Хантер Мэдлин. Неисправимый грешник

   – Я не была разочарована тем, что Бьянка хочет Верд­жила. Мы с ней очень разные, а она подходит ему. Однако я бы солгала, если бы стала отрицать, что временами сожа­лею о том, что не разделила ее судьбу.
   Она засмеялась.
   – За последний час я улыбалась больше, чем за весь прошлый год. Это странно. В конце концов, раньше или позже я должна встретиться с Грегори, а вы уехать. Если вы опоз­даете на корабль, как вы убежите?
   – Есть другие корабли.
   – Как это эгоистично с моей стороны! Я так озаботи­лась своими проблемами, что не заметила, как осложняю вам жизнь. Пожалуйста, не задерживайтесь из-за меня.
   –До тех пор, пока я не буду уверен, что вы в безопасно­сти, я останусь здесь. Так поступил бы любой джентльмен.
   – Вы настоящий друг.
   Ее благодарность тронула его. К ней снова вернулась безмятежность, присущая ей в те давние годы.
 
   Вероятно, он должен был предоставить ей возможность побыть наедине, но в спальне было уютно и приятно, и ее компания доставляла ему удовольствие. Им предстоял день ожидания.
   Он устроился поудобнее в кресле.
   – Я расскажу вам, как прожигал жизнь, если вы пове­даете мне, как процветали.
   Снова послышались звуки арфы, когда Флер засмея­лась.
   Она и представить себе не могла, что он может быть на­столько добр. Ей следовало бы об этом догадаться. Его лю­бовницы всегда отзывались о нем очень хорошо. Вступая в связь, они знали, что он непостоянен и отношения будут кратковременными. Если у кого-то оказалось разбитым сердце, то, как она подозревала, это вовсе не потому, что он обещал больше, чем дал.
   Какая-то легкая печаль скрывалась за его обаянием. Она порой читалась в глазах и слышалась в голосе. Она могла проявиться совершенно неожиданно, например, в виде угрозы выдать ее полиции или в виде шутливого флирта, как это случилось утром. Флер чувствовала, что эта печаль го­това была вырасти в нечто большее, но он считал необхо­димым сдерживать себя.
   Он развлекал ее историями о рискованной игре за кар­точным столом и на скачках, о выигрышах и потерях. Он сокрушался, рассказывая о тех особенно тяжелых случаях, когда ему приходилось обращаться за помощью к брату.
   Ей были известны подробности, о которых он не упо­минал. Она знала о тяжелом финансовом положении, ко­торое унаследовал брат Верджил, когда их старший брат Милтон умер. Лишь рискованные торговые спекуляции спасли семью Дюклерков от полного краха. Тем не менее жалованье Данте, по всей видимости, соответствовало тому, которое должен иметь человек его положения. Он мог бы посвятить себя предпринимательству, а не развле­чениям.
   И все же она завидовала ему. Это был человек, который жил и наслаждался настоящим моментом.
   Ее история, связанная с благотворительной деятельно­стью и добрыми делами, казалось бы, должна сиять при сравнении с тем, что поведал он. Но вместо этого она ис­пытала смятение оттого, что, как оказалось, прошедшие годы были лишены настоящей радости. В каком-то смысле именно она прожила бесплодную и никчемную жизнь.
   Она могла бы рассказать ему об этом. Об одиночестве и пустоте. О своих планах найти себя через большой проект. Она приблизилась к его выполнению. Доверительность, с которой они вели разговор, воодушевляла обоих. Но все же несколько часов дружбы – это слишком мало. Шум, донес­шийся со стороны подъездной дорожки, положил ей конец.
   Данте подошел к окну.
   – Это должно быть очень интересным, – сказал он, на­девая сюртук. – Прямо-таки одновременный финиш в за­езде. Вместе появились Шарл и Фартингстоун.
   В мгновение ока ее умиротворенность как рукой сняло.
   –Я спущусь вниз. Пожалуйста, помогите мне подняться.
