Холт Виктория. Светоч любви

   Они разговаривали с Сильвестером. Естественно, я могу только догадываться, о чем шла речь. Вероятнее всего, суть заключалась в том, что Адам жил под этой крышей, а места для Джолиффа не нашлось. В связи с тем, что когда-то нас с ним связывали совершенно особые отношения, его проживание в этом доме было невозможно.
   У Джолиффа выбора не было. Но он определенно дал понять, что хочет видеться со своим сыном. Я прекрасно понимала, что мальчик будет только отмычкой ко мне.
   Сильвестер был очень встревожен. Он понимал меня настолько тонко, что мог предвидеть последствия возвращения Джолиффа. Несмотря на все старания, мне не удавалось скрыть свои переживания. А он предвидел возможные последствия ситуации. Временами меня поражала глубина чувств, которую я вызвала у этого тихого, а теперь и достаточно беспомощного человека. Надо сказать, что его, конечно, пугала перспектива потерять меня, но больше всего он опасался за будущее Джейсона. У Сильвестера с Джолиффом никогда не было подлинно дружеских отношений. А теперь при моем участии создалась уникальная ситуация. Наш брак казался ему чудом, брак без физических отношений, который, однако, чудесным образом дал ему сына, в котором была фамильная кровь. Сейчас Сильвестер был бледен и явно расстроен, к тому же, я знала, что у него был приступ ужасной головной боли. Но он был категорически тверд и полон решимости сделать невозможным для Джолиффа посещение этого дома.
   От Джолиффа на днях пришла записка с просьбой о встрече, Я спросила совета у Сильвестера.
   — Он имеет определенные права видеть сына, — признал Сильвестер.
   — Но он не вспоминал об этих правах почти пять лет, — возразила я.
   — Но, тем не менее, он отец ребенка.
   — Я хочу, чтобы он уехал, — твердо сказала я.
   Не знаю, смог бы кто-нибудь заметить фальшь в моем тоне, но я-то знала, что хотела совсем другого. Не могла же я на самом деле добиваться его отъезда. И потому, как Сильвестер смотрел на меня, я поняла, что он правильно оценивает мое внутреннее состояние.
   Я знала: он боялся, что однажды я могу уехать с Джолиффом. Ясно, как Божий день, что это именно та цель, с которой он прибыл сюда. А если уеду я, то, конечно, со мной уедет и Джейсон. Тогда Сильвестер опять окажется в полном одиночестве. Я подозреваю, что его фатализм был впитан им вместе с китайской философией, которую он изучал. Он боялся развития событий в том направлении, которое предвидел, но не делал ни малейшей попытки удержать меня от искушения.
   Я твердо пообещала себе не поддаваться соблазну. Я знала о своем долге перед моим мужем и моим драгоценным сыном. Я все время напоминала себе об этом. И добавляла, что мне нельзя видеться с Джолиффом. Мне в первую встречу все стало ясно. Могли возникнуть такие обстоятельства, когда я забуду все кроме того, как он нужен мне. И я не хотела бы создать опасную ситуацию.
   Самое главное — не оказаться с ним наедине. Сильвестер разрешил Джолиффу встречи с сыном:
   — По-человечески, конечно, надо, чтобы ребенок знал своего отца. Джолифф может обернуть против нас запрет видеть ребенка. Единственно, чего он не должен делать — это сообщать ребенку, кто он есть на самом деле. А видеться они могут.
   Мы решили, что Лотти будет возить Джейсона в о гель, где остановился Джолифф. Она не будет позволять Джейсону выходить из-под ее опеки, а Джолифф брал на себя обязательство возвращать ребенка в Дом тысячи светильников ровно по истечении часа.
   Я убедилась, что это было мудрым решением, уже после первой встречи. Джейсон возвратился домой не от мира сего. Кузен Адама был самым удивительным человеком в мире. У него тоже был воздушный змей, и они вместе запускали каждый своего в парке, окружавшем отель.
   — Его змей взлетел выше моего, — горестно признал Джейсон. — Но он обещал мне подарить другого.
   — У тебя же есть совершенно новый, подаренный Лотти, — напомнила я.
   Он отреагировал очень остро.
   — Но тот, который он мне подарит, будет больше и лучше всех. Это ОН сказал!
   — Лотти может обидеться.
   — Нет, мамочка, я запускаю и тот, который подарила она. Мама, когда я снова увижу кузена Адама?
   Очарование Джолиффа подействовало на Джейсона.
