Хайнайн Р. Звездная пехота

обвиняла меня: то ли я был виноват, потому что служил в армии, но не смог
защитить Землю от врагов; то ли мама поехала в Буэнос-Айрес только потому,
что меня не было дома. Не знаю. Так или иначе, тетка во всем обвиняла меня,
Я порвал письмо и некоторое время бесцельно бродил по знакомым отсекам
корабля. Я был уверен, что погибли и мама, и отец - ведь он никогда не
отпускал ее одну путешествовать. Тетка не писала об отце, но она вообще
никогда не удостаивала его своим вниманием. Всю душевную привязанность она
отдавала сестре. Потом я узнал, что был недалек от истины: отец хотел ехать
с мамой, но задержался из-за срочных дел. Он планировал выехать вслед через
день. Но тетка Элеонора ничего мне об этом тогда не написала.
Через два часа меня вызвал лейтенант. Он с необычной мягкостью
спросил, не хочу ли я остаться на Санкторе, пока "Роджер Янг" отправится в
очередной патрульный рейс. Он сказал, что у меня накопилось довольно много
выходных и я могу их использовать. Не знаю, откуда ему стало известно о
моем несчастье. Я отказался и поблагодарил. Мол, спасибо, сэр, но я
предпочитаю отдохнуть вместе со всеми ребятами.
Теперь я радуюсь, что поступил именно так. Потому что если бы я
остался, то не был бы там, где лейтенант получил свое. И это мучило бы меня
потом всю жизнь... А случилось все очень быстро, прямо перед отлетом с
планеты противника. Одного из парней в третьей группе ранило - не сильно,
но он не мог двигаться. Помощник командира группы помчался к нему, но сам
был ранен. Лейтенант, конечно, сразу все засек и двинулся к ним: у него
были данные, что они оба живы, а значит, он не мог поступить иначе.
Лейтенант привел их в чувство и потащил обоих к шлюпке.
Он действительно буквально тащил их последние двадцать футов, а потом
впихнул в шлюпку. Все были на борту, щита вокруг шлюпки не оказалось, и в
это самое мгновение противник нанес удар. Он умер сразу, в ту же секунду.
Я не упомянул имена тех ребят - рядового и помощника командира группы
- не случайно. Лейтенант поспешил бы к любому из нас, и неважно, какое у
тебя было звание. В такие моменты для него не было рядовых, а он переставал
быть для нас лейтенантом. Мы это остро почувствовали тогда: от нас ушел
глава семьи. Семьи, которой он дал фамилию, отец, без которого мы никогда
бы не стали такими, какие мы есть.
После того, как погиб лейтенант, капитан Деладрие пригласила сержанта
Джелала обедать с ними, то есть с начальниками всех служб корабля. Джелли
долго извинялся, но не пошел. Вы когда-нибудь видели вдову с упрямым и
твердым характером, которая старается сохранить семью, делая вид, что глава
этой семьи просто вышел и скоро должен вернуться? Именно так и вел себя
Джелли. Он стал строже, а его обычное "лейтенанту это не понравится"
действовало теперь на нас, как удар плетки. Правда, Джелли старался
произносить эту фразу как можно реже.
Джелли почти не делал перестановок в отряде. Только помощника
командира второго отделения поставил на пост отрядного сержанта, а меня из
помощника командира группы произвел в капралы, чтобы я мог выполнять
обязанности помощника командира отделения. Сам же он, как я уже говорил,
вел себя так, словно, как обычно, лишь выполняет приказания отлучившегося
лейтенанта, Может быть, именно это нас и спасало.

11

Мне нечего вам предложить, кроме
крови, тяжелого труда, слез и пота.

У.Черчилль, солдат и государст-
венный деятель XX века

Мы вернулись на корабль из рейда против скиннов - рейда, который
оказался последним для Диззи Флореса. Сержант Джелал первый раз командовал
нами как командир отряда. Наверное, поэтому один из корабельных
артиллеристов, который нас встречал, спросил меня:
- Ну, как все прошло?
- Нормально. Как всегда, - ответил я коротко. Вполне возможно, что он
задал вопрос из дружеских чувств. Но мне было не до разговоров, слишком
противоречивые чувства одолевали: тоска по погибшему Диззи, глупая
гордость, что мне так хорошо удалось подобрать раненого, и в то же время
стыд, что все усилия ни к чему не привели и Диззи больше никогда не будет с
нами. Но глубоко шевелилось уже знакомое чувство, которому каждый раз
стараешься не дать воли - радость, что снова на корабле, что жив, можешь
двигать руками и ногами, что вернулся целым и невредимым. А кроме того, как
можно рассказать о десанте человеку, не участвовавшему ни в одном боевом
выбросе?
