Страница:
– Хм… Эй, красавец! – несколько растерянным голосом окликнул его синий. Похоже, результат был для него неожиданным. Модернизированный демон мгновенно повернул голову в его сторону. Взгляд светящихся зеленых глаз стал совершенно бессмысленным и в то же время цепким, пристальным и невероятно хищным. Я сразу почувствовала себя так, как будто меня заперли в одном террариуме с голодным крокодилом.
Демон шагнул в нашу сторону. Князь попятился назад, нецензурно выругался и что-то быстро забормотал.
– Этот годится, – одобрительно сказала я, глядя на приближающегося демона снизу вверх. – Молодец, постарался.
– Заткнись, – прошипел синий, продолжая бормотать. Мне показалось, он повторяет про себя описание Дома Эшеров. Демон вдруг оскалился, взревел и занес моргенштерн над моей головой.
– Чего он?! – взвизгнула я, отшатываясь назад, наступила на ногу Князю Тишины, потеряла равновесие, и мы оба свалились на землю. Демон тучей навис над нами, загородив все небо… и пропал. Я сидела на сыром асфальте, удивленно хлопая глазами, пока Князь не взял меня под мышки и не поднял на ноги. В земле, в полуметре от моих ног, разверзся бездонный провал, куда, очевидно, и ухнул демон.
– Чего это он на нас кинулся? – заикаясь, спросила я синего.
– Ты же сама сказала… одна извилина… убить всех, кто встретится на пути, – переводя дыхание, ответил Князь. – Моя вина, я должен был это учесть.
– А что это за яма?
– Кратчайший путь в Дом Эшеров. Пришлось придать разрушителю ускорение, пока он нас не расплющил. Хорошо, что он долго думал, прежде чем нанести удар. Все-таки в одной извилине есть своя прелесть… А ведь неплохо все прошло, а?
– Это был последний раз, – стуча зубами, сказала я. Меня запоздало начало трясти. – Больше не надо мне никаких демонов: ни сотворенных, ни вызванных, ни игрушечных, ни живьем, ни в кино…
Мы развернулись и быстро, как только могли, пошли обратно через туман. На улице уже совсем стемнело. Фонарь, расплывчатым пятном парящий в зеленоватом облаке, казался светящимся спрутом-людоедом из самых глубин моря. Мне вдруг стало так тоскливо, что слезы навернулись на глаза; словно умер кто-то близкий, или я потеряла что-то важное, или потерялась сама…
– Что теперь будет с Погодиной? – приглушенным голосом спросила я.
– То, что ты сама заказывала, – усмехнувшись, сказал синий. – Телесные и душевные повреждения различной степени тяжести.
Мне стало совсем кисло. Никакой радости по поводу удавшейся мести. Так, наверно, и должен чувствовать себя человек, сделавший своему ближнему крупную гадость.
– Слушай, а давай отзовем демона обратно! – неуверенно сказала я. – Может, Катька меня не собиралась убивать, а просто попугать хотела?
– Вот и мы ее попугаем. Все, обратного хода нет. Не бойся, ей только полезно.
– А что будет с Катькиным доменом?
– О, – хохотнул синий. Его настроение явно улучшилось от моих вопросов. – Большая куча мусора. Хотел бы я посмотреть, как демон будет там все громить. Везет тебе – ты все увидишь!
– Ты что? – буркнула я. – Да меня туда близко не подпустят. Я и не умею залезать в чужие домены. К тому же, это запрещено.
– Ну, последняя фраза абсолютно лишняя, – зевая, заметил синий. – А вообще, девочка, надо прогрессировать. Обидно же – сама себя лишила великолепного зрелища. Кто мне теперь все в красках перескажет?
– Одного я не пойму, – желчно сказала я. – Тебе-то все это зачем? Ты, конечно, не ответишь…
– Пожалуйста, могу и ответить. По мере того как ты набираешь умения, я, твое создание, тоже становлюсь сильнее.
Я промолчала, чувствуя, как нарастает во мне беспричинное раздражение. Впереди показалась стена дома. Князь остановился и отпустил мою руку.
– Пришли, – сообщил он. – Ну все, до свидания и приятных сновидений.
– Да уж, сновидения у меня теперь будут исключительно приятные. Погоди секунду, я хотела тебе кое-что сказать! Я тут подумала и догадалась, кто ты такой, – быстро произнесла я, торопясь высказать мысль, пока синий не исчез.
– Вот как? – с интересом заметил Князь. – Долго думала, наверно. Ну-ну, послушаем.
– Ты все врешь, ты не мое творение, раз не поддаешься никакому контролю. Ты полностью автономный, а так не бывает. Противоречит всем правилам творения. Кроме того, ты иногда залезаешь в мои мысли и пытаешься влиять на эмоции: запугиваешь меня, насмехаешься, загадки загадываешь…
– Неплохо, – одобрил синий. – Логика, правда, женская, но уже прогресс.
– Ты не призрак и не демон, потому что демонов не бывает, а призраки ничего не могут.
– Ну, ничего себе заявления!
– Когда мне на станции явился Тлалок в облаке, ты выступал как этакий посредник, толкователь воли небес. Но потом я подумала, что это могла быть липа. Никакого Тлалока там не было. Ты просто прочитал мои мысли или подслушал телефонный разговор с Маринкой. Ты показываешь мне картинки, которые уже есть у меня в голове, а сам прячешься за спиной…
– Это прокол, – согласился синий. – Еще подумаешь, что у меня недостаток воображения. Но я уже начинаю понимать, к чему ты клонишь.
– Я клоню к тому, что ты человек! – рявкнула я. – Самый обычный, такой же, как я. Скорее всего, мастер иллюзии. Проводишь надо мной эксперименты, непонятно зачем. Но мне это уже давно надоело. Все, иди к черту. Я тебя раскусила, и больше не смей ко мне являться.
Меня переполняла злость. Я злилась на стерву Погодину, на бессердечного Сашу, на весь этот мир, который так паршиво устроен, но сильнее всего – на Князя Тишины, который втравил меня в эту историю с демоном. Хотелось наговорить ему чего-нибудь такого, чтобы ему стало так же плохо, как и мне.
– Так, – зловеще произнес синий после непродолжительного молчания. – Это бунт?
– Бунт?! – Я аж задохнулась от возмущения. – Я ему говорю человеческим языком: пошел вон, шарлатан, – а он еще права качает?
– Я не люблю, когда мне хамят, – негромко произнес Князь Тишины. – Если ты недовольна моей помощью, скажи мне это в лицо. Как человек человеку.
Я попыталась гордо повернуться к Князю, но вместо этого инстинктивно зажмурилась.
