Хенли Вирджиния. Соблазненная

 
   Когда Антония вернулась на Керзон-стрит, она увидела, что Франсис Джерси уютно устроилась с Роз в салоне.
   — Антония, какая жалость, что ты лишилась этого сезона. Это такое преимущество — начать охотиться за мужем в шестнадцать.
   — Мужчины! Я бы их всех перестреляла, — заявила Антония, снимая шляпу и вонзая в нее шляпную булавку.
   — Роз, ты прекрасно подготовила ее для света. Мужчины заслуживают того, чтобы с ними обращались, как с собаками.
   — Кстати, что там насчет этого щенка, принца Уэльского? — спросила Роз.
   — Ну, ты помнишь, что прошлым летом он избавился от тиранства короля, найдя убежище у своего дяди, распутного герцога Камберлендского?
   — Да, в приморском городке со странным названием Брайтхелмстоун, — кивнула головой Роз.
   — Так вот, принц на лето занял дом, и это местечко стало настолько популярным, что по уик-эндам Лондон буквально пустеет. Даже название его поменяли на Брайтон.
   — Считается, что морская вода обладает лечебными свойствами, но она ничуть не помогла Георгу подлечить распухшие гланды. Я слыхала, что он стал носить широкие шейные платки, чтобы скрыть их, — вставила Роз.
   — Верно. Да будет тебе известно, что широкие шейные платки, как и Брайтон, стали повальным увлечением. Фешенебельное общество хлынуло к морю коптиться, как вымоченные в рассоле говяжьи языки, — язвительно заметила Франсис.
   — Мы-то знаем, что на самом деле их тянет к распутным Камберлендам, — решительно отрезала Роз.
   — А почему они распутные? — спросила Антония, вовлекаясь в разговор.
   — Братец короля Камберленд всю жизнь не вылезал из скандалов, — пояснила Роз. — Все началось с интрижки с леди Гровнор, когда лорд Гровнор обнаружил мерзкие письма, которые тот ей писал. Гровнор возбудил против Камберленда дело и получил возмещение в тринадцать тысяч фунтов. Это был первый раз, когда принц крови появился в бракоразводном суде.
   Повествование продолжила леди Джерси:
   — Послужило ли это Генри Фредерику уроком? Ничуть. Он взял и женился на той самой молодой авантюристке Энн Хортон. У нее был богатый опыт и ресницы длиной в ярд. Из-за нее его отстранили от двора… Из-за нее король добился принятия Закона о браке. Никто из королевской семьи не может жениться или выйти замуж без королевского согласия.
   — Именно потому, что герцог и герцогиня Камберлендские отстранены от королевского двора, принц проводит у них так много времени. Он ненавидит и презирает отца и готов на все, чтобы снова довести его до безумия.
   — Роз, дорогая, — вмешалась Франсис Джерси, — неудивительно, что он ненавидит отца. Король воспитывал детей в ужасной тевтонской манере. Наставники мальчика так жестоко обращались с ним — доходило до того, что учитель принца Уэльского сек его собачьей плеткой. Неудивительно, что он постоянно ходит с опухшей шеей, а теперь нашел убежище у своего беспутного дядюшки!
   — Принцессам достается не меньше. Ни одну из них не пускают в свет, и ни одна не может выйти замуж. Злые языки называют Сент-Джеймский дворец женским монастырем, — сокрушалась Роз.
   Франсис Джерси рассмеялась:
   — Очень жаль, что девочек не пускают к дядюшке. А то бы они скоро, как их братец, ударились в разврат. Вообще-то, — доверительно добавила леди Джерси, — Генри Фредерик обаятелен, остроумен и восхитительно безнравствен, поэтому принц полностью им очарован.
   — Как прошел бал у герцогини Девонширской? — поинтересовалась Роз.
   — Как обычно играли в кости, танцевали, толкались, потели и неимоверно воняли! Вставные зубы герцога Бристольского сделаны из египетских булыжников. Выглядят весьма убого. Вот он и ходит с веером.
   — Брр! — передернула плечами Роз. — Почему бы ему не носить новые фарфоровые с эмалью от Веджвуда? А как дражайшая Джорджиана? Должна н ней забежать до отъезда из Лондона.
   — Ее никогда не застанешь дома. Можно найти в новом магазине игр на Флит-стрит, она там покупает шулерские кости. Ее игорные долги даже больше, чем у ее закадычного дружна, принца. Правда, все поклонники красоты по-прежнему у ее ног. Все ходят в этот магазин в надежде на свидание.
