Холт Виктория. Сестры-соперницы

   Карлотта почувствовала неладное. Все-таки в ней было что-то таинственное. Возможно, она действительно была ведьмой или просто-напросто хорошо разбиралась в людях, во всяком случае, она сообразила, о чем сейчас могут подумать ее бесхитростные собеседницы. Она воскликнула:
   - 01 Вы, конечно, предпочитаете не говорить о таких вещах, верно? Вы все делаете вид, что любите его, ведь он - ваш дедушка. Да как же можно любить такого ужасного старика? Он хотел выгнать нас. Неужели моя бабушка действительно была за ним замужем? Она такая красавица... Самая красивая из всех женщин, которых я знаю.., и она вышла за него!
   - В те времена и он, несомненно, был хорош собой. Карлотта задумалась.
   - Высокий, сильный, властный.., хозяин замка.., да, возможно. Ну что ж, а теперь, как я сказала, ему пора умереть. Я привыкла говорить то, что думаю.
   - Постарайся сдерживать себя, - посоветовала ей я.
   - Меня это не волнует, маленькая двойняшка. Ты которая из двух? Как вообще люди различают вас? Вы, должно быть, любите подшутить над ними.
   - Да, - ответила Берсаба, - бывает.
   - Не думаю, чтобы мне понравилось, если бы кто-то был так похож на меня, заметила Карлотта. - Я люблю отличаться от других.., быть ни на кого не похожей.., быть уникальной.
   - Мы не похожи друг на друга, - пояснила я, - характерами.
   - Одна из вас святая, а другая - грешница, - предположила Карлотта.
   - Может быть, и так, - согласилась Берсаба.
   - Моя мама говорит, что нет людей совсем плохих или совершенно хороших. Так что не стоит различать нас таким образом, - прибавила я.
   - Как ты любишь повторять слова своей матери! - высокомерно бросила Карлотта. - Не пора ли начать учиться жизни у самой жизни? Как ты думаешь, старик сейчас следит за нами?
   - Возможно, - вмешалась Берсаба. - Иногда я замечала его у окна.
   Карлотта повернулась и посмотрела на Морскую башню. Затем она сжала кулак и погрозила им.
   Мы испугались, она рассмеялась.
   - Давайте покатаемся верхом, - предложила она. - Я обожаю разглядывать пейзажи.
   - Нам не разрешено ездить в одиночку, - возразила Розен.
   - А мы и не поедем в одиночку. Нас пятеро.
   - Мы девушки, и поэтому с нами должны ездить грумы.
   - А что может с нами произойти?
   - На нас могут напасть разбойники.
   - Которые могут отнять у нас кошельки, - пояснила Гвенифер.
   - Или сделать нечто похуже, - добавила Розен.
   - Изнасиловать? - с какой-то странной усмешкой спросила Карлотта.
   - Вероятно, именно этого и боятся наши родители.
   - Мы можем обмануть их, - предложила Карлотта. - Давайте отправимся на прогулку без грумов.
   - А если нас ограбят или... - начала Розен.
   - Тогда мы обогатимся опытом, - ответила Карлотта. - Пошли, переоденемся для верховой езды.
   - А у тебя есть во что переодеться? - поинтересовалась Розен.
   - Дорогая моя кузина.., мы ведь с тобой в родстве, поскольку твой дедушка был мужем моей бабушки, и слово "кузина" вполне подходит для определения такой степени родства... Так вот, дорогая кузина, позволь уверить тебя в том, что вьючные лошади доставили сюда вполне достаточное количество одежды, потому что моя мать заявила, что в замке Пейлинг не будет нужды одеваться по самой последней моде, тем более, что английские наряды не идут ни в какое сравнение с испанскими.
   - Полагаю, при королевском дворе в Лондоне прекрасно одеваются, - мягко возразила Розен.
   - Безвкусно, - парировала Карлотта. - Хотя по здешним понятиям, вероятно, можно и это назвать прекрасным. Но давайте же переодеваться, и вы сможете показать мне окрестности.
