Страница:
– Он сам – машина, – крикнул кто-то из толпы культистов за спиной Трига. – Райна Батлер говорит, что мы должны уничтожить все сложные механизмы. Хирокс – один из последних. Он должен быть уничтожен.
– Он не сделал ничего, чтобы заслужить такую участь, – с этими словами Истиан медленно извлек из ножен импульсный меч, а в другую руку взял кинжал, храбро заслонив собой боевого робота. – Вам не хватает врагов и вы творите их собственными руками? Это же смешно.
– Хирокс тренировал и меня. Я знаю все его уловки и теперь превосхожу его мастерством. Я стал просветленным – я знаю, что люди превосходят бездушных машин. У меня фундаментальное преимущество перед этим механическим чудовищем. Я вызываю тебя на бой, Хирокс. Сразись со мной! Я мог бы с легкостью позволить этой толпе разнести тебя на куски, но я сам уничтожу тебя в честном поединке.
– Нар, прекрати этот спектакль, – сказал Истиан. Хирокс, отодвинув в сторону Истиана, выступил вперед.
– Я вызван на бой и должен принять вызов. – Голос робота был лишен какого бы то ни было выражения. Он приготовился к бою, ощетинившись всем набором своего вооружения.
У Трига в каждой руке было по одному импульсному мечу. Он поднял оружие, и толпа разразилась радостными воплями.
– Я докажу превосходство людей над машинами. Когда-то давно ты учил меня. Но я расплачусь с тобой за это, ибо мой долг – убить тебя.
– Очевидно, никто не учил тебя чести и порядочности, поэтому тебе неведомо чувство благодарности, – сказал Истиан, не отходя от механического сенсея. Его не волновало, что толпа увидит в нем защитника машин. Что еще мог он сделать?
Презрительная насмешка исказила обожженное лицо Трига.
– Это голос моего друга Истиана или изъявление внутреннего духа Йоола Норета?
– Ты видишь разницу?
– Думаю, что ее и в самом деле нет.
Хирокс выступил вперед, навстречу своему бывшему ученику. Триг крепко сжал в руках свои мечи, а Истиан наблюдал за происходящим, не в силах остановить эту бессмысленную дуэль. Противники стояли неподвижно, оценивая друг друга.
Толпа жаждала увидеть, как их боец разобьет вдребезги проклятого робота. После того как главная цель будет повержена, можно будет обратить свою кровожадность против другой мишени, например Истиана Госса.
Издав какой-то нечленораздельный вопль – то ли мольбу богам о помощи, то ли боевой клич, – Триг бросился на Хирокса. Сенсей, молниеносно двигая оружием, отразил и парировал все яростные выпады Трига. Руки робота двигались так быстро, что движения сливались в неразличимую пелену. На Гиназе ему приходилось драться с тысячами учеников, но только однажды за почти столетнюю службу он действительно убил – это была случайная смерть Зона Норета, отца Йоола.
– Я не должен драться с тобой, – сказал робот.
Мечи Трига продолжали наносить удары, отскакивать, но он снова и снова атаковал. Хирокс по-прежнему отражал все атаки, перехватывая парализующие наконечники мечей своими изолированными руками. Обожженное лицо Трига исказилось от ярости, он продолжал целеустремленно нападать, обратив свои неудачи в силу.
Истиан в бессильной злобе сжимал рукоятку кинжала.
– Нар, прекрати это безумие, не то мне придется сразиться с тобой.
Воин был удивлен таким предложением.
– Ты же не хочешь…
Следуя программе, робот увидел погрешность в защите противника, тот на мгновение открылся, и Хирокс – нанес удар клинком. На груди Трига обозначилась узкая кровавая полоса. Человек взревел от ярости и снова бросился в атаку на своего механического противника.
– С тобой я разберусь чуть позже, Истиан, любитель машин! Толпа угрожающе заревела, но не двинулась с места, завороженная схваткой.
Должно быть, за все прошедшие годы Триг действительно уверил себя в превосходстве и считал себя непревзойденным бойцом. Он ожидал, что быстро разделается с машиной. Но Хироке превосходил своими боевыми качествами среднего боевого робота. В течение многих поколений он улучшал и оттачивал свое мастерство, усовершенствовал программу в учебных поединках с лучшими мастерами Гиназа. В душе Истиан не желал ран и смерти своему старому другу и партнеру по спаррингу, но не желал он и повреждений своему учителю – которому он был столь многим обязан.
Между тем поединок продолжался. Хирокс действовал с какой-то странной, несвойственной ему медлительностью и нерешительностью. Когда он направлял удары клинков, их стремительное движение замедлялось перед контактом с кожей, и Триг успевал увернуться от удара. Хирокс вел себя так, словно на Триге было защитное поле. Но его не было, и Хирокс понимал это. Истиан решил, что по какой-то причине механический боец тоже не желает нанести рану или причинить смерть своему бывшему ученику.
Сражаясь, Хирокс беседовал со своим противником, отвлекая Трига, но не ослабляя ни на секунду своего собственного внимания.
– Я вспоминаю другой поединок, это было давно, когда я выверял свою программу, сражаясь с Зоном Норетом. Он приказал мне использовать все мое умение и мастерство, велел мне драться на пределе моих возможностей. Он думал, что сумеет превзойти меня.
Триг слушал, но продолжал с нарастающей яростью наносить удары и уколы. Толпа радостно заревела, когда ловким ударом Тригу удалось отключить одну из рук робота. Истиан знал, что функция восстановится приблизительно в течение минуты, но за это время опытный мастер мог отключить и другие руки робота быстрее, чем тот смог бы их восстановить.
Истиан хотел вмешаться, что-то сделать, чтобы закончить этот идиотский, бессмысленный спектакль, но дело уже зашло слишком далеко. Культисты улюлюкали. Некоторые стали бросать камни в Хирокса. Один камень ударил в борт корабля Истиана, другой рикошетировал от стального корпуса Хирокса. Но Хирокс продолжал драться и говорить.
– Самоуверенность Зона Норета стала причиной его смерти. Я не хотел его убивать, но отключил систему безопасности боя, поэтому я не смог остановиться. Со смертью Зона Норета Гиназ потерял талантливого мастера меча, который мог бы еще долго сражаться с машинами. Это была очень тяжелая потеря.
– Я убью тебя, демон! – Триг снова нанес удар, его импульсный меч заскрежетал по твердому металлу. – Ты не выдержишь моего натиска.