   – Если вы настаиваете на том, чтобы выйти, я понесу вас, – сказал он и поднял ее на руки.
   Она стала было возражать, но было так уютно и покой­но в его объятиях. Она вдруг поняла, что не обнимала ни одного человека с момента смерти матери и ни одного муж­чину за последние десять с лишним лет.
   Он нес ее по лестнице вниз. Посетители только что во­шли в гостиную, о чем-то споря. Черные волосы его младшей сестры, рядом с которой находился красавец Дэниел Сент-Джон, были слегка взъе­рошены, ее юное личико выглядело взволнованным. Не­молодое веснушчатое лицо Грегори приобрело пунцовый оттенок в тот момент, когда он пытался выяснить причину их неожиданного появления.
   Когда Данте сошел с лестницы, Грегори, как и все при­сутствующие, повернул голову в его сторону. К коттеджу приближалась еще пара лошадей.
 
   – Нет необходимости опускать ее на землю, Дюклерк. Вы можете отнести ее прямо в мою карету, – скомандовал Фартингстоун.
   Данте осторожно опустил Флер на кресло.
   – Послушайте… – начал Фартингстоун.
   – Нет, это вы послушайте. Шарл, спасибо, что ты при­ехала. Мисс Монли ранена и нуждается в уходе и лечении. Что бы ни случилось, Сент-Джон, прошу, не позволяйте Фартингстоуну ее увезти.
   Сент-Джон сделал легкий поклон Флер:
   – Мы встречались много лет назад, мисс Монли, здесь, в Леклер-Парке.
   – Я помню. Спасибо зато, что вы прервали свою поезд­ку в Брайтон.
   Шарлотта подбежала к Флер:
   – Флер, что вы здесь делаете? Я думала, что вы путе­шествуете по континенту. Вы ранены? Что случилось?
   – Ее оцарапала пуля, – сказал Данте.
   – Оцарапала? В нее стреляли? В какое место она ранена?
   – В заднюю мякоть.
   Шарлотта заморгала глазами.
   – В заднюю мякоть… Ты имеешь в виду… о Боже! Лицо Грегори сделалось багровым на фоне его седых во­лос.
   – Каким образом она была ранена, требует расследо­вания, но ясно одно: Дюклерк содержал ее здесь, и это мо­жет ее скомпрометировать.
   – Данте, ты не мог этого сделать! И Флер тоже! Верджила может хватить удар!
   – Его замысел очевиден, – насмешливо проговорил Фартингстоун. При этом его бульдожий нос принял скорее комическое, нежели презрительное выражение. – Однако это не сработает, сэр. Сюда едут люди, которые хотят вас видеть. А моя падчерица не в своем уме и не может отве­чать за ваше бесчестное обращение с ней. Теперь о ней по­забочусь я сам.
   – Моя честь – это забота моя, а не мистера Фартингстоуна, – сказала Флер, игнорируя отчима и обращаясь к Шарлотте и Дэниелу, которые были теперь ее единственной надеждой. – Ваш брат оказал мне помощь и защитил меня. Прошу вас послушаться его и отказать мистеру Фартингстоуну в его требованиях. Он не имеет никаких законных прав на меня. Я не поеду с ним по доб­рой воле.
   Дверь коттеджа оставалась открытой. На пороге появи­лись два громадных, вульгарного вида мужчины.
   – Ну вот, салон полон, – заметил Данте. – Вы не су­дебные приставы мистера Томпсона?
   – Именно, – пробормотал один из них. – Сейчас вы без всяких фокусов отправитесь с нами, мистер Дюклерк. Не надо никаких штучек.
   – Их не будет, обещаю вам. Могу я вас спросить, ка­ким образом вы меня разыскали?
   – До Лондона дошел слух в эту ночь. Мы мчались сюда что есть духу. Обратный путь долог, так что не будем терять время.
   – Данте, что это значит? – воскликнула Шарлотта.
