Холт Виктория. Тень рыси

   Нет, не могу думать ни о ком, кроме Линкса. Он меня волновал, восхищал, он был не просто человеком!
   Я постаралась успокоиться. Выйти замуж за Линкса! Быть с ним и днем, и ночью! Но я такая неопытная. Мне нужно было так много узнать о мужчинах и замужестве, столькому научиться, и Линкс будет моим учителем. Я была в ужасе и в упоении от этой мысли. Но я любила Стирлинга! Любила уже тогда, когда мы стояли рядом на борту «Кэррон Стар». Да, но тогда я еще не встретила Линкса. Хотя и после встречи с ним мои чувства к Стирлингу не изменились. Допустим, я поговорю со Стирлингом. Допустим, он скажет, что любит меня. Что тогда? Нам придется уехать. Не сможем же мы пожениться и жить под одной крышей с Линксом. Теперь, когда он заявил о своем страстном желании обладать мной. Но нет, Линкс никогда не позволит нам уехать. И эта мысль успокаивала меня.
   Я не знала, что делать. Я должна была увидеть Стирлинга.
   Я провела бессонную ночь и рано встала. За завтраком я предупредила Стерлинга, что должна поговорить с ним наедине.
   Мы взяли лошадей и поехали в лес.
   — Стирлинг, твой отец просит меня выйти за него замуж.
   — Да, — ответил он, его лицо было бесстрастно.
   — Это удивило меня.
   — Разве?
   Итак, Стирлинг, действительно, знал об этом уже давно. Еще до пожара. Значит, я ошибалась, надеясь, что значу для него больше, чем сестра.
   — Понятно, — сказала я растерянно. Наступила тишина. Я чувствовала разочарование и опустошенность. Как я была глупа!
   — Если я выйду замуж за твоего отца, то стану твоей мачехой, — сказала я с нелепым смешком.
   — Ну и что?
   — Тебе это не кажется странным?
   — Почему?
   — Ты же старше меня.
   — Это не первый случай, когда в доме появляется молодая мачеха.
   — Стирлинг, что ты думаешь по этому поводу?
   — Мой отец будет счастлив, как никогда. И ты знаешь, как мы все тебя полюбили. Это только…
   Я, затаив дыхание, ждала, что он скажет дальше. Стирлинг пожал плечами.
   — Еще больше приблизит тебя к нам, — закончил он.
   Не выдержав, я погнала лошадь галопом. Теперь я знала, что делать. Стирлинг сам принял решение за меня. Но правильно ли это? Могла бы я сказать Линксу, что не выйду за него замуж, потому что люблю его сына?
   «Я люблю их обоих», — подумала я в отчаянии.
   Как странно, что с более молодым человеком я представляла себе спокойную и будничную жизнь, а с тем кто годился мне в отцы, — жизнь, полную приключений.
   Линкс, должно быть, видел, как мы вернулись: один из слуг немедленно доложил, что хозяин желает видеть меня в библиотеке.
   «Это приказ», — подумала я с легким раздражением, но тем не менее сама хотела этого разговора.
   — Как долго ты шла, — пожаловался он.
   — Я задержалась, чтобы причесаться и вымыть руки перед тем, как показаться его королевскому величеству.
   — Разве ты не помнишь, что я требую немедленного повиновения?
   — Помню, но не всегда происходит так, как хочется.
   Он с готовностью рассмеялся. Казалось, я все время забавляю его. Но, возможно, это был смех победителя, так как он знал, что, в конце концов, я подчинюсь его воле. Знала об этом и я…
   — Ты сегодня более самоуверенна.
   — Я была поражена вчера.
   — А сегодня у тебя была возможность подумать…
   — О своей счастливой судьбе?
   — О нашей счастливой судьбе! — поправил он. — Но тебе не обязательно продолжать. Я знаю твой ответ. Вы хорошо покатались со Стерлингом? — Линкс посмотрел на меня в упор. — Он в восторге. Моя семья знает, что я хочу свадьбы с тобой больше всего на свете. Поэтому они рады, что это, наконец, произойдет.