– Подожди! – закричал Истиан, но в этот момент один из камней, брошенных из толпы, угодил ему в лоб. Изумление поразило его больше, чем боль. Кровь из раны заливала глаза.
Хирокс, не меняя позиции, продолжал защищаться.
– Ты вынуждаешь меня к поединку не по моему выбору. Я просил тебя остановиться, но ты отказался. Ты не оставляешь мне иного выбора, Нар Триг. Это, – он с немыслимой быстротой нанес несколько отвлекающих ударов, от которых Триг едва уклонился, – уже намеренно.
Подняв два клинка двумя своими длинными руками, робот не стал наносить прямой удар или блокировать удары противника – он просто нанес два одновременных боковых удара по мощной шее Трига и мгновенно обезглавил его. Голова подпрыгнула в воздухе и с гулким стуком упала на землю. Хлынула кровь, и фанатичный мастер меча дернулся, его обезглавленное тело некоторое время продолжало стоять прямо; мечи вывалились из безжизненных рук и со звоном упали, а потом колени Трига подогнулись, и он рухнул на мощеную площадку. Из огромной зияющей раны хлестала алая артериальная кровь.
По спине Истиана пробежала дрожь. Триг сам выбрал свою судьбу. Истиан ничего не мог сделать, чтобы помешать его смерти. Мысли его путались, когда он принялся обдумывать, что делать дальше.
Культисты затаили дыхание, и наступила зловещая мертвая тишина. Сердце Истиана упало, когда он вгляделся в лица этого сброда.
Хирокс стоял неподвижно, словно посчитав, что испытание осталось позади. Он нанес поражение противнику и после победы намеревался покинуть поле боя.
– Это был честный вызов, – закричал Истиан, обращаясь к толпе. – Нар Триг был побежден противником.
Но Истиан не заблуждался относительно понятий о чести у этой злобной черни.
– Эта мыслящая машина убила нашего мастера меча!
– Она убила человека!
– Все машины должны быть уничтожены!
– Он не наш враг, – выкрикнул Истиан, протирая от крови глаза.
Хирокс выпрямил корпус и спрятал в гнезда окровавленные клинки. Подняв оружие, Истиан встал рядом с роботом.
– Хирокс не сделал вам ничего дурного! Он воспитал бессчетное число мастеров меча, он показал нам, как надо драться с мыслящими машинами. Он наш союзник, а не враг.
– Все машины – наши враги! – закричал кто-то в ответ.
– Тогда вам надо тщательнее выбирать врагов. Этот тренер – союзник людей. Он доказал, что машины могут служить делу человечества так же, как самые доблестные из воинов.
Но распаленные яростью культисты думали по-другому. Люди эти были вооружены лишь самым примитивным оружием: дубинами, палками, самодельными мечами, шпагами и кинжалами. По всей Зимии катилась волна мятежа, фанатики жгли дома и уничтожали любые машины, попадавшиеся им под руку – даже самые невинные и полезные механические устройства.
– Вы можете захватить весь город, но Хирокс вам не достанется, – твердо произнес Истиан, не повышая голоса.
– Смерть машинам! – снова крикнул кто-то из толпы, и Истиан выступил вперед, подняв оружие.
– Он на нашей стороне, и если вы настолько слепы, что не видите этого, то вы недостойны быть людьми. Я отгоню любого, кто посмеет приблизиться к нему. Я буду убивать вас, если придется.
Кто-то от души рассмеялся.
– Вы надеетесь устоять против нас – один мастер меча и один робот?
– Меня поведет моя честь. Хирокс заговорил.
– Не жертвуй собой ради меня, Истиан Госс. Я запрещаю тебе делать это.
– Это не предмет для дискуссий, – с этими словами Истиан поднял свой импульсный меч. Это было не самое лучшее оружие против разъяренной толпы, но он сделает все, что в его силах. – Йоол Норет на моем месте поступил бы точно так же.
Культисты подступили ближе к обезглавленному телу Нара Трига; они пылали гневом и жаждой мщения. Хотя их грубое и примитивное оружие было неэффективно против вооружения Хирокса, они тем не менее имели подавляющее численное преимущество. Истиан понимал, что если дело дойдет до схватки, то она превратится в кровавое побоище.
– Я защищу тебя, – твердо сказал он Хироксу, обернувшись к сенсею. Прикрыв собой робота, он отважно взглянул в лицо толпе.
– Нет, ты умрешь. Много этих людей тоже погибнет, – сказал в ответ механический боец. – Я не могу этого допустить.
Стоя спиной к роботу, Истиан смотрел на приближавшуюся толпу. Позади него, выставив все свое вооружение, выпрямившись во весь рост, стоял Хирокс.
– Нет, это должно прекратиться… прекратиться… Разрываемый необходимостью следить за действиями толпы и желанием узнать, что делает механический сенсей, Истиан оглянулся и увидел, что многорукий робот застыл в странной неподвижности. Он наклонился над телом убитого Нара Трига и протянул к нему руки со страшным оружием. Но клинки просто висели в воздухе, не производя никаких движений.
– Я не позволю… тебе… умереть, защищая меня, – произнес сенсей, голос его стал смазанным и нечетким. – Это не… соответствует правильным… критериям.
Голос пресекся и затих, поглощенный ледяным вечным молчанием. Оптические сенсоры на стержнях потускнели и погасли, став безжизненными.
Истиан вгляделся в обездвиженного робота. После стольких лет тренировки и подготовки мастеров меча, познав привычки людей, машина приняла самостоятельное решение – она сделала свободный, не запрограммированный выбор.
Охваченный горем и растерянностью, Истиан попытался осмыслить происшедшую трагедию. Оружие в руках превратилось в холодные бесполезные побрякушки. Боевой робот был мертв, как Нар Триг. Каждый из них пожертвовал жизнью за свои идеалы.
Возможно,подумалось Истиану, нам еще есть чему поучиться у мыслящих машин.
–Мы потеряли сегодня двух великих воинов – потеряли без всякой разумной причины, – тихим голосом произнес Истиан Госс. Он не был уверен, что фанатики услышат его слова.
События, происшедшие на ее глазах, так потрясли толпу, что ее пыл постепенно угас. Они были расстроены главным образом тем, что козел отпущения так легко ускользнул из их рук.
