Хоган Джеймс. Кодекс жизнетворца

   Расхождение сексуальных ролей усилило внешние физические отличия и привело к возникновению различий в поведении. Поскольку "самка", будучи "беременной", теряла свои защитные способности, ее шансы на "роды" значительно увеличивались, если "самец" оставался поблизости и заботился о них обоих, тем самым помогая доставить их объединенный генетический вклад. Отбор таким образом способствовал развитию "самцов" такого типа и "самок", предпочитающих скрещивание с такими "самцами". В результате "самки" стали разборчивы, а "самцы" в свою очередь выработали особые ритуалы, демонстрации, чтобы усилить свою привлекательность.
   Население роботов таким образом приобрело доступ к генетическому многообразию, способности к рекомбинации генов, соперничеству, отбору и приспособлению - а это все необходимые признаки эволюции. Форма жизни потому что в результате получилась жизнь - разумеется, была странной, по земным стандартам; индивидуумы здесь обладали общими внешними системами воспроизводства, у них пищеварительные и иммунные системы были внешними, а не внутренними... и конечно, не было и в помине сложных цепочек углеродных молекул... Но было бы шовинизмом утверждать, что только такой химизм обязателен для жизни.
   1
   Карл Замбендорф стоял у окна своего номера в пентхаузе нью-йоркского отеля "Хилтон" и смотрел на Седьмую авеню. Это был высокий человек сорока с небольшим лет, немного полноватый, но стройный, с внушительной осанкой, с волнистыми длинными начинающими седеть волосами, с умными проницательными глазами и орлиным профилем; сходство с библейским патриархом усиливала заостренная борода, которую он для увеличения эффекта отбеливал. Хотя уже позднее утро, Замбендорфу только что принесли поднос с завтраком, он все еще был в спальной пижаме. Только что проснулся после позднего вчерашнего возвращения вместе со своей командой из Аргентины.
   В предыдущем еженедельном выпуске известный аргентинский журнал назвал его "знаменитым австрийским чудотворцем" и поместил его фотографию на титульном листе, а ведущая самого популярного ток-шоу аргентинского телевидения представила его как "одного из самых загадочных людей двадцать первого века, медиума с неопровержимо подтвержденными наукой способностями..." Так встретили в Латинской Америке человека, который уже стал героем всех средств информации в Северной Америке и Западной Европе и чья способность читать мысли, предсказывать будущее, воздействовать на отдаленные события и добывать информацию, недоступную человеческим чувствам, была доказана, как заверяли публику, многочисленными опытами; однако суть его способностей наука пока не в состоянии объяснить.
   - Карл, мне это не нравится, - сказал стоявший за ним Отто Абакян. Замбендорф поджал губы и неслышно присвистнул, ожидая продолжения. Такой разговор стал для них привычным за последние годы. Абакян выскажет все причины, почему им не следует связываться и подвергаться риску, а Замбендорф объяснит, почему у них нет выбора. Абакян продолжит возражения, но постепенно, неохотно вынужден будет согласиться. Решив этот основной вопрос, они перейдут к частностям. Так происходило в среднем раз в неделю. Абакян продолжал: - Мы спятили, если согласимся на это. Вся ситуация слишком рискованная, мы можем себя выдать. Нам совсем не нужен этот риск.
   Замбендорф отвернулся от окна и выпятил подбородок.
   - Сообщалось, что это наша идея, и все газеты это подхватили, сказал он. - Теперь мы не можем позволить себе отказаться. Это не только подорвет наш авторитет, но и ухудшит наши отношения с ГКК... а ГКК может принести нам немало хорошего, Отто. Ситуация разворачивается не так, как мы ожидали. Но тут ничего нового нет. Мы справимся.
   Отто Абакян, красивый стройный смуглый армянин с черными волосами, висячими усами и большими карими влажными глазами, потер переносицу костяшками пальцев, обдумывая эти слова, потом покачал головой и вздохнул.
