– Я перестреляю их всех! Да я…
– Вам придется стрелять в меня первого, а пока вы будете перезаряжать, они окажутся все здесь.
– О Господи! Просто неслыханно! Осада в собственном доме! И меня атакует орда обезумевших женщин! Да я…
Данте наблюдал за небольшим воинством за окном. Мать Люка стояла в центре и впереди всех жен угольщиков. Она отнюдь не была похожа на какую-нибудь безумную. Упершись руками в бедра, гордая и бесстрашная, она, казалось, излучала силу и решимость.
– Боже милосердный… – На сей раз это было сказано гораздо тише и совершенно иным тоном. И тут же послышался звук падения.
Данте обернулся. Пистолет упал на пол. Лицо Фартингстоуна сделалось неестественно бледным. Хватаясь за грудь, он невидящими глазами смотрел на ковер.
Затем взглянул на Данте с таким выражением, словно понял нечто совершенно ужасное.
Ноги его подкосились, и он рухнул на пол.
– Помогите им согреться. Найдите им еду, – скомандовала Флер Хиллу, пока женщины входили в дом. – Затопите камин в гостиной и еще…
– Нам не требуется такой шикарный огонь, – сказала мать Люка. – Нам вполне подойдет кухня.
– Располагайтесь поудобнее, – сказал Данте. Он стоял рядом с Флер у дверей, приветствуя гостей.
Езда от дома Грегори была совершенно необычной. Флер представила, как это могло выглядеть со стороны: женщины, облепившие карету, машут руками и стучат в кастрюли, возбужденные и опьяненные своей победой.
Ликование Флер, когда Данте освободил ее из мансардной комнаты, сменилось шоком, когда она увидела тело Фартингстоуна. Оно лежало на полу, прикрытое одеялом.
Люк остался сидеть на козлах, когда женщины покинули экипаж. Флер подошла к нему. Нагнувшись, он хмуро разглядывал передок кареты.
– Тебе моя искренняя благодарность, – сказала Флер.
–Пожалуйста, не ругайте мою маму и других за то, что они поцарапали карету. Тут дороги очень узкие, не приспособлены для такого экипажа, а я правлю лошадьми не очень…
– Люк, ты, возможно, спас нам жизни. Несколько царапин на карете – это ведь сущие пустяки.
Он вспыхнул от радости.
– Я не знал, куда идти. Затем решил, что если пойду по почтовой дороге на север, то даже в дождь доберусь туда зачас. Я знал, что в поселке найдутся люди, которые мне поверят и сообразят, что нужно сделать.
– Твой план был необычным, но эффективным. Ты привел сюда целую армию.
– Это была идея моей мамы. Она сказала, что грех оставить вас в беде после того, как вы им помогли.
– Ей тоже от меня большая благодарность.
Данте вышел из коттеджа и присоединился к ним.
– Люк, завтра утром запряжешь двух лошадей в фургон Хилла, и мы с ним отвезем мистера Фартингстоуна.
Люк натянул вожжи и поехал на конюшню. Воспользовавшись отсутствием свидетелей, Флер обняла Данте.
– Я чуть с ума не сошла от беспокойства там наверху. Я прислушивалась ко всяким звукам, опасаясь, как бы не вернулся мистер Смит, или не сделал чего-нибудь недоброго с тобой Грегори, или ты не совершил бы какого-нибудь безрассудства. Прислушивалась и возносила молитвы. Не теряла надежды на спасение…
Поцелуй Данте не дал ей закончить.
– Карета спасителей приехала, и все теперь хорошо.
Флер засмеялась:
– В графстве будут долго судачить об этом.
– Мы сочиним историю, чтобы удовлетворить их любопытство. Им нет необходимости знать подлинные причины. Он умер, и ни к чему рассказывать всю правду.
Флер представила мертвое тело Грегори в гостиной. Ей удалось увидеть его лишь мельком, но она успела заметить выражение удивления на лице отчима.
Она прижалась к груди Данте и закрыла глаза. Ей все в нем было мило, даже запах влажного шерстяного сюртука.
– Он объяснил тебе? Сказал, кто там был? – спросила Флер.
– Он сказал лишь, что в том не было его вины. Думаю, ты была права. Он не способен убить. То, что случилось в коттедже, произошло не по его инициативе.
– Хотя он заплатил мистеру Смиту за то, чтобы убить меня.
– Да. И только по этой причине я рад, что он мертв. – Данте снова поцеловал ее в губы. Медленно и нежно. – Когда я поеду утром к тому дому, возможно, я не вернусь с фургоном. Я кое-что должен уладить.
– Что именно?
– Да так, небольшое дельце… А теперь давай найдем комнату, где мы можем побыть одни. Я хочу подержать тебя в своих объятиях и забыть о Фартингстоуне до утра.
Глава 27
Глава 28
– Вам придется стрелять в меня первого, а пока вы будете перезаряжать, они окажутся все здесь.
– О Господи! Просто неслыханно! Осада в собственном доме! И меня атакует орда обезумевших женщин! Да я…
Данте наблюдал за небольшим воинством за окном. Мать Люка стояла в центре и впереди всех жен угольщиков. Она отнюдь не была похожа на какую-нибудь безумную. Упершись руками в бедра, гордая и бесстрашная, она, казалось, излучала силу и решимость.
– Боже милосердный… – На сей раз это было сказано гораздо тише и совершенно иным тоном. И тут же послышался звук падения.
Данте обернулся. Пистолет упал на пол. Лицо Фартингстоуна сделалось неестественно бледным. Хватаясь за грудь, он невидящими глазами смотрел на ковер.
Затем взглянул на Данте с таким выражением, словно понял нечто совершенно ужасное.
Ноги его подкосились, и он рухнул на пол.
– Помогите им согреться. Найдите им еду, – скомандовала Флер Хиллу, пока женщины входили в дом. – Затопите камин в гостиной и еще…
– Нам не требуется такой шикарный огонь, – сказала мать Люка. – Нам вполне подойдет кухня.
– Располагайтесь поудобнее, – сказал Данте. Он стоял рядом с Флер у дверей, приветствуя гостей.
Езда от дома Грегори была совершенно необычной. Флер представила, как это могло выглядеть со стороны: женщины, облепившие карету, машут руками и стучат в кастрюли, возбужденные и опьяненные своей победой.
Ликование Флер, когда Данте освободил ее из мансардной комнаты, сменилось шоком, когда она увидела тело Фартингстоуна. Оно лежало на полу, прикрытое одеялом.
Люк остался сидеть на козлах, когда женщины покинули экипаж. Флер подошла к нему. Нагнувшись, он хмуро разглядывал передок кареты.
– Тебе моя искренняя благодарность, – сказала Флер.
–Пожалуйста, не ругайте мою маму и других за то, что они поцарапали карету. Тут дороги очень узкие, не приспособлены для такого экипажа, а я правлю лошадьми не очень…
– Люк, ты, возможно, спас нам жизни. Несколько царапин на карете – это ведь сущие пустяки.
Он вспыхнул от радости.
– Я не знал, куда идти. Затем решил, что если пойду по почтовой дороге на север, то даже в дождь доберусь туда зачас. Я знал, что в поселке найдутся люди, которые мне поверят и сообразят, что нужно сделать.
– Твой план был необычным, но эффективным. Ты привел сюда целую армию.
– Это была идея моей мамы. Она сказала, что грех оставить вас в беде после того, как вы им помогли.
