Страница:
Эфталитской проблемы коснулся также Мак-Говерн [309, с.399–420]. Он выводит эфталитов из Турфана во II в. н.э. и предполагает наличие у них связей с Тибетом. Ниже мы увидим, почему его взгляд не может быть принят.
В «Истории Узбекистана» (1952) нашли отражение взгляда С.П. Толстова. А.М. Мандельштам полностью принял отождествление хионитов с эфталитами, считая, что «это были группы кочевых племен, появившихся в среднеазиатском междуречье приблизительно в середине IV в. и подчинивших себе к началу VI в. огромную территорию от Северной Индии до Семиречья и от Хотана до границ Ирана» [«Советская археология» (XX), 1954, с.59–62]. К сожалению, A.M. Мандельштам не заинтересовался вопросом, где в IV в. н.э. мог располагаться столь многочисленный народ, оставаясь к тому же не замеченным ни с востока китайцами, ни с запада греками. При этом A.M. Мандельштам признает, что эфталиты были ирано-язычны, а нам известно, что уже в III в. лесостепная граница Западной Сибири и Казахской степи была заселена уграми и, таким образом, предполагаемая прародина эфталитов должна была помещаться в Голодной степи, а это место малопригодное для прокормления большого народа.
Что же касается гипотезы Гиршмана о тождестве эфталитов и хионитов, то и по наше время остается в силе вывод Шаванна, что хион, вернее кирмахион, – это название для племен между Уралом и Каспием, по соседству с древними угорскими племенами. Китайцы называли их хуни, и нет оснований смешивать их с хунну. О былой культурной близости угров с Ираном недвусмысленно говорит бляха из остякского могильника, воспроизводящая древний образец. На ней изображен крылатый кентавр с луком и в персидской тиаре [223, с.52]. Для нас сейчас безразлично, попал ли этот сюжет к уграм через Кавказ или через Среднюю Азию, но важно, что связь угров с Ираном в первые века н.э. имела место. Следовательно, персы должны были иметь специальное свое название для этого народа, а греки – знать персидское название. Поэтому, когда в 563 г. в Константинополь пришло посольство от хионитов, живущих среди авар, то его не спутали с эфталитами. Гиршман на основании нумизматического материала говорит о царях с именем Hephtal. Но имена у эфталитских царей были совсем другие: Торамана, Михиракула, которые читаются с тюркского: герой, раб Митры, или Готфар, Фагониш, Катульф (Шах-намэ), происхождение которых неясно. Именно по этой причине нумизматика не может быть опорой для определения эфталитского языка. Монеты, приписываемые эфталитам, имеют легенды на брахми и пехлеви [302, с.641–661], титулы же, имена собственные и географические указывают на тесные культурные связи с Ираном и Индией (напр., Sri Bahmana Vasudeva – там же, с.645; или Sri Shahi – там же, с.654). Что же касается титулов, совпадающих с тюркскими (тегин, ябгу) [302, с.655], то они скорее заимствованы тюрками у эфталитов, чем наоборот, так как с тюркского языка они не читаются. Возможно, что эфталиты в свою очередь заимствовали титулатуру у кушан. Короче говоря, это не путь к решению вопроса.
Пелио правильно отметил, что нет никаких оснований считать эфталитов тюрками, и в дальнейшем, когда они столкнулись друг с другом, тюрки никак не считали эфталитов сколько-нибудь похожими на себя. Помимо этого, у нас есть прямое указание Бэй-ши, что язык эфталитов отличен от жужаньского, гаогюйского и согдийского. Итак, мы не можем точно сказать, на каком языке говорил народ, но знать и городское население говорили по-персидски (см. Ибн-аль Мукаффа и Мукадасси) [312, с.88–89; 288, с.67]. Именно поэтому возникло прозвище эфталитского царя – Хушнаваз [72], которое было причиной крайне превратных мнений об эфталитском народе. Хотя полемика по этому вопросу не входит в план моей работы, однако я хотел бы несколько остановиться на нем.
По легенде, прозвище Хушнаваз было дано эфталитскому царю за то, что он, будучи влюблен в одну из придворных дам, так хорошо играл для нее на струнном инструменте навазе, что соловей прилетел и сел на струны [73]. Неважно, насколько справедлива и точна легенда: Хушнаваз – слово персидское и общеупотребительное, означающее: искусный музыкант. Однако А.Н. Бернштам [24, с.184] пишет: «Кушнаваз или в древней форме Кушнавар...». Эта «древняя форма» результат описки переписчика, не поставившего точку над з
из-за чего получилось p –
Кроме этого, он неправильно транскрибирует первую букву
= к. тогда как нужно
х. А.Н. Бернштам пытается сопоставить имя эфталитского царя с названием «кушан», но «кушан» пишется иначе
– звуки разные. Для того чтобы увязать и конец слова с началом, он толкует его как этноним «авар», так что получается «соединение племенных названий кушан + авар» (там же, с.190). При этом он отождествляет аваров с жужанями, а несколько выше предполагает, что потомки гуннов откатились из Европы в Среднюю Азию, не объясняя, однако, почему они назывались авары. Тут все неверно. Подлинное название
????звучит не авар, а абар – обры. Греческая
?передавала одинаково звуки
ви
б.Абары не жужани, о чем знал еще Феофилакт Симокатта в VI в. Отступление гуннов в Среднюю Азию, если бы оно было, случилось бы, по словам самого Бернштама, во второй половине V в., а эфталиты появляются в первой. Если выправить эти ошибки, от концепции А.Н. Бернштама не останется ничего.
Теперь вместо унылой проверки более или менее устаревших гипотез мы обратимся непосредственно к тому, что нам известно о Средней Азии 384 г. Большая часть гипотез отпадает сама собой, как только мы уточним историческую географию и хронологию Средней Азии на этот год.
Кидариты.Известно, что на восточной границе Ирана до 468 г. находилось царство кидаритов. В 468 г. столица их была взята шахом Перозом [139, с.98] и остатки кидаритов откатились в Индию, где «завоевали пять государств» [30, т. II, С.264].
Вопрос о том, кто были кидариты, какое отношение они имели к эфталитам и персам и когда возникло их государство, излагается разными авторами по-разному.
С.П. Толстов пишет: «Под именами кидаритов и хионитов, как известно, впервые выступают на историческую арену эфталиты» [247, с.213]. Гиршман, наоборот, считает, что Кидара был наместник Балха, взбунтовавшийся против Шапура II в 367–368 гг. Его наследники Пиро и Варахран были побеждены персами при помощи хионитов, и государство погибло около 399 г. [288, с.79–80]. Опираясь на текст Фауста Византийца, Гиршман считает также, что Кидара был Аршакид, объединивший вокруг себя кушанов, недовольных персидским господством, и что он нанес персам поражение в 367–368 гг.
