— Элспет позаботится о вас. Поезжайте к ней. Возьмите Джейсона и поезжайте.
— Нет, я поеду домой и поговорю с Джолиффом.
Он покачал головой.
— Ничего хорошего из этого не выйдет. Он всему найдет объяснение. Когда вы сказали мне, что изменили завещание Сильвестера, все стало на свои места. Неужели, Джейн, вы не видите мотивов?
Но я любила Джолиффа. Я не хотела верить в холодную логику Тоби. Мне хотелось видеть человека, которого я люблю и буду любить до конца своих дней.
Я возвратилась домой. Прошла через двор и услышала звон колокольчиков на ветру. Как тихо в доме!
Я очень хотела увидеть Джейсона. Если опасность угрожала мне, может быть, она угрожала и ему?
Но его не было в доме. Я посмотрела в окно. В небе не было видно воздушного змея. Обычно в это время мальчик был в классной комнате, где выполнял мои задания. Рядом с ним была Лотти. И я пошла туда, но в классной было пусто.
Где Лотти и Джейсон?
Лотти вошла в класс. На лице у нее было странное выражение.
— Где мой сын? Я ожидала увидеть вас здесь вдвоем.
— Джейсона нет в доме.
— Где же он?
Она склонила голову и молчала.
— Идем, я хочу знать, где он. — В моем голосе было нетерпение.
— Он у Чан Чолань.
— Почему он в доме этой женщины? Кто отвел его туда?
— Я отвела.
— Без моего разрешения?
— Так она велела.
— Но это не причина, чтобы отводить его туда, не спросив моего разрешения!
— Вас не было.
— Что случилось? Объясни мне.
— Чан Чолань прислала слугу. Чин Ки захотел поиграть с Джейсоном. Пришлось отвести.
— Лотти, пошли немедленно к Чан Чолань, заберем Джейсона домой. И больше не смей поступать так — отпускать его куда-нибудь без моего разрешения.
Лотти кивнула.
Мы пересекли двор и прямо по траве поспешили к дому китаянки.
Я была зла. Я возненавидела эту женщину. Как она посмела распорядиться моим сыном вот так, нарушая все приличия. Я ненавидела ее за то, что она была так красива чуждой мне красотой, и я верила, что она любовница Джолиффа и Чин Ки их сын. Ничего удивительного, что он так часто навещает их. Самые худшие подозрения роились у меня в голове. Может быть, он хотел убить меня, чтобы жениться на Чан Чолань? Ведь могло же быть так. И все же…
Ревность и гнев заглушили страх.
Слуга с косичкой подбежал и открыл ворота, и с Лотти, ступавшей за мной по пятам, я вошла в дом.
Меня провели прямо к Чан Чолань. Она ждала меня. Выглядела она шикарно в бледно-лиловом шелке, кожа была очень изящно подгримирована и надушена.
— Ты привела. Хорошо. — Это она сказала Лотти.
— Я пришла за моим сыном. Я не разрешала ему выходить из дома, и странно, что он оказался здесь.
— Ваш сын… — Она чему-то засмеялась и кивнула головой.
Лотти наблюдала за нами, затаив дыхание.
— Пойдемте, я провожу вас к вашему сыну. Она с улыбкой время от времени оглядывалась, следуя вперед. Я не удивилась, когда Чан Чолань нажала на потайную пружину, и одна филенка соскользнула назад.
— Видите? — спросила она.
Я оказалась в потайном шкафу, мало отличавшемся от того, который я обнаружила в своем доме. Но из этого куда-то шли ступеньки. Она вошла в шкаф и стала спускаться по ступенькам. Лотти и я последовали за ней.
Мы оказались в комнате, освещенной подвесными светильниками. Они все были зажжены, и их было не меньше пятнадцати. Светильники отбрасывали тени на стены и высвечивали пролет, через который был виден блеск еще большего числа светильников.
Чан Чолань кивнула Лотти, которая направилась к пролету.
— Чан Чолань хочет, чтобы я проводила вас к Джейсону.
— Ты и раньше знала об этом потайном ходе, Лотти?
Она кивнула.
— Чан Чолань показала мне.
Я шла за ней, она показывала дорогу.
Мы прошли уже порядочно.
Я потребовала ответа:
— Что Джейсон делает на такой глубине?
— Он пришел поиграть с Чин Ки.
Я огляделась. Здесь ничто не напоминало о Чан Чолань.
Мы оказались в проходе, который упирался в стену. Было холодно, и светильники окружала туманная дымка.
— Куда мы идем? Там не может быть Джейсона.
— Чан Чолань сказала, что есть.
— Где мы?
— Мы почти под Домом тысячи светильников.
— Значит, недостающие до тысячи светильники находятся здесь?
Она кивнула. И сказала — Идем.
Мы подошли к двери. В ней была решетка. Лотти открыла ее, и мы вошли внутрь. Очень много светильников горело в этом помещении, напоминающем храм. И здесь я увидела статую и сразу поняла, что это великая Куан Цинь. Ее добрые глаза изучали меня; она была сделана из жадеита, золота и, конечно, розового кварца. Переливающаяся великолепная статуя.
— Это… Куан Цинь?
А перед богиней было надгробье из золота и мрамора. На нем лежала мраморная фигура.
Я подумала про себя: «Вот он, секрет Дома тысячи светильников». Посмотрев на потолок, я увидела на нем сцены из жизни рая фе. Можно было насчитать семь деревьев, с ветвей которых свисали драгоценности, семь перламутровых мостов и повсюду фигуры в белых одеждах.
Тогда я спросила:
— Но где же Джейсон?
— Он там.
Я не увидела ничего, кроме длинного ящика, стоящего на подмостках.
— Лотти, шутки в сторону, что все это значит?
— Он там. — Она опять упорно повторила это.
Я пошла в указанном ею направлении, там не было и следа Джейсона.
Я повернулась к Лотти. Но ее здесь больше не было.
Дверь была захлопнута, и я осталась в полном одиночестве.
— Где ты, Лотти? — Мой голос прозвучал глухо. Меня начинала охватывать паника. Добрая богиня, казалось, смотрела на меня с сожалением. И до меня дошло: случилось то, о чем дом все время хотел меня предупредить.
Я подошла к двери, через которую мы вошли. Она была абсолютно гладкой и даже без ручки. Я стала толкать дверь изо всей силы.
Она не шелохнулась.