– Ей тоже от меня большая благодарность.
Данте вышел из коттеджа и присоединился к ним.
– Люк, завтра утром запряжешь двух лошадей в фургон Хилла, и мы с ним отвезем мистера Фартингстоуна.
Люк натянул вожжи и поехал на конюшню. Воспользовавшись отсутствием свидетелей, Флер обняла Данте.
– Я чуть с ума не сошла от беспокойства там наверху. Я прислушивалась ко всяким звукам, опасаясь, как бы не вернулся мистер Смит, или не сделал чего-нибудь недоброго с тобой Грегори, или ты не совершил бы какого-нибудь безрассудства. Прислушивалась и возносила молитвы. Не теряла надежды на спасение…
Поцелуй Данте не дал ей закончить.
– Карета спасителей приехала, и все теперь хорошо.
Флер засмеялась:
– В графстве будут долго судачить об этом.
– Мы сочиним историю, чтобы удовлетворить их любопытство. Им нет необходимости знать подлинные причины. Он умер, и ни к чему рассказывать всю правду.
Флер представила мертвое тело Грегори в гостиной. Ей удалось увидеть его лишь мельком, но она успела заметить выражение удивления на лице отчима.
Она прижалась к груди Данте и закрыла глаза. Ей все в нем было мило, даже запах влажного шерстяного сюртука.
– Он объяснил тебе? Сказал, кто там был? – спросила Флер.
– Он сказал лишь, что в том не было его вины. Думаю, ты была права. Он не способен убить. То, что случилось в коттедже, произошло не по его инициативе.
– Хотя он заплатил мистеру Смиту за то, чтобы убить меня.
– Да. И только по этой причине я рад, что он мертв. – Данте снова поцеловал ее в губы. Медленно и нежно. – Когда я поеду утром к тому дому, возможно, я не вернусь с фургоном. Я кое-что должен уладить.
– Что именно?
– Да так, небольшое дельце… А теперь давай найдем комнату, где мы можем побыть одни. Я хочу подержать тебя в своих объятиях и забыть о Фартингстоуне до утра.
Глава 27
Любовь к добродетельной женщине стимулирует перемены даже в мужчине далеко не ангельского поведения.
Данте постиг эту удивительную истину на следующее утро, когда услышал стук лошадиных копыт возле дома Фартингстоуна. Он закрыл гроссбух управляющего, который внимательно изучил в библиотеке, и положил пистолет на стол рядом с диваном, на котором сидел. Около пистолета он оставил письмо, которое нашел в сюртуке Фартингстоуна.
В пустынном доме послышались шаги – поначалу торопливые, затем медленные. Паузы говорили о том, что посетитель проверял комнаты.
Дверь в библиотеку открылась, и просунулась темноволосая голова.
– Фартингстоун?
– Его здесь нет, Сидцел.
Голова посмотрела налево и направо. Дверь широко распахнулась. Сиддел огляделся вокруг, чтобы убедиться, что они одни.
– Где он?
– Он ушел в мир иной. Судьба была добра к нему.
Сиддел издал вздох облегчения:
– Она добра и к вам. Я счастлив в этом убедиться.
– Вы так беспокоились за мою безопасность?
Сиддел сел в кресло и принял вид успокоившегося человека.
– Он прислал мне экспресс-почтой письмо, которое меня очень встревожило. В нем говорилось о ваших угрозах в его адрес. У меня возникли опасения, что дело не терпит отлагательства.
– Я не знал, что вы настолько близко знакомы, чтобы он мог написать вам такое письмо.
– Я иногда давал ему советы. Не знаю, что заставило его написать мне это письмо, но, принимая во внимание его состояние духа, я вряд ли мог…
– Вы мчались сюда вовсе не для того, чтобы спасти меня и мою жену, Сиддел. Совсем наоборот.
Выпрямившись, Сиддел изобразил негодование:
– Как вы можете говорить такой вздор! Конечно, я…
– Вы не могли рисковать, опасаясь, что он обратится в суд, если то тело в коттедже будет найдено. Он расскажет о вас и о тех деньгах, которые выплачивал вам все эти годы за ваше молчание. Вас бы повесили сразу после него.
Лицо Сиддела сделалось смертельно бледным. Он не выказал удивления по поводу того, что вся история всплыла наружу. Он перевел взгляд с Данте на гроссбух, на пистолет и сложенный листок бумаги.
– Он оставил объяснение, – сказал Данте, указав на листок. —Думаю, что оно было только что написано, вероятно, вчера утром. Подозреваю, что, если бы вы не приехали, он покончил бы с собой и сделал так, чтобы вы последовали за ним в преисподнюю.
Взгляд Сиддела задержался на листке.
– Нет доказательств.
– Признание умирающего считается серьезным доказательством. Кроме того, он во многом открылся мне. Разумеется, он не рассказал, как вы побуждали его убить мою жену. Это только в письме.
Сиддел засмеялся:
– Ваши клятвенные свидетельские показания меня меньше всего волнуют.
– При всех моих грехах я не слыву лжецом. Суд поверит мне, поскольку я ничего не выигрываю.
Сидцел некоторое время обдумывал сказанное, затем опустил веки.
– Я полагаю, что, если вы что-то выиграете, это изменит ситуацию.
Данте оставил реплику без ответа.
– Что вы хотите?
– Я хочу знать, что произошло десять лет назад.
Сиддел уселся поглубже в кресле, продемонстрировав, что он снова берет ситуацию под контроль.
– Фактически тринадцать лет назад. Мой дядя был очень плох. Я был его наследник и ждал его смерти. Представьте мою досаду, когда он позвал меня к своему одру и сообщил, что мне практически ничего не остается. Этот человек унаследовал приличное состояние, но промотал его.
– Да, вы испытали большое разочарование.
– Дьявольское! Однако он сделал предсмертное признание. Он рассказал историю давно минувших дней, когда он и Фартингстоун были соучастниками в грехе.
– Он рассказал вам о коттедже. Кто там похоронен?
– Поскольку вы знаете, что там кто-то зарыт… Мой дядя часто приезжал к Фартингстоуну, когда они были много моложе. В этом доме происходили скандальные попойки и оргии. Они приобщили к своим забавам женщину, которая жила в этом коттедже, ухаживая за полоумной сестрой особы, владевшей соседним имением.
Они вдвоем пользовались услугами этой женщины по ночам, когда та идиотка спала. Но однажды они напились до чертиков раньше обычного и решили нанести ей визит, не дожидаясь ночи. Женщина безотказно раздвинула ляжки, дело шло к логическому завершению, когда в мансарду поднялась эта идиотка, пытаясь найти свою куклу.
– Вряд ли за это стоило убивать. Даже если бы она поняла смысл увиденного, никто не поверил бы ее рассказу.
– Но все получилось иначе. Мой дядя был в доску пьян. Эта полоумная ударила его, и тогда он разложил ее на кровати и изнасиловал.
Данте обратил внимание на то, насколько бесстрастно рассказывает Сиддел о столь омерзительном преступлении.
– Каким образом она умерла?
Сидцел пожал плечами:
– Она поначалу была смущена, но затем вела себя под дядей послушно и, видимо, получила свою порцию удовольствия..Но когда все закончилось и наблюдавший за этим Фартингстоун пожелал сменить дядю, она вдруг взбеленилась. Стала кричать, царапаться и драться. Мой дядя пытался заставить ее замолчать, но несколько перестарался.