– Ну, что же ты не оборачиваешься? – издевательски продолжал он. – Нет, вы полюбуйтесь на этого логика! Я прихожу в виде призрака, и она говорит: а, я догадалась, ты призрак! Звоню по телефону, и она радуется – он человек! А если я приду в виде демона? Хочешь?
«Сейчас я обернусь!» – снова и снова повторяла я про себя. Но шея словно одеревенела. Это не было внушение, не колдовство – просто-напросто мой собственный страх. Его первая фраза: «Если обернешься, то умрешь», – намертво засела у меня в голове.
– Ты ничего не можешь со мной сделать. Даже взглянуть на меня. Когда наберешься храбрости, вот тогда мы поговорим по-другому, – презрительно бросил он.
Я слышала, как глухой звук шагов синего постепенно затихал в темноте, но так и не обернулась – не хватило моральных сил.
ГЛАВА 3
Демон шагнул в нашу сторону. Князь попятился назад, нецензурно выругался и что-то быстро забормотал.
– Этот годится, – одобрительно сказала я, глядя на приближающегося демона снизу вверх. – Молодец, постарался.
– Заткнись, – прошипел синий, продолжая бормотать. Мне показалось, он повторяет про себя описание Дома Эшеров. Демон вдруг оскалился, взревел и занес моргенштерн над моей головой.
– Чего он?! – взвизгнула я, отшатываясь назад, наступила на ногу Князю Тишины, потеряла равновесие, и мы оба свалились на землю. Демон тучей навис над нами, загородив все небо… и пропал. Я сидела на сыром асфальте, удивленно хлопая глазами, пока Князь не взял меня под мышки и не поднял на ноги. В земле, в полуметре от моих ног, разверзся бездонный провал, куда, очевидно, и ухнул демон.
– Чего это он на нас кинулся? – заикаясь, спросила я синего.
– Ты же сама сказала… одна извилина… убить всех, кто встретится на пути, – переводя дыхание, ответил Князь. – Моя вина, я должен был это учесть.
– А что это за яма?
– Кратчайший путь в Дом Эшеров. Пришлось придать разрушителю ускорение, пока он нас не расплющил. Хорошо, что он долго думал, прежде чем нанести удар. Все-таки в одной извилине есть своя прелесть… А ведь неплохо все прошло, а?
– Это был последний раз, – стуча зубами, сказала я. Меня запоздало начало трясти. – Больше не надо мне никаких демонов: ни сотворенных, ни вызванных, ни игрушечных, ни живьем, ни в кино…
Мы развернулись и быстро, как только могли, пошли обратно через туман. На улице уже совсем стемнело. Фонарь, расплывчатым пятном парящий в зеленоватом облаке, казался светящимся спрутом-людоедом из самых глубин моря. Мне вдруг стало так тоскливо, что слезы навернулись на глаза; словно умер кто-то близкий, или я потеряла что-то важное, или потерялась сама…
– Что теперь будет с Погодиной? – приглушенным голосом спросила я.
– То, что ты сама заказывала, – усмехнувшись, сказал синий. – Телесные и душевные повреждения различной степени тяжести.
Мне стало совсем кисло. Никакой радости по поводу удавшейся мести. Так, наверно, и должен чувствовать себя человек, сделавший своему ближнему крупную гадость.
– Слушай, а давай отзовем демона обратно! – неуверенно сказала я. – Может, Катька меня не собиралась убивать, а просто попугать хотела?
– Вот и мы ее попугаем. Все, обратного хода нет. Не бойся, ей только полезно.
– А что будет с Катькиным доменом?
– О, – хохотнул синий. Его настроение явно улучшилось от моих вопросов. – Большая куча мусора. Хотел бы я посмотреть, как демон будет там все громить. Везет тебе – ты все увидишь!
– Ты что? – буркнула я. – Да меня туда близко не подпустят. Я и не умею залезать в чужие домены. К тому же, это запрещено.
– Ну, последняя фраза абсолютно лишняя, – зевая, заметил синий. – А вообще, девочка, надо прогрессировать. Обидно же – сама себя лишила великолепного зрелища. Кто мне теперь все в красках перескажет?
– Одного я не пойму, – желчно сказала я. – Тебе-то все это зачем? Ты, конечно, не ответишь…
– Пожалуйста, могу и ответить. По мере того как ты набираешь умения, я, твое создание, тоже становлюсь сильнее.
Я промолчала, чувствуя, как нарастает во мне беспричинное раздражение. Впереди показалась стена дома. Князь остановился и отпустил мою руку.
– Пришли, – сообщил он. – Ну все, до свидания и приятных сновидений.
– Да уж, сновидения у меня теперь будут исключительно приятные. Погоди секунду, я хотела тебе кое-что сказать! Я тут подумала и догадалась, кто ты такой, – быстро произнесла я, торопясь высказать мысль, пока синий не исчез.
– Вот как? – с интересом заметил Князь. – Долго думала, наверно. Ну-ну, послушаем.
– Ты все врешь, ты не мое творение, раз не поддаешься никакому контролю. Ты полностью автономный, а так не бывает. Противоречит всем правилам творения. Кроме того, ты иногда залезаешь в мои мысли и пытаешься влиять на эмоции: запугиваешь меня, насмехаешься, загадки загадываешь…
– Неплохо, – одобрил синий. – Логика, правда, женская, но уже прогресс.
– Ты не призрак и не демон, потому что демонов не бывает, а призраки ничего не могут.
– Ну, ничего себе заявления!
– Когда мне на станции явился Тлалок в облаке, ты выступал как этакий посредник, толкователь воли небес. Но потом я подумала, что это могла быть липа. Никакого Тлалока там не было. Ты просто прочитал мои мысли или подслушал телефонный разговор с Маринкой. Ты показываешь мне картинки, которые уже есть у меня в голове, а сам прячешься за спиной…
– Это прокол, – согласился синий. – Еще подумаешь, что у меня недостаток воображения. Но я уже начинаю понимать, к чему ты клонишь.
– Я клоню к тому, что ты человек! – рявкнула я. – Самый обычный, такой же, как я. Скорее всего, мастер иллюзии. Проводишь надо мной эксперименты, непонятно зачем. Но мне это уже давно надоело. Все, иди к черту. Я тебя раскусила, и больше не смей ко мне являться.
Меня переполняла злость. Я злилась на стерву Погодину, на бессердечного Сашу, на весь этот мир, который так паршиво устроен, но сильнее всего – на Князя Тишины, который втравил меня в эту историю с демоном. Хотелось наговорить ему чего-нибудь такого, чтобы ему стало так же плохо, как и мне.
– Так, – зловеще произнес синий после непродолжительного молчания. – Это бунт?
