Хьюсон Пол. Сувенир

   — Если вы когда-нибудь передумаете, мы будем рады приютить его, — негромко сказал он. — Конечно, с возвратом.
   — Само собой. — Энджела сунула камень в сумку. — Может быть… — продолжила она.
   — Да?
   — Может быть, когда он мне надоест. — Она взглянула на часы. — Батюшки, вы поглядите, сколько времени! Мне надо бежать. В три у меня назначена встреча. — Она усмехнулась. — С двумя классными дамами. Уверена, что опаздывать не годится.
 
   Чувствуя себя преступницей, охваченная паникой Энджела приехала с опозданием на двадцать минут.
   Стоявшую в глубине леса неподалеку от Уолтхэма школу Фионы она нашла с трудом. Одна из учительниц ждала ее перед зданием. У нее были светлые, заколотые в узел волосы и крупное лицо, как у грустного верблюда. Между сорока и пятьюдесятью, определила Энджела. На учительнице был светло-коричневый хлопчатобумажный спортивный костюм.
   — Я Джуди Лэчмэн, — объявила она, с приятной улыбкой пожимая Энджеле руку.
   Энджела расслабилась, инстинктивно почувствовав к ней симпатию. Джуди ни в коей мере не была классной дамой.
   Школа, построенная в форме буквы Т, с окнами от пола до потолка, внутри оказалась просторной и полной воздуха. Энджелу встретил гомон играющих детей. Неподалеку в углу стоял стол: там едва начавшие ходить ребятишки возились с большими банками яркой темперы и глиной. В другом углу они манипулировали радужно-пестрыми наборами пластмассовых прямоугольников, деревянных ромбовидных блоков, цилиндров из твердого дерева, блестящими циновками из нанизанных на проволоку золотистых бусин. Коллега Джуди, Кло, низенькая и более серьезная, со стрижкой «паж», в старушечьих очках, объяснила Энджеле, что это — учебные пособия Монтессори. На полу у их ног лежали остатки рожицы, выложенной из темно-красных прутьев, еще одного изобретения Монтессори. То здесь, то там Энджеле попадались на глаза разнообразные полезные предметы: то пишущая машинка, то магнитофон, то арифмометр, то щетки и швабры, то разные ящики. Один привлек ее внимание: там лежали части каких-то рычагов и нечто, напоминавшее металлические формы для отливки. Все казалось новехоньким. Энджелу удивило то, что в таком просторном здании относительно мало детей. Ребятишек вряд ли было больше восемнадцати.
   — Ну, и какова же ваша формула «спокойного доверия»? — спросила она у Джуди, подхватывая услышанное от нее чуть раньше замечание.
   Преподавательница рассеянно приводила в порядок стопку книг, лежавших на сделанной из досок и встроенной между бетонными блоками полке. Делала она это машинально, по привычке.
   — Свобода учиться. — Она поправила большую книжку с картинками и, подумав, добавила: — Из любопытства и по потребности.
   Энджела сделала пометку в блокноте.
   — Мы не следуем методу Монтессори буквально, — вступила в разговор Кло. — Но нам кажется, что окружающую среду следует сделать насыщенной и занимательной.
   Энджела взяла в руки металлическую форму и пощупала гладкую поверхность.
   — Да, это вам несомненно удалось.
   Они перешли к одному из столов, за которым внимательно рассматривал набор деревянных плиток с приклеенными к лицевой стороне буквами из наждачной бумаги светловолосый мальчик лет пяти, в очках.
   — Это Энди, — тихо сказала Кло. — Милейший, тишайший ребенок. Но такой робкий. Ничему не хотел учиться, покуда не попал к нам. Он сирота.
   Энджела всмотрелась в лицо поглощенного работой мальчугана и у нее защемило сердце.
   — Как грустно, — едва слышно проговорила она и подошла поближе.
   — Какую букву ты ищешь, Энди? — поинтересовалась она.
   Энди поднял голову, взглянул на нее и робко улыбнулся.
   — А, — сказал он и быстро перевел взгляд обратно на стол.
