Ильин Андрей. Девять негритят

   Еще ему не хватало, чтобы какая-то истеричка выцарапала ему в космосе глаза!
   От Кэтрин отступились.
   Но ее объяснений не приняли!
   Потому что царапать морды — это не объяснение!
   — И все же попробуйте вспомнить, где и при каких обстоятельствах вы могли оставить на шприце отпечатки своих пальцев? — еще раз, подчеркнуто доброжелательно, попросил Рональд Селлерс.
   И Кэтрин слегка успокоилась.
   И даже, кажется, начала думать.
   Откуда на шприце взялись ее “пальчики”?
   Откуда?.. Да — оттуда!
   — Там, на этом шприце, могли найтись любые отпечатки. Любого из нас! — вдруг крикнула она. — И даже тех, кого уже нет!
   Как так — любого? Тем более — кого уже нет?..
   — Потому что эти отпечатки делал он!
   И ткнула своим указательным пальчиком во французского астронавта.
   А ведь так! Так, черт ее пробери!
   Экспертизу-то делал Жак — это он снимал и сличал отпечатки, и кто бы мог ему помешать опознать их как чьи угодно! Он просто сказал, что отпечатки пальцев на шприце совпадают с теми, что оставлены на листах бумаги. И все ему поверили. Просто на слово! Хотя он выступает здесь не в качестве независимого эксперта, а, как и все другие, в качестве подозреваемого. Потому что, как и все другие, тоже — по самую макушку!
   — Погодите, погодите… — начал что-то соображать Виктор Забелин. — А где же тогда ваши отпечатки? Они ведь тоже должны быть!
   И стал наступать на французского астронавта.
   — Он, — кивнул на Ли Джун Ся, — шприц нашел. Я его вскрывал и набирал в него лекарство. Но укол-то ставил не я, укол ставили вы! Так где же тогда на шприце ваши отпечатки пальцев?!
   Французский астронавт растерянно взглянул на русского. И качнул головой. Такого поворота он явно не ожидал. Наезда на себя не ожидал!
   — Как же так может быть? Почему мои отпечатки там есть, а ваших — нет? — продолжал напирать на него Виктор Забелин, который давно подозревал этого французишку, потому что терпеть его не мог. — Объяснитесь, уважаемый!
   — Может быть, потому, что я держал его между пальцами, зажав вот так? — показал француз, как он мог держать шприц.
   Ну что ж, очень может быть. Так подушечки его пальцев поверхности шприца действительно не касались.
   — Но позвольте! — все равно не унимался русский. — Тогда на “пятаке” поршня должен был отпечататься его большой палец!
   Да — верно!
   — Я не смотрел поршень, — растерянно признался Жак Воден. — Как-то упустил из виду… Я сейчас, я проверю, это займет буквально десять минут…
   Хотя это ничего уже не решало. Потому что, что бы он там ни нашел, ему бы все равно никто не поверил!
   Шприц — был.
   Отпечатки пальцев на нем — тоже.
   И был труп немца и тело подопытной морской свинки, отравившихся конфитюром, упаковка которого была проткнута иглой…
   Но все эти улики ничего не стоили, потому что чего-то в этом следствии не хватало. Главного не хватало — непредвзятого следователя!
   И все расслабились.
   Так все равно никто ничего не мог доказать!
   И даже Кэтрин успокоилась, поняв, что никто ее сейчас не собирается хватать, что до нее дела никому нет…
   А потом случилось ожидаемое и неизбежное.
   Кто-то подошел к монитору. И привычно уже вскрикнул:
   — Смотрите!
   И все посмотрели…
   И увидели…
   Цифру сорок шесть…
   Потому что, пока они тут друг с другом собачились, таймер сбросил время и начал новый отсчет. С новой цифры. С цифры сорок восемь.
   Хотя когда они поняли, что им включили новый счетчик, на нем было уже не сорок восемь, а всего лишь сорок шесть часов, потому что два часа уже оттикали!
   Незаметно для них — пока они выясняли друг с другом отношения… Пока они выясняли отношения, они не заметили самого главного — не заметили, как встали на новый, итог которого был всем хорошо известен, круг!
   В конце того, прошлого сорокавосьмичасового отсчета умер немецкий астронавт.
   В конце этого должен был умереть кто-то еще. Кто-то из оставшихся и пока еще живых астронавтов…
   Но до этого было еще нескоро, было — сорок пять часов и пятьдесят пять минут!
   Было — очень далеко.
   И было — кошмарно близко…