– Бунт?! – Я аж задохнулась от возмущения. – Я ему говорю человеческим языком: пошел вон, шарлатан, – а он еще права качает?
– Я не люблю, когда мне хамят, – негромко произнес Князь Тишины. – Если ты недовольна моей помощью, скажи мне это в лицо. Как человек человеку.
Я попыталась гордо повернуться к Князю, но вместо этого инстинктивно зажмурилась.
– Ну, что же ты не оборачиваешься? – издевательски продолжал он. – Нет, вы полюбуйтесь на этого логика! Я прихожу в виде призрака, и она говорит: а, я догадалась, ты призрак! Звоню по телефону, и она радуется – он человек! А если я приду в виде демона? Хочешь?
«Сейчас я обернусь!» – снова и снова повторяла я про себя. Но шея словно одеревенела. Это не было внушение, не колдовство – просто-напросто мой собственный страх. Его первая фраза: «Если обернешься, то умрешь», – намертво засела у меня в голове.
– Ты ничего не можешь со мной сделать. Даже взглянуть на меня. Когда наберешься храбрости, вот тогда мы поговорим по-другому, – презрительно бросил он.
Я слышала, как глухой звук шагов синего постепенно затихал в темноте, но так и не обернулась – не хватило моральных сил.
ГЛАВА 3
Геля побеждает Погодину в честной драке и подслушивает спор о своей дальнейшей судьбе
На следующее утро мне звонили все, кому не лень. Так иногда бывает: то неделями ты никому не нужна, а то как прорвет. Еще восьми не было, когда меня разбудил звонок Эзергили: она просила подойти перед занятиями, минут за пятнадцать, желая о чем-то со мной побеседовать. Пока я раздумывала, что ей от меня надо, раздался второй звонок: Иван смущенно просил принести ему мультфильм «Суперкнига», который уже год как валялся у меня в шкафу. Зачем продвинутому Ивану понадобился этот идиотский мультфильм по библейским мотивам, оставалось только гадать. Наверно, подумала я, дела у него в домене совсем зашли в тупик, если он вынужден обращаться за помощью к такому бесполезному источнику. А перед самым моим выходом из дома позвонила Антонина и утомленным голосом сообщила, что занятий не будет. Я ругнулась, но отменять договоренности было уже поздно.
На улице оказалось на удивление тепло. Наступало мое любимое время года, первые недели мая, когда распускаются листья и доцветает мать-и-мачеха. Для меня это был период беспричинной эйфории, хронической бессонницы и припадков стихотворства. Ярасхаживала туда-сюда по остановке, подставляя лицо солнцу в надежде, что хоть в этом году у меня наконец появятся веснушки, когда подошел Иван. Он был в длиннополом черном пальто с поднятым воротником, являя собой гибрид дьякона и гангстера. Я невольно вспомнила Макса, который преодолел-таки свою гордость и потряс моих родителей, заявившись в гости в спортивной майке на голое костлявое тело.
– Здорово! – весело приветствовала я Ивана. – Классная погодка, а? Вот, держи «Суперкнигу». Можешь не возвращать. Ну, как дела в домене?
– Хреново, – поморщившись, ответил Иван. – Надоели они мне до чертиков. Все идет наперекосяк.
– Что на этот раз?
– Мировая война.
– Ух ты! – поразилась я. – Кто с кем воюет?
Иван вкратце изложил ситуацию. Перекос пошел с момента Исхода. До того все было нормально, Иван расслабился и немедленно пожал плоды своего небрежения. Избранный народ Ойкумены (Иван так его скромно и назвал: «мой народ») благополучно сбежал из Египта, пересек море аки по суху и расположился передохнуть на Синайском полуострове. Там его и догнали египтяне. Они на судах переправились через Красное море и перерезали почти всех беглецов. Остатки добили только что сотворенные вавилоняне.
– И что ты думаешь, – досказывал Иван, – после этого у египтян попер такой прогресс, просто какая-то научно-техническая революция! Я и глазом моргнуть не успел, как они захватили Вавилон и вскоре заполонили всю Ойкумену. Уж я их и морил, и катаклизмы устраивал, а они живучие, как тараканы. Недавно заглядываю к ним, а они уже на танках под зеленым знаменем разъезжают.
– Тяжело, – согласилась я. – Бросай ты все это на фиг.
– Я подумываю, – признался Иван. – Но гордость не позволяет. Столько сил вложено…
Мы постояли молча. Из-за угла показался трамвай.
– Ты знаешь, что занятий не будет? – вспомнила я.
Иван кивнул:
– Я туда сейчас не поеду. Кстати, ты в курсе, что твоя яблоня зацвела?
– Правда? – обрадовалась я.
– Еще вчера. Начальство во дворе топталось, все спрашивали, что за сорт. Еще листья не появились, а все дерево в цветах. Красиво!
Подошел трамвай, я торопливо простилась с Иваном и побежала садиться. Пока я ехала в училище, мысли блуждали между яблоней и Эзергилью. Мне было как-то тревожно. Я подозревала, что она хочет поговорить со мной насчет моих мстительных затей. Если бы демон разорил Катькин домен, она бы наверняка узнала об этом первая.
Проходя через двор, я остановилась осмотреть яблоню и вдруг заметила, что из цветов свисают чьи-то ноги в спортивных тапочках. По ним и белым брюкам я опознала Эзергиль. От сердца сразу отлегло, хотя мне, в принципе, неприятно, если к моему дереву, проросшему сквозь миры, приближается кто-нибудь посторонний. Кстати о яблоне: она выросла в той, самой первой модели, на месте бездонной пропасти, которую Антонина повелела мне убрать. Дикая яблоня, высокая, развесистая, как в сказке про гусей-лебедей, с могучими ветками и толстым корявым стволом. Цвела яблоня так, что не передать словами, а яблоки походили на недозрелые вишни и на перезрелую рябину. Когда я была маленькой, такая же яблоня росла у нас на даче, затеняя и замусоривая получастка. Держали ее исключительно ради цветов и меня. Летом я проводила в ее ветвях целые дни, можно сказать, жила на ней. А как я горевала, когда ее спилили! После первого зачета, который у меня, кстати, так и не приняли, я сидела возле пропасти, думая, какую бы гадость там посадить, и вдруг вспомнила о моей яблоне. Там, в том плоском, скучном, пустынном мире, я ее и вырастила заново. А вскоре выяснилось, что она проросла сквозь реальность, и теперь ее могут видеть во дворе училища все желающие. Еще более интересную новость сообщила Эзергиль: оказывается, яблоня растет и в ее моделях миров на том же самом месте. Уж теперь-то Антонину точно проймет, решила я и как всегда ошиблась. Подняв домиком бровь, она долго рассматривала дерево с крыльца мастерской и наконец буркнула: «Ладно, пусть растет. В принципе, проходу не мешает. Надеюсь, цветов на ней не будет?» – «Разумеется!» – сладостно пропела я…
– Эй, Гелька! – донеслось из ветвей. – Иди сюда.
