Страница:
В середине VI в. оба эти элемента слились в единое целое и оправдали свое название «волк». Они создали огромную державу от Желтого до Черного моря, успешно воевали с Китаем, Ираном, Византией и терроризировали окружающие их кочевые племена, пока не погибли сами
[62].
Эпоха первого Тюркского каганата (546–659 гг.) имела огромное значение не только для истории Азии, но и для термина «тюрк». Кочевники, подчиненные ханам династии Ашина, понимали название «тюрк» как политический термин, означавший сопричастность к каганату. В этом смысле они и называли себя тюрками, когда с ними столкнулись арабы. Но мусульмане восприняли термин «тюрк» как общее название кочевых племен Внутренней Азии, и Махмуд Кашгарский дал новую дефиницию: «Всевышний бог сказал: „У меня есть войско, ему я дал имя Турк; его я на Востоке поселил. Когда я разгневаюсь на какой-нибудь народ, тюркам во владение тот народ отдаю“» [196, с.40]. Это уже совсем иное значение термина, чем в VI – VII вв., когда еще отмечалось различие между собственно тюрками, т.е. ордой ханов Ашина, и телесцами, дулу, нушиби, чуйскими племенами, хотя и те и другие говорили на одном языке. При этом необходимо отметить, что в VIII в. слово «тюрк» еще не принимало суффикса «лер», хотя уже утеряло суффикс «ут» [169, с.41]. Исходя из этого, было бы правильно разграничить смысл терминов и для VI – VII вв. восстановить название «тюркют», а для позднего времени сохранить термин «тюрк», но уже как наименование лингвистической группы [63].
Вернемся к рассмотрению тех племен, которые, принадлежа к тюркской группе, не были тюркютами.
История пограничных областей каганата и населявших их племен уже освещена в исследовательской литературе [64], но внутренние районы изучены значительно слабее. Прежде всего это касается Джунгарии и Семиречья. Несмотря на то что именно здесь был центр двух мощных каганатов: западнотюркского и тюргешского, соотношение племен и их происхождение остается невыясненным. Семиречье населяли «чуйские» племена – чуюе, чуми, чумугунь, чуюбань, потомки юебаней, среднеазиатской ветви хуннов [23, с.156]. В Джунгарии обитали «телеские» племена киби и яньмань, но они не представляют научного интереса, так как их этническая принадлежность и историческая роль уже раскрыты Э. Шаванном [272, р. 123]. Загадку представляют племена аба и мохэ, они же абары и мукрины.
Мукри и истинные абары
Тюргеши
Эфталиты и их соседи в IV в.
[71]
Эпоха первого Тюркского каганата (546–659 гг.) имела огромное значение не только для истории Азии, но и для термина «тюрк». Кочевники, подчиненные ханам династии Ашина, понимали название «тюрк» как политический термин, означавший сопричастность к каганату. В этом смысле они и называли себя тюрками, когда с ними столкнулись арабы. Но мусульмане восприняли термин «тюрк» как общее название кочевых племен Внутренней Азии, и Махмуд Кашгарский дал новую дефиницию: «Всевышний бог сказал: „У меня есть войско, ему я дал имя Турк; его я на Востоке поселил. Когда я разгневаюсь на какой-нибудь народ, тюркам во владение тот народ отдаю“» [196, с.40]. Это уже совсем иное значение термина, чем в VI – VII вв., когда еще отмечалось различие между собственно тюрками, т.е. ордой ханов Ашина, и телесцами, дулу, нушиби, чуйскими племенами, хотя и те и другие говорили на одном языке. При этом необходимо отметить, что в VIII в. слово «тюрк» еще не принимало суффикса «лер», хотя уже утеряло суффикс «ут» [169, с.41]. Исходя из этого, было бы правильно разграничить смысл терминов и для VI – VII вв. восстановить название «тюркют», а для позднего времени сохранить термин «тюрк», но уже как наименование лингвистической группы [63].
Вернемся к рассмотрению тех племен, которые, принадлежа к тюркской группе, не были тюркютами.
История пограничных областей каганата и населявших их племен уже освещена в исследовательской литературе [64], но внутренние районы изучены значительно слабее. Прежде всего это касается Джунгарии и Семиречья. Несмотря на то что именно здесь был центр двух мощных каганатов: западнотюркского и тюргешского, соотношение племен и их происхождение остается невыясненным. Семиречье населяли «чуйские» племена – чуюе, чуми, чумугунь, чуюбань, потомки юебаней, среднеазиатской ветви хуннов [23, с.156]. В Джунгарии обитали «телеские» племена киби и яньмань, но они не представляют научного интереса, так как их этническая принадлежность и историческая роль уже раскрыты Э. Шаванном [272, р. 123]. Загадку представляют племена аба и мохэ, они же абары и мукрины.
Мукри и истинные абары
Феофилакт Симокатта, излагая письмо кагана тюрок к императору Маврикию, сообщает, что в 50-х годах VI в. истинные абары (не смешивать с псевдоаварами, проникшими в Европу в то же время) были разбиты тюрками
[332].
Племя, называемое «абар» или «апар», упоминается в нескольких источниках. Приск Панийский сообщает, что в 461–465 гг. абары разгромили сабиров, в свою очередь потеснивших угорские племена Юго-Восточной Европы при отходе от наседавших на них абаров [237, с.87 ]. Затем Феофилакт Симокатта предостерегает от смешения истинных абаров ( ???????) с псевдоаварами – вархонитами, пришедшими в Европу в VI в. под давлением тюрок [253, с.160–161]. Абары упоминаются и в большой орхонской надписи в числе племен, пришедших на похороны Бумын-кагана в 552 г. [183, с.36]. В «Суй-шу» аба названы в числе племен, обитавших в Южной Джунгарии в конце VI в. [302, р.50]. Абары попали сюда с берегов Балхаша, где в V в. только они и могли граничить с сабирами. Дату разгрома абаров тюрками можно рассчитать: к 558 г., когда тюрки вышли на Волгу, абары уже были разбиты. Их поражению предшествовала победа тюрок над эфталитами, но не окончательная, в 569 г., а первая, имевшая место в 555 г. [27]. Следовательно, разгром абаров произошел в 556–557 гг.