США. ГОРОД ХЬЮСТОН. КОСМИЧЕСКИЙ ЦЕНТР NASA ИМЕНИ ДЖОНСОНА
РОССИЯ. ГОРОД КОРОЛЕВ. ЦЕНТР УПРАВЛЕНИЯ ПОЛЕТАМИ

   О смерти немецкого астронавта на Земле узнали почти сразу же. Узнали из доклада командира экипажа во время очередного сеанса связи. Потому что теперь связь работала хотя и не регулярно, не каждый раз, но частенько.
   Почему то работала, то нет — никто не гадал. Без толку было гадать! Спрашивать об этом нужно было не их, а преступника, который сидел “на кнопке” и, когда был в настроении, — ее включал, когда нет — выключал.
   Теперь — включил! Возможно, для того, чтобы Земля узнала о новой смерти на орбите.
   Земля узнала.
   Следующей жертвой маньяка стал немецкий астронавт, который был отравлен во время еды.
   Немец умер за несколько десятков минут до оговоренного в ультиматуме срока, хотя многие считали, что не должен был. Многие думали, что шантажист пугает!
   Нет, он не пугал! Он доказал, что, кроме взрыва станции, у него есть и другие способы давления.

КАЗАХСТАН. КОСМОДРОМ БАЙКОНУР

   Грузовой космический корабль “Прогресс” должен был вылететь строго по графику. По тому, который был утвержден еще до того, как началась вся эта катавасия со станцией. Но который все равно никто не отменял!
   В космический “грузовик” была уже закачана необходимая не сколько для питья, сколько для регенерации воздуха вода, были загружены баллоны со сжиженным кислородом и питание…
   И выгружены посылки, предназначавшиеся для членов экипажа, которым они теперь вряд ли пригодятся, и убрано оборудование, на котором они должны были работать!
   В принципе, “Прогресс” мог никуда не лететь, так как этот завоз никому был не нужен. Те, кому он был нужен, были уже покойниками. А все остальные должны были вернуться на Землю, досрочно прервав свой полет. Или не вернуться… Никогда. Но и в том, и в другом случае свежие клюквенные соки им тоже были ни к чему!
   “Прогрессу” не нужно было лететь, но он все равно летел. Так как летел с совсем другими, чем раньше, целями. Не с грузовыми!
   В воде, которую должны были пить астронавты, был растворен бесцветный, безвкусный, без постороннего запаха и осадка порошок, способствующий крепкому, здоровому многосуточному сну.
   В воздух, которым они должны были дышать, добавлен “веселящий газ”, который мгновенно мог усыпить даже средних размеров слона.
   В продукты добавлены вещества, от которых через полчаса после приема еды слипаются веки. Причем — мгновенно и так крепко, что без посторонней помощи их уже не разжать!
   Астронавты должны были уснуть, чтобы проснуться уже на Земле. Кто-то — в госпитале. А кто-то — в тюремной камере.
   Знать бы только, кто — где!
   “Прогресс” стоял “под парами”.
   До старта оставалось буквально несколько десятков минут. Нужно было лишь дать отмашку и опорожнить “на дорожку” мочевой пузырь Генерального конструктора…

