Дэвид поднял обсидиановый скол, бросил в сторону деревьев.
"Если пойти вниз по течению реки, - думал он, - можно добраться до
людей."
Камень произвел приличный грохот, на который Катсук совершенно не
обратил внимания.
Дэвид бросил еще один камень, потом еще и еще. Он спускался вниз по
склону, к тропе, поднимая и бросая камни - мальчик играется.
"Он выкинул мой нож! И он убил человека."
Дэвид остановился, чтобы куском обсидиана вырезать на коре дерева
полосу, и глянул мельком на Катсука. Бормочущий голос совершенно не менял
тона. Индеец все так же не обращал внимания на шатающегося туда-сюда
пленника.
"Он считает, что его чертов Ворон следит за мной."
Дэвид внимательно осмотрел все небо, от птиц ни слуху, ни духу. Он
осмелился пройти по тропе футов пятьдесят, отталкивая ветки и выискивая
созревшие ягоды. Сквозь просветы в деревьях мальчик еще мог видеть
Катсука. Звук обсидианового ножа, обтесывающего древко лука, оставался
таким же ясным и чистым. Деревья очень мало затушевывали его. Можно было
даже понять, что Катсук бубнит себе под нос:
- Ах, прелестный лук... Лук - красавец для моего послания...
- Сумасшедший индеец, - прошептал Дэвид.
А Катсук все так же продолжал напевать и бубнить себе под нос,
поглощенный делом.
Дэвид сломал по пути ветку и стал обдумывать свое положение. Воронов
нет. Катсук поглощен своим луком. Вот тропа, она идет куда надо. Но вот
если Катсук снова схватит его, пытающегося сбежать еще раз... Дрожа всем
телом, Дэвид решил, что не станет еще сбегать взаправду. Он только
обследует эту тропку, интересно же, а куда это она ведет.
И вот так, осматриваясь и оглядываясь, он углубился в лес. Его
внимание привлекла перелетающая с места на место стайка дятлов. Он слышал
звон слепней. Пыльные солнечные лучи падали на бурую лесную подстилку,
приобретая в листве зеленоватый оттенок. Дэвиду это казалось добрым
знамением. Он до сих пор еще злился на Катсука. Злость и гнев могли
пересилить заклятия духов.
Дэвид уходил по тропе все дальше и дальше. Он перебрался через пару
поваленных деревьев, пробрался по низкому тоннелю ветвей, с которых
свисали бороды мха. У подножия пологого холма тропа разделялась. Одна
дорожка вела прямо вниз, вторая отклонялась влево. Мальчик выбрал путь
вниз, по долгому склону, по которому когда-то прошел камнепад или лавина.
Дэвид внимательно осматривал открытую местность. На склоне уцелел
один-единственный кедр, защищенный гранитным выступом. Часть дерева была
полностью счесана. Ниже по склону валялись ветки и куски дерева.
Оленьи следы вели прямо через место недавней катастрофы.
Дэвид стоял на мшистой, кое-где заросшей папоротниками лесной
подстилке, просматривая открытое пространство. Несколько раз он бросал
взгляды на приведшую его сюда тропу, высматривая какие-нибудь признаки
погони.
Но Катсука нигде не было видно.
Мальчик вслушивался в окружающее, но никак не мог услыхать скрипа
каменного ножа по дереву. Здесь только ветер шумел в листве деревьев.
Вся каменная лавина пошла в небольшую, слегка закругленную долину,
оставив после себя поломанные деревья и перепаханную землю, засыпавшую и
небольшой ручей. Правда, поток уже пробил себе узенькую дорожку по склону,
вода бежала по вздыбленной земле.
Дэвид совсем уж было решил идти к ручейку, как вдруг из зарослей
выскочил молоденький олень.
Какое-то время Дэвид не мог сойти с места, трясясь от страха. Олень
же перемахнул через кустарники. Даже дойдя до ручья и погрузив лицо в
прохладную воду, мальчик еще дрожал.
Он подумал: "Ну вот я и сбежал."
Вся эта куча дерьма вокруг, что мы, что ФБР,
собирается заработать что-нибудь на этом деле. Я же сам
только хочу спасти того пацана, а если смогу - то индейца
тоже. Мне уже осточертело играться в шерифа! Мой шеф -
депутат Дэн Гомпер, предложил мне собрать свою команду,
чтобы искать этих двоих. Если этим могут заниматься
другие, то куча опытных мужиков, знающих эти леса, смогут
заниматься этим лучше. В своем лагере мы не станем
разводить костры, так что индеец не увидит дыма и не
сможет узнать, что мы идем по следу. Похоже, что работка
будет та еще, но мы ее сделаем!
Шериф Паллатт
Катсук глядел на законченный лук. Это был чудный лук, на который
оставалось натянуть тетиву из моржовых кишок, лежащую у него в сумке.
Пропилы на древке он уже сделал.
У него болела грудь и ломило спину оттого, что он долго сидел
согнувшись, не меняя позы. Он закашлялся? Почему это стало холодно? Он
поглядел на небо. Солнце стояло низко над верхушками деревьев.
Катсук поднялся на ноги и только сейчас подумал о пленнике.
- Хокват! - позвал он.
Ему ответила тишина леса.
Катсук кивнул головой.
"Хокват думает о побеге."
Индеец опять поглядел в небо. Ворона нигде не видно.
Он думал: "Ворон каждого приглашает идти с ним и стать его гостем, но
на следующий день Ворон выступает против своего же гостя и хочет его
убить. Так что гости разлетелись по лесу. Сейчас я сам Ворон. У меня есть
лук. Теперь мне нужна стрела."
И вновь Катсук закашлялся. Спазмы вызвали острую боль в груди.
Уже было ясно, куда ушел Хокват. Даже отсюда, со склона, Катсук видел
полосу, вырезанную мальчишкой на дереве у звериной тропы.
Новое испытание? - удивлялся Катсук. - Зачем мои духи испытывают меня
теперь, когда лук изготовлен? Почему бы им не подождать стрелы?
Он вынул из своей сумки тетиву из моржовых кишок, надел на лук,
попытался согнуть его. Его дед подумал о том, чтобы научить внука делать
такой лук и пользоваться им. Сейчас Катсук чувствовал, будто дед стоит
рядом, когда сам он натягивает лук.
Это был исключительный лук, воистину божий.
Катсук опустил свое оружие, вгляделся в лес. По шее и груди катился
пот. Внезапно он почувствовал себя слабым-слабым. Неужели Хокват наслал на
него заклятие?
Он оглянулся на заснеженные вершины. Всю долгую ночь он размышлял:
где-то здесь таится Смерть и зовет его с помощью трещотки Ловца Душ. Да,
точно, это было заклятие.