   — А наша дорогая Селина, графиня Хантингдонская, была на балу у Джорджианы? — полюбопытствовала Роз.
   Антонии было известно, что обе терпеть не могут Селину, и она приготовилась услышать очаровательно язвительный ответ.
   — Боже мой, ее платье было расшито шенилью в виде большой каменной урны, набитой цветами, на рукавах никаких урн, зато две или три сзади. Они были бы более уместны на лестничной балюстраде, нежели на дамском платье. Подумать только, теперь она сохнет по искусству Представляешь, 'лепечет по-итальянски! — расхохоталась Франсис.
   — Вся ее изысканность и утонченность лишь для того, чтобы скрыть, что каждый вечер ей приходится укладывать в постель своего в стельку пьяного мужа, — злорадно добавила Роз.
   — Бедняжка, — тихо сказала Антония.
   — Милочка, я по голосу чувствую неодобрение, — сказала Франсис, поблескивая глазами. — К следующему сезону ты должна отточить свой язычок. Сплетни о скандалах — новейшее хобби в свете. Ну, я пошла.
   — Тоже мне новость, милая, — сухо отпарировала Роз.
   Когда леди Джерси скрылась за дверью, Антония спросила:
   — Куда девались дни, когда дамы обсуждали последние фасоны и рецепты красоты?
   — О, теперь обо всей этой чепухе можно прочесть в «Сент-Джеймс кроникл». Остается больше времени на то, чтобы позлословить о друзьях. Да, до отъезда из Лондона я должна купить свежие журналы. — Она внимательно посмотрела на Антонию. — Надо полагать, что твоя беседа с Уотсоном и Голдманом ничего не дала?
   — То, что я узнала, привело меня в бешенство. Женщина целиком зависит от отца, брата или мужа, а в моем случае добавляется препятствие в лице опекуна. Роз, я собираюсь так отравить жизнь Сэвиджу, что он откажется от опекунства!
   — Хорошо, милая, поскольку ты ничего не сможешь ему сделать, пока он не появится в Англии, то предлагаю выбросить его из головы и пройтись по магазинам.
   — Ничего не смогу сделать? — улыбнулась Антония, замышляя злую шутку. — Еще посмотрим!
   Они наняли портшез до Биржи, где было полно фирменных лавок. Роз высмотрела пятифутовую трость с откидной нефритовой рукоятью, где можно держать записки или нюхательный табак, и никак не могла оторвать от нее глаз.
   Антония сказала:
   — Обязательно купи. Только подумай, как леди Джерси будет умирать от зависти.
   — Она изящна, но слишком дорогая. Я не могу себе позволить.
   — О Роз, мы не собираемся платить. Счета пойдут Уотсону и Голдману. А скучным делом оплаты по счетам пускай занимается мой опекун.
   Не выходя из Биржи, Антония приобрела кринолин на китовом усе, стеганый ситцевый капот, украшенную мелким жемчугом коробочку для ароматических шариков, расписанный сценами любовных похождений Юпитера веер. Она не могла устоять перед соломенной шляпкой с вишневыми лентами, которую проще держать в руках, нежели носить, и корсажем с подобранными в тон переплетенными лесенкой вишневыми лентами. Обе купили летние муфты, красные туфли на высоких каблуках и по новому платью. Роз выбрала небесно-голубого цвета, которое очень шло к ее крошечной фигурке. С удлиненным лифом, фижмами, закрепленными сзади петлями в турнюр, и небольшим шлейфом.
   Антония, у которой было полдюжины ни разу не надетых бальных платьев, выбрала платье на каждый день. Из светло-зеленого муслина, украшенного крошечными фиалками. Антони она купила две пары самых модных доходящих до щиколоток панталон в обтяжку со штрипками, проходящими под сапогом.
   — Нужно купить пару этих желтых штормовок. Они хорошо укрывают от брызг, когда мы ходим под парусом. Теперь осталось купить твои журналы, и я осмелюсь сказать, что для одного дня мы причинили достаточный ущерб.
   Они поглядели друг на друга, не в силах сдержать улыбки.
   — Антония, я горжусь тобой.
   У них оказалось столько свертков, что на обратный путь пришлось взять два портшеза. Они, покачиваясь, двинулись по Стрэнду, заполненному одетыми в форму солдатами — лейб-гвардейцами в ярко-красном, конными гренадерами в расшитых золотом и серебром голубых киверах, алебардщинами, все еще облаченными в длинные шинели с круглыми плоеными воротниками, оставшиеся со времен Генри Тюдора.
