повыше, но я хорошо помнил совет Миглаччио не мечтать о медали, а
придерживаться схемы боя. Я поставил пусковую установку на автоматический
режим, чтобы две небольшие портативные бомбы отделялись каждый раз, когда я
прыгаю. Таким образом я уничтожал различные цели в небольшом радиусе вокруг
себя, но все-таки глаза сами выискивали стоящую цель и прежде всего
водопровод.
Вот что-то появилось в пределах досягаемости - не знаю, водопровод или
нет, но что-то довольно большое. Подпрыгнув на крышу самого высокого из
близлежащих строений, я прицелился и пустил ракету. Когда я уже опускался,
в наушниках послышался голос Джелли:
- Джонни! Внимательней! Пора загибать фланги. Рэд, это и тебя
касается.
Я подтвердил получение приказа и услышал, как то же сделал Рэд.
Включив свой передатчик на равномерную подачу сигнала, чтобы Рэд всегда мог
меня запеленговать, я настроился на его волну и произнес:
- Второе отделение! Складываемся в конверт! Командирам групп
подтвердить приказ.
Четвертая и пятая группы ответили "принято". Эйс пробурчал:
- Мы уже выполняем. Побыстрей перебирай ногами.
Сигнал Рэда показывал, что правый фланг находится почти на линии моего
продвижения, но еще в добрых пятнадцати милях отсюда. Никуда не денешься,
Эйс прав. Нужно поторапливаться, иначе я никогда их не догоню. А ведь на
мне еще оставалось два центнера боеприпасов и всякой всячины, которую нужно
пустить в дело. На это тоже требовалось время. Десант приземлился в форме
буквы V: Джелли находился в точке, из которой расходились лучи, а мы с
Рэдом на самых краях цепей. Теперь мы должны были замкнуть круг, окружив
заданную площадь... Это означало, что Рэду и мне придется пройти гораздо
больше остальных, но в то же время я мог на полную катушку участвовать в
боевых действиях.
Хорошо еще, что продвижение рывками и перебежками кончилось, как
только мы начали замыкать круг. Теперь я мог спокойнее все рассчитать и
сосредоточиться на скорости продвижения. Но как быстро мы ни двигались,
обстановка становилась все опаснее. Мы начали десант с огромным
преимуществом благодаря внезапности удара, нас не смогли расстрелять в
воздухе (я надеялся, что этого избежали все), и мы так продуманно ведем
бой, что не приходится бояться, что перестреляем друг друга, тогда как у
них есть постоянная опасность попасть в своих, когда они метят в нас. (Если
они вообще могут взять кого-нибудь из нас на прицел. Я не специалист по
теории игр, но сильно сомневаюсь, что какой бы то ни было компьютер
способен на основе анализа моих действий предусмотреть, где я буду
находиться в следующий момент.)
Так или иначе, но местная оборона начала отвечать огнем. На мою долю
пришлось два весьма ощутимых разрыва где-то совсем недалеко: вернее, так
близко, что даже в бронескафандре я лязгнул зубами и чуть не откусил себе
язык. Мне показалось, что в какое-то мгновение сквозь меня прошел луч
такого жесткого излучения, что волосы на голове зашевелились, а сам я на
какую-то долю секунды был словно парализован - не мог двигать руками, будто
сломаны обе ключицы. Если бы за мгновение до этого скафандр не получил
приказ на прыжок, не знаю, как бы я оттуда выбрался.
Подобные ситуации заставляют хорошенько задуматься: какой черт толкнул
меня стать солдатом? Но я был слишком занят, чтобы останавливаться и
раздумывать. Дважды прыгнув вслепую над домами, я опустился прямо в гущу
туземцев, тут же снова подпрыгнул, успев лишь несколько раз наугад махнуть
вокруг себя огнеметом.