– Привет! – Я подошла к яблоне и щелкнула Эзергиль по тапку. – Что это ты делаешь на моей яблоне?
– Не поверишь – тебя поджидаю.
Я увидела Эзергиль целиком – она сидела верхом на толстом суку, и лицо у нее было нарочито беспечное. Но мне показалось, что эта беспечность – только маска, как будто Эзергиль душит смех, а она его прячет.
– На твоем месте, – с загадочной усмешкой сказала она, – я бы в мастерскую сегодня не ходила.
– А что? – испугалась я. – Тоня не в настроении?
Эзергиль махнула рукой:
– Когда ты последний раз видела ее в настроении? Нет, дело в Катьке. Она рвет и мечет с самого утра. Говорит, когда ты явишься, она тебе глаза выцарапает. И замечу в скобках, я ее понимаю.
– А я нет, – машинально ответила я.
В первый момент до меня не дошло. Потом, обгоняя друг друга, явились две мысли: «Круто, демон все-таки разнес Дом Эшеров!» и: «Мамочки! Как она меня вычислила?!»
Эзергиль посмотрела на меня и вдруг фыркнула от смеха.
– А ты-то откуда знаешь, что случилось? – сообразила вдруг я. – Погодина всем растрепала?
– Что ты, – посерьезнела Эзергиль. – О таком не болтают. Это же позорище – ей, такой крутой, задала трепку девчонка-первогодок! Что касается меня… ладно, признаюсь. Я все видела своими глазами. Когда в Доме Эшеров начался беспредел, я подумала: нет, не могу пропустить такое зрелище!
Эзергиль снова развеселилась.
– Твое чудо-юдо с полчаса возило Катькиного стража мордой по чернозему, по-моему, из чистого садизма. Потом оно пошло громить Дом, а это ой как непросто! Вся структура – сплошной капкан, притом иззубренный, отравленный и под напряжением. Но твой демон – это какая-то машина смерти. Как говорится, впереди него все разбегалось, а позади все горело и рыдало. Короче, шел напролом и целенаправленно искал хозяйку. Может, Катька и отсиделась бы в каком-нибудь бункере, но гордость не позволила, а может, за стража стало обидно. Вылезла – и тут…
– Навалял? – с надеждой спросила я.
– Еще как! Ну, ты сама сегодня увидишь. Похоже, она вообще ничего не могла ему повредить и, когда поняла это, тут же сбежала. Демон доломал Дом и куда-то исчез. Чего ухмыляешься? Довольна?
– Ну так! А я и не знала, что у нее в Доме будет страж.
– Как же иначе? Защита своего мира – один из обязательных аспектов творения. В следующем семестре ты с этим еще столкнешься. А откуда ты взяла демона?
– Сама создала, – нагло соврала я.
Эзергиль посмотрела на меня с уважением.
– У тебя исключительный талант, – сказала она. – Только впредь будь поосторожнее. У мастеров свой этический кодекс, и весьма строгий. Если бы Погодина захотела подослать демона к тебе, ты бы на следующий же день загремела в психушку. Но она никогда этого не сделает, потому что тут же вылетит из училища, кем бы ни был ее папа. Так что готовься к репрессиям.
– Меня выгонят из училища?! – Теперь я испугалась всерьез.
– Тебя – нет, – добродушно сказала Эзергиль. – Ты ведь новичок, правил не знаешь. Антонина заступится. Она тебя знаешь как ценит!
Я смущенно хрюкнула. Вот уж не ожидала!
– Так, устроят выволочку, Тоня поорет немного для порядка. Да может, она и не узнает ничего. Вряд ли Катька захочет ей жаловаться. Она с тобой лучше лично разберется. Только демона к ней засылать – это все-таки перебор. Она, конечно, стерва, но меру надо знать.
– Погодина получила по заслугам! – заявила я с возмущением. – К твоему сведению, она меня убить пыталась. Помнишь, меня унесло, когда мы ездили на Оредеж? Ее работа.
– Этого не может быть, – сурово сказала Эзергиль. – Бред собачий.
– Но там не было течения! А когда поплыла я, оно появилось.
– Повторяю тебе еще раз: это абсолютно нереально. Хотя бы потому, что никто из нас не может творить вне стен училища. Я имею в виду, это не запрещено, а физически невозможно. Это что-то вроде блока, закладывается в программу обучения. Слишком большие соблазны, слишком опасно. В общем, забудь. Обычное недоразумение. Катька сейчас в мастерской. Пойди, объясни ситуацию, извинись.
– Никогда! – гордо ответила я.
– Ну и дура, – пожала плечами Эзергиль и отвернулась.
– Сама такая, – проворчала я, отходя от дерева.
Я вошла в мастерскую с холодком в груди, морально готовясь к серьезным разборкам. «Я не боюсь, – повторила я себе, наверно, в сотый раз, открывая дверь. – Я права, не она ». Как себя вести, я пока не придумала, все зависело от дальнейших Катькиных действий. «Может, действительно свалить, пока не поздно? – заговорил во мне трусливый внутренний голос. – Или подождать Антонину, при ней Погодина буянить не будет». – «Она хотела меня убить!» – возразила я. «Ну и что? – внутренний голос проявлял позорное безразличие к моей судьбе. – Может, это и не она. Помнишь, что сказала Эзергиль? Никто не может творить вне училища…» – «Но я-то могу!» – «И какой из этого вывод?» – «Вывод? Да вот какой…»
Новая, потрясающая мысль пришла мне в голову, но обдумать ее я не успела. В дверном проеме передо мной возникла Катька Погодина. Выглядела она так, как будто перенесла приступ лучевой болезни – бледная, руки трясутся, глаза желтые, щеки запавшие. Но лицо было злое-презлое.
– Ты! – рявкнула она, схватила меня за плечи и встряхнула так, что у меня лязгнули зубы. – Уродка малолетняя! Я тебя научу гадости подстраивать!
При виде свирепой Катьки вся моя неуверенность испарилась, вместе с сомнениями и угрызениями совести. Она была моим врагом, а я – права на сто процентов.
– А кто меня утопить хотел?! – яростно завопила я и изо всех сил толкнула ее в грудь. Погодина неожиданно легко потеряла равновесие и упала спиной на верстак, где стояли рядами клетки с тварями. Мастерская огласилась грохотом, хрустом и писком.
– Все в порядке? – испугалась я. – Ты цела?
