Холт Виктория. Сестры-соперницы

   Молодой человек был несколько вялым, и, танцуя, я все время боялась сбиться с такта, что, вероятно, удивляло его. Я почувствовала облегчение, когда музыка умолкла и в зале воцарилась тишина. Это означало, что прибыли король с королевой, и все присутствующие тут же выстроились в две шеренги, между которыми прошла королевская чета. Я имела честь видеть Их Величества вблизи. Государь, несомненно, был мужчиной красивым, с правильными чертами лица, хорошо ухоженной бородкой и вьющимися, спадающими на плечи волосами. Что же касается королевы, то ее обаяние объяснялось, видимо, огромным жизнелюбием, которое чувствовалось даже в ее улыбке, и хотя она отнюдь не являлась красавицей из-за слишком длинного носа и выступающих зубов, у нее были большие темные глаза, светившиеся интересом ко всему окружающему, а ее бледная кожа выглядела изящно и утонченно.
   Меня глубоко тронуло происходящее, и, делая в соответствии с полученной ранее инструкцией реверанс, я думала о том, с каким восторгом буду рассказывать об этом Берсабе.
   Мой вялый партнер, несомненно, воспользовался подвернувшейся возможностью, чтобы найти более подходящую пару, и в тот момент, когда я несколько растерянно выискивала взглядом в толпе гостей Сенару или сэра Джервиса; рядом раздался голос:
   - Вот мы и снова встретились.
   Возле меня стоял мой спаситель.
   Я почувствовала, что вся вспыхнула от радости и некоторого волнующего трепета, который вызывал во мне его голос. Ричард продолжил:
   - Я так и думал, что мы скоро встретимся.
   - Надеюсь, я достойно поблагодарила вас?
   - Ну конечно. Ваша признательность была совершенно явной. Не хотите ли потанцевать?
   - Я очень люблю танцевать, но боюсь, что недостаточно искусна.
   - Сказать по правде, я тоже. Правда, я могу похвастать тем, что очень неплохо исполняю деревенские пляски. На мой взгляд, они наиболее верно передают сам дух танца, гарантирую вам, что делаю это превосходно.
   Я расхохоталась.
   - Я обожаю эти танцы. Мы танцуем их под Рождество, а после сбора урожая делаем из снопов чучела, чтобы будущая осень была обильной.
   - Ах, вы заставляете меня тосковать по незатейливым сельским радостям. Знаете, что мы сейчас сделаем? Убежим в сад, присядем там где-нибудь и поболтаем. Вы не возражаете?
   - С огромным удовольствием!
   - Тогда идемте. Попытаемся уйти незаметно. Он проложил дорогу сквозь толпу гостей. Оказавшись на свежем воздухе, я очень обрадовалась, тем более, что вечер, к счастью, был теплым. Сад был очень красив, а плеск воды о ступени каменной лестницы, спускавшейся к воде, придавал всему окружающему неповторимое очарование.
   Ричард нашел место, где можно было присесть. Это была небольшая беседка со входом, обращенным к воде, стены которой прикрывали нас от легкого ветерка.
   - Расскажите мне о ваших местах, - попросил он.
   Я с готовностью рассказала ему о нашем доме и о том, как из-за болезни Берсабы я была вынуждена уехать в Лондон.
   Молодой человек поздравил меня с тем, что в конце концов все обошлось благополучно, и спросил, собираюсь ли я возвращаться домой. Я ответила, что рано или поздно сделаю это.
   Он предположил, что моей сестре придется после болезни еще долго восстанавливать силы. В этом он был уверен, поскольку одному из его друзей, тоже болевшему оспой, посчастливилось выжить. И добавил:
   - Поверьте мне, это действительно редкое везение и большая удача. Мой друг считает, что уже стоял одной ногой в могиле, и рассматривает как чудо то, что ему все-таки удалось выкарабкаться.
   Я вздрогнула, и Ричард спросил, не холодно ли мне.