   О, Боже мой, какой тугой узел завязался! Мне удалось увидеть Джолиффа случайно, когда рикша вез меня в порт, и сердце мое чуть не выскочило из груди. Потом ситуация повторилась, когда я опять ехала по делам, он знал, куда я еду, и ждал меня на дороге, как когда-то в Чипсайде.
   Его глаза умоляли, он выглядел неприкаянным, и мне подумалось: он так же несчастлив, как и я. Джолифф стоял передо мной почти униженный.
   — Джейн, это абсурдная ситуация. Нам надо поговорить.
   — Нам не о чем говорить, — резко отрезала я.
   — Мы должны решить одну проблему.
   — Все проблемы уже решены. Возвращайся домой, Джолифф. Поезжай в Англию. Так будет лучше.
   — Откуда ты можешь знать, что лучше?
   — Это я-то не знаю? — я вспылила. — Я сделала это открытие, когда неожиданно перестала быть твоей женой.
   — Но теперь я свободен, Джейн.
   — Ты все забыл, а я нет.
   Я направилась к рикше, который ждал меня.
   — Но есть мальчик, — крикнул он. — Подумай, как это все подействует на него.
   — Да. Мальчик есть. И именно поэтому тебе надо уехать, — резюмировала я.
   Я села в повозку рикши. Он поднял оглобли, его лицо было абсолютно бесстрастным.
   Лотти знала, как мне сейчас нелегко. Она считала, что богиня все же потеряла лицо, потому что дом был построен на развалинах храма и у тех, кто жил здесь, не могло быть хорошего «джосса».
   — Это не имеет никакого отношения к богине, Лотти.
   — Нет, спокойствие покинуло этот дом, — был ее ответ.
   Она была абсолютно права! Мне казалось, что я достигла душевного равновесия. Так было совсем недавно, когда я вела спокойную жизнь, стараясь убедить себя, что все в порядке.
   Я часто ощущала на себе взгляд Лотти. Она наблюдала за мной как-то печально. Она осознала, что приезд Джолиффа изменил мою жизнь.
   Однажды произошел такой случай. Джейсона в положенное время не оказалось в его комнате. Он сказал мне, что пойдет к себе, чтобы прочитать определенный раздел книги, как всегда делал после обеда. Но когда я зашла к нему в комнату, то обнаружила, что она пуста.
   Я позвала Лотти, но оказалось, что и ее нет. Поскольку их не было обоих, то я успокоилась.
   Спустившись вниз во двор, я инстинктивно глянула в небо и, конечно, обнаружила там двух воздушных змеев. Один был мне хорошо знаком — он принадлежал Джейсону, а рядом парил другой в виде дракона. Нетрудно было догадаться, что это был подарок Джолиффа.
   Я поняла, что они там вместе.
   Пройдя через ворота, я по тропинке подошла к пагоде и услышала голоса.
   — Посмотри на мой! Посмотри только! — кричал Джейсон.
   — Но мой все равно летает выше! — возразил Джолифф.
   Оба они стояли спиной ко мне и, естественно, видеть меня не могли. Здесь же была Лотти. Она сидела на траве и с обожанием следила за мужчинами.
   Я послала слугу за Лотти.
   Она выглядела испуганной, на лице было стыдливое выражение. Она привела Джейсона домой час назад.
   Я не спросила у Джейсона, где он был. Мне хотелось, чтобы он рассказал сам. К моему величайшему удивлению, он и словом не обмолвился, что виделся с Джолиффом.
   Именно по этой причине мне было необходимо поговорить с Лотти.
   Я прикрыла дверь и предложила ей сесть. Как ни странно, у нее дрожали руки.
   — Ты выглядишь виноватой, Лотти, — заметила я. Она потупилась, а я продолжала:
   — Ты забрала Джейсона и повела его на встречу. Она кивнула обреченно.
   — Ты знаешь, что эти встречи должны проходить в отеле, а не в пагоде. Не так ли? Она опять потупилась.
   — Ты обманула меня. И учишь моего сына обманывать меня.
   — Вы должны выпороть это жалкое, слабое создание, — сказала Лотти, встав на колени и коснувшись лбом пола.
   — Лотти, встань и не дури. Почему ты сделала это?
   — Джейсону очень нравится видеть мистера Джолиффа.
   — Джейсон видится с ним раз в неделю. Мы ведь договорились так. А ты самостоятельно решила изменить эту договоренность.
   Она подняла глаза и посмотрела прямо мне в лицо. Глаза ее были широко открыты, в них светился благоговейный страх. Она оглянулась, как будто ожидала увидеть кого-то за спиной.