   - Какого дьявола ты ввязал нас в это дело, Карл? Ты ведь говорил, что Совет директоров ГКК вообще не обратит внимания на этого болвана Хендриджа. Поэтому-то мы все согласились с этой безумной идеей... потому что будет много возможностей для рекламы, когда нас отвергнет ГКК... ты сказал. - Он развел руки и раздраженно посмотрел в потолок. - А что мы получили? Марс! Как будто нам нечем больше заняться, только болтаться шесть месяцев у Марса. Неужели мы теперь никак не сможем отвертеться?
   Замбендорф беззаботно пожал плечами и показал свои пустые ладони.
   - Разумеется... можем отказаться и признать перед всем миром, что никак не рассчитывали, что к нам отнесутся серьезно... потому что именно так все будет подано. А что касается времени, то мы можем провести его лучше, но не обязательно. Кто знает? Когда в последний раз медиум действовал с Марса? В ситуации имеются возможности, которые нам и не снились.
   - Весьма философский подход, - заметил Абакян без всякого энтузиазма. Хорошо Замбендорфу говорить о грандиозных планах и возможностях; а вся черновая работа выпадет на долю Абакяна и остальных членов команды.
   - В философское состояние, мой дорогой Отто, мозг впадает всегда, когда нет возможностей изменить ситуацию. Именно так обстоит дело сейчас. Короче, у нас нет выбора.
   ГКК, Генеральная Космическая Корпорация, совместно с САКО, Северо-Атлантической Космической Организацией, наследницей НАСА и соответствующих служб Западной Европы и НАТО, планировали расширить испытательную станцию на Марсе с целью создания независимой колонии. Один из директоров ГКК, по имени Бейнс Хендридж, давно уверовавший в "экстра" и "паранормальное", недавний новообращенный в культе Замбендорфа, предложил отправить Замбендорфа с экспедицией, чтобы провести первоклассное испытание ясновидения и экстрасенсорной связи на космических расстояниях, а также испытать "экстра"-способности вне земных помех. Замбендорф, уверенный, что Совет директоров ГКК никогда на это не согласится, проявил явный энтузиазм, отчасти потому, что всякая другая реакция помешала бы ему организовать новое эффективное представление на тему "Ученые отказываются от вызова Замбендорфа", когда это предложение будет отвергнуто. Но влияние Бейнса Хендриджа оказалось значительней, чем он предполагал, Совет директоров принял его предложение, и теперь Замбендорф мог отступить только путем публичного унижения. А этого не позволял созданный им образ.
   - Вероятно, ты прав, - после недолгого молчания согласился Абакян. Но мне по-прежнему не нравится мысль об участии в космической экспедиции САКО. - Он снова с сомнением покачал головой. - Это не то, что иметь дело с публикой. В этой экспедиции настоящие ученые... это другая лига, не то, что ослы, с которыми мы обычно имеем дело. Рискованно.
   - Ученых обмануть легче всего. - Это была одна из любимых тем Замбендорфа. - Они мыслят прямо, предсказуемо, их мысли легко проследить, направить, в том числе и в нужную сторону. Они знают только мир, где все поддается логическому объяснению и все таково, каким кажется. Дети и фокусники - вот кто приводит меня в ужас. А ученые - никаких проблем; с ними я себя чувствую вполне уверенно.
   Абакян невесело улыбнулся.
   - Уверенность - это то, что ты чувствуешь, когда не вполне осознаешь ситуацию. - Он поднял руку и взглянул на часы.
   Замбендорф уже собирался ответить, когда прозвучал вызов терминала связи. Абакян подошел, чтобы ответить. Экран загорелся, и на нем появилось гладкое, чисто выбритое лицо Дрю Веста, менеджера Замбендорфа; он говорил из другого номера этого же отеля.
   - Группа Эн-Би-Си может появиться в любую минуту, - сказал Вест. Тебе лучше спуститься в вестибюль. - Кларисса Эйдстадт, занимавшаяся в группе связью с прессой, организовала запись короткого телеинтервью, оно должно быть передано позже, и тем самым будет отмечено возвращение Замбендорфа в Нью-Йорк.
