Хаббард Рон Лео. Злодейство Торжествует

   Голыми пятками Мэдисон ощутил холодную шершавую поверхность каменного пола.
   — Вы мне не дали никаких тапочек! Позвольте мне хотя бы надеть свои ботинки! — взмолился он.
   — Босиком — это же просто великолепно, — сказал охранник. И еще раз нажал на кнопку.
   Мэдисон схватился за голову, чтобы не отвалилась, и последовал за своим мучителем.
   Все теперь зависело от нескольких следующих минут. Либо он станет трупом, либо героем!
   Его задумка должна удаться!

Глава 2

   Мэдисона повели не по золотистой лестнице, а по винтовой, что у стены. Там было очень темно и пахло сыростью. Мэдисон предположил, что ею давно не пользовались. Вдруг путь им преградили ворота с острыми выступами: между кинжалоподобными остриями, готовыми пронзить любого нежеланного гостя, вспыхивали искорки. Теперь понятно, почему Щелк возражал против ограбления дворцов. Да это же настоящие крепости!
   Охранник сделал что-то сбоку, и ворота раздвинулись, скрипя от долгого бездействия.
   Пришедшие оказались в темном боксе с еще одной дверью. Охранник взял запылившийся микрофон и что-то сказал в него — очевидно, пароль для какого-то отдаленного поста дворцовой охраны. Затем поставил пленника перед тем, что, вероятно, являлось видеокамерой с обратной связью.
   — Продемонстрируй, что ты не находишься под принуждением, Джинто, — раздался загробный голос.
   Охранник взялся за цепь. Мэдисон вновь ощутил, будто шею его перерубили, и от рывка чуть не упал.
   Очевидно, на посту охраны остались довольны. Медленно приходя в себя, Мэдисон слышал, как скользят и щелкают дистанционно управляемые задвижки.
   Створки двери тихо раздвинулись, и Мэдисон, подталкиваемый в спину, пошел вперед.
   Слуха его коснулись нежные звуки музыки. В ноздри ударил аромат женского будуара, и Мэдисон со страхом открыл глаза.
   Он стоял в мягко освещенной комнате внушительных размеров. По стенам рябью бежали цветные огоньки — пастельные краски успокаивали, почти гипнотизировали. Подняв голову, Мэдисон увидел то, что поначалу принял за небо, но потом заметил, что звезды медленно танцуют, складываясь в узор вокруг Луны, которая, при всей ее схожести с настоящей, в природе никогда не могла бы пульсировать и покрываться той же рябью, что и стены. Потолок являлся некоей иллюзией, которая по команде изменяла час дня или ночи.
   Потом Мэдисон опустил глаза и испугался. Казалось, пол был покрыт не ковром, а густым туманом, в котором ноги увязли по щиколотку. Однако, убедившись, что стоит на чем-то твердом, Мэдисон успокоился.
   Изысканная мебель — бюро, столы и стулья — как будто не имела ножек и не стояла, а парила в воздухе.
   Ощущение потерянности, охватившее его при первом взгляде на это помещение, — такого он никогда еще не испытывал и не представлял себе на Земле — постепенно покидало Мэдисона. Им снова овладела решимость добиться успеха. "Где же Крошка?" — подумал он.
   И тут Мэдисон опять почувствовал, что все вокруг какое-то неустойчивое. Ни он, ни охранник не шагали, а, казалось, стояли на месте. И в то же время двигались! Очень медленно и мягко, ни разу не дрогнув, поверхность пола перемещалась к стене. То, что Мэдисон принял за огромное бюро, оказалось постелью!
   Мэдисон выпучил глаза. В темной части комнаты раздавались страстные стоны.
   Пол продвинулся еще дальше.
   В пятне света виднелась рука Крошки. Она поднялась и затрепетала, когда Крошка издала очередной стон.
   Томно звучала музыка, в комнате пахло духами.
   Охранник тихонько позвенел цепью, чтобы привлечь внимание.
   Двое служанок вскинули головы, увидели, кто пришел, и с негодованием воззрились на Мэдисона.