Я оказалась заперта в странном месте. Мне было ясно, что меня сюда заманили с помощью Лотти. Почему? На этот вопрос я ответить не могла. Вдруг я ощутила, что за мною кто-то наблюдает. Я повернулась и увидела тень за решеткой двери. Это была Чан Чолань. Ее лицо имело совершенно дьявольское выражение.
— Вы не нашли сына?
— Его здесь и не было. — Мои собственные страхи отступили, когда я подумала о том, что могли сделать с моим сыном.
— Вы не смотрели. Он здесь.
— О, Боже, скажите, где он? — Я не могла сдержать свой крик.
— Поищите. Найдете.
Жуткая догадка охватила меня. Я ведь видела ящик на подставках. И мне показалось, что это гроб. Мысль была непереносима. Нет, этого быть не могло!
Я бросилась к ящику. Мне показалось, что более страшного момента в своей жизни я не переживала. В этом ящике я увидела моего сына с лицом бесцветным, как белый шелк, на котором он лежал, совершенно не похожего на того веселого жизнерадостного Джейсона, каким он был в жизни. Не помню, закричала ли я. Мир вокруг обрушился. Я замерла и смотрела на такое любимое лицо.
Джейсон, мой ребенок… мой сын… мертв. Но ради чего эта бессмысленная пытка, этот ужас? Что все это значило?
— Джейсон! — я рыдала, встав на колени около него. Я тронула его лицо. Неожиданно оно оказалось теплым.
— Джейсон! Мой дорогой сынок! — крик вырвался из самой глубины моей души.
Я приложила свои губы к его губам и — о радость превыше всего на свете! — я ощутила его пульс на виске. Он не умер!
Голос сверху произнес:
— Он не мертв. Я не убивала. Моя религия не позволила мне.
Я подбежала к решетке.
— Чан Чолань, скажите мне, что это все значит. Что вы сделали с моим сыном?
— Он проснется. Через час он проснется.
— Это вы ввергли его в это состояние?
— Так было надо. Он очень живой. Надо его было сюда, и вы прийти сюда.
— Что вам от меня надо?
— Я хочу вы умереть… и ваш сын умереть, и так и надо сделать.
— Слушайте, Чан Чолань. Я хочу выйти отсюда. Я отдам вам все, что у меня есть, если вы дадите мне вместе с моим сыном уйти.
— Нельзя… слишком поздно.
— Что вы имеете в виду? Объясните же мне. Я прошу вас, Чан Чолань, скажите мне. Что вы хотите?
— Видите алтарь за статуей богини? На нем две пиалы. Вы выпьете — одну, ваш сын — другую. Вы умрете.
— Значит, вы хотите, чтобы я сама убила себя и моего сына?
— Это так. Вы должны умереть.
— А что это даст вам, какую выгоду?
— Это восстановит лицо моих предков. Моего дедушки — великого мандарина. Доктор спас ему жизнь, и он отдал ему дом. Но сначала он построил под ним гробницу для любимой жены и поставил великую богиню следить за ней. Он жил в моем доме, но часто посещал усыпальницу любимой жены. А вы хотели найти секрет, и все иностранные дьяволы тоже. Когда-нибудь это произошло бы. А дом должен принадлежать настоящему владельцу.
— Так вам нужен дом? Почему же вы не объяснили мне этого?
— Чин Ки получит дом. Когда вы умерли и мальчик умер, дом перейдет к Адаму. Чин Ки — сын Адама, так что право будет за ним. Чин Ки женится на китаянке, они будут жить в Доме тысячи светильников, и предки обретут покой.
— Адам! Я не верю этому.
— Ну, вы верили — он Джолиффа сын. Адам очень умный. Он прятался много.
— Но этот дом не перейдет к Адаму. Если умру я, то все получит Джолифф.
— Нет правда. Сильвестер сделал завещание. Адам знал.
— Но я все изменила. Все уже по-другому. Адам не наследник.
— Нет? — Она на момент как бы сдала позиции.
— Мой муж получит все, чем располагаю я. Теперь я торопилась убедить ее. Она подняла брови:
— Если надо будет сделать что-нибудь еще, придется сделать!
Итак, она собралась убить и Джолиффа.
— А Лотти, какую роль она сыграла во всем этом?
— Лотти — моя дочь. Отец Адама — ее отец.
— Вы обманули моего мужа. Вы сказали ему, что это его отец — отец Лотти.
— Так было нужно, чтобы он бывал здесь. Да. Я хотела, чтобы вы знали, что он ходит сюда. Я хорошо продумала. Для будущего.
— И это вы приказали Лотти убить моего первого мужа?
— Не собираюсь говорить с вами. Но скажу, что вам надо убить себя и сына.
— Вы думаете, что никто не видел, что я пошла к вам, и никто ни о чем не догадается? Нас не будут искать?
— Вас найдут. В море. Вас переправят туда и со временем там и обнаружат.
— Вы — дьявольское отродье!
— Не понимаю. Пейте отраву. Боли нет. Все очень быстро.
Она ушла, а я осталась в этой камере. Я подошла к гробу и вытащила Джейсона наружу. Я перенесла его на руках и посадила у надгробья. Тишина — и мы с Джейсоном в неверном свете фонарей — четыре сотни светильников в этой часовне и лабиринте, который вел в нее. Тишина — и моя надежда на чудо, которое спасет нас.
В этой опасной ситуации все же было светлое пятно. Теперь я точно знала, что Джолифф не виновен.
И еще я думала: «Что он предпримет, когда узнает, что я ушла в дом Чан Чолань?»
Я опять осмотрелась. Над моей головой стоял Дом тысячи светильников.
Я была прямо под ним. Там, где-то наверху, мог быть Джолифф. Он мог спрашивать слуг: «Где хозяйка? Куда подевался Джейсон?»
О, Джолифф, прости мне мои сомнения! О, Боже, помоги мне выбраться отсюда.
Я осторожно положила Джейсона на пол. Он был напичкан наркотиками, и за одно я была спокойна: он не мог знать, что с нами стряслось.
Я подошла к алтарю. На нем действительно стояли две смертоносные пиалы. Значит, это она приказала Лотти умертвить Сильвестера, так что ее холеные руки вроде бы не были замараны в убийстве. Теперь я должна была убить себя и моего сына. А она опять была бы ни при чем. Когда она узнала, что завещание было изменено и что наследником стал Джолифф, то расценила это как еще одно препятствие, которое судьба поставила на ее пути, чтобы испытать ее. Значит, это препятствие тоже надо было убрать.
