Хокинс Карен. Подари мне поцелуй

   – Вы совсем промокли, – невольно вырвалось у нее. Алек удивленно поднял бровь.
   – У вас несомненный дар констатировать очевидные факты.
   – Так обычно делал мой отец.
   – По-моему, он бы мне понравился.
   Ее отцу Алек тоже скорее всего понравился бы.
   – Он был очень благоразумный человек. Я всегда стараюсь поступать так, чтобы он мог это одобрить.
   – Например, подбирать на улице мальчишек, которые ищут у вас защиты?
   «И красивых повес, которые скрывают свою доброту под покровом греха».
   – Что-то в этом роде.
   Его глаза затуманились, став дымчато-серыми.
   – Что ж, должен признать, присутствие Мака внесло в жизнь дома некоторое оживление. Если бы я не был уверен в обратном, я бы мог подумать, что он является тайным оружием Наполеона, которое способно разобрать весь Лондон по кирпичику.
   – Он всего лишь мальчик.
   – Очень непослушный мальчик.
   Джулия разгладила мокрые складки платья, представив, как неприглядно она сейчас выглядит.
   – Миссис Уинстон рассказывала, что в детстве вы частенько бегали голышом по дому, катались верхом на метле и размахивали деревянной ложкой, словно...
   – Помимо весьма неприятной черты констатировать факты, вы также и весьма злопамятны.
   – Злопамятна? – Джулия удивленно посмотрела на него. – Просто у меня хорошая память.
   – Слишком уж хорошая, на мой взгляд.
   Он иронично улыбнулся, и она заметила темные круги у него под глазами. Но являются ли причиной его усталости кутежи, или что-нибудь иное? Может быть, он переживает из-за завещания?
   – Вы плохо спите? – участливо спросила она.
   Алек посмотрел на нее внимательно и серьезно. К ее неудовольствию, он медленно разглядывал се, взгляд ненадолго задержался на груди и бедрах.
   – Я совсем не сплю.
   Джулии внезапно стало душно.
   – Наверное, надо попить теплое молоко на ночь... Барроуз приносит вам его, но вы...
   Он сделал шаг по направлению к ней.
   – Я еще не настолько безнадежен, Джулия. По крайней мере пока.
   Боже мой! Он собирался поцеловать ее. Может, он и не был безнадежен, но Джулия очень быстро приближалась к этому состоянию – и не только потому, что тоже не могла спать. Она не знала, как отзовется на еще один поцелуй. Только не сейчас, когда мокрая одежда так тесно облегает каждый дюйм его великолепной сильной груди.
   Она сделала шаг назад, колени ее предательски задрожали.
   – Теплое молоко очень полезно для здоровья. Возможно, я сама попробую его пить.
   Остановившись, Алек нахмурился и изучающе посмотрел на нее, будто видел впервые.
   – Неужели вы тоже плохо спите, Джулия?
   Как она могла спать, если мужчина ее мечты лежал в комнате напротив, такой чувственный и такой пылкий? Джулия покраснела еще больше, боясь, что нечаянно скажет лишнее.
   Помолчав немного, она с трудом выговорила заплетающимся языком:
   – Сегодня вечером состоится раут. Накануне таких важных событий я всегда плохо сплю.
   Алек удивленно изогнул бровь и шагнул к ней еще ближе.
   – Вам незачем беспокоиться: я уверен, что все пройдет хорошо. Леди Бирлингтон позаботится об этом.
   Если бы Джулия протянула руку, то могла бы дотронуться пальцами до его обнаженной груди, которая была видна из-под расстегнутой сорочки.
   Приняв ее молчание за сомнение, виконт еще раз заверил:
   – Серьезно, Джулия. Все будет хорошо.
   – Разумеется. – Словно издалека она услышала свой голос, необычно глухой и слабый.
   Алек потер небритый подбородок, и Джулия как зачарованная проследила за его красивой рукой с длинными пальцами. Казалось, воздух вокруг них сгустился, превратившись в томительное тепло. Будучи не в состоянии стоять спокойно, Джулия принялась теребить шнурки своего ридикюля, пока они не разделились на отдельные ниточки. Алек помогал своим слугам мыть Мака и даже собирался бежать за этим непослушным ребенком на улицу, а это означало, что у ее мужа необычайные запасы доброты. Несмотря на его многочисленные заявления, у него была очень великодушная натура.
   От всех этих мыслей Джулии захотелось обнять его и...