   Энджела молча указала на А.
   Энди улыбнулся, взял букву, погладил шкурку, словно по некоему до него установленному ритуалу и тихонько, сам себе сказал "А". Потом под взглядами молчащих взрослых выбрал остальные буквы своего имени и выложил перед собой, погладив и проговорив каждую.
   — Очень хорошо, Энди, — похлопала в ладоши Джуди.
   Мальчик просиял, потом сбегал и взял из стоявшей поодаль бочки печенье.
   Джуди повернулась к Энджеле.
   — Видите, что я подразумевала, когда говорила о естественном обнаружении?
   — Вы, должно быть, ему в самом деле понравились, — сказала Кло.
   Обход школы и детской площадки занял почти час. Под конец Джуди и Кло проводили Энджелу к машине. Коротко поговорив о Фионе, они распрощались.
   — Уверена, на это просто накинутся, — заверила Энджела своих новых знакомых. — Две женщины в одиночку собрали средства на постройку собственной школы! Я бы сказала, дело почти беспроигрышное.
   — Конечно, мы сумеем использовать гласность, — повторила Кло. — Одно дело получить здание. Но какая же школа без детей. — Она рассмеялась.
   Энджела расстегнула молнию на сумке, чтобы убрать блокнот.
   — Сегодня же вечером поговорю с Шоном, — пообещала она. — Если идея ему понравится, я по своим заметкам сделаю черновой сценарий.
   Она открыла дверцу и стала садиться в машину.
   — Смотрите-ка, кто пришел сказать «до свиданья», — сказала Джуди.
   Энджела оглянулась. С порога на них молча смотрел Энди.
   — Что там у тебя, Энди? — добродушно спросила Джуди.
   Мальчуган неохотно приблизился и робко вручил Энджеле маленького отлитого из голубой пластмассы льва. Растроганная Энджела приняла подарок.
   — Похоже, вы приобрели поклонника, — сказала Кло и улыбнулась.
   Растроганная Энджела опустилась на колени и обняла мальчика.
   — Спасибо, Энди. Так мило, правда.
   — Жалко, вы не моя мама! — вдруг сказал он, крепко обхватив ее шею обеими руками.
   Энджела прижала его к себе, думая о том малыше, который жил внутри нее.
   — И мне жалко, Энди, — прошептала она.
   Стоявшая рядом с ней сумка накренилась, перевернулась и упала на бок.
   Никто этого не заметил.
 
   Вернувшись домой, Энджела рассказала Шону про Энди. Она все еще была растрогана и опечалена происшествием.
   — Надеюсь, наш малыш будет таким же милым, — сказала она.
   Шон кивнул. Он, измотанный плотным расписанием, лежал, растянувшись на диване.
   — Будет. Если дать ему — или ей — хотя бы пол-шанса.
   Энджела вынула каменную голову из сумки и водворила на ее обычное место на каминной полке.
   — Маккей говорит, это кельтский идол. Возможно, до-кельтский.
   — Ценный?
   — Не знаю. Об этом мы не говорили. Но камень произвел на него достаточное впечатление, чтобы предложить приютить его в Институте.
   Шон ухмыльнулся.
   — Да что ты? Тогда, наверное, камень ценный.
   Он с усилием поднялся с дивана и исчез в кухне. Энджела пришла следом и обнаружила, что Шон заглядывает в холодильник.
   — Что у нас на ужин? — спросил он.
   — Лососина сойдет?
   — Мммм. Обожаю лососину. Если бы только удалось не заснуть и съесть ее. — Он зевнул и потянулся.
   — И мне, — согласилась Энджела, внезапно тоже чувствуя усталость.
   Они легли спать рано. В десятом часу.
   Перед тем, как пойти спать, Энджела выставила за двери кухни блюдце с молоком. По наитию. Просто на тот случай, если решит забежать Перышко.
 
   Фильм, который смотрел Энди, кончился в двадцать пять минут двенадцатого. «Капля» со Стиви Маккуином. Они с Грэнтом, двенадцатилетним приемным братом Энди, причисляли этот фильм к любимым и посмотрели его уже дважды. Билетер, с которым они дружили, всегда пропускал их.