Еще раз Катсук осмотрел лес, в котором скрылся Хокват. Тропа манила
его. Он мысленно измерил ее длину: по теням деревьев, по пятнам мха. Он
ощущал то, как он будет чувствовать ее под ногами: лесная подстилка,
корни, камни, болотная грязь.
Мокасины Яниктахт уже сильно протерлись. Сквозь них он мог
чувствовать даже сырую землю.
Деревья - Хокват ушел этим путем, пытаясь сбежать.
Катсук громко-громко заявил тропе:
- Это я, Катсук! Тот, кто захоронил Кушталюте, язык сухопутной выдры.
Мое тело нельзя расчленить. Ветви величественных деревьев не склонятся над
моей могилой. Я снова буду возрожден в доме моего народа. И там будет
много прекрасной еды...
Внезапно вырвавшийся из сознания чудовищный водоворот мыслей заставил
его замолчать. Он знал, что следует идти за Хокватом. Ему надо спешить по
этой тропе, но его охватило оцепенение. Это было заклятье.
Теперь его мысли заполнил образ Тсканай.
Так это не Хокват наслал на него это заклятье, а Тсканай! Теперь
Катсук понимал это. Он чувствовал, как она следит за ним. Она уже глядела
на него так, как на чужого. А в этот миг она стояла среди благоухания
сжигаемых кедровых иголок и читала нараспев древнее проклятье. Вокруг нее
торчали вечно-зеленые растения - иллюзия бессмертия.
- Ворон, помоги мне, - прошептал индеец. - Сними с меня эту немочь. -
Потом он поглядел на ноги, на коричного цвета кожу мокасин, которые
сделала для него Яниктахт. - Яниктахт, сестра, помоги мне.
Образ Тсканай удалился.
Он подумал: "Так может, и заклятье тоже снято?"
Где-то уже в другом месте, своим внутренним ухом и глазом, он видел и
слышал, как пенящаяся речка говорит на своем примитивном языке. Он видел
сломанные ветром, мертвые деревья, сражавшиеся с вечностью. И вот среди
мертвых он увидел одно живое деревце, раненое, с ободранной корой, но
гордо стоящее - кедр, стройный и высокий, ровный, как древко стрелы.
- Кедр простил меня, - прошептал Катсук.
И он ступил на тропу, по которой перед тем прошел Хокват, и
остановился лишь тогда, когда увидел дерево, одиноко стоящее посреди
перепаханной лавиной земли - все как в его видении!
"Кедр для моей стрелы, - думал индеец. - Дерево само священное, и уже
освященное."
Над лесом раздался балаган вороньих криков. Птицы пролетели над
пустой искалеченной землей и расселись на кедре. Катсук усмехнулся:
"Ну, какое еще нужно мне знамение?!"
И дух заклятия, вызвавший его немочь, вышел из него тот же час как
был назван по имени. Индеец направился к кедру, чтобы сделать себе стрелу.
Когда я был маленький, мне снился Ворон. Это был
белый Ворон. Мне снилось, что Ворон помог мне украсть всю
пресную воду, и я спрятал ее так, чтобы только мои
соплеменники могли ее найти. Это была такая пещера, и я
заполнил ее водой. Мне снилось, что в пещере был дух,
который рассказал мне о Творении. И это дух создал мою
пещеру. Там было два хода: вход и выход. В пещере был пляж
и волны на воде. А еще я там слышал барабаны. Этот дух из
моего сна сказал, что такое место существует и на самом
деле. Мне там было чисто и хорошо. Я хочу найти это место.
Сон Чарлза Хобухета, в пересказе его тетки
Катсук сидел, прислонясь спиной к дереву, моля, чтобы земля простила
его. Лук со стрелой лежали у него на коленях, а все вокруг тонуло во
мраке. Холодный ветер нес сырость.
Лук Катсука был сделан не совсем точно по древнему образцу. Индеец
знал об этом, но знал он и то, что дух этого дерева простит его за те
неприятности, которые он ему доставил. К стреле, лежащей тут же, он
прикрепил каменный наконечник из прибрежной деревни, где его соплеменники
жили еще совсем недавно. Теперь прежние времена и нынешние были связаны
вместе.
Тучи скрыли звезды. Индеец чувствовал приближение дождя. Холодный
ветер вызывал дрожь в его теле. Катсук знал, что должен был чувствовать
пронизывающий холод, но тело его не ощущало ничего, кроме утери Хоквата.
Хокват сбежал. Куда?
Разум Катсука погрузился в состояние духовного поиска, о котором
рассказывали древние. Он мог искать дух Хоквата, а тот уже приведет его к
мальчику.
Катсук вглядывался в темноту. Где-то горел маленький-маленький
костерок. Индеец даже не мог сказать, видит он его обычным или внутренним
зрением. Языки пламени отбрасывали рыжие отсветы на сырую землю и
сплетение торчащих корней. И на самом краю освещенного круга была
маленькая фигурка. Вот теперь Катсук знал, что у него включилось
внутреннее видение.
Где же был этот костер?
Катсук молил своего духа, чтобы тот вел его, но из мира Похитителя
Душ ему никто не отвечал. Ага, так значит, это следующее испытание!
Какой-то зверек проскочил чуть ли не между ногами Катсука и скрылся в
темноте. Индеец чувствовал даже то, как растет дерево у него за спиной,
как подымается вверх кора. Сырая земля и холодный ветер проникали сквозь
его тело, и он понимал, что ему придется сражаться в мире духов, прежде
чем сможет забрать Хоквата себе.
- Помоги мне, Алкунтам, - молил он. - Это я, Катсук. Помоги мне
отправить мое послание! Приведи меня к Невинному!
В ночи закричала сова, а Катсук знал, что язык ее предвещает дождь.
Скоро, очень скоро с небес польется вода. А ведь его звали на испытание,
которое, прежде всего, было испытанием духовным, внутренним.
Очень медленно Катсук поднялся на ноги. Свое тело он чувствовал как
нечто отвлеченное. Но он сказал сам себе:
Мой внук - очень храбрый парень. Он никогда не боялся
темноты и подобных глупостей, даже когда был еще
маленьким. Он всегда уважал взрослых. Мы учили его уважать
и проявлять внимание ко всем окружающим, неважно, кем бы
они не были. Я уверена, что эти его качества с честью
проведут его через все нелегкие испытания.
Из интервью с Харриэт Гледдинг Моргенштерн
Перед самым приходом ночи Дэвид нашел укрытие в поваленных ураганом
деревьях. Они лежали почти параллельно узкому ручейку, а вывернутые корни
образовали нечто вроде шалаша, ход в который зарос мхом и травой.
Дэвид заполз туда и стал раздумывать, можно ли развести тут костер.
Катсук добывал огонь с помощью небольшого зажигательного лука и показал
своему пленнику, как им пользоваться в случае необходимости. Но мальчик
опасался, что огонь и дым смогут привести Катсука прямо к нему.
