Хантер Мэдлин. Неисправимый грешник

   – Причины? А какие причины? – Данте не был уве­рен, что его рассердило больше – тот факт, что существу­ ют какие-то причины, или то, что Флер откровенно рас­сказала о них Верджилу.
   Верджил прочитал мысли и чувства во взгляде брата.
   – Она не говорила мне о причинах. Я догадался сам. Я даже не знаю, знает ли она о них сама.
   – Тем не менее она рассказала тебе достаточно, чтобы у тебя появились основания для догадок. Так что же, черт побери, ты вычислил? – рявкнул Данте.
   Это не был бы мужской разговор, если бы кто-то из со­беседников не сорвался на крик.
   – За всю жизнь я еще никогда не испытывал большего искушения обмануть чье-либо доверие, Данте. Я колебал­ся весь день, не зная, должен ли я это сделать. И пришел к выводу, что это должны решать вы двое и я не буду вмеши­ваться.
   Он протянул руку и пальцем откатил фургон сына на место рядом с каретой, которую он сделал, когда был маль­чиком.
   – Ты можешь, однако же, спросить ее о том дне, когда я нашел ее рыдающей в саду ее родителей. Дне, когда она сказала мне, что мои ухаживания совершенно бесполезны.

Глава 19

   Стук в дверь спальни застал ее во время одевания. Она послала девушку, которая ей помогала, принести утренний чай. Взглянув в зеркало, она поправила прическу.
   Девушка с чаем не появилась. Вместо нее Флер увидела в зеркале фрак и сапоги.
   Она посмотрела через плечо. Опершись небрежно о сте­ну, Данте наблюдал за тем, как она прихорашивается.
   Он был красив как грех. Лучше бы он не был таким. На­верное, ей было бы легче жить с ним, если бы у него был какой-то изъян, на котором она концентрировала бы свое внимание всякий раз, когда видела его. Возможно, тогда ее сердце не начинало бы колотиться при встрече и ее не бро­сало бы в жар.
   Она стала механически перебирать заколки и флаконы с духами на туалетном столике.
   – Ты сегодня рано поднялся. У тебя какие-то планы в отношении детей?
   – Я сказал им, что сегодня занят. Я поднялся рано для того, чтобы побыть с тобой.
   Она снова взглянула на отражение в зеркале. Выраже­ние лица у него напоминало то, какое было в день бала. Слишком серьезное. Сосредоточенное. Даже суровое.
   – Мы пойдем с тобой на прогулку.
   Не приглашение, а команда. Без сомнения, это часть его плана, целью которого является настоящий брак.
   – Я присоединюсь к тебе, как только горничная вер­нется и закончит мой туалет.
   – Я отослал ее. Я помогу тебе одеться.
   – Я вижу, ты намерен сегодня утром заявить о своих правах.
   – Просьба составить мне компанию и понаблюдать за тво­им одеванием – это наименьшие из них, так что ты не должна иметь возражений. К тому же я делаю это не в первый раз.
   То, что он одевал или раздевал женщину не в первый раз, было совершенно очевидно. Даже с ней он проделывал это не однажды.
   Она стала развязывать ленточки, которые удерживали полы халата. Данте внезапно оказался у нее за спиной. В зеркале ей было видно, как он мягко отстранил ее руки и принялся развязывать ленточки. Его ладони находились на­столько близко от ее грудей, что ей почудилось, будто они их ласкают.
   Данте спустил халат с плеч, и она осталась в нижней юбке, корсете и комбинации.
   Он не шевелился. Флер также не решалась что-то де­лать. Она не могла видеть его лица, в зеркале отражались только его торс и бедра позади нее. Она ощущала тепло его тела, а также крепкую хватку его рук на плечах.
   Она почувствовала возбуждение. Однако тут же пришло воспоминание о леденящем ужасе.
   Данте отодвинулся.
   – Давай наденем платье и насладимся отличной погодой.