О их дальнейшей судьбе Феофилакт Симокатта повествует: «Когда абары были побеждены, то одни из них убежали к держащим Таугаст. Таугаст – знаменитый город, в 500 милях от тех, кого я называю тюрки. Он на границе Индии. Поселившиеся вокруг Таугаста варвары – сильное и многолюдное племя, не сравнимое ни с каким другим племенем в мире. Другие абары, униженные своим поражением, отправились к так называемым мукри. Это племя, самое близкое к Таугастам. Они очень сильны на войне вследствие ежедневных телесных упражнений и презрения к опасностям» [253, с.160].
Литература об «истинных аварах» критически разобрана автором данной статьи в специальной работе [59]. Таугасты – это сяньбийцы-тоба, в указанное и предшествующее время обладавшие Северным Китаем [65]. Этническая принадлежность народа «мукри» и территория, им занятая, до сих пор не установлены. Решению этой задачи и посвящена настоящая статья.
В исторической литературе по поводу «мукри» высказано два мнения. Маркварт отождествил их с меркитами [312, 5, 54]. Однако с этим мнением нельзя согласиться, во-первых, потому, что перестановка согласных здесь ничем не оправдана, а во-вторых, потому, что меркитов нельзя назвать народом, близким к сяньбийцам-тоба, ни этнически, ни территориально. Э. Шаванн полагает, что «мукри» – это приамурский народ тунгусского племени, впоследствии называемый китайцами «мохэ» [272, р.230]. Но в этом случае остается непонятным, каким же образом «истинные авары», разбитые тюркютами около Балхаша и бежавшие от них, смогли попасть на Амур; ведь для этого им пришлось бы пройти через коренные тюркские земли, и притом степи без малейшего укрытия. Да и то, что столь значительная по протяженности перекочевка не была замечена в Китае и не внесена в династийную историю, делает эту гипотезу неубедительной.
Вполне естественно, что там, где нет крепостей, от кочевников наиболее целесообразно спасаться в горах. Но так как Алтаем владели сами тюрки, то теоретически единственным местом укрытия для истинных абаров была система Тянь-Шаня, около которой мы и застаем их в тюркское время [66]. Следовательно, народ «мукри» нужно искать именно там.
Обратимся к исторической географии начала I тысячелетия н.э. Оказывается: с конца II по конец IV в. эти земли занимала «Западная сяньбийская орда». Сведения о ней содержатся в китайской географической энциклопедии «Дайцин Итунчжи» и публикуются впервые в переводе Н.Я. Бичурина [31, с.542, 549, 553]. Основной территорией этой орды была Южная Джунгария. На западе сяньби граничили с Усунью в районе Тарбагатая, на востоке им принадлежали степи вокруг оз. Баркуль, на юге они владели оазисом Хами. На этом и исчерпываются сведения о западных сяньби, полученные нами из «Дайцин Итунчжи». В следующую, Северо-Вэйскую эпоху (V – VI вв.) названные земли уже принадлежат орде Жужань.
Но каково было этническое самосознание западных сяньби? В VI – VII вв. на западной окраине очерченной территории мы застаем тюргешское племя «мохэ», имя которых однозвучно с именем приамурских «мохэ» [272, р.346], хотя и передается разными иероглифами. Это далеко не случайно. Во II в. сяньбийский вождь Таншихай покорил западную половину Маньчжурии и затем совершил несколько походов на запад. Подобно всем кочевникам, сяньбийцы включали покоренных в свои войска, поэтому мы допускаем мысль, что западные и восточные «мохэ» одного происхождения. «Западная сяньбийская орда» возникла после распадения державы Таншихая и состояла из дружин, оставшихся на завоеванной территории. Вполне понятно, что члены этой орды сохранили свой этноним, т.е. «мукри», приведенный фактический материал достаточно убедительно объясняет отмеченную Феофилактом «близость» «мукри» и таугастов-тоба, а также соседство племен «аба», т.е. «истинных абаров», и «мохэ», т.е. «мукри», в VI – VII вв. Длительное пребывание западных «мукри» в новой среде не могло не отразиться на их облике, и потому китайские географы подобрали для обоих разделов «мохэ» разные иероглифы с одинаковым звучанием, характеризующие их быт и культуру. Для приамурских ключом является звериная шкура, для джунгарских – трава.
Итак, теперь мы имеем право сделать вывод, что «мукри» – это не что иное, как смешанное тунгусско-монгольское племя, перешедшее от охоты к кочевому скотоводству. Будучи немногочисленны, они не могли успешно соперничать с жужанями и уступили им свои восточные земли около оз. Баркуль и оазиса Хами, а центром района их собственного обитания стал г. Мохэ, находившийся между Гучэном и Урумчи [272, р.27].
Предлагаемое здесь восстановление хода процесса этногенеза находит подтверждение в источнике более позднего времени, относящемся непосредственно к народу «мукри».
Рашид эд-Дин сообщает о них следующее: «Племя бакрин,
их также называют мукрин
Жилище их находится в стране Уйгуристан, в крепких горах. Они не монголы и не уйгуры» [217, с.129]. Согласно Рашид эд-Дину, произношения
зависят от разницы диалектов. По той же причине тот же народ называют также «кабрин»
[там же, с.70]. Рашид эд-Дин считает, что относятся они к степным племенам, похожим на монголов, происходящим от племен дядей мифического Угуз-хана. В этот раздел входят кераиты, найманы, онгуты, тангуты, бакрины и киргизы [там же, с.8], т.е. разнообразные племена, этническая принадлежность которых различна и весьма неясна. В тех же выражениях сообщает о мукринах Абуль-Гази [233, с.40], восходя, очевидно, к Рашид эд-Дину. Наконец, о мукринах упоминают Плано Карпини [210, с.35] и Мин-ши [212, с.135].
В монгольскую эпоху область мукринов составляла удел Хайду, внука Угэдэя, и затем, по-видимому, вошла в Чагатайский улус. Когда власть чагатайских ханов пала и в степи организовывался узбекский племенной союз, то в числе вошедших в него племен были и мукрины [56, т. II, с.533]. Ныне мукринов нет, хотя в 1896 г. Г.Е. Грумм-Гржимайло встретил в Карлыктаге остатки какого-то племени, говорившего на смеси монгольского, китайского и тюркского языков [54, с.484–485], но были ли это последние мукрины или кто другой, решить невозможно.