   - Нет, - ответила я, - я просто подумала, смогла бы я жить без своей сестры?
   - Ведь вы близнецы... Скажите, она очень похожа на вас?
   - Настолько, что единственный человек, который с уверенностью различает нас - это наша мать.
   - Значит, она выглядит как вы и разговаривает как вы. Скажите, а думаете вы тоже одинаково?
   - О, вот здесь есть разница, причем заметная. Берсаба гораздо умнее меня. Она всегда решала за меня арифметические задачки и писала сочинения. А я занималась рукоделием за двоих. Это, пожалуй, единственное, что у меня выходит лучше, чем у нее. Ну вот, теперь вы знаете о нас все, что хотели знать.
   - Вовсе нет, ведь я очень любопытен. Это был, наверное, самый счастливый день с тех пор, как я уехала из дома. Я вдруг ощутила, что окружающий мир прекрасен. Свершилось чудо, и Берсаба, стоявшая на краю могилы, пережила кризис, выздоравливает и со временем вновь станет бодрой и жизнерадостной. Я нахожусь в Лондоне, в очаровательном саду и разговариваю с генералом королевской армии, который заинтересовался мной и признался, что хотел бы узнать меня поближе.
   Я бы никогда не познакомилась с ним, если бы не то ужасное приключение. Я бы никогда не почувствовала такое огромное облегчение при вести о выздоровлении Берсабы, если бы ее болезнь не была такой страшной. Так, вероятно, обстояло дело и со всем остальным: каким бы тревожным ни казалось событие в начале, завершалось оно благополучно.
   Я сказала:
   - Мы все время говорим лишь о моих делах. Вы совсем ничего не рассказываете о себе.
   - Я не знаю, что могло бы вас заинтересовать.
   - Ведь вы военный. Должно быть, вы пережили немало приключений, в том числе и за границей.
   - О да. Мне довелось служить на заморских территориях. Закончив Кембридж, я понял, что хочу стать воином. Собственно говоря, это наша семейная традиция. Отец послал меня в Нидерланды изучать военное искусство. Позже я воевал в Испании, а потом во Франции.
   - Но ведь сейчас мы ни с кем не воюем.
   - Солдат всегда готов к войне.
   - Но пока вы не собираетесь за границу?
   - Нет, до тех пор, пока в этом нет нужды.
   - Значит, вы муштруете своих подчиненных и находитесь в боевой готовности... А у вас есть свой дом?
   - За городом. На севере страны у нас есть имения, которыми сейчас управляет мой младший брат. Он не пошел служить в армию. У меня дом в Фар-Фламстеде. Это к западу от Хэмптона. Конечно, у меня есть городская квартира.
   - Как и у Джервиса.
   - Это необходимо, так как он служит при дворе.
   - А ваше поместье старинное?
   - Нет, прошлого столетия, как и большинство из них.
   - И вы отправляетесь туда, когда вам хочется насладиться сельской идиллией?
   Неожиданно в воздухе повисло молчание, и я взглянула на своего собеседника. Черты его лица застыли, словно маска, и он медленно произнес:
   - У меня нет для этого никакой возможности. Мой долг вынуждает меня находиться в Лондоне.
   Я вспомнила, как сэр Джервис говорил о том, что с этим связана какая-то история, которую он не мог припомнить, и что генерал потерял свою жену.
   Конечно, я не посмела расспрашивать его на эту тему, но веселое настроение куда-то пропало. Его манера держаться изменилась, и он стал вести себя суше.
   Я продолжила свой рассказ о доме, хотя мне, конечно, гораздо больше хотелось послушать его. Но он всячески поощрял меня, явно демонстрируя интерес к моему прошлому, объяснявшийся, как мне показалось, тем, что в этом случае он мог молчать о себе.
   Мы все еще разговаривали, когда услышали приближающиеся шаги. К нам подошли мужчина и женщина. Очевидно, они были хорошо знакомы с моим собеседником, поскольку мужчина обратился к нему по имени.