Когда к погибшему роботу подошли два человека с явным намерением поглумиться над обездвиженным мертвым сенсеем, Истиан преградил им путь, сжимая в руках меч и кинжал. В глазах его была смерть. Самые злобные культисты уставились на него, поколебались и отошли назад, не желая испытывать судьбу в схватке с ветераном Гиназа.
В городе продолжал бушевать мятеж Райны Батлер, и фанатики постепенно разошлись искать других жертв.
Много часов простоял Истиан Госс над обездвиженным навеки корпусом робота Хирокса и обезглавленным телом своего бывшего друга Трига. Хотя прошло уже много лет с тех пор, как смертоносные волны атомных взрывов уничтожили все главные цитадели мыслящих машин, в душах людей Джихад был еще далек от завершения.
После гибели Квентина Батлера и уничтожения Данте Вориан, дрожа от пережитого потрясения, сидел в пилотской кабине «Мечтательного путника». Корабль медленно дрейфовал в пространстве, пока Вориан предавался мучительным воспоминаниям.
Он слишком сильно восхищался подвигом Квентина, чтобы испытывать безутешное горе по поводу его жертвенной смерти. На что мог надеяться великий военачальник после того, как у него отняли его человеческое тело, лишили привычного облика? По крайней мере Квентин в самом конце, как надеялся Атрейдес, понял и простил своего сына Абульурда. Теперь Вориану предстояло отвезти сыну скорбную весть с рассказом о подвиге, который совершил его отец.
Вориан повел корабль обратно на Хессру и посадил его на ледяную площадку у подножия башни когиторов, где оставшиеся титаны устроили свою последнюю крепость. Он вышел из корабля, оказавшись в полном одиночестве – единственный настоящий человек на целой планете. Даже теплый пилотский костюм не защищал от пронизывающего холода. В разреженном арктическом воздухе свистел ветер, а звездное небо окутывало зазубренные вершины ледяных гор молочно-белым свечением.
Приблизившись к бывшей цитадели когиторов, Вориан воочию убедился в том, что рассказ Квентина об «экстренном отключении» неокимеков оказался верным. По дороге к башне Атрейдес обнаружил семь валявшихся на льду корпусов неокимеков. Они выглядели как мертвые насекомые. Ноги и хватательные руки были вытянуты под странными углами, некоторые конечности еще дергались. В канистрах виднелись покрасневшие мозги, покрытые пятнами кровоизлияний.
Из ворот башни вышел еще один неокимек, пока еще цеплявшийся за остатки уходящей жизни. Ходильная форма шаталась и описывала неровные круги, так как работала только часть ног. Вориан молча смотрел, как неокимек сделал еще несколько шагов и рухнул на лед.
– – Если бы я знал как продлить твои мучения… – сказал Вориан, проходя мимо агонизирующего кимека, сотрясавшегося в последних судорогах.
Двое из насильно обращенных посредников, плохо ориентируясь, вышли ему навстречу. Вориан подивился их воле к жизни. Он недолюбливал когиторов, наивность и неуклюжая политика которых вынудили Серену Батлер к самопожертвованию, но сейчас он ощутил чисто человеческое сострадание к этим несчастным монахам, которых кимеки обратили в рабов.
– Вы живы.
– Едва живы, – ответил один из посредников. Он с трудом и с ошибками произносил слова. – Мне кажется… это потому, что… у нас выработался… повышенный болевой порог.
Он оставался с ними до тех пор, пока они не умерли.
Такое же вымирание неокимеков должно было произойти и на тех немногих планетах, которые титаны превратили в свои опорные пункты. Правда, случится это в течение года, когда неокимеки не получат очередной сигнал, подтверждающий их право на дальнейшее существование. Интересно, подумал Вориан, что будет, если они узнают о гибели Агамемнона и двух других последних титанов. Им придется потрудиться, чтобы выжить. Но он сомневался, что они добьются успеха – в таких вещах генерал Агамемнон не допускал промахов.
Вориан горестно покачал головой.
– Нет числа иллюзиям и заблуждениям которым мы следуем…
Увидев все это и поняв, что кимеки погибли все без исключения, он направился на борт «Мечтательного путника». У него появилось желание пустить корабль на волю волн, как рыбацкую лодку в морях Каладана. Джихад всегда был его жизнью, ее средоточием. Кто он без Джихада? Сколько потерь, сколько миллиардов жизней загублено! И вот теперь он убил собственного отца. Отцеубийство. Страшное слово для обозначения ужасающего злодеяния. Он испытывал невероятную боль, стараясь убедить себя, что это было нужно… что все, что было им сделано, диктовалось только необходимостью.
Вориан Атрейдес замутил океан своей жизни морями крови, но каждая трагедия, каждая победа были необходимы во имя спасения человечества… Он сам стал инструментом уничтожения мыслящих машин – от Великой Чистки Синхронизированного Мира до уничтожения титанов.
Но война еще не кончилась. Оставалось поразить еще одну цель.
Прилетев на Салусу Секундус, Вориан не стал передавать победных сообщений. Он не нуждался в чествовании, но он должен был позаботиться о воздании воинских почестей Квентину Батлеру, как истинному герою.
Хотя Вориан уволился из Армии Человечества и более двух месяцев назад отбыл в неизвестном направлении, покинув Лигу, он по возвращении легко договорился о встрече с вице-королем. Никто на Салусе, за исключением Абульурда, не ведал истинных причин ухода Вориана в отставку, но теперь все узнают, что он отправился на охоту за кимеками. И одержал победу…
Проходя по улицам Зимии, Вориан видел свежие следы недавних беспорядков – окна заколочены досками, деревья на бульварах обуглены и изуродованы огнем, белый камень правительственных зданий покрыт пятнами сажи и копоти. Пожары были потушены, толпы культистов рассеяны, но следы повреждений остались. Приближаясь к зданию Парламента, Вориан испытывал неприятное изумление.
Мне осталось дать последнее сражение.
Занятый ликвидацией последствий беспорядков, успокоением потрясенного населения и выработкой уступок Райне и ее набравшему силу движению, чтобы поставить его хоть под какой-то контроль, вице-король Фейкан Батлер выкроил время для встречи с верховным башаром Ворианом Атрейдесом.
– Мне надо рассказать вам о вашем отце, – сказал Вориан. Фейкан был удивлен и обрадован, узнав об уничтожении титанов, но его глубоко тронула и опечалила весть о трагической, но геройской гибели отца.
