Хоган Джеймс. Кодекс жизнетворца

   - В такое время?.. Когда происходят такие исторические события?.. Вы хотите, чтобы я играл с вами в игры? Что за детство? - загремел Замбендорф. Конечно, драматично, но ситуация: или - или. - Мы, человечество, вот-вот встретимся со жребием, уготованным нам судьбой миллионы лет назад, и вместо того чтобы готовиться к этому, вы отвлекаетесь на всякие мелочи. - Коннел и Мейси в замешательстве взглянули друг на друга. Замбендорф повернулся к Мейси и обвиняюще указал на него пальцем. - Я бросаю вам вызов! Видите ли вы хоть какой-то намек на то, куда приведет нас путешествие и что откроет? Видите ли вы хоть что-нибудь? Или вы подобны остальным слепцам, которые верят только в ту часть вселенной, которую могут потрогать пальцами?
   Это блеф, чтобы заставить меня перейти к обороне, подумал Мейси. Нужно удержать инициативу.
   - Театрально, - ответил он. - Всего лишь театрально. Вы ничего не говорите. Вы собираетесь что-то предсказать? Если да, то что именно? Давайте перейдем к чему-нибудь конкретному, прямо сейчас, а не после нашего прибытия на Марс.
   - Марс? - В голосе Замбендорфа звучала жалость. - Вы считаете, что мы летим на Марс? Вы слепец. Неудивительно, что вы не можете поверить.
   - Конечно, мы летим на Марс, - нетерпеливо ответил Мейси.
   - Глупец! - взорвался Замбендорф.
   Неожиданно Мейси потерял уверенность. Он почувствовал, что каким-то образом ситуация ускользает от него. Как-то все неверно поворачивается. Замбендорф не должен вывернуться. У него, Мейси, на руках все козыри. Коннел удивленно смотрел на них.
   - Что такое вы говорите, Карл? - спросил он. - Что мы летим не на Марс? А куда же мы летим? И почему?... Что вы хотите нам сказать? Большинство зрителей уже вообще забыли о вызове Мейси. Они хотели знать, что увидел Замбендорф.
   А Замбендорф вернулся в свою стихию - теперь это был шоумен, контролирующий свое шоу. Он широко развел руки и воздел их к потолку. На миллионах экранов Коннел и Мейси, казалось, съежились. Замбендорф прижал кулаки к вискам, постоял так несколько секунд и потом посмотрел на Коннела со странным, отсутствующим выражением.
   - У меня нет названия, которое используют астрономы, но я вижу, что это не Марс... это гораздо дальше от Земли, чем Марс.
   - Где это? - выдохнул Коннел. - На что похоже?
   - Дитя гиганта, увенчанного кольцом; у этого гиганта семнадцать детей, - звенящим голосом произнес Замбендорф. - Не знаю, где я нахожусь... но под непроницаемыми облаками красно-коричневого цвета, плывущими в воздухе, который не воздух... под этими облаками холодно и темно. Там ледяные горы и огромные пустыни... И... - Голос его стих. Челюсть отвисла, глаза раскрылись еще шире.
   - Что? - со страхом спросил Коннел.
   - Живые существа!.. Не люди. Они вообще не с Земли. Но у них есть разум! Я чувствую их прямо сейчас...
   - Отключите его! - рявкнул генерал Ванц в своей контрольной рубке.
   - Кончайте! Отключите его! - приказал руководитель отдела связи. Инженер щелкнул переключателем на консоли. Со всех сторон послышались возбужденные выкрики.
   - Наплевать! Скажите что угодно! - кричал Герман Торинг по вспомогательному каналу связи на студию Всемирной Информационной Сети в Нью-Йорке. - Скажите, что у нас технические помехи. Нет, я не знаю, что происходит, но у нас тут настоящий ад.
   В сфере 2 Вернон Прайс ошеломленно стоял в своей каюте у экрана, на котором уже снова появилось изображение Земли.