   Крошка медленно повернула голову, и ее затуманенные истомой глаза постепенно сфокусировались на Мэдисоне. Она закрыла свой чересчур большой рот и медленно растянула губы в улыбке. Затем по-английски, лениво цедя слова, проговорила:
   — Ты соображал так долго, что я уж решила, что не придешь. Поэтому и поторопила их — ведь они просто руки ломают, когда видят меня разгоряченную танцем и неудовлетворенную. — Она постепенно приходила в себя, и голос ее уже не звучал томно. Ленивая улыбка превратилась в ухмылку. — Ну что, Мэди, ты наконец решился позволить мне попытаться избавить тебя от фиксации на матери? — Она довольно рассмеялась.
   Охранник вдруг встал на колени, поклонился и, трепетно положив в ладонь Крошки рукоятку цепи, сказал, глядя в туманный пол:
   — Ваше величество, вот он, тот, кто должен исполнить ваше желание. Если он не порадует вас — я буду снаружи, у двери, с "жалом".
   Крошка посмотрела на рукоятку цепи, увидела кнопку и надавила на нее.
   Ошейник чуть не оторвал Мэдисону голову. Он издал вопль и схватился за обруч обеими руками. Крошка перевела взгляд с кнопки на Мэдисона: ток отключился, и пленник крутил головой, стараясь убедиться, что та еще у него на плечах. Крошка вдруг захохотала:
   — О, Мэди, я вижу, у нас будет возможность повеселиться! Не буду тебя мучить. Я хочу, чтобы ты чудесно провел время. Так что будь хорошим мальчиком, делай то, что говорят, — и я не стану нажимать на эту кнопочку.
   Мэдисона это не успокоило. Экстравагантная комната покрылась цветной рябью, а ощущение отрываемой от тела головы вызвало приступ головокружения. И кто это стонет — музыка или он сам?
   Сквозь одурь до него вдруг дошло, что служанки тоже смеются. Правда, в их смехе проскальзывала нотка жестокости, которой не было у Крошки: он слишком хорошо сознавал, что эти служанки ему не друзья. И Крошка не друг тоже. Так она и сказала! Мэдисон попытался сосредоточиться. Охранник, напоследок грозно взглянув на пленника, вышел в коридор.
   Крошка, все еще смеясь, стала отдавать служанкам распоряжения.
   Одна горничная поднялась, завернула Крошку в халат и шелковой кисточкой стала поправлять ей макияж.
   Другая горничная, зрелая и миловидная женщина, вытерла лицо подолом своей едва прикрывавшей наготу накидки, поднялась и двинулась к Мэдисону.
   Тот попытался уклониться, но она брызнула в него одеколоном с мужским запахом. Затем потянулась за баночкой с мазью, стоявшей на бюро.
   Мэдисон взглянул на нее и вздрогнул.
   Горничная повернулась к Крошке:
   — Ваше величество, по-моему, среди предков этого дворянина было кухонное полотенце.
   Это рассмешило Крошку. Она лежала на боку и смотрела на Мэдисона.
   — Ну что ж, — воскликнула она, — тогда выжми его! Мэдисон в панике поплотнее запахнул на себе халат. Другая горничная с удивлением взглянула на него и захохотала.
   С ужасом глядя на приближающуюся служанку, Мэдисон выставил перед собой руки.
   При виде этого Крошка закатилась от хохота.
   — Ох, Мэди, ты просто умора! — проговорила она наконец, задыхаясь. — Разве твоя мамочка ничему тебя не научила? — И она принялась кататься по постели, весело вскрикивая, очень довольная собственной шуткой.
   Выпучив от ужаса глаза, Мэдисон беспорядочно махал руками.
   Обе служанки опустились перед ним на колени и хохотали, наблюдая за этими манипуляциями. Мэдисон попятился.
   Одна служанка держала в руках баночку с мазью. Мэдисон со страхом уставился на нее. Другая стала отмеривать порцию гашиша.
   — Нет-нет! — заверещал Мэдисон.
   Крошка умирала от смеха.