Однако в тексте источника Кидара не назван, и приписывание ему победы над Шапуром II есть домысел автора, не только не находящий никакого подтверждения в источниках, но и опровергающий их показаниями (см. ниже). По мнению Мак-Говерна, кидаритов разбили и заставили бежать эфталиты, вторгшиеся с востока [314, с.408].
Но все эти предположения, разбиваются о показания источников.
В Бэй-ши указывается, что вождь группы юечжей Цидоло (Кидоло, ср. с именем юечжейского вождя, воевавшего с хуннами около 165 г. до н.э. – Кидолу), желая уйти от соседства с жужанями, перешел на юг и занял город Боло [30, т. II, с.264]. Этот город ныне открыт в Каршинском оазисе С.К. Кабановым, который убедительно доказал, что столица кидаритов помещалась именно там, а не в Балхе [154, с.201–207]. Этим окончательно снимается гипотеза Гиршмана, так как восставший против Шапура наместник сидел в Балхе.
Затем, указание на жужаньскую экспансию на запад дает возможность очень точно определить дату перехода Кидары с его народом на юг, на границу Ирана. Жужани лишь однажды вели наступление на запад от Тарбагатая. Это было в 417–418 гг., когда зафиксирована китайской историей война Жужани и Юебани [74]. Только тогда и могли прийти на юг кидариты, а эфталиты известны уже в IV в., следовательно, сами они не кидариты и к гибели их касательства не имеют. Таким образом, установив даты существования царства Кидары: 418^68 гг., мы видим, что этот вопрос выходит за хронологические рамки интересующего нас периода и что гипотезы, связывавшие эфталитов и кидаритов, основаны на том, что хронология Внутренней Азии не была до сих пор достаточно выяснена.
Хиониты.Первые сведения о хионитах содержатся у Аммиана Марцеллина. В 356–357 гг. «Сапор... с трудом отражает в крайних пределах своего царства враждебные народы», которые ниже названы «хиониты и евсены» [3, с.129].
Второй этноним удачно расшифрован Марквартом, который исправил текст и прочел вместо «Eusenas» – «Cuseni», т.е. кушаны [312, с.36], термин «хиониты» так просто не раскрывается. Обратимся к фактам. Война персов с хионитами закончилась в 358 г. миром и союзом. В 359 г. царь хионитов Грумбат сопутствовал шахиншаху Ирана в походе на Амиду [3, с.233], где погиб его красавец сын [там же, с.248] на глазах у нашего автора, бывшего участником событий. Этот текст особенно важен, так как именно Аммиан Марцеллин описал монголоидную наружность хуннов, так поразившую его; значит, хиониты этим не отличались.
Определить территорию хионитов и области, где они соприкасались с персами, помогает китайский текст V в., в котором сообщается, что приехали купцы из страны «Судэ», где правит Хуни [30, т. II, с.260]. Как выяснено японскими исследователями, Судэ – это Согд [283, с.231–238], а в «Хуни» нельзя не узнать этнонима «хион». Здесь Согд понимается в самом узком смысле, как область, прилегающая к Самарканду, и, очевидно, бои персов с хионитами происходили на территории между Мервом и Самаркандом. Но если так, то где была исконная территория хионитов, из которой они в 356 г. вступили в Согд?
Тут на помощь нам приходит текст Феофана Византийца, сообщающий, что в 6055 г. (563 г.) в Константинополь пришло посольство от кермихионов, обитающих среди авар, около Океана [272, с.231]. Этот текст был бы непонятен, если бы мы не знали: 1) о существовании племени «Вар», обитавшего рядом с племенем «Хуни» [332, с.246–247], и 2) что византийцы считали Каспийское море заливом Океана, окружающего землю, и не имели представления о северо-восточных очертаниях Каспия, что позволяло им смешивать его с Аралом.
Итак, следуя тексту, мы должны поместить исконную землю хионитов на северных берегах Аральского и Каспийского морей, именно в тех местах, где С.П. Толстов обнаружил целый ряд «болотных городищ», которые, по его мнению, были «созданы сармато-аланскими и масса-гетскими племенами» [247, с.218]. Видимо, здесь помещались хиониты и их соседи вар, гранича на северо-западе с уграми, на севере с сабирами, а на востоке с подлинными аварами, точнее абарами [237, с.87].
Описание дальнейшего хода событий мы находим у армянского автора Фавста Бузанда [248, с.133–135]. Он пишет, что во время правления Папа Аршакида, армянского царя 368–374 гг., персы прекратили военные действия против армян, ибо царь кушанов Аршакуни, сидевший в Балхе, поднял войну против Шапура II и нанес ему сильное поражение. В 374–377 гг. война продолжалась, и персы были снова разбиты. Этот текст становится совершенно ясным, если учесть два обстоятельства. Во-первых, в IV в. титул «кушаншах» давался персидскому наместнику восточной границы [303, с.222], и, во-вторых, восточные Аршакиды, своевременно изменив парфянскому делу и примкнув к Арташиру, сохранили свои владения и привилегии [206, с.9]. Поэтому совершенно понятно, почему Аршакид, с титулом «кушаншах», сидел в персидской цитадели в Балхе. Также неудивительно, что он восстал. Дополняя сведения Фавста Бузанда сообщениями Моисея Хоренского и Моисея Каганкатуйского [там же, с.28 и 29], мы можем внести некоторые уточнения: высшая точка восстания приходится на 375–378 гг., причем Шапур даже снял войска с западной границы и прекратил войну с Римом. Хоны, т.е. хиониты, выступили на поддержку восстания, разорвав союз с Ираном; восстание утихло при неизвестных обстоятельствах, но сразу же за подавлением Аршакида в персидских войсках в 384 г. появляются эфталиты как союзники шахиншаха. Это не может быть случайным совпадением. В самом деле, Балх лежит на границе иранского плоскогорья и горной области около Памира. Задачей персидского наместника было наблюдение за соседними горцами, и, можно думать, до восстания ему удавалось препятствовать их объединению. Но как только это воздействие прекратилось, горные племена объединились и покончили со своим врагом, чем и объясняется их союз с персидским царем. Степные хиониты, поддерживавшие повстанцев, видимо, были разбиты, так как их нажим на Иран с этого времени прекратился. Таким путем эфталиты вышли на арену мировой истории. Однако для того, чтобы предлагаемая гипотеза получила подтверждение, необходимо признать, что эфталиты были не среднеазиатскими степными кочевниками, а горцами Памира и Гиндукуша. Для этого рассмотрим сведения источников, касающиеся непосредственно эфталитов.