   Я протянула к нему руки, и он пылко сжал их.
   — Я член этой семьи, — сказала я, — и поэтому чувствую то же самое.
   Как страстно он заключил меня в объятия!
   — Я тебя разочарую, — сказала я.
   — Это невозможно.
   — Ты поймешь, что я слишком молода и глупа.
   — Ты станешь моей госпожой.
   — Ты потеряешь терпение со мной — Для меня ты всегда будешь восхитительной — Но это совсем не так.
   — Чепуха. Ты любишь меня?
   — Любить бога с Олимпа как простого смертного? Его следует обожать.
   — Для начала достаточно любить, — сказал он ***
   В тот вечер состоялся торжественный ужин, и все места за столом были заняты. Я сидела рядом с Линксом. Он был милостив со всеми, его глаза горели, а не сверкали, как лед. Я никогда не видела его таким и радовалась, что была тому причиной.
   Он много смеялся, а в конце ужина объявил о том, что мы вскоре поженимся. Очень скоро, добавил он. Это было важное событие, и все должны были выпить за здоровье будущей невесты. Присутствующие встали и подняли бокалы. Аделаида раскраснелась и выглядела очень довольной, так как ее отец был счастлив;
   Джессика сидела мрачная, как Кассандра, а лицо Стирлинга ничем не выдавало тех чувств, на которые я надеялась.
   Я думала о них двоих — об отце и сыне — той ночью, и особенно о Стирлинге. Если бы он только подал знак, что любит меня… Но что бы я сделала? Я знала, что не смогу отказать Линксу. Он любил меня в тысячи раз сильнее, чем Стерлинг, и я должна гордиться тем, что завоевала любовь такого человека, как Линкс.
   Я долго не могла уснуть, лежа в темноте, как вдруг услышала шум за дверью. Мое сердце забилось от беспокойства, когда дверь тихо открылась. Уж не тень ли это умершей Мейбеллы явилась предостеречь меня?
   Мне следовало догадаться, что это Джессика. Она, действительно, выглядела, как призрак, в ночном чепце, в длинной белой фланелевой ночной рубашке, которая развевалась на ходу, и со свечой в руке.
   — Ты спишь? — спросила она.
   — Нет. Ты простудишься, если будешь бродить по дому в таком виде.
   Она покачала головой.
   — Я хочу поговорить с тобой.
   — Садись и замотайся в одеяло.
   Джесси покачала головой, предпочитая стоять около кровати, высоко держа свечу, — так она больше походила на прорицательницу.
   — Свершилось. Ты собираешься стать его женой, — сказала она. — Из этого ничего, кроме несчастья, не получится.
   — Почему?
   — Я знаю это. Ко мне вчера во сне приходила Мейбелла. Она сказала: «Останови это, Джесси. Спаси эту бедную молодую девушку».
   — Так, значит, Мейбелла заранее знала о свадьбе?
   — Мертвым известны такие вещи. Особенно если у них нет покоя.
   — Ты должна вернуться в постель, — сказала я мягко. — Ты, действительно, простудишься, если не ляжешь.
   — Мейбелла хочет, чтобы я предупредила тебя. Он жестокий и эгоистичный. Он сластолюбивый и не будет верен тебе. Он никогда не был верен ни одной женщине.
   — Все с чего-то начинают.
   — Ты надо мной смеешься.
   — Нет, Джессика. Но я не уверена, что ты поймешь. Все, что случилось, уже в прошлом. Мы с ним собираемся начать новую жизнь вместе. Я приложу все силы, чтобы добиться этого, так же, как и он.
   — А как же Стирлинг?
   — Что Стирлинг? — спросила я.
   — Ну, было время, когда мы думали, что это будете вы… Это было бы естественно, и именно этого он хотел.
   — Кто хотел?
   — Стирлинг, конечно. И что происходит? Ты понравилась Линксу, и он грозит: «Нет, Стирлинг, отойди в сторону. Если ты не сделаешь этого, я убью тебя так же, как застрелил того человека, Джаггера».
   — Как ты смеешь говорить так о нем?