   — О, Мэди, — взвизгнула она, — да ты просто клоун! На сей раз тебя избавят от твоей мамочки! — Она села на постели. — После меня ты возьмешься за этих двух. — И она указала пальцем на служанок.
   — Нет! — в ужасе вскричал Мэдисон.
   Одна из служанок, смеясь, двинулась к нему.
   Мэдисон снова попятился и тут кое-что заметил.
   Крошка больше не держала в руке конец его цепи. Он соскользнул с постели и валялся на полу.
   Служанки схватили дико озирающегося по сторонам Мэдисона.
   Крошку одолел новый приступ смеха.
   За спиной у Мэдисона стоял высокий комод.
   Одна служанка попыталась поцеловать его.
   Мэдисон вдруг размахнулся и ударил ее кулаком в челюсть. Женщина с грохотом свалилась на пол.
   Мэдисон по-обезьяньи шустро вскарабкался на комод и быстро подтянул к себе цепь. Теперь от пола его отделяло двенадцать футов. Если бы сию минуту в спальню вошел охранник, то не смог бы дотянуться до пленника "жалом".
   Взобравшись на комод, Мэдисон растерялся. Он не знал, станут ли женщины снова хохотать или позовут охранника и велят ему пристрелить наглеца.
   Это был его шанс!
   Не дожидаясь, пока присутствующие опомнятся, Мэдисон крикнул:
   — Крошка! Слушай меня! Ты кое-чего не знаешь! — Пришло время приниматься за осуществление своей идеи. Судьба трепетала, вися на краю утеса. Станет ли Крошка его слушать?
   Но внимание ее было сосредоточено на служанке. Опустившись на колени, Крошка внимательно разглядывала лицо пострадавшей. Если она обнаружит синяк или кровь, то наверняка рассвирепеет от ярости.
   — Крошка! — заорал Мэдисон сверху. — Солтен Грис здесь!
   Она быстро обернулась и уставилась на него.
   — Он здесь! — в отчаянии взвыл Мэдисон. На губах женщины действительно выступила кровь, и нужно было во что бы то ни стало удержать внимание Крошки.
   Он должен получить шанс реализовать свою идею!
   — Он здесь, здесь, на Волтаре! — проорал Мэдисон с конторки.
   Крошка не спускала с него глаз. Дверь в спальню приоткрылась: в щели виднелся настороженный глаз охранника, встревоженного криками.
   — На этой планете? — спросила Крошка. — Здесь? — Она была ошеломлена.
   — Да! Солтен Грис укрылся в королевской тюрьме, в большом замке! До него никто не может добраться. Он в полной безопасности! Его даже не собираются судить!
   — Что?! — вскричала Крошка, все еще стоя на коленях, но уже выпрямившись.
   — Он там в полнейшей безопасности! — крикнул Мэдисон. — И над всеми смеется! Он абсолютно недосягаем!
   — Ах он (…)! — взорвалась Крошка. Глаза ее загорелись зловещим огнем.
   — Если чего-нибудь не предпринять, он выйдет сухим из воды и даже получит медаль!
   — (…) сын! — Крошка вскочила на ноги. — После всего, что он натворил, его еще и охраняют, да?
   — Совершенно верно!
   Крошка в бешенстве затопала ногами:
   — Чтоб ему провалиться! Чтоб ему…
   — Крошка, с твоей помощью я мог бы добиться, чтобы его повесили! Ты меня знаешь, ты знаешь, на что я способен, если дать мне волю! Крошка, если ты меня поддержишь, то обещаю тебе: когда его будут вешать, я лично положу твою руку на его веревку!
   В глазах Крошки пылала жажда возмездия.
   — Все, договорились! — взвизгнула она. — Только скажи, что я должна делать?
   Мэдисон клятвенно пообещал, что подготовит план. Крошка металась по комнате, била кулаком по ладони, потрясала им в воздухе, смачно ругалась на самом грубом английском языке и клялась, что в конце концов они доберутся до Гриса!
   Охраннику было велено освободить Мэдисона и впускать во дворец, когда бы он ни пришел.
   Мэдисон спустился в душевую и, дрожа от облегчения, принялся напяливать свою одежду.