   Приложив значительное усилие, она все же взяла себя в руки и изобразила на лице дружескую прохладную улыбку. Алек не должен догадываться о ее чувствах. Тем не менее правила приличия побуждали ее по меньшей мере поблагодарить его за предпринятые усилия.
   Прекратив безуспешные попытки оторвать пальцы от тесьмы сумочки, Джулия подняла взгляд на мужа.
   – Вы очень помогли Маку. Благодарю нас.
   – Пустяки, никакого беспокойства. – Алек пригладил все еще мокрые волосы, а когда по его щеке скатилась капля воды, усмехнулся. – Ну, если только чуть-чуть.
   Джулия кивнула, сообразив, что она, должно быть, сейчас похожа на глупую овцу. Впрочем, ни одна женщина, глядя на Дьявола Хантерстона, промокшего до нитки, не смогла бы остаться спокойной.
   Внезапно Алек рассмеялся, и глаза его блеснули.
   – Может, нам стоит попробовать обучить Мака на лакея для помощи Барроузу? Я думаю, ему бы это понравилось.
   Джулия уже собралась ответить, но, к своему ужасу, услышала, как из ее уст послышалось странное бормотание:
   – Как вы прекрасны!
   Алек вздрогнул, словно она его ударила.
   – Что вы сказали?
   В замешательстве она замолчала, но через миг ей удалось хладнокровно пожать плечами:
   – Как чудесно, что вы помогли Маку.
   Он нахмурился.
   – Не делайте из меня святого. Этому мерзавцу повезло, что я его не поймал сегодня утром. Может, щеткой ему и не досталось бы, но уж уши я бы ему точно надрал.
   К облегчению Джулии, на пороге появился Барроуз.
   – Завтрак подан, – величественно произнес он, и Джулия отметила, что волосы его были аккуратно причесаны, а шейный платок старательно завязан.
   Барроуз повернулся к Алеку:
   – Позвольте вам напомнить, милорд, что сегодня утром у вас назначена встреча с душеприказчиками.
   Хмыкнув, виконт критически оглядел свою промокшую одежду.
   – Сначала мне нужно переодеться: не годится, чтобы эти старые болтуны застали меня в таком виде.
   – Слушаюсь, милорд. – Поклонившись, Барроуз вышел.
   – Что нужно душеприказчикам на этот раз? – поинтересовалась Джулия.
   – Узнать мои намерения, любовь моя.
   «Любовь». Она знала, что он произносил это слово машинально, потому что так было принято, но сердце ее все же застучало чаще.
   – Насколько я понимаю, они хотели бы напомнить мне условия завещания. – Алек невесело улыбнулся. – Как будто я нуждаюсь в напоминании.
   Джулия вздрогнула. Благодаря Маку Алек и так уже получил сегодня множество напоминаний о том, что он теперь женат.
   – Может быть, мне лучше поехать с вами? Несправедливо, что вы должны объясняться с этими скрягами в одиночку...
   – Думаю, в этом нет необходимости.
   – Очень жаль. Я раньше никогда не встречалась с душеприказчиками, и мне это было бы весьма интересно.
   Алек слегка улыбнулся.
   – Но это же не диковинные животные вроде слонов, дорогая, а просто горстка филантропов, которые не имеют ни малейшего понятия о прелестях жизни.
   Хотя эти слова не были обращены к ней, все же они задели ее, и Джулия раздраженно спросила:
   – Что вы подразумеваете под «прелестями жизни»? Алек изумленно поднял взгляд.
   – Я имею в виду все, что доставляет удовольствие. Она нахмурилась.
   – Вы хотели сказать «счастье»?
   – Нет. Я говорю об удовольствии. Физическом удовольствии.
   Щеки ее восхитительно порозовели.
   – Ах вот оно что!
   Ее шляпка съехала немного набок, руки в перчатках нервно теребили ридикюль. Джулия выглядела очень целомудренной и невинной и вместе с тем чрезвычайно привлекательной. У Алека возникло совершенно безумное желание лишить ее этой напускной холодности, разрушив с помощью поцелуев воздвигнутый ею бастион целомудрия, и тем несколько ослабить мучения, о которых она даже не догадывалась.
   Самообладание Алека держалось на волоске и могло быть нарушено в любое мгновение. У него уже не хватало сил сопротивляться своему желанию обладать ею. Она грезилась ему бессонными ночами и не покидала его при свете дня.
   Алек не спеша подошел к жене.
   – Скажите мне, Джулия, а что вам доставляет удовольствие?
   Попятившись, она уперлась спиной и стойку перил и, нервно перебирая пальцами шнурки ридикюля, осторожно взглянула на него.