- Да? - отозвался этот парень. - Вы не так уж плохо устроились,
ребята. Тридцать дней балдежа, тридцать минут работы.
- Ага, - согласился я и повернулся, чтобы уйти. - Некоторые из нас
просто в рубашке родились.
И все же в словах флотского было много правды. Наверное, мы,
современные десантники, напоминали летчиков давних войн: долгие,
заполненные ежедневным трудом военные будни и всего несколько часов
реального боя с врагом в небе. А остальное - обучение, подготовка к вылету,
вылет, прилет, отдых, опять подготовка к следующему вылету и учеба, учеба
каждый день.
Следующий выброс мы совершили только через три недели - на другую
планету, вращающуюся возле другой звезды. Колония багов. Даже пространство
Черенкова не делает звезды ближе, чем они есть.
За это время я получил капральские нашивки, Назначение утвердили
Джелли и капитан Деладрие. Теоретически я не считался капралом, пока
наверху, в штабе, меня не переводили на имеющуюся вакантную должность.
Однако всем было ясно, что вакантных мест всегда больше, чем живых людей,
готовых их заполнить. Я стал капралом с того момента, как Джелли сказал
мне, что я капрал, А все остальное было пустой формальностью.
Но, с другой стороны, этот флотский был не прав, когда говорил о
безделье и балдеже. В наши обязанности входили проверка, ремонт,
обслуживание пятидесяти трех скафандров, не говоря о вооружении и
специальной амуниции. От этой работы зависела наша жизнь. Изредка Миглаччио
после очередного выброса и проверки разводил руками, показывая, что тому
или иному скафандру уже ничем не поможешь. Если Джелли подтверждал его
заключение, скафандр передавался корабельному оружейнику лейтенанту Фарлею.
Если и он считал, что не хватит средств для починки, с базы запрашивали
новый скафандр, который после доставки нужно было приводить из "холодного"
состояния в "горячее". Этот процесс отнимал больше суток, не говоря уже о
том, сколько времени уходило на обкатку скафандра у его хозяина.
Но мы были не прочь и развлечься. Между экипажами кораблей почти все
время шли соревнования. У нас, например, был лучший в округе, то есть на
расстоянии нескольких кубических световых лет, джаз. А после удивительного
спасения, когда всех нас выручило только исключительное мастерство
капитана, наш лучший механик Арчи Кэмпбелл смастерил точную копию "Роджера
Янга", и все на ней расписались (Арчи выгравировал подписи на
металлопластике модели), а на специальной табличке было выведено:
"Первоклассному пилоту Иветте Деладрие с благодарностью от "Сорвиголов
Расжака"".
Потом мы пригласили ее к себе на ужин, и все время, пока праздновали,
играла наша джаз-банда. В конце ужина самый молодой из наших рядовых
подарил капитану копию корабля. На глазах Деладрие показались слезы, и она
поцеловала счастливчика, а потом и Джелли, который так покраснел, что все
покатились со смеху.
После того как на моей форме официально стали красоваться капральские
нашивки, я понял, что нужно окончательно выяснить отношения с Эйсом. Джелли
хотел, чтобы я выполнял обязанности помощника командира отделения, а мне
казалось, что это слишком. Когда шагаешь через ступеньку, всегда возникают
сложности.
Мне нужно было сначала показать себя командиром группы, а потом уже
лезть наверх. Я знал, что Джелли тоже все прекрасно понимает, но его
главной заботой было сохранить иерархию отряда как можно ближе к той, что
была при лейтенанте. Поэтому он не тронул никого из командиров отделений и
групп.
Мне же предстояло решать свои проблемы. Все три командира групп были
капралами, они получили это звание раньше меня, их авторитет был выше. Но
если в следующем десанте сержант Джонсон получит свое, мы потеряем не
только прекрасного повара, но и командира отделения, а мне придется
управлять всем отделением - несколькими группами. В бою, когда я буду
отдавать приказы, ни у кого не должно возникать ни тени сомнения. Поэтому
все сомнения нужно было развеять сейчас, до того, как прозвучит сигнал к
выбросу.