Глаза богини, казалось, смотрели прямо в мои. Куан Цинь, по преданию, должна была выслушивать все мольбы о помощи.
Наверное, ей не приходилось за все время выслушивать такое страстное обращение, как мое.
Я уеду из этого дома — таково было мое обещание богине. Мне не надо ничего больше, кроме жизни с моим мужем и сыном… если мне удастся выбраться отсюда.
Я молилась:
— Пожалуйста, Господи, помоги мне. И ты, Куан Цинь, которая слышит все мольбы о помощи от бессильных, услышь меня…
Джейсон пошевелился. Действие наркотиков проходило. Мне стало чуть легче, хотя я по-прежнему была сильно напугана. Мне не хотелось, чтобы он пробудился здесь, в этом заточении.
Я опять позвала:
— Джолифф!
Голос мой, отразившись эхом, затухал в этом склепе. Никто меня не услышит!
Я размышляла о тех церемониях, которые совершались здесь когда-то. Я вспомнила мандарина, который похоронил здесь жену и мог приходить сюда втайне поскорбеть и помолиться о ее душе.
Не хочу умереть здесь, думала я. Слишком много есть того, ради чего я должна жить. Я должна снова увидеть Джолиффа. Я должна признаться ему, что меня одолевали жуткие подозрения. И попросить у него прощения.
Я должна сказать ему, как люблю его… если он еще жив. Что бы он ни совершил в прошлом, что бы ни сделал в будущем — ничто не изменит моего отношения к нему. Я буду любить его всегда.
Но какой смысл говорить о моей любви к нему, если никто меня не может услышать, а я смотрю смерти прямо в лицо?
Мне было трудно следить за течением времени. Джейсон опять пошевелился и что-то пробормотал.
Я склонилась к нему:
— Все в порядке, Джейсон. Я с тобой. Твой отец скоро будет здесь с нами.
Я старалась успокоить себя, приготовиться к моменту, когда сын пробудится от наркотического сна. Надо было сделать так, чтобы он не испугался.
— Джолифф, — молилась я, — приди ко мне. Я так хочу сказать тебе все, что думаю о бедах, постигших нас. Я хочу рассказать тебе, как я тебя люблю и всегда любила, даже когда считала, что ты хочешь избавиться от меня. Может ли быть более точное доказательство любви, чем это?
Боже, как тихо было в этой гробнице! И как мандарин должен был любить свою жену. Я представила себе, как он приходил сюда скорбеть о ней. И именно в этом месте, где все было пронизано любовью, я должна была умереть?
О Джолифф, ты ведь где-то прямо надо мною. Ищи меня. Ведь мог же кто-то видеть, как меня проводили сюда. Правда ли, что если кто-то любимый находится в опасности, то любящий становится ясновидящим и может найти свою любовь?
Мы, твои любимые жена и сын, спрятаны в этом склепе.
Что-то или кто-то должен привести тебя к нам. Кто и как?
Джейсон опять зашевелился. Я взяла его руку в свою, и его пальцы обхватили мою ладонь. Он спал, не ведая ничего. А если мы выпьем содержимое пиал, для нас наступит вечная тишина. Ночью слуги Чан Чолань заберут наши тела, запакуют в мешки и выбросят в море. И никто о нас больше не услышит. Это будет еще одна тайна. На этой земле полно тайн. Мне казалось, что я слышу, как Лилиан Ланг обсуждает эту тему на одном из приемов, многозначительно сверля глазами Джолиффа. Его первая жена умерла насильственной смертью. А вторая — вообще исчезла.
О, Джолифф, думала я. Тебе тоже грозит опасность. Мысли беспорядочно теснились в голове, а время шло, и минута за минутой уходили в прошлое. Сколько мне еще отпущено времени? В любой момент в решетке двери может возникнуть чье-нибудь лицо.
Шаги. Я подбежала к решетке.
Я не могла поверить глазам. Казалось, что это сон. Так просто не могло быть. Как могло случиться, что Джолифф нашел меня здесь?
Но это не был сон. Это было его лицо — жутко встревоженное, а потом такое счастливое, что мое сердце запрыгало от радости.
— Джейн! — закричал он.
— Джолифф, дорогой!
Решетка отодвинулась, и он заключил меня в свои объятия.
УСАДЬБА РОЛАНД
Глава 1
Глава 2
— Нет, я поеду домой и поговорю с Джолиффом.
Он покачал головой.
— Ничего хорошего из этого не выйдет. Он всему найдет объяснение. Когда вы сказали мне, что изменили завещание Сильвестера, все стало на свои места. Неужели, Джейн, вы не видите мотивов?
Но я любила Джолиффа. Я не хотела верить в холодную логику Тоби. Мне хотелось видеть человека, которого я люблю и буду любить до конца своих дней.
Я возвратилась домой. Прошла через двор и услышала звон колокольчиков на ветру. Как тихо в доме!
Я очень хотела увидеть Джейсона. Если опасность угрожала мне, может быть, она угрожала и ему?
Но его не было в доме. Я посмотрела в окно. В небе не было видно воздушного змея. Обычно в это время мальчик был в классной комнате, где выполнял мои задания. Рядом с ним была Лотти. И я пошла туда, но в классной было пусто.
Где Лотти и Джейсон?
Лотти вошла в класс. На лице у нее было странное выражение.
— Где мой сын? Я ожидала увидеть вас здесь вдвоем.
— Джейсона нет в доме.
— Где же он?
Она склонила голову и молчала.
— Идем, я хочу знать, где он. — В моем голосе было нетерпение.
— Он у Чан Чолань.
— Почему он в доме этой женщины? Кто отвел его туда?
— Я отвела.
— Без моего разрешения?
— Так она велела.
— Но это не причина, чтобы отводить его туда, не спросив моего разрешения!
— Вас не было.
— Что случилось? Объясни мне.
— Чан Чолань прислала слугу. Чин Ки захотел поиграть с Джейсоном. Пришлось отвести.
— Лотти, пошли немедленно к Чан Чолань, заберем Джейсона домой. И больше не смей поступать так — отпускать его куда-нибудь без моего разрешения.
Лотти кивнула.
Мы пересекли двор и прямо по траве поспешили к дому китаянки.