   В зеркале она увидела, как он взял с вешалки ее платье. У нее отлегло от сердца. И в то же время острое разочаро­вание охватило ее.
   Они шли рядом, не разговаривая. Молчание было тяго­стным: оба с тревогой ожидали разговора, который должен был произойти. Флер не сомневалась, что в этом и состоя­ла цель прогулки.
   Данте привел ее к озеру в парке. Они пошли по тропин­ке, окаймлявшей озеро, и вскоре оказались на поляне, где обычно проводились семейные пикники. Это место вызы­вало приятные воспоминания, и Флер невольно улыбну­лась.
   Данте заметил ее улыбку.
   – Что тебя развеселило?
   – Я думала, что наш визит создаст неловкую ситуацию, но этого не случилось. В конце концов, твой брат когда-то ухаживал за мной, а я однажды видела, как ты целовал Бьянку недалеко от этого места.
   Данте тихонько засмеялся:
   – Я забыл, что ты была одной из свидетельниц этого эпизода. Уверяю тебя, я не был инициатором того поцелуя. Она сама меня обняла.
   – Ты думаешь, она пыталась возбудить в Леклере рев­ность?
   – Надеюсь, что так, поскольку она в этом преуспела.
   Он не пошел по тропинке через поляну, а избрал путь в сторону молодых дубов.
   Как уже было в Дареме, а позже и в ее саду, он снял сюртук, расстелил его на земле, предлагая ей сесть.
   – Ты должен извинить меня за мои опасения, Данте, но всякий раз, когда я сажусь на твой сюртук, я оказываюсь в твоих объятиях.
   – На сей раз я хочу лишь поговорить. В доме дети най­дут меня и помешают нам, если, конечно, мы не выберем местом для разговора твою спальню. Ты предпочла бы это?
   Он сказал это не в качестве угрозы, однако его сего­дняшнее настроение говорило о том, что это действитель­но неразумно. Чувственность бушевала в нем все утро, и он с трудом ее сдерживал. Так было со времени того бала.
   Она села на сюртук, Данте устроился рядом. Он оперся рукой о согнутое колено и устремил взор на озеро.
   – Мой брат разговаривал со мной, – сказал он.
   – Он сказал тебе, что ты сделал глупость, заключив этот брак?
   – Нет. Он рассказал, какой брак ты предлагала ему.
   – Думаю, что Леклер не должен лезть в чужие дела. Он твой брат и мой хороший друг, но иногда его надменность раздражает и…
   – Он также упомянул причины, по каким ты требовала от него фиктивного брака.
   – Я говорила ему, что нет никаких других причин, кро­ме самой простой.
   – Какой же?
   У нее заполыхало лицо. Она ненавидела в эту минуту Леклера за то, что он спровоцировал Данте задать ей столь жестокий вопрос.
   Она сделала попытку подняться:
   –Я не хочу этого разговора и не стану его вести.
   Данте схватил ее за руку раньше, чем она успела встать. Он сделал это мягко, но решительно, принудив ее снова сесть.
   – Что это за простая причина?
   Лицо у Флер вытянулось. Она стиснула зубы. У нее по­явилось желание ударить его. А еще больше ей хотелось огреть как следует его брата, который совал нос в чужую жизнь, словно имел на это право.
   – Я родилась неполноценной. Недоразвитой. Ну что, ты теперь доволен? Я сказала это прямо. Я неестественная. Неполноценная. Я не настоящая женщина. Холодная.
   Она была близка к тому, чтобы разрыдаться, когда про­износила последнее слово. Только негодование и гнев удер­живали ее от этого.
   Она попыталась освободить руку.
   – Дорогая, ты вовсе не…
   – Отпусти меня, чтобы я могла отвести себя, бесполез­ную, домой, где полностью состоявшаяся жена моего друга может похвастаться своими детьми и напомнить мне всем своим видом, что она способна дать мужу то, чего у меня нет и никогда не будет.
 
   – Флер…
   – Отпусти меня!