Главная проблема была с Эйсом. Из всех трех командиров отделений он
был самым старым, опытным и уважаемым. Если меня примет Эйс, проблем с
другими группами не возникнет.
Казалось, отношения у нас неплохие, по крайней мере, пока мы
находились на борту корабля. В последнем десанте вместе спасали Флореса, и
я надеялся, что это должно на него повлиять. Но он оставался по-прежнему
подчеркнуто вежливым.
На корабле столкновений между нами не происходило, но ведь и причин
для них здесь не было: по своим обязанностям мы не сталкивались, разве что
на караульной службе. Но я все же чувствовал: он относился ко мне не так,
как к человеку, приказ которого был готов беспрекословно выполнить.
Поэтому однажды, когда наступило время отдыха, я отправился к нему. Он
валялся на койке и читал "Космические рейнджеры против Галактики". Неплохая
вещица, единственное, что меня в ней удивляло, как может военное
подразделение выдерживать столько немыслимых приключений и столько
развлечений одновременно. Книжку он, конечно, взял в библиотеке корабля.
- Я к тебе пришел, Эйс.
Он поднял глаза:
- Да? Но я сейчас не принимаю. У меня отдых.
- Мне нужно поговорить с тобой сейчас.
- С чего такая спешка? Я хочу дочитать главу.
- Ну потом прочтешь, Эйс. Если тебе не терпится, могу рассказать, чем
там дело кончилось.
- Попробуй только, - но он отложил книгу, сел и уставился на меня.
Я помолчал, а потом сказал:
- Эйс, я насчет организации командования в нашем отделении. Ты старше
меня, опытнее. Ты должен быть заместителем командира.
- Э, ты опять об этом!
- Ага. Думаю, нам надо вместе пойти к Джонсону и сказать, чтобы он
поговорил с Джелли.
- Ты так думаешь?
- Да. Так будет справедливо.
- Неужели? Давай-ка, малыш, я скажу тебе прямо. Я ничего против тебя
не имею. Кстати, ты был на высоте, когда нужно было спасать Диззи.
Упрекнуть тебя не в чем. Но вот что: если ты хочешь иметь свою группу,
достань ее где-нибудь. А на мою нечего глазеть. Хм, мои ребята для тебя
даже картошки не почистят.
- Это твое последнее слово?
- Это мое первое, последнее и единственное слово.
Я вздохнул.
- Что ж, я так и думал. Но хотел удостовериться. По крайней мере,
теперь все ясно. Но есть еще одно дело. Я сейчас шел и случайно заметил,
что в ванной комнате не убрано... я подумал, что, может быть, нам нужно
наведаться туда. Так что брось свою книжку... Как говорит Джелли, у
сержанта нет часов отдыха.
Какое-то мгновение он сидел не двигаясь. Потом сказал тихо:
- Ты уверен, что это необходимо, малыш? Ведь я уже сказал, что ничего
против тебя не имею.
- И все же.
- А ты уверен в своих силах?
- Буду стараться.
- Ладно. Пошли.
Мы пошли в ванную комнату, выгнали оттуда салагу, который собирался
было принять душ, и заперли дверь. Эйс сказал:
- Какие ограничения, малыш?
- Э-э... лично я не собираюсь тебя убивать.
- Принято. И давай без сломанных костей и прочей ерунды, которая может
помешать участвовать в следующем десанте. Разве случайно что-то
произойдет... Подходит?
- Подходит, - согласился я. - Постой-ка, хочу снять рубашку.
- Не хочешь пачкать рубашечку кровью, - он слегка расслабился.
Я начал снимать рубашку, когда он нанес удар, целясь в коленную
чашечку. Спокойно, без напряжения, как профессионал.
Но моей ноги там, куда он метил, не оказалось. Новичком я уже не был.
Настоящий бой обычно длится считанные секунды - этого времени вполне
достаточно, чтобы убить человека или просто вывести его из строя. Но мы
договорились избегать сильнодействующих средств, и это многое меняло. Мы
оба были молоды, находились в хорошей форме. Оба прошли соответствующую
подготовку и привыкли терпеть боль. Эйс был крупнее, я, пожалуй, чуть
быстрее. В таких условиях все дело сводилось, по сути, к ожиданию, кто
быстрее устанет, у кого не хватит выносливости. Если, конечно, одному из
нас не поможет случай.