   - Ну? - вызывающе спросил Малькольм Уэйд, попыхивая трубкой на противоположной койке - Значит, он мошенник? А как вы все это объясните?
   В своем доме в пригороде Вашингтона Уолтер Конлон яростно ударил кулаком по столу.
   - Он с этим не уйдет! Ни за что на свете! Мейси его уничтожил!
   - С тобой хочет поговорить Уоррен Тейлор, - сказала его жена Марта.
   Конлон встал и затопал к терминалу связи. Лицо управляющего Североамериканским отделением САКО побагровело от гнева.
   - Что случилось? - спросил он. - Я считал, что у вас там специалист, который может справиться с этим фигляром!
   В своем кабинете в имении в Делавере Бертон Реймелсон смотрел на экран, на ошеломленное лицо Грегори Була, который позвонил из главной конторы ГКК.
   - Боже мой! - недоверчиво воскликнул Реймелсон. - Может, мы вообще неверно оценили всю эту историю? Может, в этом Замбендорфе действительно что-то есть?
   В кабинете руководителя экспедиции в сфере 2 Каспар Ланг качал головой. Он мрачно взглянул на Дэниэля Лехерни.
   - Разумеется, это розыгрыш, - настойчиво сказал он. - Мы просто недооценили Замбендорфа и его людей. Приняли их за простых фокусников, но, очевидно, они не так просты. Хорошо поставленный сбор информации, шпионаж - не больше и не меньше.
   - Придется все объявить экспедиции, - сказал Лехерни. - Неважно, как сделал это Замбендорф - результат тот же. Придется всем на корабле рассказать правду.
   - Но ее все равно вскоре пришлось бы рассказать, - напомнил ему Ланг. - Мы уже в пути, а это главное. Я знаю: плохо, что Советы узнают сейчас, а не гораздо позже, когда на Марсе нас не окажется. Но вы должны согласиться, Дэн, что с тем количеством людей, которые вовлечены в этот проект, служба безопасности сработала лучше, чем мы надеялись.
   Лехерни нахмурился, но потом с тяжелым вздохом кивнул.
   - Вероятно, вы правы. Ну, хорошо, перекройте все каналы неофициальной связи с Землей - приказ должен вступить в силу немедленно - и объявите, что через несколько часов я обращусь ко всем участникам полета. И, пожалуйста, этого медиума немедленно ко мне. Мне кажется, нам пора с ним потолковать.
   В Москве представитель Министерства иностранных дел заявил послам Соединенных Штатов и европейских стран протест. В нем говорилось, что если "Орион" послан для установления контакта с чуждым разумом, в этом должны принять участие все государства земли. Он потребовал отзыва корабля. Требование было отклонено. В ответе государств Запада указывалось, что советское правительство излишне поддалось слухам и ненаучным рассуждениям.
   В тот же день на борту "Ориона" Дэниэль Лехерни обратился ко всем участникам полета и объявил - впрочем, большинство об этом уже догадалось, - что корабль действительно направляется к спутнику Сатурна Титану. Были показаны записи, переданные европейской ракетой, приземлившейся на Титане два года назад. На записях было видно, как приближаются странные машины, и потом - ничего. Очевидно, посадочные аппараты были уничтожены. Ракета, выпустившая эти аппараты, находилась по-прежнему над Титаном, но о поверхности больше ничего узнать не удалось из-за густых непроницаемых красно-коричневых облаков из азота и гидрокарбонов.
   Те службы правительств США и европейских стран, которые готовили экспедицию, совсем не намерены были заставлять участвовать в ней против воли. Естественно, первая реакция большинства при таком сообщении - страх и нервозность. Предполагалось первоначально сообщить правду, когда "Орион" уже на несколько недель уйдет от Земли, и у всех будет около месяца, чтобы обдумать информацию и принять решение. Затем "Орион" должен был встретиться с транспортным кораблем САКО, идущим с Марса, и все, кто не согласится остаться, улетят на этом корабле. Ожидалось, что после должных размышлений большинство персонала решит продолжать полет и участвовать в экспедиции, и Лехерни выразил надежду, что так оно и будет. К сожалению, сохранение тайны и обман были необходимы, чтобы "...обезопасить интересы Соединенных Штатов и их европейских союзников", - сказал он.
