Страница:
Вдруг парадные двери растворились. Оттуда вышли четыре послушника и два одетых в серые рясы инквизитора. Они вели Магистра Магуса. Толпа разразилась бранью и проклятиями. Со всех сторон в сторону парадной двери полетели куски грязи и конского навоза. Магус не знал, куда деться от позора. Его руки были связаны за спиной. И тут Джоанне бросилась в глаза алая лента, которая обвивала окручивавший руки Магуса шнур — заклятье, которое предотвратило бы разрыв пут. Еще не осознавая, что делает, Джоанна приготовилась выскочить из повозки. Но сильная рука Пеллы остановила ее: «Все равно мы ничего не сможем поделать!»
Толпа продолжала бесноваться и напирать вперед. Гвардейцы и послушники из последних сил сдерживали ее напор. Двое инквизиторов остались возле своего пленника, держа в своих руках по концу стягивавшего его руки шнура. Будто бы этот робкий человек был способен подобно Брюсу Ли, как подумала горько Джоанна, ударами рук и ног повергнуть их на порог своего дома, а потом перепрыгнуть через толпу и скрыться в ближайшем переулке. Даже издалека Джоанна видела, как бледно лицо предсказателя, на котором уже стали видны синяки.
— Нет, нельзя уходить отсюда! — сказала Джоанна Пелле, — в доме остались кое-какие мои вещи. Там лежит дискета, с помощью которой я могу обезвредить компьютер Сураклина!
Пелла тоже с ужасом взирала на беснующуюся чернь.
— Гвардейцам придется всю свою силу приложить, чтобы сдержать их!
— промолвила она, — впрочем, пока они там отвлечены друг другом, мы можем попытаться проникнуть в дом!
Джоанна содрогнулась: она просто представила себе, что будет, если инквизиторы схватят их. Тогда они наверняка попадут в руки Костолома — уж он-то свое дело знает! Но она знала, что принцесса права.
— Можно попробовать, — сказала она, но не слишком уверенно.
Пелла поняла ее страх.
— Тогда я пойду, — сказала она, — а ты можешь придержать лошадей?
— и, видя беспокойство Джоанны, Пелла успокаивающе заметила, — да нечего волноваться! Даже если они и схватят меня, то не посмеют и пальцем тронуть! Ведь я — супруга наследника престола!
Джоанна вынуждена была согласиться с таким аргументом. Она описала принцессе, как выглядит ее знаменитый кошель и приняла из ее рук собачонку. Пеллицида легким движением спрыгнула с повозки и устремилась к дому Магистра Магуса.
Возле парадного входа уже стояла черная карета с наглухо занавешенными окнами. Уж эту карету Джоанна помнила превосходно. В подобной карете везли ее саму после того, как инквизиторы схватили ее. Везли в крепость Святого Господина.
Тем временем гвардейцы, построившись клином и поместив внутрь его арестованного Магуса, начали прокладывать дорогу сквозь толпу. Разъяренные обыватели потрясали кулаками. Действительно, подумала девушка — нет ничего страшнее беснующейся толпы. Магус смотрел на собравшуюся публику глазами затравленного зайца. Вспомнив, что именно Магус помог Антригу выручить ее из цитадели Инквизиции, а в этот раз еще и приютил ее в своем доме, Джоанна почувствовала себя предательницей.
Вдруг неожиданно кто-то сказал на ухо Джоанне: «Не беспокойся, ты же понимаешь, что под охраной ребят Костолома ему будет куда безопаснее, чем дома!»
Испуганная, девушка посмотрела в сторону. Рядом с нею стоял… Керис!
— Что с ним будет? — тихо спросила она.
— С Магусом? — переспросил Керис, — если, конечно, Сердик замолвит за него словечко, то тогда его просто публично выпорют и отправят в изгнание, куда-нибудь в захолустье! но вот только есть одна сложность
— поговаривают, что Сердик нашел себе какого-то нового советчика и просто без ума от него!
Тем временем карета с Магусом начала отъезжать. Толпа зашевелилась: проклятия стали раздаваться еще громче, в экипаж полетели куски грязи и осколки кирпичей. Один кусок кирпича угодил случайно в коня, что был в упряжке, тянувшей карету Пеллы. Лошадь испуганно дернулась, но тут положение снова спасла быстрая реакция Кериса — парень мгновенно подхватил лошадь под уздцы и забормотал ей на ухо что-то успокаивающее. Тут появилась и сама Пелла, накидка ее оттопыривалась на животе — это она несла под одеждой принадлежности Джоанны. Увидев Кериса, принцесса в нерешительности остановилась.
— Все в порядке, — успокоила ее Джоанна, — по крайней мере, я уверена в этом! Но нам все равно нечего тут торчать!
В это время собравшаяся возле дома Магуса толпа стала постепенно рассеиваться, а возле парадного входа остались нести службу три гвардейца. Один из гвардейцев, видимо, старший, при этом опечатал закрытую дверь печатью красного воска.
— Ничего страшного, — сообщил и Керис. Но голос его звучал как-то взволнованно, что было на него не совсем похоже, — я только что случайно услышал разговор двух купцов. Они говорили, что в бухту вошли два корабля из флотилии Сердика — они совершенно не пострадали в пути! Говорят, что когда по морю гулял ветер, они укрылись у островов по чистой случайности!
— Бог мой! — проговорила Пелла. Она получила еще одно подтверждение, что готовится грандиозный по своему коварству замысел — страшный человек пытался захватить власть над этой страной, и делал это упорно, совершенно не разбираясь в средствах. Принцесса молча передала Джоанне ее кошелек, вскарабкалась на козлы кареты и привычным жестом ухватилась за вожжи.
Керис, словно сговорившись с Пеллицидой, ловко вскочил на запятки кареты. Пелла дернула вожжи, и лошади не спеша порысили по мощеной камнем площади. Принцесса сидела, как шоке. Впрочем, понять ее было можно — ведь Церковь постоянно твердила им, что никакого волшебства не бывает, потому что просто не может быть. Первое потрясение девушка испытала, когда злобный Сураклин наложил на нее заклятье и овладел ею. Теперь было второе потрясение — с этим ночным ураганом. Сколько их впереди будет еще?