   – Флер, ты могла считать себя такой когда-то раньше, но не можешь думать так сейчас. Мы оба с тобой знаем, что ты вовсе не холодная. В тебе нет никаких пороков. Существует большая разница между неполноценной и чего-то бо­ящейся, и ты относишься к категории последних.
   – Что бы это ни было, это совсем не то, чего ты хо­чешь.
   – В этом ты совершенно не права.
   К ее глазам подступили слезы. Она отвернула голову, чтобы Данте не смог их видеть.
   Он притянул ее к себе, и она оказалась в кольце его рук. Его объятия немного успокоили ее. Он поцеловал ее в го­лову.
   – Расскажи мне о том, как мой брат нашел тебя в саду твоих родителей. Это было в тот день, когда ты сказала ему, что никогда не выйдешь замуж.
   – Прошу тебя, Данте, не будем больше об этом.
   – Расскажи мне, Флер.
   Она вздохнула:
   – Я отправилась в сад, чтобы прочитать письмо, кото­рое только что получила. Пришел Леклер, и моя мама ос­тавила его в саду, а сама пошла за мной. Она не знала, что я была в саду. Думаю, она хотела поговорить со мной до того, как я встречусь с ним, дать мне совет, как мне вести себя с человеком, который намерен просить моей руки. Она час­то так делала. Так что он оказался один и, прогуливаясь посаду, обнаружил меня в беседке, и у нас появилась возмож­ность переброситься несколькими словами.
   – Ты воспользовалась возможностью, чтобы сказать ему, что ты не выйдешь замуж и что его ухаживания ни к чему?
   – Да. Я восхищалась им и не хотела, чтобы он обманы­вался на мой счет.
   – Ты сказала ему, почему ты не выйдешь за него?
   – Разумеется, нет. У меня нет такой привычки – все объяснять своим знакомым.
   – Тем не менее он понял, что это не девичья причуда. Он видел, что ты была очень серьезна. Когда ты позже пред­ложила фиктивный брак, он знал, что ты имеешь в виду.
   Ее снова захлестнул гнев. Возникшее ощущение паники было похоже на то, когда ею овладевал страх. Она вырвалась из объятий Данте.
   – Я не хочу больше об этом говорить.
   – А я хочу.
   – В таком случае поговори со своим братом. Кажется, он знает все и обо всех. Получи от него объяснения.
   – Я буду разговаривать с тобой, а не с ним. Ты моя жена.
   – Не настоящая.
   Она сказала это сознательно. Она с удовлетворением за­метила искорку гнева в его глазах. Очень хорошо. Может, хоть теперь он оставит ее в покое и не будет бередить рану, которая никогда не заживет.
   Данте посмотрел ей прямо в глаза. В них читалась ре­шимость.
   – Он сказал, что ты плакала, когда он нашел тебя в саду.
   – Разве? Я не помню. Возможно, мой отец побранил меня в тот день за то, что я недостаточно внимания уделила солидному соискателю руки. Он часто это делал.
   – Если это было обычным делом, он не довел бы тебя до слез.
   Флер пожала плечами и стала смотреть на озеро. Она наблюдала за рябью на воде, стараясь увести мысли от об­суждаемой темы.
   – Что было в том письме, которое ты читала в тот день? От кого оно было?
   Господи, какой безжалостный человек! Довольно!
   – Возможно, это было письмо от прежнего возлюблен­ного, которого я потеряла, я отказала другим мужчинам из-за него.
   Она говорила явную ложь, надеясь, что это заставит его замолчать.
   И это сработало. Данте умолк.
   Она повернула к нему лицо и увидела ярость в его гла­зах. Она поняла, что он предвидел возможность такого объ­яснения. Он был готов поверить в это.
   В это мгновение она понимала две вещи. Она страшно хотела, чтобы эта чрезвычайно неприятная беседа закон­чилась. И в то же время осознавала, что, если она оборвет ее, она окончательно потеряет Данте.
   – Я прошу прощения. Я не знаю, почему я так сказала. Жестоко с моей стороны говорить тебе такие слова. К тому же это неправда.