   – Рука судьбы, дорогая сестренка. – Он повернулся к Сент-Джону: – Я оставляю мисс Монли на вас. Ей нельзя путешествовать, а ее жалобы на Фартингстоуна вполне обо­снованны. Обещайте мне, что вы хотя бы выслушаете ее.
   – Она будет в полной безопасности. – Дэниел много­значительно посмотрел на судебных приставов. – Позволь мне уладить твое дело, Дюклерк.
   – Нет. Сумма такова, что мне никогда не расплатиться.
   Флер догадывалась о том, какое будущее ждет Данте.
   – Мистер Сент-Джон, у Данте нет лошади. Они заста­вят его идти до Лондона пешком.
   – Остановитесь у конюшен и возьмите для него ло­шадь, – сказал Сент-Джон приставам. – Я договорюсь с Леклером. .
   – Данте! – отчаянным шепотом подозвала его Флер.
   Он наклонился к ней:
   – Сент-Джон присмотрит за вами теперь, Флер. Он не такой строгий, как кажется. Расскажите ему и Шарлотте все, что вы поведали мне.
   – Я не об этом. Эти люди… Сколько вы должны, Данте?
   Он поднес ее руку к своим губам.
   – Постыдно высокую сумму. Даже не пытайтесь пред­лагать. Я никогда не просил у друзей и, уж онечно, не при­му ни пенни от женщины.
   – Но это моя вина!
   – Нет, Флер, вина моя, и только моя.
   И с присущей ему элегантностью покинул коттедж.

Глава 4

   Флер вышла из кареты Дэниела Сент-Джона и в сопро­вождении слуги направилась к входной двери тюрьмы.
   Было одно немаловажное удобство для двадцатидевя­тилетней женщины, оставшейся в девицах и посвятившей себя благотворительной деятельности. Когда ты говоришь маленькую ложь, люди тебе верят. Мистер Сент-Джон и его жена Диана думали, что она собирается посетить собрание, которое планирует открыть новую школу для рабочих.
   Флер знала все о лондонских тюрьмах. Она поддержи­вала таких реформаторов, как Элизабет Фрай, которые хо­тели улучшить условия содержания заключенных. Она не­одобрительно отнеслась к решению мистера Томпсона по­местить Данте в одну из самых худших тюрем. На узкой мно­голюдной улице воняло пищевыми отходами, из старых строений доносился гул голосов. Облупленная штукатур­ка, почерневшая от времени и сырости, производила гне­тущее впечатление.
   Гордость Данте будет уязвлена, если кто-то его увидит в этом месте. Флер тщательно отрепетировала план, соглас­но которому она якобы оказалась здесь.
   Жена главного тюремщика встретила ее с поклонами, и это означало, что к предпринятым Флер шагам отнеслись благосклонно. Флер прислала ей модное платье с широкой юбкой из серебристо-голубого муслина.
   Женщина ввела ее в зловонную приемную, в которой находились должники, а их кредиторы пытались заполучить свой долг. Несколько окон камеры пропускали минимум света, но Флер все же сумела разглядеть, что особых попы­ток обеспечить какой-то комфорт здесь не предпринима­лось. Несмотря на убожество обстановки, ее поразил бое­вой дух мужчин, играющих в карты на кусочки соломы.
   В самой гуще этих игроков, с шуточками и смешками, продолжал ту самую игру, которая и привела его сюда, Данте Дюклерк.
   В отличие от своих товарищей, у которых был довольно помятый вид, Данте выглядел безупречно. Было видно, что этот галстук он носит уже несколько дней, а сюртук нужда­ется в утюге. Однако он был выбрит и одет словно для вы­езда в город, хотя не приходилось сомневаться, что за пре­делы этих, стен ему не вырваться.
   – К вам посетительница, мистер Дюклерк. Леди, – объявила женщина.
   Они посмотрели в глаза друг другу. Улыбка слетела с лица Данте. Бросив карты, он подошел к ней.
   – Мисс Монли, я удивлен. – В его тоне явно слышалось неодобрение. – Мег, я провожу ее во двор.
