Хэнсон Джинджер. Любовь по переписке

   Широкие длинные юбки были в то время в моде, однако их нельзя было носить в госпитале, где ими можно было задеть и разбить драгоценные бутылочки с лекарствами. И хотя ее деятельность в качестве медицинской сестры была недолгой из-за болезни, по возвращении домой она не пользовалась такими туалетами, считая их не подходящими для работы в саду. Иногда она забывала, как сильно изменилась ее жизнь за последние пять лет.
   Мозолистыми пальцами она разгладила материал на животе. Неужели в ее теле растет ребенок Рэнсома? Мысль эта была приятной, хотя ей и не хотелось признаться в этом самой себе.
   – Ты еще похудела. – Джулия пыталась уложить декольте платья.
   – Оно никогда не подходило мне. – Анджела собрала в руку лишний материал. – А теперь совсем висит.
   – Как раз очень хорошо, что ты тоньше, чем Сабрина, твой корсет весь превратился в лохмотья. Почему ты не сказала мне об этом?
   – Я собиралась купить новый, перед тем как отправиться в школу.
   Что бы ни говорила ее тетка, платье не подходило ей. Сабрина была ниже и плотнее, чем она. Джулия заколола складки на лифе и на талии, но на то, чтобы удлинить платье, не было времени, оно на три дюйма не доставало до пола.
   И хотя Анджела ценила усилия ее тетушки, платье выглядело гораздо хуже, чем на Сабрине. Бледно-синий цвет подходил к розовым щечкам ее сестры, но придавал какой-то нездоровый оттенок цвету лица Анджелы.
   – Еще вот здесь и вот тут, – приговаривала Джулия, вкалывая булавки, которые она держала во рту. – Тебе придется быть весьма осторожной со всеми этими булавками в платье.
   Анджела вздохнула. Она не часто представляла себе свою свадьбу, но прекрасное свадебное платье всегда присутствовало в ее мечтах. Переделанное платье Сабрины было жестокой реальностью, оно напоминало о том, что она выходит замуж за жениха своей сестры.
   – Стой спокойно, – велела тетка, закалывая очередную булавку.
   Взгляд Анджелы остановился на старом комоде, на обгоревшей поверхности которого лежал медальон. Это было единственное сохранившееся у нее украшение. Однако она предпочитала оказаться совсем без украшений, лишь бы не надеть еще один предмет, напоминавший о сестре.
   – Если ты не будешь поднимать руки, никто не заметит большое количество булавок. – Тетя Джулия отошла на один шаг, восхищаясь результатом своего труда. – Повернись. – Наклонив голову, добавила: – Очень хорошо. А куда я дела... – Она нагнулась и подняла что-то с пола.
   – Только не это, – воскликнула Анджела, увидев в руках у Джулии пару танцевальных туфель.
   – Нет, именно это.
   – Как им удалось сохраниться и не быть похищенными? Если бы я знала, я бы выставила их на крыльцо с надписью «Пожалуйста, возьмите нас», чтобы ее прочли патрули-янки. – Анджела свалилась на кровать и вздрогнула, уколовшись булавкой. – На севере, наверное, найдется женщина, у которой будет такая же маленькая ножка, как у Сабрины.
   – Час или даже меньше ты, безусловно, сможешь побыть в них.
   – Побыть-то я смогу, но ходить ни в коем случае.
   Раздавшиеся со двора мужские голоса сообщили им о том, что Рэнсом и Флетчер вместе со священником уже прибыли. В глазах старшей женщины видна была паника. Приподняв юбку, она убедилась, что на ней до сих пор были надеты разные шлепанцы.
   – Я не одета подобающим образом для свадьбы, – проговорила она, быстро вышла из комнаты и, перегнувшись через перила, сказала мужчинам: – Мы спустимся очень скоро.