В прослеженном ходе событий остается неясным один вопрос: объединение двух воинственных племен – мукри и абаров – не могло не создать грозной силы, и эта сила не могла не обнаружить себя после падения Великого тюркского каганата, т.е. во второй половине VII в. Эту силу мы находим – Тюргешский каганат возник именно в указанное время и на той самой территории, где объединились абары и мукри, – в Западной Джунгарии и Семиречье.
Анализ истории Тюргешского каганата подтверждает все выводы, сделанные нами раньше.
Племя, называемое «абар» или «апар», упоминается в нескольких источниках. Приск Панийский сообщает, что в 461–465 гг. абары разгромили сабиров, в свою очередь потеснивших угорские племена Юго-Восточной Европы при отходе от наседавших на них абаров [237, с.87 ]. Затем Феофилакт Симокатта предостерегает от смешения истинных абаров ( ???????) с псевдоаварами – вархонитами, пришедшими в Европу в VI в. под давлением тюрок [253, с.160–161]. Абары упоминаются и в большой орхонской надписи в числе племен, пришедших на похороны Бумын-кагана в 552 г. [183, с.36]. В «Суй-шу» аба названы в числе племен, обитавших в Южной Джунгарии в конце VI в. [302, р.50]. Абары попали сюда с берегов Балхаша, где в V в. только они и могли граничить с сабирами. Дату разгрома абаров тюрками можно рассчитать: к 558 г., когда тюрки вышли на Волгу, абары уже были разбиты. Их поражению предшествовала победа тюрок над эфталитами, но не окончательная, в 569 г., а первая, имевшая место в 555 г. [27]. Следовательно, разгром абаров произошел в 556–557 гг.
О их дальнейшей судьбе Феофилакт Симокатта повествует: «Когда абары были побеждены, то одни из них убежали к держащим Таугаст. Таугаст – знаменитый город, в 500 милях от тех, кого я называю тюрки. Он на границе Индии. Поселившиеся вокруг Таугаста варвары – сильное и многолюдное племя, не сравнимое ни с каким другим племенем в мире. Другие абары, униженные своим поражением, отправились к так называемым мукри. Это племя, самое близкое к Таугастам. Они очень сильны на войне вследствие ежедневных телесных упражнений и презрения к опасностям» [253, с.160].
Литература об «истинных аварах» критически разобрана автором данной статьи в специальной работе [59]. Таугасты – это сяньбийцы-тоба, в указанное и предшествующее время обладавшие Северным Китаем [65]. Этническая принадлежность народа «мукри» и территория, им занятая, до сих пор не установлены. Решению этой задачи и посвящена настоящая статья.
В исторической литературе по поводу «мукри» высказано два мнения. Маркварт отождествил их с меркитами [312, 5, 54]. Однако с этим мнением нельзя согласиться, во-первых, потому, что перестановка согласных здесь ничем не оправдана, а во-вторых, потому, что меркитов нельзя назвать народом, близким к сяньбийцам-тоба, ни этнически, ни территориально. Э. Шаванн полагает, что «мукри» – это приамурский народ тунгусского племени, впоследствии называемый китайцами «мохэ» [272, р.230]. Но в этом случае остается непонятным, каким же образом «истинные авары», разбитые тюркютами около Балхаша и бежавшие от них, смогли попасть на Амур; ведь для этого им пришлось бы пройти через коренные тюркские земли, и притом степи без малейшего укрытия. Да и то, что столь значительная по протяженности перекочевка не была замечена в Китае и не внесена в династийную историю, делает эту гипотезу неубедительной.
Вполне естественно, что там, где нет крепостей, от кочевников наиболее целесообразно спасаться в горах. Но так как Алтаем владели сами тюрки, то теоретически единственным местом укрытия для истинных абаров была система Тянь-Шаня, около которой мы и застаем их в тюркское время [66]. Следовательно, народ «мукри» нужно искать именно там.
Обратимся к исторической географии начала I тысячелетия н.э. Оказывается: с конца II по конец IV в. эти земли занимала «Западная сяньбийская орда». Сведения о ней содержатся в китайской географической энциклопедии «Дайцин Итунчжи» и публикуются впервые в переводе Н.Я. Бичурина [31, с.542, 549, 553]. Основной территорией этой орды была Южная Джунгария. На западе сяньби граничили с Усунью в районе Тарбагатая, на востоке им принадлежали степи вокруг оз. Баркуль, на юге они владели оазисом Хами. На этом и исчерпываются сведения о западных сяньби, полученные нами из «Дайцин Итунчжи». В следующую, Северо-Вэйскую эпоху (V – VI вв.) названные земли уже принадлежат орде Жужань.
Но каково было этническое самосознание западных сяньби? В VI – VII вв. на западной окраине очерченной территории мы застаем тюргешское племя «мохэ», имя которых однозвучно с именем приамурских «мохэ» [272, р.346], хотя и передается разными иероглифами. Это далеко не случайно. Во II в. сяньбийский вождь Таншихай покорил западную половину Маньчжурии и затем совершил несколько походов на запад. Подобно всем кочевникам, сяньбийцы включали покоренных в свои войска, поэтому мы допускаем мысль, что западные и восточные «мохэ» одного происхождения. «Западная сяньбийская орда» возникла после распадения державы Таншихая и состояла из дружин, оставшихся на завоеванной территории. Вполне понятно, что члены этой орды сохранили свой этноним, т.е. «мукри», приведенный фактический материал достаточно убедительно объясняет отмеченную Феофилактом «близость» «мукри» и таугастов-тоба, а также соседство племен «аба», т.е. «истинных абаров», и «мохэ», т.е. «мукри», в VI – VII вв. Длительное пребывание западных «мукри» в новой среде не могло не отразиться на их облике, и потому китайские географы подобрали для обоих разделов «мохэ» разные иероглифы с одинаковым звучанием, характеризующие их быт и культуру. Для приамурских ключом является звериная шкура, для джунгарских – трава.
Итак, теперь мы имеем право сделать вывод, что «мукри» – это не что иное, как смешанное тунгусско-монгольское племя, перешедшее от охоты к кочевому скотоводству. Будучи немногочисленны, они не могли успешно соперничать с жужанями и уступили им свои восточные земли около оз. Баркуль и оазиса Хами, а центром района их собственного обитания стал г. Мохэ, находившийся между Гучэном и Урумчи [272, р.27].