Эфталиты.Несмотря на то что полемика по эфталитской проблеме продолжается уже 150 лет, мы по-прежнему не знаем ни происхождения эфталитов, ни языка, на котором они говорили.
Для решения этих связанных друг с другом вопросов обратимся сперва к Бэй-ши. «Вначале сей Дом показался за северною границею от Алтайских гор на юг, от Хотана на Запад» [30, т. I, с.268]. Меридиан Алтая сходится с параллелью Хотана на оз. Лобнор. Но это нельзя понимать буквально. Западнее Хотана находилась населенная область западного Тибета – Дардистан, а еще западнее – Памир, Вахан и Ишкашим. Дарды, восточные арийцы, пра-индусское племя, отставшее на пути в Индию.
Затем, оказывается, что основная территория эфталитов зафиксирована документально. При разгроме их держав тюрками и персами в 567 г. эфталиты, низложив своего последнего царя, подчинились персам [284, с.312–315]. Табари дает перечисление областей, изъявивших покорность шаху Ирана: Синд, Бост, Ар-Рохадж (Арахозия), Забулистан, Тохаристай, Дардистан, Кабулистан [315, с.156; 288, с.94]. Если мы отбросим индийские земли и Арахозию, некогда отторгнутую от Ирана, то останутся горные долины по обе стороны Памира как основные земли эфталитов.
Затем, известно, что племенное наименование эфталитов было хуа. Напрашивается мысль, что это слово сохранилось в названии Хутталян. Сопоставив это соображение с предыдущим, мы можем предположить, что в Согдиану эфталиты попали не с севера, как предполагалось нашими предшественниками, а с юга. Затем, отметим те этнографические черты, которые сохранила для нас история. В отношении образа жизни эфталитов китайцы и европейцы резко расходятся. В Бэй-ши сказано: «Городов не имеют, а живут в местах, привольных травою и водою, в войлочных кибитках. Летом избирают прохладные места, а зимою теплые» [30, т. II, с.268]. В противовес этому Прокопий определенно утверждает: «Они не кочевники, подобно другим уннским племенам, но издревле населяют плодоносную страну» [216, т. I, с.22]. Прокопий об эфталитах знал со слов их непосредственных соседей – персов, и в согласии с ним Менандр, со слов тюркских послов, пишет, что эфталиты – народ оседлый, живут в домах [75]. Видимо, греки правы, а китайские авторы в данном случае ошиблись. Причина ошибки указана тут же. «В 516 г. Мин-ди отправил посольство в Западный край для приобретения буддийских священных книг. При сем посольстве находились два буддийских монаха: Фали и Хойшен. Посольство возвратилось в... 523 г. Хойшен не принес никаких сведений о состоянии пройденных им государств, ни о расстоянии дорог, а кратко сообщил общие понятия» с досадой пишет составитель Бэй-ши, и я разделяю его чувство. Зато Хойшен не забыл отметить, что в столице эфталитского царя «множество храмов и обелисков буддийских, и все украшены золотом». Обряд погребения – захоронение в земле вместе с личными вещами [30, т. II, с.269], а по Прокопию – даже с сотрапезниками, вернее, нахлебниками, которых заводили богатые эфталиты [216, т. I, с.24].
Общественный строй эфталитов характеризуется тем же Прокопием. «Образом жизни они не похожи на других уннов и не живут, как те, по-скотски, но состоят под управлением одного царя, составляют благоустроенное гражданство, наблюдая между собою и с соседями справедливость не хуже римлян или кого другого» [216, с.24–25]. Бэй-ши добавляет: «Престол не передается наследственно, а получает его способнейший из родственников. Наказания чрезмерно строги. За кражу без определения количества положено отсечение головы, за украденное взыскивают в десять крат». «Столица – есть лишь дворец царя» «около 10 ли в окружности (т.е. 5 км), это роскошный замок».
Особую важность имеет упоминание о форме брака. Эфталиты практиковали полиандрию, причем «братья имели одну жену». Такая форма брака зафиксирована в Тибете, и только в среде оседлых тибетцев, а не у кянов III в. до н.э., кочевавших в Амдо и истребленных сяньбийцами в IV в. [314, с.406–407]. Так как тибетцы, продвигаясь по долине Брахмапутры, достигли припамирских долин довольно поздно, никак не раньше ?в., то естественно полагать, что они заимствовали полиандрию у аборигенов, а не наоборот. Видимо, не прошло даром тысячелетнее совместное пребывание их в тесном общении и смешении с туземцами. В связи с вопросом о полиандрии эфталитов и ее распространении необходимо привлечь этнографический материал – одежду [149].
Китайские историки единодушно сообщают, что женщина носит меховую шапку с рогом, имеющим столько отростков, сколько у нее мужей. Крайне важно, что аналогичный головной убор обнаружен у женщин Кафиристана и в Северо-Западной Индии, т.е. в тех самых местах, где, по нашим предположениям, обитала основная масса эфталитов. В индийской древности этот убор неизвестен, но встречается на монетах кушанских царей, например Хувишки [149, с.138], т.е. опять-таки восходит к горной стране Памира и Гиндукуша, что подтверждает автохтонность сложения эфталитского народа.
Существует также местная традиция, согласно которой эфтали – местный народ, так же как и тохары, в отличие от народа, образовавшего империю Кушан, название которого в народной памяти не сохранилось. Мой рассказчик, Алифбек Хийшалов, 44 лет, шугнанец, получивший образование у исмаилитского пира, ссылался на рукописи, прочтенные им в юности. Одну из них мне посчастливилось обнаружить изданной – это Ta'rikh Nama-i-Harat [330, с.30–31]. Там приведена легенда об основании Герата, сообщающая, что некогда некто Тахмураси, сын Хушанга, притеснял свой народ, живший около Кандагара. Тогда 5000 человек из его народа ушли в сторону Кабула и стали там жить, но из-за непригодности климата перешли в страну гуров, а оттуда в местность Аубэ; там они рассорились до открытой войны, и часть их ушла в место, называемое Кушан Олвийан, т.е. Высокие Кушаны. Имя предводителя оставшихся было Хаятлэ (там же, с.30). Я опускаю описание конфликта между уходившими и оставшимися. Для нас важно другое: в имени Хаятлэ нельзя не узнать этнонима «Хайталь» и «heptal». Топоним «Кушан» датирует нам событие первыми веками н.э., хотя автор пытается отнести основание своего города в глубокую древность, сообщая: «Это было в эпоху Мусы» (там же, с.32) – и упоминая как современника событий Минучихра, сына Ирэджа, внука Феридуна.