Вот что видела Флер через окно, когда пришла поиграть со своей подругой в тот вечер. То была не кровь во время родов, а кровь девственницы на ляжках, а может, и еще какая-то кровь. После этого ее тетя исчезла.
Пережитый ею шок спутал увиденные эпизоды и затемнил их смысл. Если бы она заговорила об этом сразу, все обстояло бы совершенно иначе. Но ее детское чувство вины не позволяло ей это сделать.
– Через несколько лет были найдены чьи-то кости, и все решили, что это останки той женщины. Не сомневаюсь, что Фартингстоун всячески поддерживал это предположение, —сказал Данте.
– Он испытал облегчение. Вот что произошло тринадцать лет назад, – подытожил Сиддел. – Я получил наследство.
– Вы имеете в виду – возможность шантажа.
– Хранить молчание было в интересах женщины, ухаживавшей за полоумной, а также Фартингстоуна. Они тоже замешаны в преступлении. Фартингстоун это понимал. Когда я рассказал ему то, что мне открыл дядя, он тут же предложил мне деньги.
– Когда выяснилось, что Флер собирается сносить коттедж и готовить фундамент под школу, в ваших интересах было, чтобы этого не случилось. Выплаты Фартингстоуна прекратятся, если он будет разоблачен. Равно как и от Кавано, если товарищество по постройке железной дороги преуспеет.
Лицо Сиддела помрачнело.
–Кавано? Я не имею понятия…
– Я знаю все о большом проекте моей жены. Патроны Кавано не желают, чтобы он был успешным, – перебил его Данте. – У вас прискорбная ситуация, Сиддел. Надеюсь, что вы отложили на черный день некоторую сумму, потому что все источники ваших доходов прекратили существование. Как только это письмо будет передано магистрату, ваше положение станет катастрофическим.
Сиддел глумливо усмехнулся:
– Я так не думаю. Когда я ехал сюда, мне пришло в голову, что вы можете продолжить платить мне вместо Фартингстоуна. Ведь совершенно определенно вы не хотите с помощью этого письма засадить меня в тюрьму.
– У вас нет ничего такого, за что я стал бы вам платить.
– Думаю, что есть. Доброе имя вашего покойного брата, например. Да и ваша собственная честь.
Данте внимательно изучал самодовольное и хитрое выражение лица сидевшего перед ним человека. В нем закипал гнев. Он постарался обуздать нарастающую ярость.
Ради Флер он решил не поднимать этот вопрос. Его ответственность за нее перевесила долг перед покойным.
– Похоже, вы не удивились, – восхитился Сиддел.
– Вы правы.
– А вы умнее, чем я думал.
– Вам следует сесть на своего коня и бежать. Я слышал, что в России приятно бывает летом, хотя зимы там дьявольски холодные.
– В Россию? Однако вы умны. Вы все поняли. Это моя неосмотрительная фраза о дуэли вас насторожила? Я тогда подумал, что увидел в ваших глазах не только оскорбленное самолюбие.
–Да.
– Я не люблю жить за границей. К тому же подозреваю, что и Нэнси не столь очаровательна, как тогда, когда вы, я и многие другие бегали за ней. Я не думаю, что ей вообще нужны молодые люди, которые способны раскопать ее фамильные тайны.
Ссылка на женщину, которая ожидает в России, снова пробудила в Данте ярость. Ехидное упоминание о молодых людях было откровенным и зловещим.
Казалось, гнев способен сожрать его.
– Если я предпочту не убегать, что вы сделаете? Обнародуете письмо Фартингстоуна, свидетельствующее против меня? Отдадите меня под суд? Кто знает, какие признания в этом случае я сделаю? Или, может быть, вы расскажете о моих делах Леклеру и вынудите его вызвать меня на дуэль? – Сиддел принялся смеяться. – Могу себе представить. Леклер и я деремся на дуэли, и свет понимает, что он делает это с целью защитить вашу честь. Я предам гласности, как ваша жена втайне встречалась со мной.
Гнев полностью заглушил здравый смысл, требуя раз и навсегда разобраться с этим человеком.
– Или, может быть, я поведаю обществу историю нападения на вас и скажу, что Леклер решил, будто виноват в этом я.
– Если вы знаете об этом, то, конечно, виноваты.
– Ваши вопросы к Кавано вынудили его озаботиться. Вы становитесь надоедливой мухой. Однако свету будет известно лишь то, что ваш брат дерется на дуэли потому, что вы слишком трусливы. – Он ухмыльнулся. – Здесь нет ни чего нового.
Холод погасил пожар и ярость, сменив их на опасное спокойствие.
Он испытает наслаждение, убив этого человека. Он десять лет готовился к этому.
На лице Сиддел а была написана уверенность, что он выживет.
– Письмо Фартингстоуна должно стать моим, если я выиграю, – сказал он.
Данте засунул письмо в сюртук и взял пистолет.
– Конечно. Давайте найдем для вас оружие.
Сиддел сунул руку под сюртук.
– Оружие у меня с собой.
– В таком случае выйдем наружу.
Держа в руках пистолеты, идя бок о бок, они вышли в вестибюль. Постепенно внутри Данте выкристаллизовался лед. Удовлетворение, которое он получит, погрузило его в состояние эйфории. Не только Сиддел умрет. Умрут также горькие воспоминания и чувство обиды. Равно как и ощущение старой вины.
Сиддел открыл дверь.
Солнце пробивалось сквозь облака, от дождей земля благоухала и источала пьянящие ароматы. Должно быть, порыв легкого ветерка принес Данте образ, который растопил лед в его душе.
Это был образ Флер, которая вопреки всему верит в то, что он защитит ее, Флер в его объятиях, дарящая ему любовь, которая делает жизнь стоящей, дает ей смысл. Флер с их ребенком на руках, которая нуждается в его силе, видит в нем опору, когда ее начинают преследовать страхи.
Сиддел остановился, и Данте последовал его примеру.
– К нам едут гости, – сказал Сиддел.
Это вывело Данте из размышлений. Он обнаружил, что его покинули и пожар, и лед. Так же как и уверенность в справедливости дуэли.
Он посмотрел на дорогу. В четверти мили к ним на хорошей скорости спешили два всадника.
– Свидетели будут полезны, – заметил Сиддел. – Кто бы это ни был.
Данте вышел из дома, показал жестом на лошадь.
– Садитесь и скачите. Я прослежу за тем, чтобы вас не преследовали.
– Я никуда не собираюсь ехать.
– В таком случае вас повесят. Я не стану исполнять роль вашего палача, как бы мне ни хотелось.
– Все образуется. Напрасно вы сомневаетесь.
– Так давайте делать так, чтобы все образовалось. Я не собираюсь вас убивать. Если я убью, это ничего не изменит.
– Вы трус.
– Если мы сойдемся, вы труп. Уезжайте.
Внезапно самоуверенность покинула Сиддела. Он посмотрел в отчаянии на всадников, затем на свою лошадь.
– Но сперва я требую у вас это письмо.
Данте посмотрел на приближающихся всадников.
– Уезжайте, пока можете, иначе…
Хлопок заставил его замолчать. От толчка в левое плечо он покачнулся. Острая боль пронзила ему грудь.
Он в изумлении повернулся к Сидделу и увидел, что тот отбрасывает дымящийся пистолет и делает шаг к нему. Глядя на него, нельзя было усомниться в его намерении совершить убийство.