   Еще раньше, когда он сидел в зале, обмозговывая все, что услышал от Крошки, в памяти его всплыли строки из пьесы земного драматурга — и как же тогда обрадовался Мэдисон, что помнил своего Шекспира!
   В аду не сыщешь ярости похожей,
   Коль бабе дали сапогом по роже.
   Эти слова навели его на блестящую идею, и она сработала.
   Нынче ночью он трижды избежал смерти! В первый раз — от руки Крошки, во второй — когда возникла опасность нарушить верность своей матери, и в третий, что гораздо важнее, — когда появилась угроза быть уничтоженным этим жутким Гробсом.
   Пользуясь влиянием Крошки, толково разрабатывая операцию за операцией, теперь он мог бы снова заняться своим делом.
   "Хеллер, — говорил он про себя, — я здесь!"
   Во всей Вселенной не будет такого великолепного знатока своего дела среди рекламных агентов, каким он скоро явится!
   Нужно быть умным и хитрым, нужно быть осторожным, нужно продвигаться вперед шаг за шагом. Настанет и на его улице праздник!
   Его профессия была единственным оружием, против которого не существовало никакой защиты. О, конечно, на пути попадутся зияющие пропасти. Но Мэдисон шагнул во тьму волтарианской ночи, чувствуя радостную уверенность в успехе своего дела.

Глава 3

   В то же время в двадцати двух с лишним световых годах от Волтара, в своем нью-йоркском офисе Хеллер разговаривал по видеофону с Прахдом, который находился в афьонской больнице, Турция. О том, чтобы их кто-то мог подслушать, и речи быть не могло: видеофон работал на временном скачке при самых высоких колебаниях энергетических частот, а Земле было еще далеко до такой технологии.
   Тема разговора также касалась времени.
   — Торопить в таких делах нельзя, — говорил Прахд. — Все это я уже говорил вам раньше, сэр.
   — Но он же заговорил, — сказал Хеллер. — Когда я вошел в дворцовые покои и он осознал, что рядом кто-то есть, он открыл глаза и заговорил. Он даже понял, кто я такой.
   — Когда вы подошли к нему, — стал объяснять Прахд, — на него, наверное, еще действовал остаток дозы амфетамина. Наркотик поддерживал в нем сознание. Еще до того получаемые им дозы «спида», должно быть, вызвали кровоизлияние в мозг, потому как «спид» разрушает центральную нервную систему.
   — Вы хотите сказать, что сознание к нему не вернется? — спросил Хеллер.
   — Послушайте, я делаю все возможное, чтобы оправдать внезапное повышение в должности — ведь я оказался личным медиком императора. Я делаю все возможное, чтобы восстановить нервные клетки и сосуды, но вы, кажется, не понимаете. Это центральная нервная система. На это уйдут месяцы.
   — Так долго? — удивился Хеллер.
   — Я стараюсь быть оптимистом. Вы знаете, что на каждый день, когда человек сидел на наркотиках, требуется день терапевтического лечения? А я не знаю, сколько времени его держали на наркотиках. Может, годы!
   — Вы хотите сказать, что он придет в себя не скоро?
   — Ну, кажется, наконец до вас дошло, сэр. Разумеется, я могу приводить его ненадолго в сознание с помощью амфетамина, но в конце концов это убьет его.
   — Нет, вот этого не нужно! — энергично возразил Хеллер. — Мы обязаны защитить его и не можем совершить подобную подлость только потому, что хотим спасти свои головы от топора. Даже не думайте об этом. Мы используем свои возможности.
   — Я не имел в виду уход от ответственности, — стал оправдываться Прахд.
   — Ладно, не думайте об этом совсем, — сказал Хеллер. — Мы с вами вполне заменимы. Он — нет. Поэтому просто делайте то, что делаете. Вы можете переключить меня на мою даму?
   На экране у Хеллера появилось лицо графини Крэк. Она послала ему воздушный поцелуй и произнесла:
   — Привет, милый. Все точно так, как говорит Прахд. Он тут лежит в жидкости, восстанавливается. И ничего не происходит.