   Когда мы вошли в комнату, чтобы переодеться, Берсаба сказала мне:
   - Знаешь, Анжелет, она мне не нравится. Лучше бы она сюда не приезжала.
   - Ты же ее не знаешь.
   - Я уже достаточно узнала.
   - Как можно узнать человека за такой короткий срок? Ты, видимо, вспоминаешь слова дедушки.
   - Он прав. Она принесет несчастье... Обе они принесут нам несчастье.
   Когда мы вновь встретились у конюшен, Карлотта осмотрела нас с некоторым презрением. Наша одежда для верховой езды, а в особенности эти пресловутые юбки, выглядела действительно не слишком привлекательно. Ее же костюм был прекрасно сшит и подчеркивал стройную гибкую фигуру, а черная шляпа выглядела просто великолепно.
   Сев на лошадь, на которой она приехала в замок, Карлотта оказалась в центре внимания. Когда мы уже приготовились выезжать, появился Бастиан.
   Он улыбнулся и стал внимательно разглядывать Карлотту.
   - Хотите прокатиться? - спросил он. - Вам необходимо взять с собой двух грумов.
   - Мы не собираемся этого делать, - резко возразила Карлотта.
   - Да, но...
   - Нас пятеро, - заявила Карлотта.
   - Тем не менее...
   Она покачала головой и улыбнулась ему. Он не мог отвести от нее глаз.
   - Тогда с вами поеду я.
   - Как вам будет угодно, - ответила она.
   Выехали мы вшестером.
   Берсаба пристроила свою лошадь рядом с лошадью Бастиана. Через несколько минут по другую сторону от него оказалась Карлотта. Карлотта задавала вопросы, а Бастиан отвечал, рассказывая о причудливых местных обычаях и о растениях, незнакомых ей.
   Мне показалось, что ее мало занимают эти рассказы, но увлек сам Бастиан. Похоже, интерес был взаимным, поскольку всю прогулку он сидел в седле, полуобернувшись в ее сторону.
   Он потребовал, чтобы мы держались вместе, и мы повиновались. Поначалу я предположила, что Карлотта не послушается: само то, что от нее чего-то потребовали, должно было заставить ее поступить наоборот. Но ей явно нравилось ехать рядом с Бастианом.
   Берсаба продолжала ехать по другую сторону от Бастиана, но он почти не обращал на нее внимания, что было, впрочем, вполне естественно - Карлотта, как вновь прибывшая, требовала опеки.
   Когда мы вернулись в замок, там царило возбуждение. Мать выбежала к нам навстречу.
   - Судно вашего отца появилось на горизонте. Фенимор тут же послал к нам слугу, который летел сюда во весь опор от самого Тристана. Мы должны немедленно готовиться к отъезду.
   - Когда мы выезжаем? - спросила я.
   - Через час. Тетя Мелани взялась помочь нам собраться. Мы вернемся сюда, когда наш отец вновь уйдет в море. Но сейчас.., скорее собирайтесь.
   "Это был короткий, но примечательный визит", - решила я.
   ***
   Проезжая вдоль берега, мы увидели в море судно и узнали его силуэт. Глаза матери заблестели от счастья. Судно было названо "Тамсин" в ее честь, отец построил его пять лет назад. Я слышала, как он всячески превозносил великолепные качества корабля, утверждая, что если он назван в честь лучшей в мире женщины, то ему и положено быть лучшим из судов, бороздящих морские воды. От кормового фонаря до фигуры на носу корабля, было двести двадцать футов, а ширина судна равнялась сорока футам. Конечно же, на нем была пушка, ведь во время плавания можно было встретиться с пиратами или с конкурентами. Это обстоятельство являлось источником постоянных волнений нашей матери, ведь из плаваний суда обычно возвращались с ценными грузами шелка, слоновой кости и специй. Вырезанная из дерева фигура на носу изображала нашу мать. Отец говорил, что благодаря этому он ощущает ее присутствие рядом с собой даже вдали от дома. Он был очень сентиментальным человеком, и они с матерью представляли воистину идеальную пару.