Я была зла. Я возненавидела эту женщину. Как она посмела распорядиться моим сыном вот так, нарушая все приличия. Я ненавидела ее за то, что она была так красива чуждой мне красотой, и я верила, что она любовница Джолиффа и Чин Ки их сын. Ничего удивительного, что он так часто навещает их. Самые худшие подозрения роились у меня в голове. Может быть, он хотел убить меня, чтобы жениться на Чан Чолань? Ведь могло же быть так. И все же…
Ревность и гнев заглушили страх.
Слуга с косичкой подбежал и открыл ворота, и с Лотти, ступавшей за мной по пятам, я вошла в дом.
Меня провели прямо к Чан Чолань. Она ждала меня. Выглядела она шикарно в бледно-лиловом шелке, кожа была очень изящно подгримирована и надушена.
— Ты привела. Хорошо. — Это она сказала Лотти.
— Я пришла за моим сыном. Я не разрешала ему выходить из дома, и странно, что он оказался здесь.
— Ваш сын… — Она чему-то засмеялась и кивнула головой.
Лотти наблюдала за нами, затаив дыхание.
— Пойдемте, я провожу вас к вашему сыну. Она с улыбкой время от времени оглядывалась, следуя вперед. Я не удивилась, когда Чан Чолань нажала на потайную пружину, и одна филенка соскользнула назад.
— Видите? — спросила она.
Я оказалась в потайном шкафу, мало отличавшемся от того, который я обнаружила в своем доме. Но из этого куда-то шли ступеньки. Она вошла в шкаф и стала спускаться по ступенькам. Лотти и я последовали за ней.
Мы оказались в комнате, освещенной подвесными светильниками. Они все были зажжены, и их было не меньше пятнадцати. Светильники отбрасывали тени на стены и высвечивали пролет, через который был виден блеск еще большего числа светильников.
Чан Чолань кивнула Лотти, которая направилась к пролету.
— Чан Чолань хочет, чтобы я проводила вас к Джейсону.
— Ты и раньше знала об этом потайном ходе, Лотти?
Она кивнула.
— Чан Чолань показала мне.
Я шла за ней, она показывала дорогу.
Мы прошли уже порядочно.
Я потребовала ответа:
— Что Джейсон делает на такой глубине?
— Он пришел поиграть с Чин Ки.
Я огляделась. Здесь ничто не напоминало о Чан Чолань.
Мы оказались в проходе, который упирался в стену. Было холодно, и светильники окружала туманная дымка.
— Куда мы идем? Там не может быть Джейсона.
— Чан Чолань сказала, что есть.
— Где мы?
— Мы почти под Домом тысячи светильников.
— Значит, недостающие до тысячи светильники находятся здесь?
Она кивнула. И сказала — Идем.
Мы подошли к двери. В ней была решетка. Лотти открыла ее, и мы вошли внутрь. Очень много светильников горело в этом помещении, напоминающем храм. И здесь я увидела статую и сразу поняла, что это великая Куан Цинь. Ее добрые глаза изучали меня; она была сделана из жадеита, золота и, конечно, розового кварца. Переливающаяся великолепная статуя.
— Это… Куан Цинь?
А перед богиней было надгробье из золота и мрамора. На нем лежала мраморная фигура.
Я подумала про себя: «Вот он, секрет Дома тысячи светильников». Посмотрев на потолок, я увидела на нем сцены из жизни рая фе. Можно было насчитать семь деревьев, с ветвей которых свисали драгоценности, семь перламутровых мостов и повсюду фигуры в белых одеждах.
Тогда я спросила:
— Но где же Джейсон?
— Он там.
Я не увидела ничего, кроме длинного ящика, стоящего на подмостках.
— Лотти, шутки в сторону, что все это значит?
— Он там. — Она опять упорно повторила это.
Я пошла в указанном ею направлении, там не было и следа Джейсона.
Я повернулась к Лотти. Но ее здесь больше не было.
Дверь была захлопнута, и я осталась в полном одиночестве.
— Где ты, Лотти? — Мой голос прозвучал глухо. Меня начинала охватывать паника. Добрая богиня, казалось, смотрела на меня с сожалением. И до меня дошло: случилось то, о чем дом все время хотел меня предупредить.
Я подошла к двери, через которую мы вошли. Она была абсолютно гладкой и даже без ручки. Я стала толкать дверь изо всей силы.
Она не шелохнулась.
Я оказалась заперта в странном месте. Мне было ясно, что меня сюда заманили с помощью Лотти. Почему? На этот вопрос я ответить не могла. Вдруг я ощутила, что за мною кто-то наблюдает. Я повернулась и увидела тень за решеткой двери. Это была Чан Чолань. Ее лицо имело совершенно дьявольское выражение.
— Вы не нашли сына?
— Его здесь и не было. — Мои собственные страхи отступили, когда я подумала о том, что могли сделать с моим сыном.
— Вы не смотрели. Он здесь.
— О, Боже, скажите, где он? — Я не могла сдержать свой крик.
— Поищите. Найдете.
Жуткая догадка охватила меня. Я ведь видела ящик на подставках. И мне показалось, что это гроб. Мысль была непереносима. Нет, этого быть не могло!
Я бросилась к ящику. Мне показалось, что более страшного момента в своей жизни я не переживала. В этом ящике я увидела моего сына с лицом бесцветным, как белый шелк, на котором он лежал, совершенно не похожего на того веселого жизнерадостного Джейсона, каким он был в жизни. Не помню, закричала ли я. Мир вокруг обрушился. Я замерла и смотрела на такое любимое лицо.
Джейсон, мой ребенок… мой сын… мертв. Но ради чего эта бессмысленная пытка, этот ужас? Что все это значило?
— Джейсон! — я рыдала, встав на колени около него. Я тронула его лицо. Неожиданно оно оказалось теплым.
— Джейсон! Мой дорогой сынок! — крик вырвался из самой глубины моей души.
Я приложила свои губы к его губам и — о радость превыше всего на свете! — я ощутила его пульс на виске. Он не умер!
Голос сверху произнес:
— Он не мертв. Я не убивала. Моя религия не позволила мне.
Я подбежала к решетке.
— Чан Чолань, скажите мне, что это все значит. Что вы сделали с моим сыном?
— Он проснется. Через час он проснется.
— Это вы ввергли его в это состояние?
— Так было надо. Он очень живой. Надо его было сюда, и вы прийти сюда.
— Что вам от меня надо?
— Я хочу вы умереть… и ваш сын умереть, и так и надо сделать.
— Слушайте, Чан Чолань. Я хочу выйти отсюда. Я отдам вам все, что у меня есть, если вы дадите мне вместе с моим сыном уйти.