   - Иду, - ответил Абакян.
   - Карл уже позавтракал? - спросил Вест. - Время кончается. У нас весь день расписан.
   - Да, - сказал Абакян. - Он здесь. Хочешь поговорить с ним?
   - Доброе утро, Дрю, - жизнерадостно сказал Замбендорф, подходя к экрану. Абакян уступил ему место. - Да, я почти готов. Как спал? - Он кивнул выходящему из комнаты Абакяну.
   - Привет, Карл. Спасибо, хорошо, - ответил Дрю Вест. Ситуацию с Марсом Вест воспринял деловито. Если бы потребовалось отправить группу к Андромеде, он принял бы это точно так же, были бы деньги. - Группа Эн-Би-Си появится в течение ближайших пятнадцати минут, и до этого мы кое-что должны проделать. Если ты кончил завтракать, можем спуститься вниз.
   - Давай, - сказал Замбендорф. - Поговорим, пока я одеваюсь.
   - Буду через пару минут, Карл.
   Внизу, в боковом фойе, выходящем на автостоянку, Отто Абакян делал вид, что изучает карту улиц Нью-Йорка; на самом деле он запоминал внешность и регистрационный номер фургончика, на котором приехала группа Эн-Би-Си; как раз сейчас две парней доставали из фургончика телекамеры и другое оборудование. Поблизости стояла модно одетая светловолосая женщина, водитель машины; она держала бриф-кейс и стопку бумаг и разговаривала с двумя коллегами - еще одной женщиной и мужчиной, которые приехали вместе с ней. Абакян решил, что она владелец машины и тот репортер, который будет интервьюировать Замбендорфа, но ему нужно было быть уверенным.
   Эн-Би-Си не сообщила заранее имя репортера; само по себе это необычно и означает, что Замбендорфу готовят какую-то ловушку. Если бы Кларисса Эйдстадт или Дрю Вест начали расспрашивать, они, конечно, получили бы ответ, но тем самым уничтожили бы возможность, которую так наловчились использовать Замбендорф и его помощники. Разумеется, это рискованно: Абакян за очень короткое время мог ничего не узнать, но одно из преимуществ положения медиума в том, что отрицательные результаты быстро забываются.
   Служащий отеля отвел машину, а женщина и двое ее сопровождающих направились в главный вестибюль; Абакян незаметно последовал за ними. Один их клерков за стойкой вопросительно поднял брови.
   - Чем могу быть полезен, мадам?
   - Меня зовут Марион Кирсон, я из Эн-Би-Си. Я договаривалась с помощником управляющего мистером Грейвзом о записи в вестибюле интервью с Карлом Замбендорфом. Можно ли связаться с мистером Грейвзом?
   - Минутку, сейчас я позвоню.
   Ответ на один вопрос получен. И теперь результаты зависят от времени. Абакян повернулся, быстро прошел к терминалам связи, расположенным в глубине вестибюля, вошел в одну из кабинок, плотно закрыл дверь и набрал номер отдела регистрации машин штата Нью-Джерси. Несколько секунд спустя на экране появилось лицо человека с розовым мясистым лицом и лысеющей головой.
   - Привет, Фрэнк. Давно не виделись. Как дела? - Абакян говорил негромко, но настойчиво.
   Человек на мгновение нахмурился, потом узнал говорящего.
   - А, это ты, Гарри! Неплохо. Как идет дела у частного детектива? Абакян давно привык появляться под многими масками и вымышленными именами.
   - Жить можно. Послушай, мне нужна срочная информация. Условия обычные. Есть проблемы?
   Фрэнк инстинктивно украдкой оглянулся.
   - А в чем дело?
   - Ничего особенного - семейные проблемы. Мне нужно установить владельца машины, которую видели в нескольких местах. Проверка обычных подозрений мужа.
   Фрэнк облизал губы, потом кивнул.
   - Хорошо. Номер есть?