Так я несся сломя голову и сократил половину своего отставания - мили
четыре - в минимальный срок, правда, не ведя мощного огня, а производя
лишь случайные разрушения. Мой бомбовый запас опустел еще два прыжка назад,
и, оказавшись в похожем на колодец дворе, я остановился на секунду, чтобы
проверить резерв боеприпасов и переговорить с Эйсом.
Оказалось, я достаточно далеко от фланговой группы и вполне еще могу
подумать, куда деть оставшиеся ракеты класса А. Я подпрыгнул на самое
высокое здание поблизости от меня.
Уже совсем рассвело, и видимость стала хорошей. Я поднял затемнители и
быстро обежал глазами окрестности. Мне нужно было найти что-либо позади
нас, стоящее того, чтоб потратить ракету. Хоть что-нибудь - времени на
выбор у меня уже почти не было.
Я обнаружил кое-что любопытное на горизонте, по направлению к их
космодрому - может, административные или инженерные сооружения, возмож-
но, космический корабль. Примерно на полпути к этой штуковине громоздилось
строение, которое я даже приблизительно не мог опознать. Космодром
находился почти на пределе дальности полета ракеты, но я все же дал ракете
взглянуть на него. "А ну-ка, найди его, малышка!" - сказал я и выпустил
ее. Затем выстрелил последней ракетой по первой бросившейся в глаза цели. И
тут же подпрыгнул.
Здание, которое я покинул, сразу вспыхнуло: прямое попадание.
Наверное, эти тощие ребята решили (и правильно), что ради того, чтобы
прищучить одного из нас, можно пожертвовать домом. Или, может, это один из
моих приятелей, забыв о правилах ведения боя, пальнул куда ни попадя? Так
или иначе, но мне после всего этого расхотелось подпрыгивать высоко в
воздух или скользить над крышами. Я решил пройти пару домов насквозь. Снял
со спины тяжелый огнемет, опустил на шлем затемнители и сконцентрированным
направленным пламенем, как ножом, вырезал кусок стены. И вошел...
Я выскочил оттуда быстрее, чем можно себе представить.
Я не знал, куда я вломился. Церковь? Зал для духовных собраний? А
может, ночлежка для этих тощих. Или даже штаб их обороны. Что бы там ни
было, но огромный зал был заполнен таким количеством этих доходяг, которое
я не мечтал увидеть за всю мою жизнь.
Нет, это была не церковь, потому что кто-то выстрелил, когда я уже
подался назад. Но, благодаря бронескафандру, я ощутил лишь средней силы
удар, выбивший из моих рук оружие, в ушах зазвенело, но я даже не был ранен
- пуля ушла рикошетом. Однако они сами натолкнули меня на мысль, что я не
могу уйти от них просто так, не оставив на память сувенир. Я сорвал с пояса
первую попавшуюся штуковину и бросил ее в зал. Она тут же начала квакать.
Как нам всегда говорили во время тренинга на базе: выполнить действие сразу
гораздо полезнее, чем долго обдумывать оптимальный ход и сделать его через
час.
По счастливой случайности я выбрал наилучший вариант. Это была бомба,
выданная каждому из нас в единичном экземпляре специально для этой миссии.
Кваканье, которое я услышал, когда ее бросил, оказалось голосом самой
бомбы, кричавшей на туземном языке:
- Я бомба с тридцатисекундным механизмом действия! Я бомба, которая
взорвется через тридцать секунд! Двадцать девять!.. Двадцать восемь!..
Двадцать семь!
Предполагалось, что подобная штука должна здорово попортить им нервы.
Наверное, так и было: лично мои нервы плохо выдерживали это кваканье: как
будто негодный мальчишка проговаривает считалку прежде, чем убить всякого,
кто ему подвернется. Конца считалки ждать не стал - подпрыгнул и только
успел еще подумать: хватит ли им дверей, чтобы вовремя убраться?
В самой высокой точке прыжка я поймал сигнал Рэда, а когда
приземлился, - сигнал Эйса. Я опять отставал - нужно торопиться.