   Свернув с побережья на дорогу, ведущую к Тристан Прайори, мы поехали медленнее. Подъезжая к имению, мы увидели, что нас встречает отец. Он наблюдал за дорогой, зная, что мы можем приехать в любую минуту, потому что мать, получив известие о его прибытии, не медля отправится домой.
   Вначале он бросился к ней, снял ее с лошади и крепко обнял. Слуги смотрели на это восхищением. И впрямь, в любви наших родителей было что-то такое, что делало ее священной для всех окружающих. Берсаба тоже чувствовала это. Мы как-то раз говорили с ней на эту тему и решили, что никогда не выйдем замуж, так как выйти замуж за собственного отца невозможно, а найти другого такого мужчину не удастся. В этот момент я вспомнила Карлотту с ее удлиненными таинственными глазами и попыталась представить, что бы она сказала, увидев эту сцену. Я обрадовалась тому, что ее нет с нами. Я бы не выдержала ее циничных замечаний или гримас; выдававших ее мысли о наших родителях, так что ее, отсутствие было как нельзя кстати. Но рано или поздно она появится, и тогда явно что-то изменится. А я не хотела, чтобы здесь что-то менялось.
   Отец повернулся к нам.
   - Мои девочки... - произнес он, обнимая нас. - Вы очень выросли, - сказал он с укоризной, - и теперь я не могу сказать: "Мои маленькие девочки".
   Наш брат Фенимор застенчиво улыбался. Он был счастлив не менее остальных.
   - И все-таки ты приехал в мое отсутствие... - вздохнула мать. - Ах, Фенн, если бы я знала! Мы ведь пробыли там всего несколько дней... Если бы я оказалась дома...
   - Ну, так ты уже дома, любимая.
   - Мне нужно дать указания слугам, а потом сходить на кухню... Ах, Фенн, когда же ты здесь появился?
   - Оставь кухонные дела. Побудь со мной. Мы будем говорить и говорить...
   Все вместе мы вошли в дом и на некоторое время забыли о Карлотте и ее матери.
   Мы обедали в малой гостиной, и отец рассказывал нам о своих делах.
   Торговые дела процветали. Главными соперниками становились голландцы нация, умевшая торговать и постоянно расширявшая свои владения. Они были отличными мореходами, и их следовало опасаться не меньше, чем несколько лет назад испанцев. В некоторых отношениях они были даже более опасны, поскольку испанцами вечно владело желание распространять во всем мире свой католицизм, в то время как единственной целью голландцев было достижение превосходства на море, что могло сделать их самыми крупными и самыми богатыми торговцами в мире. А так как те же амбиции были у англичан вообще и Ост-Индской компании в частности, соперничество становилось все более ожесточенным.
   - Они хотят изгнать нас с морей, - сказал нам отец, - а мы решительно этого не желаем. Для меня всегда было загадкой, отчего люди не способны мирно и спокойно торговать. Богатств в мире хватит на всех, и пусть ими владеет тот, кто первый их нашел.
   Мать, как обычно, согласилась с моим отцом, и я подумала, что, если бы все люди походили на них, мир был бы очень спокойным местом.
   Отец начал нам рассказывать о своих приключениях в чужих краях: об островах, заросших пальмами, где живут дикие племена, часто никогда не видевшие белого человека; о том, как они бывают поражены, увидев огромные парусные корабли, и о том, что иногда они ведут себя враждебно. Но он непременно намекал на то, что реальной опасности не было и что он с легкостью преодолевал все препятствия. Я предположила, что эти истории довольно сильно отличаются от реальности, просто менее всего он хотел напугать маму и добавить ей забот. Все мы были страшно довольны, и ни я, ни Берсаба не задумывались, что будет завтра; мы закрывали глаза на ту простую истину, что в один прекрасный день отец опять вновь уйдет в море. Пока он дома, все должны быть довольны.
