить
на немецком и чешском языках; мера, явно направленная против немцев. Эти
события спровоцировали взрыв националистического возмущения в империи.
Демократические немецкие партии и пангерманисты, не имея сил заставить
правительство отменить закон о языке, блокировали деятельность парламента, и
эта практика продолжалась вплоть до 1900 года. Когда последующие премьеры
привели закон в исполнение, возмущение хлынуло из парламента на улицы
больших городов. Летом 1897 кровавые конфликты между бунтующей толпой и
полицией -- даже армией, чуть не ввергли страну в гражданскую войну. Охраняя
общественный порядок, полиция распустила сотни ферейнов. Во всех этих
событиях -- разрушение парламента, общественные беспорядки, немецкий
шовинизм, избирательные кампании пангерманистов 1901 г. -- можно усмотреть
корни нового воинствующего настроения, свидетелем которому была возникающая
ариософия.
Основной темой разнообразных политических протестов была попытка части
австрийских немцев сопротивляться славянским претензиям на политическое и
национальное самовыражение и вместе с тем стремление сохранить единство,
распадающейся, пережившей себя многонациональной империи Габсбургов. Отнюдь
не все сторонники пангерманизма хотели экономического и политического союза
Германе-Австрии с Немецким Рейхом, как это предполагалось программой
Шонерера. Причины, по которым они поддерживали партию, часто сводились к
желанию поддержать силами ферейнов немецкие национальные интересы внутри
империи. Поскольку в последнем десятилетии, куда ни бросишь взгляд, везде
австрийские немцы могли видеть возрастающее влияние славян, что ставило под
сомнение традиционное преимущество немецких культурных и политических
интересов: спор о школах, указ Бадени о языке, всеобщее избирательное право
(окончательно введенное в 1907) довели до критической точки этот мучительный
и неразрешимый вопрос. Австрийские немцы рассматривали эти политические меры
как удар по немецкой собственности и ключевым позициям немцев в экономике.
Первые статьи Ланца целиком посвящены проблемам универсального
избирательного права и немецкого экономического господства (Besitzstand). И
Лист, и Ланц осудили парламентскую политику и потребовали подчинения всех
национальностей в империи немецкому закону. Идеи ариософии были самым тесным
образом связаны с этим последним в XIX веке немецко-славянским конфликтом.
Выраженный антикатолицизм ариософии также восходит к влиянию
пангерманизма. Несмотря на симпатию к народному язычеству Немецкого Союза,
Шонерер в 1890 начал размышлять о вероисповедной политике, при помощи
которой он мог бы вступить в борьбу с католической церковью, эту последнюю
он рассматривал как чуждую германизму и опасную политическую силу. Император
пользовался советами епископата, приходские священники создали сеть
эффективной пропаганды по всей стране и христианская социальная партия
лишилась прежней поддержки среди крестьянского и полугородского населения
Нижней Австрии и Вены. Он думал, что обращение движения в протестантство
поможет подчеркнуть в сознании немецкого народа связь славянства Ч после
1897 славян ненавидели и боялись миллионыЧс католицизмом, династией и
австрийским государством. Консервативно-клерикально-славянофильское
правительство с 1879 действительно сделало вероятной и почти неизбежной
неприязнь к католицизму. Многие немцы считали, что католическая иерархия
носит антинемецкий характер, и в Богемии уже росло возмущение против чешских
священников, которым давали немецкие приходы. С целью эксплуатации этих
чувств в 1898 году Шонерер открыл свою кампанию по разрыву с Римом (проект
Los von Rom).
Имея связи с протестантскими сообществами миссионеров в Германии,
Шонерер публично объединил движение пангерманизма с новым лютеранским
движением, за которым стояло 30 тыс. протестантских обращений в Богемии,
Штирии, Каринции и Вене между 1899 и 1910 гг. Союз, однако, остался
непрочным: большинству ферейнов движение пришлось не по нраву, другие же
пангерманисты осудили кампанию разрыва с Римом как вариант отжившего
клерикализма. Что касается самих миссионеров, они весьма сокрушались, что
политические оттенки обращения отпугивают многих религиозных людей, ищущих
новую форму христианской веры, тогда как те, кто руководится политическими
мотивами, вообще не заботятся о религии. Показатель ежегодных обращений стал
падать в 1902, а в 1910 вернулся к цифре, имевшей место до начала движения.
Хотя движение касалось этнических границ, его социальная база определялась
высококвалифицированным и торговым средним классом. Наибольший успех проекта
Los von Rom поэтому совпал с успехом партии пангерманизма: проект не усилил
пафоса пангерманизма, но и не ослабил католической церкви.