   — Мистер Джолифф — отец Джейсона, — выговорила она.
   — Кто тебе сказал об этом? — потребовала я ответа.
   Она безнадежно пожала плечами. — Разве это не так? Я знаю это.
   Без сомнения, она слышала это от кого-то. Может быть, Адам проговорился. А может быть, я или Сильвестер? Разве можно найти семью, где слуга не в курсе семейных секретов? К тому же Лотти понимала по-английски.
   — Если кто-то не слушается отца, то это приносит ему большое несчастье, — изрекла Лотти. Я положила ей руки на плечи.
   — Да, Лотти. Мистер Джолифф — отец Джейсона, но я надеюсь, что ты не говорила мальчику об этом?
   — Нет, я ему об этом не говорила. Я не должна этого делать…
   Я верила ей. Потому что, если бы Джейсон узнал правду, не поделиться со мной было бы выше его сил.
   — Не говори ему никогда, — попросила я. — Если ты сделаешь это… — Я заколебалась, но потом все же продолжала:
   — Если ты сделаешь это, нам придется расстаться. Тебе придется вернуться туда, откуда ты пришла.
   На ее лице появилось выражение откровенного ужаса. Ее просто затрясло.
   — Я не буду говорить. Это нехорошо сказать. Он только дитя. Но нельзя ослушаться отца.
   — Это мистер Джолифф попросил тебя привести Джейсона в пагоду?
   Она опять потупила голову.
   — Больше не делай этого никогда, — предупредила я. — Если ты еще раз попробуешь обмануть меня, то мне придется прогнать тебя.
   И опять она кивнула обреченно. Она опять хотела упасть на колени. Ее униженная поза означала, что она принимала все обвинения в свой адрес, готова была признать собственное ничтожество, но хотела также замолить свои грехи.
   — Ладно, Лотти. Я прощаю тебя, но не смей повторять это еще раз.
   Она кивнула в знак согласия. А я была удовлетворена, потому что знала: Лотти не умеет обманывать, а мне удалось настоять на своем.
   Но беспокойство мое не проходило, потому что я знала, что Джолифф умел убирать со своей дороги все, что ему мешает. Я совершенно отчетливо вспомнила, как увидела его в «секретной» комнате Сильвестера в середине ночи. Вот тогда-то мне и надо было задуматься о том, что это за человек, который вламывается в собственность другого, что это за методы, которые он применяет. Но я не поняла предостережения свыше. Теперь каждый день я ожидала, что он вытворит что-нибудь из рук вон выходящее, а может быть, просто уедет домой.
   Без сомнения, в доме происходили какие-то изменения. Они начались вскоре после возвращения Джолиффа. Я стала бояться теней, после того как наступали сумерки. Светильники давали не много света, и окружающее выглядело очень таинственно.
   Когда в доме наступала тишина, мне казалось, что стены прислушиваются к каждому шороху, пытаются осмыслить происходящее, чего-то ждут. Конечно, это был абсурд, следствие разыгравшегося воображения. Я старалась представить себе, что и как тут выглядело до того момента, когда стали строить этот дом. Видимо, священники деловито сновали туда и сюда, пересекая двор пагоды. Мне казалось, что я слышу их бормотанье и удары гонга. Вижу, как они отбивают низкие поклоны перед образом богини.
   Я видела их, как живых. Они были одеты в желтые просторные одежды, головы их были выбриты. Мне казалось, что вот-вот — и я увижу на лестнице ожившие бесплотные тени.
   Сильвестер как-то сразу постарел, сгорбился. Были такие дни, когда он не покидал своей спальни.
   Это заметил Адам. Он спросил меня, не пригласить ли доктора Филиппса, единственного здесь врача европейца.
   Как ни странно, но мне сейчас было легче оттого, что в доме был Адам. С приездом Джолиффа в Гонконг Адам возложил на себя функции охранника. Я чувствовала, что если бы вдруг решила уйти к Джолиффу, а последний совершенно очевидно надеялся именно на это, Адам испытал бы некое извращенное удовлетворение. Если бы я уехала отсюда вместе с Джейсоном, то кто знает, не взял бы для заполнения создавшейся пустоты Сильвестер в партнеры Адама. Мне казалось, я читаю мысли Адама, проникая через маску непроницаемости на его лице.