Предлагаемое здесь восстановление хода процесса этногенеза находит подтверждение в источнике более позднего времени, относящемся непосредственно к народу «мукри».
Рашид эд-Дин сообщает о них следующее: «Племя бакрин,
В монгольскую эпоху область мукринов составляла удел Хайду, внука Угэдэя, и затем, по-видимому, вошла в Чагатайский улус. Когда власть чагатайских ханов пала и в степи организовывался узбекский племенной союз, то в числе вошедших в него племен были и мукрины [56, т. II, с.533]. Ныне мукринов нет, хотя в 1896 г. Г.Е. Грумм-Гржимайло встретил в Карлыктаге остатки какого-то племени, говорившего на смеси монгольского, китайского и тюркского языков [54, с.484–485], но были ли это последние мукрины или кто другой, решить невозможно.
В прослеженном ходе событий остается неясным один вопрос: объединение двух воинственных племен – мукри и абаров – не могло не создать грозной силы, и эта сила не могла не обнаружить себя после падения Великого тюркского каганата, т.е. во второй половине VII в. Эту силу мы находим – Тюргешский каганат возник именно в указанное время и на той самой территории, где объединились абары и мукри, – в Западной Джунгарии и Семиречье.
Анализ истории Тюргешского каганата подтверждает все выводы, сделанные нами раньше.
Тюргеши
Подобно абарам и мукринам, тюргеши (правильнее тюркеши, кит. – тукиши) не принадлежали ни к телеской, ни к чуйской, ни к собственно тюркской (тюркютской) группе. Первые сведения о тюргешах относятся ко второй четверти VII в., когда они были перечислены в составе пяти племен дулу [30, с.289]. Затем, когда Западно-тюркский каганат был завоеван китайцами в 659 г., тюргеши населяли два военных округа: Булоу в верхней части долины р. Или, где жили роды согдэ и мохэ, и Го-шань, к западу от р. Или, где обитали алишэ [56, с.269]. «История династии Тан» говорит о происхождении и этнической принадлежности тюргешей только то, что они составляли «особливое поколение» в Западном каганате [30, с.296].
Н.А. Аристов [7, с.27] и Г.Е. Грумм-Гржимайло [56, т. II, с.269] считают, что тюргеши пришли с Алтая. Основанием для этого служит показание В. Радлова о том, что среди черневых алтайцев есть отдел тиргеш [319, S.213]. Однако звуки «тиргеш» и «тюркеш» имеют сходство лишь для русского уха, но не для тюркского, и сопоставление, основанное на случайном фонетическом сходстве, совершенно неубедительно. Для Н.А. Аристова оно вызвано его стремлением вывести все тюркские племена с Алтая. Вполне понятно, что для нас такая тенденция неприемлема, ибо искать предков тюргешей среди черневых татар нет никаких оснований.
Но политическая история дает нам ключ к разъяснению этого внезапно возникшего этнонима.
В 635 г. в системе Западного каганата пять племен союза дулу получили равные с тюркютами права. Одним из этих племен были тюргеши.
Само слово «тюркеш» можно прочесть как «тюрк + еш» [67], где «еш» – уменьшительный суффикс (теленгитский язык), т.е. в переводе оно будет означать «младший тюрк», «тюрчонок» (словообразование, аналогичное «Малороссия» и «малоросс»). Это наименование было дано населению Илийской долины в знак его приобщения к господствующему племени, т.е. тюркютам, и постепенно новое административное название вытеснило старое, племенное.
Подобные приемы в Азии нередки. Например, торгоуты – это калмыцкое племя, которое приосходит от ближайших родичей Ван-хана кераитского, и само их название «торгоут» значит телохранители [56, т. II, с.570]. Хезарейцы в Афганистане – монголы, входившие в расквартированную там тысячу
Наконец, мамлюки в Египте, пополнявшиеся сначала только покупкой невольников, захватив власть, превратились в подобие племенной группы.
И все-таки предположение, что тюргеши являются потомками абаров, было бы гипотезой, если бы не два факта, подтверждающих его.
Среди тюргешей отмечен род мохэ. Э. Шаванн доказал, что это китайская передача названия «мукри», того самого, к которому бежали абары от тюркютов в 557 г. [272, р.230]. Во второй половине VII в. мукри фиксируются на том же месте, что и в середине VI в., и в тесном симбиозе с родами согэ и алишэ.
Второй факт тесно связан с первым. История знает немало случаев, что когда куда-либо прибывало много беглецов, то, как бы хорошо они ни были приняты, между ними и старожилами часто наблюдался некоторый антагонизм. Правда, со временем он иногда стирался, а иногда оставался, Если наше предположение о том, что тюргеши были народом, возникшим от смешения мукри и абаров, правильно, то разница между ними должна наблюдаться даже и тогда, когда они уже слились в один народ. И действительно, междоусобная война «желтых» и «черных» родов раздирала тюргешей больше, чем какой-либо другой современный им народ.
Н.А. Аристов, отмечая социальную подоплеку этой войны, указывает, что желтый цвет в Азии – это царский, аристократический цвет, а черный – вообще низкий, худший. В применении к племенам и родам он означает младшую часть племени, например кара-кидани [7, с.28], Н.А. Аристов также полагает, что черные роды – это дулаты и киргизы, подчиненные тюргешам, но в указанный период дулаты и нушиби продолжают существовать наряду с тюргешами [30, с.296]. Поэтому «желтые» и «черные» роды нужно искать в составе собственно тюргешей. Здесь они и обнаруживаются.
Основатель Тюргешского каганата Учжилэ был «мохэ дагань» (тархан) [там же], т.е. происходил из мукрийцев. Он и его сын Согэ были представителями «желтых» родов [там же, с.299].
Согэ был взят в плен восточнотюркским ханом Мочжо и казнен в 711 г. Власть захватил Чеби Шэчжо Сулу, происходивший из «отдельного Тюргешского рода» [там же, с.297]. Чеби пал жертвой заговора «желтых» (738 г.), во главе которых стояли князь Думочжи и опять-таки мохэ дагань [там же, с.300], т.е. мукрийский тархан [68], личное имя которого не сохранилось. Разделавшись с каганом Сулу, Думочжи попытался продолжать защиту дела «черных». Он поставил сына убитого хана, Тухосяня, ханом и атаковал мохэ даганя. Последний, опершись на союз с Китаем, разбил своих противников, захватил власть и восстановил господство «желтых» родов.