   – А как же туфли? Как я смогу их надеть? – Эти вопросы Анджела произносила уже в совершенно пустой комнате. Посмотрев вниз на свои ноги, она поняла, что с этими огромными юбками и металлическим обручем между ее руками и ногами она не сможет надеть обувь. Ей необходима была помощь.
   На цыпочках, держа туфли в руке, она подошла к перилам на лестнице. Может она позволить себе попросить о помощи Рэнсома? Через несколько мгновений он должен стать ее мужем. И он видел ее босиком сегодня утром. Девушка покраснела, вспомнив, что он видел не только ее босые ноги.
   Она остановилась на площадке, надеясь увидеть Рэнсома до того, как кто-нибудь заметит ее. И он как раз в этот момент зашел в зал в заново почищенном сером сюртуке и синих брюках.
   Глядя на него сверху, она могла заметить вьющиеся участки среди приглаженных влажных пепельных волос. Он, вероятно, почувствовал ее взгляд и посмотрел наверх. Когда рот у него от удивления открылся, она почувствовала неожиданную радость. А он сердитым злым голосом произнес:
   – Я лучше буду венчаться с тобой обнаженной, чем в этом наряде.
   – Что ты сказал? – Она отступила на шаг, потрясенная его грубыми словами.
   – Я откажусь от венчания, если ты не поменяешь свой наряд. Надень что-нибудь другое.
   Какой-то миг, который показался ей вечностью, Анджела стояла неподвижно, сжимая рукой перила, что позволяло ей не упасть на подкосившихся ногах. Он отказывается жениться на ней, если она будет в единственном приличном наряде, который у нее имеется. Она невероятно разозлилась.
   – Тогда я считаю, что свадьба отменяется. – Ноги опять стали крепкими, она повернулась и быстро пошла в свою комнату.
   Тетя Джулия стояла у нее на пути, пальцы, которыми она пыталась застегнуть пуговицы на своем платье, дрожали. Оправившись от шока, она поняла, что произошло.
   – Боже, я совсем забыла. Это платье Сабрина надевала в день их помолвки.
   – Свадьба отменяется, – объявила Анджела. – Он отказывается венчаться, если я буду в этом платье. Как будто у меня полный гардероб и я могу выбирать из него туалеты.
   Она вбежала в свою спальню, вздрогнув, когда еще одна булавка впилась в ее левую руку.
   – Он просто был очень взволнован. – Тетушка последовала за ней в комнату и прикрыла дверь. – Тебе следует помнить, что прошло меньше чем двадцать четыре часа с тех пор, как он узнал о смерти Сабрины. Ты не можешь винить его в том, что он расстроился, увидев тебя в ее платье. Их помолвка, наверное, самое дорогое из его воспоминаний.
   Каждое слово, произнесенное тетей Джулией, было правдой и каждое разрывало сердце Анджелы. Она опять опустилась на кровать. Хватит ли у нее сил для того, чтобы пройти этой невероятно трудной дорогой?
   Тетя Джулия села рядом и обняла ее, как будто девушка опять была маленьким ребенком.
   – Я бы не подталкивала тебя к этому замужеству, если бы твоя жизнь не была в опасности. И если бы я не думала, что ты любишь Рэнсома.
   – Люблю Рэнсома? – Голос ее звучал как отрицание, но она не подняла голову с плеча миссис Крамер.
   – Мы обе прекрасно знаем, что он любит Сабрину, вернее, память о ней. – Она продолжала, как будто не заметив возражение девушки. – Но, поверь мне, воспоминание не может заменить живого человека, это слишком холодный партнер в постели.
   Возмущение Анджелы постепенно таяло. Ее тетка редко говорила о своем муже, которого она потеряла лет десять тому назад, но его портрет висел над маленьким камином в ее спальне. И она спасала связку его писем каждый раз, когда в доме появлялись грабители.