   - Зарегистрирован в Нью-Джерси, КGY27-86753.
   - Минутку. - Фрэнк повернулся к другому экрану и занялся клавиатурой. Абакян достал блокнот и ручку и сидел в ожидании, стуча пальцами по терминалу.
   - Ну? - спросил он, когда Френк отвернулся от экрана компьютера.
   - Зарегистрирована на имя миссис Марион Кирсон, 2578 Мэйпл Драйв, Орейнжтон, - сказал Френк. - Нужно описание машины?
   - Нет, у меня есть. Давно ли зарегистрирована по этому адресу и нет ли записи о нарушениях?
   - Регистрация возобновляется три года подряд. Нарушений нет.
   - Зарегистрированы ли по этому адресу другие машины? Какая информация об их водителях?..
   - Хорошо, будем через несколько минут, - сказал Дрю Вест в экран терминала в гостиной номера Замбендорфа. Он прервал связь, повернулся и объявил: - Это Грейвз, помощник управляющего. Он с Клариссой внизу. Люди из Эн-Би-Си готовы и ждут нас.
   Доктор Осмонд Перейра, средних лет, с волнистыми волосами, в темно-бордовом пиджаке с галстуком-бабочкой, с турецкой сигаретой в серебряном мундштуке, возобновил разговор с того места, где его прервал звонок. Предисловия и характеристики в его хорошо продающихся псевдонаучных книгах описывали его как открывателя и учителя Замбендорфа; несомненно, он был среди его самых ревностных сторонников и почитателей.
   - Одна из наиболее интересных возможностей, которые представляет Марс, - это проверка предположения, что экстрасенсорная информация в своем распространении не подчиняется закону обратной пропорциональности квадрату расстояния. Эксперименты на Земле как будто свидетельствуют, что расстояние никак не сказывается на силе поля, но мне кажется, что расстояния здесь слишком малы, чтобы выявить значительные величины. В конце концов, хоть мы и вступаем в совершенно новую феноменологическую область, нельзя утрачивать реализм и научную обоснованность.
   Замбендорф мигнул и потер нос тыльной стороной ладони. Способность Перейры изобретать самые нелепые объяснения подвигов Замбендорфа и самому совершено некритично и безоговорочно в них верить, удивляла даже Замбендорфа.
   - Интересная мысль, - согласился он. - Другая интересная возможность - удаленность от отрицательных влияний положительно скажется на повторяемости.
   Перейра бессознательно поднес руку к бабочке, обдумывая это предположение. Интересно, такое ему не приходило в голову.
   - Я попробую разработать в пути тесты, чтобы проверить корреляцию повторяемости с расстоянием, - задумчиво сказал он. - Возможно, получим очень интересную информацию.
   - Да, пожалуйста, сделайте это, - согласился Замбендорф.
   Перейра повернулся к Бейнсу Хендриджу, темноволосому, гладко выбритому человеку с внешностью университетского профессора, на лице которого было обычное напряженное выражение. Хендридж рано утром явился в "Хилтон", чтобы лично сообщить о решении Совета директоров ГКК и пригласить Замбендорфа и его коллег на ленч с несколькими другими директорами.
   - Хорошо установлен факт, что проявления паранормальных способностей зависят в своей повторяемости от негативного или критического отношения, объяснил Перейра. - Этот эффект согласуется с данными квантовой механики, которая устанавливает зависимость между наблюдателем и объектом наблюдения. - Хендридж кивнул, поглощая это откровение, и выражение его стало еще напряженнее.
   Прозвенел вызов с терминала связи. Ответил Дрю Вест, и на экране появилось лицо Отто Абакяна.
   - Тельма здесь? - спросил Абакян, одновременно делая знак, что у него есть информация. - Мне нужно поговорить с ней. - Он хотел сказать, что не может говорить в присутствии Перейры и Хендриджа.
   Замбендорф взглянул на Тельму, светловолосую, с отличной фигурой и длинными ногами, секретаря группы, которая внимательно слушала, сидя на диване у стены.