Благодаря вышеприведенному известию мы можем уточнить не только время сложения группы людей, связанных общей судьбой, в народ хайталь, но и место, где это сложение произошло. Мы можем даже определить, почему и откуда возникло у этого народа второе название – эфталиты. Обратимся к географии. В Бэй-ши сказано: «Вначале сей Дом показался за северною границей от Алтайских гор на юг, от Хотана на запад» [30, т. II, с.268]. На запад от Хотана лежит Памир, по одну сторону коего находилась населенная область западного Тибета – Дардистан, а по другую афганский Ишкашим. Дардистан входил в состав государства эфталитов, что видно из перечисления областей, доставшихся в 567 г. Хосрою Ануширвану, а в Бадахшане в районе Файзабада находится долина Ефталь [40, с.108; 288, с.99]. Это богатая долина, с прекрасным климатом, но ныне приходящая в запустение, так как река, протекающая через нее, углубила свое дно, так что она теперь течет в глубоком ущелье. Стало затруднительно брать из нее воду для орошения, и сады пропали, остались только богарные поля, от чего, естественно, сократилось население, ибо сады не могут прокормить большое число людей [76]. Ныне в долине Ефталь живет всего около 12 000 человек. От окрестных жителей они отличаются белым цветом лица и говорят на персидском языке, но «предками своими считают афганцев и являются наиболее храбрыми среди афганских племен» [40, с.108]. Район долины Ефталь носит название Хафталь, и А.А. Семенов высказал предположение, к сожалению оставшееся незамеченным, что это название дано еще эфталитами.
В этой долине лежат развалины города, который назывался Зардив, потому что в нем помещались статуи Будды. Видимо, именно этот город описан буддийским монахом Хойшеном, путешествовавшим по поручению императора Мин-ди с 516 по 523 г. Он пишет, что в столице эфталитского царя «множество храмов и обелисков буддийских и все украшены золотом» [30, т. II, с.268].
Итак, территория эфталитов точно локализуется в горной стране вокруг Памира, и нет никакой надобности выводить их из стран отдаленных. Я не решаю здесь вопрос: дало ли племя свое имя долине или, наоборот, само получило название от места обитания. Для нашей темы это несущественно. Важно другое: эфталиты сложились как народ в горной области Памира.
Надо думать, что в эпоху их расширения и политического господства название «эфталиты» распространялось на всех подданных эфталитского царя, как это постоянно бывает в Азии, но с падением державы оно осталось за жителями долины в окрестностях Файзабада.
Уточнив, насколько возможно, черты быта и строя эфталитов, обратимся к основному вопросу – их этнической принадлежности. Тут мы сразу вступаем в область гипотез. Составитель Бэй-ши сразу предлагает две: «Владетельный дом Йеда происходит от одного рода с Большим Юечжи. Другие сказывают, что Йеда есть отрасль гаогюйского племени». Вторая гипотеза явно покоится на ошибочном предположении, что эфталиты – кочевники, и опровергается тут же приведенным сообщением: «Язык жителей совершенно отличен от языков жужаньского, и гаогюйского, и тюркского», т.е. древнемонгольского, древнетюркского и согдийского (Иакинф упорно считает население Средней Азии в любое время тюркским). Правда, некоторые известные эфталитские слова встречаются у древних тюрок, но это заимствованные тюрками титулы: например, тегин – царевич, наследный принц и ябгу – вице-король.
Обратимся к антропологии горной страны Памира и Гиндукуша, где, по историческим данным, базировались эфталиты. Подавляющее большинство населения там принадлежит к памиро-ферганской расе, но одно из четырех патанских племен – африди – рыжеволосы и голубоглазы. Этот тип часто встречается среди афганцев, памирцев и редко среди горных таджиков [310, с.152]. Попытки объяснить это альбиносизмом [77], которые делались 30 лет назад, явно не состоятельны. Тут скрещение двух расовых типов, точнее, двух рас II порядка, но, прежде чем делать вывод, заглянем в историю.
Именно теперь нам необходимы синонимы их названия: 1) белые хунны (византийское) и хуна (индийское) и 2) бади – местное название горных племен Ишкашима. Бади ныне этимологизируется от слова «бад» – ветер [78], но это явное осмысление непонятного чужого слова. Этноним «Бади» и «Байди» мы находим в Западном Китае, причем смысл последнего будет: белые ди, а ди – народность, вошедшая как компонент в состав народа хунну; не отсюда ли «белые хунны»?
Народ ди был не китайским. Себя китайцы в древности называли «черноволосыми», а динлины были белокуры и голубоглазы. Одно из их племен называлось чиди, т.е. красные ди. Тип их, восстановленный на основании сводки сведений, «характеризуется следующими признаками: рост средний, часто высокий, плотное и крепкое телосложение, продолговатое лицо, цвет кожи белый с румянцем на щеках, белокурые волосы, нос, выдающийся вперед, прямой, часто орлиный, светлые глаза» [56, с.31–35]. Китайцы называли их «рыжеволосые дьяволы».
Выводы Г.Е. Грумм-Гржимайло выдержали испытание временем и 30 лет спустя с некоторыми поправками и оговорками вошли в золотой фонд науки [79]. На основании их восстановлена большая часть истории ранних кочевников и их взаимоотношений с Китаем. Общеизвестными потомками красных ди, т.е. чиди, являются древние уйгуры, которых нельзя смешивать с современными носителями этого имени. На китайском рисунке уйгур изображен «человеком с толстым носом, большими глазами и сильно развитою растительностью на лице и на всем теле, и, между прочим, с бородой, начинавшейся под нижней губой, с пышными усами и густыми бровями» [56, с.18]. Ныне потомки их уцелели только в Наньшане – провинции Гань-су, на своей прародине. «У них нет косоглазия и желтизны в лице» [ С.Е. Молов.Отчет о путешествии к уйгурам и саларам. – «Изв. Русск. Комитета для изучения Средней и Восточной Азии». Сер. II, № 1]. Тип племен ди характерен также для древних хуннов, лишь позднее вобравших в себя монголоидную примесь. Он характеризуется сочетанием широких скул и выступающего носа. Последний считался даже отличительным признаком хуннов, и когда Ши Минь издал повеление предать смерти до единого хунна в государстве... «погибло много китайцев с возвышенными носами» [56, с.15]. Тип этот зафиксирован в барельефе эпохи Хань, изображающем битву хуннов с китайцами [Сычуань Ханьдай хуасен цюань-цзи. Составитель Вэнь Ю. Шанхай, 1955 (на китайском языке)]. А вот описание типа африди: «Высокие, сильные, но худощавые, с выступающими скулами, с резким профилем и с ресницами, загнутыми вверх. Они отличаются от прочих афганцев» [310, с.179]. Совпадение этнонима и физического типа вряд ли может быть случайным.