   – У него еще свежа боль от потери Сабрины, но ему нужна живая, реально существующая подруга, а не только воспоминания. – Тетушка гладила спину Анджелы, стараясь успокоить ее физически, как старалась успокоить ее морально своими объяснениями. – Это нелегкая задача, и тебе не удастся завладеть его сердцем моментально, но он полюбит тебя. Дай ему время для того, чтобы Сабрина стала только воспоминанием. Помни, что тебе принадлежит его настоящее и будущее.
   Здравомыслящие советы тетушки уменьшили ее злость. Она поверила, что, может быть, придет такой день, когда Сабрина не будет владеть его сердцем.
   – Ты бы могла ускорить этот процесс, – продолжала тетушка, – если бы рассказала ему о письмах...
   – Нет, – резко возразила Анджела, подняв голову. – Я ни за что не хочу поколебать его веру в Сабрину.
   Они не были идеальными сестрами, но она сохранит секреты Сабрины до могилы.
   Анджела крепко сжала руку Джулии.
   – Вы поможете мне вытащить все эти булавки? Мне надо найти какое-нибудь другое платье для венчания.
   В ее дубовом шкафу не было большого выбора. В поисках подходящего материала для бинтов она опустошила не только свой дом. Она никогда не предполагала, что янки смогут организовать такую эффективную блокаду. А так как война продолжалась долго, ткани стали редкостью, и цена на них невероятно возросла. В этом шкафу не было новых платьев, все было переделано и перешито. То платье, которое считалось самым лучшим, было выкрашено в черный цвет, когда умер ее отец.
   – А как насчет платья твоей матери? – Тетушка показала ей платье, которое она давно бы использовала на бинты, если бы материал был подходящим.
   Юбка платья, скроенного по фасону прошлого поколения, состояла из трех оборок, отделанных таким широким кружевом, что материал был совершенно не виден.
   – Ты только не сможешь надеть обруч на свою нижнюю юбку, – сказала Джулия, раскладывая платье на кровати. – Как ты думаешь?
   Анджела проглотила то, что хотела сказать. Когда-то лилового цвета, платье сохранило следы экспериментов тети Джулии, целью которых было выкрасить его в черный цвет для траурной церемонии, и теперь оно было грязно-коричневого цвета, причем разных оттенков.
   – Я думаю, подойдет, – сказала Анджела. Мутные оттенки коричневого цвета соответствовали ее неясному будущему. – Я не вижу причин, которые могут расстроить Рэнсома.
   После того как Джулия вытащила все булавки, сняла с девушки голубое платье и надела на нее коричневое с оборками, Анджела схватила медальон Сабрины, закрепила на шее ленточку и спрятала медальон под платьем. Через минуту она прошла мимо зеркала, даже не взглянув в него. Зачем было смотреться в зеркало? Грязно-коричневый цвет был грязно-коричневым при любом освещении и был виден каждому.
 
   Слава Богу, что он увидел Анджелу до церемонии венчания. Рэнсом вряд ли был бы в состоянии произнести брачную клятву, глядя на женщину, одетую в платье, которое в его воспоминаниях было тесно связано с Сабриной. Хотя ему было жаль, что он очень огорчил Анджелу, но он не сожалел о том, что заставил ее сменить туалет.
   – Слухи о свадьбе уже распространились по городу, – сказал преподобный отец Уоллнер, выглянув в окно. – И у нас, кажется, не будет недостатка в свидетелях.
   А через минуту Рэнсом уже играл роль хозяина, принимающего друзей и соседей Анджелы, в то время как Флетчер и Томми старались усадить гостей женского пола. Рэнсом с удовольствием поменялся бы ролями с Флетчером, тогда ему не пришлось бы выслушивать поздравления от тех же самых людей, которые присутствовали на его помолвке с Сабриной.
   – Майор Шампьон! Как приятно узнать, что вы уцелели в этой ужасной войне. – Толстая дама похлопала его по руке.
   – Янки от этого совсем не в большом восторге. – Рэнсом поднял толстенькую ручку в перчатке и поцеловал ее. Дама расплылась в улыбке.