   — Так думает Мейбелла. Он сказал Стирлингу:
   «Руки прочь! Я хочу эту девушку». И Стирлинг ответил: «Да, папа», — он ведь так воспитан. Так было всегда. Линкс должен настоять на своем, а остальным займется дьявол.
   — Я устала, Джессика. Что бы ты ни сказала, это не изменит моего решения. Я обещала выйти за него замуж и сдержу свое слово. Мы все меняемся. Он уже не тот человек, который приехал в Розеллу.
   — Он не изменился. Я все помню. Он может прекрасно изображать из себя влюбленного… Как это было с Мейбеллой. Она ходила, как во сне, первые месяцы. Она говорила мне: «Ах, Джесси, если бы я только могла объяснить тебе!»А я знала даже тогда.
   — Все кончено, Джессика. Нет смысла вспоминать это.
   — Хорошо, я выполнила свой долг. — Джессика подошла близко к кровати, свечка наклонилась, и я подумала, уж не хочет ли она поджечь постель. — Беги отсюда. Беги, пока еще есть время. Беги со Стирлингом.
   — Ты сошла с ума, — ответила я сердито.
   Она покачала головой. Затем печально сказала:
   — В какой-то степени это и его вина. Ты можешь убедить Стирлинга. Попытайся. Он поедет. Я уверена в этом. Не позволяй этому человеку все время выигрывать. Бегите вдвоем. — Она рассмеялась. — Хотелось бы увидеть его лицо, когда сообщат, что ты убежала!..
   — Воск с твоей свечки капает на одеяло. Она поправила свечу и подняла ее выше. В полумраке голова Джессики походила на череп. Я подумала:
   «Так выглядела бы Мейбелла, если бы, действительно, вернулась из мертвых, чтобы предупредить меня».
   — Я выполнила свой долг, — сказала она. — Если ты не послушаешься, пеняй на себя.
   — Ложись в постель, Джессика, — ответила я. — И будь осторожна со свечой.
   Она подошла к двери и оглянулась на меня.
   — Это ты должна быть осторожна, — сказала она.
   — Спасибо, что пришла. — Мне было жаль ее, ту, которая любила Линкса.
   Аделаида сшила мне свадебное платье из белого шелка со множеством воланов, оборок и кружев.
   — Оно тебе пригодится, когда поедешь в Англию, — сказала Аделаида.
   — В Англию! Но мы не поедем в Англию. Я собираюсь уговорить его остаться здесь…
   — Так как там, — продолжала Аделаида, — вы заживете более пышно. Только подумай, ты будешь специально одеваться к ужину, носить бархат. Зеленый цвет, по-моему, тебе больше всего идет, Нора. Ты будешь сидеть на одном конце стола, а папа — на другом, и он будет очень гордиться тобой.
   — Я бы лучше осталась здесь.
   — Но там ты будешь жить в более подходящем окружении.
   — Но меня вполне устраивает это окружение.
   — Ты забываешь — , что твои муж будет самым богатым человеком в Англии.
   — К чему все эти миллионы? Хорошо, если ты не нуждаешься, — этого уже достаточно.
   — Но не для него. Нора, и его воля станет твоей, когда вы поженитесь.
   — Я не согласна. Супружество — это партнерство.
   Я не изменю себя в угоду мужу.
   — Муж обычно формирует образ мыслей своей жены.
   — Я привыкла думать собственной головой.
   Снисходительный смех Аделаиды вывел меня из себя, и я вспылила:
   — Он не захочет, чтобы я стала другой. Он заинтересовался мною, в первую очередь, потому, что я не смотрела ему в рот, как это делаете все вы.
   Аделаида ничего не ответила, но я поняла, что она осталась при своем мнении.
   Мы съездили с ней в Мельбурн. С каким почетом меня принимали в «Линксе»!
   Я скорчила физиономию и сказала Аделаиде:
   — Я одна из избранных. Это заставляет меня чувствовать себя почти святой.
   Мы покупали с размахом: шелка и бархата, из которых Аделаида собиралась нашить мне платьев. А кроме того, я выбрала себе соболью муфту и темно-красную бархатную накидку с собольей опушкой.