В «Истории Узбекистана» (1952) нашли отражение взгляда С.П. Толстова. А.М. Мандельштам полностью принял отождествление хионитов с эфталитами, считая, что «это были группы кочевых племен, появившихся в среднеазиатском междуречье приблизительно в середине IV в. и подчинивших себе к началу VI в. огромную территорию от Северной Индии до Семиречья и от Хотана до границ Ирана» [«Советская археология» (XX), 1954, с.59–62]. К сожалению, A.M. Мандельштам не заинтересовался вопросом, где в IV в. н.э. мог располагаться столь многочисленный народ, оставаясь к тому же не замеченным ни с востока китайцами, ни с запада греками. При этом A.M. Мандельштам признает, что эфталиты были ирано-язычны, а нам известно, что уже в III в. лесостепная граница Западной Сибири и Казахской степи была заселена уграми и, таким образом, предполагаемая прародина эфталитов должна была помещаться в Голодной степи, а это место малопригодное для прокормления большого народа.
Что же касается гипотезы Гиршмана о тождестве эфталитов и хионитов, то и по наше время остается в силе вывод Шаванна, что хион, вернее кирмахион, – это название для племен между Уралом и Каспием, по соседству с древними угорскими племенами. Китайцы называли их хуни, и нет оснований смешивать их с хунну. О былой культурной близости угров с Ираном недвусмысленно говорит бляха из остякского могильника, воспроизводящая древний образец. На ней изображен крылатый кентавр с луком и в персидской тиаре [223, с.52]. Для нас сейчас безразлично, попал ли этот сюжет к уграм через Кавказ или через Среднюю Азию, но важно, что связь угров с Ираном в первые века н.э. имела место. Следовательно, персы должны были иметь специальное свое название для этого народа, а греки – знать персидское название. Поэтому, когда в 563 г. в Константинополь пришло посольство от хионитов, живущих среди авар, то его не спутали с эфталитами. Гиршман на основании нумизматического материала говорит о царях с именем Hephtal. Но имена у эфталитских царей были совсем другие: Торамана, Михиракула, которые читаются с тюркского: герой, раб Митры, или Готфар, Фагониш, Катульф (Шах-намэ), происхождение которых неясно. Именно по этой причине нумизматика не может быть опорой для определения эфталитского языка. Монеты, приписываемые эфталитам, имеют легенды на брахми и пехлеви [302, с.641–661], титулы же, имена собственные и географические указывают на тесные культурные связи с Ираном и Индией (напр., Sri Bahmana Vasudeva – там же, с.645; или Sri Shahi – там же, с.654). Что же касается титулов, совпадающих с тюркскими (тегин, ябгу) [302, с.655], то они скорее заимствованы тюрками у эфталитов, чем наоборот, так как с тюркского языка они не читаются. Возможно, что эфталиты в свою очередь заимствовали титулатуру у кушан. Короче говоря, это не путь к решению вопроса.
Пелио правильно отметил, что нет никаких оснований считать эфталитов тюрками, и в дальнейшем, когда они столкнулись друг с другом, тюрки никак не считали эфталитов сколько-нибудь похожими на себя. Помимо этого, у нас есть прямое указание Бэй-ши, что язык эфталитов отличен от жужаньского, гаогюйского и согдийского. Итак, мы не можем точно сказать, на каком языке говорил народ, но знать и городское население говорили по-персидски (см. Ибн-аль Мукаффа и Мукадасси) [312, с.88–89; 288, с.67]. Именно поэтому возникло прозвище эфталитского царя – Хушнаваз [72], которое было причиной крайне превратных мнений об эфталитском народе. Хотя полемика по этому вопросу не входит в план моей работы, однако я хотел бы несколько остановиться на нем.
По легенде, прозвище Хушнаваз было дано эфталитскому царю за то, что он, будучи влюблен в одну из придворных дам, так хорошо играл для нее на струнном инструменте навазе, что соловей прилетел и сел на струны [73]. Неважно, насколько справедлива и точна легенда: Хушнаваз – слово персидское и общеупотребительное, означающее: искусный музыкант. Однако А.Н. Бернштам [24, с.184] пишет: «Кушнаваз или в древней форме Кушнавар...». Эта «древняя форма» результат описки переписчика, не поставившего точку над з
Теперь вместо унылой проверки более или менее устаревших гипотез мы обратимся непосредственно к тому, что нам известно о Средней Азии 384 г. Большая часть гипотез отпадает сама собой, как только мы уточним историческую географию и хронологию Средней Азии на этот год.
Кидариты.Известно, что на восточной границе Ирана до 468 г. находилось царство кидаритов. В 468 г. столица их была взята шахом Перозом [139, с.98] и остатки кидаритов откатились в Индию, где «завоевали пять государств» [30, т. II, С.264].
Вопрос о том, кто были кидариты, какое отношение они имели к эфталитам и персам и когда возникло их государство, излагается разными авторами по-разному.
С.П. Толстов пишет: «Под именами кидаритов и хионитов, как известно, впервые выступают на историческую арену эфталиты» [247, с.213]. Гиршман, наоборот, считает, что Кидара был наместник Балха, взбунтовавшийся против Шапура II в 367–368 гг. Его наследники Пиро и Варахран были побеждены персами при помощи хионитов, и государство погибло около 399 г. [288, с.79–80]. Опираясь на текст Фауста Византийца, Гиршман считает также, что Кидара был Аршакид, объединивший вокруг себя кушанов, недовольных персидским господством, и что он нанес персам поражение в 367–368 гг.
Однако в тексте источника Кидара не назван, и приписывание ему победы над Шапуром II есть домысел автора, не только не находящий никакого подтверждения в источниках, но и опровергающий их показаниями (см. ниже). По мнению Мак-Говерна, кидаритов разбили и заставили бежать эфталиты, вторгшиеся с востока [314, с.408].
Но все эти предположения, разбиваются о показания источников.