Хотя, было уже поздно. К тому же дул холодный ветер. И он решил
рискнуть.
Возле поваленных деревьев валялось множество коры. Дэвид нашел
длинный, толстый кусок и обложил им вырытую руками ямку, чтобы сделать
укрытие от ветра и лучшего отражения тепла. Он набрал трута с прогнившего
дерева, как показывал ему Катсук. Рядом, на склоне лежал сломанный кедр.
Дэвид протиснулся сквозь колючие заросли подлеска и даже поцарапал себе
лоб, пока не пробрался к нему, но, как и надеялся, нашел сухие щепки и
набрал их полную охапку. Эту находку он положил в своем укрытии под
корнями, добавив сюда же кучу сухих веток и коры. Потом он отправился на
поиски небольшой гибкой ветки для зажигательного лука. Она должна быть
достаточно короткой, чтобы связать концы шнурками от туфель.
"Подготовка, терпение, настойчивость", - говорил ему Катсук, когда
рассказывал о том, как разводить огонь.
Дэвид хотел было сразу добиться успеха с зажигательным луком индейца,
но тот смеялся над "хокватской нетерпеливостью". Вспоминая этот смех,
подгоняемый им, Дэвид упорно продолжал двигать взад-вперед зажигательный
лук, вращая палочку, пока трение не родило искорку в сухой траве.
Теперь-то он уже знал, как все делать вернее.
Приготовив кусок кедрового дерева, в котором он пробил острым камнем
ямку; лук, в котором петля на тетиве из шнурка проворачивала остроконечную
палочку; имея под рукой трут и сухие кедровые щепочки, мальчик упорно
трудился, пока у него в ямке не получился уголек. Потом он осторожно
раздул его и стал подкладывать в огонь трут и щепки. Когда у него все
получилось, он подумал:
Эта мысль перепугала его, и мальчик выглянул из своего укрытия
наружу. Очень скоро станет совсем темно. Мальчик думал, сможет ли ночь
спрятать его от Катсука? Этот человек обладал удивительными и странными
силами. Тут голод напомнил Дэвиду о себе. Мальчик поглядел в сторону
речки. Здесь могла водиться форель. Он видел, как Катсук делал вершу.
Только ночь обещала быть холодной, а он знал, что может промокнуть, если
пойдет ловить рыбу. Тогда он решил отложить это дело. Завтра... Завтра ему
могли встретиться туристы или поисковики. А у них будет с собой еда.
Ночь была очень долгой.
Дважды Дэвиду приходилось подбрасывать в костер сухие ветки и кору.
Во второй раз пошел небольшой дождик, и дерево шипело, когда он кидал его
в огонь. Его укрытие довольно неплохо защищало его от ветра и дождя, к
тому же здесь было тепло по сравнению с окружающим миром.
Несколько раз он впадал в дремоту, прижавшись спиной к корням. А один
раз приснился сон.
В этом сне он убегал, но за ним тянулся длинный-длинный коричневый
ремешок. Он охватывал его голову, как полоска кедровой коры на голове
Катсука. Дэвид чувствовал, что ремешок тянется за ним, куда бы он не
побежал. Он тянулся через горы и долы к Катсуку, а индеец передавал через
него свое послание. Катсук просил помощи. "Помоги мне, Хокват. Помоги. Ты
мне нужен, Хокват. Помоги мне!"
Дэвид проснулся и обнаружил, что уже занимается рассвет, а его костер
почти угас. Он забросал золу мокрой землей, чтобы огонь не смог
разгореться снова, и чтобы дым не мог выдать его. Когда он выполз в
утренний туман, тело тут же покрылось гусиной кожей, и мальчик задрожал.
"Я буду идти вниз по течению ручья, - решил он. - А там должны быть
люди."
Подумав об этом, он тут же глянул в направлении, откуда текла вода,
выискивая какой-нибудь признак погони. Где теперь был Катсук? Про ремешок
- это был совершенно дурацкий сон. А вдруг у Катсука и вправду
неприятности? Он мог упасть ночью, сломать себе ногу или что-то еще.
Сумасшедший индеец!
Все еще дрожа, Дэвид отправился вниз по течению.
И правда, кое-кто из этих индейцев может делать
удивительные штуки. К примеру, заставить ваши волосы стать
на голове дыбом. Для себя я объясняю это тем, что если
живешь рядом с дикой природой, то начинаешь чувствовать ее
как никто другой. Мне кажется, что суть в этом. Возможно.
Шериф Паллатт
Ближе к вечеру Дэвид проходил через рощу широколиственных кленов,
растущих вдоль ручья. Здесь поток достигал в ширину футов десяти. Земля
под деревьями была покрыта толстым моховым ковром. Дэвид представил, какую
мягкую постель можно было бы из него устроить. Он нашел немного съедобных
ягод и напился воды, но голод постоянно напоминал о себе волной боли,
тянущей желудок и тесной удавкой, сжимающей голову. Дэвид даже и не знал,
была ли эта боль настоящей. Или это был тот самый ремешок из сна? И
вправду ли где-то рядом находился Катсук, держащий второй конец ремешка?
Мальчик устал, а подстилка из мха так и манила прилечь, но когда он прижал
к ней руку, между пальцами выступила вода.
Потом он заметил, что и ноги совершенно промокли.
Ветер подул на юго-восток. А это означало дождь. На небе проглядывали
участки голубизны, но темно-серые тучи уже покрыли вершины гор.
Дэвид остановился возле надгрызенного бобрами тополя, изучил
окружающую его местность: деревья, деревья, деревья... речка, черные
валуны в серой воде... белка, убегающая вверх по стволу... Возможно,
где-то среди этих деревьев очень близко притаился Катсук и молча следит за
ним? Такое могло случиться. Он мог быть здесь.
Дэвид попытался изгнать страх из мыслей, потому что тот никак не мог
помочь ему. Мальчик присел, замаскировался, как учил его индеец, еще раз
хорошенько огляделся, потом пошел по камням, по валявшимся стволам
деревьев, обходя болотистые места, чтобы оставлять как можно меньше
следов.
Какое-то время его волновало, достаточно ли хорошо он замаскировал
следы своего костра. Если Катсук обнаружит кострище... Догадается ли он,
что его пленник направился вниз по течению? Дэвид решил уж было оставить
берег и перейти холмы, но те подымались довольно высоко, и Катсук мог
заметить его.
Малый ручей влился в поток побольше, и мальчик пошел вдоль его
берега. Тот привел его к оврагу, где заросли колючек не давали пройти
дальше. Дэвид перебрался на другой берег и нашел проход в кустарниках,
ведущий к звериному водопою, истоптанный множеством копыт. Он поглядел
через него на речушку и увидал рыбу, выпрыгивающую из воды. Это напомнило
ему про голод, но мальчик знал, что не отважится терять время на то, чтобы
попытаться поймать хотя бы одну рыбешку.