   — Не накупай здесь много, — посоветовала Аделаида. — В Англии гораздо более модные вещи. На этот раз я промолчала. Мы возвратились со всеми нашими покупками домой.
   — Я уже сильно беспокоился, — сказал Линкс. — Больше никуда не отпущу тебя.
   Мне льстило, что я так много для него значу.
   Аделаида немедленно занялась моими туалетами;
   Я много времени проводила с ней — не потому, что мне очень нравилось шить, просто иногда надо было хоть куда-нибудь спрятаться и от Линкса и от Стирлинга, чтобы лучше поразмыслить о том, что мне предстоит. Там, в комнате для шитья, разговоры были короткими: какой ширины сделать рукава или как раскроить юбку, поэтому я могла еще раз подумать о том, какое, наконец, принять решение.
   Впрочем, какое решение!.. Как будто я могла отступить!
   Время неслось очень быстро, и мне частенько хотелось одной ускакать в лес, чтобы там каким-то чудом найти ответ, который развеет все мои сомнения. Но Линкс распорядился, чтобы мне не позволяли одной выезжать верхом. Я узнала об этом, когда однажды утром конюх отказался седлать мою лошадь.
   Я сама оседлала ее, а про себя подумала: «Нет, Линкс. Ты не посадишь меня в клетку». Не успела я отъехать, как услышала топот копыт и, обернувшись, увидела его белую лошадь.
   Я вонзила шпоры в бока лошади, но не смогла оторваться от Линкса. Вскоре он поравнялся со мной, его глаза горели от возбуждения.
   — Нора! — закричал он.
   — Из-за чего такое волнение?
   — Я отдал приказ, чтобы ты не выезжала одна.
   — А если я так хочу?
   — Ты же знаешь, что это против моей воли.
   — А ты не приказывай своим конюхам мешать мне, потому что это против моей воли.
   — Тебе известно, почему я не хочу, чтобы ты ездила верхом одна. Я в ужасе, когда не вижу тебя. Мне мерещатся всякие опасности, которые могут подстеречь тебя в лесу.
   — Ты хочешь сказать, что всю жизнь меня кто-то будет сопровождать. Может, приставишь ко мне дуэнью?
   — Все изменится, когда мы уедем отсюда.
   — Но я не хочу уезжать отсюда. Скажи. — Я повернулась к нему. — Ты, действительно, любишь меня?
   — Всем сердцем.
   — Значит, ты готов доставить мне радость?
   — Это цель моей жизни.
   — Тогда мы должны остаться здесь, и я проведу остаток дней, катаясь верхом под надзором дуэньи. Но, возможно, со временем, ты решишь, что я уже не такая глупая… Или перестанешь волноваться из-за всяких воображаемых опасностей.
   — Какую чушь ты городишь!
   — Это вовсе не чушь. Мужья с годами устают от своих жен. Это обычное дело.
   — Мы не будем обычными супругами.
   — Интересно, как это?.. Быть замужем за богом?
   — Ты увидишь! Очень весело.
   Он подъехал на своей лошади совсем близко ко мне. Какие-то птицы передразнивали голоса других птиц. В отдалении коричневый кенгуру скакал по сухой траве. С тех пор, как выбралась из пещеры в почерневшую тишину, я стала постоянно прислушиваться к звукам леса, остро чувствовать его запахи.
   — Я полюбила эту страну.
   — Ты полюбишь Англию еще больше.
   — Я знаю, о чем ты думаешь. Об этом доме. Но он не принадлежит тебе. Твое намерение жить там недостойно тебя.
   — Ты стараешься сделать из меня святого. Я никогда им не стану.
   — Линкс, — начался. — Дорогой…
   Он улыбнулся и сказал:
   — Когда ты так говоришь, мне хочется сложить весь мир к твоим ногам.
   — Тогда, дорогой, сделай только одно. Отдай мне свои планы мести, я уничтожу их, и все будет так, словно они никогда не существовали.
   — Слишком поздно. Нора.