   Адам наведался в несколько домов в поисках для себя подходящего жилища, но ничего сносного не попалось. И Сильвестер совершенно определенно дал понять, что хотел бы, чтобы племянник продолжал жить в нашем доме. Я была уверена, что приезд Джолиффа повысил акции Адама в глазах Сильвестера. Ему нравилась огромная эрудиция племянника, его преданность работе. Я мечтала, чтобы наступил день, когда Сильвестер так же, как к Адаму, изменил бы отношение к Джолиффу.
   У Сильвестера и Адама, надо признать, было много общего. Мне не раз приходилось быть свидетельницей их затяжных споров об истинной ценности той или иной находки.
   Я разделяла мнение, что доктор должен осмотреть Сильвестера, но последний вовсе не желал этого. И Адам нашел хитрый компромисс — он пригласил доктора Филиппса отобедать с нами, чтобы разговор о здоровье хозяина дома завести как бы исподволь.
   Сильвестер вначале был слегка раздосадован, но потом все же решил подвергнуться осмотру.
   Доктор пришел к выводу, что ничего страшного нет. Он несколько раз разговаривал с Адамом и со мной и все время подчеркивал, что малоподвижный образ жизни Сильвестера действует на него неблагоприятно. Конечно, и слабость, и легкая утомляемость, скорее всего, были следствием того несчастного случая.
   — Будьте с ним внимательны и ни в коем случае не допускайте, чтобы он простыл.
   Чтобы немного развлечь Сильвестера, я попросила его рассказать о его брате Магнусе.
   — Магнус был любимчиком отца. Мы иногда шутили, что подобную любовь к своему чаду можно обнаружить только в Библии.
   — Однако этот дом отец оставил все же тебе.
   — Магнус умер раньше, чем отец решил вопрос с этим домом. Но, думаю, дом в любом случае достался бы мне. Многие считают, правда, что этот дом приносит несчастье. — Он задумался. — В этом доме обитают духи. Я думаю, отец отдал его мне, зная, что я более серьезен, чем Редмонд, который тогда еще был жив. Отец считал также, что только я смогу перешагнуть через трудности, связанные с жизнью в этом месте.
   — Ты удивляешь меня!
   — Дело в том, что в этом доме ощущается какая-то особая аура. Ты можешь и сама заметить, Джейн. Жена моего деда сбежала вскоре после приезда сюда. Она была довольно фривольной особой, нельзя не признать этого, но именно тогда, когда этот дом стал владением деда, она и убежала от него. Он не смог с этим никогда смириться. Моего отца трудно назвать счастливым человеком. Он потерял своего любимого сына. Смотри: на любого, кто владеет этим домом, обрушиваются несчастья. Мой отец верил, что я сумею преодолеть любые штормы успешнее, чем Редмонд.
   — Но тем не менее, он разделил между вами семейный бизнес.
   — Да, он выделил каждому равную долю. В том числе была и доля Джолиффа. За несколько месяцев до смерти отец извинился передо мной. «В течение нескольких лет, — сказал он, — доли уже не будут равными. Ты, мой старший сын, возглавишь дело, а остальные будут позади тебя». Он был прав, у меня было наиболее острое деловое чутье.
   — Итак, вы разделились.
   — Мы не сошлись характерами. Пока отец был жив, каждым можно было управлять. А потом выяснилось, что, конечно, все хотели действовать по-своему. Отец был прав. Я оказался более удачлив, чем Редмонд и Джолифф. У них… нашлось больше отвлекающих моментов. Видимо, я был более предан делу. Вскоре после того, как мы разошлись, Редмонд умер от сердечного приступа. Дело взял в свои руки Адам. Тогда он еще не желал объединяться со мной. Он был уверен в своих силах, и дела действительно у него пошли. И так получилось, что возникли три конкурирующие фирмы — дядя и два его племянника. — Он заколебался, но потом продолжил:
   — Я когда-то рассказал тебе, что в молодости увлекся одной актрисой. Мы стали с ней большими друзьями. Потом ее увидел мой брат Магнус. Он женился на ней, и у них родился сын — Джолифф.
   Мне подумалось тогда, не потому ли Сильвестер чувствовал определенную неприязнь к Джолиффу, что тот был сыном женщины, которую он любил. Хотя это было не в натуре Сильвестера. Скорее, он должен был бы больше любить Джолиффа именно по этой причине. Джолифф был сам виноват в том, что потерял доверие Сильвестера.
   — Брак не получился удачным, но она была верна Магнусу. Он нравился женщинам, так как был пышущий здоровьем, красивый, галантный, чарующий, склонный к авантюрам — это все женщины очень любят в мужчине. Он любил всех женщин, хотя свою заботу отдал только одной. У меня не было ни одного из столь ценных качеств. Зато я был безраздельно предан делу.