   От кинотеатра до дома было рукой подать. Ребята миллиард раз ходили этой дорогой.
   Мальчики прошли по проселку мимо станции обслуживания и киоска, торгующего горячими сосисками, перебрались через заброшенные железнодорожные пути и оказались у входа на свалку. Они нырнули под него и, сбиваясь с шага на бег, пустились мимо сваленных грудами старых заржавленных автомобилей, стиральных машин, газовых плит, мимо холмиков изношенных покрышек и ржавеющих мотков колючей проволоки. На полпути Грэнт остановился и схватил Энди за рукав:
   — Что это было? — спросил он замогильным голосом.
   — Что?
   Они прислушались к темноте.
   Тихое «клик» где-то впереди.
   — Вот это.
   Мальчики переглянулись.
   — Капля! — крикнул Грэнт. — Бежим!
   Они мчались сквозь тьму, пока не добрались до дыры в заборе, за которым была дорога.
   Ребята со смехом и шутками быстрым шагом добрались до реки света — входа на скоростную автостраду. Там они свернули направо и пошли по старой дороге, которая, изгибаясь, уходила от шоссе, уводя в поля и луга. Наконец, мальчики подошли к месту, откуда можно было добраться до школы короткой дорогой, напрямик. Они перепрыгнули канаву и зашагали вдоль края заросшего высокой кукурузой поля.
   На полдороге Энди замедлил шаг и озадаченно стал.
   Грэнт остановился и оглянулся.
   — Что такое?
   Энди приподнял руку.
   — Я что-то слышал.
   — Меня не напугаешь. Мы так уже делали, — насмешливо ответил приемный брат.
   — В кукурузе что-то шевелилось. Честно.
   — Наверное, какая-нибудь старая псина. Или лиса. Пошли.
   Они двинулись дальше и подошли к забору из колючей проволоки. По очереди держа проволоку, пролезли за ограду и оказались у старого жестяного гаража, где стоял трактор. Потом ребята нырнули в еще более густую тьму лесочка, который вел к дому. Это всегда было страшнее всего. Особенно после фильмов ужасов.
   Грэнт вдруг с пронзительным криком сорвался с места. Но Энди было все равно. Это было частью игры. Грэнт делал так каждый раз.
   Он побежал следом за Грэнтом, ожидая, что тот в любую минуту выскочит на него из кустов. Тоже как всегда. Иногда Грэнт изображал Мумию, иногда — Тварь, или Дракулу, или мистера Хайда. Сегодня, без сомнения, он должен был стать Каплей.
   Но Грэнт не выскакивал. И когда Энди добрался до старого дуба, где они обычно сходились, там его тоже не оказалось.
   — Капля? — неуверенно позвал мальчуган.
   Никакого ответа.
   — Дракула?
   Молчание.
   — Грэнт! — закричал Энди. Он больше не играл.
   Ничего.
   У него за спиной в кустах что-то зашуршало.
   — Грэнт? — Энди быстро повернулся лицом к источнику звука.
   По-прежнему никто не отзывался.
   — Я знаю, что это ты, — прошептал малыш.
   Шур-шур.
   Неожиданно испугавшись, Энди кинулся наутек.
 

6

   Энджела очнулась от глубокого сна. В ушах стоял пронзительный крик.
   Она лежала на спине, вцепившись в одеяло, гадая, не приснился ли он ей. Она прислушалась к ночной тишине. Только дыхание лежавшего рядом с ней Шона. Энджела повернула голову и поглядела на вделанный в приемник будильник, но во мраке циферблат не был виден. Должно быть, маленькая лампочка перегорела.
   Энджела полежала, раздумывая, и начала снова погружаться в дрему.
   Крик повторился. Пронзительный, прерывистый визг. Зверь в агонии. Снаружи. Может быть, кошка.
   Энджела вскинулась в темноте с колотящимся сердцем.
   Перышко!
