Хартман Кит. Сыщик, ведьма и виртуальный покойник

   Я знал, что имеется какой-то трюк, позволяющий узнать обесточена линия или нет, но вспоминать этот фокус времени у меня не было. Поэтому я просто поднес руку к сетке, и поскольку волосы на предплечье не встали дыбом, я быстро провел пальцем по металлу. Ничего не случилась. Ограда была мертва.
   Хорошо, что хоть в этом мне сегодня повезло.
   Лезть по сетке было несложно, но когда я оказался наверху, моя нога запуталась в колючей проволоке. Один шип, без труда прорезав тонкую ткань парадных брюк, впился в бедро. Это было больно, но немедленная смерть мне явно не угрожала. Однако в тот момент, когда я начал себя освобождать, мной овладело какое-то весьма странное чувство.
   Случались ли в вашей жизни моменты, когда вы вдруг ни с того, ни сего начинали ощущать, что вам грозит страшная опасность? Со мной это происходило и притом не единожды. Вот и сейчас, сидя на ограде и пытаясь освободить ногу от впившегося в неё металлического шипа, я вдруг непостижимым образом почувствовал, что какой-то неведомый мне охранник, решив включить ток в ограде, уже говорит по телефону, чтобы дать соответствующую команду.
   Испытывая панический ужас, я покрепче ухватился за ограду и резко дернул ногой. В результате я преуспел лишь в том, что засадил в неё еще один шип, но на сей раз чуть выше колена. Я поднял глаза и увидел, что по дороге вдоль ограды катит роскошный лимузин. Да, эти ребята хорошо соображают. Они быстро догадались выслать машину на перехват. Видимо, по пути к ограде, я где-то пересек инфракрасный сенсорный луч.
   О`кей. Главное не психовать. Будем волноваться последовательно. Первым делом следует избежать гибели от удара током. После этого у меня вполне хватит времени на то, чтобы быть застреленным. Впрочем, кто знает? Может быть, они пожелают взять меня в плен, и тогда мы в спокойной обстановке сможем обсудить все проблемы. Устраним, как говорится, наши разногласия за чашечкой кофе. А сейчас будем методично освобождаться от колючей проволоки. Необходимо соскочить с изгороди до того, как она меня поджарит. Чувство опасности, залегавшее где-то в район желудка, неожиданно поднялось к горлу. Поняв, что времени у меня не осталось, я прыгнул.
   Шипы вырвали здоровенный клок ткани из брюк и порядочный кус мяса из ноги. Ощутив, как по ноге хлынула кровь, я решил, что порвал бедренную артерию. Но времени на то, чтобы волноваться по столь пустячному поводу, у меня решительно не было. Дело в том, что в тот момент, когда был пущен ток, обе мои ноги всё ещё соприкасались с изгородью. Вообще-то, ничего особенного. Всего лишь мгновенный удар с силой в десять тысяч вольт. Своего рода намек на то, что мне грозило, если бы я не прыгнул, пожертвовав брюками.
   Я упал под оградой на спину с так, что удар мог спокойно вышибить из меня дух. Так бы и случилось, если бы другие силы не позаботились об этом раньше. Одним словом, я валялся в крови под забором, полумертвый от удара током. Послышался стук дверцы машины, а затем раздались чьи-то шаги. Где-то в глубине мозга мелькнула мысль, что надо встать и бежать, но, увы, мозг мой уже утратил всякую связь с частями тела, способными реализовать его идею. Правда, я попытался сесть, но даже это оказалось явной переоценкой моих возможностей. Мне удалось лишь слегка приподнять голову, чтобы увидеть, кто ко мне приближается.
   То что я увидел, породило у меня серьезное подозрение, что от удара током пострадало не только мое тело, но и голова. Одно из двух: или у меня поехала крыша, или ко мне действительно направлялся воин племени чироки в боевой раскраске и в кожаных штанах.