– Мы с ним были очень близки все эти годы, – сказал он, неестественно прямо сидя за столом. Как политик, он давно научился скрывать свои чувства. – Признаюсь, что когда я узнал, что он жив и превращен в кимека, я хотел, чтобы он умер. Видимо, и он желал того же.
Он поправил лежавшую на столе стопку документов, ожидавших его подписи.
– Теперь, выслушав вас… я думаю, что это самое лучшее, на что мы могли надеяться в такой ситуации. Он жил и умер, не изменив своему кредо: Батлеры никому не слуги. – Он тяжело вздохнул, голос его дрогнул, и чтобы скрыть волнение, он заговорил громче: – Мой отец никогда не стал бы рабом кимеков.
Вице-король откашлялся и снова надел на лицо непроницаемую маску.
– Благодарю вас за службу, верховный башар Атрейдес. Мы сделаем официальное заявление по поводу вашей победы и уничтожения титанов. Я буду очень рад снова принять вас в ряды Армии Человечества в прежнем звании.
Хотя Абульурд не мог похвастать такой же близостью с отцом, как Фейкан, он был больше потрясен известием о смерти Квентина. Он был весьма чувствительным человеком и всем сердцем ощутил боль и трагичность потери в отличие от Фейкана, который научился отгораживать себя от всех ужасов войны и неприятностей жизни, не давая эмоциям вырываться за этот защитный вал.
Абульурд улыбнулся, и на мгновение эта улыбка смыла с его лица печальное выражение.
– Я скорблю о своем отце, сэр… но, честно говоря, меня намного больше удручал риск, которому вы подвергались, и те испытания, которые выпали на вашу долю.
Вориан ощутил ком в горле и судорожно сглотнул. Этот талантливый офицер был сыном Квентина, который обращал на него мало внимания… а у самого Вориана было два сына, которым не было никакого дела до него. Глядя на Абульурда, Вориан вдруг понял, что именно до сих пор крепко привязывает его к Лиге.
– Твой отец всегда был героем. История сохранит его имя. Я позабочусь об этом.
Абульурд склонил голову и грустно сказал:
– Если бы и у Ксавьера Харконнена появилась такая возможность. Боюсь, что комиссия по расследованию мало продвинулась в своем деле по восстановлению доброго имени деда. Многие исторические документы уничтожены – как мы вообще сможем доказать свою правоту? Или, наоборот, это облегчит задачу?
Вориан выпрямился и расправил плечи.
– Давно уже настало время восстановить его доброе и честное имя. Теперь, как мне кажется, наступил самый подходящий момент. Победив титанов, я могу нажать на комиссию более решительно.
Обнадеженный его словами, Абульурд слабо улыбнулся.
– Но сначала, – стальным голосом произнес Вориан, – мы должны выполнить еще одну задачу, на этот раз последнюю. Остается еще одна стратегическая головоломка, которую надо решить. Если мы проявим твердость и мужество, то, думаю, Армии Человечества это будет по силам. Она одержит победу там, где до сих пор ей не удавалось этого сделать. Если я сейчас не воспользуюсь данной мне возможностью, то, боюсь, Лига никогда не решится на такой шаг.
Абульурд недоуменно моргнул.
– Что вы намерены делать, верховный башар?
– Я намерен вернуться на Коррин и уничтожить последнее гнездо мыслящих машин.
Абульурд недоверчиво поднял голову.
– Но вы же знаете, сколько боевых кораблей роботов держат оборону на орбите. Мы никогда ее не прорвем.
– Мы сможем ее прорвать, если молот будет достаточно тяжел и если мы как следует им размахнемся. Потери могут быть очень большими – как в людях, так и в технике. Но пока Омниус заперт на Коррине, это наш последний шанс. Если мыслящим машинам удастся ускользнуть с Коррина и размножиться, то мы окажемся там, где были сто лет назад. Мы не можем этого допустить.
Абульурд недоверчиво поморщился.
– Как вы сможете убедить в этом Парламент? Захотят ли солдаты сражаться и погибать ради ликвидации такой призрачной угрозы? Никто не видит реальной опасности даже после того, как мы познакомились с жучками-пираньями. Я думаю, что мы начисто утратили всякую решимость и боевой дух.
– Я слышу эти отговорки уже много лет, но теперь я заставлю их посмотреть на дело пристальнее, – ответил Вориан. – Я поразил титанов и кимеков и лучше, чем кто-либо другой на всем белом свете, понимаю, сколь велика исходящая от мыслящих машин угроза. Я не успокоюсь до тех пор, пока человечество не освободится от них окончательно. Беспощадная атака по всему фронту будет наилучшим решением. Я должен закончить свое дело, дело всей моей жизни. Не надо недооценивать мою способность к убеждению в таком деле, которое задевает меня за живое и так много для меня значит.
Они долго шли рядом в задумчивом молчании. Потом Абульурд сказал:
– Когда вы успели стать таким ястребом, верховный башар? Обычно вы охотнее прибегали к военным хитростям и обманным действиям, нежели к фронтальным атакам. Но теперь вы решили провести широкомасштабное наступление? Это напоминает мне…
– Напоминает тебе Ксавьера? – Вориан улыбнулся. – Хотя мы часто расходились с ним во мнениях, пока он был жив, теперь я признаю, что мой старый друг оказался во всем прав. Да, я стал ястребом. – Он дружески хлопнул Абульурда по плечу. – Отныне ястреб будет моей эмблемой, моим символом. Он будет постоянно напоминать мне о моем долге.
Словно забыв о своих разрушительных маршах, люди собрались на праздничную манифестацию, чтобы показать свою великую радость по поводу триумфального возвращения Вориана Атрейдеса. Кимеки были мертвы, последние титаны повержены – из вселенной была навсегда устранена еще одна смертельная угроза человечеству.
Когда бронированный лимузин Вориана проезжал по усеянным обломками и обрамленным обугленными деревьями бульварам Зимии, люди устилали его путь оранжевыми ноготками. Многие несли плакаты со стилизованным изображением доблестного героя и со словами: «Герой Джихада, защитник человечества, победитель титанов».
Райна Батлер тоже выразила свою неподдельную радость в связи с «праведной казнью» последних машин с человеческим разумом, с готовностью включив Вориана – «истинного друга и последователя самой Серены» – в свое движение.
– Он не сделал ничего, чтобы заслужить такую участь, – с этими словами Истиан медленно извлек из ножен импульсный меч, а в другую руку взял кинжал, храбро заслонив собой боевого робота. – Вам не хватает врагов и вы творите их собственными руками? Это же смешно.