   Она нашарила выключатель. Щелк! Взгляд на циферблат: 3:О8. Шон повернулся и, ослепнув от света, сощурил застланные сном глаза.
   — Что происходит?
   — Я что-то услышала. Похоже, какое-то животное кричало от боли. Я подумала, не Перышко ли это.
   Шон зарылся лицом в подушку.
   — Обычная кошачья драка. Ложись спать.
   Энджела посидела еще минуту. Что-то подсказывало ей: это не просто кошачья драка. Вспомнились жуткие истории, которые кто-то рассказывал у них на вечеринке. О расчлененных животных. Она выскользнула из кровати, лихорадочно нашла тапочки, натянула халат. Шон снова поднял голову.
   — Что ты делаешь?
   — Хочу посмотреть.
   — Да брось ты.
   — Я должна. Должна.
   — Энджела, елки-палки, середина ночи!
   — Ты идти не обязан.
   — О Господи. — Шон сердито уронил голову на подушку и закрыл глаза.
   Поворотом выключателя у двери спальни Энджела включила свет на лестнице и зашлепала вниз. В доме было холодно и тихо.
   Она пошла в кухню, открыла самый нижний ящик, порылась под желтеющей стопкой отрывных квитанций на «Нью-Йорк Таймс». Вот. Фонарик.
   Заскрипели ступеньки. Энджела оглянулась.
   В кухню, завязывая шнурок халата из шерстяной шотландки, входил Шон.
   — Дай-ка. — Он нетерпеливо забрал у нее фонарик.
   Энджела двинулась следом за ним к двери кухни, включив по дороге лампочку на крыльце.
   Снаружи было темно и зябко. Стоя в луже тусклого света, проливаемого стоваттной лампочкой над дверью, она смотрела, как Шон идет по пятачку земли, служившему им задним двором. Луч фонарика метался из стороны в сторону. Над ним на фоне звездного неба вырисовывались чернильно-черные силуэты верхушек деревьев. Звезды казались холодными и далекими, луны не было. Энджела вздрогнула и поплотнее завернулась в халат.
   — Не видно? — крикнула она.
   — Не-а.
   — Перышко! — ласково позвала она. — Перышко?
   Она передвинулась к границе светового круга, просверливая глазами в лежавшей перед ней тьме дыры. Ничего. Энджела обернулась, чтобы посмотреть на дом. Коробочка света в мире мрака.
   И тут поняла, что слышит какой-то звук.
   Тихий. Настойчивый. Едва различимый. Так капает ночью вода из крана.
   Плип…
   Энджела озадаченно оглянулась в поисках источника звука.
   Плип…
   На ощупь, как слепая, она неуверенно двинулась в том направлении, откуда, как ей казалось, доносился этот звук.
   Плоп…
   Теперь она стояла у кухонного окна.
   Плип…
   Энджела опустила взгляд к залитой бетоном дорожке под окном. Там все еще стояло блюдце с молоком, оставленное ею для Перышка. Оно по-прежнему было полным. Но к молоку как будто бы примешалось что-то еще. Энджела нагнулась, чтобы взглянуть поближе.
   Плоп…
   Прямо в середку плошки с молоком упала темная капля. Увеличив красный ручеек, который уже наполовину пробрался в белое.
   Медленно, страшась того, что может увидеть, Энджела подняла голову, чтобы взглянуть на крышу, которая нависала в восемнадцати дюймах над кухонным окном. Из-за ослепительного сияния окна смотреть было трудно.
   — Шон? — дрожащим голосом позвала она через минуту.
   Он уже был рядом.
   — Там, наверху, — хрипло прошептала она, показывая пальцем. — На водосточной трубе.
   Шон посмотрел, куда показывала Энджела, встал на цыпочки, потянулся, потрогал.
   Оно приземлилось рядом с плошкой с неумолимым легким звуком, словно упал ранец.
   Энджела прикусила руку, подавив крик. Шон тихо выругался, недоверчиво вглядываясь в то, что упало.
   Это, вне всяких сомнений, был Перышко.
   Но без головы.