   – Вы помните моего мужа, мистера Кармайкла? – Рэнсом пожал протянутую руку.
   – Мы с вами встречались еще до войны. – Он не хотел упоминать о его помолвке с Сабриной. К счастью, собеседница тоже не вспомнила об этом.
   – Если вы, молодые люди, извините меня, я поднимусь наверх, узнаю, не нужна ли Анджеле помощь.
   – Мы будем скучать по Анджеле. – Мистер Кармайкл смотрел, как его полная жена поднималась по лестнице. – Она хорошо разбирается в медицине, ее отец научил.
   Миссис Кармайкл исчезла в зале второго этажа.
   – Его смерть была огромной потерей для Галлатина. – Мистер Кармайкл засунул руки в карманы. – Говорят, вы собираетесь увезти ее в Мемфис?
   Он и Флетчер договорились придерживаться этой версии, так что он пробормотал что-то утвердительное.
   – Мне кажется, ей придется отложить свое намерение относительно медицинской школы. Возможно, это и к лучшему. – Пожилой мужчина покачался на каблуках. – У нее и сейчас какие-то шальные идеи, а чему еще ее могут научить в этой медицинской школе?
   – Простите, сэр. – Рэнсом через голову мистера Кармайкла улыбнулся одной издам, сидевших в гостиной. – У кого шальные идеи?
   – Конечно, у Анджелы. – Мистер Кармайкл вынул из кармана часы и открыл крышку. – Два года без мужского руководства привели ее к не подобающей для женщины независимости. – Он внимательно посмотрел на Рэнсома, захлопнув крышку часов. – Не сомневаюсь, вам удастся быстро усмирить ее.
   Рэнсом думал о том, как бы ему избавиться от этого напыщенного собеседника. А тот продолжал:
   – Стремительная, своевольная, излишне самоуверенная. И доктор Степлтон поддерживал ее уверенность в себе. – Мистер Кармайкл покачал головой, большой клок волос упал ему на лоб, и он энергично отбросил его обратно. – К сожалению, ее отца не было тут, и он не мог сдерживать ее во время войны. Удивительно, что янки до сих пор не арестовали ее.
   Рэнсом смотрел на лестницу, надеясь, что Анджела скоро спустится. Если они не поторопятся с этой церемонией, мрачные предсказания мистера Кармайкла могут осуществиться.
   – Но кто может жаловаться на нашу Анджелу? – неожиданно закончил речь его странный собеседник.
   – Кто посмеет? – Сарказм в голосе Рэнсома был ясен далеко не каждому.
   – Она может быть стремительной, может не всегда быть достаточно скромной, как подобает юной леди. – Мистер Кармайкл кивнул какому-то приятелю. – Но все это малые грехи по сравнению с ее благородной натурой и преданностью нашему делу.
   Появившаяся миссис Кармайкл спасла Рэнсома от необходимости отвечать.
   – Анджела уже готова, – сообщила она, спускаясь с лестницы.
   Как только ее ноги коснулись паркета в зале, она начала командовать.
   – Вы, – она обратилась к Рэнсому, – отправляйтесь в гостиную, а ты, – она взяла мужа за руку, – будешь сопровождать невесту.
   Подойдя к двери в гостиную, Рэнсом обернулся и увидел Анджелу, стоявшую наверху в ожидании сопровождающего. На ней было уродливое коричневое платье, и он с облегчением вздохнул. Теперь перед его глазами не будет стоять его прошлое, когда ему надо будет говорить о своем будущем.
   – Не подсматривайте, майор Шампьон. – Миссис Кармайкл повела его в гостиную. – Это плохая примета, если вы видите невесту до того, как она спустится вниз.
   Флетчер, который согласился быть свидетелем, вместе с преподобным отцом Уоллнером ожидали в гостиной, и Рэнсом присоединился к ним.