– Хирокс тренировал и меня. Я знаю все его уловки и теперь превосхожу его мастерством. Я стал просветленным – я знаю, что люди превосходят бездушных машин. У меня фундаментальное преимущество перед этим механическим чудовищем. Я вызываю тебя на бой, Хирокс. Сразись со мной! Я мог бы с легкостью позволить этой толпе разнести тебя на куски, но я сам уничтожу тебя в честном поединке.
– Нар, прекрати этот спектакль, – сказал Истиан. Хирокс, отодвинув в сторону Истиана, выступил вперед.
– Я вызван на бой и должен принять вызов. – Голос робота был лишен какого бы то ни было выражения. Он приготовился к бою, ощетинившись всем набором своего вооружения.
У Трига в каждой руке было по одному импульсному мечу. Он поднял оружие, и толпа разразилась радостными воплями.
– Я докажу превосходство людей над машинами. Когда-то давно ты учил меня. Но я расплачусь с тобой за это, ибо мой долг – убить тебя.
– Очевидно, никто не учил тебя чести и порядочности, поэтому тебе неведомо чувство благодарности, – сказал Истиан, не отходя от механического сенсея. Его не волновало, что толпа увидит в нем защитника машин. Что еще мог он сделать?
Презрительная насмешка исказила обожженное лицо Трига.
– Это голос моего друга Истиана или изъявление внутреннего духа Йоола Норета?
– Ты видишь разницу?
– Думаю, что ее и в самом деле нет.
Хирокс выступил вперед, навстречу своему бывшему ученику. Триг крепко сжал в руках свои мечи, а Истиан наблюдал за происходящим, не в силах остановить эту бессмысленную дуэль. Противники стояли неподвижно, оценивая друг друга.
Толпа жаждала увидеть, как их боец разобьет вдребезги проклятого робота. После того как главная цель будет повержена, можно будет обратить свою кровожадность против другой мишени, например Истиана Госса.
Издав какой-то нечленораздельный вопль – то ли мольбу богам о помощи, то ли боевой клич, – Триг бросился на Хирокса. Сенсей, молниеносно двигая оружием, отразил и парировал все яростные выпады Трига. Руки робота двигались так быстро, что движения сливались в неразличимую пелену. На Гиназе ему приходилось драться с тысячами учеников, но только однажды за почти столетнюю службу он действительно убил – это была случайная смерть Зона Норета, отца Йоола.
– Я не должен драться с тобой, – сказал робот.
Мечи Трига продолжали наносить удары, отскакивать, но он снова и снова атаковал. Хирокс по-прежнему отражал все атаки, перехватывая парализующие наконечники мечей своими изолированными руками. Обожженное лицо Трига исказилось от ярости, он продолжал целеустремленно нападать, обратив свои неудачи в силу.
Истиан в бессильной злобе сжимал рукоятку кинжала.
– Нар, прекрати это безумие, не то мне придется сразиться с тобой.
Воин был удивлен таким предложением.
– Ты же не хочешь…
Следуя программе, робот увидел погрешность в защите противника, тот на мгновение открылся, и Хирокс – нанес удар клинком. На груди Трига обозначилась узкая кровавая полоса. Человек взревел от ярости и снова бросился в атаку на своего механического противника.
– С тобой я разберусь чуть позже, Истиан, любитель машин! Толпа угрожающе заревела, но не двинулась с места, завороженная схваткой.
Должно быть, за все прошедшие годы Триг действительно уверил себя в превосходстве и считал себя непревзойденным бойцом. Он ожидал, что быстро разделается с машиной. Но Хироке превосходил своими боевыми качествами среднего боевого робота. В течение многих поколений он улучшал и оттачивал свое мастерство, усовершенствовал программу в учебных поединках с лучшими мастерами Гиназа. В душе Истиан не желал ран и смерти своему старому другу и партнеру по спаррингу, но не желал он и повреждений своему учителю – которому он был столь многим обязан.
Между тем поединок продолжался. Хирокс действовал с какой-то странной, несвойственной ему медлительностью и нерешительностью. Когда он направлял удары клинков, их стремительное движение замедлялось перед контактом с кожей, и Триг успевал увернуться от удара. Хирокс вел себя так, словно на Триге было защитное поле. Но его не было, и Хирокс понимал это. Истиан решил, что по какой-то причине механический боец тоже не желает нанести рану или причинить смерть своему бывшему ученику.
Сражаясь, Хирокс беседовал со своим противником, отвлекая Трига, но не ослабляя ни на секунду своего собственного внимания.
– Я вспоминаю другой поединок, это было давно, когда я выверял свою программу, сражаясь с Зоном Норетом. Он приказал мне использовать все мое умение и мастерство, велел мне драться на пределе моих возможностей. Он думал, что сумеет превзойти меня.
Триг слушал, но продолжал с нарастающей яростью наносить удары и уколы. Толпа радостно заревела, когда ловким ударом Тригу удалось отключить одну из рук робота. Истиан знал, что функция восстановится приблизительно в течение минуты, но за это время опытный мастер мог отключить и другие руки робота быстрее, чем тот смог бы их восстановить.
Истиан хотел вмешаться, что-то сделать, чтобы закончить этот идиотский, бессмысленный спектакль, но дело уже зашло слишком далеко. Культисты улюлюкали. Некоторые стали бросать камни в Хирокса. Один камень ударил в борт корабля Истиана, другой рикошетировал от стального корпуса Хирокса. Но Хирокс продолжал драться и говорить.
– Самоуверенность Зона Норета стала причиной его смерти. Я не хотел его убивать, но отключил систему безопасности боя, поэтому я не смог остановиться. Со смертью Зона Норета Гиназ потерял талантливого мастера меча, который мог бы еще долго сражаться с машинами. Это была очень тяжелая потеря.
– Я убью тебя, демон! – Триг снова нанес удар, его импульсный меч заскрежетал по твердому металлу. – Ты не выдержишь моего натиска.
– Подожди! – закричал Истиан, но в этот момент один из камней, брошенных из толпы, угодил ему в лоб. Изумление поразило его больше, чем боль. Кровь из раны заливала глаза.
Хирокс, не меняя позиции, продолжал защищаться.