   – За десять пенсов вы можете воспользоваться моей комнатой, если хотите.
   – Мы выйдем во двор, Мег.
   Данте вывел Флер из помещения. В загоне хрюкали три свиньи, несколько цыплят клевали почти голую землю. У дальней стены находилась грубо сколоченная скамья.
   – Вам не следовало сюда приходить.
   – Не бранитесь, Данте. Мне уже доводилось видеть по­добные места, Я привезла вам кое-что от Шарлотты.
   – Она уже присылала деньги, чтобы заплатить за мясо. Скажите ей, что я ни в чем не нуждаюсь.
   – Это не совсем от Шарлотты. – Флер села на скамью и извлекла из ридикюля маленький кошелек. – Одна леди навестила вашу сестру, когда мы на прошлой неделе воз­вратились в город. Она сказала, что вы подарили ей эти дра­гоценности при расставании. Узнав о вашем нынешнем по­ложении, она сочла себя не вправе держать их у себя.
   Открыв кошелек, Флер вынула две аметистовые се­режки.
   Данте посмотрел на них.
   – Не сомневаюсь, вы сочли безумием с моей стороны, что я потратил на это мои последние гинеи.
   – Я думаю, вы решили, что эти гинеи не сделают погоды и для вас важно поддержать репутацию.
   – Вы откровенны, Флер. – Он взял кошелек. – И доброжелательны. А теперь вы должны идти. Это не место для вас.
   Однако Флер даже не пошевелилась. Целую ночь она провела в мучительных размышлениях, в результате яви­лась сюда и пройдет все до конца.
   – Я пришла с визитом к вам, Данте. И очень невежли­во выгонять меня.
   – Прошу прощения. Разумеется, святая Флер хотела бы утешить заключенного. Я даже не спросил о вашем здоровье. Вам сейчас лучше? Если Шарл привезла вас в город из Леклер-Парка, я делаю вывод, что вы благополучно выздо­равливаете. Вы выглядите сегодня очень славно. Голубой наряд оттеняет цвет ваших глаз.
   Все эти любезности он произносил довольно саркасти­ческим тоном. Да, его гордость была уязвлена. Он явно хо­тел, чтобы она ушла.
   – Да, я выздоровела, благодарю вас. Я оставалась с Сент-Джоном, пока поправлялась.
   – А Фартингстоун?
   – Он не допускал его. Вплоть до настоящего времени.
   Суровое выражение на его лице исчезло. Он снова стал похож на Данте, который в течение одного дня во время пребывания в коттедже был ее другом. На его лице появи­лась озабоченность.
   – Чего он хочет?
   – Он собирается попросить Верховный суд, чтобы все мои финансы были поставлены под его контроль по причине моего душевного состояния и моей неспособности здраво мыслить. Адвокат Сент-Джона считает, что он мо­жет добиться успеха. То, что я убежала и меня нашли в кот­тедже с вами, вряд ли мне поможет. Наряду с контролем над моими финансами он намерен просить об опекунстве надо мной.
   Данте сел рядом.
   – Черт бы побрал этого типа! Если дойдет до этого, может, вам лучше попросить кого-то об установлении опекунства. Мой брат вернется через месяц. Он согласится на это.
   – Хотя я полностью доверяю Леклеру, я не хотела бы возлагать эту ответственность на его плечи или быть подот­четной ему. Я думаю о другом решении.
   – Если могу вам чем-то помочь, то я к вашим услугам. – Данте вдруг взволнованно поднялся. – Здесь неподходя­щее место для вас, и если узнают, что вы здесь побывали, у Фартингстоуна появятся дополнительные козыри. Очень любезно с вашей стороны, что вы навестили меня, Флер. Признаюсь, что я беспокоился о вас все эти дни. Тем не менее вам лучше уйти.
   – Пожалуйста, сядьте, Данте. Я хочу рассказать вам о своем решении и узнать, что вы о нем думаете.