   Воин встал рядом со мной на колени и внимательно посмотрел мне в лицо. Одна половина его физиономии была выкрашена в синий цвет, а другая белой. Вокруг глаз были нарисованы круги, только цвета поменялись местами. Воин склонился ниже и поцеловал меня, это был крепкий, затяжной поцелуй.
   После этого мир погрузился во тьму.
   Глава двадцать шестая: Его преподобие сенатор.
   Вторник десятого. 5 час. 42 мин. пополудни.
   Приближался прекрасный конец совершенно великолепного дня. Вначале события в клинике, затем бунт и, наконец, появление Вэйра в моем кабинете. Юнец приполз на брюхе, дабы вымолить прощение и вернуться в стадо. Вообще-то, в воспитательных целях следовало бы дать ему помучиться еще немного, но я пребывал в благодушном настроении. Кроме того, его возвращение пойдет мне только на пользу.
   Мне просто необходимо поднять свой рейтинг среди электората в возрасте от 15 до 25 лет. Особенно сейчас. Возможно, я сумею его убедить специально сочинить песню для избирательной кампании. Точно. Великолепная мысль. У парня милая мордашка и врожденный талант касаться самых сокровенных струн человеческой души. Важно и то, что его высоко ценят музыкальные критики, не входящие в консервативные баптистские круги. Да, хорошая песня, повторяемая по радио, может принести мне дополнительны голоса на предстоящих выборах.
   А нам потребуется каждый процент. На общенациональных выборах Христианский союз ни разу не набирал более 17% голосов. Мы способны выиграть некоторое число мест в Сенате и Конгрессе за счет нескольких южных штатов и штатов Среднего запада, но на выборах Президента нам не удалось добиться серьезных успехов. Пока. Но эти события... Да, они открывают перед нами возможность выиграть финальный забег.
   Я сел за письменный стол, чтобы еще раз взглянуть на то, какое отражение нашло мое выступление в средствах массовой информации. Вначале я просмотрел отрывки передач CNN, затем Сети новостей Микрософт, а затем и Ньюсуик. Я видел, как я выкрикиваю слова, а по моей левой щеке в это время струится кровь.
   "Пробил час для победы справедливости и торжества правого дела! Мы заставим всех считаться с нами! Мы должны во весь голос заявить о том, что есть добро и что - зло!".
   Сопровождающие речь кадры - были чистое золото. Черчилль. Рейган. Удачей было и то, что бунт разгорелся перед самым нашим появлением на месте события. Однако подлинный политик не может рассчитывать лишь на удачу. Разве можно быть уверенным в том, что пущенная рукой бузотера бутылка или камень попадет вам в голову в нужный момент? Поэтому один из моих телохранителей сделал на моей голове порез, и, прежде чем начать речь, пришлось подождать, когда кровь потечет ручьем. Что же, Господь охотнее оказывает помощь тем, кто помогает себе сам.
   Я прикоснулся ко шву. Он все еще побаливал. В таком глубоком порезе нужды, конечно, не было, но как бы то ни было, рана сыграла свою роль. Кроме того, швы будут помогать мне еще, по меньшей мере пару недель. Они станут напоминать о том, что доброго христианина заставили пролить кровь только за то, что он пытался сказать, что есть добро, а что - зло. Эта рана будет кричать о том, что силы Сатаны пытались сразить меня, но потерпели фиаско. Я опяит дотронулся до шва и подумал о том, что надо будет попросить Кейт сделать его при помощи грима более заметным.
   Я еще несколько раз прослушал свою речь. Оказывается она появилась даже в еврейской сети и на сайте мормонов, что открывало перед нами дополнительные возможности. Это был наш последний шанс сплотить большинство людей вокруг идеи о том, что в мире еще существует такая вещь как мораль. Если мы не воспользуемся этой возможностью, страна неизбежно погрузится во тьму и хаос. Да, мы должны заставить всех прислушаться к нашему голосу!