Однако в 742 г. власть вновь захватили «черные» роды, поставив ханом Эльэтмиш Бильге Кутлуга, которого сменил Тенгри Улуг Мунмиш. В 756 г. желтые роды собрались с силами, и снова вспыхнула междоусобная война, в результате которой тюргеши ослабли настолько, что в 766 г. принуждены были подчиниться частью карлукам, частью уйгурам [30, т. I, с.300].
Из разбора этих событий следует, что «желтыми» родами были старожилы-мукрийцы, а «черными» – пришельцы-абары и что все известные факты подкрепляют предположение, высказанное в виде гипотезы.
Тюргеши были многочисленным народом. В момент кульминации хан Согэ имел 300 тыс. воинов [там же, с.297]. Эта, вероятно, завышенная цифра, кроме собственно тюргешей, включает в себя вспомогательные войска соседних племен, подчинившихся тюргешам после развала Западнотюркского каганата и пресечения династии Ашина.
Это видно из того, что отец его, Учжилэ, основатель династии, имел только 140 тыс. воинов [там же, с.296], и то благодаря тому, что «умел успокаивать подчиненных, чем приобрел уважение и доверенность их, и кочевые повиновались ему» [там же].
«Черные» роды не отличались многочисленностью. Н.Я. Бичурин отмечает, что всего у хана Сулу насчитывалось 200 тыс. душ, а не воинов [там же, с.297], т.е. они составляли примерно 1/3 тюргешского народа.
Применяя обычный коэффицент расчета отношения войска к народу для варварских держав, где каждый взрослый мужчина – воин [69], можно с известной точностью определить численность тюргешей. Она колеблется от 500 тыс. до 700 тыс. По тем временам это очень много, особенно если учесть, что в 745 г. население Китая достигало всего лишь 58 млн. и что на этот период приходится максимальный расцвет Танской династии [56, т. I, с.338]. Но если образование мощного тюргешского народа удовлетворительно объясняется объединением мукрийцев и абаров, то чем же можно объяснить его быстрое падение и полное исчезновение?
Вновь обратимся к рассмотрению политической обстановки VIII в.
Это было бурное время. Четыре могущественных государства боролись друг с другом за господство над степью и оазисами Западного и Восточного Туркестана.
С востока на Тянь-Шань замахнулась империя Тан, и тюргеши не могли не считаться с ней. Еще большую опасность представляли орхонские тюрки, разгромившие «желтых» тюргешей в 711 г. [30, т. I, с.297]. Хан «черных» родов Сулу нашел союзника в лице Тибетской империи и с ее помощью ограбил китайские владения в Восточном Туркестане [там же, с.298]. Но на западе возник новый мощный враг – арабы.
Захватив власть, желтые роды снова ориентировались на Китай, но уже при условии признания их господства и суверенитета в ущерб последним представителям тюркютской династии Ашина. Китайское правительство пошло на эти требования. Однако ввиду того, что в 742 г. власть снова захватили черные тюргеши, этот союз не оказался прочным [там же, т. II, с.300]. Для последующей расстановки сил это имело решающее значение, так как в битве при Таласе в 751 г., когда китайцы столкнулись лицом к лицу с арабами, на стороне последних выступали карлуки, и Гао Сянь-чжи был наголову разбит Зияд ибн Салихом.
После этого сражения многое изменилось. Китайцы отказались от претензий на Среднюю Азию, а восстание Ань Лушаня окончательно подорвало силы Таиской империи. На севере усилилось Уйгурское ханство, парализовавшее тибетское влияние к северу от Тянь-Шаня, а запад достался мусульманам и их союзникам – карлукам. Немудрено, что в таких условиях Тюргешское ханство, раздираемое междоусобной войной, не могло уцелеть. Тщетные попытки снестись с Китаем продолжались до 758 г., но помощи ниоткуда не пришло. В 766 г. карлуки, уже подчинившие себе десять родов (дулу и нушиби), покорили часть тюргешей, а прочие тюргеши поддались уйгурам. И больше имени «тюргеш» в истории Средней Азии мы не встречаем.
Тюргеши унаследовали традицию западных ханов Ашина, и все их культурные связи тянулись к Китаю. Восточнотюркские ханы, враги Китая, были одновременно и врагами тюргешей; согдийские дехканы, древние союзники Китая, пользовались полной поддержкой тюргешей в борьбе против арабов. Не случайно тюркских (в том числе и тюргешских) всадников персы именуют «китайские тюрки» [70], подчеркивая этим принадлежность последних к дальневосточной культуре.
Но решающий удар по тюргешам нанесло изменение экономики, тесно связанное с описанными нами событиями.
Караванная торговля пришла в упадок, так как на западе арабы разгромили согдийских купцов, а на востоке восстание Ань Лушаня привело к полному обнищанию Китая. В результате этого посредническая роль Тюргешского каганата свелась к нулю. Лишенный экономической базы и культурных связей, раздираемый междоусобной войной, он не мог уцелеть и не уцелел. Вместе с ним исчез и его народ. И хотя это явления специфично для этногенеза Центральной Азии, оно вовсе не составляет общего правила. В иных условиях народ переживает, и часто надолго, свою политическую независимость (например, греки под римским владычеством, кавказские народы под властью сасанидских шахиншахов и египтяне под игом арабов).
В те же эпохи процессы созидания и разрушения в Центральной Азии идут гораздо интенсивнее, и народ, теряя независимость, теряет стимул к существованию.
Тюргеши, подчинившиеся карлукам, стали карлуками, подчинившиеся уйгурам, – уйгурами. Этнографическая карта изменилась почти одновременно с политической, и мы вправе прекратить дальнейшие поиски, так как искать больше нечего.
Нами прослежены процессы возникновения, развития и исчезновения тюргешского народа.
Н.А. Аристов [7, с.27] и Г.Е. Грумм-Гржимайло [56, т. II, с.269] считают, что тюргеши пришли с Алтая. Основанием для этого служит показание В. Радлова о том, что среди черневых алтайцев есть отдел тиргеш [319, S.213]. Однако звуки «тиргеш» и «тюркеш» имеют сходство лишь для русского уха, но не для тюркского, и сопоставление, основанное на случайном фонетическом сходстве, совершенно неубедительно. Для Н.А. Аристова оно вызвано его стремлением вывести все тюркские племена с Алтая. Вполне понятно, что для нас такая тенденция неприемлема, ибо искать предков тюргешей среди черневых татар нет никаких оснований.