   — Ты сказал, что любишь меня. А если человек любит, он пойдет на все ради любимого.
   — Поэтому ты, которая любишь меня, не должна просить о невозможном. Вспомни, я оказался в этой стране не по своей воле.
   — Она была доброй к тебе. Линкс задумался.
   — Да, — согласился он. — Я получил здесь свою награду… Золото и Нору.
   — Теперь я знаю, что тебе дороже.
   — Ты мне дороже всего золота Австралии.
   — Нет, есть нечто более важное для тебя. Месть. Он только сказал:
   — Наступит день, и ты поймешь.
   Пока мы возвращались, он заставил меня дать обещание, что я не буду отправляться одна на прогулку. . — Я лучше езжу верхом, — заметила я. — А кроме, того, никто не посмеет приставать ко мне теперь. Если в лесу начнется пожар, я никогда не сунусь туда. Какие еще могут быть опасности?
   — Я боюсь потерять тебя, — сказал он. — Чудо привело тебя ко мне. Но я не доверяю жизни. Стоит только поверить в счастье, как вдруг лишишься его.
   — У тебя такие мысли? Ты шутишь?
   — Я совершенно серьезен.
   — Хорошо. Я пойду на уступки: не буду ездить верхом одна. До свадьбы. Затем тебе придется убеждать меня снова.
   — Договорились, — сказал он, и, шутливо переговариваясь, мы поскакали домой.
   Свадьба была совсем близко, и вот настал день, когда запах пирогов и сластей заполнил весь дом. Аделаида испекла огромный свадебный торт в шесть слоев. Но я не могла отделаться от мысли, что какой-то чудовищный случай помешает моему счастью. Что за абсурд! «А может быть, это предчувствие?»— спрашивала я себя.
   Наше бракосочетание должно было состояться в маленькой церкви, которая находилась в четверти мили от дома; затем — торжественный прием дома. Мое свадебное платье висело у меня в шкафу. Аделаида совсем недавно закончила его.
   В ночь накануне свадьбы мои сомнения и страхи не только вернулись, но стали еще сильнее. Я уверяла себя, что многие невесты волнуются также, но продолжала думать о мрачном предупреждении Джессики. Изменится ли его отношение ко мне? Линкс признался, что его любовь ко мне и к Арабелле — это как лесной пожар и пламя свечи. Лесной пожар — какое неудачное сравнение!
   Я представляла его глаза завтра, когда он увидит меня, и мне захотелось еще раз примерить свадебное платье. Я надела этот роскошный туалет, поражаясь искусству, с каким он был сшит. Какая преданная дочь Аделаида! И теперь я буду ее мачехой — ее и Стирлинга!
   Я опустила вуаль на лицо и прикрепила флердоранж. Впечатление было восхитительное.
   — Все невесты хороши, — сказала я вслух.
   — Да, — ответила я сама себе. — Но ты, действительно, красива в этом наряде.
   — Такая же красивая, как Арабелла… Мейбелла… и другие?
   — Чепуха! Они мертвы, а ты жива. Ты здесь, и ты не просто желанная молодая женщина. Ты для него значишь гораздо больше, чем кто-либо до тебя.
   Я вздрогнула, мои щеки пылали. Мне бы очень хотелось, чтобы Джессика перестала крадучись появляться в моей комнате.
   — Джессика, — сказала я укоризненно. — Я не слышала, как ты постучала.
   — Это потому, что ты разговаривала сама с собой. Мейбелла тоже разговаривала сама с собой. Ты очень похожа на нее, когда вуаль скрывает твое лицо.
   — Я уверена, что мода с тех пор изменилась.
   — Вуаль была другая. У нее не было флердоранжа. Были только белые атласные рюши. Я не видела никого счастливей Мейбеллы в утро ее свадьбы. Но тогда она не знала, что ее ждет.
   Я попыталась отвлечь Джессику от этого разговора.
   — Пока ты здесь, пожалуйста, расстегни мне платье.
   Я сняла вуаль и флердоранж и положила их в коробку. Затем повернулась к Джессике спиной, чтобы ей легче было справиться с крючками и петельками.