   В первый день никто не спрашивал отца о том, когда он вновь собирается покинуть нас, а о возвращении Сенары он узнал лишь на второй день.
   При этом известии его лицо нахмурилось, и я поняла, что он не любит Сенару.
   - Вы хорошо ее знали, отец? - спросила я.
   - Не слишком хорошо, но знал, - ответил отец. - Она уехала до того, как мы с вашей матерью поженились. Я видел ее, посещая замок.
   Мать сказала:
   - Она приедет сюда. Ей хочется пожить здесь некоторое время, но я думаю, что ее влечет замок и, немного погостив у нас, она вернется туда. Ее дом был там. Так же, как и мой.
   - Значит, она собирается сюда, - медленно произнес отец.
   - Ты хочешь сказать, что я не смогу принять ее? - спросила мать, и в ее глазах мелькнул страх. Неужели нам было суждено стать свидетелями их первой в жизни ссоры?
   - Любовь моя, если ты хочешь, чтобы она приехала.., конечно, ты должна принять ее.
   - Мой милый Фенн, ведь она мне как сестра.
   - Она не всегда хорошо относилась к тебе.., к нам...
   - Но у нее же доброе сердце. В те дни она была немножко диковатой, действовала, не думая о последствиях. Но она была мне как сестра, и я не могу оттолкнуть ее.
   Отец кивнул, но я видела, что у него тяжело на душе. Любопытно было бы узнать, что он имел в виду, говоря о том, что Сенара не всегда хорошо относилась к ним.
   Берсаба, оставшись наедине с матерью, расспросила ее и передала мне слова матери: "Просто Сенара не хотела, чтобы мы с вашим отцом поженились. Она ревновала, вот и все. Она повинилась, и все уладилось. Но твой отец никак не может об этом забыть".
   Наш брат Фенимор хотел бы отправиться в море с отцом, но тот считал, что ему следует оставаться дома и присматривать за хозяйством, а главное помогать матери.
   Родители постоянно говорили на эту тему. Я хорошо представляла их, идущих по саду рука об руку и оживленно беседующих - видимо, все о том же. Фенимор был похож на отца в том, что превыше всего ставил благо всей семьи, но ему было трудно отказаться от мечты.
   Мать знала об этом и старалась переубедить отца.
   Она уверяла его, что наши места совершенно безопасны, что у нас преданные слуги и что сердце Фенимора принадлежит компании - как и сердце отца.
   Когда отец находился дома, к нему всегда приезжало множество народу. Это были люди компании, никогда не видевшие моря и занимавшиеся вопросами торговли, сидя в своих кабинетах. Они приезжали к нам из Лондона, и в эти дни у нас всегда было очень оживленно. В кухне непрерывно крутилась прислуга, готовя всевозможные пироги, поражавшие гостей, никогда не слышавших о пирогах с недоношенными молочными поросятами или с потрохами ягнят и телят. Мать не знала, как отнесутся к таким диковинам благородные господа из Лондона, но ели они с аппетитом, а о том, что именно они ели, им сообщалось только потом. Кроме наших традиционных корнуоллских блюд к столу подавались говядина, баранина, голова кабана, утки, бекасы, голуби, куропатки, из рыбных блюд миноги, осетрина, щуки, а кроме того фрукты: тутовые ягоды, мушмула, абрикосы, зеленые фиги и многое другое. Моя мать была прирожденной хозяйкой и за приготовлением многих яств наблюдала лично, желая блеснуть перед коллегами отца.
   Я помню разговоры за столом в тот памятный день, когда мы узнали, что отец поддался на уговоры Фенимора и согласился взять его с собой в следующее плавание. Мой брат был очень похож на отца и не выражал бурно свою радость, но мы знали, что он очень рад.