Но в нашей схватке места для случайности не оставалось. Мы были
профессионалами, а профессионалам свойственна осторожность.
Время то останавливалось и тянулось скучно и утомительно, то неслось
скачками и наполнялось болью. Подробности борьбы, думаю, описывать незачем
- в них мало оригинальности. Кроме того, у меня не было времени для
подробных записей.
Потом я лежал на спине, а Эйс поливал мне лицо водой. Он посмотрел на
меня, рывком приподнял, поставил на ноги и, прислонив к переборке,
сказал:
- Ударь меня!
- А? - мне показалось, что я не расслышал из-за шума в голове.
- Джонни... ударь,
Его лицо плавало в воздухе прямо передо мной. Я постарался
сконцентрироваться и ударил, вложив в удар всю оставшуюся силу и вес моего
едва стоящего на ногах тела. Наверное, моего удара хватило бы, чтобы убить
комара, у которого были давние нелады со здоровьем. Однако его глаза
закрылись, и он шлепнулся на пол, а мне пришлось уцепиться за переборку,
чтобы не последовать за ним.
Вскоре он потряс головой и медленно встал,
- О'кей, Джонни, - сказал он, продолжая трясти головой. - Считай, что
урок ты мне преподал. Больше никакого занудства от меня не услышишь... и от
моих ребят тоже. О'кей?
Я кивнул, и голову мою пронзила боль.
- Руку? - сказал он.
Мы пожали друг Другу руки, хотя это тоже оказалось болезненной
процедурой.
Наверное, любой другой гражданин Федерации знал тогда о ходе военных
действий больше нас, хотя мы и находились в самой их гуще. Это был тот
самый период, в который баги с помощью скиннов определили расположение
Земли, напали на нее, разрушив Буэнос-Айрес и превратив "патрульные
столкновения" в настоящую войну. А мы тогда еще не создали мощную боевую
силу, скинны еще не перешли на нашу сторону и не стали нашими союзниками.
Более или менее эффективную защиту Земли начали выстраивать, опираясь на
Луну, однако, по большому счету, Земная Федерация тогда проигрывала войну.
Мы тоже находились в неведении. Не знали, например, что используются
любые средства для того, чтобы развалить направленный против нас альянс и
переманить скиннов на нашу сторону. Кое-какие выводы можно было делать
только на основании инструкций, выданных нам перед тем рейдом, в котором
погиб Флорес. Нам приказали не слишком давить на скиннов, разрушать как
можно больше строений, но туземцев убивать лишь при крайней необходимости.
Секреты, которых человек не знает, он никогда не сможет выдать, попав
в плен. Никакие препараты, пытки, промывания мозгов, бесконечные
недосыпания не дадут результатов, если человек ничего не знает. Из этих
соображений нам, вероятно, и давали только минимум необходимых сведений.
В далеком прошлом армии сдавались или терпели поражение потому, что их
солдаты не знали, за что сражаются и почему. В результате они теряли волю к
победе и переставали драться. Но в Мобильной Пехоте такого никогда не
происходило. Каждый из нас с самого начала был добровольцем. Причины
могли быть разными, романтическими или прагматическими, но дело обстояло
именно так. Все мы дрались только потому, что были Мобильной Пехотой,
профессионалами - со своими традициями и кодексом чести. А наш отряд звался
"Сорвиголовами Расжака" и считался лучшим во всей пехоте. Мы садились в
свои капсулы, потому что Джелли говорил нам: пришло время, пора. И мы
спускались вниз и сражались там, как никто, потому что именно это
является профессией "Сорвиголов Расжака".
А о том, что мы проигрываем войну, никто из нас действительно не знал.
Баги откладывают яйца. Причем откладывают так много, что делают
запасы, а запасные яйца реактивируют по мере надобности. Если же убит один
их солдат - или тысяча, или десять тысяч, - то не успеваем мы еще вернуться
на базу, а на их место лезет столько же новых. При желании можно
представить, как баг-начальник звонит в специальное подземное хранилище и
говорит:
- Джо, подогрей, пожалуйста, тысяч десять рядовых и приготовь их к
среде. И скажи инженерам, чтобы подготовили инкубаторы Н, О, П, Р. Они,
наверное, тоже скоро понадобятся.