   Отключив клипы со своей речью, я приступил к наброску сценария для ночных новостей. Видимо, придется полностью переписать сценарий программы: "Библейские пророчества сегодня". Программа целиком посвящалась возвышению "темнокожей нации" и торговому договору с Бразилией. Эту тему следовало снять, и вместо неё поставить события в клинике. Я составил примерную схему того, что мне хотелось бы увидеть. Во-первых, надо будет что-то сказать о борьбе сил света с прислужниками Сатаны, связать эту идею с абортами и жертвоприношениями. Ребят из отдела библейских исследований следует заставить хорошенько порыться в Священном писании, чтобы найти подходящие к случаю пассажи. Библия хороша тем, что в ней можно найти всё что угодно, если, конечно, постараться.
   Я просмотрел также все звонки зрителей, запланированные для моего вечернего выступления, и попросил сценаристов подготовить что-нибудь новенькое. Мне хотелось, чтобы в одном из звонков была озвучена прямая связь между сборищами ведьм и инцидентом в клинике. Звонить должен какой-нибудь нераскаявшийся грешник, грозящий наступлением еще более страшных времен. Я дал указание, чтобы для этого звонка подбирали актера особенно тщательно. Его слова должны не только пугать зрителей, но и вызывать у них какую-то неопределенную внутреннюю тревогу.
   Затем я связался с нашим лучшим режиссером-постановщиком Ричардом и попросил его поработать над новым видео, который зрители могли бы посмотреть на нашем сайте.
   - Минут на двадцать. Больше чем на двадцать минут, обыватели сосредоточиться не способны. Это надо сделать быстро. Поищи в наших архивах интервью с каким-нибудь парнем, пережившим издевательства сатанистов, разбавь его рассказ сценами с танцующими ведьмами. Пусть голые ведьмы и любители металлического рока истребляют животных. Используй, пожалуйста, документальную съемку марша геев, того самого, в котором участвует жуткий парень в кожаном костюме. На него наша публика всегда правильно реагирует. Если потребуется, можешь поставить некоторые сцены с актерами, но я хочу, чтобы это появилось на экранах не позже, чем завтра утром. Я направляю тебе список наших политических противников, вставь их каким-нибудь образом в видео, а в конце сообщи публике, что мы собираем средства, чтобы прогнать с насиженных мест этих слуг Сатаны, и привести на занятые ими по недоразумению посты добрых христиан.
   Отключив телефон, я посмотрел на часы. Всего лишь 6:30. Масса времени до того, как пора будет начинать готовиться к девятичасовому шоу. Я откинулся на спинку кресла и стал размышлять о предстоящей нам борьбе. До президентских выборов оставалось всего полтора года, и их следовало использовать с максимальной пользой. Эти два инцидента были для нас просто Божьим даром, позволявших нам установить контакт с теми избирателями, до которых мы никак не могли достучаться раньше. Президентские выборы не станут для нас легкой прогулкой. Для того чтобы победить на них, нам следует несколько смягчить свои позиции и сильнее напирать на те моменты, с которыми большинство людей согласны. Например, на то, что между понятиями "добра" и "зла" зияет непреодолимая пропасть. Ключ к победе давали не те 10%, которые ненавидят нас всеми своими потрохами. Врата храма победы могли распахнуть для нас те, кто стоит в центре - люди, которые веруют в Бога, но забыли Его законы. И теперь, когда зло показало свой свирепый оскал всему миру, я должен стать тем человеком, который напомнит людям, почему Он создал Свои законы.
   А что потом? Президент Стоунуолл... Звучит совсем неплохо. Но я не настолько наивен, чтобы льстить себе надеждой на то, что, даже став президентом, смогу за одну ночь полностью изменить курс, по которому движется эта страна. Наши враги трудились много лет, и потребуется время, чтобы очистить государственную систему от того яда, который они день за днем в неё вводили. Начать придется с судов. Я стану назначать судьями тех, кто понимает, что лишь Бог является истинным творцом всех законов. Для них все созданные людьми уложения не должны ничего значить по сравнению законами Божьими, и последние должны всегда иметь приоритет перед первыми. У меня уже есть несколько кандидатов на должности судей. Ну хорошо, с юридической системой ясно. А что же потом?