   Семь недель спустя дрогнуло только несколько слабых душ, когда транспортный корабль САКО встретился с кораблем экспедиции. "Орион" еще более ускорил свой полет и лег на курс к внешним областям Солнечной системы.
   11
   Тирг, Задающий-Запретные-Вопросы, жил в лесу к югу от Пергассоса в стране Кроаксии, там, где поднимаются основания гор, ограждающих Великую Меракасинскую пустыню.
   Жил он скорее в хижине, чем в доме, и предпочитал одиночество, хотя его жизнь нельзя было вполне назвать отшельнической. Дом его размещался на небольшой поляне в прекрасной роще машин, производящих медную и алюминиевую проволоку, формовочных впрыскивателей, многопозиционных прессов и стройных пилонов энергетических линий и информационных кабелей. В лесу росло также множество клепальных станков, изящных сварочных машин; проходящие изредка медлительные трубогибочные машины смягчали фон непрерывного звона, стука, шипения и грохота; этот фон защищал отшельника от смертных и их мирских дел и оставлял наедине со своими мыслями. Полянка оканчивалась невысоким ледяным утесом, за которым местность начинала круто подниматься; линия гор в одном месте разрывалась ручьем жидкого метана, который весело журчал меж ледяных булыжников, образуя пруды, к ним подходили выделяющие цинк электролизеры и извергающие калий испарители, они погружали свои тонкие заборные хоботки в жидкость. Обычно это происходило в середине каждой яркости.
   Тирг сам вырастил свое жилище; он научился этому мастерству у своего старого друга, строителя в Пергассосе. Очистив площадку от мертвых решеток и структурных балок, корпусов трансформеров, которые упрямо цеплялись за свое бетонное основание, и различного металлического подлеска, он подготовил участок гидрокарбоновой почвы под утесом, удобрил азотистым суглинком, собранным на берегах ручья, и посадил семена наружной стены в ряд в десяти шагах от основания утеса. Стена изгибалась, создавая замкнутое пространство. Потом он заложил основания внутренних перегородок, выделив столовую, гостиную, мастерскую и библиотеку. Основания стен он обильно поливал метаном из ручья и предусмотрел в стенах окна и двери. Стены быстро росли и смыкались в купол вверху, а Тирг тем временем увеличил свое жилище, добавив сзади вторую мастерскую и кладовку. Когда стены стали достаточно устойчивы и приобрели нужную форму и размер, Тирг высадил вторичные культуры. Эти семена мебели он купил в городе. Трубопровод из лесных труб поставлял в дом свежий метан из ручья, а силовая линия, проведенная от ближайшей мачты, давала возможность удобно подзаряжаться дома. Чтобы придать дому деревенский вид, который ему особенно нравился, Тирг выложил стены полированными плитами из металлических сплавов; плиты он снял с прокатного стана в миле от ручья; двери он выложил керамическими плитами и решетками с частично размонтированной литейной, на которую наткнулся, бродя как-то по лугу. Уставленный стогами луг начинался сразу за конвейером на склонах к северу от реки.