   – Скажи мне, что это было за письмо, Флер.
   Почему ей так не хочется говорить об этом? Отчего у нее так тягостно на сердце и слезы подступают к горлу?
   – Оно было написано матерью одной из моих подруг детства, которая вышла замуж за год до этого. В письме со­общалось, что подруга умерла.
   Он обхватил пальцами пучок травы и, сосредоточенно глядя на него, сказал:
   – Должно быть, ты сказала моему брату, что сообща­лось в этом письме.
   – Я не помню, чтобы я говорила ему.
   – Если у него появились какие-то догадки, наверное, ты все же сказала. – Он положил свою руку на ее. – Твоя подруга умерла при родах?
   – Да. Как ты узнал?
   – Ты была в смятении, прочитав письмо, и тут же ска­зала, что никогда не выйдешь замуж. Он уловил связь.
 
   – Тогда он ошибался. Это началось не с того письма. Я всегда была такая.
   – Может быть, лишь столько времени, сколько ты по­мнишь. Я думаю, что он был прав, Флер. Мы оба знаем, что ты вовсе не фригидна. И не ущербна, как ты выража­ешься. Ты от природы очень страстная. Ты избегаешь не близости. Ты не хочешь детей.
   Она возмущенно поднялась на колени.
   – Ты оскорбляешь меня.
   – Здесь нет никакого оскорбления.
   – Есть, и это низко с твоей стороны… Я люблю детей. Я бы отдала что угодно, чтобы иметь их. Меня приводит в отчаяние мысль, что их никогда не будет. Как ты смеешь…
   – Я думаю, что боишься ты не материнства, а той опас­ности, которую несут роды, дорогая. Близость порождает эту опасность, и ты боишься, что возможен тот же исход, что и у твоей подруги. И поэтому ты отвергаешь подлинное супружество.
   Это было удивительное предположение. Она стала воз­ражать, но ее гнев пропал. Слова замерли на ее губах, когда она обдумала его предположение.
   Он тоже поднялся на колени и обхватил ее лицо ладо­нями.
   – Ты помнишь, что ты мне сказала той ночью в Даре­ме? Что за живой изгородью ты могла лгать себе, потому что ты верила своему сердцу, что я не стану заниматься там с тобой любовью, пока поблизости находится фермер.
   Она верила тогда в это. Однако позже, в доме, она ду­мала иначе.
   – Даже если ты прав, это не меняет дела, Данте.
   – Меняет, если ты понимаешь, что ты не являешься странной или ненормальной.
   – Тем не менее я именно такая. Другие женщины ведут обычную жизнь, даже зная об опасности. Они не боятся смерти, думают лишь о том, что несут жизнь. Они счастливы и радостны. Взять Кэтрин, мою соседку. Я беспокои­лась за нее, а она нисколько. А потом…
   Данте притянул ее к себе и стал гладить ее волосы.
   – Сколько подруг ты потеряла таким образом?
   – Полагаю, как и большинство женщин. – Она при­льнула к нему и положила голову ему на плечо. Она по­пробовала вспомнить, были ли подобные случаи еще. Она вспомнила, что подруга мамы, миссис Бенедикт, тоже умер­ла при родах. Мама никогда об этом не говорила, но мис­сис Бенедикт ходила беременной, а потом ее не стало.
   Всего три. Не так уж много.
 
   Нет, очень много.
   Внезапно она словно увидела перед собой кровь и жен­щину, которая беззвучно плакала. Этот образ возникал пе­ред ней, когда ее охватывала паника, и заставлял ее содро­гаться от ужаса. Только на сей раз вокруг женщины суети­лись люди.
   – Кажется, я видела это однажды, Данте. Когда была девочкой. – Флер попыталась припомнить, когда именно это случилось и где. – Это было не в моем доме. Это случи­лось в деревне. Вероятно, я отошла от коттеджа, что-то ус­лышала и посмотрела. Я вижу это и сейчас, когда начинаю бояться. Нечетко, но вижу.