   Потом следует сделать все, чтобы помочь людям открыть глаза. Наши враги ухитрились превратить терпимость в достоинство. По их мнению, вы заслуживаете похвалы за то, что отворачиваетесь, когда слуги дьявола творят свое беззаконие. Мы заставим людей прямо взглянуть на те ужасы, которые они сейчас просто игнорируют под видом всеобщей терпимости. На тех, кто поклоняется Дьяволу. На убийц детей в утробе матери. На сексуальных извращенцев. На тех, кто исповедует мусульманство. На поклонников шаманов Вуду. Одним словом, мы заставим их по-новому взглянуть на всех неверных. Я отдам все свои сила для того, чтобы американцы наконец узрели, какие опасности подстерегают их со всех сторон. Если мне удастся достаточно запугать соотечественников, то они согласятся и со всем остальным, что я для них задумал. После этого Америка снова станет христианской страной свободной и могучей. А хранить её будет сам Бог.
   Я увидел в своих приятных мечтах страну, граждане которой могли без страха ходить по ночным улицам. Страну с нерушимыми и здоровыми семейными устоями и с улыбающимися детишками...
   Сигнал телефона прервал эти прекрасные мечтания.
   - Слушаю.
   - Простите за беспокойство Ваше преподобие, - это была моя секретарша Берта. - Мы получили для вас довольно странное послание и решили, что вы можете пожелать сами взглянуть на него.
   - И в чем же эта странность?
   - Во-первых, в конверт вложена банкнота достоинством в тысячу долларов. Тысяча долларов наличными?!
   - Теперь я тебя понимаю -такое действительно не совсем обычно.
   - Да, сэр. Кроме того, автор дает понять, что знал вас в прошлом, и я решила, что он может входить в круг ваших друзей.
   - Что же, ничего удивительного, я знаком с множеством людей. Как его зовут.
   - Здесь только инициалы "И"и "Х", сэр.
   - "И" и "Х"? И больше ничего.
   - Ничего, сэр.
   Мне была известна личность с инициалами И.Х. Но сомневаюсь, чтобы Эта Личность сошла на землю для того, чтобы поучаствовать в моей избирательной кампании.
   - Любопытно.
   - Да, сэр. Кроме того в конверт вложена еще пара предметов, которые с моей точки зрения выглядят несколько необычно. Это завязанная узлом прядь волос и очень, очень странный детский рисунок.
   - Ты сказала, волосы?
   - Да, сэр. Каштановые, если это имеет какое-нибудь значение.
   Письмо выглядело действительно странно.
   - А что же там нарисовано?
   - Я...я не могу сказать, сэр.
   - Хм... Что же давай его мне, Берта. Я на него, пожалуй, всё же взгляну.
   Глава двадцать седьмая: Певец.
   Вторник десятого. 9 час. вечера.
   Я услыхал, как машина Линды въехала в гараж. Это хорошо. Вот уже два часа я сижу за кухонным столом, наигрывая на гитаре какие-то дурацкие мелодии. Она сильно запаздывала, и я уже начинал за неё беспокоиться.
   Хлопнула гаражная дверь, и спустя несколько секунд Линда вошла в кухню. Волосы её пребывали в полном беспорядке, а колготки и строгий деловой костюм были усеяны репьями и иными колючками растительного происхождения. Ни слова не говоря, она подошла к холодильнику, извлекла двухлитровую бутылку кока-колы и принялась пить прямо из горлышка.
   - Что случилось? - спросил я.
   - Знаешь что, Джастин, - сказала она, вытирая губы, - по-моему, тебе все же следует держать в доме выпивку. Бог, изобретая бурбон, имел в виду именно такие дни.