   Светские дамы с высокими напомаженными прическами бродили вперемешку с чужеземными авантюристами, аспазиями с подбитыми глазами, карманными воришками, пирожниками и голоногими нищими мальчишками. Свернув на Чаринг-кросс, оказались как на параде мод. В шоколадницах и кофейнях с окнами в красных занавесках было полно франтов, с вожделением разглядывавших в лорнеты хорошеньких торговок фруктами, а то и немногих проституток, нахально забредших на улицы этой фешенебельной части города.
   На каждом углу щеголи старались утереть друг другу нос неописуемыми нарядами — ярко-желтыми сюртуками, расшитыми цветами и бабочками жилетами, полосатыми, словно зебра, панталонами. Все были при шпагах с лакированными рукоятями или с новомодными тростями с вкладной шпагой, которые они вертели в руках вместе с табакерками, веерами и носовыми платками.
   По мнению Антонии, их костюмы больше подходили для сцены, чем для улицы. Она очень сожалела, что, будучи в городе, не может сходить в театр. У лондонцев появился ненасытный аппетит к развлечениям, и в результате во всех частях города открывались увеселительные парки и новые театры.
 
   В тот вечер Бернард Лэмб сидел во втором ряду «Олимпии», не сводя глаз с Анджелы Браун, важно расхаживавшей по сцене в наводящем на всякие мысли костюме пажа — трико и камзоле, который почти, но не совсем, прикрывал ее прелестные ягодицы. Именно это и делало Анджелу столь соблазнительной. У нее было личи-но невинного ребенка, но едва прикрывающие Телеса костюмы и смелые штучки, которые она выделывала, давали понять, что это довольно шаловливое дитя. У нее был нежный, ангельский голосок. Она еще не кончила петь, как Бернард пошел встретить ее за сценой.
   — Смотри-ка, кого принесло, — грубо бросила Анджела, проскальзывая мимо него.
   Схватив за руку, он рассказал ей о видах на будущее.
   — Поищи другую дурочку, дорогуша, а я уже тыщу раз слышала, — отбрила она, не желая верить.
   Бернард достал вырезанный из «Газетт» некролог покойного лорда Лэмба и передал ей.
   — Мой кузен Антони теперь лорд Лэмб, а я его наследник. Ему только семнадцать лет, прямых наследников не имеет, и у меня достоверные сведения, что он долго не протянет.
   — Откуда сведения? — спросила Анджела, неожиданно проявляя интерес. Бернард хитро улыбнулся:
   — От меня, Ангельское Личико, — и провел рукой по обтянутому трико заду.
   От нее не ускользнуло, что он одет с иголочки — от наиновейшего шейного платка от Петершэма до начищенных до блеска высоких сапог. Ей хотелось верить ему, но она была скептиком по натуре.
   — Счастье повернулось ко мне. С тех пор как стал наследником Лэмб-холла, могу даже проигрывать за карточным столом. Знаешь что? — умасливал он, поглаживая прелестную попку. — Пусти меня к себе сегодня на ночь, а завтра я отвезу тебя в своем новом фаэтоне посмотреть на имение.
   У Анджелы были в запасе пара мужчин, но что касалось полного отсутствия нравственных устоев, им было далеко до Берни. Именно это скрытое негодяйство и возбуждало ее. Угрызения совести ее не мучили, ибо она инстинктивно чувствовала, что они одного поля ягоды. Как знать, чего они могут достичь, объединив свои мозги, не говоря уж об остальных частях их падкой на утехи анатомии.
   — Ладно, разденешь меня, — хихикнула она.
   — За мной не станет, — пообещал он.
   Анджела жила в отдельной комнате на четвертом этаже дома, снимаемого для театральной труппы. Пока она не подцепила никого с большими деньгами, места ей хватало, потому что там было два удобства: большая кровать и достаточно места для ее обширного гардероба.
   Этой ночью Бернард особенно старался ублажить ее. Завтра все будет по-другому. Как только Ангельское Личико положит свой алчный глаз на Лэмб-холл и станет помирать от честолюбия, тогда уж ей придется доставлять ему удовольствие.
   Следующим делом будет помахивать перед нею титулом леди Лэмб, и уж тогда-то она будет готова угодить любой его похоти. Опытными руками он поглаживал прелестный задик, натягивая ее на свой поднявшийся член. Предвкушение — половина удовольствия.