Данте поднял пистолет и выстрелил.
Данте уставился на тело Сиддела. Он с трудом удерживался на ногах. Уже почти теряя сознание, он слышал, как к нему приближались несущиеся галопом лошади.
– Проклятие! – вскричал знакомый голос.
Лошадь остановилась, и перед Данте предстал Верджил, приняв на себя тяжесть готового рухнуть тела.
– Доброе утро, Вердж…
– Черт возьми! Не разговаривай! – Верджил осторожно опустил его на землю. – Когда человек Бершара сообщил, что Сиддел выехал из Лондона и направился к северу, Сент-Джон и я решили последовать за ним, но я не мог и подумать, что Сиддел замыслил убийство.
Данте было безразлично, что привело Верджила сюда. Ему сейчас стало все равно. Боль усиливалась, туман застилал глаза.
Сент-Джон перешагнул через тело Сиддела, наклонился над Данте и осмотрел рану.
– Пуля едва не прошла насквозь. Нужно срочно остановить кровотечение.– Он принялся стаскивать с Данте сюртук. – Я просил тебя быть осторожным, Дюклерк.
Прежде чем Сент-Джон успел снять сюртук, Данте извлек из него письмо Фартингстоуна и отдал брату.
Туман опустился на землю, и все сделалось черным.
Данте постиг эту удивительную истину на следующее утро, когда услышал стук лошадиных копыт возле дома Фартингстоуна. Он закрыл гроссбух управляющего, который внимательно изучил в библиотеке, и положил пистолет на стол рядом с диваном, на котором сидел. Около пистолета он оставил письмо, которое нашел в сюртуке Фартингстоуна.
В пустынном доме послышались шаги – поначалу торопливые, затем медленные. Паузы говорили о том, что посетитель проверял комнаты.
Дверь в библиотеку открылась, и просунулась темноволосая голова.
– Фартингстоун?
– Его здесь нет, Сидцел.
Голова посмотрела налево и направо. Дверь широко распахнулась. Сиддел огляделся вокруг, чтобы убедиться, что они одни.
– Где он?
– Он ушел в мир иной. Судьба была добра к нему.
Сиддел издал вздох облегчения:
– Она добра и к вам. Я счастлив в этом убедиться.
– Вы так беспокоились за мою безопасность?
Сиддел сел в кресло и принял вид успокоившегося человека.
– Он прислал мне экспресс-почтой письмо, которое меня очень встревожило. В нем говорилось о ваших угрозах в его адрес. У меня возникли опасения, что дело не терпит отлагательства.
– Я не знал, что вы настолько близко знакомы, чтобы он мог написать вам такое письмо.
– Я иногда давал ему советы. Не знаю, что заставило его написать мне это письмо, но, принимая во внимание его состояние духа, я вряд ли мог…
– Вы мчались сюда вовсе не для того, чтобы спасти меня и мою жену, Сиддел. Совсем наоборот.
Выпрямившись, Сиддел изобразил негодование:
– Как вы можете говорить такой вздор! Конечно, я…
– Вы не могли рисковать, опасаясь, что он обратится в суд, если то тело в коттедже будет найдено. Он расскажет о вас и о тех деньгах, которые выплачивал вам все эти годы за ваше молчание. Вас бы повесили сразу после него.
Лицо Сиддела сделалось смертельно бледным. Он не выказал удивления по поводу того, что вся история всплыла наружу. Он перевел взгляд с Данте на гроссбух, на пистолет и сложенный листок бумаги.
– Он оставил объяснение, – сказал Данте, указав на листок. —Думаю, что оно было только что написано, вероятно, вчера утром. Подозреваю, что, если бы вы не приехали, он покончил бы с собой и сделал так, чтобы вы последовали за ним в преисподнюю.
Взгляд Сиддела задержался на листке.
– Нет доказательств.
– Признание умирающего считается серьезным доказательством. Кроме того, он во многом открылся мне. Разумеется, он не рассказал, как вы побуждали его убить мою жену. Это только в письме.
Сиддел засмеялся:
– Ваши клятвенные свидетельские показания меня меньше всего волнуют.
– При всех моих грехах я не слыву лжецом. Суд поверит мне, поскольку я ничего не выигрываю.
Сидцел некоторое время обдумывал сказанное, затем опустил веки.
– Я полагаю, что, если вы что-то выиграете, это изменит ситуацию.
Данте оставил реплику без ответа.
– Что вы хотите?
– Я хочу знать, что произошло десять лет назад.
Сиддел уселся поглубже в кресле, продемонстрировав, что он снова берет ситуацию под контроль.
– Фактически тринадцать лет назад. Мой дядя был очень плох. Я был его наследник и ждал его смерти. Представьте мою досаду, когда он позвал меня к своему одру и сообщил, что мне практически ничего не остается. Этот человек унаследовал приличное состояние, но промотал его.
– Да, вы испытали большое разочарование.
– Дьявольское! Однако он сделал предсмертное признание. Он рассказал историю давно минувших дней, когда он и Фартингстоун были соучастниками в грехе.
– Он рассказал вам о коттедже. Кто там похоронен?
– Поскольку вы знаете, что там кто-то зарыт… Мой дядя часто приезжал к Фартингстоуну, когда они были много моложе. В этом доме происходили скандальные попойки и оргии. Они приобщили к своим забавам женщину, которая жила в этом коттедже, ухаживая за полоумной сестрой особы, владевшей соседним имением.
Они вдвоем пользовались услугами этой женщины по ночам, когда та идиотка спала. Но однажды они напились до чертиков раньше обычного и решили нанести ей визит, не дожидаясь ночи. Женщина безотказно раздвинула ляжки, дело шло к логическому завершению, когда в мансарду поднялась эта идиотка, пытаясь найти свою куклу.
– Вряд ли за это стоило убивать. Даже если бы она поняла смысл увиденного, никто не поверил бы ее рассказу.
– Но все получилось иначе. Мой дядя был в доску пьян. Эта полоумная ударила его, и тогда он разложил ее на кровати и изнасиловал.
Данте обратил внимание на то, насколько бесстрастно рассказывает Сиддел о столь омерзительном преступлении.
– Каким образом она умерла?
Сидцел пожал плечами:
– Она поначалу была смущена, но затем вела себя под дядей послушно и, видимо, получила свою порцию удовольствия..Но когда все закончилось и наблюдавший за этим Фартингстоун пожелал сменить дядю, она вдруг взбеленилась. Стала кричать, царапаться и драться. Мой дядя пытался заставить ее замолчать, но несколько перестарался.
Вот что видела Флер через окно, когда пришла поиграть со своей подругой в тот вечер. То была не кровь во время родов, а кровь девственницы на ляжках, а может, и еще какая-то кровь. После этого ее тетя исчезла.
Пережитый ею шок спутал увиденные эпизоды и затемнил их смысл. Если бы она заговорила об этом сразу, все обстояло бы совершенно иначе. Но ее детское чувство вины не позволяло ей это сделать.
– Через несколько лет были найдены чьи-то кости, и все решили, что это останки той женщины. Не сомневаюсь, что Фартингстоун всячески поддерживал это предположение, —сказал Данте.
– Он испытал облегчение. Вот что произошло тринадцать лет назад, – подытожил Сиддел. – Я получил наследство.
– Вы имеете в виду – возможность шантажа.