   С момента нашего возвращения прошла неделя - неделя, заполненная непрерывными застольями в большом холле, потому что гости прибывали почти ежедневно. Большинство комнат были заняты, как всегда во время пребывания здесь отца.
   - Любопытно, чем сейчас занимается в замке Пейлинг Карлотта? - как-то спросила я. Берсаба ответила:
   - Она и ее мать не появятся здесь до тех пор, пока не уедет отец. Я слышала, что матушка попросила их об этом, пояснив, что все комнаты будут заняты коллегами отца.
   Берсаба всегда умудрялась получать откуда-то подобную информацию. Однажды я обвинила ее в подслушивании у дверей, и она не отрицала этого. Но следует признать: я всегда была рада, когда она делилась со мной своими сведениями.
   За столом постоянно велись разговоры, и мы поняли, что люди из Лондона недовольны тем, как развиваются дела в стране. Популярность короля Карла I быстро падала. Он, похоже, не смог стать любимцем англичан. Любящий и преданный муж (редкое качество у королей), он не умел управлять страной, а его легкомысленная жена-католичка Генриетта Мария не делала ничего, чтобы понравиться народу.
   Распустив парламент и управляя страной без него, государь был уверен, что его будут воспринимать как правителя, избранного Богом. Предполагалось, что ему не нужен парламент, поскольку он способен сам принимать нужные законы. До сих пор народ соглашался с таким положением дел, но - и с этим все были согласны - такая ситуация не могла тянуться долго.
   Король Карл отталкивал от себя людей не только религиозными убеждениями, но и своей безответственной налоговой политикой, впрямую угрожавшей благосостоянию народа.
   Главным камнем преткновения были, конечно, "корабельные деньги", о которых мы в семье постоянно слышали. Опасаясь войны с испанцами, голландцами или с теми и с другими сразу, Карл приказал главным портовым городам поставлять корабли для обороны Англии. Для постройки кораблей были нужны средства, и так были изобретены "корабельные деньги".
   Недовольна была вся страна. Пуритане, протестанты и католики почувствовали себя ущемленными и затаили против короля вражду. Шотландцев король отвратил от себя коронацией в Эдинбурге, где в помпезной церемонии принимали участие пять епископов в белых мантиях и золотых ризах. Это оскорбило чувства сдержанных шотландцев и вызвало в них неприязнь к королю.
   Я живо помню разговор во время ужина о легкомыслии королевы и о растущей привязанности к ней государя.
   Мама полагала, что это говорит о доброте короля и заявила, что счастливая семейная жизнь монарха должна вдохновлять и семьи его подданных.
   Отец, нежно улыбнувшись, ответил:
   - Появлялись в нашей стране счастливые семьи и до того, как трон занял этот король, моя любимая. Найти идеального супруга, познать тайну жизни, состоящую в том, что нужно дарить счастье другим и тогда счастье придет к тебе, - всего этого можно добиться самому, если у тебя есть решимость.
   - Но возможность добиться счастья очень легко упустить. Что было бы, если бы я потеряла тебя?
   Неожиданно на их лица легла какая-то тень, и я инстинктивно почувствовала, что они оба вспомнили о Сенаре, которая могла когда-то разрушить их счастье.
   Один из джентльменов, прибывших из Лондона, заявил:
   - Для страны было бы лучше, если бы король поменьше прислушивался к советам своей супруги. С его стороны было огромной ошибкой так поступить с Уильямом Принном.
   - А что произошло с Уильямом Принном? - спросила Берсаба.
   - Я и забыл о том, что в такую глушь новости добираются очень долго, ответил джентльмен. - Принн написал книгу, осуждающую театральные спектакли.
   - А почему ему не нравятся спектакли? - спросила мать. - Что в них может быть дурного?
   - По мнению Принна, они беззаконны, поскольку распространяют аморальность и прокляты Священным Писанием.
   - Но так ли это?
   - Принн привел доказательства.