 
   Они должны были отправиться в Стоук рано утром, потому что Анджеле надо было вернуться в Лондон к вечернему представлению. Хотя он дал ей поверить, что фаэтон принадлежит ему, он всего лишь арендовал его на день. Однако ехать в нем оказалось куда удобнее, чем в тряском почтовом дилижансе, так что он решил отныне разъезжать только таким образом.
   Бернард медленно прокатил ее мимо Лэмб-холла, не осмеливаясь при свете дня свернуть на ведущую к дому аллею. Это никак не устраивало Анджелу. Не катить же в такую даль, чтобы просто упустить такую возможность.
   Анджела не понимала, что ею манипулируют. Она согласилась с предложением Бернарда где-нибудь выше по реке взять напрокат плоскодонку. Откинувшись на корму, она наслаждалась прогулкой, а он толкал лодку шестом. Так потихоньку они шли вдоль берега, пока не достигли лодочной пристани Лэмб-холла.
   С этой выгодной позиции им были хорошо видны красивый большой особняк из красного кирпича и в стороне, под величавыми старыми вязами, каретный двор и конюшня. К дому толстым бархатным ковром поднимался травяной газон. По деревьям и шпалерам вились глицинии и чайные розы. Анджела вздохнула, видя себя под вычурным зонтом, принимающей в саду своих друзей по театру.
   Бернард затаил дыхание, увидев, что ворота каретного сарая распахнуты и экипажа там нет. Решив немного похвастаться, он намекнул на то, что наделал.
   Анджела удивленно взглянула на него.
   — С какой стати нужно было возиться с экипажем, когда то же самое можно проделать с паршивой лодкой? На дороге всегда найдется кто-нибудь, чтобы прийти на помощь, а если попадешь в беду в море, тебя ждет только холодная водяная могила.
   Бернард был доволен тем, что хладнокровной расчетливостью Анджела не уступала ему. Их коварные мысли работали абсолютно синхронно. Он достал небольшую пилу и помахал ею в воздухе словно волшебной палочкой.
   — Алле-гоп!
   Он подогнал плоскодонку к паруснику, и они взобрались на борт. Оба не были знакомы с устройством небольшой яхты, но были легки на выдумку, обладали богатой фантазией и твердо решили навредить.
   Когда Антония и Роз вернулись из Лондона, вредителей и след простыл.
   — Надеюсь, что у Антони хватило ума взять счет за новую сбрую. Он может переслать его Уотсону и Голдману. Мне не терпится научить его, как извести опекуна и избавиться от него.

Глава 7

   Адам Сэвидж подумывал о женитьбе. Ему тридцать два. Большинство мужчин его возраста хотя бы по разу были женаты. Среди правящего класса брани заключались, чтобы сохранить деньги, землю и титулы в руках знати. У Адама Сэвиджа ничего этого в прошлом не было, но теперь он намеревался вернуться в Англию и положить начало династии.
   Ему нужна была особая жена: которая бы непринужденно держалась в обществе, могла принять самых высоких персон и в то же время хотя бы слегка привлекала его физически. Похоже, леди Лэмб идеально подходила к его требованиям. Она обладала холодной красотой, была воспитанна, и он полагал, что из нее получится великолепная хозяйка Эденвуда, которая поможет ему в осуществлении его политических амбиций.
   Сэвиджа привлекала ее холодная английская красота, вызывая желание разбудить в ней чувственность, чтобы обе стороны получали физическое удовлетворение от брачного союза. Единственным недостатком, с его точки зрения, был ее возраст. С ней он не мог рассчитывать на большую семью, но ему было достаточно сына и наследника. Женившись на Еве, он сразу же заделает ей ребенка. В результате такой женитьбы он, само собой разумеется, станет уже не опекуном, а законным отцом ее детей, и он думал, что из него получится хороший, надежный отец.
   Сегодня он ехал в Коломбо с ценным грузом для своего ост-индского судна «Красный дракон». В его трюмах уже находились тиковое, черное и атласное дерево, а также перец, мускатный орех и корица. Эти грузы могли храниться долгое время. Когда он загрузит каучук и чай последнего сбора, то будет точно знать, сколько свободного места останется.
   Англия манила его домой, и он почти решил, что вернется туда следующим рейсом «Красного дракона». Он возьмет с собой кое-что из своей индийской домашней обстановки, а также пятьдесят чайных ящиков, помеченных фигурой леопарда, чтобы отличить их от ящиков, в которых действительно находился чай.