Он прошел по этой прогалине и вышел к развилке. Одна тропка вела
вверх по течению, другая - вниз. Дэвид выбрал вторую, обходя
подозрительные места и поваленные деревья с их торчащими вверх корнями. На
коричневой влажной земле оставались его следы.
Дэвид уже и сам стал удивляться, что ему удалось сбежать. Это было
невозможным делом, но он не терял надежды. Он знал, что сейчас находится в
местности, которую называют Дикими Землями. Катсук рассказывал о ней в
самых общих словах. На самой ее границе были парковые дороги, где должны
быть установлены указатели, которые подскажут ему, куда идти.
Там же могли быть и туристы.
Там же могла быть и еда.
Прежде чем отправиться дальше, Дэвид напился из реки.
Берега заросли мятой и крапивой. Левая рука мальчика немилосердно
чесалась после встречи с ее листьями. Тропа, по которой он шел, то убегала
от ручья, то возвращалась к нему, то подымалась по склону холма, обходя
какую-нибудь рощу на берегу, то возвращалась к осклизлым камням в самой
воде. Мальчик не мог видеть дальше, чем на пятьдесят футов по направлению
течения. Возле воды ярким пятном желтела скунсова капустка. Речка здесь
текла медленнее.
Дэвид обнаружил, что на него внезапно навалилось слишком много
впечатлений окружающего его мира, но он уже был знаком с ними после
общения с Катсуком - он мог сказать, где вода будет течь быстрее, а где
медленнее, где отыскать проход, каким образом не оставлять следов.
Обойдя поросль скунсовой капустки он вернулся к более широкой речке,
по берегу которой он шел раньше. Болотистая лосиная тропа шла вдоль
берега, и на ней были свежие следы, Некоторые из них даже не наполнились
еще водой. На дорожке лежали еще теплый помет.
Мальчик поглядел вдоль тропы, вверх по склону холма, высматривая
желтоватые пятна огузков животных, но ничего не было видно - одна только
тропа и кучки помета.
Дэвид сошел с тропы и направился вдоль берега. Деревья и подлесок
здесь стали реже. Время от времени он поглядывал на противоположный берег,
на полосу серой воды. Ноги уже давно промокли и гудели от усталости.
"Как сильно оторвался я от Катсука?" - думал он.
Дэвид знал, что _в_с_е _э_т_о _в_р_е_м_я_ Катсук должен разыскивать
его. Вопрос лишь в том, как? Шел он по следу или воспользовался какой-то
другой хитростью?
Он остановился передохнуть возле тополя, нижняя часть ствола которого
была основательно надгрызена бобрами. Вся земля была покрыта желтоватыми
щепками. По их цвету можно было сказать, что бобры трудились здесь около
недели назад. На другой стороне тропы стояла стройная ель. Мальчик
поглядел вниз: лужи на тропе отражали коричневый ствол ели, барашки
облаков на небе и его собственные мокрые ноги. Этот вид наполнил его
осознанием своей малости в этом огромном мире.
Но где же Катсук?
Дэвид раздумывал, стоит ли разводить костер, чтобы высушить ноги. От
холода они совершенно занемели. Повсюду валялось много сушняка, поваленных
деревьев. Тополевые щепки загорятся быстро. Но Катсук мог заметить дым.
Правда, и другие тоже могли его увидеть, но вот кто придет первым?
Он решил отказаться от костра. Слишком большой риск, даже если учесть
возможность просушиться.
Постоянная ходьба пока не давала ему замерзнуть. Правда, ноги гудели,
а на левой коленке побаливал ушиб, но мальчик пока не обращал на него
внимания.
Однажды он услыхал каркание ворона. Целых пять минут Дэвид прятался
под низкими кедровыми ветками, пока не решился выйти. Но и после того,
время от времени, он бросал осторожные взгляды в небо, размышляя, были ли
это вороны Катсука.
Тропа свернула к пологому холму.
Дэвид решил продолжить свой путь по берегу. Он перепрыгнул через
тропу, стараясь не оставить следов, и пробивал себе путь через подлесок,
пока не вышел к водопаду выше его собственного роста. Стволы деревьев,
принесенные сюда весенним паводком, красно-коричневой баррикадой лежали
перед уступом, не давая прохода.
Зато чуть ниже водопада реку пересекала каменистая отмель. Мальчик
промок до пояса и чуть не потерял туфли. А потом он вообще упал в воду,
пытаясь выловить крупную форель. Рыба стрелой умчалась вниз по течению,
наполовину высовываясь из воды, когда пересекала каменистую отмель, а
потом ушла на глубину.
Дэвид бежал за форелью по отмели, река ревела в его ушах, потом он
поднялся в лес на другом берегу и нашел звериную тропу.
По его расчетам до наступления темноты оставалось часа три. В этом
месте поток, вниз по течению которого он спускался, превратился в
шумливую, широкую речку. Вверху по берегам росли кедры и тсуги. Иногда над
водой склонялись краснолистные клены.
В это время Дэвид обнаружил относительно легкий проход к реке через
высохшее болото. Здесь стояли осинки, их бледно-серая кора отражалась на
фоне густой зелени леса. На одном конце этого бывшего болота был завал из
серых, мертвых деревьев.
Усталость и голод заставили мальчика остановиться и передохнуть,
прежде чем форсировать завал. Он уселся на ствол поваленного дерева. В
груди давило. Несмотря на усталость, на долгий путь, Дэвид был в
приподнятом настроении. Всю ночь он подпитывал свои надежды, как
подбрасывал дрова в костер. Весь день провел он под воздействием ожидания
и предзнаменований. Но Катсук никак не проявлял себя, за исключением
отдаленного каркания воронов, а потом даже и птицы его исчезли. Все звуки
сейчас перекрывал шум реки, пробивавшей себе путь совсем рядом с завалом.
Как-то Катсук рассказывал, что шум реки - это голос Водяного Ребенка,
монстра, который мог принимать человеческое обличье. Людские слова делали
его материальным, но тут уже Дэвид не совсем понял. Водяной Ребенок
забирал человеческую душу, когда мог назвать твое имя. Дэвид поежился,
вспомнив про это, прислушался к шуму воды. Но в нем не было никаких слов,
только обычные голоса реки.
Дэвид поглядел на небо. Уже начинало смеркаться. Ветер принес с собой
холод. Пошел дождь - с крупными, пронизывающими каплями. Дэвид опомнился,
стал искать укрытие. Мальчишка промок до нитки и дрожал от холода.
Так же быстро как и начался, дождь кончился.
В разрывах туч появилось голубое небо.
Еще раз Дэвид прошел вниз по течению. Ему надо было найти убежище на
ночь, и он уже отчаивался обнаружить его. Река текла рядом, громко
"Если пойти вниз по течению реки, - думал он, - можно добраться до
людей."