   — Знаю, — сказал Хеллер.
   — Я велела им установить здесь защитные системы.
   — Хорошо. — Хеллер пожал плечами. — Но я не думаю, что кто-то заявится. Упырь не знает, что мы здесь. Я об этом немного поразмышлял, и мне кажется почти нелепым то, что он выдал общий ордер на мой арест: в отношении королевского офицера эти ордера сомнительны — в суде обычно просто выбрасывают их в мусорную корзину. Тут потребовался бы королевский ордер, а ему такого не добиться — это ясно как день. Ведь документ должен подписать человек, который лежит сейчас без сознания. Упырь, наверное, рвет и мечет. О его величестве ничего не говорилось в эфире, и я не думаю, что Хисст осмелится объявить об исчезновении императора. Если он это сделает, вся Конфедерация погрузится в хаос. Нет ни одного наследника: принцы поумирали, а Мортайе запрещено наследовать трон как бунтовщику. Прежде чем объявить Клинга покойником, Великому Совету потребуется его тело. Так что Ломбару остается только рыскать повсюду, чтобы найти меня. А у него только Аппарат — сила невеликая. Армия и Флот не окажут содействия на основании какого-то общего ордера на мой арест. Флотские будут над ним смеяться: «алкаш» есть «алкаш». Если Хисст не решится признаться, что император у меня в руках, я даже не представляю, на что он может пойти, чтобы настроить людей против меня. В его распоряжении только Аппарат, а «алкашей» я не боюсь. Так что я спокоен.
   — Не слишком ли спокоен, милый? — с тревогой спросила графиня.
   — Такова уж моя профессия, — ответил Хеллер, — соблюдать спокойствие.
   — Но с этим ты иногда перебарщиваешь — уж я-то знаю.
   — В настоящее время, — сказал Хеллер, — мы перебарщиваем с нашей разлукой. Глупо, что ты там сидишь у этой лохани с раствором, а мне достаются все удовольствия жизни. Мне тут нужно привести в порядок жуткое количество дел, и я никак не могу вырваться отсюда сейчас. Поэтому я попросил Гробса связаться с ВВС, и за тобой пришлют "Боинг Мах-3 Рейдер". Эти машины взлетают и садятся вертикально и могут приземляться в Афьоне.
   — Кого? — не поняла графиня Крэк.
   — "Боинг". Все воздушные линии из кожи вон лезут, стараясь вернуться к делам, но у них все места на год вперед раскуплены. Лететь тебе придется всего три часа. Буду тебя встречать в аэропорту "Ла Гардиа".
   — Да нет, я имею в виду Гробса! — Графиня была в шоке.
   — А, Гробса. Он теперь работает на нас, дорогая. Как-то забыл упомянуть об этом раньше. Но мне хочется, чтобы ты познакомилась еще кое с кем. Тебе она понравится.
   — Она?
   — Ну да. Нам нужно ее разрешение, чтобы обручиться.
   — Что?
   — Слушай, одежда твоя все еще здесь, так что не вези с собой много. Теперь, когда я удостоверился, что тебе нет никакого смысла там оставаться, я распоряжусь насчет «Боинга». Он будет у вас около двух часов дня по вашему времени. "Серебряный дух" доставит тебя ко мне, и ты как раз успеешь попудрить носик и чудесно пообедать.
   — Подожди, Джеттеро. Я от твоих слов просто в штопоре.
   — Им-то лучше не штопорить, или мы предадим военно-полевому суду все ВВС. Надень-ка на мордашку свою лучшую улыбку. При встрече все тебе расскажу. Люблю тебя. Пока.
   — Джеттеро, — жалобно протянула графиня Крэк, — ты думаешь, что владеешь ситуацией?
   Но Хеллер уже отключился, и экран погас.

Глава 4

   Изумленной графине Крэк салютовали по обе стороны мира, дали возможность приземлиться на "любую из свободных взлетно-посадочных полос" аэродрома "Лa Гардиа", избавили ее даже от проверки в иммиграционном отделе и на таможне, и с воем сирен и эскортом из шести полицейских мотоциклов помчали с ветерком прямо к дому.