Хотя кампания разрыва с Римом в политическом смысле провалилась, она
выдвинула на передний план антикатолические чувства, овладевшие австрийскими
немцами в 1900-е гг. Это настроение было существенным элементом ариософии.
Лист рассматривал католическую церковь в качестве основного противника в
своих реконструкциях мифологического прошлого Германии. Он объединил
клерикализм, консерватизм и австрийское правительство с его славянскими
интересами, с 1879 ставшее злейшим врагом германизма Ч в Великую
Интернациональную Партию. На эту несуществующую организацию возлагалась
ответственность за все политические шаги против германских интересов в
Австрии; все действия в этом направлении рассматривались как заговор
католиков. По-видимому, Ланц также был подхвачен волной этих настроений. Он
завершил свое цистерцианское послушничество глубокой антикатолической нотой
(1899), присоединился к пангерманизму и вскоре обратился в протестантство.
Хотя проект Los von Rom был целью лишь промежуточного этапа на его пути к
собственному расовому культу ариософии, все же он обозначил важность
пангерманизма для его идеологического развития.
Жизненно важным элементом для ариософского понимания национальных
конфликтов и немецкого духа был расизм. Классическим источником по вопросу о
превосходстве нордическо-арийской расы с пессимистическим предсказанием
подчинения ее неарийскими народами служили размышления Артура де Гобино. И
хотя его творчество не вызвало немедленного отклика, идеи его отозвались
длительным эхом, множество пропагандистов иначе интерпретировали его выводы
-- в пользу грядущего торжества германизма. Когда социал-дарвинисты
заговорили о неизбежности биологической борьбы в человеческом мире, то
подразумевалось, что арийцы (или истинные немцы) не подвергнутся
разрушительным влияниям этой войны, что они смогут противостоять угрозе
распада и смешения, утверждая свою расовую неприкосновенность и чистоту.
Необходимость войны рас и евгенической реформы нашли широкий отклик в
Германии на исходе века: основные работы Эрнста Краузе, Отто Аммона, Людвига
Вильзера, Людвига Вольтмана -- все социал-дарвинисты -- были опубликованы
между 1890-ми и 1910.
Выдающийся зоолог Эрнст Геккель, неоднократно предупреждавший об угрозе
смешения рас, с целью популяризации расистской версии социал-дарвинизма
среди немцев основал Монистическую Лигу в 1906. Эти научные воплощения
расизма, в формулах физической антропологии и зоологии придали силу и без
того предвзятым мнениям народных националистов в Германии и Австрии. Лист
заимствовал опорные расистские понятия из практики движения. Ланц
сотрудничал со "Свободным словом", полуофициальным журналом Монистической
Лиги и с "Политико-антропологическим обзором" Вольтмана. Таким образом,
огромная важность арийского расизма в ариософии, несмотря на ее язык
оккультных формул, может быть связана и с расистскими интерпретациями
социал-дарвинизма в Германии.
Если некоторые аспекты ариософии связаны с проблемами немецкого
национализма в империи Габсбургов конца XIX столетия, то другие ее стороны
имеют причиной особенности венской жизни. В отличие от этнически разнородных
провинций Вена была традиционно немецким городом, коммерческим и культурным
центром австрийского государства. Однако, в 1900 г. стремительная
урбанизация ее окраин в соединении с притоком людей других национальностей
сильно изменила ее облик, а в некоторых центральных районах -- и этнический
состав. Старые фотографии красноречиво свидетельствуют о переменах венской
жизни в конце XIX века. В 50-е годы старый звездообразный вал принца Евгения
был разрушен, чтобы дать место для новой Рингштрассе с ее великолепными
новыми дворцами и общественными зданиями. Если сравнить облик Вены до и
после произошедших метаморфоз, легко заметить утрату интимной, эстетической
атмосферы королевской резиденции среди великолепных парков; ее сменил
жесткий, монументальный стиль метрополии. Может быть, реагируя на новую
Вену, Лист отвергал городскую культуру и прославлял средневековую сельскую
идиллию.
Между 1860 и 1900 гг. население города возросло почти втрое, породив в
результате серьезный жилищный кризис. В 1900 году не менее чем 43% населения
занимали помещения из двух комнат и менее, широко распространились
бродяжничество и нищета. Одновременно с перенаселением и возникновением
трущоб, произошло крупное переселение евреев из Галиции. В 1857 только 6
тыс. евреев остались в столице, а в 1910 эта цифра возросла до 175 тыс., что
составляло более чем 8% всего населения города: на отдельные районы
приходилось до 20% временных жителей. Восточные евреи носили традиционный
костюм и вели жизнь мелких торговцев или разносчиков. Немцы, озабоченные
духом народа, определенно могли рассматривать это новое вмешательство как
серьезную угрозу этническому характеру столицы. В качестве примера такой
реакции можно вспомнить описание Гитлером своей первой встречи с евреями во
внутреннем городе. Озабоченность ариософов растущим преобладанием
негерманских национальностей в Австрии наряду с такими местными переменами
могли бы завершить предварительное обследование проблемы.