Камень произвел приличный грохот, на который Катсук совершенно не
обратил внимания.
Дэвид бросил еще один камень, потом еще и еще. Он спускался вниз по
склону, к тропе, поднимая и бросая камни - мальчик играется.
"Он выкинул мой нож! И он убил человека."
Дэвид остановился, чтобы куском обсидиана вырезать на коре дерева
полосу, и глянул мельком на Катсука. Бормочущий голос совершенно не менял
тона. Индеец все так же не обращал внимания на шатающегося туда-сюда
пленника.
"Он считает, что его чертов Ворон следит за мной."
Дэвид внимательно осмотрел все небо, от птиц ни слуху, ни духу. Он
осмелился пройти по тропе футов пятьдесят, отталкивая ветки и выискивая
созревшие ягоды. Сквозь просветы в деревьях мальчик еще мог видеть
Катсука. Звук обсидианового ножа, обтесывающего древко лука, оставался
таким же ясным и чистым. Деревья очень мало затушевывали его. Можно было
даже понять, что Катсук бубнит себе под нос:
- Ах, прелестный лук... Лук - красавец для моего послания...
- Сумасшедший индеец, - прошептал Дэвид.
А Катсук все так же продолжал напевать и бубнить себе под нос,
поглощенный делом.
Дэвид сломал по пути ветку и стал обдумывать свое положение. Воронов
нет. Катсук поглощен своим луком. Вот тропа, она идет куда надо. Но вот
если Катсук снова схватит его, пытающегося сбежать еще раз... Дрожа всем
телом, Дэвид решил, что не станет еще сбегать взаправду. Он только
обследует эту тропку, интересно же, а куда это она ведет.
И вот так, осматриваясь и оглядываясь, он углубился в лес. Его
внимание привлекла перелетающая с места на место стайка дятлов. Он слышал
звон слепней. Пыльные солнечные лучи падали на бурую лесную подстилку,
приобретая в листве зеленоватый оттенок. Дэвиду это казалось добрым
знамением. Он до сих пор еще злился на Катсука. Злость и гнев могли
пересилить заклятия духов.
Дэвид уходил по тропе все дальше и дальше. Он перебрался через пару
поваленных деревьев, пробрался по низкому тоннелю ветвей, с которых
свисали бороды мха. У подножия пологого холма тропа разделялась. Одна
дорожка вела прямо вниз, вторая отклонялась влево. Мальчик выбрал путь
вниз, по долгому склону, по которому когда-то прошел камнепад или лавина.
Дэвид внимательно осматривал открытую местность. На склоне уцелел
один-единственный кедр, защищенный гранитным выступом. Часть дерева была
полностью счесана. Ниже по склону валялись ветки и куски дерева.
Оленьи следы вели прямо через место недавней катастрофы.
Дэвид стоял на мшистой, кое-где заросшей папоротниками лесной
подстилке, просматривая открытое пространство. Несколько раз он бросал
взгляды на приведшую его сюда тропу, высматривая какие-нибудь признаки
погони.
Но Катсука нигде не было видно.
Мальчик вслушивался в окружающее, но никак не мог услыхать скрипа
каменного ножа по дереву. Здесь только ветер шумел в листве деревьев.
Вся каменная лавина пошла в небольшую, слегка закругленную долину,
оставив после себя поломанные деревья и перепаханную землю, засыпавшую и
небольшой ручей. Правда, поток уже пробил себе узенькую дорожку по склону,
вода бежала по вздыбленной земле.
Дэвид совсем уж было решил идти к ручейку, как вдруг из зарослей
выскочил молоденький олень.
Какое-то время Дэвид не мог сойти с места, трясясь от страха. Олень
же перемахнул через кустарники. Даже дойдя до ручья и погрузив лицо в
прохладную воду, мальчик еще дрожал.
Он подумал: "Ну вот я и сбежал."
Вся эта куча дерьма вокруг, что мы, что ФБР,
собирается заработать что-нибудь на этом деле. Я же сам
только хочу спасти того пацана, а если смогу - то индейца
тоже. Мне уже осточертело играться в шерифа! Мой шеф -
депутат Дэн Гомпер, предложил мне собрать свою команду,
чтобы искать этих двоих. Если этим могут заниматься
другие, то куча опытных мужиков, знающих эти леса, смогут
заниматься этим лучше. В своем лагере мы не станем
разводить костры, так что индеец не увидит дыма и не
сможет узнать, что мы идем по следу. Похоже, что работка
будет та еще, но мы ее сделаем!
Шериф Паллатт
Катсук глядел на законченный лук. Это был чудный лук, на который
оставалось натянуть тетиву из моржовых кишок, лежащую у него в сумке.
Пропилы на древке он уже сделал.
У него болела грудь и ломило спину оттого, что он долго сидел
согнувшись, не меняя позы. Он закашлялся? Почему это стало холодно? Он
поглядел на небо. Солнце стояло низко над верхушками деревьев.
Катсук поднялся на ноги и только сейчас подумал о пленнике.
- Хокват! - позвал он.
Ему ответила тишина леса.
Катсук кивнул головой.
"Хокват думает о побеге."
Индеец опять поглядел в небо. Ворона нигде не видно.
Он думал: "Ворон каждого приглашает идти с ним и стать его гостем, но
на следующий день Ворон выступает против своего же гостя и хочет его
убить. Так что гости разлетелись по лесу. Сейчас я сам Ворон. У меня есть
лук. Теперь мне нужна стрела."
И вновь Катсук закашлялся. Спазмы вызвали острую боль в груди.
Уже было ясно, куда ушел Хокват. Даже отсюда, со склона, Катсук видел
полосу, вырезанную мальчишкой на дереве у звериной тропы.
Новое испытание? - удивлялся Катсук. - Зачем мои духи испытывают меня
теперь, когда лук изготовлен? Почему бы им не подождать стрелы?
Он вынул из своей сумки тетиву из моржовых кишок, надел на лук,
попытался согнуть его. Его дед подумал о том, чтобы научить внука делать
такой лук и пользоваться им. Сейчас Катсук чувствовал, будто дед стоит
рядом, когда сам он натягивает лук.
Это был исключительный лук, воистину божий.
Катсук опустил свое оружие, вгляделся в лес. По шее и груди катился
пот. Внезапно он почувствовал себя слабым-слабым. Неужели Хокват наслал на
него заклятие?
Он оглянулся на заснеженные вершины. Всю долгую ночь он размышлял:
где-то здесь таится Смерть и зовет его с помощью трещотки Ловца Душ. Да,
точно, это было заклятие.