   - Это, вероятно, насчет мест, которые я попросила его осмотреть в Нью-Йорке, - сказала Тельма. - Он собирался провести вторую половину дня в осмотре города.
   - Поговори с ним, но только по второму аппарату за дверью, - сказал Замбендорф. Тельма кивнула, развернулась и исчезла в спальне. Дрю Вест отключил терминал и очистил экран. Перейра и Хендридж ужасно скучны временами, но их богатство и влиятельные знакомые делают выгодной дружбу с ними.
   - А где будет ленч? - спросил Замбендорф, глядя на Веста.
   - В австрийском ресторане, который тебе понравился в прошлый раз. В ресторане Хофмана на Тридцать восьмой улице, - ответил Вест. - Можем отправиться сразу после интервью. Меня ждет такси.
   - Осмонд с нами? - спросил Замбендорф.
   Перейра покачал головой.
   - У меня встреча в это время, но спасибо. В следующий раз.
   - Жаль, - сказал Замбендорф и еще минуты две поговорил о том, как готовят у Хофмана. Потом, решив, что дал Тельме с Абакяном достаточно времени, еле заметно кивнул Весту.
   Вест взглянул на часы.
   - Пора идти.
   Джо Феллбург, черный гигант шести футов трех дюймов росту, бывший агент службы разведки, который исполнял обязанности телохранителя Замбендорфа и руководителя службы безопасности группы, отделился от стены у выхода, открыл шкаф и достал пальто Замбендорфа.
   Надевая пиджак, Замбендорф покачал головой.
   - Нет, мне кажется, погода недостаточно холодна для этого, Джо. Может, синяя шляпа... - Он осмотрелся. - А, да, я ее оставил там. Прошу прощения. - Он прошел в спальню, где ждала Тельма, и плотно закрыл за собой дверь. - Что получила? - негромко спросил он.
   - Нам везет, - быстро заговорила Тельма. - Репортер женщина по имени Марион Кирсон. У нее шестиместный лимузин бьюик 2018 компакт, на водородном топливе, серебристо-серый, с черной внутренней отделкой, с белыми колесами; спереди со стороны водителя небольшая вмятина; регистрационный номер Нью Джерси KGY27-86753. Адрес Кирсон 2578 Мэйпл Драйв, Орейнжтон. - Замбендорф быстро кивнул, сосредоточенно запоминая. Тельма продолжала: - По тому же адресу зарегистрированы еще две машины: Уильям Кирсон, родился 4 августа 1978 года, пять футов десять роста, каштановые волосы, зеленые глаза, вес сто восемьдесят фунтов - должно быть, ее муж; машина USM газель, впервые зарегистрирована в этом году; превышение скорости в прошлом апреле, небольшое происшествие прошлой осенью; также Томас Кирсон, родился 14 января 2001 года, рост тоже пять десять, светлые волосы, серые глаза, сто двадцать фунтов; машина датцун 2013 - похоже, сын.
   Замбендорф повторил информацию, и Тельма подтвердила, что он запомнил верно.
   - Хорошо, - сказал Замбендорф. - Сможете с Отто раздобыть что-нибудь относительно тех из ГКК, с которыми у нас сегодня ленч?
   - Может быть. У Отто есть несколько зацепок.
   - Позвони мне или Дрю к Хофману после двенадцати тридцати, расскажешь, что нашли.
   - Ресторан Хофман, Тридцать восьмая улица, после двенадцати тридцати, - подтвердила Тельма. - Хорошо. Вампора.
   Десять минут спустя, в своей небесно-голубой шелковой шляпе, грациозно плывущей над серым бархатным пиджаком, Замбендорф спустился в вестибюль в сопровождении Дрю Веста, Джо Феллбурга; Осмонд Перейра и Бейнс Хендридж замыкали процессию. Их ждала Кларисса Эйдстадт, которая вела все дела по связи с прессой в группе; с коротко подстриженными черными волосами, падающими на лоб, в очках в тяжелой оправе-бабочке, со ртом, накрашенным слишком обильно и слишком ярко. Она проводила Замбендорфа к Марион Кирсон и группе из Эн-Би-Си, а вокруг начали собираться любопытные посетители отеля.