   Однажды утром Тирг сидел на стальном пне и думал о тайнах жизни. При этом он наблюдал, как небольшой коллектор фосфора и бронзы деловито жужжал в подлеске на дальней стороне поляны. Один из друзей Тирга, натуралист, всю жизнь описывал и классифицировал такие коллекторы - разумеется, втайне, потому что такая любознательность могла вызвать недовольство властей и привлечь зловещее внимание жрецов. Подобно остальным разновидностям, коллектор собирал только один тип металлической композиции, которую получал, расплавляя металл крошечным лазером, а потом втягивая раскаленный газ. Причем делал это только на растениях определенного размера и формы. Затем коллектор доставлял свою добычу на ближайший транспортер, который переносил ее в другие районы леса. Друг Тирга провел много часов, наблюдая за доставкой материалов, обработкой, кончая тем моментом, когда после сборки новые животные начинали свою жизнь; он следил, как печи пожирают негодные части и выдают чистые материалы, из которых собираются новые компоненты животных; он чертил сотни подробных схем, изображающих пути прохождения материалов и сборки; он разобрал сотни мертвых животных и других машин в попытках проследить, откуда происходят их отдельные части и органы, какими маршрутами и как именно происходит преобразование сырья. Но даже учитывая достижения многих предшествующих поколений натуралистов, он только начинал свою работу. Сложные, переплетающиеся, взаимозависимые способы, с помощью которых природа производит обработку материалов и постоянное обновление живого мира, настолько сложны и трудны для познания, что Тирг иногда начинал подозревать, что, несмотря на все усилия, познание еще только начинается и познанное еще должно быть осознано. Поразительно думать, что материалы, которые сейчас собирает коллектор, могут дюжину яркостей спустя оказаться в корпусе ротора какой-нибудь центрифуги во многих милях отсюда или в подшипнике засохшего побега по другую сторону Кроаксии.
   Хотя сам он так и не завел семьи, природная любознательность часто приводила его в места, куда приходили робосущества - уникальный вид, обладающий разумом, к которому принадлежит он сам, - для сборки потомства. Он зачарованно следил, как зародыш приобретает форму, а заботливые родители торопливо ходят взад и вперед, проверяя, все ли части на месте, удовлетворительного ли они качества; и он разделял их возбуждение, когда новое робосущество наконец активировалось и уходило с гордой парой в свой новых дом, чтобы там начать изучать язык, правила поведения, обычаи и все остальное, что необходимо для жизни в обществе.
   Процесс сборки, естественно, в общих чертах тот же, что и у животных и других форм жизни. Натуралист, друг Тирга, заверил его, что все формы жизни, включая робосущества, происходят из одних и тех же материалов; замечательно, что один из видов сумел развить способность к мышлению и тем самым резко выделился среди остальных. Все это как будто подтверждает утверждение ортодоксальной религии, что из всех живых существ только робосущества обладают душой и тем самым являются уникальными представителями жизни; что эта душа должна вернуться к Жизнетворцу после прохождения земного испытательного периода; или же она попадет в Печи Переплавки, расположенные внизу, под слоем льда; именно от этих Печей происходят вулканы жидкого льда. Но ученые, разбиравшие и тщательно изучавшие тела мертвых робосуществ, не нашли в них ничего отличного от других живых существ: то же самое поразительное переплетение труб, нитей, кронштейнов и подшипников; те же бесчисленные кристаллы сложного строения, причем подробности их устройства невозможно разглядеть в самые сильные протеиновые линзы. Где же в таком случае душа? Если она существует, то почему никаким способом себя не проявляет? Правда, никто не может объяснить способность робосуществ мыслить, но, с другой стороны, невозможно объяснить и то, почему животные ведут себя именно так, а не иначе, откуда они знают, как им поступать. Нуждается ли само возникновение робосуществ в чем-то настолько "отличном" для своего объяснения, как душа? Тирг не был в этом уверен. Ему казалось, что "душа" просто изобретена, чтобы подходить к ответу; а сам ответ не получен так, как должна получаться научная истина. Истина достигается по определенным правилам. И при всех испытаниях и проверках эти правила ни разу еще не подвели Тирга.