Но политическая история дает нам ключ к разъяснению этого внезапно возникшего этнонима.
В 635 г. в системе Западного каганата пять племен союза дулу получили равные с тюркютами права. Одним из этих племен были тюргеши.
Само слово «тюркеш» можно прочесть как «тюрк + еш» [67], где «еш» – уменьшительный суффикс (теленгитский язык), т.е. в переводе оно будет означать «младший тюрк», «тюрчонок» (словообразование, аналогичное «Малороссия» и «малоросс»). Это наименование было дано населению Илийской долины в знак его приобщения к господствующему племени, т.е. тюркютам, и постепенно новое административное название вытеснило старое, племенное.
Подобные приемы в Азии нередки. Например, торгоуты – это калмыцкое племя, которое приосходит от ближайших родичей Ван-хана кераитского, и само их название «торгоут» значит телохранители [56, т. II, с.570]. Хезарейцы в Афганистане – монголы, входившие в расквартированную там тысячу
И все-таки предположение, что тюргеши являются потомками абаров, было бы гипотезой, если бы не два факта, подтверждающих его.
Среди тюргешей отмечен род мохэ. Э. Шаванн доказал, что это китайская передача названия «мукри», того самого, к которому бежали абары от тюркютов в 557 г. [272, р.230]. Во второй половине VII в. мукри фиксируются на том же месте, что и в середине VI в., и в тесном симбиозе с родами согэ и алишэ.
Второй факт тесно связан с первым. История знает немало случаев, что когда куда-либо прибывало много беглецов, то, как бы хорошо они ни были приняты, между ними и старожилами часто наблюдался некоторый антагонизм. Правда, со временем он иногда стирался, а иногда оставался, Если наше предположение о том, что тюргеши были народом, возникшим от смешения мукри и абаров, правильно, то разница между ними должна наблюдаться даже и тогда, когда они уже слились в один народ. И действительно, междоусобная война «желтых» и «черных» родов раздирала тюргешей больше, чем какой-либо другой современный им народ.
Н.А. Аристов, отмечая социальную подоплеку этой войны, указывает, что желтый цвет в Азии – это царский, аристократический цвет, а черный – вообще низкий, худший. В применении к племенам и родам он означает младшую часть племени, например кара-кидани [7, с.28], Н.А. Аристов также полагает, что черные роды – это дулаты и киргизы, подчиненные тюргешам, но в указанный период дулаты и нушиби продолжают существовать наряду с тюргешами [30, с.296]. Поэтому «желтые» и «черные» роды нужно искать в составе собственно тюргешей. Здесь они и обнаруживаются.
Основатель Тюргешского каганата Учжилэ был «мохэ дагань» (тархан) [там же], т.е. происходил из мукрийцев. Он и его сын Согэ были представителями «желтых» родов [там же, с.299].
Согэ был взят в плен восточнотюркским ханом Мочжо и казнен в 711 г. Власть захватил Чеби Шэчжо Сулу, происходивший из «отдельного Тюргешского рода» [там же, с.297]. Чеби пал жертвой заговора «желтых» (738 г.), во главе которых стояли князь Думочжи и опять-таки мохэ дагань [там же, с.300], т.е. мукрийский тархан [68], личное имя которого не сохранилось. Разделавшись с каганом Сулу, Думочжи попытался продолжать защиту дела «черных». Он поставил сына убитого хана, Тухосяня, ханом и атаковал мохэ даганя. Последний, опершись на союз с Китаем, разбил своих противников, захватил власть и восстановил господство «желтых» родов.
Однако в 742 г. власть вновь захватили «черные» роды, поставив ханом Эльэтмиш Бильге Кутлуга, которого сменил Тенгри Улуг Мунмиш. В 756 г. желтые роды собрались с силами, и снова вспыхнула междоусобная война, в результате которой тюргеши ослабли настолько, что в 766 г. принуждены были подчиниться частью карлукам, частью уйгурам [30, т. I, с.300].
Из разбора этих событий следует, что «желтыми» родами были старожилы-мукрийцы, а «черными» – пришельцы-абары и что все известные факты подкрепляют предположение, высказанное в виде гипотезы.
Тюргеши были многочисленным народом. В момент кульминации хан Согэ имел 300 тыс. воинов [там же, с.297]. Эта, вероятно, завышенная цифра, кроме собственно тюргешей, включает в себя вспомогательные войска соседних племен, подчинившихся тюргешам после развала Западнотюркского каганата и пресечения династии Ашина.
Это видно из того, что отец его, Учжилэ, основатель династии, имел только 140 тыс. воинов [там же, с.296], и то благодаря тому, что «умел успокаивать подчиненных, чем приобрел уважение и доверенность их, и кочевые повиновались ему» [там же].
«Черные» роды не отличались многочисленностью. Н.Я. Бичурин отмечает, что всего у хана Сулу насчитывалось 200 тыс. душ, а не воинов [там же, с.297], т.е. они составляли примерно 1/3 тюргешского народа.
Применяя обычный коэффицент расчета отношения войска к народу для варварских держав, где каждый взрослый мужчина – воин [69], можно с известной точностью определить численность тюргешей. Она колеблется от 500 тыс. до 700 тыс. По тем временам это очень много, особенно если учесть, что в 745 г. население Китая достигало всего лишь 58 млн. и что на этот период приходится максимальный расцвет Танской династии [56, т. I, с.338]. Но если образование мощного тюргешского народа удовлетворительно объясняется объединением мукрийцев и абаров, то чем же можно объяснить его быстрое падение и полное исчезновение?
Вновь обратимся к рассмотрению политической обстановки VIII в.
Это было бурное время. Четыре могущественных государства боролись друг с другом за господство над степью и оазисами Западного и Восточного Туркестана.
С востока на Тянь-Шань замахнулась империя Тан, и тюргеши не могли не считаться с ней. Еще большую опасность представляли орхонские тюрки, разгромившие «желтых» тюргешей в 711 г. [30, т. I, с.297]. Хан «черных» родов Сулу нашел союзника в лице Тибетской империи и с ее помощью ограбил китайские владения в Восточном Туркестане [там же, с.298]. Но на западе возник новый мощный враг – арабы.