   – Ну... Однажды я ела вишневое желе на балу у Комптонов – поверьте, очень вкусное...
   Алек невольно улыбнулся.
   – Это не совсем то, что я имею в виду, и вы об этом знаете.
   Она быстро окинула его взглядом своих зеленых глаз, отчего ему сразу стало жарко.
   – Моя тетя Лидия говорила, что вы склонны к легкомысленным развлечениям, о которых порядочной женщине лучше и не знать.
   Алек подумал, что она может его рассмешить, даже когда он сгорает от желания.
   – Мне очень не хочется говорить вам, дорогая, по это был явно не комплимент.
   – Я так и поняла. Тетя Лидия никогда не говорит о других ничего хорошего, только о своей дочке Терезе. Все-таки моя тетя довольно неприятная женщина.
   Его всегда забавляло, насколько бесстрастны были ее речи. Забавляло и... совсем не обижало. Вот она стоит рядом, спокойная и хладнокровная, абсолютно уверенная в себе невинная дева. В то же время он, закоренелый грешник, ощущает себя опутанным по рукам и ногам, в плену у своей неукротимой страсти. Сколько раз ночью он останавливался перед ее дверью, не решаясь войти! Его постоянно мучил вопрос, что бы она почувствовала, оказавшись в его объятиях, возносясь с ним к вершинам страсти?
   Внезапно у него возникло мстительное желание наказать ее за все свои терзания, отбросив сомнения, забыть обо всем, и... Алек подошел к Джулии еще ближе, так что ей пришлось закинуть голову назад, чтобы видеть его глаза.
   – Вы знаете, что такое удовольствие, дорогая? Настоящее удовольствие?
   Она кивнула и посмотрела на лестницу за его спиной как на возможный путь к бегству.
   – Да, если вы имеете в виду вишневое желе.
   Алек провел рукой по ее золотисто-каштановым локонам. Пряди волос цеплялись за его шероховатые ладони, словно шелковая сеть.
   – Удовольствие – это нечто большее, чем желе из вишен...
   Ее губы слегка задрожали.
   Алек наклонился к ней совсем близко.
   – Удовольствия весьма разнообразны, поверьте; например, вальс на балконе под ласковым лунным светом или волнение при заключении пари, которое вы определенно выиграете. – Его голос стал глуше. – Или слабый запах мяты в воздухе после весеннего дождя...
   – Мята... весенний дождь... – словно эхо повторила Джулия. Губы ее внезапно пересохли, и она провела по ним языком, отчего они влажно заблестели.
   Алек провел тыльной стороной ладони по се подбородку, погладил нежный изгиб шеи, и Джулия нервно проглотила слюну. Тело почти ей не повиновалось, и все же каждое ее движение поражало его своим изяществом сродни лебединому, совершаясь в полной гармонии с пикантной красотой.
   – А есть и другие, – продолжил он, понизив голос почти до шепота.
   Джулия с трепетом взглянула на него.
   – Ах, этого я и опасалась...
   Чувственный пыл в ее глазах напомнил ему о тайных удовольствиях. Ему подумалось, какой она будет в постели: воплощение чопорности и притворства или теплая и нежная, словно невинность, побежденная вожделением? А может, она удивила бы его жаркой страстью, такой первобытной и ненасытной, которая поглотила бы их обоих без остатка?
   Не обращая внимания на свою мокрую одежду, Алек крепко прижал ее к себе, дав ей ощутить, насколько он желает ее. Когда дыхание ее стало прерывистым, он провел рукой по ее волосам, пьянея от их аромата.
   – Удовольствие, моя дорогая Джулия, это запахи лимона и корицы там, где ты меньше всего ожидаешь их встретить.
   Между их телами возникло сильное притяжение, подобно приливу во время полнолуния. Быстрое биение пульса в маленькой жилке, пульсировавшей в нежной ямке на ее шее, подсказало ему, что она ощущает то же, что и он, и это заставило его подавить желание, как он уже много раз делал до этого.
   Но почему? Зачем сражаться, не имея перед собой противника? Возможно, Джулия томилась так же, как и он, и ему оставалось лишь помочь ей выйти из этого отчаянного состояния...
   Оторвавшись от своих размышлений, Алек улыбнулся и провел ладонью по нежной коже ее лица: прохладная и шелковистая, она порозовела и нагрелась от его прикосновений. Алек прошептал:
   – Самое высшее удовольствие – это когда ваше сердце начинает биться так сильно, что кажется, вот-вот разорвется от переполняющих его чувств. И поверьте, это нечто большее, чем поцелуй.