Погодина ворочалась среди обломков клеток, пытаясь подняться, и продолжала осыпать меня проклятиями. Мелкое зверье с писком разбегалось во все стороны. Я хотела подать Катьке руку, но не рискнула приблизиться.
«Встанет, ведь и впрямь убьет, – подумала я. – Боже мой, вот-вот Антонина явится, а здесь такой хаос! И опять я виновата! И убирать мне! Валить надо, причем немедленно!»
Я развернулась, выбежала из мастерской, преследуемая руганью Погодиной, и помчалась к забору. «Яблонька-сударыня, укрой меня!» – задыхаясь, выкрикнула я кодовые слова, одним движением взлетая на дерево. Ветки плавно опустились за моей спиной. Кто-то испуганно вскрикнул: «Эй, не скинь меня ненароком!»
– А, ты еще здесь? – пытаясь перевести дыхание, прохрипела я. – Нет, ты видела эту психопатку? Как она на меня накинулась!..
– Не видела, но слышала, – ответила Эзергиль. – Замечу, что ты орала гораздо громче. Ну как, разобрались?
Вместо ответа я осторожно раздвинула ветки. Из мастерской никто не выходил. Я напрягла зрение, стараясь понять, что происходит за окнами. Вроде как Погодиной удалось встать, и теперь она копошилась, наводя порядок. Я ухмыльнулась с чувством мрачного удовлетворения: «В следующий раз трижды подумает, прежде чем наезжать!» Но тут мысль, ускользнувшая от меня перед побоищем, вернулась и мгновенно отравила всю радость победы. От наблюдательной Эзергили это не укрылось.
– Ты чего скуксилась?
– Так, подумала кое о чем.
– А ты не думай. Как говаривал мой египтянин, девушке вообще думать незачем.
В другое время я бы непременно отреагировала на подобную подначку пинком, но посетившие меня мысли были слишком важны. Что там сказала Эзергиль перед моим набегом на мастерскую? Никто не может творить вне училища. Но я-то могу! Вывод отсюда следует незамысловатый. Подводное течение создала не Погодина. А кто? Неужели я сама?
Несколько мгновений я поворачивала эту мысль в голове и так, и этак, но она там не укладывалась.
– Гелька, – негромко окликнула меня Эзергиль, – мне отсюда слышно, как у тебя в мозгу шестеренки скрипят. Может, вслух будешь думать? А я помогу?
Я отмахнулась. Допустим, течение действительно создала я. Но зачем? Да элементарно. Во-первых, от робости. Застенчивая, блин, слишком. Лучше утонуть, чем продемонстрировать нежные чувства к любимому. А еще романтичная до отупения. Думала, любимый бросится тебя спасать, рискуя жизнью, и мечты сбудутся? Вот, получи! Как же я раньше не догадалась?! Выходит, я напакостила Погодиной исключительно ради собственного удовольствия?
Эзергиль, видя, что отвечать я не расположена, слезла с яблони и пошла в мастерскую. А я осталась на дереве, продолжая заниматься психоанализом.
Нет, наш мир не приспособлен для переживания высоких чувств. Порой в самый разгар жизненной трагедии вдруг почувствуешь, что пожрать хочется ну просто невероятно – не иначе как на нервной почве. Сидя на цветущей ветке, как этакая птица Сирин, я пыталась охватить умом мотивы собственного поступка и взглянуть на ситуацию с Сашей в целом. Мрачные мысли множились и сгущались, как тучи перед грозой. Вспоминались таинственные телефонные разговоры, причинившие мне столько страданий… Сашины нежные взгляды в электричке… чудовищное поведение Погодиной у костра… детали складывались в картину, сюжет которой был для меня абсолютно непереносимым. Мое горло сжалось от подступающих слез жалости к себе… и я вдруг поймала себя на том, что размышляю, где бы купить пару-тройку чебуреков, а то что-то живот скрутило. Что делать – пришлось, наступив на горло страданиям, идти в буфет. Однако до буфета я добралась нескоро, поскольку в кои-то веки оказалась в нужное время в нужном месте, и то, что я там узнала, заставило меня мигом позабыть о такой ерунде, как самообман, уязвленное самолюбие или неудавшаяся месть.
Еще на подходе к дверям меня удивила непривычная тишина. Нет, у нас и обычно не особо шумели, но тут все как вымерло. Я притормозила, оглядываясь по сторонам в ожидании очередной подставы. Во дворе училища не было видно ни единого человека. На ум сразу пришла моя прогулка в Новую Лахту с ее кровавыми рунами и пустыми новостройками. Я уже начала подозревать самое худшее, когда дверь резко открылась и наружу выскочила полузнакомая училка. Она рысью промчалась по асфальтированному пятачку перед входом, собирая в горсть всякий мусор, который в изобилии там всегда валялся – упаковки, фантики, окурки… Заметив меня, она сделала испуганное лицо и замахала руками – дескать, кыш отсюда! Не успела я сообразить, чего она от меня хочет, как вслед за ней вышел Николаич и торопливым шагом удалился в сторону ворот. Училка, собиравшая бумажки, скрылась в училище.
За углом художки резко взвыла и замолчала сирена. Громко хлопнула дверца машины. И кто это к нам, интересно, приехал? Нечистая совесть тут же подкинула мысль, что это за мной. Я в красках представила, как мне заламывают за спину руки, грузят в ментовоз и отдают под суд за покушение на чужую собственность, коей является Катькин домен. Хотя это был очевидный бред, я слегка занервничала. Обойдя флигель Антонины, я забралась в кусты сирени, росшие метрах в десяти от. ворот, и осторожно выглянула наружу. Вот это да! На Приморском проспекте, перед главным входом, стояли три машины с синими мигалками на крыше: один милицейский «форд» и две длинные черные иномарки. Возле ворот толпились какие-то люди в темных костюмах.
Я потихоньку отползла назад и побежала в училище. В вестибюле судорожно подметали. По коридору туда-сюда пробегали встрепанные преподаватели. Немногочисленных озадаченных учеников разгоняли по классам. «Как бы не выставили меня отсюда», – подумала я, забилась в уголок и сделала вид, что читаю конспект. Но, когда мимо с недовольным видом проходила Антонина, я не удержалась и поймала ее за рукав.
– Антонина Николаевна, что здесь происходит? – шепотом спросила я.
– Господин Погодин прикатил, – буркнула она. – Не было печали. Ступай-ка ты лучше отсюда подальше, нечего тебе тут маячить.