– Хранить молчание было в интересах женщины, ухаживавшей за полоумной, а также Фартингстоуна. Они тоже замешаны в преступлении. Фартингстоун это понимал. Когда я рассказал ему то, что мне открыл дядя, он тут же предложил мне деньги.
– Когда выяснилось, что Флер собирается сносить коттедж и готовить фундамент под школу, в ваших интересах было, чтобы этого не случилось. Выплаты Фартингстоуна прекратятся, если он будет разоблачен. Равно как и от Кавано, если товарищество по постройке железной дороги преуспеет.
Лицо Сиддела помрачнело.
–Кавано? Я не имею понятия…
– Я знаю все о большом проекте моей жены. Патроны Кавано не желают, чтобы он был успешным, – перебил его Данте. – У вас прискорбная ситуация, Сиддел. Надеюсь, что вы отложили на черный день некоторую сумму, потому что все источники ваших доходов прекратили существование. Как только это письмо будет передано магистрату, ваше положение станет катастрофическим.
Сиддел глумливо усмехнулся:
– Я так не думаю. Когда я ехал сюда, мне пришло в голову, что вы можете продолжить платить мне вместо Фартингстоуна. Ведь совершенно определенно вы не хотите с помощью этого письма засадить меня в тюрьму.
– У вас нет ничего такого, за что я стал бы вам платить.
– Думаю, что есть. Доброе имя вашего покойного брата, например. Да и ваша собственная честь.
Данте внимательно изучал самодовольное и хитрое выражение лица сидевшего перед ним человека. В нем закипал гнев. Он постарался обуздать нарастающую ярость.
Ради Флер он решил не поднимать этот вопрос. Его ответственность за нее перевесила долг перед покойным.
– Похоже, вы не удивились, – восхитился Сиддел.
– Вы правы.
– А вы умнее, чем я думал.
– Вам следует сесть на своего коня и бежать. Я слышал, что в России приятно бывает летом, хотя зимы там дьявольски холодные.
– В Россию? Однако вы умны. Вы все поняли. Это моя неосмотрительная фраза о дуэли вас насторожила? Я тогда подумал, что увидел в ваших глазах не только оскорбленное самолюбие.
–Да.
– Я не люблю жить за границей. К тому же подозреваю, что и Нэнси не столь очаровательна, как тогда, когда вы, я и многие другие бегали за ней. Я не думаю, что ей вообще нужны молодые люди, которые способны раскопать ее фамильные тайны.
Ссылка на женщину, которая ожидает в России, снова пробудила в Данте ярость. Ехидное упоминание о молодых людях было откровенным и зловещим.
Казалось, гнев способен сожрать его.
– Если я предпочту не убегать, что вы сделаете? Обнародуете письмо Фартингстоуна, свидетельствующее против меня? Отдадите меня под суд? Кто знает, какие признания в этом случае я сделаю? Или, может быть, вы расскажете о моих делах Леклеру и вынудите его вызвать меня на дуэль? – Сиддел принялся смеяться. – Могу себе представить. Леклер и я деремся на дуэли, и свет понимает, что он делает это с целью защитить вашу честь. Я предам гласности, как ваша жена втайне встречалась со мной.
Гнев полностью заглушил здравый смысл, требуя раз и навсегда разобраться с этим человеком.
– Или, может быть, я поведаю обществу историю нападения на вас и скажу, что Леклер решил, будто виноват в этом я.
– Если вы знаете об этом, то, конечно, виноваты.
– Ваши вопросы к Кавано вынудили его озаботиться. Вы становитесь надоедливой мухой. Однако свету будет известно лишь то, что ваш брат дерется на дуэли потому, что вы слишком трусливы. – Он ухмыльнулся. – Здесь нет ни чего нового.
Холод погасил пожар и ярость, сменив их на опасное спокойствие.
Он испытает наслаждение, убив этого человека. Он десять лет готовился к этому.
На лице Сиддел а была написана уверенность, что он выживет.
– Письмо Фартингстоуна должно стать моим, если я выиграю, – сказал он.
Данте засунул письмо в сюртук и взял пистолет.
– Конечно. Давайте найдем для вас оружие.
Сиддел сунул руку под сюртук.
– Оружие у меня с собой.
– В таком случае выйдем наружу.
Держа в руках пистолеты, идя бок о бок, они вышли в вестибюль. Постепенно внутри Данте выкристаллизовался лед. Удовлетворение, которое он получит, погрузило его в состояние эйфории. Не только Сиддел умрет. Умрут также горькие воспоминания и чувство обиды. Равно как и ощущение старой вины.
Сиддел открыл дверь.
Солнце пробивалось сквозь облака, от дождей земля благоухала и источала пьянящие ароматы. Должно быть, порыв легкого ветерка принес Данте образ, который растопил лед в его душе.
Это был образ Флер, которая вопреки всему верит в то, что он защитит ее, Флер в его объятиях, дарящая ему любовь, которая делает жизнь стоящей, дает ей смысл. Флер с их ребенком на руках, которая нуждается в его силе, видит в нем опору, когда ее начинают преследовать страхи.
Сиддел остановился, и Данте последовал его примеру.
– К нам едут гости, – сказал Сиддел.
Это вывело Данте из размышлений. Он обнаружил, что его покинули и пожар, и лед. Так же как и уверенность в справедливости дуэли.
Он посмотрел на дорогу. В четверти мили к ним на хорошей скорости спешили два всадника.
– Свидетели будут полезны, – заметил Сиддел. – Кто бы это ни был.
Данте вышел из дома, показал жестом на лошадь.
– Садитесь и скачите. Я прослежу за тем, чтобы вас не преследовали.
– Я никуда не собираюсь ехать.
– В таком случае вас повесят. Я не стану исполнять роль вашего палача, как бы мне ни хотелось.
– Все образуется. Напрасно вы сомневаетесь.
– Так давайте делать так, чтобы все образовалось. Я не собираюсь вас убивать. Если я убью, это ничего не изменит.
– Вы трус.
– Если мы сойдемся, вы труп. Уезжайте.
Внезапно самоуверенность покинула Сиддела. Он посмотрел в отчаянии на всадников, затем на свою лошадь.
– Но сперва я требую у вас это письмо.
Данте посмотрел на приближающихся всадников.
– Уезжайте, пока можете, иначе…
Хлопок заставил его замолчать. От толчка в левое плечо он покачнулся. Острая боль пронзила ему грудь.
Он в изумлении повернулся к Сидделу и увидел, что тот отбрасывает дымящийся пистолет и делает шаг к нему. Глядя на него, нельзя было усомниться в его намерении совершить убийство.
Данте поднял пистолет и выстрелил.
Данте уставился на тело Сиддела. Он с трудом удерживался на ногах. Уже почти теряя сознание, он слышал, как к нему приближались несущиеся галопом лошади.
– Проклятие! – вскричал знакомый голос.
Лошадь остановилась, и перед Данте предстал Верджил, приняв на себя тяжесть готового рухнуть тела.
– Доброе утро, Вердж…
– Черт возьми! Не разговаривай! – Верджил осторожно опустил его на землю. – Когда человек Бершара сообщил, что Сиддел выехал из Лондона и направился к северу, Сент-Джон и я решили последовать за ним, но я не мог и подумать, что Сиддел замыслил убийство.
Данте было безразлично, что привело Верджила сюда. Ему сейчас стало все равно. Боль усиливалась, туман застилал глаза.