   - Да он просто брюзга, - сказала мать. - Он жалок сам и желает сделать такими и остальных.
   - Возможно, - вмешался отец, - но всякий человек имеет право выражать свои взгляды.
   - Так думают многие, - согласился гость. - Человек может быть прав или не прав, но он должен иметь возможность высказать свое мнение. Несогласные будут свистеть, а те, кто согласен, - аплодировать. Конечно, взгляды всегда будут расходиться.
   - Так за что же его отправили в Звездную палату <Тайный гражданский и уголовный суд в Англии XVI-XVII веков.>? - спросила мать.
   - Вот тут то король и свалял дурака со своей любовью к супруге, - ответил джентльмен. - Принн осуждал женщин, выходящих на сцену, так как, по его мнению, хотя спектакли уже сами по себе грешны, но появление на сцене женщины - это еще более страшный грех. А королева обожает театр, любит смотреть спектакли и любит играть в них. Она со своими придворными дамами недавно поставила "Пастушеский рай" Уильяма Монтегью, так что атака направлена на нее, да и на короля, конечно, - ведь он смотрел спектакль с удовольствием и горячо аплодировал. И вот поэтому Принн был брошен в тюрьму, но для начала его привязали к позорному столбу и отрезали у него уши.
   - Уши! - воскликнула пораженная мать.
   - Увы, мадам, это правда, - заявил наш гость. - Вы живете в уединенном месте и молите Господа о том, чтобы это продолжалось подольше. Но существуют вещи, влияющие на всю страну, а дела складываются так, что народ долго терпеть не будет и скоро взбунтуется.
   Я попыталась вообразить, как выглядит человек без ушей, и ощутила вдруг такой страх и душевную боль, каких никогда прежде не испытывала.
   Разъезжая верхом по окрестностям, я заметила, что люди стали какими-то хмурыми, недовольными. Как будто с Уайтхолла подул холодный ветер и дул так долго, что его почувствовали и здесь, в Тристан Прайори.
   ***
   Мы были дома уже около двух недель, когда отца вызвали в Плимут для обсуждения маршрута нового плавания. Мать сумела уговорить его взять ее с собой, оставив хозяйство на Фенимора.
   - Мы пробудем там недолго, - уверила она его.
   Когда они с отцом поехали рядом, я подумала, что она похожа на невесту, отправляющуюся в свадебное путешествие. Без нее дом выглядел совсем по-иному. К частым отъездам отца мы привыкли, но без матери чувствовали себя потерянными.
   После прощания во дворе мы с Берсабой взобрались на сторожевую башню и долго смотрели им вслед, пока они не исчезли из виду.
   - Когда я выйду замуж, я буду такой же, как наша мать, - заявила я Берсабе.
   - У тебя не получится, - возразила сестра, - потому что ты не похожа на мать.
   - Я имею в виду то, что у меня будет муж, который даже через тридцать лет супружества, будет считать меня такой же молодой и красивой, какой я была в день нашей первой встречи.
   - Ты собираешься выйти замуж за слепого?
   - Ты ведь понимаешь, что я имею в виду. Так наш отец относится к матери.
   - Таких, как они, немного. Я уныло согласилась с ней.
   - К тому же жизнь была бы пресной, если бы все были похожи на них. Я хочу, чтобы мой брак был иным. Вряд ли их чувства назовешь волнующими.
   - Не думаю, что есть более волнующие чувства, чем те, которые возникают у матери при вести о том, что корабль отца показался на горизонте.
   - Ну, все зависит от того, что мы вкладываем в понятие "волнующие чувства".
   - Ты, как всегда, не желаешь принимать вещи такими, какие они есть на самом деле. Тебе постоянно нужно что-то ставить под сомнение, до чего-то докапываться и в результате, все испортить.
   - Мне просто хочется знать правду, - заявила моя сестра. - Кстати, любопытно, что сейчас происходит в замке Пейлинг.