   Мне были представлены Люк Лонгридж и его сестра Элла, и у меня сложилось впечатление, что они отнеслись ко мне не совсем одобрительно. Впервые мне пришло в голову, что я, возможно, каким-то образом нарушила этикет, оказавшись в саду наедине с мужчиной.
   Эта пара была одета не столь изысканно как большинство других гостей, которые, как мне показалось, держались с ними весьма холодно.
   Люк Лонгридж попросил позволения немного посидеть с нами.
   Некоторое время разговор шел о цветах и о необычайно мягкой сегодняшней погоде, а потом Лонгридж вдруг заявил, что король, очевидно, пребывает в полной безмятежности и не подозревает о сгустившихся над его головой тучах.
   - От монарха и не следует ждать иного поведения, - возразил генерал.
   - Королева же, как всегда, легкомысленна, - продолжал Люк Лонгридж. - Я готов поклясться, что она не думает ни о чем, кроме танцев и светских сплетен, если, конечно, не считать мечты о введении в нашей стране ее религии, но это ей никогда не удастся.
   - Разумеется, - ответил генерал.
   Элла Лонгридж взволнованно заметила:
   - Придется хорошенько побороться за то, чтобы ей это не удалось.
   - Его Величество никогда не позволит этому произойти. Ему известна воля народа, - заявил Ричард Толуорти.
   - После смерти Бэкингема (слава Богу, что это случилось!) королева стала его главным советником, - сказал Люк Лонгридж.
   - Это преувеличение, - возразил генерал.
   - Теперь король Карл просто без ума от нее - это после того, как он многие годы просто игнорировал ее и ненавидел свой брак, и вдруг он становится любящим мужем, позволяет дурачить себя, а за нос его водит.., фривольная француженка-католичка!
   - Король счастлив в браке, который принес плоды, - сказал сэр Ричард, - и вы должны признать, друг мой, что для страны это благо. Не правда, будто государь находится под влиянием своей жены. У Его Величества очень развито чувство долга.
   - Так не оттого ли в стране началась смута? - спросил Люк Лонгридж. - Это не может продолжаться до бесконечности, уверяю вас, генерал. В народе зреет недовольство, страна расколота, и, клянусь Богом, я знаю, на чьей стороне я окажусь в решающий час.., не на стороне короля!
   - Полегче, Лонгридж, - это попахивает государственной изменой, - заметил генерал.
   - Я говорю то, что думаю.
   - Осторожней, Люк, - вмешалась его сестра. Мне тоже захотелось попросить генерала быть осторожней. Я умоляюще смотрела на него, но он не замечал этого.
   Люк Лонгридж вспыхнул от гнева и внезапно закричал:
   - Я предвижу конец всего этого! К тому все идет! Король, правящий без парламента...
   Я неожиданно вспомнила мужчин у позорного столба. Несколько минут назад вечер казался мне чудесным, и внезапно все так переменилось. Я всего лишь видела сон, а теперь меня возвратили к жестокой действительности. Ничто не являлось тем, чем казалось. В большом зале любезный король и его обаятельная жена принимали почести от своих подданных, не зная, что некоторые из них, вроде Лонгриджа, готовы организовать заговор. Или уже организовали?
   - Вы оскорбили короля и королевскую армию! - воскликнул генерал Толуорти. - Я требую удовлетворения!
   - Вы же прекрасно понимаете, что я говорил вполне разумные вещи.
   - Я прекрасно понимаю, что вы оскорбили монарха и его воинов. Назовите место нашей встречи.
   - Вы узнаете это в нужный срок. Люк Лонгридж отвесил поклон и, взяв сестру под руку, пошел прочь.
   - Похолодало, - обратился ко мне генерал. - Позвольте, я отведу вас к вашим друзьям. Я решила добиться ясности.
   - Что он имел в виду? Неужели вы собираетесь драться на дуэли?
   - Он не оставил мне выбора.
   - Но он всего лишь изложил свои взгляды.
   - Оскорбив тем самым короля.