Сент-Джон перешагнул через тело Сиддела, наклонился над Данте и осмотрел рану.
– Пуля едва не прошла насквозь. Нужно срочно остановить кровотечение.– Он принялся стаскивать с Данте сюртук. – Я просил тебя быть осторожным, Дюклерк.
Прежде чем Сент-Джон успел снять сюртук, Данте извлек из него письмо Фартингстоуна и отдал брату.
Туман опустился на землю, и все сделалось черным.
Глава 28
– Данте выглядит здоровым, – сказала Диана Сент-Джон. – Твоя забота о нем помогла ему быстро встать на ноги.
– Не знаю, насколько моя забота была эффективной, но я с удовольствием ухаживала за ним.
Она все время сидела рядом, меняла бинты и вместе с ним испытала облегчение, когда стало ясно, что рука и предплечье будут функционировать нормально. За последние две недели их отношения стали еще более доверительными. Ее поражало, насколько любовь обогащает человека.
Ее сердили слишком частые посещения друзей и членов семьи, потому что они воровали у нее моменты счастья и радости. Сущим испытанием для нее были визиты Леклера, потому что они были ежедневными и длились по часу и больше, к тому же ей приходилось уходить из комнаты, когда братья беседовали.
Она опасалась, что нежданное нашествие гостей сегодня означает, что их интимная идиллия закончилась раз и навсегда.
Диана сидела с Флер в гостиной, наслаждаясь свежим июньским ветерком. Она приехала с мужем, который в этот момент беседовал с Данте в библиотеке.
Сегодня прибыли не только супруги Сент-Джон. Еще три женщины образовали кружок в гостиной; Первой явилась Шарлотта, затем Бьянка и Леклер и, наконец, герцогиня Эвердон с мужем. Все мужчины, в том числе и те, которых Флер не знала, сразу направились в библиотеку.
Флер старалась не думать о делах, которые там обсуждались.
– Они, очевидно, рассматривают сложившуюся ситуацию, – сказала она своим подругам, – выясняют, что слу чилось и как был подстрелен Данте.
– Почему ты так думаешь? – спросила Бьянка.
– У мистера Хэмптона лицо очень серьезное, как и положено адвокату. У пришедшего последним мужчины вид тоже очень официальный и строгий. Данте говорил мне, что ему придется все объяснить и даже, возможно, предстать перед судом. Нельзя игнорировать смерть двух людей.
– Тебе нет нужды беспокоиться, – сказала Шарлотта. – Были свидетели, и раненое плечо моего брата говорит само за себя. Суд будет простой формальностью.
– Они выясняют обстоятельства уже целый час.
– Я уверена, то, что происходит в библиотеке, принесет для тебя только добрые вести, – сказала герцогиня.
В дверях появился Уильямс. Он подошел к Флер, наклонился к ее уху и шепотом сказал:
– Мадам, требуется ваше присутствие в библиотеке.
Флер с трудом сглотнула. Она не сомневалась, что Данте будет полностью оправдан. Вопрос лишь в том, удастся ли это сделать, не рассказывая всю историю с Грегори и коттеджем, не распространяясь о шантаже Сиддела, большом проекте и…
Она поднялась. К ее удивлению, герцогиня и Бьянка сделали то же самое.
– Мы проводим тебя, – сказала герцогиня. – Однажды я видела целую когорту мужчин в библиотеке, и должна сказать, что это зрелище женщине трудно вынести, если ее не будет сопровождать ее собственное войско.
– Вряд ли я иду на встречу с врагом, – сказала Флер на пути к библиотеке. Тем не менее она была благодарна своим подругам.
– Все эти фраки смотрятся угрожающе, если среди них нет платьев. Когда мужчины собираются вместе, у них появляется желание действовать так, словно женщины – сущие младенцы. Ты согласна, Бьянка?
– Нам предстоит баталия, София. К счастью, весьма приятная.
Обе засмеялись. Флер позволила себе вспомнить несколько счастливых моментов, которые ей подарил ее собственный брак.
Дверь библиотеки распахнулась, и они вошли. Адриан Бершар, кажется, был не слишком удивлен, увидев свою жену, а вот Леклер вскинул бровь на Бьянку.
Что она беспечно проигнорировала.
Герцогиня была права. Библиотека, заполненная фраками, способна обескуражить входящего. Все устремили взгляды на Флер. Кроме Данте. Он сидел в стороне в кресле, читая какой-то документ.
– Мадам, – обратился к ней мистер Хэмптон, – нам нужно, чтобы вы прочитали эти документы и поставили свою подпись, если сочтете, что они в порядке.
Она взглянула на Данте. Очевидно, он обо всем позаботился. Ей не нужно будет отвечать на вопросы и распространяться о деталях. Она лишь подпишет документ, в котором изложены происходившие события.
Флер с облегчением подошла к письменному столу.
– Да, конечно.
Обмакнув перо, она собралась было поставить подпись.
– Я советую вам прочитать документ внимательно, чтобы вы были уверены в том, что согласны с его содержанием, – предостерег ее мистер Хэмптон.
Подавив готовый вырваться вздох, Флер отложила перо. Она была убеждена, что Данте изложил историю в таком виде, который будет для нее приемлем. Тем не менее она стала читать.
Уже первый абзац ее ошеломил.
Это было вовсе не изложение событий в Дареме.
Это был контракт о строительстве железной дороги.
Десять мужчин, присутствующих в библиотеке, включая Леклера, Бершара и Сент-Джона, именовались партнерами-учредителями. Она была среди них, и задачей большинства ее акций было создание треста для финансирования школы. Дополнительные акции будут продаваться позже.
Флер подняла взгляд на Данте, который в стороне просматривал свой экземпляр соглашения.
Это сделал он. Он приложил усилия к тому, чтобы это случилось.
– Бершар и я представим документ в парламент, чтобы он дал добро на начало работ, – сказал Леклер.
Флер села в кресло и от начала до конца внимательно прочитала этот удивительный документ. В нем излагались риски, равно как и выигрыши. Когда она дошла до параграфа, где партнеры заявляли, что гарантируют своим состоянием покрытие возможных долгов, она посмотрела на Бьянку и герцогиню.
Речь шла также и об их состояниях, как и о богатствах их мужей. Они сопровождали ее для того, чтобы объявить, что одобряют проект.
– Мистер Тенет будет управляющим, когда проект начнет осуществляться, – сообщил Хэмптон, показывая жестом на строгого джентльмена. – У него есть опыт в этих делах.
Тенет поклонился:
–Я счастлив познакомиться с вами, мадам. Считаю своим долгом заявить, что та подготовительная работа, которую вы провели в отношении покупки земель, будет способствовать нашему успеху и ускорит строительство.
– Да, сделано блестяще, – сказал Сент-Джон.
Они всё знали. Данте рассказал им, что это была ее идея. Она увидела кивки и одобрительные улыбки. Только на лице герцогини Эвердон и виконтессы Леклер не было даже признаков удивления.
– Что касается земель, то необходимо, чтобы эти сделки также были подписаны вами и мистером Дюклерком, – сказал Хэмптон, доставая еще одну стопку бумаг. – Пожалуйста, подтвердите перед свидетелями, что ваш муж никоим образом не противодействует продаже переданных вам по праву этих земель.
Флер с удовольствием дрожащей рукой подписала документы.
Данте оставался в стороне, он сидел с невозмутимым видом, позволяя ей самостоятельно завершить весь ритуал.