— Нельзя… слишком поздно.
— Что вы имеете в виду? Объясните же мне. Я прошу вас, Чан Чолань, скажите мне. Что вы хотите?
— Видите алтарь за статуей богини? На нем две пиалы. Вы выпьете — одну, ваш сын — другую. Вы умрете.
— Значит, вы хотите, чтобы я сама убила себя и моего сына?
— Это так. Вы должны умереть.
— А что это даст вам, какую выгоду?
— Это восстановит лицо моих предков. Моего дедушки — великого мандарина. Доктор спас ему жизнь, и он отдал ему дом. Но сначала он построил под ним гробницу для любимой жены и поставил великую богиню следить за ней. Он жил в моем доме, но часто посещал усыпальницу любимой жены. А вы хотели найти секрет, и все иностранные дьяволы тоже. Когда-нибудь это произошло бы. А дом должен принадлежать настоящему владельцу.
— Так вам нужен дом? Почему же вы не объяснили мне этого?
— Чин Ки получит дом. Когда вы умерли и мальчик умер, дом перейдет к Адаму. Чин Ки — сын Адама, так что право будет за ним. Чин Ки женится на китаянке, они будут жить в Доме тысячи светильников, и предки обретут покой.
— Адам! Я не верю этому.
— Ну, вы верили — он Джолиффа сын. Адам очень умный. Он прятался много.
— Но этот дом не перейдет к Адаму. Если умру я, то все получит Джолифф.
— Нет правда. Сильвестер сделал завещание. Адам знал.
— Но я все изменила. Все уже по-другому. Адам не наследник.
— Нет? — Она на момент как бы сдала позиции.
— Мой муж получит все, чем располагаю я. Теперь я торопилась убедить ее. Она подняла брови:
— Если надо будет сделать что-нибудь еще, придется сделать!
Итак, она собралась убить и Джолиффа.
— А Лотти, какую роль она сыграла во всем этом?
— Лотти — моя дочь. Отец Адама — ее отец.
— Вы обманули моего мужа. Вы сказали ему, что это его отец — отец Лотти.
— Так было нужно, чтобы он бывал здесь. Да. Я хотела, чтобы вы знали, что он ходит сюда. Я хорошо продумала. Для будущего.
— И это вы приказали Лотти убить моего первого мужа?
— Не собираюсь говорить с вами. Но скажу, что вам надо убить себя и сына.
— Вы думаете, что никто не видел, что я пошла к вам, и никто ни о чем не догадается? Нас не будут искать?
— Вас найдут. В море. Вас переправят туда и со временем там и обнаружат.
— Вы — дьявольское отродье!
— Не понимаю. Пейте отраву. Боли нет. Все очень быстро.
Она ушла, а я осталась в этой камере. Я подошла к гробу и вытащила Джейсона наружу. Я перенесла его на руках и посадила у надгробья. Тишина — и мы с Джейсоном в неверном свете фонарей — четыре сотни светильников в этой часовне и лабиринте, который вел в нее. Тишина — и моя надежда на чудо, которое спасет нас.
В этой опасной ситуации все же было светлое пятно. Теперь я точно знала, что Джолифф не виновен.
И еще я думала: «Что он предпримет, когда узнает, что я ушла в дом Чан Чолань?»
Я опять осмотрелась. Над моей головой стоял Дом тысячи светильников.
Я была прямо под ним. Там, где-то наверху, мог быть Джолифф. Он мог спрашивать слуг: «Где хозяйка? Куда подевался Джейсон?»
О, Джолифф, прости мне мои сомнения! О, Боже, помоги мне выбраться отсюда.
Я осторожно положила Джейсона на пол. Он был напичкан наркотиками, и за одно я была спокойна: он не мог знать, что с нами стряслось.
Я подошла к алтарю. На нем действительно стояли две смертоносные пиалы. Значит, это она приказала Лотти умертвить Сильвестера, так что ее холеные руки вроде бы не были замараны в убийстве. Теперь я должна была убить себя и моего сына. А она опять была бы ни при чем. Когда она узнала, что завещание было изменено и что наследником стал Джолифф, то расценила это как еще одно препятствие, которое судьба поставила на ее пути, чтобы испытать ее. Значит, это препятствие тоже надо было убрать.
Глаза богини, казалось, смотрели прямо в мои. Куан Цинь, по преданию, должна была выслушивать все мольбы о помощи.
Наверное, ей не приходилось за все время выслушивать такое страстное обращение, как мое.
Я уеду из этого дома — таково было мое обещание богине. Мне не надо ничего больше, кроме жизни с моим мужем и сыном… если мне удастся выбраться отсюда.
Я молилась:
— Пожалуйста, Господи, помоги мне. И ты, Куан Цинь, которая слышит все мольбы о помощи от бессильных, услышь меня…
Джейсон пошевелился. Действие наркотиков проходило. Мне стало чуть легче, хотя я по-прежнему была сильно напугана. Мне не хотелось, чтобы он пробудился здесь, в этом заточении.
Я опять позвала:
— Джолифф!
Голос мой, отразившись эхом, затухал в этом склепе. Никто меня не услышит!
Я размышляла о тех церемониях, которые совершались здесь когда-то. Я вспомнила мандарина, который похоронил здесь жену и мог приходить сюда втайне поскорбеть и помолиться о ее душе.
Не хочу умереть здесь, думала я. Слишком много есть того, ради чего я должна жить. Я должна снова увидеть Джолиффа. Я должна признаться ему, что меня одолевали жуткие подозрения. И попросить у него прощения.
Я должна сказать ему, как люблю его… если он еще жив. Что бы он ни совершил в прошлом, что бы ни сделал в будущем — ничто не изменит моего отношения к нему. Я буду любить его всегда.
Но какой смысл говорить о моей любви к нему, если никто меня не может услышать, а я смотрю смерти прямо в лицо?
Мне было трудно следить за течением времени. Джейсон опять пошевелился и что-то пробормотал.
Я склонилась к нему:
— Все в порядке, Джейсон. Я с тобой. Твой отец скоро будет здесь с нами.
Я старалась успокоить себя, приготовиться к моменту, когда сын пробудится от наркотического сна. Надо было сделать так, чтобы он не испугался.
— Джолифф, — молилась я, — приди ко мне. Я так хочу сказать тебе все, что думаю о бедах, постигших нас. Я хочу рассказать тебе, как я тебя люблю и всегда любила, даже когда считала, что ты хочешь избавиться от меня. Может ли быть более точное доказательство любви, чем это?