Остается выяснить, каким образом ариософия впитала оккультные идеи
популярной в Вене теософии. Хотя
Теософское общество возникло там в 1886, немецкий перевод основного
текста движения, "Тайной доктрины", был опубликован только в 1901. В 1900-х
можно было наблюдать целую серию немецких теософских публикаций. Но
ариософские тексты (с 1907) явно были связаны с европейской модой на
теософию, в связи с чем нелегко было приписать специфически австрийское
качество народническо-теософскому феномену. Мистические и религиозные
спекуляции смешались также с псевдонаучными формами (социал-дарвинизм,
монизм) народнической идеологии в Германии. Существенно и то, что многие
ариософские авторы и сторонники общества Листа жили за пределами Австрии.
Таким образом, хотя народнический расизм, антикатолицизм и ненависть к
современности ариософии связываются со специфическими австрийскими
факторами, вовлечение в ее орбиту теософии указывает на более общий феномен
Не только венские ферейны, но и маленькие кружки нашли в новой доктрине
"свежее" доказательство для собственных теорий арийско-германского
превосходства. Особенная уместность теософии для оправдания элитаризма и
расизма еще будет обсуждаться в дальнейшем.
Сформулируем выводы: рождение ариософии в Вене связано с проблемами
современности и национализма в империи Габсбургов начала века. Внешне все
еще блистательная и преуспевающая, Вена была обращена в прошлое. Под
давлением времени эта "старая, космполитическая, феодальная, крестьянская
Европа" -- все еще пульсирующая на землях империи -- мягко и незаметно
исчезала. Некоторые буржуа, особенно мелкие остро ощущали угрозу прогресса,
безумного роста городов и экономической концентрации. Эти тревоги
усугублялись растущей враждебностью среди народов империи разрушавшей и без
того хрупкое равновесие много национального государства. Подобные crpaxи
стимулировали возникновение оборонительных идеологий, которые их сторонники
предлагали как панацеи для мира под угрозой. То, что многие искали
безопасности и стабильности в доктринах немецкой идентичности, было в общем
нормальной реакцией на жизнь в сердце империи, этом тигеле народов. Описывая
свои чувств, к людям негерманского происхождения в современной ему Вене,
Гитлер говорил: "Я нахожу смешение рас : имперской столице отвратительным.
Этот базар чехов поляков, венгров, украинцев, сербов и хорватов невыносим.
Город кажется воплощением расовой нечистоплотности".
Кажется трагическим парадоксом, что насыщенное многоцветье народов
Габсбургской империи, законность династической власти, одинаково
расположенной ко всем, смогли породить расовую доктрину геноцида в наш век
национализма и социальных метаморфоз.
Оккультизм берет начало в религиозном типе мышления, корни которого
уходят в античность и которое обычно характеризуется как западная
эзотерическая традиция. Ее необходимые составляющие -- гностицизм,
герметические трактаты по алхимии и магии, неоплатонизм и Каббала --
возникли на востоке Средиземноморья в первые пять веков нашей эры.
Собственно гностицизм связан с верованиями некоторых еретических сект в
эпоху раннего христианства, они требовали обладания гнозисом или специальным
эзотерическим знанием о духовных предметах. Хотя отдельные доктрины во
многих аспектах отличались друг от друга, существовали две общие
гностические темы: во-первых, восточный (персидский) дуализм, в соответствии
с которым два мира Добра и Зла, Света и Тьмы, порядка и хаоса
рассматриваются как независимые враждующие силы; и, во-вторых, убеждение в
том, что материальный мир подвержен злу, так что человек может спастись
только достигая знания о высших сферах. Гностические секты исчезли в IV
веке, но их идеи воодушевили дуалистическую манихейскую религию (II век) и
герметическое движение. Греческие тексты были собраны в Египте между III и V
веками, здесь был завершен синтез гностических идей, неоплатонизма и
каббалистической теософии. Поскольку эти мистические доктрины возникали на
подвижной социальной и культурной почве, очевидна связь между разрастанием
сект и распадом стабильного сельскохозяйственного порядка поздней Римской
империи.