Тем временем Джоанна посвящала Кериса в подробности, которых он еще не знал: «Сураклин как прилип к Сердику! Сначала он помогал ему в азартных играх, с его помощью Сердик обобрал там всех! Теперь Сердик по совету Сураклина наверняка примется разбрасывать эти деньги и за счет этого расширять круг своих знакомых! Я могу только предполагать, что теперь Сураклин хочет убить Фароса, потому что он стоит на его пути! Сураклин хочет властвовать над империей!»
— Это похоже на правду, — тихо сказал Керис, — но он тоже постарается перестраховаться. Говоришь, теперь он собирается стать одной из этих ваших машин? — в это время болонка осторожно обнюхивала Кериса, чтобы убедиться, что за человек прибился к ним. Керис небрежно погладил Кишу по голове, а затем выложил, — вот это я нашел в столе деда! — и он достал из кармана револьвер. Поначалу Джоанна подумала, что это тот же самый пистолет, что Керис отобрал у нее в тот памятный день. Но потом она поняла свое заблуждение — ее револьвер был 38-го калибра, а этот — 45-го. Джоанна поглядела в лицо послушника — оно было потухшим и ничего не выражающим.
Тут Джоанна вспомнила, как Керис убивался над бездыханным телом деда.
— Извини меня, Керис! — проговорила она и отвернулась.
Керис резко мотнул головой, но ничего не сказал. Все и так было ясно.
— А может, если бы ты показал пистолет вашему новому архимагу, то… — начала было Джоанна.
— Ничего хорошего из этого все равно не вышло бы! — решительно возразил послушник, — с одной стороны, я для них никто, это не мое дело — лезть туда, что не касается меня. Госпожа Розамунд слишком выразительно сказала мне, что это дело нужно закрыть и не ворошить. К тому же почти все Кудесники покинули Подворье. Уж они-то отлично знали, что такая буря была вызвана волшебством. Они даже попытались определить, откуда именно исходило это волшебство. Но буря была столь сильной, что у них ничего не вышло. Конечно, они знали, что их станут обвинять в этой буре и заодно во всех смертных грехах. Тем более, что после летних гонений тут вообще волшебников осталось не слишком много,
— Керис говорил глухим голосом, который от волнения даже подрагивал. Пелла несколько раз оборачивалась и внимательно смотрела на парня, но ничего при этом не сказала. Керис же продолжал, — почти всех послушников они тоже забрали с собой, но кое-кому, а я тоже был в их числе, приказали остаться и охранять имущество Совета от мародеров!
Установилась тишина, прерываемая только ритмичным стуком конских копыт. Джоанна понимала, что она задает не совсем тактичный вопрос, но удержаться она все равно не могла.
— И ты… ты останешься там? — в волнении поинтересовалась она.
Керис даже не посмотрел на нее.
— Джоанна, ты не поняла! — отозвался он.
Девушка в полоборота повернулась к нему, глядя в правильные черты лица парня.
— Все я понимаю, — тихо сказала она, — по крайней мере, большую часть! Я ведь сама оказалась замешанной во все события! После всего, что натворил Сураклин — и в твоем, и в моем мире — нельзя сидеть сложа руки. Может быть, не понимаю я только, как ты сможешь преодолеть противоречие — ведь тебя учили послушанию и умению не лезть не в свое дело. Но как ты можешь остаться в стороне, если знаешь, что произошло в действительности с твоим дедом. И при этом кудесники, которые должны командовать тобой и оставаться для тебя образцом кристальной честности, не хотят углубляться в правду? Но ты ведь понимаешь, что Сураклина нужно остановить любой ценой?
Стараясь держаться подальше от прибрежных бедняцких кварталов, Пеллицида направила конец влево. Они проезжали мимо громадного здания, увенчанного куполами в стиле неоклассицизма. Несомненно, это был банк. По ступенькам здания спускались и поднимались одетые в строгие темные наряды люди — наверняка, представители нарождающегося класса предпринимателей. Один из них, молодой человек, с озабоченным лицом сел в черную лакированную карету, и та быстро отъехала — видимо, молодой человек очень спешил. Когда черная карета поравнялась с ним, Джоанна увидела его лицо — бледное, с расширенными глазами, точно человек этот только что услышал смертный приговор себе.
— Не делай со мной этого, Джоанна! Не говори так! — раздался сзади отчаянный голос Кериса.
И тут Джоанна вспомнила, что точно такие же слова произносил Антриг, когда лежал связанным в комнате Гэри, ожидая прихода кудесников.
Джоанна даже не обернулась. Помолчав, она спросила:
— Но тогда для чего же ты кинулся разыскивать меня?
Керис вздохнул выразительно, точно не знал, что и сказать.
— Я хотел сказать тебе, что по нашему кварталу пронесся слух, будто Костолом, это самый главный инквизитор, выехал из города Ангельской Руки. А в это время буря прекратилась — словно как раз для того, чтобы облегчить ему путь! А Костолом направляется на юг, в Кимил! — сказал послушник.
— Ты злишься на Кериса? — спросила Пелла, разыскивая свечи в своих комнатах, — ведь тебе вроде бы нужно сердиться на него!
— Не совсем так! — сказала Джоанна, укладывая в аккуратные стопки разбросанные ночные рубашки, халаты и платья. Какой разор устроила тут Пеллицида, разыскивая потерянную перчатку! — я знаю, что он очень ревностно придерживается этой клятвы! Но ведет он себя иногда просто несносно! С этим уж ничего не поделаешь!
— Что поделаешь, к этому послушников приучают с младых ногтей! — покачала головой принцесса, — им вдалбливают в головы, что для них нет иного закона, кроме как слова их наставника! Потому-то послушникам запрещено вступать в брак — чтобы в жизни у них была только одна цель
— служение своим господам, — тут принцесса задумчиво посмотрела на беззаботно резвящихся мопсов со знакомой уже болонкой и спросил, — а ты знаешь, что Совет Кудесников имеет даже право лишать послушников жизни за неисполнение приказов?
— Я слышала, что если послушник вдруг становится к службе непригоден… Может быть, калечится или мало ли что там еще… то он обязан совершить самоубийство, — отозвалась Джоанна, вспоминая помощника регента, Каннера, — но я что-то сомневаюсь, что страх перед наказанием привел Кериса сюда и заставил его остаться тут!
— Ты, пожалуй, права, — задумчиво сказала принцесса. Не найдя свечей, она принялась в полумраке помогать Джоанне укладывать в стоявший у стены большой сундук платки и юбки с кружевами, — а уж есть ли необходимость укладывать все это?