   Резкий скрежет, доносящийся с противоположного края поляны, прервал его мысли. И сразу Рекс обнажил свои резцы и возбужденно забегал взад и вперед по тропе, ведущей в лес. Тирг встал и увидел высокую фигуру в проволочной одежде и темном плаще из углеродных пластин. На робосуществе была шляпа из шкуры ледяного бульдозера, а в руке - прочный посох из дюралюминиевой трубы.
   - Лежать, Рекс, - сказал Тирг. - Это всего лишь Грурк. Не часто он к нам приходит. Но ты должен его помнить. - И громче сказал: - Здравствуй, брат, Слушающий-Голоса. Привели ли тебя ко мне твои голоса или ты принес мне новости из мира?
   Грурк вышел на поляну и пошел между ваннами для отложения солей металлов с одной стороны сада Тирга и рядом декоративных миниатюрных лазерных сверл и измельчающих головок - с другой. Сверла и головки деловито вырезали эстетичные узоры на использованных газовых цилиндрах и старых кожухах насосов. Радиаторные охладители Грурка заметно светились от быстрой ходьбы, и он выдыхал облачка охлаждающего пара.
   - В небе в последнее время много новых голосов, - объявил он. Раньше я таких не слышал. - Он не улыбнулся в ответ на приветствие Тирга; но ведь он мистик и вообще ничему не улыбается. - Это предвестник великих происшествий. Меня эти голоса призывают в Меракасинскую пустыню, там я отыщу наконец Откровение. Ибо написано...
   - Да, да, я знаю, - торопливо сказал Тирг, поднимая руку из серебряного сплава с сложными соединениями-суставами. - Отдохни. Ты, по-моему, хочешь пить. Глоток освежающего горного метана - вот что тебе нужно. Не понимаю, как ты выдерживаешь этот отравленный смог в городе.
   Тирг провел его в дом, и Грурк с благодарностью опустился на диван у стены столовой. Пока Тирг наливал в чашку охладитель, Грурк выбрал одну из выросших на трансформаторе розеток - каждая предназначалась для определенного напряжения и силы тока, - вставил свой конец провода и щелкнул переключателем у себя под подбородком. - Ах, вот так гораздо лучше, - сказал он через несколько секунд.
   Тирг передал Грурку чашку, потом посмотрел на его руки и ноги в сандалиях из колесной кожи. Показал на свое электролитическое оборудование.
   - Если ты голоден, пожалуйста.
   - А ты уже поел?
   - Да, съел немного. Могу порекомендовать новое блюдо из хрома и ванадия. Попробуй. Или сливки машинного масла.
   Грурк покачал головой, и его образные матрицы лихорадочно заблестели.
   - Я пришел не для того, чтобы предаваться удовольствиям, Тирг. Мне нужно ответить на более важный призыв. И я действительно принес тебе новости - плохие новости, о брат, предавший свою душу Черным Искусствам. Твоя ересь стала известна! Королевский советник издал приказ. Тебя должны арестовать, и ты в начале следующей яркости предстанешь перед Советом жрецов по обвинению в отрицании Святого Писания. Солдаты королевской стражи уже вышли из города и еще до конца яркости будут здесь. Беги немедленно и спаси свое злополучное тело, пока оно еще живо, ибо душа твоя навечно предана Темному Хозяину и никогда не воскреснет!
   - О!... и что такого я говорил? - спросил Тирг. Несмотря на тон Грурка, термальный рисунок лицевых поверхностей свидетельствовал, что его тревога искренняя.
   - Неужели тебе отказала память? - спросил Грурк. - Разве это не первый симптом безумия, которое заставляет пораженных им богохульников бежать в пустыню и искать новых откровений в проклятой земле неверующих?
   - Я сказал бы, что они делают это, чтобы спастись от жрецов и избежать погружения в кислоту, - ответил Тирг, потом спросил: - А что такого я говорил?
   - Разве не ты в присутствии целой толпы на рыночной площади отрицал Священную Доктрину Божественной и Непознаваемой Сущности Жизнетворца? прошептал Грурк, как бы опасаясь произносить эти слова вслух.