Захватив власть, желтые роды снова ориентировались на Китай, но уже при условии признания их господства и суверенитета в ущерб последним представителям тюркютской династии Ашина. Китайское правительство пошло на эти требования. Однако ввиду того, что в 742 г. власть снова захватили черные тюргеши, этот союз не оказался прочным [там же, т. II, с.300]. Для последующей расстановки сил это имело решающее значение, так как в битве при Таласе в 751 г., когда китайцы столкнулись лицом к лицу с арабами, на стороне последних выступали карлуки, и Гао Сянь-чжи был наголову разбит Зияд ибн Салихом.
После этого сражения многое изменилось. Китайцы отказались от претензий на Среднюю Азию, а восстание Ань Лушаня окончательно подорвало силы Таиской империи. На севере усилилось Уйгурское ханство, парализовавшее тибетское влияние к северу от Тянь-Шаня, а запад достался мусульманам и их союзникам – карлукам. Немудрено, что в таких условиях Тюргешское ханство, раздираемое междоусобной войной, не могло уцелеть. Тщетные попытки снестись с Китаем продолжались до 758 г., но помощи ниоткуда не пришло. В 766 г. карлуки, уже подчинившие себе десять родов (дулу и нушиби), покорили часть тюргешей, а прочие тюргеши поддались уйгурам. И больше имени «тюргеш» в истории Средней Азии мы не встречаем.
Тюргеши унаследовали традицию западных ханов Ашина, и все их культурные связи тянулись к Китаю. Восточнотюркские ханы, враги Китая, были одновременно и врагами тюргешей; согдийские дехканы, древние союзники Китая, пользовались полной поддержкой тюргешей в борьбе против арабов. Не случайно тюркских (в том числе и тюргешских) всадников персы именуют «китайские тюрки» [70], подчеркивая этим принадлежность последних к дальневосточной культуре.
Но решающий удар по тюргешам нанесло изменение экономики, тесно связанное с описанными нами событиями.
Караванная торговля пришла в упадок, так как на западе арабы разгромили согдийских купцов, а на востоке восстание Ань Лушаня привело к полному обнищанию Китая. В результате этого посредническая роль Тюргешского каганата свелась к нулю. Лишенный экономической базы и культурных связей, раздираемый междоусобной войной, он не мог уцелеть и не уцелел. Вместе с ним исчез и его народ. И хотя это явления специфично для этногенеза Центральной Азии, оно вовсе не составляет общего правила. В иных условиях народ переживает, и часто надолго, свою политическую независимость (например, греки под римским владычеством, кавказские народы под властью сасанидских шахиншахов и египтяне под игом арабов).
В те же эпохи процессы созидания и разрушения в Центральной Азии идут гораздо интенсивнее, и народ, теряя независимость, теряет стимул к существованию.
Тюргеши, подчинившиеся карлукам, стали карлуками, подчинившиеся уйгурам, – уйгурами. Этнографическая карта изменилась почти одновременно с политической, и мы вправе прекратить дальнейшие поиски, так как искать больше нечего.
Нами прослежены процессы возникновения, развития и исчезновения тюргешского народа.
Эфталиты и их соседи в IV в.
[71]
О народе, называемом эфталиты, мир узнал впервые в 384 г. н.э. когда при осаде Эдессы в персидском войске появились эфталиты, восточные соседи персов [288, с.82]. Однако после этого они еще свыше полувека были в тени и не играли значительной роли на арене истории. Зато они это наверстали к середине V в.
Несмотря на то что по поводу происхождения и этнической принадлежности эфталитов имеется огромная, уже почти необозримая литература, оба эти вопроса не могут считаться решенными. Начнем с имени эфталитов, которых называли белые хунны. Почему хунны и почему белые? Во-вторых, происходит ли этноним «эфталит» от имени царя (как думал Гиршман) или от места обитания или же это политический термин? В-третьих, кем были эфталиты в расовом отношении? В-четвертых, где была их исконная земля? Ибо ее помещают и к северу и к востоку от Согда. И наконец, какое место занимали эфталиты в семье центральноазиатских народов, с которыми они соприкасались гораздо чаще, чем с Ираном и Индией.
Вот вопросы, которые встают перед исследователем и без выяснения которых почти вся история внутренней Азии в I тыс. н.э. остается неясной. Относительно происхождения эфталитов существует несколько гипотез, которые я излагаю кратко. Одни выводят эфталитов от юечжей. Эта гипотеза находит свое подтверждение в свидетельстве Прокопия: «Хотя эфталиты народ Уннского племени, но они не смешаны и не сносятся с известными нам Уинами, ибо ни смежной области у них нет, ни вблизи от них не живут» [216, с.20–21]. Это мнение разделяет наиболее серьезный исследователь эфталитов Вивьен де Сен-Мартен [324], опираясь на Дегиня [276, с.325–326]. Действительно, очень удобно объяснить название «белые унны» сопоставлением загадочных эфталитов с народом юечжи, кочевыми арийцами, но это встречает непреодолимое препятствие в свидетельстве Бэйши, где наряду с Иеда-эфталитами упомянуты сами Даюечжи – индоскифы [30, т. II, с.266, 268]. К тому же, местное население называлось тохары, и источник отнюдь не отождествляет их с эфталитами – йеда, идань [там же, с.286]. При этом китайский автор Суй-шу выводит лишь царствующую династию эфталитов от юечжей, а отнюдь не весь народ. Вследствие этого гипотеза Вивьен де Сен-Мартена оказывается недоказанной.
По вопросу, откуда пришли эфталиты, также существует несколько точек зрения. Шпехт выводил их из Северного Китая [329, с.349] и относил их появление ко второй половине V в. Однако известно, что персы воевали с эфталитами уже в первой половине V в. Мнение Шпехта справедливо игнорируется Друэном [278, с.143, 153] и Шаванном [272]. По мнению Паркера, эфталиты – это юебань [316, с.168], тем самым он причисляет их к тюркам. Сходное мнение высказывают Блоше [298а), с.211] и С.П. Толстов [246], но это мнение разбивается о прямое указание Бэйши, что язык эфталитов не тюркский [311, с.688: «Эфталиты, коих нет никакого основания считать тюркским племенем...»]. Грумм-Гржимайло предлагает гипотезу, согласно которой ветвь юечжей попала на Алтай, объединилась с тамошними динлинами и в V в., разрушив Юебань, через Среднюю Азию пробралась в Тохаристан [56, т. II, с.197–198]. Однако раскопки Пазырыка показали, что алтайские европеоиды не светловолосые динлины, а темноволосые арийцы [224, с.66]. Н. Веселовский [46, с.100] относит эфталитов к арийцам, но не поясняет, откуда они взялись.