Я промедлила несколько секунд, и уходить стало поздно: в услужливо распахнутые двери уже заходил мэтр Погодин. Вот теперь его внешность коррумпированного банкира нашла достойное обрамление; невольно хотелось пасть ниц или спрятаться, или и то и другое одновременно. За спиной у мэтра маячили какие-то люди в черном, сбоку семенил Николаич с парадоксальным угодливо-недовольным выражением лица. Антонина ощерилась приветственной улыбкой, одновременно загородив меня своей поджарой фигурой. Компания, не удостоив нас взглядом, прошествовала мимо и скрылась в кабинете директора. Антонина перевела дух.
– А теперь катись отсюда! – скомандовала она, направляясь к выходу.
– Я в буфет.
– Тогда пулей, и не высовывайся, пока они не уедут.
– Да-да, конечно…
– Завтра перед занятиями зайдешь ко мне. Будет серьезный разговор.
– Разговор? О чем?
Но преподавательница, не пожелав давать объяснений, уже уходила. Как только большая часть учителей разбрелась по своим кабинетам, я подкралась к кабинету директора, прислонилась к стене у дверного косяка, раскрыла для маскировки конспект и принялась подслушивать. Пусть это была невероятная наглость с моей стороны, но меня не оставляло подозрение, что торжественный приезд Погодина как-то связан со мной. И уж наверняка – с Катькиным доменом.
На улице оказалось на удивление тепло. Наступало мое любимое время года, первые недели мая, когда распускаются листья и доцветает мать-и-мачеха. Для меня это был период беспричинной эйфории, хронической бессонницы и припадков стихотворства. Ярасхаживала туда-сюда по остановке, подставляя лицо солнцу в надежде, что хоть в этом году у меня наконец появятся веснушки, когда подошел Иван. Он был в длиннополом черном пальто с поднятым воротником, являя собой гибрид дьякона и гангстера. Я невольно вспомнила Макса, который преодолел-таки свою гордость и потряс моих родителей, заявившись в гости в спортивной майке на голое костлявое тело.
– Здорово! – весело приветствовала я Ивана. – Классная погодка, а? Вот, держи «Суперкнигу». Можешь не возвращать. Ну, как дела в домене?
– Хреново, – поморщившись, ответил Иван. – Надоели они мне до чертиков. Все идет наперекосяк.
– Что на этот раз?
– Мировая война.
– Ух ты! – поразилась я. – Кто с кем воюет?
Иван вкратце изложил ситуацию. Перекос пошел с момента Исхода. До того все было нормально, Иван расслабился и немедленно пожал плоды своего небрежения. Избранный народ Ойкумены (Иван так его скромно и назвал: «мой народ») благополучно сбежал из Египта, пересек море аки по суху и расположился передохнуть на Синайском полуострове. Там его и догнали египтяне. Они на судах переправились через Красное море и перерезали почти всех беглецов. Остатки добили только что сотворенные вавилоняне.
– И что ты думаешь, – досказывал Иван, – после этого у египтян попер такой прогресс, просто какая-то научно-техническая революция! Я и глазом моргнуть не успел, как они захватили Вавилон и вскоре заполонили всю Ойкумену. Уж я их и морил, и катаклизмы устраивал, а они живучие, как тараканы. Недавно заглядываю к ним, а они уже на танках под зеленым знаменем разъезжают.
– Тяжело, – согласилась я. – Бросай ты все это на фиг.
– Я подумываю, – признался Иван. – Но гордость не позволяет. Столько сил вложено…
Мы постояли молча. Из-за угла показался трамвай.
– Ты знаешь, что занятий не будет? – вспомнила я.
Иван кивнул:
– Я туда сейчас не поеду. Кстати, ты в курсе, что твоя яблоня зацвела?
– Правда? – обрадовалась я.
– Еще вчера. Начальство во дворе топталось, все спрашивали, что за сорт. Еще листья не появились, а все дерево в цветах. Красиво!
Подошел трамвай, я торопливо простилась с Иваном и побежала садиться. Пока я ехала в училище, мысли блуждали между яблоней и Эзергилью. Мне было как-то тревожно. Я подозревала, что она хочет поговорить со мной насчет моих мстительных затей. Если бы демон разорил Катькин домен, она бы наверняка узнала об этом первая.
Проходя через двор, я остановилась осмотреть яблоню и вдруг заметила, что из цветов свисают чьи-то ноги в спортивных тапочках. По ним и белым брюкам я опознала Эзергиль. От сердца сразу отлегло, хотя мне, в принципе, неприятно, если к моему дереву, проросшему сквозь миры, приближается кто-нибудь посторонний. Кстати о яблоне: она выросла в той, самой первой модели, на месте бездонной пропасти, которую Антонина повелела мне убрать. Дикая яблоня, высокая, развесистая, как в сказке про гусей-лебедей, с могучими ветками и толстым корявым стволом. Цвела яблоня так, что не передать словами, а яблоки походили на недозрелые вишни и на перезрелую рябину. Когда я была маленькой, такая же яблоня росла у нас на даче, затеняя и замусоривая получастка. Держали ее исключительно ради цветов и меня. Летом я проводила в ее ветвях целые дни, можно сказать, жила на ней. А как я горевала, когда ее спилили! После первого зачета, который у меня, кстати, так и не приняли, я сидела возле пропасти, думая, какую бы гадость там посадить, и вдруг вспомнила о моей яблоне. Там, в том плоском, скучном, пустынном мире, я ее и вырастила заново. А вскоре выяснилось, что она проросла сквозь реальность, и теперь ее могут видеть во дворе училища все желающие. Еще более интересную новость сообщила Эзергиль: оказывается, яблоня растет и в ее моделях миров на том же самом месте. Уж теперь-то Антонину точно проймет, решила я и как всегда ошиблась. Подняв домиком бровь, она долго рассматривала дерево с крыльца мастерской и наконец буркнула: «Ладно, пусть растет. В принципе, проходу не мешает. Надеюсь, цветов на ней не будет?» – «Разумеется!» – сладостно пропела я…
– Эй, Гелька! – донеслось из ветвей. – Иди сюда.
– Привет! – Я подошла к яблоне и щелкнула Эзергиль по тапку. – Что это ты делаешь на моей яблоне?
– Не поверишь – тебя поджидаю.
Я увидела Эзергиль целиком – она сидела верхом на толстом суку, и лицо у нее было нарочито беспечное. Но мне показалось, что эта беспечность – только маска, как будто Эзергиль душит смех, а она его прячет.
– На твоем месте, – с загадочной усмешкой сказала она, – я бы в мастерскую сегодня не ходила.
– А что? – испугалась я. – Тоня не в настроении?
Эзергиль махнула рукой:
– Когда ты последний раз видела ее в настроении? Нет, дело в Катьке. Она рвет и мечет с самого утра. Говорит, когда ты явишься, она тебе глаза выцарапает. И замечу в скобках, я ее понимаю.