– Ты вынуждаешь меня к поединку не по моему выбору. Я просил тебя остановиться, но ты отказался. Ты не оставляешь мне иного выбора, Нар Триг. Это, – он с немыслимой быстротой нанес несколько отвлекающих ударов, от которых Триг едва уклонился, – уже намеренно.
Подняв два клинка двумя своими длинными руками, робот не стал наносить прямой удар или блокировать удары противника – он просто нанес два одновременных боковых удара по мощной шее Трига и мгновенно обезглавил его. Голова подпрыгнула в воздухе и с гулким стуком упала на землю. Хлынула кровь, и фанатичный мастер меча дернулся, его обезглавленное тело некоторое время продолжало стоять прямо; мечи вывалились из безжизненных рук и со звоном упали, а потом колени Трига подогнулись, и он рухнул на мощеную площадку. Из огромной зияющей раны хлестала алая артериальная кровь.
По спине Истиана пробежала дрожь. Триг сам выбрал свою судьбу. Истиан ничего не мог сделать, чтобы помешать его смерти. Мысли его путались, когда он принялся обдумывать, что делать дальше.
Культисты затаили дыхание, и наступила зловещая мертвая тишина. Сердце Истиана упало, когда он вгляделся в лица этого сброда.
Хирокс стоял неподвижно, словно посчитав, что испытание осталось позади. Он нанес поражение противнику и после победы намеревался покинуть поле боя.
– Это был честный вызов, – закричал Истиан, обращаясь к толпе. – Нар Триг был побежден противником.
Но Истиан не заблуждался относительно понятий о чести у этой злобной черни.
– Эта мыслящая машина убила нашего мастера меча!
– Она убила человека!
– Все машины должны быть уничтожены!
– Он не наш враг, – выкрикнул Истиан, протирая от крови глаза.
Хирокс выпрямил корпус и спрятал в гнезда окровавленные клинки. Подняв оружие, Истиан встал рядом с роботом.
– Хирокс не сделал вам ничего дурного! Он воспитал бессчетное число мастеров меча, он показал нам, как надо драться с мыслящими машинами. Он наш союзник, а не враг.
– Все машины – наши враги! – закричал кто-то в ответ.
– Тогда вам надо тщательнее выбирать врагов. Этот тренер – союзник людей. Он доказал, что машины могут служить делу человечества так же, как самые доблестные из воинов.
Но распаленные яростью культисты думали по-другому. Люди эти были вооружены лишь самым примитивным оружием: дубинами, палками, самодельными мечами, шпагами и кинжалами. По всей Зимии катилась волна мятежа, фанатики жгли дома и уничтожали любые машины, попадавшиеся им под руку – даже самые невинные и полезные механические устройства.
– Вы можете захватить весь город, но Хирокс вам не достанется, – твердо произнес Истиан, не повышая голоса.
– Смерть машинам! – снова крикнул кто-то из толпы, и Истиан выступил вперед, подняв оружие.
– Он на нашей стороне, и если вы настолько слепы, что не видите этого, то вы недостойны быть людьми. Я отгоню любого, кто посмеет приблизиться к нему. Я буду убивать вас, если придется.
Кто-то от души рассмеялся.
– Вы надеетесь устоять против нас – один мастер меча и один робот?
– Меня поведет моя честь. Хирокс заговорил.
– Не жертвуй собой ради меня, Истиан Госс. Я запрещаю тебе делать это.
– Это не предмет для дискуссий, – с этими словами Истиан поднял свой импульсный меч. Это было не самое лучшее оружие против разъяренной толпы, но он сделает все, что в его силах. – Йоол Норет на моем месте поступил бы точно так же.
Культисты подступили ближе к обезглавленному телу Нара Трига; они пылали гневом и жаждой мщения. Хотя их грубое и примитивное оружие было неэффективно против вооружения Хирокса, они тем не менее имели подавляющее численное преимущество. Истиан понимал, что если дело дойдет до схватки, то она превратится в кровавое побоище.
– Я защищу тебя, – твердо сказал он Хироксу, обернувшись к сенсею. Прикрыв собой робота, он отважно взглянул в лицо толпе.
– Нет, ты умрешь. Много этих людей тоже погибнет, – сказал в ответ механический боец. – Я не могу этого допустить.
Стоя спиной к роботу, Истиан смотрел на приближавшуюся толпу. Позади него, выставив все свое вооружение, выпрямившись во весь рост, стоял Хирокс.
– Нет, это должно прекратиться… прекратиться… Разрываемый необходимостью следить за действиями толпы и желанием узнать, что делает механический сенсей, Истиан оглянулся и увидел, что многорукий робот застыл в странной неподвижности. Он наклонился над телом убитого Нара Трига и протянул к нему руки со страшным оружием. Но клинки просто висели в воздухе, не производя никаких движений.
– Я не позволю… тебе… умереть, защищая меня, – произнес сенсей, голос его стал смазанным и нечетким. – Это не… соответствует правильным… критериям.
Голос пресекся и затих, поглощенный ледяным вечным молчанием. Оптические сенсоры на стержнях потускнели и погасли, став безжизненными.
Истиан вгляделся в обездвиженного робота. После стольких лет тренировки и подготовки мастеров меча, познав привычки людей, машина приняла самостоятельное решение – она сделала свободный, не запрограммированный выбор.
Охваченный горем и растерянностью, Истиан попытался осмыслить происшедшую трагедию. Оружие в руках превратилось в холодные бесполезные побрякушки. Боевой робот был мертв, как Нар Триг. Каждый из них пожертвовал жизнью за свои идеалы.
Возможно,подумалось Истиану, нам еще есть чему поучиться у мыслящих машин.
–Мы потеряли сегодня двух великих воинов – потеряли без всякой разумной причины, – тихим голосом произнес Истиан Госс. Он не был уверен, что фанатики услышат его слова.
События, происшедшие на ее глазах, так потрясли толпу, что ее пыл постепенно угас. Они были расстроены главным образом тем, что козел отпущения так легко ускользнул из их рук.
Когда к погибшему роботу подошли два человека с явным намерением поглумиться над обездвиженным мертвым сенсеем, Истиан преградил им путь, сжимая в руках меч и кинжал. В глазах его была смерть. Самые злобные культисты уставились на него, поколебались и отошли назад, не желая испытывать судьбу в схватке с ветераном Гиназа.
В городе продолжал бушевать мятеж Райны Батлер, и фанатики постепенно разошлись искать других жертв.