   Позвоночник, на добрый дюйм выступавший из шеи, создавал тошнотворное впечатление, что голову открутили.
   Энджела спрятала лицо на груди у Шона и застонала. Шон обнял ее за плечи и притянул поближе. Наконец она обрела дар речи.
   — Может, если бы я не поставила молоко…
   Она пристально смотрела на мужа снизу вверх, безмолвно умоляя сказать, что это не так.
 
   После завтрака Шон убрал трупик кота из-под мешка, которым закрыл его ночью, и похоронил под вязом на краю заднего двора.
   Энджела следила за мужем из окна кухни. Она чувствовала страх и дурноту и не могла разобраться, чем эта дурнота вызвана — беременностью или ночным происшествием. И надеялась, что ее не стошнит. Она терпеть не могла, когда ее тошнило. С ней этого не бывало с тех пор, как она была маленькой.
   Она налила себе кружку свежего кофе и ушла в кабинет. Оттуда она позвонила в справочную, чтобы (по предложению Шона) узнать телефон местной службы защиты животных.
   Сотрудник службы защиты появился в десять тридцать. Дверь ему открыла миссис Салливэн. Энджела заметила мешковатую униформу и пятна пота подмышками. У этого человека было кривоватое лицо, печальные глаза, коротко подстриженные седые волосы.
   Шон опять объяснил ему, в чем проблема.
   — Еноты, — кивнул мужчина, подтверждая диагноз, поставленный Шоном. — Их работа.
   Энджела стояла рядом с Шоном, прихлебывая кофе. В голове проносились скептические мысли. Она следила, как мужчина выволакивает из фургона проволочную клетку размером с небольшой несгораемый шкаф.
   Он установил ее под деревьями возле могилы Перышка.
   Энджела подошла вслед за Шоном, чтобы осмотреть клетку.
   Она была сделана из крепкой, толстой проволочной сетки, с дверцей-ловушкой.
   — Когда зверь наступает вот сюда, она захлопывается, — пояснил мужчина, тыча пальцем в металлическую пластинку.
   У Энджелы в голове мелькнуло, что клетка похожа на помятый ящик из-под молока. Она не сдержалась и додумала: и толку от нее столько же. Сотрудник службы защиты исчез в своем фургоне и вернулся с пластиковым пакетом, в котором что-то белело.
   Шон наморщил лоб.
   — Приманка?
   Мужчина хихикнул. Сухое, хрипящее дыхание.
   — Никогда в жизни не догадаетесь.
   Он разорвал пакет и бросил на пол клетки горсть белых упругих шишечек.
   Энджела, не веря своим глазам, нагнулась поближе.
   — Алтей?
   — Он самый. Хотите? — мужчина протянул ей пакет.
   Это была последняя капля абсурда. Нахмурившись, Энджела быстро передала пакет Шону. Шон повернулся к мужчине.
   — Сластены, да?
   — С ума по нему сходят.
   — А горячего шоколада им не надо? — сострила Энджела.
   Мужчина поднялся, подтягивая штаны. В глазах светилась обида.
   — Ну, может, блюдечко молока. — Он начал собирать свое снаряжение. — Сырая котлета тоже не помешает, — прибавил он.
   Шон посмотрел на часы.
   — И мне пора.
   Он вернулся в дом, а Энджела проводила мужчину до фургона.
   — Ловушка не убивает, — заверил он. — Если в самом деле поймаете, звоните. Сами справиться не пытайтесь. Он может оказаться переносчиком бешенства.
   Он закинул пакет в кузов фургона и захлопнул дверку.
   — Если окажется, что это скунс, боюсь, придется его пристрелить.
   Мужчина протянул руку к ручке дверцы. Энджела открыла рот, чтобы сказать: все это большая ошибка, забудьте, заберите свою дурацкую клетку с собой… и тут лицо мужчины вдруг осветилось широкой ухмылкой. Он ткнул куда-то за спину Энджеле.
   — Эй, у моей жены тоже есть такие.
   Она оглянулась и ничего не увидела.
   — Что?
   — Чем вы их поливаете? Рыбной эмульсией?