И все же три минуты спустя мы благополучно замкнули круг. Слева от
меня, примерно в полумиле, был Рэд. Он доложил об этом Джелли. Мы услышали
облегченное рычание сержанта и его команду:
- Кружок замкнулся, но сигнала пока еще нет. Начинайте медленно
двигаться вперед и хорошенько прочищайте все вокруг. Подбавьте немножко
перца. Но каждый пусть помнит о парнях по бокам, не устраивайте парилку для
своих. Все было проделано хорошо, смотрите не испортите собственную работу.
Отряд!.. Начать сближение!
Мне тоже казалось, что все сделано хорошо. Большая часть города
пылала, и хотя было уже совсем светло, я не решался снять со шлема щиток -
настолько густым был дым.
Джонсон, командир нашего отделения, скомандовал:
- Второе отделение! Рассчитайся!
Я вторил ему:
- Четвертая, пятая и шестая группы - рассчитаться и доложить!
Система связи и руководства боем была простой, отлаженной и надежной.
Любая операция проводилась быстро. Джелли мог связаться с кем угодно,
прежде всего с командирами отделений. Командир отделения был тоже связан не
только со своими ребятами, но и с другими отделениями. В результате отряд
мог устроить перекличку в считанные секунды. Я слушал, как перекликается
четвертая группа, а пока осматривал свою амуницию, прикидывал в уме
оставшуюся огневую силу, и даже успел бросить небольшую бомбу в тощего,
который высунул свою голову из-за угла. Он исчез, то же самое сделал я:
"прочистить вокруг" - так сказал наш командир.
В четвертой группе что-то бубнили, сбиваясь со счета, пока командир
группы не вспомнил, что нет Дженкинса. Пятая группа отщелкала как заводная,
и я уже начал предвкушать приятное возвращение домой... но перекличка
остановилась после номера четвертого в группе Эйса. Я позвал:
- Эйс, где Диззи?
- Заткнись, - буркнул он. - Номер шесть! Отвечай!
- Шесть. - отчеканил Смит.
- Семь!
- Шестая группа, у нас нет Диззи Флореса, - сказал Эйс. - Командир
группы выходит на поиск.
- Отсутствует один человек, - доложил я Джонсону. - Флорес, шестая
группа.
- Потерялся или убит?
- Не знаю. Командир группы и помощник командира отделения выходят на
поиск.
- Джонни, пускай этим займется Эйс.
Но я словно не слышал его, поэтому ничего и не ответил. Зато я
прекрасно слышал, как он докладывает Джелли и как Джелли проклинает все на
свете. Прошу меня правильно понять: я вовсе не рвался за медалью. Поиск
пропавшего десантника - прямое дело помощника командира отделения. Именно
он, если возникнет необходимость, предназначен для одиночной охоты, он
"крайний", продсознательно его заранее относят к статье расходов. Если
отделение уже собрано, помощник командира практически не нужен - если жив
командир, конечно.
В одно из мгновений я особенно остро почувствовал, что отделен от
всех, что мне, наверное, не удастся вернуться. И все из-за чудесных звуков,
разнесшихся в пространстве - шлюпка, предназначенная для нашего
возвращения, уже приземлилась и звала нас к себе. В принципе, сигнал
посылает автоматическая ракета, которая выстреливается впереди шлюпки.
Эдакий гвоздь, зарывающийся в почву и начинающий вещать сладкую
приветственную музыку. Шлюпка прибывает по этому сигналу тремя минутами
позже, и самое лучшее для тебя - заранее ждать на остановке, потому что
автобус обычно ждать не может, а следующего, как правило, не предвидится.
Но бросить десантника просто так нельзя - по крайней мере, пока есть
шанс, что он жив. Так принято у "Сорвиголов Расжака". Так принято в любой
части десанта или, как нас называют, Мобильной Пехоты. Ты обязан
постараться найти пропавшего.