МЕЖДУНАРОДНАЯ КОСМИЧЕСКАЯ СТАНЦИЯ

   Тридцать первые сутки полета
   — А как же нам теперь питаться? — вздохнул русский космонавт.
   Потому что кушать, несмотря ни на что, все-таки хотелось. Чем дальше, тем больше. Война — она, конечно, войной, но обед должен быть по распорядку!
   Кушать хотелось всем. Но есть — не хотелось. Вот эти, конкретные продукты не хотелось.
   — Как нам теперь есть, если вся еда может быть отравлена?
   И точно — как? Скушаешь вот так, ненароком, какое-нибудь безобидное на вид яблочное пюре — и все, и лапки в сторону, как та морская свинка, и привет прародителям!
   А если не съешь — то тоже, рано или поздно, с голоду помрешь. Да и жаль, может быть, в последние дни и часы своей жизни отказывать себе еще и в этом удовольствии.
   Что же делать?..
   И все всё чаще косились туда, где хранились продукты. Косились, вздыхали и отводили глаза, понимая, что ни за что не притронутся к еде! Что лучше будут голодать…
   Хотя это трудно.
   Особенно голодному еще с царских времен русскому космонавту.
   И китайскому тоже.
   — А что, если каждую упаковку, перед тем как есть, осматривать? — предложил, размышляя вслух, Виктор Забелин — просто так, в порядке бреда. Голодного…
   — А если все равно не увидеть? — возразил Ли Джун Ся.
   — А если в микроскоп?
   — А кто смотреть будет?..
   Этот вопрос был непростой. Был самый трудный! Потому что тот, кто будет смотреть, может чего-нибудь недосмотреть…
   — А если дегустировать?
   — А кто будет?..
   — Как кто — свинки! — обрадовался нашедший выход из положения русский космонавт. И, радостно загребая руками, поплыл к холодильнику.
   — Это при условии, что этот яд мгновенный, — заметил Жак Воден, — что он не начнет действовать через час или через день после приема пищи.
   Да?
   Виктор Забелин остановился в нерешительности.
   Но потом, наверное, вспомнил про себя отсутствующее во всех других языках мира слово “авось”. И потянул из контейнера упаковку с консервированной колбасой.
   Отчего все насторожились!
   Потому что дураку понятно, что тот, кто решится есть “отравленные” продукты, либо полный кретин, потому что не боится отравиться, либо не боится отравиться, так как может знать, что отравлено, а что нет!
   Русский не побоялся. Он начал есть!
   И, что самое неприятное, — не умер!
   Неужели это он?!
   Виктор Забелин уминал колбасу, нимало не заботясь, что о нем подумают. Убил он или нет, в данный момент было не важно. Важно — что он сильно хотел есть.
   Как и все остальные!
   — В Древнем Китае, во дворцах императоров, прежде чем подавать на стол какое-нибудь блюдо, его заставляли попробовать повара, — сказал Ли Джун Ся. — И лишь потом давали императору.
   Очень мудро — поваров много, а император один.
   “Погоди-ка, погоди… Ну конечно же! — сообразили все. — Так и нужно делать!”
   Повара у них не было.
   Но зато был отравитель. Точно был! Значит, нужно давать еду на пробу отравителю. Если он ее будет есть — значит, все в порядке, значит — все могут есть. А если откажется — то тут же выдаст себя!
   Вот и вся хитрость!
   Нужно есть, меняясь едой.
   И все толпой направились к столу, где русский приканчивал вторую упаковку колбасы и все еще не помер!
   Астронавты распотрошили контейнеры, по-быстрому “сервировав” стол. И самый первый кусок протянули Виктору Забелину.
   — На, попробуй, — сказали они.
   — Спасибо, я уже сыт, — поблагодарил, отказываясь от угощения, русский космонавт.
   — А ты все равно попробуй!
   — Я же сказал, что я уже наелся! — психанул русский, отводя протянутую навстречу ему руку.
   Хотя стоило ли так нервничать из-за какой-то там еды?
   — Тогда еще колбаски.
   — Колбаски? — тяжело вздохнул Виктор Забелин. — Ну разве что колбаски.
   И откусил еще кусочек сервелата.
   Значит, колбасу есть можно…
   Или нельзя?
   Можно, если отравитель русский космонавт, но нежелательно, если не он. Если Виктор просто обжора!
   Астронавты переглянулись. И Рональд Селлерс быстро разрезал порцию сыра на равные дольки. На пять долек. И протянул их всем. И Виктору Забелину тоже.
   — Да идите вы!.. Я не хочу, я уже нажрался! — возмутился русский, с испугом глядя на сыр. Потому что до этого употребил чуть ли не кило колбасы.
   Или — не поэтому?
   — Ешь! — приказал командир. — И все — ешьте!
   И все, посматривая на соседа, одновременно откусили по куску сыра. И одновременно стали жевать, зорко следя за тем, чтобы никто не сачковал.
   Ленивее всех жевал русский космонавт — морщась и страдая. Но все равно жевал.
   Такая вот смешная, если наблюдать со стороны, такая детская игра, когда все всё делают одновременно!
   На самом деле не детская и не смешная! А взрослая и очень страшная!
   Глотаем?!
   И тоже разом, не отрывая друг от друга взглядов, чтобы, не дай бог, не забежать вперед, все проглотили свой кусок.
   Все до одного!
   И даже, чтобы можно было в этом убедиться — убедиться, что тот кусок сыра не спрятан где-нибудь за зубами или под языком, — все открыли рты.
   Которые были совершенно пусты.
   Ну и, значит, сыр можно есть!
   И все остальные продукты тоже. Если не просто есть, а вот так есть!..