В Бэй-ши указывается, что вождь группы юечжей Цидоло (Кидоло, ср. с именем юечжейского вождя, воевавшего с хуннами около 165 г. до н.э. – Кидолу), желая уйти от соседства с жужанями, перешел на юг и занял город Боло [30, т. II, с.264]. Этот город ныне открыт в Каршинском оазисе С.К. Кабановым, который убедительно доказал, что столица кидаритов помещалась именно там, а не в Балхе [154, с.201–207]. Этим окончательно снимается гипотеза Гиршмана, так как восставший против Шапура наместник сидел в Балхе.
Затем, указание на жужаньскую экспансию на запад дает возможность очень точно определить дату перехода Кидары с его народом на юг, на границу Ирана. Жужани лишь однажды вели наступление на запад от Тарбагатая. Это было в 417–418 гг., когда зафиксирована китайской историей война Жужани и Юебани [74]. Только тогда и могли прийти на юг кидариты, а эфталиты известны уже в IV в., следовательно, сами они не кидариты и к гибели их касательства не имеют. Таким образом, установив даты существования царства Кидары: 418^68 гг., мы видим, что этот вопрос выходит за хронологические рамки интересующего нас периода и что гипотезы, связывавшие эфталитов и кидаритов, основаны на том, что хронология Внутренней Азии не была до сих пор достаточно выяснена.
Хиониты.Первые сведения о хионитах содержатся у Аммиана Марцеллина. В 356–357 гг. «Сапор... с трудом отражает в крайних пределах своего царства враждебные народы», которые ниже названы «хиониты и евсены» [3, с.129].
Второй этноним удачно расшифрован Марквартом, который исправил текст и прочел вместо «Eusenas» – «Cuseni», т.е. кушаны [312, с.36], термин «хиониты» так просто не раскрывается. Обратимся к фактам. Война персов с хионитами закончилась в 358 г. миром и союзом. В 359 г. царь хионитов Грумбат сопутствовал шахиншаху Ирана в походе на Амиду [3, с.233], где погиб его красавец сын [там же, с.248] на глазах у нашего автора, бывшего участником событий. Этот текст особенно важен, так как именно Аммиан Марцеллин описал монголоидную наружность хуннов, так поразившую его; значит, хиониты этим не отличались.
Определить территорию хионитов и области, где они соприкасались с персами, помогает китайский текст V в., в котором сообщается, что приехали купцы из страны «Судэ», где правит Хуни [30, т. II, с.260]. Как выяснено японскими исследователями, Судэ – это Согд [283, с.231–238], а в «Хуни» нельзя не узнать этнонима «хион». Здесь Согд понимается в самом узком смысле, как область, прилегающая к Самарканду, и, очевидно, бои персов с хионитами происходили на территории между Мервом и Самаркандом. Но если так, то где была исконная территория хионитов, из которой они в 356 г. вступили в Согд?
Тут на помощь нам приходит текст Феофана Византийца, сообщающий, что в 6055 г. (563 г.) в Константинополь пришло посольство от кермихионов, обитающих среди авар, около Океана [272, с.231]. Этот текст был бы непонятен, если бы мы не знали: 1) о существовании племени «Вар», обитавшего рядом с племенем «Хуни» [332, с.246–247], и 2) что византийцы считали Каспийское море заливом Океана, окружающего землю, и не имели представления о северо-восточных очертаниях Каспия, что позволяло им смешивать его с Аралом.
Итак, следуя тексту, мы должны поместить исконную землю хионитов на северных берегах Аральского и Каспийского морей, именно в тех местах, где С.П. Толстов обнаружил целый ряд «болотных городищ», которые, по его мнению, были «созданы сармато-аланскими и масса-гетскими племенами» [247, с.218]. Видимо, здесь помещались хиониты и их соседи вар, гранича на северо-западе с уграми, на севере с сабирами, а на востоке с подлинными аварами, точнее абарами [237, с.87].
Описание дальнейшего хода событий мы находим у армянского автора Фавста Бузанда [248, с.133–135]. Он пишет, что во время правления Папа Аршакида, армянского царя 368–374 гг., персы прекратили военные действия против армян, ибо царь кушанов Аршакуни, сидевший в Балхе, поднял войну против Шапура II и нанес ему сильное поражение. В 374–377 гг. война продолжалась, и персы были снова разбиты. Этот текст становится совершенно ясным, если учесть два обстоятельства. Во-первых, в IV в. титул «кушаншах» давался персидскому наместнику восточной границы [303, с.222], и, во-вторых, восточные Аршакиды, своевременно изменив парфянскому делу и примкнув к Арташиру, сохранили свои владения и привилегии [206, с.9]. Поэтому совершенно понятно, почему Аршакид, с титулом «кушаншах», сидел в персидской цитадели в Балхе. Также неудивительно, что он восстал. Дополняя сведения Фавста Бузанда сообщениями Моисея Хоренского и Моисея Каганкатуйского [там же, с.28 и 29], мы можем внести некоторые уточнения: высшая точка восстания приходится на 375–378 гг., причем Шапур даже снял войска с западной границы и прекратил войну с Римом. Хоны, т.е. хиониты, выступили на поддержку восстания, разорвав союз с Ираном; восстание утихло при неизвестных обстоятельствах, но сразу же за подавлением Аршакида в персидских войсках в 384 г. появляются эфталиты как союзники шахиншаха. Это не может быть случайным совпадением. В самом деле, Балх лежит на границе иранского плоскогорья и горной области около Памира. Задачей персидского наместника было наблюдение за соседними горцами, и, можно думать, до восстания ему удавалось препятствовать их объединению. Но как только это воздействие прекратилось, горные племена объединились и покончили со своим врагом, чем и объясняется их союз с персидским царем. Степные хиониты, поддерживавшие повстанцев, видимо, были разбиты, так как их нажим на Иран с этого времени прекратился. Таким путем эфталиты вышли на арену мировой истории. Однако для того, чтобы предлагаемая гипотеза получила подтверждение, необходимо признать, что эфталиты были не среднеазиатскими степными кочевниками, а горцами Памира и Гиндукуша. Для этого рассмотрим сведения источников, касающиеся непосредственно эфталитов.
Эфталиты.Несмотря на то что полемика по эфталитской проблеме продолжается уже 150 лет, мы по-прежнему не знаем ни происхождения эфталитов, ни языка, на котором они говорили.