   – Она не та сестра, о которой ты мечтал, – прошептал Флетчер, – но она очень хороший человек. Спасибо тебе большое, что ты согласился позаботиться о ней.
   Рэнсом не хотел думать о том, что он решил совершить. Голоса, раздававшиеся из зала, прервали его тревожное ожидание. Он вместе со всеми посмотрел на входивших в зал. Первой шествовала миссис Крамер. Затем он увидел Анджелу. Опустив глаза, она в сопровождении мистера Кармайкла поднялась на временный помост, который соорудили Флетчер и Томми.
   Через секунду она стояла рядом с ним. Приятный аромат жасмина стоял в воздухе и напоминал ему о прошлой ночи. В руках она сжимала букетик искусственных цветов, вокруг головы развевалась тонкая вуаль цвета слоновой кости.
   Если точно следовать указаниям священника, то ничего сложного в брачной церемонии нет. Не было необходимости думать ни о том, что ты обещаешь, ни о том, что ты это говоришь не той женщине, которой хотел. Рэнсом считал, что ему будет легче, если он не будет смотреть на Анджелу в то время, как он повторял слова священника и затем ждал, что она, как эхо, повторит все сказанное им.
   Или почти все.
   – О, – неожиданно воскликнула девушка, – все произошло так быстро, что у нас не было времени обсудить это.
   – Что обсудить? – удивленно спросил преподобный отец.
   – Применение слова «повиноваться».
   – Обсудить слово «повиноваться»? – возмущенно переспросил священник. – Дорогое мое дитя, я понимаю, что последние годы вы жили без мужского руководства. Я уверен, ваш отец, благослови Господи его душу, одобрил бы мою роль в качестве вашего советчика в этот важный момент вашей жизни.
   Рэнсом вспомнил эпитеты, которыми мистер Кармайкл характеризовал его невесту. Возможно, ему придется узнать ее совсем с другой стороны.
   А преподобный отец, не ожидая ответа от девушки, продолжал:
   – Все невесты клянутся повиноваться своим мужьям, потому что именно муж знает, что хорошо для жены, – назидательным, снисходительным тоном говорил священник. – Хорошая жена принимает такой порядок и следует советам своего более осведомленного мужа.
   – Вы можете называть меня плохой женой, если считаете нужным. Но я не намерена давать обещания, которые я не смогу выполнить.
   Старческие губы преподобного отца Уоллнера сжались в тонкую ниточку, выражавшую высшую степень неодобрения. Рэнсом слышал, как стоявшая рядом с ним Анджела глубоко вздохнула. Затем она решительно отодвинула вуаль с лица.
   – Я весьма сожалею, что нарушила порядок церемонии, преподобный отец Уоллнер, но, будучи в здравом уме, я не могу обещать, что буду во всем повиноваться моему супругу.
   Рэнсом не мог сдержаться, чтобы не повернуть голову и не посмотреть на выражение ее лица. Наспех сделанная вуаль опять опустилась ей на глаза, и она с явным раздражением отодвинула ее.
   – Это совершенно нелепое обещание, и я не вижу причин, по которым оно должно включаться в брачную клятву. В конце концов, я не собака, которая должна слушаться своего хозяина. – Она гордо подняла вверх подбородок. – Я считаю, что брак – это союз двух равноправных партнеров, и если он не должен повиноваться мне, то...
   Он знал, почему Анджела протестовала против слова «повиноваться». Она никогда не смогла бы сдержать такое обещание. На самом деле он сочетался браком с маленькой шалуньей. Физически она стала взрослой, но он догадывался, что озорная юная девочка, которая когда-то уговорила его состязаться в скачках, а потом намазала жиром его седло, находилась где-то совсем поблизости.
   Чувство юмора вернулось к нему, улыбка появилась на лице. За последние два года так мало было поводов для смеха, что он забыл, как можно смеяться. Но момент был не очень подходящим, и улыбка его исчезла также быстро, как появилась.
   Анджела, а не его любимая Сабрина стояла рядом с ним, и радоваться в такой день было просто неприлично.