   В порту Коломбо должно находиться и судно поменьше прибывшее из Китая с грузом бесподобно красивых шелковых тканей, которые он отправлял в Англию. Как только это судно разгрузят, он проследит за погрузкой груза Эвелин, отправленного несколько дней назад на склад в Коломбо.
   Адам в общих чертах знал, что производится на небольшой плантации Лэмбов. Там был цех, где дробили и сушили индиго, и значительная площадь, засаженная кокосовыми пальмами — самой легкой для выращивания культурой, из которой к тому же получалось больше всего продуктов. Достаточно с интервалом в два фута воткнуть в песок круглые орехи, а потом через день поливать морской водой, и через два года они начинают приносить шесть урожаев в год. Мякоть ореха, или копра, в смеси с карри употребляется в пищу. Можно выжимать масло для волос, заправки ламп или изготовления свечей. Из сока гонят спиртной напиток арак, из твердой кожуры орехов делают зубной порошок или изготавливают сосуды для сбора латекса, а из волокна делают веревки, корзины, рыбацкие сети, подушки, щетки и половики.
   До Коломбо было два, а то и три дня езды. Тяжело нагруженные фургоны тащили прирученные буйволы, сильные, но медлительные животные. Кроме погонщиков, у Сэвиджа были телохранители, обученные обращаться с огнестрельным оружием. В горах бродили разбойники, грабившие караваны.
   Все шло благополучно. У Сэвиджа в Коломбо вдоль пристани были свои склады, но, поскольку «Красный дракон» стоял у причала, команда перегружала каучук и ящики с чаем из фургонов прямо в трюм, так что Адам мог сразу видеть, сколько свободного места остается.
   Капитан и команда «Красного дракона» представляли собой страшное на вид сборище головорезов, отобранных лично Адамом. Он хорошо платил им за работу деньгами и акциями. В свободное время они могли делать что угодно, и Сэвидж не сомневался, что они давали работу многим тавернам, игорным притонам и борделям, но ни один из них не осмелился бы прийти охранять его корабли и грузы пьяным или одурманенным наркотиками.
   Его маленький корабль «Зеленый дракон» прибыл в порт только сегодня утром. Когда груз драгоценных шелков перегрузили на борт ост-индского корабля и оставалось еще много свободного места, Адам Сэвидж принял решение, которое, как он знал, было неизбежным. Он сообщил капитану, что отправится с ним в Англию и, вероятно, будет готов через две, самое позднее, три недели.
   Уже некоторое время он вел переговоры с чиновниками Ост-Индской компании в Мадрасе о продаже Прыжка Леопарда. В полученной им почте с материка, как называли Индию, содержалось щедрое предложение Компании.
   Сэвидж поднялся на борт «Зеленого дракона» и, войдя в каюту, уселся в свое капитанское кресло, закинув ноги на столик с морскими картами. Бросил письмо с предложением поверх тщательно вычерченных карт, которыми он пользовался, когда сам водил корабль в Кантон. Почему его не радовала предложенная Ост-Индской компанией щедрая цена за Прыжок Леопарда? Мысли его блуждали в прошлом. Сколько он пролил крови, пота и слез ради процветания плантации. Он отдал молодые годы бесконечному каторжному труду, изнурявшему тело и опустошавшему душу. Рисковал здоровьем, зная, что до конца своих дней будет страдать от приступов малярии. Ему грозило безумие, он испытал иссушающее душу одиночество, пока не сумел стать неотъемлемой частью природы. Бесчисленное множество раз он рисковал жизнью, преследуя вытаптывавших плантации слонов-отшельников, выслеживая нападавших на скот пантер, подавляя волнения туземцев, стремившихся поджечь его и избавить землю от белого человека.
   По всем разумным расчетам, ему бы радоваться, что он освобождается от всего этого. Но Сэвидж был неблагоразумен. Цейлон был у него в крови, а Прыжок Леопарда стал частицей его самого. Он голыми руками создал его из ничего. Адам поглядел на свои руки. Загорелые, сильные, в шрамах. Мизинец левой руки обожжен молнией, когда он спешил убрать урожай до наступления муссона.
   Когда Сэвидж приехал, у него не было ничего, кроме одежды. Теперь он был владельцем этой земли, и она была для него бесценной. По этой причине, уже став миллионером, он долго пребывал в нерешительности. Никак не мог расстаться с Прыжком Леопарда.