   Данте со вздохом повиновался. Она немного отстрани­лась от него, чтобы можно было наблюдать за цыплятами и свиньями, а не за его реакцией. Она опасалась, что не захо­чет видеть, как он отнесется к ее словам.
   – Данте, Леклер когда-нибудь говорил вам, почему мы с ним не поженились?
   Воцарилось молчание.
   – Разумеется, нет, – наконец ответил Данте. – Пола­гаю, что из-за Бьянки.
   Она и раньше знала, что Леклер не рассказывал об этом Данте, но некоторая надежда на это все-таки была. Это зна­чительно облегчило бы объяснение.
 
   – Дело было не в Бьянке. Между Леклером и мной ни­когда не было настоящего романа. Все это было притворством. Я не хотела выходить замуж, и этот спектакль давал мне возможность выиграть год.
   – Это многое объясняет. Я всегда думал, что Вердж пло­хо поступил с вами. Любовь многое прощает, но вы и он были почти обручены, перед тем как Бьянка приехала в Англию.
   – Это было притворством с самого начала. Я никогда не собиралась выходить замуж. – Флер закрыла глаза, сде­лала глубокий вдох и продолжила: – Правда, по мере того как крепла наша дружба, мне приходила мысль, что воз­можна альтернатива. Такой нестандартный вид брака. Я предложила ему, но он отказался.
   – О чем вы говорите, Флер?
   Как сказать об этом напрямик? Она не говорила об этом так откровенно с Леклером. Он каким-то образом знал, что именно она имеет в виду.
   – Флер, вы предлагали моему брату фиктивный брак? Брак без физической близости?
   Она почувствовала, как запылало ее лицо.
   – Я не удивилась, что он отказался. Думаю, что мое со­стояние делало брак со мной соблазнительным, но, как ви­конт, он хотел сына.
   – Почему вы мне это рассказываете? Вы задумались о замужестве?
   – Вчера вечером после встречи с Грегори я подумала об этом. Мне пришла в голову мысль о таком браке, какой я предлагала вашему брату. Муж будет иметь право, кото­рое Грегори не сможет обойти. Понимание этого положит конец его преследованиям. Я права, не правда ли? Вы не находите?
   Снова воцарилось длительное молчание.
   – Я могу лишь сказать, что вы должны быть предельно осторожны в выборе человека для этой цели, Флер.
   То, каким тоном это было сказано, заставило Флер по­смотреть Данте в лицо. Он глядел на нее изучающим, за­думчивым взглядом.
   –Да, очень осторожной, – согласилась она. – Это дол­жен быть человек, которому я доверяю. Человек, который с твердым пониманием отнесется к тому, что я не могу быть настоящей женой.
   Он продолжал смотреть на нее. Она почти растеряла все свое мужество, но воспоминание о багровом, с прожилка­ми, лице Грегори, который требует ее возвращения от Сент-Джона, о том, каким вкрадчивым и в то же время непрере­каемым тоном он с ней разговаривал, заставило ее взять себя в руки.
   – Это должен быть человек, живущий полной жиз­нью и заинтересованный в том, чтобы этот брак не стес­нил его, – продолжила она. – Мужчина, который полу­чит половину моего дохода и позволит мне использовать другую половину так, как я пожелаю. В реальности мы оба будем жить порознь. В действительности мы не будем на­ходиться в браке.
   – Вы рисуете мужчину, безукоризненно честного, ко­торый должен быть своего рода образцом. Как, например, мой брат. Но таких, как он, очень мало.
   – Я имею в виду порядочного человека, но вовсе не хо­дячую добродетель. Может быть, это такой мужчина, который не возьмет и пенни от подруги, но сможет принять со­лидную сумму от жены. Человек, имеющий богатый опыт, который знает, что свеча не загорается до тех пор, пока ее не подожгут. Мужчина, которому нет нужды искать утех у жены, потому что он может найти их в любом месте за одну лишь улыбку. Такой, как вы.
   Ну вот. Слово сказано.
   Выражение лица Данте сделалось еще более сосредото­ченным. Он продолжал изучающе смотреть на нее, словно пытаясь определить, насколько она серьезна.