Из ныне существующих концепций можно привести мнение С.П. Толстова, который выводит эфталитов с берегов Сырдарьи, в связи с «общим подъемом варварских племен в IV в.» [247].
Эфталитской проблемы касался Mapкварт [307]. Взгляды этого талантливого исследователя с течением времени менялись, но тем не менее сыграли свою роль при разработке целого ряда проблем истории Востока, в том числе и эфталитской.
Уделяли внимание эфталитам Шаванн [234, с.229–233] и Нёльдеке [310, с.99]. Однако разбор всех этих сочинений увел бы нас от самой проблемы в сторону истории проблемы. Поэтому я останавливаюсь на новейших работах.
Статья Везендонка [330, с.336–346], построенная исключительно на немецких работах, скорее запутывает, чем разрешает вопрос и является шагом назад по сравнению с работами Шаванна и Пелио. Эта статья Везендонка потеряла свое значение также и потому, что эта тема получила остроумное освещение в работе Н.В. Пигулевской [209, с.47–51]. Давая сводку сведений христианских авторов V в., Н.В. Пигулевская обращает внимание на термин «белые гунны», на их антропологическое отличие от монголоидных гуннов Причерноморья, хорошо известных Приску Панийскому и Аммиану Марцеллину. К «белым гуннам» она причисляет хионитов, кидаритов и эфталитов, отнюдь не смешивая их между собою.
Несмотря на то что по поводу происхождения и этнической принадлежности эфталитов имеется огромная, уже почти необозримая литература, оба эти вопроса не могут считаться решенными. Начнем с имени эфталитов, которых называли белые хунны. Почему хунны и почему белые? Во-вторых, происходит ли этноним «эфталит» от имени царя (как думал Гиршман) или от места обитания или же это политический термин? В-третьих, кем были эфталиты в расовом отношении? В-четвертых, где была их исконная земля? Ибо ее помещают и к северу и к востоку от Согда. И наконец, какое место занимали эфталиты в семье центральноазиатских народов, с которыми они соприкасались гораздо чаще, чем с Ираном и Индией.
Вот вопросы, которые встают перед исследователем и без выяснения которых почти вся история внутренней Азии в I тыс. н.э. остается неясной. Относительно происхождения эфталитов существует несколько гипотез, которые я излагаю кратко. Одни выводят эфталитов от юечжей. Эта гипотеза находит свое подтверждение в свидетельстве Прокопия: «Хотя эфталиты народ Уннского племени, но они не смешаны и не сносятся с известными нам Уинами, ибо ни смежной области у них нет, ни вблизи от них не живут» [216, с.20–21]. Это мнение разделяет наиболее серьезный исследователь эфталитов Вивьен де Сен-Мартен [324], опираясь на Дегиня [276, с.325–326]. Действительно, очень удобно объяснить название «белые унны» сопоставлением загадочных эфталитов с народом юечжи, кочевыми арийцами, но это встречает непреодолимое препятствие в свидетельстве Бэйши, где наряду с Иеда-эфталитами упомянуты сами Даюечжи – индоскифы [30, т. II, с.266, 268]. К тому же, местное население называлось тохары, и источник отнюдь не отождествляет их с эфталитами – йеда, идань [там же, с.286]. При этом китайский автор Суй-шу выводит лишь царствующую династию эфталитов от юечжей, а отнюдь не весь народ. Вследствие этого гипотеза Вивьен де Сен-Мартена оказывается недоказанной.
По вопросу, откуда пришли эфталиты, также существует несколько точек зрения. Шпехт выводил их из Северного Китая [329, с.349] и относил их появление ко второй половине V в. Однако известно, что персы воевали с эфталитами уже в первой половине V в. Мнение Шпехта справедливо игнорируется Друэном [278, с.143, 153] и Шаванном [272]. По мнению Паркера, эфталиты – это юебань [316, с.168], тем самым он причисляет их к тюркам. Сходное мнение высказывают Блоше [298а), с.211] и С.П. Толстов [246], но это мнение разбивается о прямое указание Бэйши, что язык эфталитов не тюркский [311, с.688: «Эфталиты, коих нет никакого основания считать тюркским племенем...»]. Грумм-Гржимайло предлагает гипотезу, согласно которой ветвь юечжей попала на Алтай, объединилась с тамошними динлинами и в V в., разрушив Юебань, через Среднюю Азию пробралась в Тохаристан [56, т. II, с.197–198]. Однако раскопки Пазырыка показали, что алтайские европеоиды не светловолосые динлины, а темноволосые арийцы [224, с.66]. Н. Веселовский [46, с.100] относит эфталитов к арийцам, но не поясняет, откуда они взялись.
Из ныне существующих концепций можно привести мнение С.П. Толстова, который выводит эфталитов с берегов Сырдарьи, в связи с «общим подъемом варварских племен в IV в.» [247].
Эфталитской проблемы касался Mapкварт [307]. Взгляды этого талантливого исследователя с течением времени менялись, но тем не менее сыграли свою роль при разработке целого ряда проблем истории Востока, в том числе и эфталитской.
Уделяли внимание эфталитам Шаванн [234, с.229–233] и Нёльдеке [310, с.99]. Однако разбор всех этих сочинений увел бы нас от самой проблемы в сторону истории проблемы. Поэтому я останавливаюсь на новейших работах.
Статья Везендонка [330, с.336–346], построенная исключительно на немецких работах, скорее запутывает, чем разрешает вопрос и является шагом назад по сравнению с работами Шаванна и Пелио. Эта статья Везендонка потеряла свое значение также и потому, что эта тема получила остроумное освещение в работе Н.В. Пигулевской [209, с.47–51]. Давая сводку сведений христианских авторов V в., Н.В. Пигулевская обращает внимание на термин «белые гунны», на их антропологическое отличие от монголоидных гуннов Причерноморья, хорошо известных Приску Панийскому и Аммиану Марцеллину. К «белым гуннам» она причисляет хионитов, кидаритов и эфталитов, отнюдь не смешивая их между собою.