Для решения этих связанных друг с другом вопросов обратимся сперва к Бэй-ши. «Вначале сей Дом показался за северною границею от Алтайских гор на юг, от Хотана на Запад» [30, т. I, с.268]. Меридиан Алтая сходится с параллелью Хотана на оз. Лобнор. Но это нельзя понимать буквально. Западнее Хотана находилась населенная область западного Тибета – Дардистан, а еще западнее – Памир, Вахан и Ишкашим. Дарды, восточные арийцы, пра-индусское племя, отставшее на пути в Индию.
Затем, оказывается, что основная территория эфталитов зафиксирована документально. При разгроме их держав тюрками и персами в 567 г. эфталиты, низложив своего последнего царя, подчинились персам [284, с.312–315]. Табари дает перечисление областей, изъявивших покорность шаху Ирана: Синд, Бост, Ар-Рохадж (Арахозия), Забулистан, Тохаристай, Дардистан, Кабулистан [315, с.156; 288, с.94]. Если мы отбросим индийские земли и Арахозию, некогда отторгнутую от Ирана, то останутся горные долины по обе стороны Памира как основные земли эфталитов.
Затем, известно, что племенное наименование эфталитов было хуа. Напрашивается мысль, что это слово сохранилось в названии Хутталян. Сопоставив это соображение с предыдущим, мы можем предположить, что в Согдиану эфталиты попали не с севера, как предполагалось нашими предшественниками, а с юга. Затем, отметим те этнографические черты, которые сохранила для нас история. В отношении образа жизни эфталитов китайцы и европейцы резко расходятся. В Бэй-ши сказано: «Городов не имеют, а живут в местах, привольных травою и водою, в войлочных кибитках. Летом избирают прохладные места, а зимою теплые» [30, т. II, с.268]. В противовес этому Прокопий определенно утверждает: «Они не кочевники, подобно другим уннским племенам, но издревле населяют плодоносную страну» [216, т. I, с.22]. Прокопий об эфталитах знал со слов их непосредственных соседей – персов, и в согласии с ним Менандр, со слов тюркских послов, пишет, что эфталиты – народ оседлый, живут в домах [75]. Видимо, греки правы, а китайские авторы в данном случае ошиблись. Причина ошибки указана тут же. «В 516 г. Мин-ди отправил посольство в Западный край для приобретения буддийских священных книг. При сем посольстве находились два буддийских монаха: Фали и Хойшен. Посольство возвратилось в... 523 г. Хойшен не принес никаких сведений о состоянии пройденных им государств, ни о расстоянии дорог, а кратко сообщил общие понятия» с досадой пишет составитель Бэй-ши, и я разделяю его чувство. Зато Хойшен не забыл отметить, что в столице эфталитского царя «множество храмов и обелисков буддийских, и все украшены золотом». Обряд погребения – захоронение в земле вместе с личными вещами [30, т. II, с.269], а по Прокопию – даже с сотрапезниками, вернее, нахлебниками, которых заводили богатые эфталиты [216, т. I, с.24].
Общественный строй эфталитов характеризуется тем же Прокопием. «Образом жизни они не похожи на других уннов и не живут, как те, по-скотски, но состоят под управлением одного царя, составляют благоустроенное гражданство, наблюдая между собою и с соседями справедливость не хуже римлян или кого другого» [216, с.24–25]. Бэй-ши добавляет: «Престол не передается наследственно, а получает его способнейший из родственников. Наказания чрезмерно строги. За кражу без определения количества положено отсечение головы, за украденное взыскивают в десять крат». «Столица – есть лишь дворец царя» «около 10 ли в окружности (т.е. 5 км), это роскошный замок».
Особую важность имеет упоминание о форме брака. Эфталиты практиковали полиандрию, причем «братья имели одну жену». Такая форма брака зафиксирована в Тибете, и только в среде оседлых тибетцев, а не у кянов III в. до н.э., кочевавших в Амдо и истребленных сяньбийцами в IV в. [314, с.406–407]. Так как тибетцы, продвигаясь по долине Брахмапутры, достигли припамирских долин довольно поздно, никак не раньше ?в., то естественно полагать, что они заимствовали полиандрию у аборигенов, а не наоборот. Видимо, не прошло даром тысячелетнее совместное пребывание их в тесном общении и смешении с туземцами. В связи с вопросом о полиандрии эфталитов и ее распространении необходимо привлечь этнографический материал – одежду [149].
Китайские историки единодушно сообщают, что женщина носит меховую шапку с рогом, имеющим столько отростков, сколько у нее мужей. Крайне важно, что аналогичный головной убор обнаружен у женщин Кафиристана и в Северо-Западной Индии, т.е. в тех самых местах, где, по нашим предположениям, обитала основная масса эфталитов. В индийской древности этот убор неизвестен, но встречается на монетах кушанских царей, например Хувишки [149, с.138], т.е. опять-таки восходит к горной стране Памира и Гиндукуша, что подтверждает автохтонность сложения эфталитского народа.
Существует также местная традиция, согласно которой эфтали – местный народ, так же как и тохары, в отличие от народа, образовавшего империю Кушан, название которого в народной памяти не сохранилось. Мой рассказчик, Алифбек Хийшалов, 44 лет, шугнанец, получивший образование у исмаилитского пира, ссылался на рукописи, прочтенные им в юности. Одну из них мне посчастливилось обнаружить изданной – это Ta'rikh Nama-i-Harat [330, с.30–31]. Там приведена легенда об основании Герата, сообщающая, что некогда некто Тахмураси, сын Хушанга, притеснял свой народ, живший около Кандагара. Тогда 5000 человек из его народа ушли в сторону Кабула и стали там жить, но из-за непригодности климата перешли в страну гуров, а оттуда в местность Аубэ; там они рассорились до открытой войны, и часть их ушла в место, называемое Кушан Олвийан, т.е. Высокие Кушаны. Имя предводителя оставшихся было Хаятлэ (там же, с.30). Я опускаю описание конфликта между уходившими и оставшимися. Для нас важно другое: в имени Хаятлэ нельзя не узнать этнонима «Хайталь» и «heptal». Топоним «Кушан» датирует нам событие первыми веками н.э., хотя автор пытается отнести основание своего города в глубокую древность, сообщая: «Это было в эпоху Мусы» (там же, с.32) – и упоминая как современника событий Минучихра, сына Ирэджа, внука Феридуна.