   — Плохая примета примерять платье накануне свадьбы.
   — Какая чушь!
   — Мейбелла примеряла платье накануне… Как и ты. Она ходила в нем передо мной. «Я красива в нем, Джесси? — спрашивала она. — Я должна быть красива. Он надеется на это».
   — Рассказы о прежних женах меня не волнуют. А теперь я хочу уснуть. У меня завтра очень тяжелый день. Спокойной ночи, Джессика.
   Она покорно покачала головой.
   — Спокойной ночи'.
   Я разделась и легла, но очень скоро она опять вернулась.
   — Я принесла тебе немного горячего молока. Это поможет тебе уснуть.
   — Очень мило с твоей стороны, Джессика.
   Она поставила чашку на столик около кровати, но не ушла.
   — Не жди, — сказала я. — Я сейчас его выпью. Спокойной ночи и спасибо.
   Она ускользнула. У меня было желание запереть дверь. Но потом я посмеялась над собой. Почему я должна бояться простодушной Джессики? Я отпила немного молока. Мне не особенно хотелось пить, но она обидится, если я не притронусь к нему.
   Я подумала о Линксе и тех годах, когда он занимался любовью с обеими — с Мейбеллой, потому что она была дочерью его хозяина, и с Джессикой, вероятно, потому, что он ее хотел. Все это кануло в прошлое. Он изменился. Он был уже не тот человек, который вошел во двор с отметинами от наручников на запястьях. Но он ничего не забыл и ничего не простил. Линкс, милый Линкс, ты такой же ранимый, как и все мы, и тебе так нужна моя забота. Ему тоже кое-чему предстоит научиться в жизни и главное — понять, что месть напрасна: она только разрушает мир, а мир — это основа счастья.
   «Разумная Нора», — вспомнила я с улыбкой. И «дорогой Линкс», которому завтра я должна дать брачную клятву. Этого я и хотела — быть с ним, лелеять его во все времена, в радости и горе, в богатстве и бедности, здоровая или больная, пока смерть не разлучит нас. Только теперь мне стало ясно: я была самой счастливой женщиной на свете. Линкс любит меня. Его любили и боялись больше других мужчин, а теперь он любит меня.
   Так вот почему Джессика ненавидела Линкса: она любила его и потеряла. Она значила для него очень мало, а может быть, и совсем ничего, но он был для нее всем и жил с ней под одной крышей уже много лет. Неудивительно, что она помешалась. Интересно, насколько сильно?
   Я посмотрела на чашку, и тут во мне зародилось жуткое подозрение. Я решительно подошла к окну и выплеснула молоко. Затем вновь посмеялась над собой.
   — Переживания накануне свадьбы! — сказала я вслух. — Ты воображаешь, что эта бедная маленькая женщина может отравить тебя, чтобы отомстить человеку, которого она, похоже, все еще любит.
   Я открыла дверцу шкафа и снова посмотрела на платье. Затем сняла крышку с коробки и потрогала вуаль.
   «Послезавтра, — подумала я, — все сомнения улетучатся. Мы будем вместе… До тех пор, пока нас не разлучит смерть».
   Мне, должно быть, приснилось, что тень Мейбеллы подошла к моей постели, сняла вуаль и флердоранж с моей головы — во сне я была в ней — и вместо этого надела на меня вуаль с белым атласным рюшем.
   Тогда я услышала голос — голос Джессики: «Ты готова теперь, Мейбелла. Но помни, что все это ненадолго».
   Я проснулась в поту. Спросонья мне показалось, что сама Мейбелла вышла из могилы, чтобы предостеречь меня, так как увидела прямо перед собой свадебную вуаль с белым атласным рюшем. И только через несколько секунд разглядела, что вуаль была наброшена на статуэтку с моего туалетного столика.
   Я встала с постели и подошла к ней.
   Это была вуаль, о которой говорила Джессика. Она, наверное, принесла ее, когда я спала. Я посмотрела на столик у кровати. Да, чашка с молоком исчезла.