Не уверен, что все у них происходит именно так, но от результатов
подобной биологической организации никуда не денешься. К тому же не надо
думать, что баги действуют только в соответствии с инстинктом, как термиты
или муравьи. Их поступки требуют такого же уровня интеллекта, как и наши,
Не говоря уже о том, что муравьи никогда бы не смогли построить звездолеты.
А в координации действий, как я уже говорил, баги нас даже превосходят.
Примерно год обучают рядового землянина драться не просто в одиночку, а в
команде, вместе со своими товарищами. У багов солдаты вылупляются из яиц
готовыми к бою.
Каждый раз, когда мы уничтожали тысячу багов ценой гибели одного
десантника, они могли праздновать победу. Нам приходилось на собственной
шкуре узнавать, насколько эффективным может быть тоталитарный коммунизм,
когда он используется существами, приспособленными к нему эволюцией.
Военачальники багов заботились о жизни своих солдат не больше, чем мы о
сохранности боеприпасов.
Но трудные уроки войны нас все же многому научили. Из каждого боя
выносились крупицы ценного опыта. Этот опыт накапливали, обобщали, чтобы
затем в виде инструкций и доктрин распространять его по всему Флоту. Мы
научились отличать рабочих от солдат. Если не надо было спешить, мы
опознавали бага по форме панциря. Для сложных ситуаций существовало совсем
простое правило: если баг бежит на тебя, то это солдат, если пытается
скрыться - можно повернуться к нему спиной. Мы даже научились не тратить
особо боеприпасы на багов-солдат, разве что только для самозащиты. Теперь
нас больше интересовали их норы. Находишь дыру и бросаешь туда сначала
специальную газовую бомбу. Бомба тихо взрывается через несколько секунд,
выпуская гадкую маслянистую жидкость, которая, в свою очередь, превращается
в нервно-паралитический газ, смертельный для багов и безвредный для нас. А
так как газ этот тяжелее атмосферы, то сам начинает ползти все дальше в
глубь норы. Остается только небольшой гранатой завалить вход в подземный
туннель.
Нам, правда, до сих пор неизвестно, достаточно ли глубоко проникает
газ для того, чтобы убить их королеву, но то, что баги стали весьма
болезненно реагировать на новую тактику, - это точно. Разведка через
скиннов получала довольно определенные сведения на этот счет. К тому же с
помощью нового метода мы успели очистить от багов целую планету - их бывшую
колонию Шэол. Хотя и там ни королев, ни представителей касты интеллектуалов
мы так и не обнаруживши. Наверное, их эвакуировали в первую очередь.
Так или иначе, мы учились и наносили багам все более ощутимые удары.
Что касается "сорвиголов", то газовые бомбы были для нас лишь новым видом
оружия, который нужно применять в точном соответствии с инструкцией.
Время от времени мы вынуждены были возвращаться на Санктор за новой
партией капсул. Капсулы расходовались очень быстро, и, когда они кончались,
волей-неволей приходилось возвращаться на базу, даже если горючего еще
хватало на то, чтобы два раза облететь вокруг Галактики. Как раз перед
очередным возвращением на базу пришло официальное уведомление, что Джелли
утвержден на должность лейтенанта вместо Расжака. Джелли поначалу
старался сохранить это в тайне, но капитан Деладрие приказала оповестить
весь личный состав и потребовала, чтобы Джелли ел вместе с остальными
офицерами. Он подчинился, однако все остальное время проводил с нами.
К тому времени мы уже совершили несколько выбросов во главе с ним и
начинали постепенно свыкаться с мыслью об отсутствии лейтенанта. Рана еще
саднила, но уже начинала затягиваться. После назначения Джелала ребята все
чаще стали поговаривать о том, чтобы сменить имя и назвать себя по имени
командира, как делают все другие десантные части.
Джонсон был самым старшим, его и уполномочили пойти к Джелли. Для
моральной поддержки он взял меня.
- Что такое? - зевнул Джелли,
- Гм, сержант... то есть я хотел сказать лейтенант... мы тут
подумали...
- Ну, в чем дело?
- Э-э... ребята уже поговорили между собой... в общем, они хотят,
чтобы мы назывались "Ягуары Джелли".
- Правда? И сколько ребят высказалось за эту идею?
- Да все говорят, - сказал Джонсон.
- Да? Значит, пятьдесят два за... и один против. Тому, кто против,
придется уступить.
Дело было решено, и больше этот вопрос мы не поднимали.