   Линда закрыла бутылку и вернула её в холодильник, затем подошла к раковине и сполоснула лицо.
   - Что случилось? - повторил я.
   - Не знаю, - ответила она, вытираясь. - В штаб мы попали без проблем. Дрю отправился вниз на поиски Джен. Довольно скоро взорвались дымовые шашки, и я решила, что Джен уже с ним, и ему потребовалось прикрыть отход...
   Она замолчала.
   - Ну, а что потом?
   - Наше рандеву так и не состоялось. Я прождала на парковке минут десять, но затем была вынуждена уехать. Если баптисты его схватили, подумала я, то они очень скоро начнут разыскивать и меня. Одним словом, я выехала с территории штаба, отъехал на полмили, или около того, и стала ждать. Если Дрю был на свободе, то ему могла потребоваться помощь, поэтому я решила остаться поблизости.
   Она достала из шкафа стакан и открыла кран с ледяной водой.
   - Прошел час, но от Дрю не было никаких вестей. Я попыталась вызвать его, но ответа не получила. Я вернулась пешком к штабу и прошла по всему периметру, рассчитывая понять, что затевают милиционеры, и в надежде увидеть перелезающего через ограду Паркера. Битых три часа я ползала в кустах и зарослях репейника и поняла лишь то, что баптистов что-то очень сильно испугало. Они дали ток в ограду, и изнутри вдоль ограды ходили патрули. Я насчитала по меньшей мере двадцать человек.
   Линда сделала здоровенный глоток ледяной воды и продолжила:
   - Я почувствовала некоторое облегчение, так как это означало, что схватить Паркера им пока не удалось, и они продолжают поиски. - Прости, Джастин, что не смогла порадовать тебя более приятным известием, закончила Линда, опершись спиной о кухонную стойку.
   - Ничего страшного, - успокоил я её. - Возможно, мне удалось найти выход из ситуации. Мне кажется я нашел кое-что, что можно обменять на свободу Джен и Дрю.
   Линда поставила стакан и, вопросительно подняв, брови, спросила:
   - Ну и что же ты нашел?
   - Сдается мне, что я обнаружил Ахиллесову пяту Заха. Я сегодня был в его офисе и...
   - Ты был где?!
   - Я побывал в его офисе. Ведь кто-то должен был попытаться выяснить, что задумал Захария. И мне кажется, что я...
   - Это называется "жажда смерти", Джастин! Давно ли она у тебя стала проявляться? Мы ведем смертельно опасную политическую игру, Джастин, и Стоунуолл...
   - ...никак не мог отдать приказ застрелить меня в его кабинете, как бы он того ни хотел. Если бы Зах задумал меня прикончить, то устроил бы это дело так, что мою смерть никоим образом нельзя было связать с ним. Для меня на всей планете нет места более безопасного, чем его кабинет. Но самое главное - я нашел нечто такое, что мы могли бы использовать.
   Я поманил её пальцем к кухонному столу, открыл ноутбук и вывел на экран картину, которую прошлым вечером показывал нам Дрю.
   - Помнишь это?
   - Да. Это картина, с которой работала Джен.
   - Верно. А знаешь где висит подлинник?
   Линда взглядом показала мне, что не испытывает ни малейшего желания играть в "угадайку".
   - Ну хорошо, - сказал я, - подлинник этой картины висит в кабинете Стоунуолла напротив его письменного стола.
   Это сообщение не произвело на Линду никакого впечатления.
   - Ну и что? Мы знали, что Джен для нас копается во всех его делах. Да, она увидела на стене картину. Что здесь такого?
   - Это означает, во-первых, что она каким-то образом получила приглашение посетить офис Стоунуолла. Во-вторых, Джен сочла, что картина играет в нашем деле какую-то важную роль. Я знаю, почему она так решила. Жаль, что ты не видела реакции Захарии, когда я обратил внимание на картину. Он вел себя так, словно я вылил ведро ледяной воды в его подштанники.