Боже, как тихо было в этой гробнице! И как мандарин должен был любить свою жену. Я представила себе, как он приходил сюда скорбеть о ней. И именно в этом месте, где все было пронизано любовью, я должна была умереть?
О Джолифф, ты ведь где-то прямо надо мною. Ищи меня. Ведь мог же кто-то видеть, как меня проводили сюда. Правда ли, что если кто-то любимый находится в опасности, то любящий становится ясновидящим и может найти свою любовь?
Мы, твои любимые жена и сын, спрятаны в этом склепе.
Что-то или кто-то должен привести тебя к нам. Кто и как?
Джейсон опять зашевелился. Я взяла его руку в свою, и его пальцы обхватили мою ладонь. Он спал, не ведая ничего. А если мы выпьем содержимое пиал, для нас наступит вечная тишина. Ночью слуги Чан Чолань заберут наши тела, запакуют в мешки и выбросят в море. И никто о нас больше не услышит. Это будет еще одна тайна. На этой земле полно тайн. Мне казалось, что я слышу, как Лилиан Ланг обсуждает эту тему на одном из приемов, многозначительно сверля глазами Джолиффа. Его первая жена умерла насильственной смертью. А вторая — вообще исчезла.
О, Джолифф, думала я. Тебе тоже грозит опасность. Мысли беспорядочно теснились в голове, а время шло, и минута за минутой уходили в прошлое. Сколько мне еще отпущено времени? В любой момент в решетке двери может возникнуть чье-нибудь лицо.
Шаги. Я подбежала к решетке.
Я не могла поверить глазам. Казалось, что это сон. Так просто не могло быть. Как могло случиться, что Джолифф нашел меня здесь?
Но это не был сон. Это было его лицо — жутко встревоженное, а потом такое счастливое, что мое сердце запрыгало от радости.
— Джейн! — закричал он.
— Джолифф, дорогой!
Решетка отодвинулась, и он заключил меня в свои объятия.
УСАДЬБА РОЛАНД
Глава 1
Спасла меня Лотти. Она прорвалась к Джолиффу и рассказала ему всю правду. Она выполняла инструкции и довела до смерти Сильвестера. Чан Чолань верила, что Дом тысячи светильников будет принадлежать Адаму, когда Сильвестер умрет. А тот в свою очередь оставит его Чин Ки. Лотти выполняла то, что ей было приказано, вовсе не потому, что считала это справедливым, а потому, что свято верила: Сильвестер должен умереть во имя блага ее предков.
Когда выяснилось, что дом мой, Чан Чолань надеялась, что я выйду замуж за Адама, который нашел бы возможность вернуть дом его законному владельцу… Следовательно, рано или поздно хозяином дома все же стал бы Чин Ки.
Итак, когда я вышла замуж за Джолиффа, то мне был вынесен смертный приговор. Исполнение его было поручено Лотти. Она должна была убрать меня, а затем и Джейсона тем же способом, что и Сильвестера.
Но девушка попала в сложное положение. Она искренне любила нас — Джейсона, меня и Джолиффа. Но Адам был ее сводный брат, так же как и Чин Ки, и, будучи дочерью Чан Чолань, она считала, что у нее есть долг перед семьей.
Она колебалась в нерешительности, Чан Чолань оказывала на Лотти растущее давление, но та все же не выполнила точно инструкции. Благодаря этому я не умерла. А может быть, свою роль сыграли молодость и здоровье — яд не подействовал на меня так сильно, как на Сильвестера.
Чан Чолань заставляла Лотти надевать маску Смерти и внушать мне, что я страдаю галлюцинациями. Так уже было в случае с Сильвестером.
Зная о тайнике, именно Чан Чолань велела прятать туда маскарадный костюм — подальше от любопытных глаз.
И Лотти слушалась ее. Бедная Лотти, терзаемая противоречивыми эмоциями, подложила мне денежный меч, давая знак о предстоящей смерти. Мне надо было подготовиться к ней.
Полуангличанка, полукитаянка, воспитанная в духе старокитайских традиций, но попавшая под влияние английского здравого смысла, она просто разрывалась, не зная, как в конце концов поступить. Она хотела убить меня и все же спасла — в конце концов. Лотти и боялась не выполнить в точности инструкции Чан Чолань, и не хотела их в точности выполнять. Именно потому, что яд не подействовал на меня так легко, как в свое время на Сильвестера, она решила ускорить события. Так появился вариант завести меня наверх и вытолкнуть из окна. Лотти знала, что так погибла Белла, и решила, что Чан Чолань будет довольна, если я погибну так же.
В тот раз она буквально напичкала меня наркотиками и повела в верхнюю комнату.
И не появись Джолифф в нужный момент, наверное, я погибла бы. Я была уверена, что его заставила проснуться любовь ко мне, это она сказала ему о грозящей опасности.
К Лотти я не испытывала вражды, потому что понимала ее образ мышления и психику, взращенные китайскими обычаями и логикой.
Чан Чолань покончила с собой, выпив яд, который предназначался мне. Она считала, что потеряла лицо в происшествии со мной. Она не сумела убрать нас и возвратить дом законным, как она считала, владельцам. Она родила дочь, которая была наполовину иностранкой, сын — это совсем другое дело. А за дочь боги прогневались на нее. Дочь предала ее, став на сторону чужеземных дьяволов и не помогла искупить грех, которым она считала любовь к иностранцу. Она проиграла, причем так, что надежды на победу в будущем не оставалось.
Адам решил, что ему лучше покинуть Гонконг, хотя бы на время. Он всегда умел скрывать свои чувства и на этот раз тоже остался верен себе. Мне было трудно определить свое отношение к нему, потому что было много такого, за что я простить его не могу. Прежде всего, за смерть Сильвестера.
Он убеждал нас, что ничего не знал о злодейских планах Чан Чолань, о планируемых ею убийствах. Адам был уверен, что я выйду за него замуж и он станет во главе дела. Поэтому мое замужество с Джолиффом было для него жестоким ударом. Чан Чолань хранила свои тайны даже от Адама, хотя он был ее любовником, но это не меняло дела — он был «чужестранным дьяволом»и никогда не смог бы понять и оценить ее планы.
Он был, без сомнения, глубоко потрясен всем, что произошло. И его заботой стала судьба мальчика, мать которого умерла. Перед тем как покинуть Китай, он отвез Чин Ки к его дяде, важному мандарину в Кантон.