Много часов простоял Истиан Госс над обездвиженным навеки корпусом робота Хирокса и обезглавленным телом своего бывшего друга Трига. Хотя прошло уже много лет с тех пор, как смертоносные волны атомных взрывов уничтожили все главные цитадели мыслящих машин, в душах людей Джихад был еще далек от завершения.
Не обманывайте себя. До тех пор, пока не будут уничтожены последние остатки Омниуса, наша война с мыслящими машинами не закончится, так же как и не исчерпается моя решимость довести ее до победного конца.
Верховный башар Вориан Атрейдес
После гибели Квентина Батлера и уничтожения Данте Вориан, дрожа от пережитого потрясения, сидел в пилотской кабине «Мечтательного путника». Корабль медленно дрейфовал в пространстве, пока Вориан предавался мучительным воспоминаниям.
Он слишком сильно восхищался подвигом Квентина, чтобы испытывать безутешное горе по поводу его жертвенной смерти. На что мог надеяться великий военачальник после того, как у него отняли его человеческое тело, лишили привычного облика? По крайней мере Квентин в самом конце, как надеялся Атрейдес, понял и простил своего сына Абульурда. Теперь Вориану предстояло отвезти сыну скорбную весть с рассказом о подвиге, который совершил его отец.
Вориан повел корабль обратно на Хессру и посадил его на ледяную площадку у подножия башни когиторов, где оставшиеся титаны устроили свою последнюю крепость. Он вышел из корабля, оказавшись в полном одиночестве – единственный настоящий человек на целой планете. Даже теплый пилотский костюм не защищал от пронизывающего холода. В разреженном арктическом воздухе свистел ветер, а звездное небо окутывало зазубренные вершины ледяных гор молочно-белым свечением.
Приблизившись к бывшей цитадели когиторов, Вориан воочию убедился в том, что рассказ Квентина об «экстренном отключении» неокимеков оказался верным. По дороге к башне Атрейдес обнаружил семь валявшихся на льду корпусов неокимеков. Они выглядели как мертвые насекомые. Ноги и хватательные руки были вытянуты под странными углами, некоторые конечности еще дергались. В канистрах виднелись покрасневшие мозги, покрытые пятнами кровоизлияний.
Из ворот башни вышел еще один неокимек, пока еще цеплявшийся за остатки уходящей жизни. Ходильная форма шаталась и описывала неровные круги, так как работала только часть ног. Вориан молча смотрел, как неокимек сделал еще несколько шагов и рухнул на лед.
– – Если бы я знал как продлить твои мучения… – сказал Вориан, проходя мимо агонизирующего кимека, сотрясавшегося в последних судорогах.
Двое из насильно обращенных посредников, плохо ориентируясь, вышли ему навстречу. Вориан подивился их воле к жизни. Он недолюбливал когиторов, наивность и неуклюжая политика которых вынудили Серену Батлер к самопожертвованию, но сейчас он ощутил чисто человеческое сострадание к этим несчастным монахам, которых кимеки обратили в рабов.
– Вы живы.
– Едва живы, – ответил один из посредников. Он с трудом и с ошибками произносил слова. – Мне кажется… это потому, что… у нас выработался… повышенный болевой порог.
Он оставался с ними до тех пор, пока они не умерли.
Такое же вымирание неокимеков должно было произойти и на тех немногих планетах, которые титаны превратили в свои опорные пункты. Правда, случится это в течение года, когда неокимеки не получат очередной сигнал, подтверждающий их право на дальнейшее существование. Интересно, подумал Вориан, что будет, если они узнают о гибели Агамемнона и двух других последних титанов. Им придется потрудиться, чтобы выжить. Но он сомневался, что они добьются успеха – в таких вещах генерал Агамемнон не допускал промахов.
Вориан горестно покачал головой.
– Нет числа иллюзиям и заблуждениям которым мы следуем…
Увидев все это и поняв, что кимеки погибли все без исключения, он направился на борт «Мечтательного путника». У него появилось желание пустить корабль на волю волн, как рыбацкую лодку в морях Каладана. Джихад всегда был его жизнью, ее средоточием. Кто он без Джихада? Сколько потерь, сколько миллиардов жизней загублено! И вот теперь он убил собственного отца. Отцеубийство. Страшное слово для обозначения ужасающего злодеяния. Он испытывал невероятную боль, стараясь убедить себя, что это было нужно… что все, что было им сделано, диктовалось только необходимостью.
Вориан Атрейдес замутил океан своей жизни морями крови, но каждая трагедия, каждая победа были необходимы во имя спасения человечества… Он сам стал инструментом уничтожения мыслящих машин – от Великой Чистки Синхронизированного Мира до уничтожения титанов.
Но война еще не кончилась. Оставалось поразить еще одну цель.
Прилетев на Салусу Секундус, Вориан не стал передавать победных сообщений. Он не нуждался в чествовании, но он должен был позаботиться о воздании воинских почестей Квентину Батлеру, как истинному герою.
Хотя Вориан уволился из Армии Человечества и более двух месяцев назад отбыл в неизвестном направлении, покинув Лигу, он по возвращении легко договорился о встрече с вице-королем. Никто на Салусе, за исключением Абульурда, не ведал истинных причин ухода Вориана в отставку, но теперь все узнают, что он отправился на охоту за кимеками. И одержал победу…
Проходя по улицам Зимии, Вориан видел свежие следы недавних беспорядков – окна заколочены досками, деревья на бульварах обуглены и изуродованы огнем, белый камень правительственных зданий покрыт пятнами сажи и копоти. Пожары были потушены, толпы культистов рассеяны, но следы повреждений остались. Приближаясь к зданию Парламента, Вориан испытывал неприятное изумление.
Мне осталось дать последнее сражение.
Занятый ликвидацией последствий беспорядков, успокоением потрясенного населения и выработкой уступок Райне и ее набравшему силу движению, чтобы поставить его хоть под какой-то контроль, вице-король Фейкан Батлер выкроил время для встречи с верховным башаром Ворианом Атрейдесом.
– Мне надо рассказать вам о вашем отце, – сказал Вориан. Фейкан был удивлен и обрадован, узнав об уничтожении титанов, но его глубоко тронула и опечалила весть о трагической, но геройской гибели отца.
– Мы с ним были очень близки все эти годы, – сказал он, неестественно прямо сидя за столом. Как политик, он давно научился скрывать свои чувства. – Признаюсь, что когда я узнал, что он жив и превращен в кимека, я хотел, чтобы он умер. Видимо, и он желал того же.