   Энджела нахмурилась. О чем он говорил?
   — Маргаритки! — пояснил он.
   Она пожала плечами, закрывая тему.
   — Да ничем особенным.
   Мужчина присвистнул.
   — Ничем, говорите? — Он вскарабкался за баранку и захлопнул дверцу. — В чем же секрет? Разговариваете вы с ними, что ли? — Он добродушно рассмеялся и завел мотор.
   Энджела уставилась на обнесенный штакетником квадрат перед домом. И заметила то, на что до сих пор не обращала внимания. За последние несколько недель зелень в палисаднике стала сочной, пышной. Миниатюрные джунгли буйной растительности: маргаритки, превратившиеся в высокие, полыхающие белым кусты; лилии, выбросившие вверх скрученные густо-зеленые шпаги; розовые и белые звездочки бальзаминов; зеленые взрывы орляка, «оленьих язычков» и «ирландского кружева». Побеги земляники, которую она посадила, превратились в большие пышные кусты с гроздьями крохотных белых цветочков. Черная земля вокруг них была проколота десятком острых зеленых ростков, в которых Энджела с легким потрясением узнала посаженные ею совсем недавно крокусы и нарциссы.
   — Не иначе, как тут у вас земелька первый класс, — перекричал рев мотора мужчина. — Но луковицы надо держать в морозилке, пока хорошая погода не кончится. Им нужен холод.
   Энджела посмотрела, как фургон проехал по дороге и исчез из вида, и обернулась к своему садику. Мужчина сказал правду: зрелище было примечательное. Палисадник выделялся на фоне осеннего пейзажа, как взятая из каталога семян реклама; ослепительно-зеленое пятно живо контрастировало с охрой и багрянцем осени. Только в одном он ошибся — насчет погоды. Когда Энджела сажала семена и луковицы, тепла уже не было и в помине.
   Она медленно направилась к двери кухни, мгновенно отключившись от окружающего и погрузившись в размышления. Вдруг она заметила клетку и снова остановилась. На лицо легла тень. Энджела чувствовала себя обманутой, рассерженной. Ее не убедили. Еноты! Алтей!
   — Чушь! — громко воскликнула она.
   И заторопилась на поиски Шона.
   Она нашла его в кабинете. Он запихивал бумаги в портфель.
   — Опаздываю, — сказал Шон, увидев ее. Он надел новый спортивный пиджак и галстук.
   Энджела наблюдала за ним из дверей. Сообразив, что она молчит, Шон опять поднял голову и спросил:
   — Что?
   — Меня на это не купишь.
   — Ты о чем?
   — О енотах.
   Шон что-то искал на столе.
   — Почему?
   — Нет, и все. Перышко убил кто-то… — Она поискала определение. — Злобный.
   — У тебя есть лучшее объяснение?
   — Не животное. Человек.
   Шон нахмурился.
   — Почему ты так говоришь?
   — Ты же слышал, что рассказывали наши гости.
   — И ты поверила?
   — Марк не имеет привычки выдумывать.
   — Ага! — Шон обнаружил недостающую бумагу под стопкой счетов.
   — Ну? — спросила Энджела.
   — Что — ну?
   — Не нужно позвонить в полицию?
   — Давай, если тебе от этого полегчает.
   — Я надеялась на тебя.
   Шон воззрился на нее.
   — Энджела, у меня дел по горло. Почему ты не можешь позвонить сама?
   — По кочану.
   — А?
   — Начальник, кто-то убил моего кота, — передразнила Энджела сама себя.
   Шон понял.
   — Но если ты говоришь, что у них есть досье…
   — Я этого не говорила. Я сказала, что Марк сказал, что у них есть такое досье.
   — Тогда позвони Марку. — Шон громко защелкнул замки портфеля. Клик-клик.
   Энджела скрестила руки на груди.
   — Почему у меня такое чувство, будто тебя это по-настоящему не трогает?
   — Тебе так кажется? — Шон взял портфель.
   Она кивнула, не сводя с него глаз.