Оставалась Лотти. Мне было очень жаль ее. Она часто беззвучно плакала, видеть, как она безмолвно сидит, а слезы катятся по ее щекам, было выше моих сил.
Она заявила, что является жалким отбросом, потому что не сумела выполнить свой долг перед предками. Она предала мать, потому что не позволила мне и дорогому маленькому Джейсону умереть.
Джолифф и я пытались переубедить ее. Мы доказывали, что ей не в чем обвинять себя. Если Сильвестер умер, потому что она подсыпала ему яд, то Джейсон и я остались живы благодаря ей. Разве не ясно, что спасением двух жизней она сняла с себя грех за отравление одного человека? Это был странный способ убеждения, но он сработал. Она задумалась. Потом призналась, что хотела выброситься из того самого окна, из которого намеревалась вытолкнуть меня.
Адам, перед тем как уехать, серьезно поговорил с Лотти. И его слова подействовали лучше. Она была его сводной сестрой, и он просто приказал ей выслушать его наказ. Сработал ее инстинкт и чувство принадлежности к семье. Она слушала его более внимательно, чем меня, которую действительно любила.
В конце концов она пришла в нормальное душевное состояние и стала готовиться к предстоящему замужеству, которое Адам ей все-таки устроил.
Чан Чолань просто использовала как предлог разговоры о браке девушки для того, чтобы Джолифф чаще бывал в ее доме. Она знала, что это сильно раздражает меня. По ее мнению, надо было всеми способами поссорить меня с Джолиффом, чтобы моя смерть была сочтена самоубийством. Именно с этой целью она пригласила меня и показала мне Чин Ки. Она думала, что это может быть объяснением моего самоубийства в случае, если кто-нибудь стал бы интересоваться обстоятельствами моей смерти. А учитывая, что первая жена Джолиффа покончила с собой, выбросившись из окна, подобная смерть второй бросила бы тень на него.
Муж Лотти был полуангличанином, полукитайцем и получил образование в Англии. Он был добрым и интеллигентным молодым человеком, и я верила, что она будет с ним счастлива.
А Дом тысячи светильников? В подвале под ним мандарин создал храм в честь умершей жены. Из этого дома хода туда не было, коридор вел только из дома Чан Чолань, где поселился мандарин после того, как отдал Дом тысячи светильников прадедушке Джолиффа.
Иероглифы на могильной плите в переводе означали следующее:
Что бы ни происходило в мире — я любил тебя.
В жизни мы были одним целым и смерть
Не разделит нас,
Потому что наша любовь никогда не закончится.
Мы спустились вниз посмотреть на этот маленький храм. Там у меня возникло странное чувство, я слишком хорошо помнила эту камеру смерти, где мы пробыли несколько часов с Джейсоном в заключении.
Доброжелательность богини, казалось, была сосредоточена на мне и у меня вдруг всплыли в памяти слова: «Так должно остаться навсегда. Таковы были намерения того человека. Куан Цинь должна остаться там, куда ее поместил мандарин».
Адам сказал:
— Эта статуя — целое состояние. А я быстро ответила:
— Но она не принадлежит нам. Мы здесь чужаки. Мы не должны вмешиваться.
Мое слово было решающим. Дом тысячи светильников принадлежал мне, а это была часть дома.
И именно здесь, в этом подземном раю, я вдруг поняла, как поступлю.
Я откажусь от этого дома. Он все равно никогда и не был бы моим. Дом внушал мне эту мысль с первого момента, как только я переступила его порог. Он должен возвратиться к тем, чьи права мандарин нарушил своим широким жестом.
Пусть Адам воспитывает своего сына, а когда Чин Ки вырастет, то он будет жить в этом доме со своей женой и детьми.
Мне показалось, что стены слышали меня. Атмосфера в доме изменилась.
Когда выяснилось, что дом мой, Чан Чолань надеялась, что я выйду замуж за Адама, который нашел бы возможность вернуть дом его законному владельцу… Следовательно, рано или поздно хозяином дома все же стал бы Чин Ки.
Итак, когда я вышла замуж за Джолиффа, то мне был вынесен смертный приговор. Исполнение его было поручено Лотти. Она должна была убрать меня, а затем и Джейсона тем же способом, что и Сильвестера.
Но девушка попала в сложное положение. Она искренне любила нас — Джейсона, меня и Джолиффа. Но Адам был ее сводный брат, так же как и Чин Ки, и, будучи дочерью Чан Чолань, она считала, что у нее есть долг перед семьей.
Она колебалась в нерешительности, Чан Чолань оказывала на Лотти растущее давление, но та все же не выполнила точно инструкции. Благодаря этому я не умерла. А может быть, свою роль сыграли молодость и здоровье — яд не подействовал на меня так сильно, как на Сильвестера.
Чан Чолань заставляла Лотти надевать маску Смерти и внушать мне, что я страдаю галлюцинациями. Так уже было в случае с Сильвестером.
Зная о тайнике, именно Чан Чолань велела прятать туда маскарадный костюм — подальше от любопытных глаз.
И Лотти слушалась ее. Бедная Лотти, терзаемая противоречивыми эмоциями, подложила мне денежный меч, давая знак о предстоящей смерти. Мне надо было подготовиться к ней.
Полуангличанка, полукитаянка, воспитанная в духе старокитайских традиций, но попавшая под влияние английского здравого смысла, она просто разрывалась, не зная, как в конце концов поступить. Она хотела убить меня и все же спасла — в конце концов. Лотти и боялась не выполнить в точности инструкции Чан Чолань, и не хотела их в точности выполнять. Именно потому, что яд не подействовал на меня так легко, как в свое время на Сильвестера, она решила ускорить события. Так появился вариант завести меня наверх и вытолкнуть из окна. Лотти знала, что так погибла Белла, и решила, что Чан Чолань будет довольна, если я погибну так же.
В тот раз она буквально напичкала меня наркотиками и повела в верхнюю комнату.
И не появись Джолифф в нужный момент, наверное, я погибла бы. Я была уверена, что его заставила проснуться любовь ко мне, это она сказала ему о грозящей опасности.
К Лотти я не испытывала вражды, потому что понимала ее образ мышления и психику, взращенные китайскими обычаями и логикой.