Я услышал приказ Джелли:
- Выше головы, приятели! Собирайтесь в тесный кружок, готовьтесь к
возвращению. Но не забывайте прикрывать отход! Ну, поскакали!
И я услышал ласковую мелодию позывных:

К вечной славе пехоты
Да прославится имя,
Да прославится имя
Роджера Янга!

Как близки сердцу эта музыка, эти слова. Мне показалось, что я ощущаю
сладкий вкус мелодии на своих губах.
Но действительность была мрачной: мой путь лежал в другую сторону. Я
приближался к Эйсу, по пути расходуя все бомбы, гранаты и взрывчатые
пилюли, которые тянули меня вниз.
- Эйс! Ты засек его?
- Да. Можешь возвращаться. Бесполезно!!!
- Я вижу, где ты. А где он?
- Прямо передо мной, с четверть мили. Убирайся к черту! Это мой
человек.
Я не ответил и взял левее, чтобы соединиться с Эйсом там, где, по его
словам, находился Диззи.
Я увидел такую картину: Эйс стоял над телом Диззи, рядом лежали двое
убитых тощих, еще большее количество живых разбегалось в стороны. Я
опустился рядом.
- Давай снимем с него скафандр. До прилета шлюпки считанные секунды.
- Он слишком сильно задет.
Я пригляделся и понял, что он говорит правду: в скафандре Диззи зияла
дыра, из нее сочилась кровь. Я словно оцепенел. Чтоб транспортировать
безнадежно раненного, нужно снять с него бронескафандр... потом
подхватываешь его - и улетучиваешься. Человек без бронескафандра весит
гораздо меньше самой амуниции и боеприпасов.
- Что же делать?
- Потащим, - сказал Эйс мрачно. - Берись с левой стороны.
Он схватил Флореса за пояс справа, и мы поставили тело на ноги.
- Держи крепче. Теперь... по счету приготовься к прыжку. Один, два...
Мы прыгнули. Прыгнули косо и не слишком далеко. Один человек не смог
бы и оторвать его от земли: слишком тяжел бронескафандр. У двоих это
кое-как получилось.
Мы снова прыгнули, потом еще и еще раз. Каждый раз Эйс отсчитывал
старт, а при приземлении нам приходилось несладко. Балансировать было
тяжело - видно, гироскопы у Диззи совсем вышли из строя.
Мы услышали, как оборвались позывные - это приземлилась шлюпка. Я даже
засек посадку, но это было слишком далеко от нас. Мы услышали и команду
сержанта отряда:
- В порядке очереди приготовиться к посадке!
И тут же голос Джелли:
- Последний приказ пока не выполнять!
Мы выбрались наконец на открытую местность, увидели вертикально
стоящую шлюпку, услышали завывание сигнала, предупреждавшего об отлете.
Отряд еще не начал грузиться, а занял оборону вокруг ракеты, образовав как
бы щит, который должен обезопасить шлюпку.
Тотчас раздалась команда Джелли:
- В порядке очереди - начать погрузку. Но мы все же были еще слишком
далеко! Я видел, как грузится первая группа, как сжимается и уплотняется
круг десантников вокруг шлюпки.
Одинокая фигура вдруг отделилась от отряда и понеслась к нам со
скоростью, возможной только для офицерского скафандра.
Джелли перехватил нас, когда мы находились в воздухе, ухватился за
пусковую установку Флореса и помог нам мощными двигателями своего
скафандра.
В три прыжка мы добрались до шлюпки. Все давно уже находились внутри,
но дверь была открыта. Мы ворвались внутрь, втащили Флореса и задраили
люк. В динамике раздался угрюмый голос капитана: она крыла нас, что не
сможет вовремя быть в точке встречи, и мы все - именно все - получим свое!
Джелли не обращал на нее внимания. Мы уложили Флореса и сами легли рядом.
Когда стартовали, Джелли сказал самому себе:
- Все на борту, лейтенант. Трое раненых, но все на борту.