   Данте поцеловал ее в висок:
   –Не напрягай свою память и не пытайся вспоминать. Он снова сел и прислонился к дереву. Когда он протя­нул руку, Флер взяла ее, и он снова обнял ее.
   Это было так чудесно – сидеть с ним обнявшись. Над озером по небу плыли белые облачка. Они напомнили ей об облаках в Дареме и об игре, которую они затеяли с Дан­те. Ветер был прохладным, но его тепло согревало ее.
   Флер расслабленно прижалась к нему. Она была рада, что он заставил ее заговорить об этом. Он сказал, что он не в силах жить в подобном фальшивом браке, но, может быть, они теперь смогут остаться друзьями.
   – Леклер сказал, что, если ты будешь знать причину, это, возможно, поможет, – проговорила Флер. – Только я не понимаю, каким образом.
   – Он прав. Я рад, что я понял.
   – Твое понимание не изменит меня.
   – Вероятно, что так, но это проясняет, какую близость ты не можешь позволить и какую можешь.
   – А какую близость можно позволить?
   – Есть разные способы физической близости, которые не приводят к беременности, Флер, – тихонько проговорил он под ее ухом. – Ты должна довериться мужчине, что­бы преодолеть страх. Должна поверить, что он не возьмет у тебя то, что ты не можешь дать.
   Она оставалась неподвижной, прислушиваясь к его серд­цебиению, нежась в тепле его объятий. Однако она почув­ствовала перемену в нем. Он дал выход особой жизненной силе, которая вливалась и в нее.
   Он повернул ее так, чтобы можно было видеть ее лицо.
   – Насколько ты доверяешь мне, нежный цветок?
   – Я вообще не уверена, что могу довериться мужчине в том смысле, который ты имеешь в виду.
   Он обнял ее и нащупал губами ее рот. Она затрепетала и поняла, что его поцелуи впредь никогда не будут цело­мудренными.
   – Возможно, так было потому, что ты недостаточно до­веряла мужчинам, Флер. Мне, однако, придется это выяс­нить теперь.
   Она почти ожидала, что он сейчас сделает попытку вы­яснить. Почти хотела этого. Однако вероятность того, что она не выдержит испытание, ее удручала. Когда это про­изойдет, он больше никогда не будет ее обнимать так, как сейчас. Он перестанет ее целовать так, что у нее замирает душа.
   Почувствовал ли он ее колебания? Увидел ли тревогу в ее глазах? Внезапно его объятия ослабли. Он помог ей под­няться.
   – Вернемся к этому позже.
   Взяв ее руку, он повел ее к дому.
   – Пришло письмо от Адриана Бершара, – сказал Верджил, когда они сидели в музыкальной комнате и вежливо слушали, как Роуз, старшая дочь Верджила, играет на фор­тепьяно. – В нем содержатся обычные приветы, но есть и весть для тебя.
   Данте слушал вполуха игру Роуз, однако обратил вни­мание на то, что белокурая голубоглазая девочка с лицом в форме сердечка очень похожа на мать, которая перевора­чивала для нее ноты.
   Основное внимание его было отдано другим женщинам. В дальнем углу Флер сидела рядом с младшей дочерью Верджила – Эдит. Флер терпеливо заплетала черные косички маленькой девочки и при этом что-то ей шептала.
   – О чем послание?
   – Он попросил, чтобы ты зашел к нему, когда вернешь­ся в город. У него есть информация для тебя. Никаких по­дробностей он не сообщил.
   Флер закончила заплетать косы и заколола их в виде венца, который делал Эдит слишком взрослой. Девочка ша­ловливо улыбнулась ей, словно они сделали нечто недопу­стимое.
   Эдит обняла Флер и побежала к отцу, чтобы похвалить­ся своей взрослой прической.
   Данте наблюдал за тем, с каким сладко-горестным вы­ражением лица Флер смотрела на девочку, когда та вска­рабкалась на колени отца и стала отвлекать его от игры се­стры на фортепьяно.