   - Кто репортер? - спросил Замбендорф. - Блондинка в розовой кофте?
   - Да.
   - Имя ее знаешь?
   - Мне не сказали, а я не спрашивала, - ответила Кларисса.
   Замбендорф кивнул и улыбнулся про себя.
   - Тем лучше.
   А экзальтированная Марион Кирсон уже подносила микрофон к лицу Замбендорфа.
   - И вот в Нью-Йорке, в отеле "Хилтон", вернувшийся только вчера вечером из Латинской Америки Карл Замбендорф. Я уверена, он не нуждается в представлениях. Добро пожаловать домой.
   - Спасибо.
   - Как прошла поездка?
   - Она была очень приятной и чрезвычайно успешной.
   - Рада слышать это. Я сейчас перейду к нашей теме. Но вначале, прежде чем я много наговорю и выдам себя, я хотела бы ради наших зрителей предложить вам маленький тест. - Кирсон на секунду шаловливо улыбнулась. Я могу поклясться, что мы никогда раньше не встречались; наших зрителей может заинтересовать, что до сегодняшнего утра мы в Эн-Би-Си даже не знали, какой репортер пойдет брать это интервью. Меньше часа назад пятеро репортеров бросили жребий. - Она помолчала, давая возможность усвоить сказанное, потом сказала: - Мне интересно, Карл Замбендорф, что вы можете сказать обо мне, совершенно незнакомой женщине... кроме того, что я блондинка, среднего роста и у меня несколько веснушек. - Она улыбнулась в камеру своей шутке, потом снова повернулась к Замбендорфу и с любопытством ждала.
   Замбендорф несколько секунд смотрел на нее, потом закрыл глаза и сосредоточился, словно концентрируя свои силы. Зрители в вестибюле стихли. Серьезное и спокойное выражение появилось на лице Замбендорфа, он слегка улыбнулся. И когда открыл глаза, лицо оставалось спокойным, но взгляд стал пронзительным.
   - Вы живете не в городе, - медленно сказал он, глядя женщине в глаза. - Я вижу воду. Ваш дом за водой, но недалеко отсюда... на запад. Должно быть, через реку, наверно, в Нью-Джерси. Где-то в района Ньюарка... а название места предполагает цвет или фрукт... лимон, скорее апельсин... [Орейнж по-английски - апельсин, а также оранжевый цвет].
   Глаза Кирсон удивленно распахнулись; оператор и инженеры обменялись взглядами, на них это явно произвело впечатление.
   - Это... совершенно поразительно! - запинаясь, сказала женщина в камеру. - Клянусь, что мы с этим человеком до настоящей минуты не встречались.
   - Рядом с вами двое мужчин, - продолжал Замбендорф. - Одного из них зовут Уильям, Уильям или Билл. Он старший из этих двоих... ваш супруг, если не ошибаюсь? - Кирсон ошеломленно кивнула. - Мммм, - понимающе продолжал Замбендорф. - Теперь я вижу его яснее... высокий, с каштановыми волосами... Нет, пожалуйста, ничего не говорите. Просто сосредоточьтесь, пожалуйста, на образе вашего супруга...
   2
   - Гмм! - Уолтер Конлон, директор Программы планетарных исследований Северо-Атлантической Космической организации, хмуро смотрел на листок бумаги; он прочел все возражения, замечания на полях и вычеркивания, сделанные красными чернилами и подписанные различными руководителями САКО, и вызывающе поднял голову. У него цветущее розовое лицо с косматыми густыми бровями; живость и неуживчивость лица особенно подчеркивают белоснежные коротко подстриженные волосы, а также небольшой, но крепкий нос картошкой. Старшие специалисты САКО называли Конлона гномом. По-прежнему не понимаю, что тут плохого, - сказал он. - Тут сказано все, что должно быть сказано, и все основано на фактах. Вам нужна моя подпись. Но я не специалист по политической косметике и этим делам "не трогайте мои веснушки". Что еще я могу сказать?