Еще раз Катсук осмотрел лес, в котором скрылся Хокват. Тропа манила
его. Он мысленно измерил ее длину: по теням деревьев, по пятнам мха. Он
ощущал то, как он будет чувствовать ее под ногами: лесная подстилка,
корни, камни, болотная грязь.
Мокасины Яниктахт уже сильно протерлись. Сквозь них он мог
чувствовать даже сырую землю.
Деревья - Хокват ушел этим путем, пытаясь сбежать.
Катсук громко-громко заявил тропе:
- Это я, Катсук! Тот, кто захоронил Кушталюте, язык сухопутной выдры.
Мое тело нельзя расчленить. Ветви величественных деревьев не склонятся над
моей могилой. Я снова буду возрожден в доме моего народа. И там будет
много прекрасной еды...
Внезапно вырвавшийся из сознания чудовищный водоворот мыслей заставил
его замолчать. Он знал, что следует идти за Хокватом. Ему надо спешить по
этой тропе, но его охватило оцепенение. Это было заклятье.
Теперь его мысли заполнил образ Тсканай.
Так это не Хокват наслал на него это заклятье, а Тсканай! Теперь
Катсук понимал это. Он чувствовал, как она следит за ним. Она уже глядела
на него так, как на чужого. А в этот миг она стояла среди благоухания
сжигаемых кедровых иголок и читала нараспев древнее проклятье. Вокруг нее
торчали вечно-зеленые растения - иллюзия бессмертия.
- Ворон, помоги мне, - прошептал индеец. - Сними с меня эту немочь. -
Потом он поглядел на ноги, на коричного цвета кожу мокасин, которые
сделала для него Яниктахт. - Яниктахт, сестра, помоги мне.
Образ Тсканай удалился.
Он подумал: "Так может, и заклятье тоже снято?"
Где-то уже в другом месте, своим внутренним ухом и глазом, он видел и
слышал, как пенящаяся речка говорит на своем примитивном языке. Он видел
сломанные ветром, мертвые деревья, сражавшиеся с вечностью. И вот среди
мертвых он увидел одно живое деревце, раненое, с ободранной корой, но
гордо стоящее - кедр, стройный и высокий, ровный, как древко стрелы.
- Кедр простил меня, - прошептал Катсук.
И он ступил на тропу, по которой перед тем прошел Хокват, и
остановился лишь тогда, когда увидел дерево, одиноко стоящее посреди
перепаханной лавиной земли - все как в его видении!
"Кедр для моей стрелы, - думал индеец. - Дерево само священное, и уже
освященное."
Над лесом раздался балаган вороньих криков. Птицы пролетели над
пустой искалеченной землей и расселись на кедре. Катсук усмехнулся:
"Ну, какое еще нужно мне знамение?!"
И дух заклятия, вызвавший его немочь, вышел из него тот же час как
был назван по имени. Индеец направился к кедру, чтобы сделать себе стрелу.
Когда я был маленький, мне снился Ворон. Это был
белый Ворон. Мне снилось, что Ворон помог мне украсть всю
пресную воду, и я спрятал ее так, чтобы только мои
соплеменники могли ее найти. Это была такая пещера, и я
заполнил ее водой. Мне снилось, что в пещере был дух,
который рассказал мне о Творении. И это дух создал мою
пещеру. Там было два хода: вход и выход. В пещере был пляж
и волны на воде. А еще я там слышал барабаны. Этот дух из
моего сна сказал, что такое место существует и на самом
деле. Мне там было чисто и хорошо. Я хочу найти это место.
Сон Чарлза Хобухета, в пересказе его тетки
Катсук сидел, прислонясь спиной к дереву, моля, чтобы земля простила
его. Лук со стрелой лежали у него на коленях, а все вокруг тонуло во
мраке. Холодный ветер нес сырость.
Лук Катсука был сделан не совсем точно по древнему образцу. Индеец
знал об этом, но знал он и то, что дух этого дерева простит его за те
неприятности, которые он ему доставил. К стреле, лежащей тут же, он
прикрепил каменный наконечник из прибрежной деревни, где его соплеменники
жили еще совсем недавно. Теперь прежние времена и нынешние были связаны
вместе.
Тучи скрыли звезды. Индеец чувствовал приближение дождя. Холодный
ветер вызывал дрожь в его теле. Катсук знал, что должен был чувствовать
пронизывающий холод, но тело его не ощущало ничего, кроме утери Хоквата.
Хокват сбежал. Куда?
Разум Катсука погрузился в состояние духовного поиска, о котором
рассказывали древние. Он мог искать дух Хоквата, а тот уже приведет его к
мальчику.
Катсук вглядывался в темноту. Где-то горел маленький-маленький
костерок. Индеец даже не мог сказать, видит он его обычным или внутренним
зрением. Языки пламени отбрасывали рыжие отсветы на сырую землю и
сплетение торчащих корней. И на самом краю освещенного круга была
маленькая фигурка. Вот теперь Катсук знал, что у него включилось
внутреннее видение.
Где же был этот костер?
Катсук молил своего духа, чтобы тот вел его, но из мира Похитителя
Душ ему никто не отвечал. Ага, так значит, это следующее испытание!
Какой-то зверек проскочил чуть ли не между ногами Катсука и скрылся в
темноте. Индеец чувствовал даже то, как растет дерево у него за спиной,
как подымается вверх кора. Сырая земля и холодный ветер проникали сквозь
его тело, и он понимал, что ему придется сражаться в мире духов, прежде
чем сможет забрать Хоквата себе.
- Помоги мне, Алкунтам, - молил он. - Это я, Катсук. Помоги мне
отправить мое послание! Приведи меня к Невинному!
В ночи закричала сова, а Катсук знал, что язык ее предвещает дождь.
Скоро, очень скоро с небес польется вода. А ведь его звали на испытание,
которое, прежде всего, было испытанием духовным, внутренним.
Очень медленно Катсук поднялся на ноги. Свое тело он чувствовал как
нечто отвлеченное. Но он сказал сам себе:
Мой внук - очень храбрый парень. Он никогда не боялся
темноты и подобных глупостей, даже когда был еще
маленьким. Он всегда уважал взрослых. Мы учили его уважать
и проявлять внимание ко всем окружающим, неважно, кем бы
они не были. Я уверена, что эти его качества с честью
проведут его через все нелегкие испытания.
Из интервью с Харриэт Гледдинг Моргенштерн
Перед самым приходом ночи Дэвид нашел укрытие в поваленных ураганом
деревьях. Они лежали почти параллельно узкому ручейку, а вывернутые корни
образовали нечто вроде шалаша, ход в который зарос мхом и травой.
Дэвид заполз туда и стал раздумывать, можно ли развести тут костер.
Катсук добывал огонь с помощью небольшого зажигательного лука и показал
своему пленнику, как им пользоваться в случае необходимости. Но мальчик
опасался, что огонь и дым смогут привести Катсука прямо к нему.