Чан Чолань покончила с собой, выпив яд, который предназначался мне. Она считала, что потеряла лицо в происшествии со мной. Она не сумела убрать нас и возвратить дом законным, как она считала, владельцам. Она родила дочь, которая была наполовину иностранкой, сын — это совсем другое дело. А за дочь боги прогневались на нее. Дочь предала ее, став на сторону чужеземных дьяволов и не помогла искупить грех, которым она считала любовь к иностранцу. Она проиграла, причем так, что надежды на победу в будущем не оставалось.
Адам решил, что ему лучше покинуть Гонконг, хотя бы на время. Он всегда умел скрывать свои чувства и на этот раз тоже остался верен себе. Мне было трудно определить свое отношение к нему, потому что было много такого, за что я простить его не могу. Прежде всего, за смерть Сильвестера.
Он убеждал нас, что ничего не знал о злодейских планах Чан Чолань, о планируемых ею убийствах. Адам был уверен, что я выйду за него замуж и он станет во главе дела. Поэтому мое замужество с Джолиффом было для него жестоким ударом. Чан Чолань хранила свои тайны даже от Адама, хотя он был ее любовником, но это не меняло дела — он был «чужестранным дьяволом»и никогда не смог бы понять и оценить ее планы.
Он был, без сомнения, глубоко потрясен всем, что произошло. И его заботой стала судьба мальчика, мать которого умерла. Перед тем как покинуть Китай, он отвез Чин Ки к его дяде, важному мандарину в Кантон.
Оставалась Лотти. Мне было очень жаль ее. Она часто беззвучно плакала, видеть, как она безмолвно сидит, а слезы катятся по ее щекам, было выше моих сил.
Она заявила, что является жалким отбросом, потому что не сумела выполнить свой долг перед предками. Она предала мать, потому что не позволила мне и дорогому маленькому Джейсону умереть.
Джолифф и я пытались переубедить ее. Мы доказывали, что ей не в чем обвинять себя. Если Сильвестер умер, потому что она подсыпала ему яд, то Джейсон и я остались живы благодаря ей. Разве не ясно, что спасением двух жизней она сняла с себя грех за отравление одного человека? Это был странный способ убеждения, но он сработал. Она задумалась. Потом призналась, что хотела выброситься из того самого окна, из которого намеревалась вытолкнуть меня.
Адам, перед тем как уехать, серьезно поговорил с Лотти. И его слова подействовали лучше. Она была его сводной сестрой, и он просто приказал ей выслушать его наказ. Сработал ее инстинкт и чувство принадлежности к семье. Она слушала его более внимательно, чем меня, которую действительно любила.
В конце концов она пришла в нормальное душевное состояние и стала готовиться к предстоящему замужеству, которое Адам ей все-таки устроил.
Чан Чолань просто использовала как предлог разговоры о браке девушки для того, чтобы Джолифф чаще бывал в ее доме. Она знала, что это сильно раздражает меня. По ее мнению, надо было всеми способами поссорить меня с Джолиффом, чтобы моя смерть была сочтена самоубийством. Именно с этой целью она пригласила меня и показала мне Чин Ки. Она думала, что это может быть объяснением моего самоубийства в случае, если кто-нибудь стал бы интересоваться обстоятельствами моей смерти. А учитывая, что первая жена Джолиффа покончила с собой, выбросившись из окна, подобная смерть второй бросила бы тень на него.
Муж Лотти был полуангличанином, полукитайцем и получил образование в Англии. Он был добрым и интеллигентным молодым человеком, и я верила, что она будет с ним счастлива.
А Дом тысячи светильников? В подвале под ним мандарин создал храм в честь умершей жены. Из этого дома хода туда не было, коридор вел только из дома Чан Чолань, где поселился мандарин после того, как отдал Дом тысячи светильников прадедушке Джолиффа.
Иероглифы на могильной плите в переводе означали следующее:
Что бы ни происходило в мире — я любил тебя.
В жизни мы были одним целым и смерть
Не разделит нас,
Потому что наша любовь никогда не закончится.
Мы спустились вниз посмотреть на этот маленький храм. Там у меня возникло странное чувство, я слишком хорошо помнила эту камеру смерти, где мы пробыли несколько часов с Джейсоном в заключении.
Доброжелательность богини, казалось, была сосредоточена на мне и у меня вдруг всплыли в памяти слова: «Так должно остаться навсегда. Таковы были намерения того человека. Куан Цинь должна остаться там, куда ее поместил мандарин».
Адам сказал:
— Эта статуя — целое состояние. А я быстро ответила:
— Но она не принадлежит нам. Мы здесь чужаки. Мы не должны вмешиваться.
Мое слово было решающим. Дом тысячи светильников принадлежал мне, а это была часть дома.
И именно здесь, в этом подземном раю, я вдруг поняла, как поступлю.
Я откажусь от этого дома. Он все равно никогда и не был бы моим. Дом внушал мне эту мысль с первого момента, как только я переступила его порог. Он должен возвратиться к тем, чьи права мандарин нарушил своим широким жестом.
Пусть Адам воспитывает своего сына, а когда Чин Ки вырастет, то он будет жить в этом доме со своей женой и детьми.
Мне показалось, что стены слышали меня. Атмосфера в доме изменилась.
Глава 2
Через несколько месяцев Джолифф, Джейсон и я покинули эту страну и отплыли в Англию. Я была беременна и хотела, чтобы мой ребенок родился дома. Надо было также подумать о школе для Джейсона.
День, когда мы возвратились в усадьбу Роланд, показался мне замечательным.
Миссис Коуч стала еще толще, чем раньше. Щеки у нее дрожали, а в глазах стояли слезы.
— Наконец ты дома, молодая Джейн, — сказала она. — Но я думаю, что мне лучше звать теперь тебя мадам. — Она смотрела то на Джолиффа, то на Джейсона, то на меня… Она уже догадалась, что я была в состоянии, которое называлось «ожиданием».
— Это очень вовремя, — сказала она. — Теперь это жилище можно будет снова называть Домом.
День, когда мы возвратились в усадьбу Роланд, показался мне замечательным.
Миссис Коуч стала еще толще, чем раньше. Щеки у нее дрожали, а в глазах стояли слезы.
— Наконец ты дома, молодая Джейн, — сказала она. — Но я думаю, что мне лучше звать теперь тебя мадам. — Она смотрела то на Джолиффа, то на Джейсона, то на меня… Она уже догадалась, что я была в состоянии, которое называлось «ожиданием».
— Это очень вовремя, — сказала она. — Теперь это жилище можно будет снова называть Домом.