   - Конечно, нет. Просто я говорил, что логика Писания кажется мне ненадежной. Разве там не утверждается, что само существование жизни является доказательством, что ее сотворил Жизнетворец? Если пробраться через всю путаницу и нагромождение слов? - Тирг пожал плечами и, чтобы поддержать компанию, тоже сделал глоток. - Но в мире повседневных дел мы вряд ли примем такой довод. Допустим, я скажу, что существует некий всеобщий сотворитель окон. Не могу же я утверждать, что доказательство его бытия - само наличие окон? Известно, что окна выращиваются из семян, посаженных строителями. Это порочный круг: существование чего-либо доказывается тем, что оно существует.
   Грурк, который поднял руки в попытке заткнуть уши, с тяжким стоном опустил их.
   - Богохульство! - воскликнул он. - Что это за ложная вера?
   - Это не вера, а процесс постижения истины путем наблюдений, - сказал Тирг. - Я свел этот процесс к набору простых правил, которые можно записать в языковой форме. И результаты поистине поразили меня. Показать тебе пример?
   Грурк в ужасе посмотрел на него.
   - Ты хочешь навязать правила самому Жизнетворцу? Ты смеешь ограничивать Его в Его изобретательности? Полагаешь, что Его труды доступны оценке простых смертных? Какое высокомерие овладело тобой? Что это за...
   - Ну, замолчи, - устало сказал Тирг. - Никаких изобретенных мною правил я никому не навязываю. Я просто наблюдаю мир таким, каков он есть, и пытаюсь понять правила, которые в нем уже заложены. Мне кажется, что если Жизнетворец решил наделить нас разумом, Он хотел, чтобы мы им воспользовались. А что может быть полезнее, чем разработка надежного способа постижения истины?
   - Есть вещи, которых мудрым лучше не касаться, и загадки, которых не разгадать даже святым, - резко процитировал Грурк. - Существует нечто такое, чего мы не должны знать, Тирг!
   - А откуда ты это знаешь?
   - Так написано в Писании.
   - А откуда знал тот, кто написал Писание?
   - Ему это было внушено. Правду не найти на путях лжи. Вся истина, которую нам положено знать, изложена в Писании.
   - А где об этом говорится? - вызывающе спросил Тирг. - В Писании. Снова мы видим замкнутый круг.
   Грурк в отчаянии отвернулся и увидел шар, покрытый незнакомыми знаками и надписями. Шар стоял в углу рабочего стола Тирга.
   - Тебя околдовали круги, - сказал он. - Тебя поразило то же безумие, что и Лофбайеля. Я слышал, он в безумии утверждал, что наш мир круглый.
   - Я внимательно изучил доказательства, и они очень убедительны, ответил Тирг. - После суда Совета Лофбайель доверил свои карты и записи мне для сохранности. - Он указал на большую карту, висящую на стене за рабочим столом, - карту, подобной которой Грурк никогда не видел. Смотри: вот мир, в котором ты живешь. Много еще незаполненного, как видишь, но Лофбайель заверил меня, что основные черты переданы точно. Видишь, какой крошечной кажется Кроаксия?
   - Но у него прямые края, - возразил Грурк, протестующе поглядев на карту. - В Писании сказано, что мир подобен блюду, окруженному непроницаемым Пограничным Барьером, на который опирается небо. Ты говоришь о правилах разума, но ни один безумец в самом диком затмении рассудка не примет этого.
   - Края листа, на котором изображена карта, не искажают изображение; так рама не может привести к обезглавливанию того, кто нарисован на портрете, - сказал Тирг.
   - Значит, мир обезглавлен с четырех сторон, - ответил Грурк. - Тут нигде не видно Барьера. Поэтому карта не может изображать наш мир. Твои ложные слова разоблачены.