— Но ведь если ты станешь укладывать вещи, то придворные и слуги убедятся, что ты действительно собралась на юг, чтобы переменить климат, — возразила Джоанна. Сейчас она вдруг почувствовала особо острую симпатию к этой нескладной девушке — ведь она и сама не слишком много внимания придавала тряпкам. А окружающим, понятное дело, это не слишком нравится. Нет, без огня тут не обойтись никак. И Джоанна, сняв со спинки ближайшего стула висевший там кошелек, порылась и достала из его бездонной утробы записную книжку. Вырвав оттуда листок, девушка подала его принцессе. Пеллицида сразу вспомнила, что она собиралась зажечь свет. Свечи нашлись в инкрустированной перламутром коробке на каминной полке. Поставив свечи в подсвечник, Пелла зажгла в камине поданный ей кусок бумаги и поднесла его к свечам. Джоанна сказала, — все это имущество можно погрузить в багажную повозку, а мы поедем в твоем фаэтоне, налегке!
— Надо бы еще взять рекомендательные письма, чтобы нам почаще меняли лошадей!
— Они тут! — хвастливо сказала Джоанна, хлопая по отдувшимся бокам кошелька. Так оно в действительности и было — девушка тоже весьма основательно подготовилась к поездке. Она запаслась и этими самыми «рекомендательными письмами» — отпечатанными типографским способом бумажками с требованием «от имени императора предоставить подателю сего свежую смену лошадей», и письмами Фароса к Пелле, на которых покачивались на витых шелковых шнурках восковые печати с оттисками имени Фароса. Эти печати Джоанна планировала привесить к текстам иного рода, чтобы с их помощью можно было проникнуть в Башню.
Тем временем Джоанна вообще вошла в раж: «Я думаю, что когда настанет время проходить в Башню к Антригу, то нам просто будет необходим послушник — так будет выглядеть более правдоподобно!»
— Но я и сама могу так одеться, что от послушника меня не отличишь! — возразила Пелла, — к тому же я обучена кое-каким их премудростям! Конечно, всеми секретами э-э-э… фехтовании… я не владею, но кое-чем могу похвастаться! К тому же у меня есть униформа послушников и меч! А для тебя запросто можно подобрать облачение гонца!
— А что, девушек тут назначают гонцами?
— Ну конечно! — удивилась Пелла, — женщина что, говорить не умеет? Или у нее память хуже, чем у мужчины? — тут Пелла зажгла свечи еще в нескольких подсвечниках, а потом сказала, — я даже могу раздобыть официальную бумагу, и этим же стилем мы станем руководствоваться в составлении пропуска в Башню! Но вот с подписью Фароса все обстоит намного сложнее! Как ее подделаешь? Лично я никогда не отличалась умением красиво писать пером, что там уж говорить о подделке чужого почерка! И к тому же Фарос левша!
— Ну, это я могу взять на себя! — великодушно сказала Джоанна, — моя мама тоже левша, но мне удавалось подделывать ее подпись. Знаешь, я чувствую к Керису какую-то жалость.
— Жалость — удивилась Пелла.
— У него вообще ситуация — хуже некуда! — торопливо заговорила Джоанна. Где-то во дворце послышались резкие голоса и затопали ноги. Пелла подскочила. «Что это такое?» — со страхом спросила она.
— Да нет, ничего, — отозвалась Джоанна, снова заливаясь краской смущения, — просто… просто если моя мама куда-то уезжала, что вообще случалось не слишком часто, то отец мой всегда приходил к ней в комнату и так торжественно говорил ей «до свидания». Конечно, этого от Фароса ожидать не приходится, но все же… — тут Джоанна замолчала, почувствовав, что аналогии тут не слишком уместны.
Ведь ее родители, как ни крути, любили друг друга, а здесь…
Только бы Фарос ничего не пронюхал, подумала Джоанна с испугом. Ведь достаточно только какого-нибудь незначительного шепотка, только сплетни о том, что принцесса обзавелась новой подругой. И тогда, конечно же, регент сразу опознает ее. И тогда просто страшно будет представить себе все возможные последствия. Вряд ли принц остался к ней благосклонным после всего, что случилось с Антригом.
Поэтому промедление смерти подобно.
Когда Пеллицида возвратилась в северное крыло дворца, то она сразу же распорядилась запрячь ее в фаэтон свежих лошадей — но сделать это побыстрее, чтобы опередить инквизиторов. Но потом Джоанна отговорила ее от непродуманной спешки. Решено было подождать до утра, поскольку ночной отъезд больше мог походить на бегство. И, конечно же, нужно было обставить все куда более естественно — послать вперед гонцов, чтобы те передали распоряжение принцессы о подготовке к ее приезду Ларкмора — небольшого поместья, принадлежавшего регенту. Кроме того, нужно было позаботиться о внешнем оформлении отъезда — взять с собой слуг, если понадобится, больше нарядов и всевозможных припасов. Так, чтобы ни у кого и тени подозрения не могло возникнуть.
Видя, как догорает день, Джоанна почувствовала себя нервозно. А времени меж тем было только половина четвертого. Девушкам было даже страшно думать, что они принуждены будут сидеть здесь еще по меньшей мере пятнадцать часов, чтобы все прошло гладко. Джоанна могла только предполагать, чем занимался в это время Сураклин — находился ли он в обществе Сердика в его резиденции или же следит за Пеллой, почувствовав, что девушка так до конца ему и не покорилась. Покуда принцесса, не в силах сдержать волнения, ходила по бесчисленным помещениям дворца, Джоанна упаковывала вещи Пеллы. Сейчас пришельцу из другого мира раздражали две вещи: первое — что темнота продолжает сгущаться, второе — что золоченые стрелки замысловатых часов, изображающих нимф и фавнов, движутся чересчур медленно. А может, часы эти вовсе неисправны? Несомненно, главный инквизитор Костолом во весь опор мчится на юг, в Кимил, имея при себе необходимую бумагу — разрешение на казнь Антрига, что должно поставить точку в этом долгом деле. Тем более, что Совет Кудесников был уже просто не в состоянии помешать этому. А они с Пеллицидой должны сидеть в этих громадных комнатах, битком набитых дорогостоящим барахлом, и ждать, покуда перестанут волноваться те, кого нужно больше всего опасаться.