   Ей удалось проскользнуть мимо сияющего улыбкой Бэлмора и, несмотря на слезы и всхлипывания горничной, переодеться и привести себя в порядок.
   Когда она вошла в столовую, ее моментально снова привел в беспорядок набросившийся на нее с объятиями и поцелуями облаченный в нарядную форму Джеттеро.
   Комната была забита цветами, столы так и ломились от яств, и люстры содрогались от звуков триумфальной музыки.
   Эпштейн, Бац-Бац и Двойняшка пожимали ей руки, кланялись и приветствовали ее, сияя обожающими улыбками.
   На столе перед ее стулом возвышалась стопка каких-то бумажек высотой в фут, и, когда она попыталась сесть, бумажки рассыпались и разлетелись по всему полу. Кредитные карточки! Всевозможных компаний! На всех значилось имя "Рада Парадис Крэкл", а карточка Бонбакса Теллера лежала в букетике из голубых орхидей. Графиня Крэк принялась прикалывать букетик к одежде. В это время вошли Бэлмор с двумя ливрейными лакеями. Они несли большущую золоченую раму.
   Но эта вещь предназначалась не графине.
   Слуги поставили ее на подставку. Это было что-то вроде пергамента, очевидно, отпечатанного по специальному заказу. На нем крупными буквами красовался заголовок из газеты "Нью-Йоркская грязь":
   "ВОЙНА НЕ ОБЪЯВЛЕНА!
   ПОД РУКОВОДСТВОМ ПРЕЗИДЕНТА
   СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ ОТОШЛИ ОТ ГРАНИ
   ВОЙНЫ!"
   Четверо мужчин так и закатились от хохота!
   Графиня же, хоть лопни, ничегошеньки смешного в этом не увидела.
   Когда смех немного поутих, графиня Крэк капризно сказала:
   — Уж могли бы хоть сказать мне, над чем это вы так смеетесь.
   — Эта штука будет повешена на стену в кабинете у Джета, — объяснил Бац-Бац. — Мы это специально перепечатали и поместили в рамку.
   — Ну и что? Все равно непонятно.
   Она повернулась к Джеттеро:
   — Твои слова насчет Гробса и какой-то там женщины здорово озадачили меня. Это нечестно с твоей стороны.
   Джеттеро рассмеялся:
   — Ну что ж, зато любопытство заставило тебя поскорее сесть на самолет, разве не так? И мы избежали препирательств о том, следует тебе оставаться в Турции или нет.
   Уж это не могло ее не рассмешить.
   — Ох, Джеттеро! С тобой не соскучишься! А теперь, пожалуйста, скажи на милость, что же все-таки происходит?
   Когда все расселись и принялись за креветки, Джеттеро стал рассказывать графине о том, что случилось в Нью-Йорке и Покантикле, но кое о чем явно умалчивал. Остальные то и дело останавливали его и поправляли, и задолго до того, как он закончил, графиня перепугалась насмерть: как он рисковал! Но ей удалось сдержаться и даже не побледнеть.
   — Значит, Роксентер мертв, — наконец проговорила она.
   — Нет, — сказал Джеттеро. — Он сидит тут, с нами. — И указал на Двойняшку. — Они с Изей владеют всей планетой. Ну что же вы, ребята, будете с ней делать?
   — Свиней выращивать, — ответил Двойняшка.
   — Ну вот, — сказал Джеттеро графине, — никаких проблем. Они уже все рассчитали.
   — Ох, Джеттеро, ну будь же ты серьезным, — вздохнула она. — У тебя имеется какой-то план, я уверена.
   — Так точно, мэм, — ответил Хеллер. — Вы попали своим очаровательным пальчиком прямо в точку. Сегодня в четыре часа пополудни мы обязаны быть в Байонне. И очень важно, чтобы ты хорошо оделась и выглядела очень привлекательно, потому что, если ты понравишься, мы сможем назначить срок нашей помолвки.
   — Понравлюсь? — изумилась графиня. — Но кому?