Хотя, было уже поздно. К тому же дул холодный ветер. И он решил
рискнуть.
Возле поваленных деревьев валялось множество коры. Дэвид нашел
длинный, толстый кусок и обложил им вырытую руками ямку, чтобы сделать
укрытие от ветра и лучшего отражения тепла. Он набрал трута с прогнившего
дерева, как показывал ему Катсук. Рядом, на склоне лежал сломанный кедр.
Дэвид протиснулся сквозь колючие заросли подлеска и даже поцарапал себе
лоб, пока не пробрался к нему, но, как и надеялся, нашел сухие щепки и
набрал их полную охапку. Эту находку он положил в своем укрытии под
корнями, добавив сюда же кучу сухих веток и коры. Потом он отправился на
поиски небольшой гибкой ветки для зажигательного лука. Она должна быть
достаточно короткой, чтобы связать концы шнурками от туфель.
"Подготовка, терпение, настойчивость", - говорил ему Катсук, когда
рассказывал о том, как разводить огонь.
Дэвид хотел было сразу добиться успеха с зажигательным луком индейца,
но тот смеялся над "хокватской нетерпеливостью". Вспоминая этот смех,
подгоняемый им, Дэвид упорно продолжал двигать взад-вперед зажигательный
лук, вращая палочку, пока трение не родило искорку в сухой траве.
Теперь-то он уже знал, как все делать вернее.
Приготовив кусок кедрового дерева, в котором он пробил острым камнем
ямку; лук, в котором петля на тетиве из шнурка проворачивала остроконечную
палочку; имея под рукой трут и сухие кедровые щепочки, мальчик упорно
трудился, пока у него в ямке не получился уголек. Потом он осторожно
раздул его и стал подкладывать в огонь трут и щепки. Когда у него все
получилось, он подумал:
Эта мысль перепугала его, и мальчик выглянул из своего укрытия
наружу. Очень скоро станет совсем темно. Мальчик думал, сможет ли ночь
спрятать его от Катсука? Этот человек обладал удивительными и странными
силами. Тут голод напомнил Дэвиду о себе. Мальчик поглядел в сторону
речки. Здесь могла водиться форель. Он видел, как Катсук делал вершу.
Только ночь обещала быть холодной, а он знал, что может промокнуть, если
пойдет ловить рыбу. Тогда он решил отложить это дело. Завтра... Завтра ему
могли встретиться туристы или поисковики. А у них будет с собой еда.
Ночь была очень долгой.
Дважды Дэвиду приходилось подбрасывать в костер сухие ветки и кору.
Во второй раз пошел небольшой дождик, и дерево шипело, когда он кидал его
в огонь. Его укрытие довольно неплохо защищало его от ветра и дождя, к
тому же здесь было тепло по сравнению с окружающим миром.
Несколько раз он впадал в дремоту, прижавшись спиной к корням. А один
раз приснился сон.
В этом сне он убегал, но за ним тянулся длинный-длинный коричневый
ремешок. Он охватывал его голову, как полоска кедровой коры на голове
Катсука. Дэвид чувствовал, что ремешок тянется за ним, куда бы он не
побежал. Он тянулся через горы и долы к Катсуку, а индеец передавал через
него свое послание. Катсук просил помощи. "Помоги мне, Хокват. Помоги. Ты
мне нужен, Хокват. Помоги мне!"
Дэвид проснулся и обнаружил, что уже занимается рассвет, а его костер
почти угас. Он забросал золу мокрой землей, чтобы огонь не смог
разгореться снова, и чтобы дым не мог выдать его. Когда он выполз в
утренний туман, тело тут же покрылось гусиной кожей, и мальчик задрожал.
"Я буду идти вниз по течению ручья, - решил он. - А там должны быть
люди."
Подумав об этом, он тут же глянул в направлении, откуда текла вода,
выискивая какой-нибудь признак погони. Где теперь был Катсук? Про ремешок
- это был совершенно дурацкий сон. А вдруг у Катсука и вправду
неприятности? Он мог упасть ночью, сломать себе ногу или что-то еще.
Сумасшедший индеец!
Все еще дрожа, Дэвид отправился вниз по течению.
И правда, кое-кто из этих индейцев может делать
удивительные штуки. К примеру, заставить ваши волосы стать
на голове дыбом. Для себя я объясняю это тем, что если
живешь рядом с дикой природой, то начинаешь чувствовать ее
как никто другой. Мне кажется, что суть в этом. Возможно.
Шериф Паллатт
Ближе к вечеру Дэвид проходил через рощу широколиственных кленов,
растущих вдоль ручья. Здесь поток достигал в ширину футов десяти. Земля
под деревьями была покрыта толстым моховым ковром. Дэвид представил, какую
мягкую постель можно было бы из него устроить. Он нашел немного съедобных
ягод и напился воды, но голод постоянно напоминал о себе волной боли,
тянущей желудок и тесной удавкой, сжимающей голову. Дэвид даже и не знал,
была ли эта боль настоящей. Или это был тот самый ремешок из сна? И
вправду ли где-то рядом находился Катсук, держащий второй конец ремешка?
Мальчик устал, а подстилка из мха так и манила прилечь, но когда он прижал
к ней руку, между пальцами выступила вода.
Потом он заметил, что и ноги совершенно промокли.
Ветер подул на юго-восток. А это означало дождь. На небе проглядывали
участки голубизны, но темно-серые тучи уже покрыли вершины гор.
Дэвид остановился возле надгрызенного бобрами тополя, изучил
окружающую его местность: деревья, деревья, деревья... речка, черные
валуны в серой воде... белка, убегающая вверх по стволу... Возможно,
где-то среди этих деревьев очень близко притаился Катсук и молча следит за
ним? Такое могло случиться. Он мог быть здесь.
Дэвид попытался изгнать страх из мыслей, потому что тот никак не мог
помочь ему. Мальчик присел, замаскировался, как учил его индеец, еще раз
хорошенько огляделся, потом пошел по камням, по валявшимся стволам
деревьев, обходя болотистые места, чтобы оставлять как можно меньше
следов.
Какое-то время его волновало, достаточно ли хорошо он замаскировал
следы своего костра. Если Катсук обнаружит кострище... Догадается ли он,
что его пленник направился вниз по течению? Дэвид решил уж было оставить
берег и перейти холмы, но те подымались довольно высоко, и Катсук мог
заметить его.
Малый ручей влился в поток побольше, и мальчик пошел вдоль его
берега. Тот привел его к оврагу, где заросли колючек не давали пройти
дальше. Дэвид перебрался на другой берег и нашел проход в кустарниках,
ведущий к звериному водопою, истоптанный множеством копыт. Он поглядел
через него на речушку и увидал рыбу, выпрыгивающую из воды. Это напомнило
ему про голод, но мальчик знал, что не отважится терять время на то, чтобы
попытаться поймать хотя бы одну рыбешку.