Что делать, сказала Джоанна себе несколько раз, спеша можно только все напортить. Тем более, что изнывающие от скучной дворцовой жизни многочисленные слуги только и ждут момента, чтобы приняться за обсуждение загадочного поведения принцессы — дай им только повод. Не зная, чем занять себя в эту томительную ночь, девушка вернулась к своему кошельку ив рассеянности принялась перебирать его содержимое.
Только утром, когда еще даже не рассвело, где-то часов около семи, громадная повозка принцессы наконец застучала по булыжным мостовым спящего города. Кстати, всю эту ночь Пеллицида тряслась, всякий раз ожидая прихода Фароса, который хотя бы из вежливости мог осведомиться о причине отъезда своей молодой жены. Ничего не было удивительного в том, что принц так и не показался. Впрочем, этого можно было ожидать, но Джоанна заметила, что даже это расстроило Пеллу. Ей стало жаль эту рослую девушку, которой уже пришлось столько вынести. Сама она всю эту ночь боялась, что Сураклин решит, что настала пора повторить атаку и придет к Пелле, чтобы покорить ее окончательно. И тогда все точно пропало.
С реки поднимался густой пар, плотный, точно жидкость. Ничего видно не было, приходилось только полагаться на слух. Но до ушей тоже не слишком много долетало — только стук конских копыт о брусчатку мостовой. В экипаже было невыносимо холодно, несмотря на положенные девушкам в ноги завернутые в меха горячие кирпичи. Джоанне страстно захотелось, чтобы выдыхаемый ею пар не улетучивался бесследно, а оставался возле нее и согревал их. Тут Джоанна снова подумала об отсутствии в эпоху средневековья достаточного комфорта — фаэтон то и дело подпрыгивал на ухабах из-за отсутствия подходящих рессор. И это называется карета жены наследника престола! Впрочем, это было все же лучше, чем ездить на крестьянских телегах, на которые положить солому, и то чересчур рачительные хозяева считают ненужным излишеством. В это время Джоанна старалась не думать об Антриге, но мысли об этом человеке лезли ей в голову как бы сами собой. А что, если она не сможет спасти Виндроуза? Или, что еще более вероятно, они с Пеллой проникнут в Башню, но уже и снятие ошейника не поможет этому человеку
— ведь Магистр Магус сказал, что Антриг, скорее всего, уже успел тронуться умом. Проклятье, выругалась про себя Джоанна, стараясь выбросить из головы и самого Магуса.
Но мысли все равно настойчиво сочились ей в голову. Он, должно быть, сидит сейчас в крепости Святого Господина. Возможно, в одной из тех камер, стены которой несут в себе заклятья против магии. Сама Джоанна тоже сидела, помнится, в подобной келье — вместе с той полубезумной старухой, что называла себя Правдивой Минхирдин. Это он, Магус, помог тогда Антригу выручить Джоанну…
Почувствовав нечто вроде головной боли, Джоанна откинулась на обшитый мрамором подголовник сиденья и закрыла глаза. Нет, сколько она ни старалась перестать думать обо всем происшедшем за последнюю неделю, ничего не получалось. Сама она тоже по чистой случайности провела эту ночь во дворце регента, где ее никто не додумался бы искать. Если бы она вернулась в дом Магуса, то наверняка отправилась бы с ним вместе. Она все равно не смогла бы ничем помочь Магусу. Конечно, Магус был арестован не по ее вине. Но Джоанна все равно чувствовала себя виноватой.
Вдруг карета перестала подпрыгивать на ухабах и остановилась. Джоанна моментально открыла глаза. Тотчас же девушка почувствовала, как Пелла сильно сжала ее руку. Посмотрев на нее, она заметила, что принцесса неотрывно смотрит в окно.
Джоанна тоже выглянула в окно. Впереди, на дороге, стояла темная фигура человека с поднятой вверх рукой. Что-то было знакомое в этом силуэте… Лампы, прикрепленные к обоим бокам экипажа, освещали белокурые волосы этого человека…
Наконец Пелла, выйдя из оцепенения, рывком распахнула дверцу. Скрипя кожей ремня для ношения оружия, в карету влез Керис и принялся устраиваться напротив девушек, на диванчике для слуг. Он даже не посмотрел на них, не сказал ни слова. Тут кучер с гиканьем взмахнул кнутом, и карета снова понеслась навстречу неизвестности…
Глава 6
Толпа продолжала бесноваться и напирать вперед. Гвардейцы и послушники из последних сил сдерживали ее напор. Двое инквизиторов остались возле своего пленника, держа в своих руках по концу стягивавшего его руки шнура. Будто бы этот робкий человек был способен подобно Брюсу Ли, как подумала горько Джоанна, ударами рук и ног повергнуть их на порог своего дома, а потом перепрыгнуть через толпу и скрыться в ближайшем переулке. Даже издалека Джоанна видела, как бледно лицо предсказателя, на котором уже стали видны синяки.
— Нет, нельзя уходить отсюда! — сказала Джоанна Пелле, — в доме остались кое-какие мои вещи. Там лежит дискета, с помощью которой я могу обезвредить компьютер Сураклина!
Пелла тоже с ужасом взирала на беснующуюся чернь.
— Гвардейцам придется всю свою силу приложить, чтобы сдержать их!
— промолвила она, — впрочем, пока они там отвлечены друг другом, мы можем попытаться проникнуть в дом!
Джоанна содрогнулась: она просто представила себе, что будет, если инквизиторы схватят их. Тогда они наверняка попадут в руки Костолома — уж он-то свое дело знает! Но она знала, что принцесса права.
— Можно попробовать, — сказала она, но не слишком уверенно.
Пелла поняла ее страх.
— Тогда я пойду, — сказала она, — а ты можешь придержать лошадей?
— и, видя беспокойство Джоанны, Пелла успокаивающе заметила, — да нечего волноваться! Даже если они и схватят меня, то не посмеют и пальцем тронуть! Ведь я — супруга наследника престола!
Джоанна вынуждена была согласиться с таким аргументом. Она описала принцессе, как выглядит ее знаменитый кошель и приняла из ее рук собачонку. Пеллицида легким движением спрыгнула с повозки и устремилась к дому Магистра Магуса.
Возле парадного входа уже стояла черная карета с наглухо занавешенными окнами. Уж эту карету Джоанна помнила превосходно. В подобной карете везли ее саму после того, как инквизиторы схватили ее. Везли в крепость Святого Господина.