– А я нет, – машинально ответила я.
В первый момент до меня не дошло. Потом, обгоняя друг друга, явились две мысли: «Круто, демон все-таки разнес Дом Эшеров!» и: «Мамочки! Как она меня вычислила?!»
Эзергиль посмотрела на меня и вдруг фыркнула от смеха.
– А ты-то откуда знаешь, что случилось? – сообразила вдруг я. – Погодина всем растрепала?
– Что ты, – посерьезнела Эзергиль. – О таком не болтают. Это же позорище – ей, такой крутой, задала трепку девчонка-первогодок! Что касается меня… ладно, признаюсь. Я все видела своими глазами. Когда в Доме Эшеров начался беспредел, я подумала: нет, не могу пропустить такое зрелище!
Эзергиль снова развеселилась.
– Твое чудо-юдо с полчаса возило Катькиного стража мордой по чернозему, по-моему, из чистого садизма. Потом оно пошло громить Дом, а это ой как непросто! Вся структура – сплошной капкан, притом иззубренный, отравленный и под напряжением. Но твой демон – это какая-то машина смерти. Как говорится, впереди него все разбегалось, а позади все горело и рыдало. Короче, шел напролом и целенаправленно искал хозяйку. Может, Катька и отсиделась бы в каком-нибудь бункере, но гордость не позволила, а может, за стража стало обидно. Вылезла – и тут…
– Навалял? – с надеждой спросила я.
– Еще как! Ну, ты сама сегодня увидишь. Похоже, она вообще ничего не могла ему повредить и, когда поняла это, тут же сбежала. Демон доломал Дом и куда-то исчез. Чего ухмыляешься? Довольна?
– Ну так! А я и не знала, что у нее в Доме будет страж.
– Как же иначе? Защита своего мира – один из обязательных аспектов творения. В следующем семестре ты с этим еще столкнешься. А откуда ты взяла демона?
– Сама создала, – нагло соврала я.
Эзергиль посмотрела на меня с уважением.
– У тебя исключительный талант, – сказала она. – Только впредь будь поосторожнее. У мастеров свой этический кодекс, и весьма строгий. Если бы Погодина захотела подослать демона к тебе, ты бы на следующий же день загремела в психушку. Но она никогда этого не сделает, потому что тут же вылетит из училища, кем бы ни был ее папа. Так что готовься к репрессиям.
– Меня выгонят из училища?! – Теперь я испугалась всерьез.
– Тебя – нет, – добродушно сказала Эзергиль. – Ты ведь новичок, правил не знаешь. Антонина заступится. Она тебя знаешь как ценит!
Я смущенно хрюкнула. Вот уж не ожидала!
– Так, устроят выволочку, Тоня поорет немного для порядка. Да может, она и не узнает ничего. Вряд ли Катька захочет ей жаловаться. Она с тобой лучше лично разберется. Только демона к ней засылать – это все-таки перебор. Она, конечно, стерва, но меру надо знать.
– Погодина получила по заслугам! – заявила я с возмущением. – К твоему сведению, она меня убить пыталась. Помнишь, меня унесло, когда мы ездили на Оредеж? Ее работа.
– Этого не может быть, – сурово сказала Эзергиль. – Бред собачий.
– Но там не было течения! А когда поплыла я, оно появилось.
– Повторяю тебе еще раз: это абсолютно нереально. Хотя бы потому, что никто из нас не может творить вне стен училища. Я имею в виду, это не запрещено, а физически невозможно. Это что-то вроде блока, закладывается в программу обучения. Слишком большие соблазны, слишком опасно. В общем, забудь. Обычное недоразумение. Катька сейчас в мастерской. Пойди, объясни ситуацию, извинись.
– Никогда! – гордо ответила я.
– Ну и дура, – пожала плечами Эзергиль и отвернулась.
– Сама такая, – проворчала я, отходя от дерева.
Я вошла в мастерскую с холодком в груди, морально готовясь к серьезным разборкам. «Я не боюсь, – повторила я себе, наверно, в сотый раз, открывая дверь. – Я права, не она ». Как себя вести, я пока не придумала, все зависело от дальнейших Катькиных действий. «Может, действительно свалить, пока не поздно? – заговорил во мне трусливый внутренний голос. – Или подождать Антонину, при ней Погодина буянить не будет». – «Она хотела меня убить!» – возразила я. «Ну и что? – внутренний голос проявлял позорное безразличие к моей судьбе. – Может, это и не она. Помнишь, что сказала Эзергиль? Никто не может творить вне училища…» – «Но я-то могу!» – «И какой из этого вывод?» – «Вывод? Да вот какой…»
Новая, потрясающая мысль пришла мне в голову, но обдумать ее я не успела. В дверном проеме передо мной возникла Катька Погодина. Выглядела она так, как будто перенесла приступ лучевой болезни – бледная, руки трясутся, глаза желтые, щеки запавшие. Но лицо было злое-презлое.
– Ты! – рявкнула она, схватила меня за плечи и встряхнула так, что у меня лязгнули зубы. – Уродка малолетняя! Я тебя научу гадости подстраивать!
При виде свирепой Катьки вся моя неуверенность испарилась, вместе с сомнениями и угрызениями совести. Она была моим врагом, а я – права на сто процентов.
– А кто меня утопить хотел?! – яростно завопила я и изо всех сил толкнула ее в грудь. Погодина неожиданно легко потеряла равновесие и упала спиной на верстак, где стояли рядами клетки с тварями. Мастерская огласилась грохотом, хрустом и писком.
– Все в порядке? – испугалась я. – Ты цела?
Погодина ворочалась среди обломков клеток, пытаясь подняться, и продолжала осыпать меня проклятиями. Мелкое зверье с писком разбегалось во все стороны. Я хотела подать Катьке руку, но не рискнула приблизиться.
«Встанет, ведь и впрямь убьет, – подумала я. – Боже мой, вот-вот Антонина явится, а здесь такой хаос! И опять я виновата! И убирать мне! Валить надо, причем немедленно!»
Я развернулась, выбежала из мастерской, преследуемая руганью Погодиной, и помчалась к забору. «Яблонька-сударыня, укрой меня!» – задыхаясь, выкрикнула я кодовые слова, одним движением взлетая на дерево. Ветки плавно опустились за моей спиной. Кто-то испуганно вскрикнул: «Эй, не скинь меня ненароком!»
– А, ты еще здесь? – пытаясь перевести дыхание, прохрипела я. – Нет, ты видела эту психопатку? Как она на меня накинулась!..
– Не видела, но слышала, – ответила Эзергиль. – Замечу, что ты орала гораздо громче. Ну как, разобрались?