ПЛАНЕТА ЗЕМЛЯ

   В букмекерской конторе на Сорок пятой улице принимали ставки. На то, кто будет следующим. Кто будет следующим покойником?!
   Кто-то ставил на американцев.
   Кто-то — на русского.
   Кто-то на китайца или француза.
   — Командир, стопроцентно — командир! Он обязательно захочет его добить, потому что тот ему мешает! Я вам точно говорю, я сам во Вьетнаме воевал и знаю, что первыми всегда выбивают командиров!
   — Да какой командир — китаец! Потому что он ему бесполезен. За китайца ему все равно ничего не дадут!..
   Но кто бы на кого ни ставил — на китайца, русского или американцев, все ставили — на трупы. И никто — на живых! На то, что там, в космосе, все сложится благополучно! Потому что не для того пришли в букмекерскую контору, чтобы просаживать свои последние денежки. Потому что пришли, чтобы выиграть!
   И еще они ставили на имя убийцы. Чтобы, когда он станет известен, получить свой куш.
   — Это русский…
   — Нет, китаец!..
   — А лично я ставлю на бабу! Хоть один к десяти! Потому что баба на корабле — к несчастью!
   — Так это ж на корабле!
   — Ну да! А там что?.. Там корабль и есть! Только — космический!

МЕЖДУНАРОДНАЯ КОСМИЧЕСКАЯ СТАНЦИЯ

   Тридцать вторые сутки полета
   Такого еще никогда не было! Не могло быть, чтобы экипаж космической станции заранее не был оповещен о прилете к ним космического корабля! Пусть даже грузового.
   Но и космические станции еще тоже никто не захватывал!
   В иллюминаторе, далеко-далеко, вспыхнула новая звезда. Которая не была похожа на все остальные звезды, потому что двигалась!
   — Что это? — сказал кто-то, указав на нее.
   — А какое сегодня число? — поинтересовался Рональд Селлерс.
   — Кажется, семнадцатое. Кажется, потому что числа и дни недели давно утратили для них всякое значение. Они жили не по этому, а совсем по другому календарю — по таймерному календарю, который никак не зависел от вращения Земли, а зависел от злой воли неизвестного им маньяка.
   — Если семнадцатое, то это “Прогресс”, — сказал командир.
   Про который они все как-то забыли.
   Раньше бы ни за что не забыли, потому что “грузовики” привозили им приветы от родных, свежую почту, диски с заказанными новыми фильмами и подарки. Что всегда было событием!
   — Ура! — не очень-то весело сказал кто-то.
   И все сказали:
   — Ура!
   Потому что все равно обрадовались!
   Хотя, по идее, должны были не все! Кто-то должен был насторожиться.
   Но он тоже сказал:
   — Ура!
   Как все прочие!..
   “Прогресс” медленно, но неуклонно сближался со станцией, выходя на ее орбиту, гася скорость и норовя пристроиться к ее стыковочному модулю.
   Через десять-одиннадцать часов он должен был сойтись с ней вплотную и, соединившись стыковочными узлами, слиться в единое целое.
   Корабль вез заказанную еще раньше, еще до того, как все случилось, свежую воду, воздух и посылки.
   Хотя… не только их…