О капитане Деладрие я уже, кажется, говорил: лучшего пилота нельзя и
придумать. Встреча шлюпки и корабля на орбите рассчитывается и выверяется
неимоверно тщательно. Я не знаю, как это делается, но только мне сто раз
втолковывали, что, раз она рассчитана, изменить ничего нельзя. Никто не в
состоянии ничего изменить.
И только она это сделала. Она засекла, что шлюпка опаздывает и не
может прийти к месту встречи вовремя, ухитрилась затормозить, потом опять
набрать скорость, встретить нас и забрать на борт - и все лишь с помощью
глаз и рук, не имея даже времени обработать данные на компьютере. Если
Всемогущему когда-нибудь понадобится помощник, который следил бы за тем,
как звезды соблюдают предназначенные им траектории, я знаю, где можно
такого помощника найти.
Флорес умер, когда мы подлетали к кораблю.





    2



Было страшно невмочь,
И я бросился прочь
И бежал тогда как ненормальный,
Сам от страха не свой
И закрылся у мамочки в спальне.
Янки Дудль, помоги.
Янки Дудлъ - денди.
Научи плясать и петь
И с подружкой не робеть,
Янки Дудль, денди.

Я никогда не думал, что пойду в армию, тем более в пехоту. Обмолвись я
о подобном в детстве, меня бы просто выпороли, а будь я постарше -
удостоили бы отцовской проповеди о том, как некоторые нерадивые сыновья
только и делают, что позорят свою фамилию.
Я, конечно, говорил отцу, что собираюсь поступить на Федеральную
Службу, - когда уже учился в старших классах. Полагаю, что в таком возрасте
каждый парень начинает думать об этом. Мне исполнилось восемнадцать через
неделю после окончания школы. Однако большинство ребят относилось к такой
перспективе не очень серьезно - скорее так, в шутку. Некоторое время они
забавлялись этой идеей, щекотали себе нервы, а потом благополучно поступали
в колледж, нанимались на работу или находили еще что-нибудь. Вполне
возможно, что так случилось бы и со мной... если бы мой лучший друг всерьез
не решил поступить на службу.
В средней школе мы с Карлом всегда были заодно и все делали вместе:
вместе высматривали девушек, вместе приударяли за ними. Вместе гуляли с
подружками. Мы вместе занимались физикой и электроникой в самодельной
лаборатории, устроенной дома у Карла. Я не был силен в теории, но зато
ловко паял и собирал схемы. Как правило, Карл разрабатывал идею, составлял
схему, а я следовал его инструкциям.
Это было здорово! Вообще, все, что ни делали мы с ним, было здорово. У
родителей Карла не было такого состояния, как у моего отца, но это не
влияло на наши отношения. Когда отец купил мне к четырнадцатилетию
небольшой вертолет, машина настолько же принадлежала Карлу, насколько и
мне. То же и с лабораторией, устроенной в подвале их дома: я мог
распоряжаться в ней по своему усмотрению.
Когда Карл неожиданно заявил, что не хочет сразу после школы идти
дальше учиться, а решил сначала попробовать военной службы, я призадумался.
Похоже, он считал такой путь для себя естественным. В конце концов я
сказал, что пойду с ним.
- Твой старик тебе не позволит.
- Чего? Как это не позволит?!
Я возмущался, но в глубине души понимал, что Карл прав. Отец
попытается сделать все, что в его силах, причем будет действовать скрытно.
Вербовка в Федеральную Службу была первым полностью свободным выбором
человека (и, похоже, последним). Если юноше или девушке исполнялось
восемнадцать, он или она могли сделать свой выбор, и никто не смел
вмешиваться.
- Поживем - увидим, - сказал Карл и заговорил о другом.
В один прекрасный момент я как бы походя завел с отцом осторожный
разговор.
Он отложил газету, вынул изо рта сигару и уставился на меня:
- Ты что, парень?