   — Видишь ли, пока я не могу назвать ее титула, потому что до субботы она не будет им облечена. И это как раз тот вопрос, который нам с ней придется обсудить, — церемонию коронации. А еще — определить дату нашей помолвки. Думаю, лучше всего сделать это где-то на будущей неделе.
   — Джеттеро, по-моему, я потихоньку схожу с ума.
   — В этом вини летнюю погоду, а не меня.
   На пороге столовой возник Бэлмор.
   — Гробе на телефоне, сэр, — сказал он, обращаясь к Эпштейну. — Он интересуется, будет ли мистер Двоиняшка выступать перед участниками Швиллербергской конференции, которая состоится после полудня в Белом доме. Он говорит, что написал текст речи, но не хочет вас беспокоить. Он просто хочет удостовериться.
   — Надо внести в повестку дня вопрос о продуктивности свиноводства, — вмешался Двойняшка.
   — Передайте Гробсу, что мистер Двойняшка там будет, — сказал Изя. — И вот еще что: пусть повременит с очисткой офисов Роксентера — я лично об этом позабочусь.
   Тем временем кот, изо всех сил пытавшийся привлечь внимание графини, наконец удостоился этого внимания: графиня с радостью занялась своим любимцем.
   Остальная часть обеда прошла без каких-либо ярких моментов, и вскоре графиня, кое-как одевшись и чувствуя, что выглядит ужасно, уже ехала в "Серебряном духе" вместе с Джеттеро в сопровождении двух армейских танков.
   Ей хотелось сказать Джеттеро о чем-то очень важном, но в открытое окно автомобиля врывался низкий рев могучих монстров, перекричать который было трудно.
   — Зачем тут эти танки? — крикнула она наконец в отчаянии.
   — Я еще не успел демобилизоваться, — пошутил Джеттеро.
   — А что, всех младших офицеров сопровождает танковый эскорт?
   — Да нет, — сказал Джеттеро. — Они, наверное, боятся, что я позабуду сдать пистолет. Я, знаешь ли, расписался за него.
   — Джеттеро, ради Бога, будь серьезным! Меня ужасно беспокоит ситуация на Волтаре.
   — Если ты все время будешь беспокоиться, то ничего, кроме беспокойства, это тебе не принесет.
   — Немного побеспокоиться необходимо.
   — Тебе никогда не стать военным инженером, — сказал Джеттеро.
   — Да я и не хочу им становиться, — жалобно произнесла графиня. — Мне хочется стать женой военного инженера.
   — А, ну то-то. Хорошо, что ты решила занять свою головку именно этим. Вот твое самое трудное испытание. Мы приехали.
   Машина остановилась перед небоскребом, величественно возвышающимся около парка.
   У входа стояли двое смуглокожих поджарых сицилийцев с автоматами и настороженно смотрели на танки. Один заглянул в "Серебряный дух" и заулыбался:
   — О, это ты, Малыш! Давай сразу наверх. Там уже весь день шум стоит.
   Другой прокричал в вестибюль:
   — Эй, вы там! Смирно! Это Малыш со своей девчонкой!
   Графиня и Хеллер прошли сквозь толпу смуглых мужчин в черных костюмах, появившихся неизвестно откуда, — очевидно, чтобы специально посмотреть на подругу Джеттеро. Под их настороженными оценивающими взглядами графиня Крэк чувствовала себя так, будто надела платье задом наперед и потеряла одну туфельку.
   "Господи, — услышала она шепот, — Малыш, где ты ее нашел? Боже, она что, кинозвезда или что-то в этом роде?"
   От этих слов графиня немного приободрилась было, но, поднявшись с Джеттеро на лифте и выйдя в коридор, снова затрепетала: по коридору разносился чей-то гулкий голос:
   — А мне наплевать, понял, ты, (…)! Передай этим (…) сынам в Чикаго, чтобы они выбросили свои (…) наркотики в озеро Мичиган и начинали гнать ром, иначе я посажу им на хвост сотню киллеров. А теперь уматывай отсюда. Кажется, я слышу шаги моего Малыша!