Вместо ответа я осторожно раздвинула ветки. Из мастерской никто не выходил. Я напрягла зрение, стараясь понять, что происходит за окнами. Вроде как Погодиной удалось встать, и теперь она копошилась, наводя порядок. Я ухмыльнулась с чувством мрачного удовлетворения: «В следующий раз трижды подумает, прежде чем наезжать!» Но тут мысль, ускользнувшая от меня перед побоищем, вернулась и мгновенно отравила всю радость победы. От наблюдательной Эзергили это не укрылось.
– Ты чего скуксилась?
– Так, подумала кое о чем.
– А ты не думай. Как говаривал мой египтянин, девушке вообще думать незачем.
В другое время я бы непременно отреагировала на подобную подначку пинком, но посетившие меня мысли были слишком важны. Что там сказала Эзергиль перед моим набегом на мастерскую? Никто не может творить вне училища. Но я-то могу! Вывод отсюда следует незамысловатый. Подводное течение создала не Погодина. А кто? Неужели я сама?
Несколько мгновений я поворачивала эту мысль в голове и так, и этак, но она там не укладывалась.
– Гелька, – негромко окликнула меня Эзергиль, – мне отсюда слышно, как у тебя в мозгу шестеренки скрипят. Может, вслух будешь думать? А я помогу?
Я отмахнулась. Допустим, течение действительно создала я. Но зачем? Да элементарно. Во-первых, от робости. Застенчивая, блин, слишком. Лучше утонуть, чем продемонстрировать нежные чувства к любимому. А еще романтичная до отупения. Думала, любимый бросится тебя спасать, рискуя жизнью, и мечты сбудутся? Вот, получи! Как же я раньше не догадалась?! Выходит, я напакостила Погодиной исключительно ради собственного удовольствия?
Эзергиль, видя, что отвечать я не расположена, слезла с яблони и пошла в мастерскую. А я осталась на дереве, продолжая заниматься психоанализом.
Нет, наш мир не приспособлен для переживания высоких чувств. Порой в самый разгар жизненной трагедии вдруг почувствуешь, что пожрать хочется ну просто невероятно – не иначе как на нервной почве. Сидя на цветущей ветке, как этакая птица Сирин, я пыталась охватить умом мотивы собственного поступка и взглянуть на ситуацию с Сашей в целом. Мрачные мысли множились и сгущались, как тучи перед грозой. Вспоминались таинственные телефонные разговоры, причинившие мне столько страданий… Сашины нежные взгляды в электричке… чудовищное поведение Погодиной у костра… детали складывались в картину, сюжет которой был для меня абсолютно непереносимым. Мое горло сжалось от подступающих слез жалости к себе… и я вдруг поймала себя на том, что размышляю, где бы купить пару-тройку чебуреков, а то что-то живот скрутило. Что делать – пришлось, наступив на горло страданиям, идти в буфет. Однако до буфета я добралась нескоро, поскольку в кои-то веки оказалась в нужное время в нужном месте, и то, что я там узнала, заставило меня мигом позабыть о такой ерунде, как самообман, уязвленное самолюбие или неудавшаяся месть.
Еще на подходе к дверям меня удивила непривычная тишина. Нет, у нас и обычно не особо шумели, но тут все как вымерло. Я притормозила, оглядываясь по сторонам в ожидании очередной подставы. Во дворе училища не было видно ни единого человека. На ум сразу пришла моя прогулка в Новую Лахту с ее кровавыми рунами и пустыми новостройками. Я уже начала подозревать самое худшее, когда дверь резко открылась и наружу выскочила полузнакомая училка. Она рысью промчалась по асфальтированному пятачку перед входом, собирая в горсть всякий мусор, который в изобилии там всегда валялся – упаковки, фантики, окурки… Заметив меня, она сделала испуганное лицо и замахала руками – дескать, кыш отсюда! Не успела я сообразить, чего она от меня хочет, как вслед за ней вышел Николаич и торопливым шагом удалился в сторону ворот. Училка, собиравшая бумажки, скрылась в училище.
За углом художки резко взвыла и замолчала сирена. Громко хлопнула дверца машины. И кто это к нам, интересно, приехал? Нечистая совесть тут же подкинула мысль, что это за мной. Я в красках представила, как мне заламывают за спину руки, грузят в ментовоз и отдают под суд за покушение на чужую собственность, коей является Катькин домен. Хотя это был очевидный бред, я слегка занервничала. Обойдя флигель Антонины, я забралась в кусты сирени, росшие метрах в десяти от. ворот, и осторожно выглянула наружу. Вот это да! На Приморском проспекте, перед главным входом, стояли три машины с синими мигалками на крыше: один милицейский «форд» и две длинные черные иномарки. Возле ворот толпились какие-то люди в темных костюмах.
Я потихоньку отползла назад и побежала в училище. В вестибюле судорожно подметали. По коридору туда-сюда пробегали встрепанные преподаватели. Немногочисленных озадаченных учеников разгоняли по классам. «Как бы не выставили меня отсюда», – подумала я, забилась в уголок и сделала вид, что читаю конспект. Но, когда мимо с недовольным видом проходила Антонина, я не удержалась и поймала ее за рукав.
– Антонина Николаевна, что здесь происходит? – шепотом спросила я.
– Господин Погодин прикатил, – буркнула она. – Не было печали. Ступай-ка ты лучше отсюда подальше, нечего тебе тут маячить.
Я промедлила несколько секунд, и уходить стало поздно: в услужливо распахнутые двери уже заходил мэтр Погодин. Вот теперь его внешность коррумпированного банкира нашла достойное обрамление; невольно хотелось пасть ниц или спрятаться, или и то и другое одновременно. За спиной у мэтра маячили какие-то люди в черном, сбоку семенил Николаич с парадоксальным угодливо-недовольным выражением лица. Антонина ощерилась приветственной улыбкой, одновременно загородив меня своей поджарой фигурой. Компания, не удостоив нас взглядом, прошествовала мимо и скрылась в кабинете директора. Антонина перевела дух.
– А теперь катись отсюда! – скомандовала она, направляясь к выходу.
– Я в буфет.
– Тогда пулей, и не высовывайся, пока они не уедут.
– Да-да, конечно…
– Завтра перед занятиями зайдешь ко мне. Будет серьезный разговор.
– Разговор? О чем?
Но преподавательница, не пожелав давать объяснений, уже уходила. Как только большая часть учителей разбрелась по своим кабинетам, я подкралась к кабинету директора, прислонилась к стене у дверного косяка, раскрыла для маскировки конспект и принялась подслушивать. Пусть это была невероятная наглость с моей стороны, но меня не оставляло подозрение, что торжественный приезд Погодина как-то связан со мной. И уж наверняка – с Катькиным доменом.