Я пробормотал, что мне мои устремления не кажутся ненормальными.
Он вздохнул.
- Что ж... наверное, нужно было ожидать подобного. Да-а, я помню, как
ты научился ходить и из тихого младенца превратился в сорванца, который
долгое время был сущим наказанием для всего дома. Помню, ты великолепно
грохнул одну из любимых маминых ваз - китайскую, эпохи Мин. Причем вполне
сознательно - я в этом уверен. Ты был, конечно, слишком мал, чтобы понимать
цену этой вазы, поэтому я тебя просто отшлепал по рукам... Еще я помню, как
ты стащил одну из моих сигар и как тебе потом было плохо. Мальчишкам просто
необходимо попробовать, чтобы понять, что забавы мужчин пока еще не для
них. Мы наблюдали, как ты вступаешь в пору юности и начинаешь замечать, что
девчонки не все на одно лицо и что среди них есть такие, что заставляют
чаще биться сердце.
Он опять вздохнул, будто я уже умер.
- Но, папа. Я не собираюсь разрушать свою жизнь. Всего лишь один срок
службы. Это же не навсегда!
- Давай, по крайней мере, пока не спешить. Хорошо? Все нужно
хорошенько обдумать. И выслушай. что я думаю об этом. Даже если ты уже
решил, постарайся понять и меня. Хочу тебе напомнить, что наша семья вот
уже сто лет далека от всякой политики, она выращивает свой сад на своем
куске земли. И я не вижу причин, ради которых ты стал бы нарушителем этой
замечательной традиции. Сдается мне, что здесь не обошлось без влияния
одного из твоих учителей в старших классах - как его имя? Ты знаешь, о ком
я говорю.
Он имел в виду нашего преподавателя истории и нравственной философии -
ветерана федеральной Армии.
- Мистер Дюбуа?
- Глупое имя, но ему подходит. Иностранец, конечно. Похоже, что против
всех имеющихся законов кто-то использует школы как скрытые центры
вербовки в армию. Похоже, мне стоит написать резкое письмецо на эту тему. У
налогоплательщиков тоже есть кое-какие права!
- Он совсем не замешан ни в чем таком! Он... - Я остановился, не в
силах найти подходящие слова. Мистер Дюбуа на самом деле всегда относился к
нам с нескрываемым чувством собственного превосходства. Он ясно давал
понять, что никто из нас не достоин службы. Мне он просто не нравился. -
Наоборот, - сказал я, - он всегда смеется над нами.
- Не будем толочь воду в ступе. Стоит ли покупать кота в мешке?
Окончишь школу, потом поедешь в Гарвард и будешь там изучать теорию и
практику бизнеса. Ты это и раньше так себе представлял. После поедешь в
Сорбонну, будешь путешествовать понемногу, встречаться с нашими клиентами и
контрагентами и сам увидишь, как делается бизнес в других частях света.
Потом возвратишься домой и приступишь к работе. Начнешь с самой
примитивной. Биржевым агентом или кем-нибудь в этом роде. Это нужно, чтобы
соблюсти ритуал. Но не успеешь моргнуть глазом, как окажешься среди
управленцев. Я не хочу, чтобы кто-нибудь помоложе и пошустрее лез вперед
тебя. Насколько быстро ты станешь боссом, будет зависеть только от твоего
желания и терпения. Вот так! Как тебе сюжет?
Я не ответил. Ничего нового я пока не услышал: я знал, что этот путь
всегда был моим. Отец встал и положил мне на плечо руку.
- Так что не думай, сынок, что я о тебе забыл или отношусь к тебе с
предубеждением. Ты мне нравишься. И давай посмотрим еще раз непредвзято
на твою затею. Если б где-нибудь шла война, я бы первый тебя поддержал. Но
войн теперь нет и, слава Богу, больше не предвидится. Сама возможность
войны искоренена. Планета живет мирно, счастливо и, кроме того, имеет
прекрасные отношения с другими планетами. Чем же тогда занимается так
называемая Федеральная Служба? Паразитирует, паразитирует! Бесполезный, ни
на что не пригодный орган, живущий за счет налогоплательщиков. Надо
сказать, весьма дорогостоящий способ содержать на общественные деньги
бездарей, которые иначе были бы просто безработными. Их содержат годами, а
потом они преспокойно отдыхают до конца жизни. А может быть, ты только
этого и хочешь?