   — Ну что же, в этом можно найти определенное утешение!
   — Ты права, Джейн. Мы со временем осознаем это. В жизни всегда можно найти что-то компенсирующее ту или иную потерю.
   — А она жалела о своем выборе?
   — О нет, никогда! Если бы ей довелось еще раз начинать сначала, то это все равно был бы Магнус. Она очень страдала, но это не меняло ее глубоких чувств к нему. Они и умерли вместе. Она не захотела жить без него.
   — А Джолифф был их единственным ребенком? Он кивнул.
   — У меня были планы усыновить племянника. Я решил воспитать его как собственного сына. Я старался направить его на правильный путь. Но это было так же безуспешно, как пытаться удержать морской прилив. Он был сыном Магнуса и этим сказано все.
   Сильвестер на минуту умолк. Потом продолжил:
   — Потом появилась ты, Джейн. Вернемся к нашей первой встрече. Помнишь, я высказал уверенность, что тебе суждено сыграть важную роль в моей судьбе. Когда возник Джолифф и ты вышла за него замуж, — причем, тогда сомнений не было, что это настоящий брак, — я подумал, что жизнь странным образом повторилась по тому же образцу, как уже было однажды много лет назад…
   — Да, это так. Но сейчас он снова возвратился.
   — Верно. И интересно, что будет дальше.
   — Повторения не будет, — заверила я Сильвестера. — Я считаю себя серьезным человеком. Однажды я действовала поспешно. Не думаю, чтобы это повторилось еще раз.
   Он выглядел усталым, и я поняла, что не следует продолжать этот разговор.
   Я предложила ему вздремнуть. Но он сказал, что пока не хочет. Попросил меня принести фигурки и доску для игры в маджонг. Когда я возвратилась из кабинета, его глаза были закрыты и он спал.
   Он выглядел таким уставшим и лицо его было каким-то усохшим. Я почувствовала огромную нежность к нему и острую жалость.
   Я стала проводить с Сильвестером больше времени. И заметила, что он слабеет с каждым днем. Мне не удалось бы сформулировать точно, что происходит с ним. Кстати, он и сам не знал, а просто чувствовал огромную усталость и апатию. Зачастую он весь день проводил в кровати. Но бывали дни, когда по полудню он вставал и перебирался в кресло.
   Было впечатление, что он кротко опустил руки и решил не продолжать борьбы, как бы пришел к выводу, что жизнь его подходит к концу. И он стал готовиться к этому.
   Его позицию я сочла ужасной и хотела, чтобы он взял себя в руки. Но он только мягко улыбался мне, когда я предлагала, чтобы он оделся к обеду.
   — Наступает время в жизни каждого, — как-то сказал он, — когда надо поддаться течению, поток куда-то несет, волны мягко касаются тела, и человек знает, что это только вопрос времени, когда поток поглотит его.
   Я горячо заявила, что не могу принять подобной философии.
   — Это, Джейн, — ответил он, — потому, что ты одна из тех, кто борется с обстоятельствами.
   Я приводила к нему Джейсона, и мой сын читал Сильвестеру вслух, показывая, какого прогресса он добился в чтении. Джейсон любил поговорить, и он часами рассказывал Сильвестеру различные истории, которые сам сочинял. Почти в каждой обязательно действовал дракон. Сильвестер учил мальчика своей любимой игре — маджонгу и был в такие часы счастлив тихим спокойным счастьем.
   Его часто навещал Тоби, они секретничали вдвоем; приезжал также английский нотариус. Я знала, что Сильвестер приводит в порядок свои дела.

Глава 2

   В ту пору я почти инстинктивно делала усилия, чтобы не поддаваться странной ауре Дома тысячи светильников. Но наступил момент, когда я не могла не реагировать на происходящее. Дом был, как живое существо, его присутствие было ощутимо физически, как присутствие человека, он бросал мне вызов. Я отказывалась верить, что все несчастья, которые обрушивались на предыдущих владельцев, следует объяснять воздействием некоей дьявольской силы, исходящей от дома, но, видимо, она наличествовала, невидимая, неопределимая на ощупь.
   Сильвестер рассказал мне о доме и закончил свое повествование на печальной ноте:
   — Мне уже не узнать этого секрета, Джейн.