Когда последняя подпись Флер была поставлена, он поднялся и подошел, чтобы подписать бумаги.
Она стояла рядом с ним, настолько взволнованная и возбужденная происходящим, что едва могла сдерживать себя. Ей хотелось поскорее отделаться от этих людей, чтобы обнять Данте и прижаться к нему.
На помощь ей пришла герцогиня:
–Джентльмены, давайте присоединимся к дамам в гостиной. Мистер Дюклерк распорядился подать туда напитки, чтобы отпраздновать событие.
Черные фраки выстроились, направились к выходу, поздравляя друг друга. У двери Леклер оглянулся и наградил Флер теплой одобрительной улыбкой, которая напомнила ей их давнюю дружбу.
Взгляд, который подарил ей Данте, нес совершенно другое. Он был полон не просто одобрения, но и восхищения.
Она обвила Данте руками, едва за последним гостем закрылась дверь.
– Спасибо! – прошептала она, не зная, смеяться ей или плакать. Она прижалась к его могучей груди, отдавшись пьянящему чувству радости.
Данте также заключил ее в объятия.
– Я ведь обещал тебе, что ты будешь иметь свою школу, Флер. И не будет недостатка в финансировании.
– Они поверили в большой проект? Леклер и другие поступили так не только в силу своей доброты, ведь правда? Я бы не хотела…
– Никто из присутствующих в этой комнате не руководствовался простыми сантиментами. Я рассказал о проекте брату и показал ему твою карту. На него это произвело такое впечатление, что он ознакомил с планом Сент-Джона, который навел дополнительные справки. После этого найти других партнеров было нетрудно. Они считают, что участие в проекте – большое везение.
– Значит, ты делал это во время болезни.
– Ну да, и еще считал дни, когда смогу заняться с тобой любовью.
Флер посмотрела ему в глаза. Они излучали нежность. Она может смотреть в них всегда и быть счастливой женщиной. В их глубинах читались верность и честность. Она сердцем поняла с самого начала, что это тот мужчина, которого стоит любить.
– Я так рада, что ты принял мое предложение в долговой тюрьме. Я лгала себе, говоря, что это была справедливая сделка, – мои деньги за твою защиту. Я знала, что это не так.
– Мне это казалось вполне справедливым.
Она покачала головой:
– Сейчас я думаю, что сделала это не для того, чтобы защититься от Грегори. Я не хотела терять тебя. Я уже любила тебя, только не могла даже себе признаться в этом. Потому что не знала такого рода любви.
– Хорошо, что ты не называла это любовью. Признание того, что ты вышла замуж за меня по любви, довело бы тебя до Бедлама.
– Если это безумие, то пусть оно никогда не кончается. – Она обвила рукой его шею и прижалась к нему так, чтобы он мог поцеловать ее. – Я счастлива, что мы по-настоящему женаты, и я всем сердцем люблю тебя.
Они обменялись поцелуями, в которые вложили все возбуждение от волнующих событий дня и предчувствие сладостных мгновений, которые ожидают их после ухода гостей. Аура Данте поглотила Флер, но теперь это не пугало ее. Она купалась в его любви.
Счастливые слезы застилали ей глаза. Ей хотелось бы, чтобы сейчас не было гостей и они могли пребывать в объятиях друг друга долгие часы, наслаждаясь триумфом дня и своей нерасторжимой любовью.
Данте сжал ладонями ее лицо:
– Хочу, чтобы ты знала кое-что еще. Я всегда был рад, что мы поженились, Флер. Даже если бы ты была не в состоянии мне отдаться, я бы лелеял тебя и любил. И никогда не жалел бы, что стал твоим мужем.
Лелеял. Да, это слово характеризует то ощущение единения с ним, которое она испытывает, чувствуя его нежность и страсть.
Он смотрел на нее своими гипнотическими, удивительными глазами. Никого больше не существовало в целом мире, кроме них.
Продолжая держать ладонями ее лицо, он поцеловал ее дважды: один раз в лоб и второй – в губы.
– Не знаю, насколько моя забота была эффективной, но я с удовольствием ухаживала за ним.
Она все время сидела рядом, меняла бинты и вместе с ним испытала облегчение, когда стало ясно, что рука и предплечье будут функционировать нормально. За последние две недели их отношения стали еще более доверительными. Ее поражало, насколько любовь обогащает человека.
Ее сердили слишком частые посещения друзей и членов семьи, потому что они воровали у нее моменты счастья и радости. Сущим испытанием для нее были визиты Леклера, потому что они были ежедневными и длились по часу и больше, к тому же ей приходилось уходить из комнаты, когда братья беседовали.
Она опасалась, что нежданное нашествие гостей сегодня означает, что их интимная идиллия закончилась раз и навсегда.
Диана сидела с Флер в гостиной, наслаждаясь свежим июньским ветерком. Она приехала с мужем, который в этот момент беседовал с Данте в библиотеке.
Сегодня прибыли не только супруги Сент-Джон. Еще три женщины образовали кружок в гостиной; Первой явилась Шарлотта, затем Бьянка и Леклер и, наконец, герцогиня Эвердон с мужем. Все мужчины, в том числе и те, которых Флер не знала, сразу направились в библиотеку.
Флер старалась не думать о делах, которые там обсуждались.
– Они, очевидно, рассматривают сложившуюся ситуацию, – сказала она своим подругам, – выясняют, что слу чилось и как был подстрелен Данте.
– Почему ты так думаешь? – спросила Бьянка.
– У мистера Хэмптона лицо очень серьезное, как и положено адвокату. У пришедшего последним мужчины вид тоже очень официальный и строгий. Данте говорил мне, что ему придется все объяснить и даже, возможно, предстать перед судом. Нельзя игнорировать смерть двух людей.
– Тебе нет нужды беспокоиться, – сказала Шарлотта. – Были свидетели, и раненое плечо моего брата говорит само за себя. Суд будет простой формальностью.
– Они выясняют обстоятельства уже целый час.
– Я уверена, то, что происходит в библиотеке, принесет для тебя только добрые вести, – сказала герцогиня.
В дверях появился Уильямс. Он подошел к Флер, наклонился к ее уху и шепотом сказал:
– Мадам, требуется ваше присутствие в библиотеке.
Флер с трудом сглотнула. Она не сомневалась, что Данте будет полностью оправдан. Вопрос лишь в том, удастся ли это сделать, не рассказывая всю историю с Грегори и коттеджем, не распространяясь о шантаже Сиддела, большом проекте и…
Она поднялась. К ее удивлению, герцогиня и Бьянка сделали то же самое.
– Мы проводим тебя, – сказала герцогиня. – Однажды я видела целую когорту мужчин в библиотеке, и должна сказать, что это зрелище женщине трудно вынести, если ее не будет сопровождать ее собственное войско.
– Вряд ли я иду на встречу с врагом, – сказала Флер на пути к библиотеке. Тем не менее она была благодарна своим подругам.
– Все эти фраки смотрятся угрожающе, если среди них нет платьев. Когда мужчины собираются вместе, у них появляется желание действовать так, словно женщины – сущие младенцы. Ты согласна, Бьянка?
– Нам предстоит баталия, София. К счастью, весьма приятная.
Обе засмеялись. Флер позволила себе вспомнить несколько счастливых моментов, которые ей подарил ее собственный брак.