МЕЖДУНАРОДНАЯ КОСМИЧЕСКАЯ СТАНЦИЯ

   Тридцать вторые сутки полета
   Записку обнаружили в гальюне. Не на гвоздике. Потому что в космических гальюнах гвоздиков не бывает. Они там просто не нужны.
   Да и сама записка была не стандартная, не на бумаге, не написанная от руки и даже не распечатанная на принтере. Это была электронная записка. Она бы могла находиться в бортовом сортире до скончания века, если бы сама себя не обнаружила. Писком.
   Записка запищала в момент, когда там находился французский астронавт. Он услышал характерный писк и начал оглядываваться по сторонам, пытаясь понять, откуда исходит звук. И довольно быстро нашел откуда.
   Потому что нашел карманный компьютер, на жидкокристаллическом экране которого темнели буквы. Всего несколько строк.
   Французский астронавт прочитал записку сам. И прочитал всем. Вслух.
   Записка была от него — от шантажиста.
   В ней было две новости: первая — плохая, вторая и того хуже!
   Начали с той, которая плохая и которая, за неимением хорошей, могла сойти за “так себе”.
   Шантажист требовал немедленно убрать русский корабль “Прогресс” обратно на Землю.
   Вторая, еще более худшая новость, такой и была. И вытекала из первой. Потому что в ней, если грузовой корабль “Прогресс” не будет в течение нескольких часов отправлен обратно, шантажист угрожал новыми жертвами.
   Проведенное по горячим следам следствие ничего не дало.
   Хозяин компьютера нашелся сразу — им был Рональд Селлерс. Компьютер пропал день назад, а теперь вот нашелся. В гальюне. Того, кто его туда подбросил, конечно, никто не видел, так как это мог сделать кто угодно, в том числе тот, кто просто проплывал мимо.
   Шантажист все рассчитал очень верно. Если бы это была не электронная записка, а обычная, его можно было бы вычислить по почерку. Если бы он, стремясь сохранить анонимность, попытался распечатать ее на бортовом принтере, его бы могли схватить за руку и тут же — за одно место. К тому же просто записка могла бы просто пропасть, так как пищать не умела, тем более в заданное время.
   Шантажист прислал письмо, донеся до экипажа все, что хотел, никак себя не обнаружив!
   И он снова угрожал!
   Все задумались. Не попросить ли Землю убрать “Прогресс”? Если попросить всем вместе, то, может быть, к ним прислушаются?
   Хотя все понимали, что вряд ли прислушаются. Земля астронавтам не подчиняется! В космосе субординация имеет другую направленность — противоположную.
   Но попросить можно,
   И хочется.
   Потому что — страшно. По-настоящему! Так как все убедились, что шантажист слов на ветер не бросает.
   Хотя было совершенно не понятно, как он сможет осуществить свою угрозу?
   Взорвать станцию? Чтобы погибнуть самому?
   А смысл?
   Ему не нужна смерть астронавтов, ему нужны выплаченные за их жизни деньги! Иначе он давно спровадил бы их на тот свет!
   Тогда о каких жертвах он говорит?
   Вряд ли теперь кто-нибудь, до окончания срока, подставится ему! Дураков нет, теперь все настороже!
   Конечно, в качестве жеста отчаяния он может наброситься на кого-нибудь из астронавтов и даже, может быть, убить его… И тем выдаст себя с головой, ничего не достигнув. Потому что вряд ли он сможет справиться со всеми остальными членами экипажа. Которые его просто-напросто скрутят совместными усилиями.
   Но даже если представить невозможное, представить, что он как-нибудь ненароком всех их одолеет, он все равно выдаст себя, после чего игра в шантаж будет проиграна! Все, чего он может добиться, он может добиваться лишь до тех пор, пока неизвестно, кто он!
   То есть складывается патовая для него ситуация — если он ничего не делает, то его перестают бояться, убедившись в том, что он не всесилен.
   Если он пытается что-то предпринять, то обнаруживает себя, в конечном итоге теряя гораздо больше, теряя уже не авторитет, а — все!
   Отсюда следует, что скорее всего он предпочтет не лезть в драку, блюдя свое инкогнито, чтобы иметь возможность, растворившись в экипаже, пусть не получить деньги, но хотя бы выиграть себе жизнь.
   Что тоже немало!
   Так?
   Ну да, наверное, так!..
   Хотя с немецким астронавтом тоже думали, что — так. А вышло по-другому, вышло — вон как!..