   - И что же из этого следует? - равнодушно произнесла Линда, возложила ногу на стол и принялась извлекать репьи из нейлона.
   - Ты помнишь, как Паркер сказал, что картина никогда не выставлялась и не поступала в продажу? Возникает вопрос, каким образом она оказалась у Стоунуолла?
   Линда поднесла к глазам веточку ежевики, которую сняла с колготок, внимательно её изучила и неспешно произнесла:
   - Итак, ты решил доказать, что сенатор имеет дело с крадеными произведениями искусства. Проснись, Джастин. Стоунуолл - слишком крупная личность, чтобы заниматься подобной чепухой. Но даже если это и так, то он не такой дурак, чтобы выставлять похищенный шедевр на всеобщее обозрение.
   - Дело совсем не в этом. Я вовсе не думаю, что он украл картину. Я полагаю, что картину ему подарил художник.
   Линда добыла еще одну веточку ежевики, затем огромный репей, с отвращением посмотрела на свою добычу, поднялась со стула, стянула колготки и снова уселась.
   - Послушай, Джастин, - сказала она устало. - Я целых три часа ползала по кустам и траве. Я с ног до головы утыкана разнообразными колючками, меня кусали многочисленные букашки, я скрывалась от парней, которые считают, что лучшим средством приобщения к богу является крупнокалиберный пулемет. Поэтому брось метод рассказа, который так обожал Сократ - если ты помнишь, его именно за это и отравили, - давай выкладывай все напрямую.
   Она отпила еще немного холодной воды и со стуком поставила стакан на стол.
   - Хорошо, постараюсь изложить всё, как можно проще. Во-первых, вглядись как следует в картину. На ней изображен Стоунуолл. Там сенатор выглядит лет на пятнадцать моложе, но это бесспорно он.
   Линда поднесла к глазам ноутбук, внимательно посмотрела на картину и кивнула с довольно безразличным видом.
   - Во-вторых, художника зовут Алисия Халэрант Сен-Клод. Тебе это имя что-нибудь говорит?
   Линда ответила мне непонимающим взглядом.
   - Разве ты не помнишь об одном нашумевшем деле? Лет пятнадцать тому назад оно проходило по всем новостям. Алисию в припадке ревности убил муж. У неё с кем-то был роман. Но никто так и не узнал имя любовника.
   Я сделал паузу, чтобы лучше понять реакцию Линды, но та лишь пожала плечами.
   - Если верить художественному критику, отвечавшему на письмо Джен, картина написана в стиле поздней Халэрант Сен-Клод, то есть где-то в течение двух лет перед её смертью, - продолжил я.
   Линда посмотрела в потолок и, снова пожав плечами, сказала:
   - Я высоко ценю твою лекцию по искусству, Джастин, но что из неё следует?
   - Как что? Женщина имела любовную связь. Одним из её последних шедевров был портрет Захарии, который она ему и презентовала. Неужели ты утомилась настолько, что не можешь сложить два и два?
   Линда склонила голову и, взглянув на меня краем глаза, сказала:
   - Значит ты утверждаешь, что Зах был тем таинственным парнем, который пятнадцать лет тому назад был любовником убиенной художницы?
   - Именно!
   - И ты делаешь этот вывод лишь на основании того, что в его кабинете висит эта картина?
   - Тебе следовало бы там быть, - ответил я. - Надо было видеть его реакцию, как только я упомянул о картине. Я точно тебе говорю, картина его чем-то пугает.
   - И поэтому он повесил её напротив своего письменного стола?
   - Не знаю, почему он её там повесил. Может быть, только для того, чтобы она напоминала ему о прошлых ошибках.
   Линда взяла со стола стакан с остатками ледяной воды и приложила его ко лбу.
   - Не знаю, Джастин, но по-моему всё это притянуто за уши.