   – Мисс Анджела, я считаю, что это неподходящее место для обсуждения правил брачной церемонии. – Отец Уоллнер строго смотрел на нее через очки. – Могу я посоветовать вам, чтобы ваш жених решил эту проблему?
   Рэнсом оглядел комнату в поисках жениха, потом сообразил, что он и есть тот самый жених. И именно он должен принять важное решение относительно термина «повиноваться». Чтобы ускорить церемонию, которая с самого начала была ему неприятна, он совершил роковую ошибку.
   – Если она не согласна с этим, вы просто пропустите эти слова, – спокойно сказал Рэнсом.
   Священник нахмурился, но его недовольство не произвело никакого впечатления на Анджелу, которая вернула на место вуаль с видом человека, добившегося своего. Отец Уоллнер посмотрел что-то в книге, затем начал читать и пропустил злополучное слово «повиноваться».
   – Теперь вы можете надеть кольцо на палец миссис Шампьон.
   Кольцо? Рэнсом посмотрел на Флетчера в растерянности – у него не было никакого кольца.
   Флетчер снял с пальца маленькое золотое колечко и передал его приятелю.
   – Марианна будет рада, что это кольцо попадет к Анджеле.
   – Большое спасибо. – Рэнсом взял кольцо.
   Он никогда не встречался с женой Флетчера, но знал, что приятель очень дорожил кольцом, так как не расстался с ним в тяжелые годы войны.
   Рэнсом взял левую руку Анджелы, которая продолжала обеими руками сжимать букет, снял перчатку и надел ей кольцо на палец. Ее неровные короткие ногти свидетельствовали о тяжелой работе, которой она вынуждена была теперь заниматься. Повернув ее руку, он увидел жесткие мозоли.
   Маленькая рука ее немного дрожала, и у него неожиданно возникло желание избавить ее от необходимости тяжелым трудом зарабатывать себе на жизнь. Медленно и осторожно он согнул ее пальцы вместе с надетым на один из них кольцом.
   – Повторяйте за мной. Вместе с этим кольцом...
   Рэнсом повторил клятву. Он понятия не имел, где Анджела достала простое золотое кольцо, которое она положила ему на ладонь. Потом она повторила клятву. И очень скоро церемония была завершена. Они стали мужем и женой.
   – Вы можете поцеловать невесту. – Преподобный отец Уоллнер захлопнул Библию.
   Сердце Рэнсома забилось у него в горле. Он совершенно забыл об этой части брачной церемонии. Анджела глядела на него с таким изумлением, как будто у него выросла вторая голова. Люди, заполнившие комнату, все свое внимание обратили на них. Он ни в коем случае не хотел унизить ее перед ее знакомыми, поведя себя не так, как того требовал обычай, но ему казалось, что она совсем не жаждет целоваться с ним. Он бросил взгляд на окружавшую их публику, и через секунду Анджела подняла голову.
   К его большому удивлению, руки у него дрожали, когда он поднимал вуаль. Взгляд ее невинных серых глаз, опушенных длинными темными ресницами, был невероятно соблазнительным. Он нагнулся к ней, и аромат ее одеколона напомнил ему о страстной ночи, которую они провели вместе. Он постарался справиться со своей реакцией и решил, что поцелуй в щеку будет коротким и целомудренным.
   – Привет всем. Это вы, мисс Степлтон?
   Анджела резко повернула голову в сторону раздавшегося мужского голоса. Губы Рэнсома, не попавшего в щеку, оказались у ее левого уха. Пахнущие жасмином черные локоны защекотали его по носу. Ему захотелось лизнуть ее ухо.
   – Дьявольщина и проклятие, – пробормотала Анджела.
   Брови Рэнсома поднялись буквально до самых волос. Он еще раз убедился, что женился не на ласково воркующей Сабрине.