Он прошел по этой прогалине и вышел к развилке. Одна тропка вела
вверх по течению, другая - вниз. Дэвид выбрал вторую, обходя
подозрительные места и поваленные деревья с их торчащими вверх корнями. На
коричневой влажной земле оставались его следы.
Дэвид уже и сам стал удивляться, что ему удалось сбежать. Это было
невозможным делом, но он не терял надежды. Он знал, что сейчас находится в
местности, которую называют Дикими Землями. Катсук рассказывал о ней в
самых общих словах. На самой ее границе были парковые дороги, где должны
быть установлены указатели, которые подскажут ему, куда идти.
Там же могли быть и туристы.
Там же могла быть и еда.
Прежде чем отправиться дальше, Дэвид напился из реки.
Берега заросли мятой и крапивой. Левая рука мальчика немилосердно
чесалась после встречи с ее листьями. Тропа, по которой он шел, то убегала
от ручья, то возвращалась к нему, то подымалась по склону холма, обходя
какую-нибудь рощу на берегу, то возвращалась к осклизлым камням в самой
воде. Мальчик не мог видеть дальше, чем на пятьдесят футов по направлению
течения. Возле воды ярким пятном желтела скунсова капустка. Речка здесь
текла медленнее.
Дэвид обнаружил, что на него внезапно навалилось слишком много
впечатлений окружающего его мира, но он уже был знаком с ними после
общения с Катсуком - он мог сказать, где вода будет течь быстрее, а где
медленнее, где отыскать проход, каким образом не оставлять следов.
Обойдя поросль скунсовой капустки он вернулся к более широкой речке,
по берегу которой он шел раньше. Болотистая лосиная тропа шла вдоль
берега, и на ней были свежие следы, Некоторые из них даже не наполнились
еще водой. На дорожке лежали еще теплый помет.
Мальчик поглядел вдоль тропы, вверх по склону холма, высматривая
желтоватые пятна огузков животных, но ничего не было видно - одна только
тропа и кучки помета.
Дэвид сошел с тропы и направился вдоль берега. Деревья и подлесок
здесь стали реже. Время от времени он поглядывал на противоположный берег,
на полосу серой воды. Ноги уже давно промокли и гудели от усталости.
"Как сильно оторвался я от Катсука?" - думал он.
Дэвид знал, что _в_с_е _э_т_о _в_р_е_м_я_ Катсук должен разыскивать
его. Вопрос лишь в том, как? Шел он по следу или воспользовался какой-то
другой хитростью?
Он остановился передохнуть возле тополя, нижняя часть ствола которого
была основательно надгрызена бобрами. Вся земля была покрыта желтоватыми
щепками. По их цвету можно было сказать, что бобры трудились здесь около
недели назад. На другой стороне тропы стояла стройная ель. Мальчик
поглядел вниз: лужи на тропе отражали коричневый ствол ели, барашки
облаков на небе и его собственные мокрые ноги. Этот вид наполнил его
осознанием своей малости в этом огромном мире.
Но где же Катсук?
Дэвид раздумывал, стоит ли разводить костер, чтобы высушить ноги. От
холода они совершенно занемели. Повсюду валялось много сушняка, поваленных
деревьев. Тополевые щепки загорятся быстро. Но Катсук мог заметить дым.
Правда, и другие тоже могли его увидеть, но вот кто придет первым?
Он решил отказаться от костра. Слишком большой риск, даже если учесть
возможность просушиться.
Постоянная ходьба пока не давала ему замерзнуть. Правда, ноги гудели,
а на левой коленке побаливал ушиб, но мальчик пока не обращал на него
внимания.
Однажды он услыхал каркание ворона. Целых пять минут Дэвид прятался
под низкими кедровыми ветками, пока не решился выйти. Но и после того,
время от времени, он бросал осторожные взгляды в небо, размышляя, были ли
это вороны Катсука.
Тропа свернула к пологому холму.
Дэвид решил продолжить свой путь по берегу. Он перепрыгнул через
тропу, стараясь не оставить следов, и пробивал себе путь через подлесок,
пока не вышел к водопаду выше его собственного роста. Стволы деревьев,
принесенные сюда весенним паводком, красно-коричневой баррикадой лежали
перед уступом, не давая прохода.
Зато чуть ниже водопада реку пересекала каменистая отмель. Мальчик
промок до пояса и чуть не потерял туфли. А потом он вообще упал в воду,
пытаясь выловить крупную форель. Рыба стрелой умчалась вниз по течению,
наполовину высовываясь из воды, когда пересекала каменистую отмель, а
потом ушла на глубину.
Дэвид бежал за форелью по отмели, река ревела в его ушах, потом он
поднялся в лес на другом берегу и нашел звериную тропу.
По его расчетам до наступления темноты оставалось часа три. В этом
месте поток, вниз по течению которого он спускался, превратился в
шумливую, широкую речку. Вверху по берегам росли кедры и тсуги. Иногда над
водой склонялись краснолистные клены.
В это время Дэвид обнаружил относительно легкий проход к реке через
высохшее болото. Здесь стояли осинки, их бледно-серая кора отражалась на
фоне густой зелени леса. На одном конце этого бывшего болота был завал из
серых, мертвых деревьев.
Усталость и голод заставили мальчика остановиться и передохнуть,
прежде чем форсировать завал. Он уселся на ствол поваленного дерева. В
груди давило. Несмотря на усталость, на долгий путь, Дэвид был в
приподнятом настроении. Всю ночь он подпитывал свои надежды, как
подбрасывал дрова в костер. Весь день провел он под воздействием ожидания
и предзнаменований. Но Катсук никак не проявлял себя, за исключением
отдаленного каркания воронов, а потом даже и птицы его исчезли. Все звуки
сейчас перекрывал шум реки, пробивавшей себе путь совсем рядом с завалом.
Как-то Катсук рассказывал, что шум реки - это голос Водяного Ребенка,
монстра, который мог принимать человеческое обличье. Людские слова делали
его материальным, но тут уже Дэвид не совсем понял. Водяной Ребенок
забирал человеческую душу, когда мог назвать твое имя. Дэвид поежился,
вспомнив про это, прислушался к шуму воды. Но в нем не было никаких слов,
только обычные голоса реки.
Дэвид поглядел на небо. Уже начинало смеркаться. Ветер принес с собой
холод. Пошел дождь - с крупными, пронизывающими каплями. Дэвид опомнился,
стал искать укрытие. Мальчишка промок до нитки и дрожал от холода.
Так же быстро как и начался, дождь кончился.
В разрывах туч появилось голубое небо.
Еще раз Дэвид прошел вниз по течению. Ему надо было найти убежище на
ночь, и он уже отчаивался обнаружить его. Река текла рядом, громко