   – Большее, чем поцелуй? Боже мой! – слабым голосом произнесла она.
   Под очками взгляд ее казался рассеянным, дыхание стало частым и прерывистым.
   Алек провел пальцами по ее щеке прямо под ободками стекол очков.
   – Как видите, вишневое желе нельзя даже сравнивать с этими ощущениями.
   Джулия закрыла глаза и, затрепетав, наклонилась ближе к нему. Через расстегнутую сорочку виконт почувствовал, как ее грудь коснулась его груди, и стиснул зубы. Дело зашло слишком далеко; и хотя он знал это, но ничего не мог с собой поделать. С таким же успехом он мог попытаться остановить солнце в небе.
   Джулия ухватилась за стойку перил обеими руками, ее ридикюль бессильно повис между ними.
   – Вы... вы еще можете сейчас все остановить.
   Хриплость дрожащего голоса, свидетельствующая о ее неутоленном желании, заставила его придвинуться к ней еще ближе.
   – Нет, уже не могу, – ответил он, снимая с нее очки. Она не протестовала. Ее глаза с безмолвной мольбой смотрели на него.
   – Джулия, позвольте мне показать, какой восхитительной, какой всеобъемлющей может быть страсть. Прошу вас. – Его голос перешел в шепот. – Пойдемте в мою комнату.
   Чуть приоткрыв глаза, она шепнула:
   – Я...
   – Прошу меня простить, ваше сиятельство, – внезапно раздался позади них скрипучий голос Джонстона.
   Мгновенно покраснев, Джулия прижала к себе ридикюль, прикрывшись им, как щитом.
   Алек стиснул зубы. Все его тело ныло от неутоленной страсти. Он бросил свирепый взгляд на Джонстона:
   – Что еще?
   Конюх смущенно взглянул на потолок, и уши его подозрительно покраснели.
   – Барроуз сказал, что вы велели подать карету.
   Джулия молча смотрела на Алека. Глаза ее были невероятного зеленого цвета, бархатные черные расширившиеся зрачки свидетельствовали о страстном желании. Она без слов умоляла его о том, о чем не имела представления, но он, почувствовав угрызения совести, вдруг нахмурился. Что он делает? Поцелуи – одно, а обольщение – совсем другое!
   Он повернулся к Джонстону. Чувство вины уменьшило его страсть, оставив только ноющую боль.
   – Запрягайте лошадей, я сейчас переоденусь.
   Конюх, поклонившись, вышел, и тут у Алека неожиданно заныл желудок. Пожалуй, он с радостью отказался бы сегодня от завтрака.
   Сверху раздался чей-то крик, и Джулия с чувством облегчения перевела взгляд на лестничную площадку.
   – Нужно еще помочь миссис Уинстон! – Прежде чем Алек успел ее удержать, она быстро проскочила мимо него, словно за ней гналась стая собак.
   Алек не раздумывая бросился за ней, но его тут же остановил любопытный взгляд миссис Уинстон, чье круглое лицо виднелось за перилами верхней площадки лестницы.
   Остановившись, он нахмурился. Похоже, его слуги состоят в заговоре, оберегая от него Джулию. Это показалось ему забавным. Он был уверен в их абсолютной преданности, но от столь странной мысли оказалось не так-то легко отделаться.
   Виконт с досадой смотрел, как его жена поднимается вверх по ступенькам; мокрые юбки на каждом шагу прилипали к се длинным изящным ногам. Чувствуя себя самым несчастным человеком на земле, он оставался на месте, пока она не миновала лестничную площадку и не прошла в свою комнату, тихо прикрыв за собой дверь.
   Глубоко вздохнув, Алек прислонился к перилам. Буквально ворвавшись в его жизнь, Джулия заставила его вести монашеский образ жизни, а потом прямо у него на глазах превратилась в настоящую сирену. Он не привык к тому, чтобы женщины отказывали ему, и уж тем более не был склонен к самокритике.
   И вот теперь перед ним стояла чрезвычайно сложная дилемма: жена относилась к его ласкам, словно к порочной слабости, а он дал слово чести не заходить дальше поцелуев.
   Если бы он полностью владел своими чувствами, то, разумеется, тут же прекратил бы требовать от нее ежедневных поцелуев, которые превратились для него в мучительную пытку.
   Алек взглянул на ступеньки, по которым она только что прошла. Нет, он не отступится от своего права на поцелуй. По крайней мере не сейчас.