   - Но не лично вас.
   - Дорогая госпожа Лэндор, я являюсь одним из генералов короля. Всякое оскорбление короля относится и ко мне лично.
   - Неужели дуэль неизбежна?
   - Умоляю вас, не беспокойтесь. Это совершенно заурядное событие.
   - Которое, возможно, закончится смертью одного из вас!
   - Может, да, а может, и нет, - Но...
   - Становится холодно, пора идти. Больше он не произнес ни слова, и мне оставалось лишь позволить ему увести меня.
   Он провел меня к Сенаре, оживленно беседовавшей с группой гостей, поклонился и ушел.
   Я обрадовалась, когда бал наконец закончился, и мы в карете отправились домой, причем никто не склонен был к болтовне. Я вновь и вновь вспоминала разговор в саду, расценивая его как глупую ссору, которая тем не менее может привести к смерти одного из собеседников.
   Я знала, что если Ричард Толуорти будет убит, я не смогу забыть его до конца своих дней.
   ***
   Два дня я была в отвратительном настроении. Либо Ричард Толуорти будет убит, либо он убьет другого человека, что тоже не могло мне доставить радости. Как он мог столь бесцеремонно бросить вызов своему знакомому? Люк Лонгридж оскорбил монарха? "Ну что ж, - раздраженно думала я, - пусть король сам и защищает свою честь".
   Но Ричард был солдатом.., человеком с идеалами. Конечно, он прав. Так убеждала я себя, начиная ненавидеть Лонгриджа, спровоцировавшего дуэль.
   Я спросила Карлотту, что бывает, если человека ранят на дуэли.
   - Иногда он умирает. Все зависит от того, насколько серьезна рана.
   - А что происходит с другим?
   - Ему, видимо, приходится бежать из страны. В конце концов, ведь это убийство.
   - Понимаю.
   - А почему ты спрашиваешь?
   - Так, интересуюсь. Ведь я должна изучать нравы и обычаи дворянства, верно?
   - Это нездоровый обычай.
   - Я обратила внимание, что очень многие обычаи можно назвать нездоровыми.
   - О, - усмехнулась Карлотта, - ты весьма наблюдательна.
   Я попыталась выбросить все это из головы, твердя себе, что глупо волноваться за человека, которого видела всего два раза в жизни, пусть даже и при необычных обстоятельствах: один раз - когда он спас меня, и другой - когда он вызвал соперника на дуэль.
   Как бы мне хотелось, чтобы со мной рядом оказалась Берсаба, с которой я могла бы поделиться своими мыслями. Я размышляла о том, когда же мать позовет меня домой. Возможно, я буду нужна для ухода за Берсабой. В письме мать сообщила, что Берсаба еще не скоро полностью оправится, и дала понять, что в деревне все еще болеют оспой, и она не хотела бы, чтобы я возвратилась до того, как окрестности, по ее выражению, очистятся.
   Я подумала, что если генерал Ричард Толуорти будет убит или вынужден бежать за границу, то мне нужно как можно скорее отправиться домой. Тогда все, что произошло в Лондоне, останется позади, а через некоторое время покажется и вовсе нереальным.
   Между тем миновала неделя, и Ричард Толуорти нанес нам визит.
   По счастливому стечению обстоятельств Сенара в тот момент находилась у соседей с прощальным визитом, так как собиралась на следующей неделе уехать в Испанию. Карлотта сопровождала ее, а сэр Джервис был в Уайтхолле. Генерал, очевидно, явился с обычным визитом к сэру Джервису, а когда ему сообщили, что хозяин отсутствует, он спросил, дома ли я.
   В результате я приняла его в небольшой гостиной, примыкавшей к холлу, и меня охватила радость, когда я увидела, что он не ранен и не похож на человека, собирающегося бежать из страны.
   - Я надеялся на то, что у меня будет возможность поговорить с вами, сказал он, - поскольку в тот вечер, на балу, вы были очень обеспокоены.