- Карл вовсе не бездарный человек!
- Карл? Конечно, он хороший парень... только слегка без царя в
голове.- Отец пожал плечами и улыбнулся: - Сынок, я хотел приберечь кое-что
в качестве сюрприза - как подарок к окончанию школы. Но сейчас решил
открыть секрет, и, быть может, он поможет тебе поскорее выкинуть всю эту
чепуху из головы. Я не хочу, чтобы ты думал, что я боюсь какого бы то ни
было твоего решения. Я слишком доверяю твоему здравому смыслу, хотя ты и
молод. Но ты сейчас в сомнении, в тревоге. Я знаю - мой подарок поможет
прочистить тебе мозги. Ну, угадай, что это?
- Ну, не знаю...
Он ухмыльнулся:
- Туристическая поездка на Марс.
Наверное, у меня был дурацкий вид.
- Господи, папа, но я и не думал...
- Я хотел, чтобы мой сюрприз тебя удивил, так оно и вышло. Я знаю,
мальчишки сходят с ума от таких путешествий. И для тебя сейчас такое
путешествие как раз необходимо. Побудешь один в необычной обстановке.
Иногда это очень полезно. Тем более, когда ты по-настоящему включишься в
нашу работу, тебе будет трудно выкроить даже несколько дней, чтобы слетать
на Луну.
Он взял газету.
- И не надо меня благодарить. Можешь заняться своими делами - мне надо
еще немного поработать.
Я вышел из комнаты. Отец считал, что все уже уладил... да и я как-то
успокоился: мне тоже казалось, что все решено. Марс! И меня никто не будет
опекать, буду делать что захочу! Но я не сказал о поездке Карлу. У меня
было противное чувство: вдруг он решит, будто меня просто купили. Что ж,
может, так оно и было. Карлу я просто сказал, что отец смотрит на службу в
армии не так, как я.
- Еще бы, - ответил он. - Мой тоже. Но это моя судьба.
Я все раздумывал, пока шли последние занятия по истории и нравственной
философии. Эти предметы отличались от других тем, что каждый обязан был
принимать участие в занятиях, но экзаменов не было. И мистер Дюбуа, похоже,
не особенно заботился о том, чтобы мы отчитывались о своих знаниях. Иногда
он, правда, тыкал пальцем левой руки (он никогда не утруждал себя
запоминанием имен) и задавал короткий вопрос. Но если не получал ответа,
это ничего не меняло.
На самом последнем уроке, правда, мне показалось, он все-таки решил
исподволь узнать, что же мы усвоили. Одна из девчонок вдруг с вызовом
заявила:
- А моя мама говорит, что насилие никогда не может ничего создать.
- Да? - Дюбуа холодно посмотрел на нее. - А я уверен, что отцы
известного тебе города Карфагена были бы очень удивлены, узнав об этом.
Почему к ним не обратилась твоя мать? Или ты сама?
Они цепляли друг друга уже давно: девчонка не считала нужным лебезить
или опасаться Дюбуа, ведь экзаменов по его курсу не было. Она и сейчас не
скрывала раздражения:
- Все пытаетесь посмеяться надо мной! Всем известно, что Карфаген был
разрушен!
- Мне казалось, что ты этого не знаешь, - сказал Дюбуа без всякого
намека на улыбку. - Но раз ты в курсе дела, может, тогда ответишь: что
иное, как не насилие, навсегда определило их судьбу? И вообще я не
собирался смеяться лично над тобой. Я против своей воли начинаю презирать