Тем временем гвардейцы, построившись клином и поместив внутрь его арестованного Магуса, начали прокладывать дорогу сквозь толпу. Разъяренные обыватели потрясали кулаками. Действительно, подумала девушка — нет ничего страшнее беснующейся толпы. Магус смотрел на собравшуюся публику глазами затравленного зайца. Вспомнив, что именно Магус помог Антригу выручить ее из цитадели Инквизиции, а в этот раз еще и приютил ее в своем доме, Джоанна почувствовала себя предательницей.
Вдруг неожиданно кто-то сказал на ухо Джоанне: «Не беспокойся, ты же понимаешь, что под охраной ребят Костолома ему будет куда безопаснее, чем дома!»
Испуганная, девушка посмотрела в сторону. Рядом с нею стоял… Керис!
— Что с ним будет? — тихо спросила она.
— С Магусом? — переспросил Керис, — если, конечно, Сердик замолвит за него словечко, то тогда его просто публично выпорют и отправят в изгнание, куда-нибудь в захолустье! но вот только есть одна сложность
— поговаривают, что Сердик нашел себе какого-то нового советчика и просто без ума от него!
Тем временем карета с Магусом начала отъезжать. Толпа зашевелилась: проклятия стали раздаваться еще громче, в экипаж полетели куски грязи и осколки кирпичей. Один кусок кирпича угодил случайно в коня, что был в упряжке, тянувшей карету Пеллы. Лошадь испуганно дернулась, но тут положение снова спасла быстрая реакция Кериса — парень мгновенно подхватил лошадь под уздцы и забормотал ей на ухо что-то успокаивающее. Тут появилась и сама Пелла, накидка ее оттопыривалась на животе — это она несла под одеждой принадлежности Джоанны. Увидев Кериса, принцесса в нерешительности остановилась.
— Все в порядке, — успокоила ее Джоанна, — по крайней мере, я уверена в этом! Но нам все равно нечего тут торчать!
В это время собравшаяся возле дома Магуса толпа стала постепенно рассеиваться, а возле парадного входа остались нести службу три гвардейца. Один из гвардейцев, видимо, старший, при этом опечатал закрытую дверь печатью красного воска.
— Ничего страшного, — сообщил и Керис. Но голос его звучал как-то взволнованно, что было на него не совсем похоже, — я только что случайно услышал разговор двух купцов. Они говорили, что в бухту вошли два корабля из флотилии Сердика — они совершенно не пострадали в пути! Говорят, что когда по морю гулял ветер, они укрылись у островов по чистой случайности!
— Бог мой! — проговорила Пелла. Она получила еще одно подтверждение, что готовится грандиозный по своему коварству замысел — страшный человек пытался захватить власть над этой страной, и делал это упорно, совершенно не разбираясь в средствах. Принцесса молча передала Джоанне ее кошелек, вскарабкалась на козлы кареты и привычным жестом ухватилась за вожжи.
Керис, словно сговорившись с Пеллицидой, ловко вскочил на запятки кареты. Пелла дернула вожжи, и лошади не спеша порысили по мощеной камнем площади. Принцесса сидела, как шоке. Впрочем, понять ее было можно — ведь Церковь постоянно твердила им, что никакого волшебства не бывает, потому что просто не может быть. Первое потрясение девушка испытала, когда злобный Сураклин наложил на нее заклятье и овладел ею. Теперь было второе потрясение — с этим ночным ураганом. Сколько их впереди будет еще?
Тем временем Джоанна посвящала Кериса в подробности, которых он еще не знал: «Сураклин как прилип к Сердику! Сначала он помогал ему в азартных играх, с его помощью Сердик обобрал там всех! Теперь Сердик по совету Сураклина наверняка примется разбрасывать эти деньги и за счет этого расширять круг своих знакомых! Я могу только предполагать, что теперь Сураклин хочет убить Фароса, потому что он стоит на его пути! Сураклин хочет властвовать над империей!»
— Это похоже на правду, — тихо сказал Керис, — но он тоже постарается перестраховаться. Говоришь, теперь он собирается стать одной из этих ваших машин? — в это время болонка осторожно обнюхивала Кериса, чтобы убедиться, что за человек прибился к ним. Керис небрежно погладил Кишу по голове, а затем выложил, — вот это я нашел в столе деда! — и он достал из кармана револьвер. Поначалу Джоанна подумала, что это тот же самый пистолет, что Керис отобрал у нее в тот памятный день. Но потом она поняла свое заблуждение — ее револьвер был 38-го калибра, а этот — 45-го. Джоанна поглядела в лицо послушника — оно было потухшим и ничего не выражающим.
Тут Джоанна вспомнила, как Керис убивался над бездыханным телом деда.
— Извини меня, Керис! — проговорила она и отвернулась.
Керис резко мотнул головой, но ничего не сказал. Все и так было ясно.
— А может, если бы ты показал пистолет вашему новому архимагу, то… — начала было Джоанна.
— Ничего хорошего из этого все равно не вышло бы! — решительно возразил послушник, — с одной стороны, я для них никто, это не мое дело — лезть туда, что не касается меня. Госпожа Розамунд слишком выразительно сказала мне, что это дело нужно закрыть и не ворошить. К тому же почти все Кудесники покинули Подворье. Уж они-то отлично знали, что такая буря была вызвана волшебством. Они даже попытались определить, откуда именно исходило это волшебство. Но буря была столь сильной, что у них ничего не вышло. Конечно, они знали, что их станут обвинять в этой буре и заодно во всех смертных грехах. Тем более, что после летних гонений тут вообще волшебников осталось не слишком много,
— Керис говорил глухим голосом, который от волнения даже подрагивал. Пелла несколько раз оборачивалась и внимательно смотрела на парня, но ничего при этом не сказала. Керис же продолжал, — почти всех послушников они тоже забрали с собой, но кое-кому, а я тоже был в их числе, приказали остаться и охранять имущество Совета от мародеров!
Установилась тишина, прерываемая только ритмичным стуком конских копыт. Джоанна понимала, что она задает не совсем тактичный вопрос, но удержаться она все равно не могла.
— И ты… ты останешься там? — в волнении поинтересовалась она.
Керис даже не посмотрел на нее.
— Джоанна, ты не поняла! — отозвался он.
Девушка в полоборота повернулась к нему, глядя в правильные черты лица парня.