   - Во всех своих изысканиях Лофбайель не смог найти ни одного надежного доказательства существования Барьера, - сказал Тирг. - Высокие горы - да, страшные пропасти, проходы через которые выше самых больших вершин Кроаксии, - да, горы, вершины которых вечно скрыты в тумане, поднимающемся в начале каждой яркости, - да. Но горы, на которых лежит твердое небо? Их нет. Всегда по ту сторону гор есть другая местность, как по ту сторону океана обязательно есть берег.
   - Ты опять ставишь пределы Жизнетворцу, - обвинил Грурк. - На этот раз ты указываешь Ему, каким по размерам должен быть созданный Им мир. Расстояние до Барьера в Писании не указано. Оно неизвестно и потому недоступно познанию.
   - Но есть и другая причина, почему оно не указано. Барьера попросту не существует, - заметил Тирг.
   - Написано, что он существует!
   - Как может быть написано что-то о том, чего никто не видел?
   - Но как может не существовать Барьер? Мир должен иметь границы.
   - Только потому что твое воображение ограничено и не может представить себе альтернативу? - спросил Тирг. - Так кто же накладывает ограничения на Жизнетворца? На этой карте изображен весь мир, и на ней нет никакого Барьера. Где же он тогда, если Барьер существует?
   - Карта не может изображать весь мир, - сказал Грурк.
   - Но больше ему негде существовать. - Тирг взял шар и показал его. Вот наш мир, Грурк! Всего на одну минуту забудь свои священные тексты, давным-давно записанные писцами в подземельях; эти писцы никогда не видели океан, тем более не пересекали его, они не поднимались ни на одну гору. Эта форма, и только она, соответствует всем известным фактам; никакое блюдо не может им соответствовать. Неужели мы не должны выбрать форму, наиболее полно отвечающую фактам и реальности?
   Грурк отключился от трансформатора и протестующе покачал головой.
   - Твои факты ошибочны. Ты ведь сам говоришь, что они получены от путешественников, побывавших далеко на севере, юге, востоке и западе. Но ни один путешественник не может далеко уходить по этому, - он указал на шар. - Он просто упадет с него, да и метан всех океанов стечет. Но океаны существуют. Это факт, брат Тирг, а ты предпочитаешь его не замечать.
   - Меня это какое-то время сильно беспокоило, - признался Тирг. - Но одной яркостью я бродил по лесу, и мне неожиданно в голову пришел возможный ответ. Я задержался на одной полянке, где собрались спектрометры, и достал из кармана магнит, чтобы насладиться их запахом. И вот металлические частички, которые магнит извлек из зарослей, заставили меня подумать: а может, шарообразный мир притягивает к себе все, как магнит - железо: со всех направлений. Ведь любая линия, притягивающая зерно к магниту, по отношению к нему направлена "вниз", и поэтому в любом месте шарообразного мира притяжение тоже направлено "вниз", то есть к поверхности. Метан океанов поэтому искал бы наиболее близкое к центру шара положение и оставался бы в самых низменных районах; как мы знаем, так оно и есть на самом деле. Как видишь, это объясняет все факты.
   Тирг замолчал, но Грурк ничего не ответил. Тирг поднял шар, несколько мгновений разглядывал его и продолжил более спокойным голосом:
   - Тот факт, что никто никогда не видел Барьер, на который опирается твердое небо, заставляет меня усомниться с том, что небо действительно твердое. А может, это всего лишь пары. И если это так, то как далеко они простираются? Бесконечно? Если нет, то что за ними? Может, существуют и другие миры? Этот вопрос очень занимает меня. С тех пор как я ознакомился с результатами Лофбайеля, я начал наблюдать за сменой циклов яркостей и полуяркостей, как они сменяют друг друга, передвигаясь по миру. Если признать, что мир шарообразен, а небо - пар, то смена яркостей и полуяркостей может быть приписана передвижению двух ярких объектов сложным, но повторяющимся образом. Где в твоем Писании можно найти ответ на такие вопросы, а, Грурк?