   — Тогда ты ошиблась. Меня это трогает. Но как раз сейчас я опаздываю на встречу по поводу озвучивания с сумасшедшим композитором и пробивным продюсером, который этого композитора не одобряет, где мне предстоит одержать верх и примирить их. «Ладно», — сказал Нуф-Нуф?
   — Значит, Перышко отодвигается в конец очереди, правильно?
   — Правильно. В конец очереди. Извини.
   Энджела закусила губу.
   — И тебя не волнует, что кто-то бродит по округе и творит такие дела?
   — Ты действительно думаешь, будто звонок в полицию что-то решит?
   Она вздохнула.
   — Ну, может быть, и нет. Но по крайней мере мы можем как-нибудь обезопасить дом. Замками на двери. На окна.
   Шон задумчиво посмотрел на нее.
   — Наверное, ты могла бы их проверить. Не помешает.
   — Я говорю о том, чтобы вызвать слесаря и поставить надлежащие замки. Чтобы запирались намертво.
   Он нахмурился.
   — На двери?
   — Не только. На двери. На окна. Во всем доме.
   Шон поставил портфель.
   — Ты представляешь себе, во сколько это обойдется? Сама установка? Вызов слесаря?
   Энджела во все глаза смотрела на него, силясь разобраться. Как он мог в такой ситуации думать о деньгах?
   — Разве наша безопасность не важнее?
   — Наша безопасность?
   — Да, наша безопасность.
   — Энджела, прибили всего-навсего паршивую кошку. И не исключено, что это сделал енот.
   — Откуда такая уверенность, что это был паршивый енот?
   — Ты же слышала, что сказал этот дядька. Он специалист. Он сказал, что это был енот. Я ему верю.
   — Ну, а я — нет.
   — Послушай, это действительно идиотизм.
   Шон схватил портфель и снова двинулся к двери. Но Энджела не могла оставить последнее слово за ним и подлила масла в огонь:
   — Ясное дело, для тебя это так. Может быть, пора начать воспринимать то, что я говорю, всерьез?
   Шон, который был уже в дверях, обернулся и наградил ее уничтожающим взглядом.
   — Энджела, дорогуша, детка моя милая. Я не хочу говорить покровительственно, но ты не думаешь, что заходишь чуть дальше, чем следует?
   Она яростно сверкнула на него глазами и огрызнулась:
   — Если проблема в деньгах, за новые замки заплачу я.
   Шон шлепнул себя ладонью по лбу.
   — Господи Иисусе! Что я сделал, чтобы заслужить такое?
   Они уставились друг на друга, внезапно почувствовав себя чужими.
   Энджела протиснулась мимо мужа и побежала вверх по лестнице. Шон, красный как рак, проводил ее глазами.
   — Энджела! У нас нет времени ругаться, слышишь? Попросту нет времени!
   Она стояла у окна спальни, пристально глядя на задний двор, на клетку, и ждала, чтобы Шон ушел.
   — Если захочешь присоединиться к нам с Джеком, мы в час будем в «Демонико», — донесся снизу голос Шона.
   Через секунду она услышала, как хлопнула дверца его машины и заработал мотор.
   Энджела дождалась, чтобы шум мотора затих вдали, и только тогда сошла вниз. В кухне она обнаружила миссис Салливэн. Сидя у стола, та чистила серебряные и бронзовые безделушки и казалась даже более молчаливой, чем обычно. Возможно, ее смутил скандал. Энджела сердито плеснула в блюдце молока и хлопнула дверцей холодильника. Блюдце она отнесла к клетке, напомнила себе: гамбургер, сегодня днем, в супермаркете, и поставила блюдце внутрь, стараясь не задеть пластинку.
   Когда Энджела вернулась, миссис Салливэн подняла голову.
   — Я утром снова проверила в подвале. Никаких следов крыс. Ни живых, ни дохлых.
   — Это хорошо, — отозвалась Энджела и убыла в кабинет.
   Она вырвала из телефонного блокнота листок.
   — Проверяйте время от времени, ладно? — крикнула она.
   Миссис Салливэн не ответила.