— Все я понимаю, — тихо сказала она, — по крайней мере, большую часть! Я ведь сама оказалась замешанной во все события! После всего, что натворил Сураклин — и в твоем, и в моем мире — нельзя сидеть сложа руки. Может быть, не понимаю я только, как ты сможешь преодолеть противоречие — ведь тебя учили послушанию и умению не лезть не в свое дело. Но как ты можешь остаться в стороне, если знаешь, что произошло в действительности с твоим дедом. И при этом кудесники, которые должны командовать тобой и оставаться для тебя образцом кристальной честности, не хотят углубляться в правду? Но ты ведь понимаешь, что Сураклина нужно остановить любой ценой?
Стараясь держаться подальше от прибрежных бедняцких кварталов, Пеллицида направила конец влево. Они проезжали мимо громадного здания, увенчанного куполами в стиле неоклассицизма. Несомненно, это был банк. По ступенькам здания спускались и поднимались одетые в строгие темные наряды люди — наверняка, представители нарождающегося класса предпринимателей. Один из них, молодой человек, с озабоченным лицом сел в черную лакированную карету, и та быстро отъехала — видимо, молодой человек очень спешил. Когда черная карета поравнялась с ним, Джоанна увидела его лицо — бледное, с расширенными глазами, точно человек этот только что услышал смертный приговор себе.
— Не делай со мной этого, Джоанна! Не говори так! — раздался сзади отчаянный голос Кериса.
И тут Джоанна вспомнила, что точно такие же слова произносил Антриг, когда лежал связанным в комнате Гэри, ожидая прихода кудесников.
Джоанна даже не обернулась. Помолчав, она спросила:
— Но тогда для чего же ты кинулся разыскивать меня?
Керис вздохнул выразительно, точно не знал, что и сказать.
— Я хотел сказать тебе, что по нашему кварталу пронесся слух, будто Костолом, это самый главный инквизитор, выехал из города Ангельской Руки. А в это время буря прекратилась — словно как раз для того, чтобы облегчить ему путь! А Костолом направляется на юг, в Кимил! — сказал послушник.
— Ты злишься на Кериса? — спросила Пелла, разыскивая свечи в своих комнатах, — ведь тебе вроде бы нужно сердиться на него!
— Не совсем так! — сказала Джоанна, укладывая в аккуратные стопки разбросанные ночные рубашки, халаты и платья. Какой разор устроила тут Пеллицида, разыскивая потерянную перчатку! — я знаю, что он очень ревностно придерживается этой клятвы! Но ведет он себя иногда просто несносно! С этим уж ничего не поделаешь!
— Что поделаешь, к этому послушников приучают с младых ногтей! — покачала головой принцесса, — им вдалбливают в головы, что для них нет иного закона, кроме как слова их наставника! Потому-то послушникам запрещено вступать в брак — чтобы в жизни у них была только одна цель
— служение своим господам, — тут принцесса задумчиво посмотрела на беззаботно резвящихся мопсов со знакомой уже болонкой и спросил, — а ты знаешь, что Совет Кудесников имеет даже право лишать послушников жизни за неисполнение приказов?
— Я слышала, что если послушник вдруг становится к службе непригоден… Может быть, калечится или мало ли что там еще… то он обязан совершить самоубийство, — отозвалась Джоанна, вспоминая помощника регента, Каннера, — но я что-то сомневаюсь, что страх перед наказанием привел Кериса сюда и заставил его остаться тут!
— Ты, пожалуй, права, — задумчиво сказала принцесса. Не найдя свечей, она принялась в полумраке помогать Джоанне укладывать в стоявший у стены большой сундук платки и юбки с кружевами, — а уж есть ли необходимость укладывать все это?
— Но ведь если ты станешь укладывать вещи, то придворные и слуги убедятся, что ты действительно собралась на юг, чтобы переменить климат, — возразила Джоанна. Сейчас она вдруг почувствовала особо острую симпатию к этой нескладной девушке — ведь она и сама не слишком много внимания придавала тряпкам. А окружающим, понятное дело, это не слишком нравится. Нет, без огня тут не обойтись никак. И Джоанна, сняв со спинки ближайшего стула висевший там кошелек, порылась и достала из его бездонной утробы записную книжку. Вырвав оттуда листок, девушка подала его принцессе. Пеллицида сразу вспомнила, что она собиралась зажечь свет. Свечи нашлись в инкрустированной перламутром коробке на каминной полке. Поставив свечи в подсвечник, Пелла зажгла в камине поданный ей кусок бумаги и поднесла его к свечам. Джоанна сказала, — все это имущество можно погрузить в багажную повозку, а мы поедем в твоем фаэтоне, налегке!
— Надо бы еще взять рекомендательные письма, чтобы нам почаще меняли лошадей!
— Они тут! — хвастливо сказала Джоанна, хлопая по отдувшимся бокам кошелька. Так оно в действительности и было — девушка тоже весьма основательно подготовилась к поездке. Она запаслась и этими самыми «рекомендательными письмами» — отпечатанными типографским способом бумажками с требованием «от имени императора предоставить подателю сего свежую смену лошадей», и письмами Фароса к Пелле, на которых покачивались на витых шелковых шнурках восковые печати с оттисками имени Фароса. Эти печати Джоанна планировала привесить к текстам иного рода, чтобы с их помощью можно было проникнуть в Башню.
Тем временем Джоанна вообще вошла в раж: «Я думаю, что когда настанет время проходить в Башню к Антригу, то нам просто будет необходим послушник — так будет выглядеть более правдоподобно!»
— Но я и сама могу так одеться, что от послушника меня не отличишь! — возразила Пелла, — к тому же я обучена кое-каким их премудростям! Конечно, всеми секретами э-э-э… фехтовании… я не владею, но кое-чем могу похвастаться! К тому же у меня есть униформа послушников и меч! А для тебя запросто можно подобрать облачение гонца!
— А что, девушек тут назначают гонцами?
— Ну конечно! — удивилась Пелла, — женщина что, говорить не умеет? Или у нее память хуже, чем у мужчины? — тут Пелла зажгла свечи еще в нескольких подсвечниках, а потом сказала, — я даже могу раздобыть официальную бумагу, и этим же стилем мы станем руководствоваться в составлении пропуска в Башню! Но вот с подписью Фароса все обстоит намного сложнее! Как ее подделаешь? Лично я никогда не отличалась умением красиво писать пером, что там уж говорить о подделке чужого почерка! И к тому же Фарос левша!
— Ну, это я могу взять на себя! — великодушно сказала Джоанна, — моя мама тоже левша, но мне удавалось подделывать ее подпись. Знаешь, я чувствую к Керису какую-то жалость.