   - Да. Я никак не могла толком понять, что это вдруг произошло и почему дело обернулось вопросом жизни и смерти.
   - В тех обстоятельствах у меня не было выбора, и я был вынужден бросить ему вызов, который, впрочем, не был принят. Я получил и принял извинения.
   Оскорбительные слова были взяты назад, и поэтому отпала необходимость драться на дуэли.
   - Я очень рада. Люк Лонгридж поступил разумно.
   - В душе он пуританин и не приемлет кровопролития.
   - Ну что ж, оказывается у них есть и положительные черты.
   Ричард Толуорти улыбнулся.
   - Вы действительно были взволнованы.
   - О да. Я решила, что либо он вас убьет, либо вы его убьете и будете вынуждены удалиться в изгнание.
   - Я признателен вам за беспокойство.
   - А как же иначе? Ведь вы спасли мне жизнь!
   - О, я был просто обязан это сделать.
   Похоже, я не смогла скрыть свою радость, и это явно доставило ему удовольствие.
   Некоторое время мы беседовали, а точнее, Ричард задавал мне вопросы о нашем доме. Ему также хотелось знать, долго ли еще я пробуду в Лондоне, и он очень внимательно выслушал мои объяснения: меня могут попросить вернуться домой в любой момент, это зависит только от состояния здоровья моей сестры и от того, прекратилась ли эпидемия в нашей округе.
   Затем он сказал:
   - Мне хочется надеяться, что вы еще на некоторое время здесь задержитесь. Или вы очень хотите домой?
   - Поначалу так оно и было. А теперь.., я не уверена. Здесь так много интересного.
   - Стычки с нищими, дуэли? - подсказал Ричард Толуорти.
   - И встречи с интересными людьми, - парировала я.
   - Наверно, и в ваших местах попадаются интересные люди.
   - Да, - признала я, - но они.., другие. А про себя я подумала: такого человека, как Ричард, я никогда не встречала и до конца жизни не встречу.
   Уходя, он взял мою руку и поцеловал ее, сказав:
   - Я буду навещать вас.
   Когда он уезжал, я глядела ему вслед, а затем поднялась в свою комнату, чтобы подумать о нем в одиночестве Если бы мне пришлось сейчас возвратиться в Корнуолл, что бы со мной стало? Неужели я бы считала себя несчастной? Несчастной потому, что вынуждена вернуться в родной дом, к любимой матери и к сестре - моей неотделимой части! Что со мной произошло?
   Я начала подозревать, что, как обычно, ни о чем не подумав, влюбилась в Ричарда Толуорти.
   ***
   Недели летели одна за другой. Сенара уехала, и я с грустью распрощалась с ней, чувствуя, что теряю друга. Выполняя свое обещание, в дом зачастил генерал Толуорти. Поначалу сэр Джервис ничего не мог понять. "Кажется, генерал Толуорти вдруг воспылал ко мне дружескими чувствами", - комментировал он эти визиты. Кроме того, мы часто встречались с генералом на званых вечерах и много беседовали с ним.
   Карлотта решила, что он влюблен в нее, но, будучи человеком строгих правил, вынужден тщательно все скрывать. Она отнеслась к этому весьма серьезно и стала сама посылать ему приглашения. Мне было интересно за этим наблюдать, поскольку в душе я была убеждена, что его интересует вовсе не Карлотта. В нем была какая-то врожденная сдержанность, почти скрытность, но между нами возникла незримая связь; нам не нужны были лишние слова, ему не обязательно было как-то выделять меня - я просто знала, что он приходит ради меня.
   Теперь я даже боялась, что мать может потребовать моего возвращения. Я представляла, как говорю ему о том, что вынуждена уйти из его жизни, и старалась вообразить, что мне ответит Ричард Толуорти. Я очень хотела видеть своих близких, но мысль о расставании с ним была невыносима.
   Вот что написала мне мать:
   "Моя милая Анжелет!