   – Что это все означает? – Капитан в форме юниониста поднялся на временный помост, снимая на ходу перчатки. Рэнсом подумал, что присутствующие дамы могли посчитать его смуглое ирландское лицо весьма красивым, рост импозантным и атлетическое сложение восхитительным. Сам же он плохо относился к своим бывшим противникам, в каком бы виде они ни были.
   Как будто почувствовав его враждебность, Анджела сделала шаг вперед и стала между двумя мужчинами. Но Рэнсом был не тот человек, который может позволить себе прятаться за женскими юбками. Положив руку ей на плечо, он отодвинул ее на то место, где она стояла раньше, так что теперь они оба оказались лицом к лицу с неожиданным гостем. Флетчер в это время боком протиснулся к первому ряду стульев.
   Юнионистский офицер остановился в двух шагах от них. От него исходил запах лошадей, кожи и рома. Перчатками он непрерывно бил себя по правому бедру.
   – О, капитан О'Брайон, вот неожиданность. Мы слыхали, что вас отослали служить в Нашвилл. – В низком голосе Анджелы совершенно не слышно было напряжения, которое чувствовал Рэнсом, держа руку на ее плече.
   Похотливый взгляд О'Брайона раздражал Рэнсома. Какое типичное для янки высокомерие и самомнение, подумал он, считать, что женщина-южанка может испытывать к нему какие-либо иные чувства, кроме презрения. Рэнсом постарался подавить возникшее у него в глубине души чувство собственника по отношению к Анджеле.
   – Вы можете первым поздравить мисс Степлтон, – тоном проговорил Рэнсом. – Она теперь моя жена.
   Получая удовольствие от растерянного выражения на лице янки, он нагнул голову, приподнял пальцами ее подбородок и поцеловал ее. Это была его невеста, а не этого проклятого наглого офицера. Давно знакомое чувство превосходства, которое он ощущал, побеждая северян, овладело им, но, когда уста их встретились, у него возникло совсем другое ощущение.
   Рэнсом предполагал, что это будет короткий поцелуй, просто подтверждение того, что женщина принадлежит ему, но бархатная нежность ее губ поразила его. Соблазнительный аромат, исходивший от нее, напомнил о проведенной ими страстной ночи. Поцелуй его стал более нежным, требовательным, ищущим ответа.
   Раздавшиеся аплодисменты заставили его вспомнить, где он находился. Рэнсом поднял голову и попытался сообразить, был ли у него такой же ошеломленный вид, как и у Анджелы.
   Зрачки ее расширились настолько, что почти не видно было серого цвета ее глаз. Щеки порозовели, а пухлые губы приглашали его повторить поцелуй.
   – О Боже, – произнесла Анджела и быстро-быстро заморгала, как будто пытаясь поставить на место окружающий ее мир. Потом ее взгляд оторвался от Рэнсома, и на лице вместо смущения появилось беспокойство.
   – То, что он говорит, действительно правда? – Ирландский ритм речи казался неподходящим для его сжатых отвердевших губ.
   – Майор Шампьон говорит правду. – Анджела подошла к капитану, опять пытаясь оказаться между двумя мужчинами. – Мы только что обвенчались.
   Злость на лице капитана могла придать новое значение выражению «черный ирландец». Казалось, если он еще сильнее сожмет свои перчатки, они разлетятся в клочья. Рэнсом оглядел присутствующих и заметил, что Флетчер исчез.
   – Я просто не могу поверить вам. – Глаза янки стали совершенно ледяными. – У нас же с вами было взаимопонимание...
   – Ради Бога, простите меня, капитан О'Брайон, если я дала вам повод считать, что мы с вами больше, чем друзья.
   Застенчивая улыбка Анджелы и хриплый гортанный звук ее голоса, когда она извинялась, поразили Рэнсома. Если эта маленькая хитрая шалунья использовала такую улыбку и этот призывно-гортанный голос, общаясь с капитаном, он имел все основания предполагать, что она обещает ему большее.