— Жалость — удивилась Пелла.
— У него вообще ситуация — хуже некуда! — торопливо заговорила Джоанна. Где-то во дворце послышались резкие голоса и затопали ноги. Пелла подскочила. «Что это такое?» — со страхом спросила она.
— Да нет, ничего, — отозвалась Джоанна, снова заливаясь краской смущения, — просто… просто если моя мама куда-то уезжала, что вообще случалось не слишком часто, то отец мой всегда приходил к ней в комнату и так торжественно говорил ей «до свидания». Конечно, этого от Фароса ожидать не приходится, но все же… — тут Джоанна замолчала, почувствовав, что аналогии тут не слишком уместны.
Ведь ее родители, как ни крути, любили друг друга, а здесь…
Только бы Фарос ничего не пронюхал, подумала Джоанна с испугом. Ведь достаточно только какого-нибудь незначительного шепотка, только сплетни о том, что принцесса обзавелась новой подругой. И тогда, конечно же, регент сразу опознает ее. И тогда просто страшно будет представить себе все возможные последствия. Вряд ли принц остался к ней благосклонным после всего, что случилось с Антригом.
Поэтому промедление смерти подобно.
Когда Пеллицида возвратилась в северное крыло дворца, то она сразу же распорядилась запрячь ее в фаэтон свежих лошадей — но сделать это побыстрее, чтобы опередить инквизиторов. Но потом Джоанна отговорила ее от непродуманной спешки. Решено было подождать до утра, поскольку ночной отъезд больше мог походить на бегство. И, конечно же, нужно было обставить все куда более естественно — послать вперед гонцов, чтобы те передали распоряжение принцессы о подготовке к ее приезду Ларкмора — небольшого поместья, принадлежавшего регенту. Кроме того, нужно было позаботиться о внешнем оформлении отъезда — взять с собой слуг, если понадобится, больше нарядов и всевозможных припасов. Так, чтобы ни у кого и тени подозрения не могло возникнуть.
Видя, как догорает день, Джоанна почувствовала себя нервозно. А времени меж тем было только половина четвертого. Девушкам было даже страшно думать, что они принуждены будут сидеть здесь еще по меньшей мере пятнадцать часов, чтобы все прошло гладко. Джоанна могла только предполагать, чем занимался в это время Сураклин — находился ли он в обществе Сердика в его резиденции или же следит за Пеллой, почувствовав, что девушка так до конца ему и не покорилась. Покуда принцесса, не в силах сдержать волнения, ходила по бесчисленным помещениям дворца, Джоанна упаковывала вещи Пеллы. Сейчас пришельцу из другого мира раздражали две вещи: первое — что темнота продолжает сгущаться, второе — что золоченые стрелки замысловатых часов, изображающих нимф и фавнов, движутся чересчур медленно. А может, часы эти вовсе неисправны? Несомненно, главный инквизитор Костолом во весь опор мчится на юг, в Кимил, имея при себе необходимую бумагу — разрешение на казнь Антрига, что должно поставить точку в этом долгом деле. Тем более, что Совет Кудесников был уже просто не в состоянии помешать этому. А они с Пеллицидой должны сидеть в этих громадных комнатах, битком набитых дорогостоящим барахлом, и ждать, покуда перестанут волноваться те, кого нужно больше всего опасаться.
Что делать, сказала Джоанна себе несколько раз, спеша можно только все напортить. Тем более, что изнывающие от скучной дворцовой жизни многочисленные слуги только и ждут момента, чтобы приняться за обсуждение загадочного поведения принцессы — дай им только повод. Не зная, чем занять себя в эту томительную ночь, девушка вернулась к своему кошельку ив рассеянности принялась перебирать его содержимое.
Только утром, когда еще даже не рассвело, где-то часов около семи, громадная повозка принцессы наконец застучала по булыжным мостовым спящего города. Кстати, всю эту ночь Пеллицида тряслась, всякий раз ожидая прихода Фароса, который хотя бы из вежливости мог осведомиться о причине отъезда своей молодой жены. Ничего не было удивительного в том, что принц так и не показался. Впрочем, этого можно было ожидать, но Джоанна заметила, что даже это расстроило Пеллу. Ей стало жаль эту рослую девушку, которой уже пришлось столько вынести. Сама она всю эту ночь боялась, что Сураклин решит, что настала пора повторить атаку и придет к Пелле, чтобы покорить ее окончательно. И тогда все точно пропало.
С реки поднимался густой пар, плотный, точно жидкость. Ничего видно не было, приходилось только полагаться на слух. Но до ушей тоже не слишком много долетало — только стук конских копыт о брусчатку мостовой. В экипаже было невыносимо холодно, несмотря на положенные девушкам в ноги завернутые в меха горячие кирпичи. Джоанне страстно захотелось, чтобы выдыхаемый ею пар не улетучивался бесследно, а оставался возле нее и согревал их. Тут Джоанна снова подумала об отсутствии в эпоху средневековья достаточного комфорта — фаэтон то и дело подпрыгивал на ухабах из-за отсутствия подходящих рессор. И это называется карета жены наследника престола! Впрочем, это было все же лучше, чем ездить на крестьянских телегах, на которые положить солому, и то чересчур рачительные хозяева считают ненужным излишеством. В это время Джоанна старалась не думать об Антриге, но мысли об этом человеке лезли ей в голову как бы сами собой. А что, если она не сможет спасти Виндроуза? Или, что еще более вероятно, они с Пеллой проникнут в Башню, но уже и снятие ошейника не поможет этому человеку
— ведь Магистр Магус сказал, что Антриг, скорее всего, уже успел тронуться умом. Проклятье, выругалась про себя Джоанна, стараясь выбросить из головы и самого Магуса.
Но мысли все равно настойчиво сочились ей в голову. Он, должно быть, сидит сейчас в крепости Святого Господина. Возможно, в одной из тех камер, стены которой несут в себе заклятья против магии. Сама Джоанна тоже сидела, помнится, в подобной келье — вместе с той полубезумной старухой, что называла себя Правдивой Минхирдин. Это он, Магус, помог тогда Антригу выручить Джоанну…
Почувствовав нечто вроде головной боли, Джоанна откинулась на обшитый мрамором подголовник сиденья и закрыла глаза. Нет, сколько она ни старалась перестать думать обо всем происшедшем за последнюю неделю, ничего не получалось. Сама она тоже по чистой случайности провела эту ночь во дворце регента, где ее никто не додумался бы искать. Если бы она вернулась в дом Магуса, то наверняка отправилась бы с ним вместе. Она все равно не смогла бы ничем помочь Магусу. Конечно, Магус был арестован не по ее вине. Но Джоанна все равно чувствовала себя виноватой.