   Во-первых, я рада сообщить тебе, что твоя сестра поправляется, хотя до полного выздоровления ей еще далеко. Теперь я могу рассказать тебе о том, что она едва не умерла. Сейчас она все еще настолько слаба, что не встает с постели. Она шлет тебе самые наилучшие пожелания, но пока не в силах взяться за перо, чтобы написать тебе, дорогая. Будь уверена, она сразу тебе напишет, как только немного окрепнет.
   Моя главная забота - поставить ее на ноги. Врачи считают, что на это может уйти несколько месяцев и что вообще ее выздоровление можно считать чудом. Я прошу тебя, милая доченька, постарайся задержаться в Лондоне подольше. Я думаю, что тебе пока не следует сюда возвращаться, и если у тебя все в порядке, я вместе со всеми домашними буду спокойно дожидаться момента, когда тебе можно будет вернуться... "
   Я вновь и вновь перечитывала это письмо. Его содержание наполняло меня радостью. Я была благодарна матери за возможность остаться здесь и сознавала теперь, что находиться рядом с матерью, видеть свою родную сестру совсем не так важно, как просыпаться каждый день с мыслью: это может произойти сегодня. Я надеялась, что генерал Толуорти может в любой день сделать мне предложение.
   ***
   Наступила зима. Впервые в жизни я проводила Рождество вдали от дома. Мама прислала к празднику отрез шелка на платье и написала, чтобы я не слишком грустила из-за того, что мы в эти дни находимся вдали друг от друга. В этом году праздник в Тристан Прайори обещал быть менее веселым, чем обычно, так как Берсаба быстро утомлялась и вынуждена была ежедневно проводить в постели по несколько часов.
   Конечно, в поместье прибудут актеры и певцы; тетя Мелани и дядя Коннелл настояли на том, что праздник следует провести всем вместе, но поскольку отец, Фенимор и Бастиан все еще отсутствовали, праздник, конечно, лишался обычного своего блеска.
   "В следующее Рождество, - писала мама, - мы сумеем собраться все вместе, я в этом уверена.
   Итак, Рождество я праздновала в Пондерсби-холле, все было отнюдь не столь просто, как у нас дома. Например, мы поставили комедию масок по испанской пьесе, которую специально перевела Карлотта, и всем нам достались какие-нибудь роли. Мы начали репетировать спектакль за две недели до Рождества и сыграли его дважды - в Рождество и в Двенадцатую ночь. Главную роль, конечно, исполняла Карлотта, она играла прекрасно, и нужно признать, что присутствовавшие на спектакле молодые люди смотрели на нее с восхищением, а на сэра Джервиса - с завистью. Так что вполне простительной ошибкой было то, что она причислила к своим поклонникам и Ричарда Толуорти.
   Он уехал после рождественских каникул, и прошло несколько недель, прежде чем я вновь увидела его. Я уже начала волноваться, не забыл ли он обо мне.
   В январе выпал снег. В Корнуолле это случалось так редко, что за всю свою жизнь я видела снегопад всего три раза. Как это красиво! Мы играли в снежки, и я помню, что Бастиан особенно старался попасть в Берсабу.
   Здесь веселились по-другому. В снежки мы не играли, зато катались на коньках по замерзшим прудам, и это мне очень понравилось. Но я все время продолжала думать о Ричарде, гадая, увижу ли его вновь.
   Он приехал в начале февраля, в пасмурный день. Дороги, временно ставшие непроходимыми, вновь очистились, и от снежных завалов остались только кучки снега на полях и возле заборов.
   Когда Ричард вошел в холл, там жарко пылал камин. Я услышала, как он спрашивает привратника, дома ли сэр Джервис, и тут же вышла в холл, делая вид, что зашла сюда по чистой случайности.
   Я протянула ему руку и как можно спокойнее сказала:
   - Давно вы у нас не были, генерал.
   Он ответил, что был на севере страны по делам служебным. В этот момент появился сэр Джервис, и я отошла. Сэр Джервис проводил генерала в гостиную и приказал известить Карлотту о прибытии гостя.