Он поправил лежавшую на столе стопку документов, ожидавших его подписи.
– Теперь, выслушав вас… я думаю, что это самое лучшее, на что мы могли надеяться в такой ситуации. Он жил и умер, не изменив своему кредо: Батлеры никому не слуги. – Он тяжело вздохнул, голос его дрогнул, и чтобы скрыть волнение, он заговорил громче: – Мой отец никогда не стал бы рабом кимеков.
Вице-король откашлялся и снова надел на лицо непроницаемую маску.
– Благодарю вас за службу, верховный башар Атрейдес. Мы сделаем официальное заявление по поводу вашей победы и уничтожения титанов. Я буду очень рад снова принять вас в ряды Армии Человечества в прежнем звании.
Хотя Абульурд не мог похвастать такой же близостью с отцом, как Фейкан, он был больше потрясен известием о смерти Квентина. Он был весьма чувствительным человеком и всем сердцем ощутил боль и трагичность потери в отличие от Фейкана, который научился отгораживать себя от всех ужасов войны и неприятностей жизни, не давая эмоциям вырываться за этот защитный вал.
Абульурд улыбнулся, и на мгновение эта улыбка смыла с его лица печальное выражение.
– Я скорблю о своем отце, сэр… но, честно говоря, меня намного больше удручал риск, которому вы подвергались, и те испытания, которые выпали на вашу долю.
Вориан ощутил ком в горле и судорожно сглотнул. Этот талантливый офицер был сыном Квентина, который обращал на него мало внимания… а у самого Вориана было два сына, которым не было никакого дела до него. Глядя на Абульурда, Вориан вдруг понял, что именно до сих пор крепко привязывает его к Лиге.
– Твой отец всегда был героем. История сохранит его имя. Я позабочусь об этом.
Абульурд склонил голову и грустно сказал:
– Если бы и у Ксавьера Харконнена появилась такая возможность. Боюсь, что комиссия по расследованию мало продвинулась в своем деле по восстановлению доброго имени деда. Многие исторические документы уничтожены – как мы вообще сможем доказать свою правоту? Или, наоборот, это облегчит задачу?
Вориан выпрямился и расправил плечи.
– Давно уже настало время восстановить его доброе и честное имя. Теперь, как мне кажется, наступил самый подходящий момент. Победив титанов, я могу нажать на комиссию более решительно.
Обнадеженный его словами, Абульурд слабо улыбнулся.
– Но сначала, – стальным голосом произнес Вориан, – мы должны выполнить еще одну задачу, на этот раз последнюю. Остается еще одна стратегическая головоломка, которую надо решить. Если мы проявим твердость и мужество, то, думаю, Армии Человечества это будет по силам. Она одержит победу там, где до сих пор ей не удавалось этого сделать. Если я сейчас не воспользуюсь данной мне возможностью, то, боюсь, Лига никогда не решится на такой шаг.
Абульурд недоуменно моргнул.
– Что вы намерены делать, верховный башар?
– Я намерен вернуться на Коррин и уничтожить последнее гнездо мыслящих машин.
Абульурд недоверчиво поднял голову.
– Но вы же знаете, сколько боевых кораблей роботов держат оборону на орбите. Мы никогда ее не прорвем.
– Мы сможем ее прорвать, если молот будет достаточно тяжел и если мы как следует им размахнемся. Потери могут быть очень большими – как в людях, так и в технике. Но пока Омниус заперт на Коррине, это наш последний шанс. Если мыслящим машинам удастся ускользнуть с Коррина и размножиться, то мы окажемся там, где были сто лет назад. Мы не можем этого допустить.
Абульурд недоверчиво поморщился.
– Как вы сможете убедить в этом Парламент? Захотят ли солдаты сражаться и погибать ради ликвидации такой призрачной угрозы? Никто не видит реальной опасности даже после того, как мы познакомились с жучками-пираньями. Я думаю, что мы начисто утратили всякую решимость и боевой дух.
– Я слышу эти отговорки уже много лет, но теперь я заставлю их посмотреть на дело пристальнее, – ответил Вориан. – Я поразил титанов и кимеков и лучше, чем кто-либо другой на всем белом свете, понимаю, сколь велика исходящая от мыслящих машин угроза. Я не успокоюсь до тех пор, пока человечество не освободится от них окончательно. Беспощадная атака по всему фронту будет наилучшим решением. Я должен закончить свое дело, дело всей моей жизни. Не надо недооценивать мою способность к убеждению в таком деле, которое задевает меня за живое и так много для меня значит.
Они долго шли рядом в задумчивом молчании. Потом Абульурд сказал:
– Когда вы успели стать таким ястребом, верховный башар? Обычно вы охотнее прибегали к военным хитростям и обманным действиям, нежели к фронтальным атакам. Но теперь вы решили провести широкомасштабное наступление? Это напоминает мне…
– Напоминает тебе Ксавьера? – Вориан улыбнулся. – Хотя мы часто расходились с ним во мнениях, пока он был жив, теперь я признаю, что мой старый друг оказался во всем прав. Да, я стал ястребом. – Он дружески хлопнул Абульурда по плечу. – Отныне ястреб будет моей эмблемой, моим символом. Он будет постоянно напоминать мне о моем долге.
На совести каждого общества есть его собственный список грехов. Иногда эти грехи определяются осуждающими актами, призванными уничтожить саму ткань общественной организации; иногда же грехи совершаются лидерами, желающими во что бы то ни стало увековечить свое положение.
Наам Старший, первый официальный историк Джихада
Словно забыв о своих разрушительных маршах, люди собрались на праздничную манифестацию, чтобы показать свою великую радость по поводу триумфального возвращения Вориана Атрейдеса. Кимеки были мертвы, последние титаны повержены – из вселенной была навсегда устранена еще одна смертельная угроза человечеству.
Когда бронированный лимузин Вориана проезжал по усеянным обломками и обрамленным обугленными деревьями бульварам Зимии, люди устилали его путь оранжевыми ноготками. Многие несли плакаты со стилизованным изображением доблестного героя и со словами: «Герой Джихада, защитник человечества, победитель титанов».
Райна Батлер тоже выразила свою неподдельную радость в связи с «праведной казнью» последних машин с человеческим разумом, с готовностью включив Вориана – «истинного друга и последователя самой Серены» – в свое движение.