   - Странно, что до нас не доходят никакие вести.
   - Ты думаешь, их пригласят сюда?
   - Только когда уедет отец. Он явно не любит Сенару. Она не хотела, чтобы они с мамой поженились. Она ревновала.., не хотела, чтобы кто-то встал между ней и матерью. Она очень любила маму.
   - А я думаю, что она сама хотела выйти за него.
   - Тогда это еще интереснее. Как здорово было бы прочитать дневник нашей матери! Там должно быть все о Сенаре, о матери Сенары и о нашем дедушке в молодости. А ты уже начала писать, Берсаба?
   - Нет, - коротко ответила она.
   - А собираешься?
   - Когда появится что-нибудь достаточно интересное.
   - Ты считаешь, что прибытие Сенары и Карлотты - недостаточно интересное событие?
   - Следует подождать... - Она поколебалась, а затем продолжила:
   - Я тебе хочу кое-что сказать. Я чувствую, что скоро из Пейлинга кто-то приедет.
   - Так кто же приедет? Она улыбнулась.
   - Возможно, Бастиан.
   ***
   Приехал не Бастиан. Приехала Сенара со своей дочерью. Интересно, знали ли они о том, что отец уехал?
   Сенара воскликнула:
   - Так значит, ваша мать уехала... Мы рассказали ей об отъезде наших родителей в Плимут.
   - А кто за хозяина?
   - Мой брат Фенимор, - ответила я. - А мы с Берсабой за хозяек.
   - Вы очень мило приняли нас, - заявила Карлотта с лицемерной улыбкой, напомнившей нам о том, что мы не выполняем своих обязанностей.
   Берсаба сообщила, что Фенимор отправился объезжать имение, и тут же отдала приказания конюхам заняться лошадьми. Мы повели гостей в холл.
   - Чудное, уютное местечко, - сказала Сенара. - Мне оно всегда казалось таким. Замок гораздо мрачнее.
   - Зато он больше, - возразила Карлотта.
   - Мама будет очень жалеть о том, что вы не застали ее, - сказала Берсаба.
   Мне трудно было представить, чтобы наша мать, находясь рядом с отцом, жалела о какой-то несостоявшейся встрече. Пожалуй, она будет даже довольна, поскольку знает о том, что эти гости неприятны отцу.
   - Я распоряжусь о комнате, - сказала я и вышла. Когда я вернулась, Берсаба и гостьи сидели в малой гостиной, а служанка расставляла на столе вина и пирожные - обычное угощение для прибывших с дороги.
   - Я была удивлена тем, что ваша мать не присылает нам приглашения, заметила Сенара.
   - Это потому, что здесь находится отец, - объяснила Берсаба. - Когда он приезжает, они бывают так заняты друг другом, что у них просто не остается времени ни на что другое. Так было всегда.
   - Ваша мать влюбилась в него, когда была совсем девочкой, моложе, чем вы сейчас, - сказала Сенара.
   - И до сих пор влюблена, - вызывающе сказала я, словно мать нуждалась в защите.
   - Увы, не всем доведется найти такое счастье в семейной жизни, подытожила Сенара. Она улыбнулась Карлотте и добавила:
   - Давай сообщим сестрам новость. Полагаю, что мне следовало бы подождать возвращения вашей матери. Ей нужно бы узнать первой. Но вы, я вижу, сгораете от любопытства.
   - Что это за новость? - спросила Берсаба.
   - Карлотте уже сделали предложение.
   - Уже.., но кто же?
   Я мысленно представила себе всех соседей. Кроллы, Тренты, Лэмптоны... Конечно, ни один из этих молодых людей не будет достойной парой Карлотте, изо всех сил старавшейся доказать свое чуть ли не королевское происхождение.
   - Ей следует подумать, верно, Карлотта? Это не та партия, на которую она могла бы рассчитывать в Испании, но, с другой стороны, это объединит наши семьи, а я никогда не забуду о том, что провела здесь детство.