 

Глава 16

 
   Сказать, что никто не узнавал Джулию в новом наряде, было бы неправильно, но многие с откровенным изумлением разглядывали ее во время танца.
   – Похоже, мы становимся главной темой для разговоров. – Алек бросил насмешливый взгляд через плечо. – Как того и следовало ожидать.
   Джулия проследила за его взглядом – он смотрел туда, где за ними в благоговейном страхе шествовал Мак, лицо которого чем-то напоминало хорька. Внешнюю непривлекательность мальчика подчеркивали огромные уши, которые, казалось, были в несколько раз больше обычных. Тем не менее в новой форме из синего бархата он выглядел просто блестяще, да и настроение у Мака было превосходное.
   – Волнуетесь? – шепнул Алек на ухо Джулии, и от его горячего дыхания у нее по спине пробежал озноб.
   Она кивнула, но не посмотрела на него. Ей было трудно сохранять самообладание, когда он был так близко. Ради его спасения и ради нее самой ей нужно срочно отодвинуться от него, чтобы их разделяло хоть небольшое пространство, иначе она не сможет показать Алеку, что он ведет безнравственную жизнь и разменивает данные ему от природы таланты на дешевые удовольствия. Если бы только она знала, как сделать это, самой не поддавшись этим... удовольствиям!
   Джулия нервно сжала мягкие края кашемировой шали.
   – Сегодня с самого утра сплошные волнения, не правда ли?
   – Совершенно с вами согласен.
   Что-то в интонации его голоса обратило на себя ее внимание, и Джулия быстро на него взглянула, о чем тут же пожалела: одетый в официальный вечерний костюм, с непослушной прядью темных волос над глазами, оттеняющей их необыкновенный серебристый цвет, он был красив, как ангел.
   «Однако этот человек далеко не ангел!» – напомнила она себе. Ей все еще слышался его хрипловаты и чувственный голос, рассказывающий о разнообразных удовольствиях, которые он так любил. Стоило ему прикоснуться к ней, и она таяла, словно масло на теплом поджаренном хлебе.
   Внезапно Алек посмотрел поверх ее головы в другой конец зала и нахмурился.
   – Проклятие. Ник уже здесь!
   Джулия оглянулась: Ник действительно стоял рядом с Терезой, и оба выглядели так, будто только что сошли с обложки журнала мод. Заметив их, Ник изящно поклонился, сказав при этом что-то Терезе, отчего та засмеялась, прикрываясь веером.
   – Настанет день, – еле сдерживая себя, негромко произнес Алек, – когда мы выясним все наши разногласия, раз и навсегда.
   – Но почему вы так резко против него настроены? Алек удивленно поднял брови и холодно ответил:
   – Наверняка миссис Уинстон рассказывала вам о Нике. По-видимому, ей доставляет огромное удовольствие разглашать семейные секреты.
   Джулия подумала, что, должно быть, это очень раздражает, когда прислуга за чаем с пирожными рассказываете ваших слабостях и недостатках.
   – О Нике она еще ничего не успела сообщить; видите ли, миссис Уинстон до болезненности строго соблюдает хронологию в своих рассказах. Когда я в последний раз беседовала с ней, вы как раз только что отметили свой двенадцатый день рождения и привели в ярость деда тем, что поцеловали служанку.
   – О Боже! – На лице виконта появилось страдальческое выражение. – Неужели все так плохо?
   – Гораздо хуже, чем вы можете себе представить. Она имеет привычку повторять подробности по нескольку раз. – Джулия притворно вздохнула. – Я бы и хотела иногда поторопить ее, чтобы перейти к следующим событиям, но тогда она может забыть то, что уже рассказывала прежде, и начать все с самого начала.
   Алек невольно рассмеялся, и Джулия улыбнулась ему в ответ. «Кажется, все сегодняшние волнения остались позади», – с облегчением подумала она.
   – В мои намерения не входило предлагать вам свод воспоминаний вашей экономки; мне просто интересно, почему вы так настроены против Ника – ведь ваш кузен, кажется, не выказывает к вам особого нерасположения.
   Алек снова нахмурился.
   – Ему кое-что нужно от меня. – Помедлив, он тихо добавил: – Когда-то я считал его своим братом, но с той поры прошло слишком много лет.
   Джулия попробовала сравнить братьев. Если Ник своими светлыми волосами напоминал новую золотую блестящую монету, то темноволосый Алек искушал своим очарованием, и оба обладали такой правильной классической красотой, что казалось, будто они вышли из-под резца одного мастера.