   Флер заметила, что Данте наблюдает за ней. Между ни­ми внезапно возобновилась немая беседа, которую они вели утром. В особенности последняя ее часть.
   Данте подошел к Флер и сел рядом.
   – У тебя какое-то загадочное выражение лица. Одоб­рительное и одновременно настороженное. Вероятно, ты не догадываешься, насколько это привлекательно для муж­чины.
   Лицо Флер мило порозовело. Ее впечатлительность бы­ла прямо-таки физически ощутимой, очаровательной и дья­вольски соблазнительной.
   – Я не приду к тебе в спальню сегодня, если ты настоль­ко расстроена.
   – Не расстроена… Скорее смущена и… Впрочем, не­сколько расстроена, но…
   – Я возьму лошадь из конюшни и отправлюсь в город рано утром, чтобы навестить Адриана Бершара. Ты можешь уехать в карете позже. Так что ты в безопасности в течение всего завтрашнего дня.
   Она негромко и мило засмеялась.
   –Ты думаешь, что должна отказать мне, Флер? Я вижу в твоих глазах, как ты ведешь спор сама собой.
   Веки ее опустились. Какое-то время она серьезно что-то обдумывала. Затем слегка покачала головой:
   – Я поняла, насколько уязвима я буду. И это не связа­но с доверием к тебе.
   – Ты будешь испытывать страх, такой же, как и в про­шлом?
   – Да, и это тоже.
   – Тогда мы определенно установим, что допустимо и что нет. Я думаю, что пора это знать, как ты считаешь?
   – Да, Данте. Думаю, что пора это знать.

Глава 20

   Пришла пора знать.
   Флер напевала эти слова себе под нос на следующий день, наблюдая за тем, как паковали ее чемоданы.
   – Мы приедем в город на следующей неделе, – сказа­ла Бьянка. Она сидела на кровати, наблюдая за сборами. —Надеюсь, что ты сводишь меня в театр в самом скором вре­мени.
   Флер оценила ее предложение. Это было не первым ша­гом с ее стороны, и Флер хотелось бы использовать их ви­зит как можно плодотворнее. Если бы она не была настолько поглощена собой, они стали бы хорошими подругами. И тогда Флер могла бы расспросить ее о кое-каких вещах.
   Например, об иных способах заниматься любовью, о ко­торых упоминал Данте.
   Флер не имела понятия, что он имел в виду. У нее не хва­тало воображения, когда она пыталась разрешить эту загад­ку. Возможно, она должна отказать ему, пока не выяснит это.
   Нет, пришла пора знать.
   – Леклер очень доволен вашим браком. Он признался мне, что находит большие перемены в Данте и считает, что ни одна другая женщина не подошла бы ему больше.
 
   – Он в самом деле так сказал?
   – Вчера вечером. Ты, кажется, удивлена?
   – Я думала, он считает поспешность заключения нашего брака неразумной.
   – Возможно, так вначале и было, но письмо от Шар­лотты вчера помогло ему понять все правильно. Она по­дробно объяснила ситуацию с твоим отчимом. Верджил понятия не имел об этом, и ни Данте, ни ты ничего ему не сообщили.
   – Мне кажется, это все так далеко. – Впрочем, это была не единственная причина. Она ничего не рассказала о Гре­гори, потому что могло показаться, что она действует рас­четливо и эгоистично – вышла замуж за Данте, спасая свою шкуру.
   – Разумеется, это было благородно со стороны Данте, хотя вряд ли можно считать большой жертвой с его сторо­ны. Он женился не из-за твоего состояния, а потому, что питает глубокие чувства к тебе.
   Откровенность Бьянки лишь еще больше расстроила Флер. Кое-как она досидела до конца, когда был упакован последний чемодан и Бьянка позвала лакея, чтобы он от­нес его вниз.