   Я притронулась к вуали. Она пахла нафталином.
   Видно, Джессика сохраняла ее все эти годы с тех пор, как Мейбелла произнесла свою свадебную клятву, которую я должна дать завтра, нет, уже сегодня.
   Какая противная старуха!
   Я рассмеялась, вновь накинула вуаль на статуэтку и легла в постель. Я крепко спала, пока Аделаида не пришла, чтобы разбудить меня, неся с собой чашку чая.
   В тот день я вышла замуж за Линкса.
   Я словно попала в неведомую страну, раз за разом познавая такие глубины и высоты чувств, о которых даже не подозревала. Привычное существование закончилось — я жила в другом измерении.
   Однажды я сказала ему.
   — Ты перенес меня к себе на Олимп. Я чувствую себя богиней.
   Он ответил, что любит меня так, как никто никогда никого не любил.
   И в это можно было поверить. В моей жизни царствовал Линкс, только он один. Мы вместе ездили верхом, вдвоем обедали в библиотеке, мы даже играли в шахматы, но он ни разу не позволил мне выиграть.
   Я была весела и беззаботна, как и он. Линкс стал другим человеком, не тем, кого я встретила впервые в этом доме. Его будто окружал какой-то ореол, возможно, потому что я смотрела на мужа глазами любви. Однажды ночью, увидев кошмарный сон, я закричала от страха И он склонился надо мной, бережно обнимая.
   — Какой ужас! — сказала я. — Мне приснилось, что я тебя потеряла.
   И услышала в темноте его счастливый ликующий смех.
   Казалось, преобразился и дом. Я полюбила его, потому что он, действительно, стал мне родным. Конечно, я бы кое-что переставила, что-то изменила, если бы это, естественно, не противоречило желаниям Линкса.
   — Мне хотелось бы, — сказала я однажды, — повесить в гостиной желтые занавеси, но не очень яркие.
   — Понимаю, — ответила Аделаида, — цвета золота.
   — Не золота! — воскликнула я. — Цвета солнечного света.
   Я старалась не думать о будущем. В настоящем было все, чем я дорожила. Самым важным было «сейчас», а не «вчера»и не «завтра».
   — И это несмотря на то, — продолжила Аделаида, — что вы вскоре уедете?
   — Я не собираюсь уезжать, Аделаида. Да и Стирлингу не захочется все здесь бросить.
   — Стирлинг захочет сделать то, что прикажет ему отец. — Она смотрела на меня, как бы мягко подсказывая: «И ты должна стать такой же».
   Уехать… Оставить этот чудесный мир, который я только начала открывать? Мой муж, конечно, мог слишком увлечься, строя свои фантастичные планы, но я постараюсь заставить его прислушаться к голосу разума. А потом решила: «Нет, не сейчас. Не хочу испортить наш медовый месяц разногласиями, которых все равно не избежать».
   Я ничего не говорила Линксу об отъезде. Мы смеялись, подшучивая друг над другом, были серьезными, занимались любовью: то беззаботные, нежные, то безоглядные и страстные.
   Я была счастлива, думая: «Настоящее восхитительно, прекрасно. Пусть ничто не испортит его. Я должна его удержать, сделать так, чтобы оно продолжалось вечно».
   Но ничто не продолжается вечно.
   Какими недобрыми могут быть люди! Казалось, Джессика нарочно пытается разрушить мое счастье. Когда я однажды проходила мимо открытой двери в ее комнату, она позвала меня к себе. Я не могла отказаться, хотя мне очень не хотелось с ней говорить.
   Джессика сидела перед зеркалом и примеряла мою свадебную вуаль.
   — Где ты ее взяла? — спросила я.
   — А разве ты ее искала? Я только хотела примерить.
   Она странно выглядела в ней: глаза дикие, бледная, исхудавшая — ну, совсем, как скелет. Казалось, она прочитала мои мысли:
   — Я похожу на невесту из «Ветки омелы», верно? Ты знаешь эту легенду? Девушка спряталась в сундук, а ее там заперли. Нашли только много лет спустя.
   — Какая страшная история!