Благодаря вышеприведенному известию мы можем уточнить не только время сложения группы людей, связанных общей судьбой, в народ хайталь, но и место, где это сложение произошло. Мы можем даже определить, почему и откуда возникло у этого народа второе название – эфталиты. Обратимся к географии. В Бэй-ши сказано: «Вначале сей Дом показался за северною границей от Алтайских гор на юг, от Хотана на запад» [30, т. II, с.268]. На запад от Хотана лежит Памир, по одну сторону коего находилась населенная область западного Тибета – Дардистан, а по другую афганский Ишкашим. Дардистан входил в состав государства эфталитов, что видно из перечисления областей, доставшихся в 567 г. Хосрою Ануширвану, а в Бадахшане в районе Файзабада находится долина Ефталь [40, с.108; 288, с.99]. Это богатая долина, с прекрасным климатом, но ныне приходящая в запустение, так как река, протекающая через нее, углубила свое дно, так что она теперь течет в глубоком ущелье. Стало затруднительно брать из нее воду для орошения, и сады пропали, остались только богарные поля, от чего, естественно, сократилось население, ибо сады не могут прокормить большое число людей [76]. Ныне в долине Ефталь живет всего около 12 000 человек. От окрестных жителей они отличаются белым цветом лица и говорят на персидском языке, но «предками своими считают афганцев и являются наиболее храбрыми среди афганских племен» [40, с.108]. Район долины Ефталь носит название Хафталь, и А.А. Семенов высказал предположение, к сожалению оставшееся незамеченным, что это название дано еще эфталитами.
В этой долине лежат развалины города, который назывался Зардив, потому что в нем помещались статуи Будды. Видимо, именно этот город описан буддийским монахом Хойшеном, путешествовавшим по поручению императора Мин-ди с 516 по 523 г. Он пишет, что в столице эфталитского царя «множество храмов и обелисков буддийских и все украшены золотом» [30, т. II, с.268].
Итак, территория эфталитов точно локализуется в горной стране вокруг Памира, и нет никакой надобности выводить их из стран отдаленных. Я не решаю здесь вопрос: дало ли племя свое имя долине или, наоборот, само получило название от места обитания. Для нашей темы это несущественно. Важно другое: эфталиты сложились как народ в горной области Памира.
Надо думать, что в эпоху их расширения и политического господства название «эфталиты» распространялось на всех подданных эфталитского царя, как это постоянно бывает в Азии, но с падением державы оно осталось за жителями долины в окрестностях Файзабада.
Уточнив, насколько возможно, черты быта и строя эфталитов, обратимся к основному вопросу – их этнической принадлежности. Тут мы сразу вступаем в область гипотез. Составитель Бэй-ши сразу предлагает две: «Владетельный дом Йеда происходит от одного рода с Большим Юечжи. Другие сказывают, что Йеда есть отрасль гаогюйского племени». Вторая гипотеза явно покоится на ошибочном предположении, что эфталиты – кочевники, и опровергается тут же приведенным сообщением: «Язык жителей совершенно отличен от языков жужаньского, и гаогюйского, и тюркского», т.е. древнемонгольского, древнетюркского и согдийского (Иакинф упорно считает население Средней Азии в любое время тюркским). Правда, некоторые известные эфталитские слова встречаются у древних тюрок, но это заимствованные тюрками титулы: например, тегин – царевич, наследный принц и ябгу – вице-король.
Обратимся к антропологии горной страны Памира и Гиндукуша, где, по историческим данным, базировались эфталиты. Подавляющее большинство населения там принадлежит к памиро-ферганской расе, но одно из четырех патанских племен – африди – рыжеволосы и голубоглазы. Этот тип часто встречается среди афганцев, памирцев и редко среди горных таджиков [310, с.152]. Попытки объяснить это альбиносизмом [77], которые делались 30 лет назад, явно не состоятельны. Тут скрещение двух расовых типов, точнее, двух рас II порядка, но, прежде чем делать вывод, заглянем в историю.
Именно теперь нам необходимы синонимы их названия: 1) белые хунны (византийское) и хуна (индийское) и 2) бади – местное название горных племен Ишкашима. Бади ныне этимологизируется от слова «бад» – ветер [78], но это явное осмысление непонятного чужого слова. Этноним «Бади» и «Байди» мы находим в Западном Китае, причем смысл последнего будет: белые ди, а ди – народность, вошедшая как компонент в состав народа хунну; не отсюда ли «белые хунны»?
Народ ди был не китайским. Себя китайцы в древности называли «черноволосыми», а динлины были белокуры и голубоглазы. Одно из их племен называлось чиди, т.е. красные ди. Тип их, восстановленный на основании сводки сведений, «характеризуется следующими признаками: рост средний, часто высокий, плотное и крепкое телосложение, продолговатое лицо, цвет кожи белый с румянцем на щеках, белокурые волосы, нос, выдающийся вперед, прямой, часто орлиный, светлые глаза» [56, с.31–35]. Китайцы называли их «рыжеволосые дьяволы».
Выводы Г.Е. Грумм-Гржимайло выдержали испытание временем и 30 лет спустя с некоторыми поправками и оговорками вошли в золотой фонд науки [79]. На основании их восстановлена большая часть истории ранних кочевников и их взаимоотношений с Китаем. Общеизвестными потомками красных ди, т.е. чиди, являются древние уйгуры, которых нельзя смешивать с современными носителями этого имени. На китайском рисунке уйгур изображен «человеком с толстым носом, большими глазами и сильно развитою растительностью на лице и на всем теле, и, между прочим, с бородой, начинавшейся под нижней губой, с пышными усами и густыми бровями» [56, с.18]. Ныне потомки их уцелели только в Наньшане – провинции Гань-су, на своей прародине. «У них нет косоглазия и желтизны в лице» [ С.Е. Молов.Отчет о путешествии к уйгурам и саларам. – «Изв. Русск. Комитета для изучения Средней и Восточной Азии». Сер. II, № 1]. Тип племен ди характерен также для древних хуннов, лишь позднее вобравших в себя монголоидную примесь. Он характеризуется сочетанием широких скул и выступающего носа. Последний считался даже отличительным признаком хуннов, и когда Ши Минь издал повеление предать смерти до единого хунна в государстве... «погибло много китайцев с возвышенными носами» [56, с.15]. Тип этот зафиксирован в барельефе эпохи Хань, изображающем битву хуннов с китайцами [Сычуань Ханьдай хуасен цюань-цзи. Составитель Вэнь Ю. Шанхай, 1955 (на китайском языке)]. А вот описание типа африди: «Высокие, сильные, но худощавые, с выступающими скулами, с резким профилем и с ресницами, загнутыми вверх. Они отличаются от прочих афганцев» [310, с.179]. Совпадение этнонима и физического типа вряд ли может быть случайным.