   Когда они остались одни, Бьянка в упор посмотрела на Флер:
   – Итак, все согласны в том, что брак весьма хорош для Данте, что он разрешит вопрос с его платежеспособностью и принесет ему счастье. Но насколько он удачен для тебя?
   Прямота вопроса застала Флер врасплох. Бьянка не от­носилась к числу людей, которые лицемерят и притворя­ются. Флер оставалось либо ответить честно, либо промол­чать.
   – Случилось много сюрпризов после заключения со­юза с ним. Во многих отношениях брак оказался совсем не таким, как я предполагала. Что касается того, окажется ли брак удачным для меня, я думаю, что есть шанс.
   Я счастлива это слышать и надеюсь, что, если такой шанс существует, ты им воспользуешься. Я считаю, что женщина должна решить, чего она хочет, и бороться за это, а не просто плыть по воле волн.
   Когда Флер покинула усадьбу и ехала среди полей Сус­секса, она задумалась о совете Бьянки. Она не знала, при­несут ли попутные ветры счастье в ее дом, но было ясно, что пора определиться с тем, чего она хочет.
   Пора выяснить, способна ли она испытать страсть с мужчиной, не окаменев при этом от ужаса.
   Это возможно только с Данте. Ни один другой мужчи­на не возбуждал ее. Если бы Данте не вошел в ее жизнь, она так и не узнала бы, что она ошибалась в отношении себя в течение многих лет.
   Всю ночь она размышляла о том, что может произойти после близости. Ее мысли обратились к тому, что означало для Данте понятие «быть по-настоящему женатым».
   Наверняка удовольствие. Он ей уже это показал.
   Дружба, как надеялась она. Не скованная смятением, которое недавно она испытала.
   А возможно, что и несчастье. Он предупреждал ее об этом в Дареме.
   Он не будет верным. Она приняла это как данность, по­добно тому, как он смирился с тем, что она не все может дать ему. Он и сам не верил в свою способность быть по­стоянным.
   Однако если его связи причиняли ей боль сейчас, когда они не были по-настоящему женаты, то как будет она жить, зная о его амурных делах при настоящем браке?
   Она не могла отвергнуть Данте из-за этого. Она не от­кажется от шанса узнать, что же они способны делить вме­сте. Тем не менее она не могла лгать себе. Она знала, что страсть может привести ее к ужасным срывам.
   Как только карета достигла предместий Лондона и уст­ремилась к центру, ее мысли о возможных неприятностях оставили ее, как, впрочем, и все другие мысли. Их сменило воспоминание о Данте в день их свадьбы, когда он смотрел в ее глаза и держал ее лицо в своих удивительных руках. Весь остаток пути она снова переживала ощущение единения, которое испытала в тот день, когда он поцеловал ее – один раз в лоб и один – в губы.
   «Женщина должна решить, чего она хочет, и бороться за это», – сказала Бьянка.
   Флер вдруг почувствовала момент истины, когда оки­нула беглым взглядом свое будущее и его возможности. Она поняла, чего именно хочет, со всей определенностью, ко­торой нельзя достичь с помощью каких-либо разумных ар­гументов.
   Ее поразило, насколько просто принять решение. Прав­да, она не знала, хватит ли у нее мужества бороться за это.
   Тем более если персоной, с которой она должна бороть­ся, была она сама.
   Пустой дом несет невидимые приметы заброшенности. Он излучает недобрую тишину и одиночество.
   Именно такие мысли родились у Флер в тот момент, когда карета остановилась перед ее домом. На мгновение ей показалось, что он заколочен на веки вечные.
   Она была удивлена, когда дверь открылась и к экипажу вышел Данте.
   – Твоя встреча с мистером Бершаром прошла успешно? – спросила она, пока он помогал ей выйти из кареты.
   – Была интересной. Я расскажу тебе о ней позже.
   Люк извлек ее чемодан, и Данте помог ему внести его в дом.
   – День сегодня славный, Люк. Используй его по свое­му усмотрению, после того как управишься с лошадьми. Ка­рета нам сегодня больше не понадобится.