Скоро мы прибыли на Санктор, Я радовался, потому что из-за неполадок
псевдогравитационное поле корабля уже два дня было отключено, и главный
инженер, пользуясь случаем, решил провести ремонт. Так что нам устроили
невесомость, которую я ненавижу. Нет, я никогда не был настоящим
"космическим волком". Мне нравится чувствовать землю под ногами.
На базе нас разместили в казармах и дали всему отряду десять дней
отдыха.
Я не знал, где расположен Санктор, какой номер в каталоге у его
звезды. Как уже говорилось, чего не знаешь, того не разгласишь. Координаты
баз относились к категории "совершенно секретно" и были известны только
капитанам кораблей и некоторым пилотам-офицерам. Насколько я знал, каждый
из них в соответствии с приказом (подкрепленным гипновнушением) обязан был
покончить с собой в случае захвата противником. Понятное дело, мне никогда
и не хотелось узнавать эти опасные координаты. Существовала теоретическая
возможность того, что база на Луне может быть захвачена противником, а
Земля оккупирована, и потому Федерация старалась как можно больше сил
держать на Санкторе. Тогда катастрофа с Землей и Луной не означала бы
полной капитуляции.
Ну да бог с ними, с координатами. Зато я могу рассказать, что это за
планета. Санктор удивительно похож на Землю, только по сравнению с ней он
напоминает умственно и физически отсталого ребенка. Ему требуется, к
примеру, десять лет, чтобы научиться махать ладошкой в ответ на "до
свидания", а уж делать из песка "куличики" он не научится никогда. Санктор
похож на нашу Землю, насколько вообще могут быть похожи две планеты. Ученые
утверждают, что у них одинаковый возраст и что звезда Санктора ровесница
нашего Солнца.
Здесь пышные флора и фауна и такая же, как на Земле, атмосфера. Даже
погода почти такая же. Но что уж совсем невероятно - у Санктора такая же
крупная Луна, как у Земли.
Но, несмотря на свои прекрасные данные, Санктор дальше старта
практически не продвинулся. Дело в том, что там нет условий для мутаций.
Вот чем он отличается от Земли - низким уровнем естественной радиации.
Самая высшая форма растительной эволюции здесь - гигантский
папоротник. Из животных организмов самый высокоразвитый вид -
протонасекомые, которые даже не умеют создавать колонии. На этом жалком
фоне переведенные на Санктор земные животные и растения расцвели пышным
цветом и расплодились, совсем забив местную флору и фауну.
Из-за отсутствия необходимого уровня радиации и как следствие
отсутствия мутаций темпы развития жизни на Санкторе равнялись нулю. У жизни
почти не было шансов на эволюцию, и ее формы не были приспособлены к
борьбе, конкуренции.
Генотип живых существ на протяжении целых эпох практически не
изменялся, жизнь не обладала способностью к адаптации, вынужденная год за
годом и век за веком разыгрывать одну и ту же партию без всякой надежды на
то, что когда-нибудь придут козыри.
Пока все эти доходяги соперничали между собой, все шло нормально. Но
когда на Санктор попали формы жизни, являющиеся результатом длительной
эволюции и жесткого естественного отбора, местные флора и фауна сдали
планету без боя. Все, о чем я рассказываю, похоже на школьную лекцию по
биологии... Но один из высоколобых, с которым я разговорился на
исследовательской станции, задал мне вопрос, до которого я сам никогда бы
не додумался:
- А как насчет людей, приехавших колонизировать Санктор?
Он спрашивал не о транзитных пассажирах, вроде меня, а о колонистах,
живущих на планете, родивших здесь детей. Как же насчет их потомков?
Казалось бы, отсутствие естественной космической радиации не приносит
вреда. Наоборот, это даже полезно: здесь почти нет случаев заболеваний
лейкемией и раком. Да и с экономической точки зрения сплошной рай: если,
например, колонистам приходит в голову засеять поле пшеницей (конечно,
завезенной с Земли), то они могут не беспокоиться о вредителях или
сорняках. Земная пшеница напрочь вытеснит хилых местных конкурентов.
Но вся штука в том, что потомки колонистов не смогут развиваться как
вид "гомо сапиенс", у них не будет шанса на эволюцию. Ученый тип, с которым
я разговорился, объяснил, что санкторская раса, конечно, сможет немного
улучшиться за счет притока свежей крови иммигрантов или путем перетасовки
уже имеющихся генотипов. Но эти факторы дадут очень низкий темп эволюции -