   - А мне кажется, что в этом есть большой смысл, - не сдавался я. Именно поэтому Джен так интересовалась картиной. Она поняла, что картина до смерти пугает Заха. Зах догадался о находке Джен и поэтому её похищает. Это объясняет страх Заха, когда я упомянул о шедевре. И я, по правде говоря, не могу его за этот страх осуждать. Супружеская измена сама по себе считается большим грехом. А супружеская измена, повлекшая за собой убийство, тем более. - Здесь я хихикнул, и это хихиканье прозвучало довольно отвратно. Ты же знаешь, что Христианский союз, прознав об этом, не колеблясь отправит сенатора на политическую свалку.
   - Возможно, Джастин, возможно... Если, конечно, подобное действительно произошло, и если мы сможем это доказать.
   Скептицизм Линды начинал меня злить, но в её словах, увы, была доля истины.
   - Что будем делать, если я смогу добыть доказательства?
   - Каким же это образом?
   - Я могу вернуться к нему, имея в кармане магнитофон. Если лишь одно упоминание о картине нагоняет на него страх, то прямое заявление о том, что нам все известно, повергнет его в ужас и он расколется. Я заставлю его сделать признание перед магнитофоном. После этого мы сможем не только обменять пленку на свободу для Джен и Дрю, но и вынудим Заха отойти от руководства Христианским союзом. Уверен, это сработает в лучшем виде!
   Джен поставила стакан на стол и, делая ударение на каждом слове, сказала:
   - Во-первых, мне необходимо принять душ и выспаться, и я не имею ни малейшего желания далее обсуждать эту тему.
   Она поднялась со стула и продолжила, глядя мне прямо в глаза:
   - И, во-вторых, ты впредь не посмеешь приблизиться к его офису и на пушечный выстрел. Ты меня хорошо понял, или мне придется приковывать тебя к батарее отопления каждый раз, когда я выхожу из дома?
   Я заскрипел зубами, но тут же, овладев собой, кивнул согласно и послал ей улыбку, означавшую : "Я очень хороший мальчик". Эта улыбка неоднократно выручала меня в прошлом. Вот и Линда сейчас на неё купилась.
   Ну и прекрасно. Ведь завтра мне предстоит провести светскую беседу с Захом, беседу, которая положит конец всему этому делу.
   Глава двадцать восьмая: Художник.
   Вторник десятого. Вторая половина дня и вечер.
   Я сижу в твоем любимом чайном заведении, Рейвен, пью твой любимый чай и жду твоего появления. Мои маленькие мышки следят за тобой вот уже несколько недель и рассказывают мне обо всех твоих привычках. Мне известно, что ты любишь жасминовый чай без сахара, я знаю, что перед отходом ко сну ты выпиваешь чашку теплого молока, знаю я и то, что ты заходишь сюда каждый день после того, как кончаются уроки в школе.
   Ты, как и говорили мои маленькие мышки, являешься в 3:45. На тебе свободное зеленое платье, а твои длинные серебряные волосы связаны на затылке и ниспадают на спину пышным конским хвостом. Я слежу за тем, как ты заказываешь чай, как садишься за столик и как смотришь через окно на пробегающие по улице машины. Мои мышки, Рейвен, сообщают мне, что теперь стала ведьмой. Ты - ясновидящая, и способна заглянуть в будущее. Интересно, получаешь ли ты сигнал о том, что я здесь, и видела ли ты огненные письмена на стене, предвещающие мое появление? Если это так, то события принимают еще более драматический оборот.
   Ты несколько минут неторопливо потягиваешь чай, а когда чашка пустеет, внимательно вглядываешься в неё. На твоем лице появляется изумление, и ты сердито хмуришь брови. Создается впечатление, что ты что-то узрела на дне пустой чашки. Неужели расположение чаинок может тебе что-то сказать? Неужели оно предупреждает тебя об опасности? А может, чаинки говорят тебе о приближении часа справедливого возмездия?