Вдруг карета перестала подпрыгивать на ухабах и остановилась. Джоанна моментально открыла глаза. Тотчас же девушка почувствовала, как Пелла сильно сжала ее руку. Посмотрев на нее, она заметила, что принцесса неотрывно смотрит в окно.
Джоанна тоже выглянула в окно. Впереди, на дороге, стояла темная фигура человека с поднятой вверх рукой. Что-то было знакомое в этом силуэте… Лампы, прикрепленные к обоим бокам экипажа, освещали белокурые волосы этого человека…
Наконец Пелла, выйдя из оцепенения, рывком распахнула дверцу. Скрипя кожей ремня для ношения оружия, в карету влез Керис и принялся устраиваться напротив девушек, на диванчике для слуг. Он даже не посмотрел на них, не сказал ни слова. Тут кучер с гиканьем взмахнул кнутом, и карета снова понеслась навстречу неизвестности…
Глава 6
Керис вспомнил, как он вместе с архимагом Солтерисом прошел путь из Кимила до города Ангельской Руки за неделю. Тогда у них была одна цель — раскрыть убийство Тирле. Вроде бы все было ясно — убийство это было каким-то образом связано с Антригом Виндроузом. Самому Керису приходилось часто путешествовать из одного города в другой, но вместе с дедом он прошел этот путь впервые.
Тогда путешествие можно было бы назвать даже приятным — свежий воздух, теплые ночи, роса на траве… И все было так неспешно. А сейчас лошади неслись как угорелые. Да и погоду никак нельзя было назвать хорошей — стоило высунуть руку в окно, как встречный ветер просто обжигал кожу. Джоанна и Пеллицида были с ног до головы закутаны в меха и войлок, но все равно тряслись от холода. Впрочем, Керис, как тренированный послушник, не должен был ощущать холода.
Керис оставался один на один со своими переживаниями. Он совсем не разговаривал со спутницами. Впрочем, они его не тревожили — каждый думал свою невеселую думу. Только когда кучер остановил карету и принялся проверять, не соскочили ли с копыт коней подковы, Керис выпрыгнул наружу, чтобы придержать коней.
Только уже ночью, после беспрерывной скачки, когда они остановились в маленькой захудалой гостинице «Под золотой уткой», где сняли весь второй этаж, и где Джоанна собрала на один стол все имевшиеся в их распоряжении лампы и принялась практиковаться в подделке подписи регента, Керис спросил:
— Ты думаешь, что это поможет нам?
Конечно, жизнь послушника приучила Кериса относиться ко всему крайне настороженно. Но Джоанна и сама была, что называется, на взводе
— Керис увидел в ее глазах искорку гнева, как в тот раз, когда он отказался ей помочь, ссылаясь на обет верности Совету Кудесников.
— Слушай, — прошипела девушка, — если у тебя есть более подходящий план, как можно вытащить Антрига из Башни, то может быть, ты поделишься им с нами?
Негнущимися от холода пальцами Джоанна выводила замысловатые завитушки принца — несмотря на полыхавший в углу очаг, в комнате было довольно холодно. Но пока что ничего из этого не получалось.
Естественно, подумала Джоанна, упорно продолжая копировать завитушки, что Керис не знает, что делать.
— Но ты не видела Антрига, — наконец тихо сказал Керис, — а я его видел!
— Это все из-за проклятой печати…
— Ерунда! Конечно, может, печать и повлияла на его сумасшествие, но это не значит, что если мы снимем с него ошейник, то к нему вернется вся его хитрость! Я сомневаюсь, что он придет в себя, во всяком случае, быстро! К тому же его состояние все ухудшается!
— И кто виноват в этом? — холодно бросила Джоанна.
— Ну, ты тоже помогла засунуть его туда!
Тогда путешествие можно было бы назвать даже приятным — свежий воздух, теплые ночи, роса на траве… И все было так неспешно. А сейчас лошади неслись как угорелые. Да и погоду никак нельзя было назвать хорошей — стоило высунуть руку в окно, как встречный ветер просто обжигал кожу. Джоанна и Пеллицида были с ног до головы закутаны в меха и войлок, но все равно тряслись от холода. Впрочем, Керис, как тренированный послушник, не должен был ощущать холода.
Керис оставался один на один со своими переживаниями. Он совсем не разговаривал со спутницами. Впрочем, они его не тревожили — каждый думал свою невеселую думу. Только когда кучер остановил карету и принялся проверять, не соскочили ли с копыт коней подковы, Керис выпрыгнул наружу, чтобы придержать коней.
Только уже ночью, после беспрерывной скачки, когда они остановились в маленькой захудалой гостинице «Под золотой уткой», где сняли весь второй этаж, и где Джоанна собрала на один стол все имевшиеся в их распоряжении лампы и принялась практиковаться в подделке подписи регента, Керис спросил:
— Ты думаешь, что это поможет нам?
Конечно, жизнь послушника приучила Кериса относиться ко всему крайне настороженно. Но Джоанна и сама была, что называется, на взводе
— Керис увидел в ее глазах искорку гнева, как в тот раз, когда он отказался ей помочь, ссылаясь на обет верности Совету Кудесников.
— Слушай, — прошипела девушка, — если у тебя есть более подходящий план, как можно вытащить Антрига из Башни, то может быть, ты поделишься им с нами?
Негнущимися от холода пальцами Джоанна выводила замысловатые завитушки принца — несмотря на полыхавший в углу очаг, в комнате было довольно холодно. Но пока что ничего из этого не получалось.
Естественно, подумала Джоанна, упорно продолжая копировать завитушки, что Керис не знает, что делать.
— Но ты не видела Антрига, — наконец тихо сказал Керис, — а я его видел!
— Это все из-за проклятой печати…
— Ерунда! Конечно, может, печать и повлияла на его сумасшествие, но это не значит, что если мы снимем с него ошейник, то к нему вернется вся его хитрость! Я сомневаюсь, что он придет в себя, во всяком случае, быстро! К тому же его состояние все ухудшается!
— И кто виноват в этом? — холодно бросила Джоанна.
— Ну, ты тоже помогла засунуть его туда!