   Я отправилась к себе в комнату. Мне не хотелось видеть, как Карлотта будет расточать любезности к тому же я пришла к выводу, что стала жертвой собственного воображения, решив, что Ричард Толуорти проявляет ко мне больший интерес, чем тот, которого следует ожидать от мужчины, спасшего девушку из рук разбойников и сделавшего ее невольной свидетельницей вызова на дуэль.
   Я расчесала волосы и сделала прическу, рассчитывая на то, что меня все-таки пригласят выйти, но этого не случилось.
   Через несколько дней Ричард Толуорти появился вновь. На этот раз я была в доме одна. Он попросил разрешения побеседовать со мной, и я приняла его в гостиной.
   - Я должен сознаться в том, что немножко схитрил, - начал он. - Я заранее узнал, что сэра Джервиса и его жены не будет дома. Поэтому я и зашел, надеясь застать вас.
   - Вы.., хотели видеть именно меня? Мне показалось, что внезапно выглянуло солнце и засверкало ярче, чем в летний полдень, а весь мир вокруг запел от радости.
   - Я хотел поговорить с вами наедине.
   - Да? - едва слышно выдохнула я.
   - Прошу вас, присядьте, - сказал он. Я уселась у окна, сложив руки на коленях. Я не решалась даже взглянуть на него, боясь выдать охватившие меня чувства.
   - Я думаю, - продолжал генерал Толуорти, - что мы стали добрыми друзьями. Вы согласны с этим?
   - О да, конечно.
   - Вы преувеличиваете важность сделанного мной в день нашего знакомства. Я просто выполнил долг мужчины.
   - Я никогда не забуду о том, что ради меня вы рисковали жизнью.
   - О, вам следует взглянуть на это более реально. Подобные бандиты всегда трусливы. Они нападают только на женщин и детей. Кроме того, я был вооружен, так что, уверяю вас, ничем не рисковал. Но я начал с того, что мы стали друзьями. Я долго колебался, и, возможно, мне следовало бы колебаться и дальше. Вы очень молоды, Анжелет. Можно называть вас так?
   - Можно, я буду этому рада.
   - Это очаровательное имя, и оно очень вам идет.
   - О, пожалуйста, не льстите мне. Вам придется ждать целую вечность, пока я дорасту до него...
   Я не закончила фразу. Она прозвучала так, будто я имела в виду, что мы с ним всегда будем вместе. Я покраснела.
   Не обратив внимания на мою оплошность, Ричард спросил:
   - Сколько вам лет, Анжелет?
   - В июне исполнится восемнадцать. Он вздохнул.
   - Вы слишком молоды. Вы знаете, сколько мне лет?
   - В связи с вами я не думала о возрасте.
   - Как вы очаровательно выразились! Это хорошо, поскольку я значительно старше вас. В сентябре мне исполнится тридцать четыре года. Как видите, разница в возрасте велика.
   - Какое это имеет значение.., для друзей?
   - Этот вопрос я и задавал себе в течение всех последних недель. Возможно, мне пока вообще не следовало заговаривать об этом.
   - Я уверена, что всегда лучше высказать то, что у тебя на душе.
   - Я решился просить вас выйти за меня замуж.
   - О!
   Больше я ничего не могла сказать. Я чувствовала, что во мне все поет от счастья. Значит, это и на самом деле случилось. Я не ошибалась. Я сказала про себя:
   "Слушай, Берсаба, я собираюсь замуж. Ты только подумай: я собираюсь выйти замуж за генерала королевской армии, самого прекрасного, самого храброго в мире мужчину".
   Когда-то Берсаба сказала: "Любопытно, кто из нас раньше выйдет замуж?" и, конечно, собиралась сделать это первой. Она всегда и во всем хотела быть первой. И отчего-то я всегда была с этим согласна, считая, что она имеет на это право.
   Но сейчас все обстояло по-другому. Больше всего на свете я хотела стать женой Ричарда Толуорти.