Дверь библиотеки распахнулась, и они вошли. Адриан Бершар, кажется, был не слишком удивлен, увидев свою жену, а вот Леклер вскинул бровь на Бьянку.
Что она беспечно проигнорировала.
Герцогиня была права. Библиотека, заполненная фраками, способна обескуражить входящего. Все устремили взгляды на Флер. Кроме Данте. Он сидел в стороне в кресле, читая какой-то документ.
– Мадам, – обратился к ней мистер Хэмптон, – нам нужно, чтобы вы прочитали эти документы и поставили свою подпись, если сочтете, что они в порядке.
Она взглянула на Данте. Очевидно, он обо всем позаботился. Ей не нужно будет отвечать на вопросы и распространяться о деталях. Она лишь подпишет документ, в котором изложены происходившие события.
Флер с облегчением подошла к письменному столу.
– Да, конечно.
Обмакнув перо, она собралась было поставить подпись.
– Я советую вам прочитать документ внимательно, чтобы вы были уверены в том, что согласны с его содержанием, – предостерег ее мистер Хэмптон.
Подавив готовый вырваться вздох, Флер отложила перо. Она была убеждена, что Данте изложил историю в таком виде, который будет для нее приемлем. Тем не менее она стала читать.
Уже первый абзац ее ошеломил.
Это было вовсе не изложение событий в Дареме.
Это был контракт о строительстве железной дороги.
Десять мужчин, присутствующих в библиотеке, включая Леклера, Бершара и Сент-Джона, именовались партнерами-учредителями. Она была среди них, и задачей большинства ее акций было создание треста для финансирования школы. Дополнительные акции будут продаваться позже.
Флер подняла взгляд на Данте, который в стороне просматривал свой экземпляр соглашения.
Это сделал он. Он приложил усилия к тому, чтобы это случилось.
– Бершар и я представим документ в парламент, чтобы он дал добро на начало работ, – сказал Леклер.
Флер села в кресло и от начала до конца внимательно прочитала этот удивительный документ. В нем излагались риски, равно как и выигрыши. Когда она дошла до параграфа, где партнеры заявляли, что гарантируют своим состоянием покрытие возможных долгов, она посмотрела на Бьянку и герцогиню.
Речь шла также и об их состояниях, как и о богатствах их мужей. Они сопровождали ее для того, чтобы объявить, что одобряют проект.
– Мистер Тенет будет управляющим, когда проект начнет осуществляться, – сообщил Хэмптон, показывая жестом на строгого джентльмена. – У него есть опыт в этих делах.
Тенет поклонился:
–Я счастлив познакомиться с вами, мадам. Считаю своим долгом заявить, что та подготовительная работа, которую вы провели в отношении покупки земель, будет способствовать нашему успеху и ускорит строительство.
– Да, сделано блестяще, – сказал Сент-Джон.
Они всё знали. Данте рассказал им, что это была ее идея. Она увидела кивки и одобрительные улыбки. Только на лице герцогини Эвердон и виконтессы Леклер не было даже признаков удивления.
– Что касается земель, то необходимо, чтобы эти сделки также были подписаны вами и мистером Дюклерком, – сказал Хэмптон, доставая еще одну стопку бумаг. – Пожалуйста, подтвердите перед свидетелями, что ваш муж никоим образом не противодействует продаже переданных вам по праву этих земель.
Флер с удовольствием дрожащей рукой подписала документы.
Данте оставался в стороне, он сидел с невозмутимым видом, позволяя ей самостоятельно завершить весь ритуал.
Когда последняя подпись Флер была поставлена, он поднялся и подошел, чтобы подписать бумаги.
Она стояла рядом с ним, настолько взволнованная и возбужденная происходящим, что едва могла сдерживать себя. Ей хотелось поскорее отделаться от этих людей, чтобы обнять Данте и прижаться к нему.
На помощь ей пришла герцогиня:
–Джентльмены, давайте присоединимся к дамам в гостиной. Мистер Дюклерк распорядился подать туда напитки, чтобы отпраздновать событие.
Черные фраки выстроились, направились к выходу, поздравляя друг друга. У двери Леклер оглянулся и наградил Флер теплой одобрительной улыбкой, которая напомнила ей их давнюю дружбу.
Взгляд, который подарил ей Данте, нес совершенно другое. Он был полон не просто одобрения, но и восхищения.
Она обвила Данте руками, едва за последним гостем закрылась дверь.
– Спасибо! – прошептала она, не зная, смеяться ей или плакать. Она прижалась к его могучей груди, отдавшись пьянящему чувству радости.
Данте также заключил ее в объятия.
– Я ведь обещал тебе, что ты будешь иметь свою школу, Флер. И не будет недостатка в финансировании.
– Они поверили в большой проект? Леклер и другие поступили так не только в силу своей доброты, ведь правда? Я бы не хотела…
– Никто из присутствующих в этой комнате не руководствовался простыми сантиментами. Я рассказал о проекте брату и показал ему твою карту. На него это произвело такое впечатление, что он ознакомил с планом Сент-Джона, который навел дополнительные справки. После этого найти других партнеров было нетрудно. Они считают, что участие в проекте – большое везение.
– Значит, ты делал это во время болезни.
– Ну да, и еще считал дни, когда смогу заняться с тобой любовью.
Флер посмотрела ему в глаза. Они излучали нежность. Она может смотреть в них всегда и быть счастливой женщиной. В их глубинах читались верность и честность. Она сердцем поняла с самого начала, что это тот мужчина, которого стоит любить.
– Я так рада, что ты принял мое предложение в долговой тюрьме. Я лгала себе, говоря, что это была справедливая сделка, – мои деньги за твою защиту. Я знала, что это не так.
– Мне это казалось вполне справедливым.
Она покачала головой:
– Сейчас я думаю, что сделала это не для того, чтобы защититься от Грегори. Я не хотела терять тебя. Я уже любила тебя, только не могла даже себе признаться в этом. Потому что не знала такого рода любви.
– Хорошо, что ты не называла это любовью. Признание того, что ты вышла замуж за меня по любви, довело бы тебя до Бедлама.
– Если это безумие, то пусть оно никогда не кончается. – Она обвила рукой его шею и прижалась к нему так, чтобы он мог поцеловать ее. – Я счастлива, что мы по-настоящему женаты, и я всем сердцем люблю тебя.
Они обменялись поцелуями, в которые вложили все возбуждение от волнующих событий дня и предчувствие сладостных мгновений, которые ожидают их после ухода гостей. Аура Данте поглотила Флер, но теперь это не пугало ее. Она купалась в его любви.
Счастливые слезы застилали ей глаза. Ей хотелось бы, чтобы сейчас не было гостей и они могли пребывать в объятиях друг друга долгие часы, наслаждаясь триумфом дня и своей нерасторжимой любовью.
Данте сжал ладонями ее лицо:
– Хочу, чтобы ты знала кое-что еще. Я всегда был рад, что мы поженились, Флер. Даже если бы ты была не в состоянии мне отдаться, я бы лелеял тебя и любил. И никогда не жалел бы, что стал твоим мужем.
Лелеял. Да, это слово характеризует то ощущение единения с ним, которое она испытывает, чувствуя его нежность и страсть.
Он смотрел на нее своими гипнотическими, удивительными глазами. Никого больше не существовало в целом мире, кроме них.
Продолжая держать ладонями ее лицо, он поцеловал ее дважды: один раз в лоб и второй – в губы.