   — У тебя есть какие-нибудь соображения на этот счет? Ты считаешь, что секрет в самом деле есть? Но ты же сам рассказывал о всех усилиях, предпринятых, чтобы раскрыть тайну. Я думаю, что если бы тайна была, то уже вышла бы на свет Божий. Я так думаю.
   — Ты говоришь это вполне искренне?
   — Я думаю, что вполне возможно создать эту, как ты ее называешь, ауру в собственном воображении. И она не будет ощутима физически.
   — Ты разумная женщина, Джейн. Я всегда знал это. И ты права. Страх зачастую живет в мозгу того, кто сам породил его. Может быть, тебе суждено открыть секрет этого дома, который заключается в том, что секрета вовсе нет. А теперь почитай мне, пожалуйста.
   Я читала ему Диккенса, которого он очень любил. Мне казалось, что он сумеет отвлечься и перенестись в совсем другой мир. Ибо ничто не было дальше от этой комнаты с раскачивающимся фонарем, чем старая добрая Англия.
   Он хранил книгу изречений знаменитых китайских писателей на столике рядом с кроватью и обычно изучал их перед сном.
   Я запомнила некоторые из них. Два высказывания особенно отвечали моему состоянию. Вот первое: «Драгоценный камень не станет таковым, если его долго не полировать. Так и человек не станет человеком, не пройдя искусы и переживания…»Я при этом всегда думала о том, что, пережив безмятежное короткое счастье с Джолиффом и попав под жернова судьбы, сегодня была уже совершенно другим человеком. Теперь я лучше понимала людей, время смягчило меня и сделало более мудрой. Я не раз задавала себе вопрос: если бы я, не пройдя испытаний, оставалась такой же наивной девочкой, любившей себя и свою жизнь и не понимавшей проблем других, смогла бы дать Сильвестеру хотя бы тот уровень душевного комфорта, который он теперь имел?
   Второе высказывание было таким: «Ошибка совершается в один момент, а последствия ее отравляют всю оставшуюся жизнь».
   Над этими словами я задумывалась особенно часто Странное это было время: в комнате Сильвестера, казалось, воцарилась атмосфера ясности и понимания, но и бдительного ожидания чего-то. Дом даже затих и замер. Все было пронизано духом ожидания.
   И хотя я убеждала себя, что все это игра воображения, что ничего не существует вне моего ума, я физически ощущала НЕЧТО. Это было в затихших комнатах, в каждой из которых горел центральный светильник и еще несколько меньших по стенкам, это было в миниатюрных деревьях и колокольчиках над дверями. Это было в пагоде — месте тайной встречи Джолиффа и Джейсона. Я часто ходила туда проверить, не ослушалась ли меня Лотти. С одной стороны, я очень хотела встретить Джолиффа, но с другой — боялась этой встречи. Я понимала, что живу в странном половинчатом мире, между двумя жизнями, в ожидании того, что поведает мне дом. Дом — не Сильвестер, который собрался умирать.
   Мне не хотелось думать об этом, но подленькая мысль пробивалась наверх. Джолифф… свободен. А я тоже… буду. Мне было стыдно перед собой, я чувствовала себя виноватой за то, что втайне размышляла над таким выходом из нашей ситуации.
   Я постоянно ощущала присутствие в доме Адама. Часто меня раздражала его дидактическая манера общения. Он очень любил навязывать свое мнение с уверенностью полной и единственной правоты. Мне всегда хотелось сразу же возразить ему, но вдруг оказывалось, что он прав в большинстве случаев.
   Он возложил на себя обязанности нашего защитника, и выходило так, что он собирался опекать меня даже в тех ситуациях, где мне совсем не хотелось его вмешательства. Меня это раздражало, и хотелось сказать ему, что я не из самых слабых. Сильвестер преподал мне немало важных уроков, и я неплохо их усвоила. И главное, чему он научил меня, — это твердо стоять на ногах.
   Обычно я не возражала Адаму вслух, и мы расходились достаточно мирно.
   В эту ночь я пробудилась с чувством страха. Сев в кровати, я ощутила, как меня охватывает ужас. Комната была ярко освещена лунным светом. Негорящий светильник свисал с потолка, похожий на странное темное создание.
   И я поняла, что заставило меня проснуться. Это был шорох около моей двери. С упавшим сердцем я наблюдала, как медленно начала поворачиваться ручка замка. Я выскочила из кровати на пол, и в этот момент дверь медленно открылась.
   В сумраке я увидела чью-то фигуру. Несколько секунд я думала, что одно из приведений, по преданию живущих в Доме тысячи светильников, вдруг материализовалось.