XV веке новые научные открытия и географические удачи уничтожили
условия средневекового мира, гностические и герметические идеи пережили
краткое возрождение. Выдающиеся гуманисты и ученые маги в период Ренессанса
опубликовали старые классические тексты и тем самым заново создали корпус
оккультных наук. Но после триумфа эмпиризма в научной революции XVII
столетия подобные идеи сохранились лишь среди немногих любителей древности и
мистиков. В XVIII веке эти неканонические религиозные и философские теории
были определены как "оккультные", поскольку располагались на крайней
периферии общепринятых форм знания. Впрочем, реакция на рационалистическое
Просвещение приняла форму живого романтического интереса к Средним векам,
стремления к тайне и способствовала оживлению оккультизма в Европе около
1770 г.
Германия гордилась своими известными учеными магами времен Ренессанса,
а также сетью розенкрейцерских общин; теософия и алхимия процветали здесь
между XVII и XIX веками. Однако, позыв к неоромантическому оккультному
возрождению возник не в Германии. Его скорее следует связать с реакцией на
засилье материалистических, рационалистических и позитивистских идей в
практических и промышленных культурах Америки и Англии. Немецкое оккультное
возрождение многим обязано популярности теософии в англо-саксонском мире в
1880-е годы. Здесь она имела выход на международное движение тайных обществ,
связанное с именем Елены Петровны Блаватской (1831-1891), русской
искательницы приключений и оккультистки. Ее удивительная, полная событий и
путешествий (18501860) жизнь, ее способности к ясновидению и страсть к
сверхъестественным феноменам, интерес к американскому спиритизму в 1870-е
гг. повлекли за собой основание в Нью-Йорке, в 1875 году Теософского
общества, с последующим перенесением его деятельности в Индию между 1879 и
1885 гг.; все эти события подробно описаны несколькими биографами. В
основных моментах теософия как доктрина сформировалась здесь и в таком виде
проникла в Центральную Европу.
Первая книга мадам Блаватской, "Разоблаченная Изида" (1877), мало
напоминала очерк новой религии, но представляла собой бессвязные страстные
тирады против рационализма и материализма современной западной цивилизации.
Ее обращение к традиционным эзотерическим источникам имело целью
дискредитацию современных верований и делало очевидным преимущество древних
религиозных истин перед мощной современной наукой и агностицизмом. В этом
предприятии она руководствовалась также множеством вторичных источников,
посвященных языческой мифологии, тайным религиям, гностицизму, герметизму,
заповедным знаниям ренессансных ученых, розенкрейцеров и прочих тайных
братств. В. Е. Коулмэн указывал на то, что ее работы часто являются
компиляцией сотен современных текстов, посвященных древним и экзотическим
религиям, демонологии, франкмасонству и явлениям спиритизма. Но за всем этим
многообразием традиций мадам Блаватская различала уникальный источник
вдохновения: тайные знания древнего Египта. Ее очарованность Египтом,
убеждение в том, что именно там содержится ключ ко всякой мудрости возникли
благодаря ее увлечению английским автором -- сэром Эдвардом
Бульвер-Литтоном. Его роман "Последние дни Помпеи" (1834) был задуман как
повествование о культе Изиды в Риме первого века нашей эры. Более поздние
работы, Занони (1842), Странная история (1862), Грядущая раса (1871), также
были посвящены оккультным знаниям, эзотерическим обрядам, тайным братствам;
все это производило неотразимое впечатление на романтическую душу XIX века.
Ирония ситуации в том и состоит, что ранняя теософия воодушевлена главным
образом английской литературой, отчасти художественной, отчасти популярной и
факт этот с очевидностью доказан сравнительными исследованиями Лильегрена.
Только после того, как в 1879 мадам Блаватская и ее последователи
отправились в Индию, теософия приобрела более систематическую форму. В новой
штабквартире Теософского общества в Мадрасе она написала "Тайную доктрину"
(1888). Эта работа подтвердила ее склонность к компиляциям, но на этот раз в
качестве источников ею были использованы современные труды по индуизму и
последние достижения науки. Ее новая книга выглядела как комментарий к
сакральному тексту под названием "Строфы Дзиан", который автор имела случай
видеть в подземном гималайском монастыре. Этот новый интерес к Индии
свидетельствует о ее высокой восприимчивости к переменам в научном мире:
только что Франц Бопп и Макс Мюллер подчеркнули огромное значение санскрита
в качестве основы для сравнительного изучения так называемых арийских
языков. Источник мудрости сместился от Египта на Восток. Позднее концепция
теософии обнаружит еще большее сходство с принципами индуизма.
В "Тайной доктрине" содержалось описание Божественной деятельности от
начала периода сотворения мира до его конца, процесс этот был признан
циклическим, повторяющимся через неопределенные промежутки времени снова и
снова. Это история о том, как возник настоящий мир, откуда, какие силы
образовали его и придали форму, куда он идет и что все это значит. Первый