   Алан Брейди, недавно назначенный директором отдела общественных связей Северо-Американского отделения САКО, широкоплечий, светловолосый, модно одетый, сидя на стуле напротив, с усилием сдержал свое раздражение. Его предупреждали, что в отношениях с Конлоном могут возникнуть проблемы, и он считал, что, пытаясь получить подпись Конлона о пресс-релизе Корнинга относительно НЛО, который должен выйти на следующий день, обеспечивает себе его хорошее отношение. Но черновик, который пришел на терминал через пятнадцать минут после запроса Брейди, чуть не вызвал сердечный приступ у специалистов отдела общественных связей.
   - Но мы не можем допускать такие утверждения, Уолт, - возразил Брейди. - По существу тут утверждается, что сенатор США либо простофиля, либо обманщик... И...
   - Так оно и есть, - возразил Конлон. - И то, и другое. В научном отношении он абсолютно невежествен, и по правде говоря Новое Евангелие Научного Единства интересует его не больше, чем меня средневековая турецкая поэзия. Это все чистая политика - ассигнования, массовые движения, шумиха, чепуха и вздор. Можете цитировать мои слова.
   Брейди на мгновение поджал рот, потом успокаивающе поднял руку.
   - Ну, хорошо. Может, и так, но мы не можем делать подобные утверждения в официальном заявлении САКО. Не говоря уже об этике, мы правительственная организация и не должны делать своими врагами таких людей, как Корнинг. Такие программы, как наша, постоянно нуждаются в ассигнованиях... - Он смолк, покачал головой и удивленно взглянул на Конлона. - Но мне незачем говорить вам все это, Уолт. Вы знаете, как действует система. Нам нужно просто что-то более мягкое в выражениях и тактичное. Там можно вообще ничего не утверждать.
   Конлон покачал головой.
   - Не от меня. Прецедент зашел слишком далеко; этого вообще не должно быть. Мы не должны иметь отношение к таким вещам. Если так будет продолжаться, то скоро все тронувшиеся и свихнувшиеся сторонники культов будут устраивать демонстрации у Белого Дома и решать, чем должна заниматься САКО. Не хочу связываться с ними. Хватит с меня этого вздора с Замбендорфом и Марсом. У меня нет на это времени, нет средств, нет людей.
   Церковь Нового Евангелия и Единстве в Орегоне выпустила новый перевод библии вместе с новейшими псевдонаучными открытиями текстов древних астронавтов и выступила с новой "рациональной" доктриной, в которой все откровения и загадочные происшествия прошлого объяснялись посещением доброжелательных чужаков, обладающих сверхъестественными силами и имеющих доступ к тайнам, к который будет допущено и человечество, когда закончит курс своего "обучения". Второе Пришествие - это просто символическое обозначение времени, когда эти Силы снова проявят свое присутствие, а весь фольклор НЛО был вплетен в учение, как доказательство неизбежности Дня Возвращения. Новая церковь утверждала, что у нее миллионы новообращенных, обладала огромными средствами и усиленно боролась за научное признание. И скептики замечали, что в случае удачи она получит доступ к федеральным ассигнованиям на исследовательские цели. Ортодоксальные ученые, которые осмелились опровергать утверждения секты, оказались в обычном положении проигрывающих при любом исходе: если они отвечали, объявлялось, что они признают важность заявлений секты, если не отвечали, утверждалось, что у них нет объяснений и ответов. Церковь пользовалась поддержкой сильного лобби, которое между прочим требовало, чтобы возможности и средства САКО использовались для исследования феноменов НЛО; в качестве главного представителя этого лобби выступал сенатор Корнинг из Орегона. А Корнинг настолько часто появлялся в газетных заголовках, что САКО должна была как-то ответить.