   – За исключением цвета волос вы очень похожи.
   – И тем не менее большинство людей считают, что мы совершенно разные.
   Несмотря на его небрежный тон, Джулия уловила в его словах горечь.
   – Нельзя ли узнать, из-за чего между вами произошел разрыв?
   – Дорогая, к вам это не имеет никакого отношения. Она удивилась резкости его тона.
   – Все равно вы могли бы рассказать мне об этом теперь. Миссис Уинстон рано или поздно сообщит мне все, и только небесам известно, как она может исказить факты. Будет лучше, если я узнаю правду от вас.
   Его губы изогнулись в усмешке, от которой могло бы остановиться сердце.
   – Негодяй! Как только его еще до сих пор никто не придушил!
   Немного успокоившись, Алек угрюмо посмотрел на нее:
   – И все же почему вы хотите знать о Нике?
   – Потому что вы постоянно советуете мне держаться от него подальше. Но эти предостережения не помогут, пока я не буду знать, в чем тут дело.
   – Другой причины нет?
   – Какая еще может быть причина? – Джулия была откровенно удивлена.
   – Действительно, никакой. Вы правы, миссис Уинстон впоследствии обязательно перейдет в своем повествовании к Нику, хотя и не знает ничего толком. – Он отвел ее в сторону, ловко увернувшись от улыбающейся дамы, явно собиравшейся заговорить с ними. – Ну так вот, когда мне исполнилось десять лет, мой кузен переехал жить в имение Бриджтонов. Это случилось после того, как мой дед узнал, что мать бросила его на попечение посторонних людей, а сама уехала с любовником в Европу.
   – Какая испорченная женщина!
   – Дед называл ее немного иначе, но вы тоже близки к истине. Нику как раз исполнилось тринадцать, и он был в ярости оттого, что его привезли «гнить в деревню» – именно так он выражался.
   – Он был зол потому, что его бросили. Что ж, вполне нормальная реакция.
   – Возможно. Я, конечно, обрадовался новому товарищу, хотя мне и не нравилась его грубость, и, словно собачонка, ходил за ним по пятам. Разумеется, Ник выглядел более опытным, много путешествовал, в то время как я дальше Лондона нигде не был.
   – Нечто похожее я ощутила по отношению к Терезе, когда познакомилась с ней. К счастью, мне понадобилось совсем немного времени, чтобы понять мое заблуждение.
   – У вас, дорогая, имелось преимущество – возраст и жизненный опыт; я же был ребенком и считал своего бравого кузена непогрешимым. – Алек немного помолчал, потом продолжил: – Несколько месяцев все шло хорошо. Я уже решил, что емуу нас понравилось: как-никак, имение Бриджтонов довольно приятное место. Но однажды из кабинета деда пропала большая сумма денег...
   – То есть их потеряли?
   – Их похитили. Очевидно, я заблуждался насчет моего кузена: Ник остался тем же, каким был всегда.
   – И как вы узнали, что это он украл?
   – Когда дед застал его с поличным, Ник даже не думал оправдываться. – Алек остановился у стола и налил лимонада в хрустальный бокал. – Конечно, и говорить-то особенно было нечего. Он был виноват, и мы все это знали.
   Джулия рассеянно взяла у него бокал.
   – Хм...
   – Что означает ваше «хм»? – поинтересовался Алек.
   – Только то, что это весьма не похоже на вашего кузена – признаваться в содеянном. Для этого он слишком умен.
   Алек помрачнел.
   – Кажется, вы знаете Ника довольно хорошо.
   – Я видела его несколько раз за последние четыре года, хотя у нас было мало возможностей для разговора. – Джулия оглянулась на Мака, который с удивлением и восторгом разглядывал огромную люстру, свисающую с потолка. Улыбнувшись, она снова повернулась к Алеку: – И что произошло после того, как Ник признался в краже?
   – Дед был очень расстроен. Он открыл двери своего дома для Ника, предоставил ему свое покровительство и поэтому считал, что его жестоко предали. К счастью, в это время вернулась из Европы мать Ника, и дед велел ей уезжать и забрать сына с собой. Они сильно поссорились, потому что она не хотела забирать Ника, который стал бы для нее обузой, но дед остался непреклонен, и она наследующий же день увезла сына во Францию.
   Джулия подумала, что ей нужно поторопить миссис Уинстон с ее рассказами – она до сих пор не узнала очень важные подробности.
   – Когда я впервые познакомилась с Ником, он только что вернулся из Европы...