   Казалось, прошла целая вечность в молчании, которое нарушали звуки городской жизни да кудахтанье кур. Флер вознесла молитву о том, чтобы на его лице не появилось отвращения.
   Ей пришлось отвернуться.
 
   – Я никогда не собиралась делать подобное предложе­ние какому-либо другому мужчине, Данте. Я понимаю, что вы можете смотреть на меня как на нечто противоестествен­ное.
   – Все не так уж противоестественно, Флер. Скажите, а вы уверены, что еще не переросли свои девичьи страхи?
   – Это не девичьи страхи. У меня кровь леденеет при мысли о… Когда я услышала, что мужчина хочет совершить сделку и купить меня… я не могла дышать. – Ею вдруг ов­ладела паника, как и в ту страшную ночь.
   Данте отреагировал мгновенно и слегка погладил ее по волосам:
   – Успокойтесь, милый нежный цветок. Если вы так го­ворите, я вам верю.
   Снова воцарилось молчание. Флер закрыла глаза и по­молилась, чтобы он не отверг ее напрочь.
   – Вы упомянули два пункта соглашения, которые ка­саются физической близости и денег и выходят за рамки ординарных, Флер. Есть ли еще какие-нибудь необычные условия?
   Его готовность выслушать ее породила в ней надежду, что ее жизнь, ее планы не будут у нее украдены.
   – Мои прибыли я получаю, от треста, которым владел отец. У меня есть земли и другие источники поступлений, которые я унаследовала в основном от тети. Я хочу, чтобы мне было обещано, что я могу распоряжаться этой собствен­ностью и доходами так, как я пожелаю. Я хочу вашего подтверждения, что вы не станете вмешиваться и подпишете необходимый документ.
   Его реакция свидетельствовала о том, что он считает эти условия весьма необычными, как это и было в действитель­ности. По закону мужья должны получать все и контроли­ровать все земли. Она предлагала неслыханное, но отчаян­но нуждалась в том, чтобы он согласился на это. Она жила независимой жизнью слишком долго и очень далеко зашла в осуществлении своего большого проекта, чтобы ее решения зависели от воли любого мужчины, тем более от мужа, который на самом деле не будет таковым.
   –Даже без этой независимой доли мое состояние весь­ма значительно, Данте. Половина прибыли от треста – это солидная сумма.
   – Насколько солидная?
   – Ваша доля составит три тысячи, которые вы сможете использовать по своему усмотрению. Я и впредь буду со­держать дом и хозяйство за свой счет.
   Данте засмеялся:
   – Это и в самом деле большая сумма, Флер. Однако же взгляните, где мы сейчас. Простите меня, но это не слишком разумно с вашей стороны – делать подобное предло­жение человеку, который находится в тюрьме за долги. Вы не боитесь, что когда-нибудь я снова окажусь в стесненных обстоятельствах и проиграю ваше состояние?
   – Все наши договоренности основываются на том, что вы человек чести. Этой гарантии для меня достаточно. Я ни на мгновение не сомневаюсь, что вы выполните все обе­щания, которые дадите. Даже если вам когда-то это пона­добится, я не верю, что вы это возьмете. Я также думаю, что вы никогда не наделаете долгов, которые поставят под угрозу то, что не является вашим.
   Выражение лица у него снова сделалось загадочным. Она не могла понять, то ли ему польстили ее слова, то ли он пытается скрыть от нее свое мнение о том, что она просто дура.
   – Должно быть, вы находите странным, что я не хвата­юсь обеими руками за это предложение. Оно очень щедро и полностью решает все мои проблемы.
   – Как и мои. Оно, безусловно, взаимно выгодно.
   – Оно слишком оптимистично с вашей стороны с уче­том кратковременности нашей дружбы, Флер.
   – Я доверяю вам. Я знаю, что вы благородны. Я получаю удовольствие от общения с вами, а это так редко со мной бывает, когда дело касается мужчин.