   Взяв письмо Компании, Адам принялся за ответ. Он предлагал сдать свою плантацию в аренду сроком на два года, давая понять, что она дает Ост-Индской компании возможность получить высокие прибыли. Если к концу этого времени Компания проявит интерес к окончательному приобретению плантации, он пересмотрит соглашение.
   Сэвидж раздумывал над предложением, которое он только что изложил на бумаге, понимая, что ничего не теряет. Если в конце предложенных двух лет он решит, что не сможет расстаться с Прыжком Леопарда, то просто запросит цену, которую Компания будет не в состоянии дать.
   Он отправил свое предложение обратным рейсом почтового судна, зная, что они за него ухватятся, и просил безотлагательно прислать управляющего, поскольку через три недели возвращается в Англию.
   Сэвидж отправил фургоны обратно в Прыжок Леопарда. Завтра он без труда налегке нагонит их. По мере того как дневная жара сменялась вечерней прохладой, праздная истома сменялась наступившим с темнотой оживленным весельем. Исчезли принадлежащие к высшим кастам женщины под покрывалами и в бесформенных одеждах, на их месте появились женщины из низших каст с непокрытыми шелковистыми черными волосами.
   Ритм жизни убыстрялся, слышались музыка и смех. У уличных торговцев едой пошла оживленная торговля. Улицы стали наполняться мужчинами и женщинами, спешившими насладиться всеми радостями тропической ночи.
   Адам сказал команде «Зеленого дракона», что можно не грузиться до утра. Он хотел сам проследить за погрузкой идущего в Китай товара Эвелин, чтобы потом сообщить, что все в порядке. Утра для этого вполне хватит.
   Может быть, это последняя возможность насладиться экзотическими удовольствиями Коломбо. Работая по восемнадцать часов в сутки, он ощущал себя напряженно свернувшейся в клубок змеей. Губы тронула улыбка, когда он представил, куда пойдет, чтобы расслабиться. Сойдя с корабля, он направился на восток, в сторону от порта. В самом конце Келани-стрит остановился у дома, известного под названием «Алмаз Востока». Войдя через парадный вход, Сэвидж снял широкополую плантаторскую шляпу, прищурившись от льющегося изнутри яркого света.
   Гостиная выложена несметным множеством зеркальных плиток. Между ними поблескивали аметисты. Он вспомнил, как, придя сюда впервые шесть лет назад, ошеломленно разинул рот. Здесь впервые узнал о Ратна-пуре, городе самоцветов, где лиловых аметистов было так много, что они ничего не стоили, естественно, пока он не отправил их на продажу в Англию.
   Его тепло встретили две темнокожие красавицы.
   «Алмаз Востока» удостоился чести принимать Леопарда.
   'Женщины были одеты в изысканно расшитые сари одинакового бледно-лилового оттенка. Они казались похожими на сестер, но Адаму было известно, что это не так. Это были Жемчужина и Перламутр, сочетание настолько возбуждающее, что могло довести мужчину до грани потери рассудка.
   Поцеловав обеим руки, он обменялся с ними обычными шутливыми замечаниями, прежде чем смуглые женщины любезно предложили ему сделать выбор. «Алмаз Востока» предлагал две процедуры — возбуждение и расслабление. Раньше он неизменно выбирал первую и никогда не жалел. Однако сегодня он предпочел расслабиться, и его провели через скрытую занавесом из бус левую арку.
   Адама усадили на мягкий диван и предложили меню, из которого предстояло сделать выбор. В меню включались не только блюда. Его провели в купальню, где шесть смуглых служанок раздели его. Две вошли с ним в бассейн, а остальные лили из кувшинов кипяток, пока вода в бассейне не стала обжигающей и маленькое помещение не наполнилось паром.
   Затем служанки поразительно хитроумным приспособлением вымыли и выскребли его с ног до головы и, завернув в большое пушистое полотенце, вывели из парной. Смуглянки выстроились перед ним, чтобы он смог сделать выбор. Их прозрачные одежды показывали больше, чем скрывали, и Адам без труда выбрал себе партнершу на ночь. Ее звали Восторг, и еще задолго до рассвета он знал, что это самое подходящее имя.
   Когда они остались одни, она сбросила с себя прозрачные одежды и покрывало, демонстрируя тело, абсолютно лишенное волос. Обнаженная, она стояла перед ним. За спиной до самых пят водопадом струились блестящие черные волосы. Восторг была хорошо сложена — тонкая талия и пышные груди и бедра. Лицо чувственно привлекательное — полные губы и огромные черные по-