 
   – Вы можете найти лучший вариант.
   – Не думаю.
   Он резко поднялся и, скрестив руки на груди, с задум­чивым видом отошел прочь. Взрыв смеха в камере напом­нил Флер, в каком специфическом месте сделано это пред­ложение. Впрочем, оно само по себе было настолько из ряда вон выходящим, что для него трудно найти приличествую­щее место.
   Он вернулся и остановился перед ней. Поставив ногу на скамейку, он нагнулся и приподнял ей подбородок сухи­ми теплыми пальцами, заставив ее посмотреть ему в глаза.
   – Это удивительная идея. Совершенно неожиданная. Но я не тот человек, Флер, которые женятся.
   – Но это не является браком в обычном смысле. Я ни­ когда не стану задавать вопросов о ваших любовницах, Дан­те. Я знаю, что не имею на это права. Не будет никаких сцен ревности.
   – Свобода иметь любовниц – это не то, что беспокоит меня в настоящий момент. Мы говорим обо всей жизни. О том, насколько отдаленными друг от друга, по вашему мне­нию, мы должны быть. Если мы никогда не будем вместе, это вызовет массу вопросов.
   – Нам не следует быть чужими. Мы можем иметь об­щий дом и принимать гостей, которые нас обоих устраи­вают.
   – Полагаю, что нам придется так поступать поначалу, чтобы не вызвать у людей подозрений, особенно у Фартингстоуна.
   – Вы можете переехать в мой дом в Мейфэре после свадьбы. Там вполне хватит для вас места.
   Выражение лица у него сделалось серьезным, и Флер понимала, что он решает в этот момент ее судьбу. Его взор упал на ее губы. Большим пальцем он коснулся ее рта.
   – Мне будет позволительно иногда целовать свою жену?
   – Друзья это делают, разве не так?
   Он мягко прикоснулся губами к ее губам. Этот теплый поцелуй породил некий проблеск внутри ее.
   – Когда вы намечаете устроить свадьбу, мисс Монли? Так случилось, что в моем календаре не запланировано ни­каких светских мероприятий.
   Это деньги склонили его к такому решению. Он был бы последним идиотом, если бы не ухватился за неожиданно появившуюся возможность покончить с финансовыми про­блемами.
   Данте говорил себе это десятки раз, когда обдумывал причину, по которой он принял предложение Флер.
   Конечно, женитьба поможет ему выбраться из кризис­ной ситуации. Но в то же время он вынужден был признать, что предложение Флер затронуло в нем иные, доселе неве­домые ему струны. Она доверяла ему. Это было что-то уди­вительное и ко многому обязывало.
   Это совершенно необычное соглашение во многом было просто идеальным. Каждодневное сосуществование едва ли окажется неприятным. У него будет столько же свободы, сколько и раньше, но к тому же появятся деньги. В конечном счете он перестанет зависеть от своей семьи.
   Да, в финансовом отношении все складывается очень хорошо.
   Лишь единственное облачко омрачало открывшиеся пе­ред ним сияющие горизонты: если Флер оставалась безраз­личной к мужчинам, то он не был равнодушен к Флер.
   Тогда, во дворе, где цыплята сновали возле его ног и он взвешивал все «за» и «против» ее предложения, эта часть договоренности несколько смутила его. Когда он взял ее руку в знак того, что принимает предложение, ему потре­бовалось определенное усилие воли, чтобы не запечатлеть на ней поцелуй иного рода, чем тот, который она позво­лила.
   Но это пройдет. Когда он вернется к прежнему образу жизни, его влечение к ней быстро исчезнет. Оно редко со­хранялось у него долго по отношению к одной женщине.
   И хотя все упиралось в ее деньги, она дала понять, что дело не только в них. Поэтому, когда Джулиан Хэмптон, адвокат Дюклерков, приехал в тюрьму, чтобы обсудить ус­ловия соглашения, Данте не стал оспаривать сумму в три тысячи в год, хотя в случае нормального брака он получил бы гораздо больше.