США. ГОРОД ХЬЮСТОН. КОСМИЧЕСКИЙ ЦЕНТР NASA ИМЕНИ ДЖОНСОНА

   На первом же сеансе связи информация ушла в ЦУП.
   Из ЦУПа — в NASA.
   А из NASA прямым ходом пошла в Белый дом…

США. БЕЛЫЙ ДОМ. РЕЗИДЕНЦИЯ ПРЕЗИДЕНТА

   — Он требует вернуть на Землю “Прогресс”. Он вновь угрожает!
   — Он что-то понял?
   — Это неизвестно…
   Если понял — то плохо!
   Потому что теперь вся надежда у них была на русский “Прогресс”. Никаких других, запасных вариантов действия у них не было.
   — Начните с ним переговоры, попытайтесь доказать ему, что без пополнения запасов воздуха и воды не обойтись, — распорядился Президент.
   — Боюсь, он не поверит. Потому что теперь они не испытывают недостатка в воде и воздухе. Теперь им их хватит надолго. Раньше могло не хватить, теперь хватит.
   — Почему?
   — Хотя бы потому, что в последнее время потребление кислорода на станции снизилось вдвое. Это — да, это верно!..
   — И все равно — это, возможно, наш последний шанс! Мы должны во что бы то ни стало стыковаться. Если он что-то подозревает, если будет пытаться препятствовать стыковке или будет настаивать на проверке грузов, то выдаст себя!
   А если нет…
   Если нет, на что хочется надеяться, то очень скоро он окажется на Земле, и тогда Президент, нарушая субординацию и принятый в Белом доме протокол, лично встретится с ним, предложив ему стул.
   Не простой…
   Электрический!..

США. ГОРОД ХЬЮСТОН. КОСМИЧЕСКИЙ ЦЕНТР NASA ИМЕНИ ДЖОНСОНА
РОССИЯ. ГОРОД КОРОЛЕВ. ЦЕНТР УПРАВЛЕНИЯ ПОЛЕТАМИ
МЕЖДУНАРОДНАЯ КОСМИЧЕСКАЯ СТАНЦИЯ

   На этот раз родственников не было.
   Но кое-какие журналисты присутствовали. Потому что на этом каждый раз настаивал шантажист, грозя, в случае их отсутствия, отрубить связь.
   Связь с экипажем была нужна, и поэтому репортеров не гнали. Тем более что скрывать теперь было совершенно нечего. Поздно скрывать! Теперь, если что-то скрывать или кого-нибудь куда-нибудь не пускать, это вызовет гораздо больший интерес публики, чем рутинные сеансы связи.
   — ЦУП вызывает МКС…
   — МКС на связи…
   — Что там у вас?
   Ничего особенного, если, конечно, не брать в расчет мертвеца, болтающегося на обшивке против заклеенного иллюминатора и трех покойников в скафандрах, заменяющих гробы, в американском шлюзовом модуле.
   — Все в порядке.
   Ну и хорошо…
   Хотя чего уж тут хорошего?
   Сеанс шел вяло, ограничиваясь уточнением обычных технических деталей. И так бы, наверное, и закончился, если бы там, на орбите, вновь не запищал, давая о себе знать, карманный компьютер.
   Не запищал во второй раз…

США. ГОРОД ХЬЮСТОН. КОСМИЧЕСКИЙ ЦЕНТР NASA ИМЕНИ ДЖОНСОНА

   Гарри Трэш, сидя в главном зале ЦУПа в Хьюстоне, где давно уже “прописался”, получив свой стул, стол и компьютер, внимательно следил за сеансом связи.
   Не просто следил, а хорошо наметанным глазом.
   Слушая астронавтов и всматриваясь в их лица, он пытался понять — кто?
   Кто из них?!
   Если бы его попросили назвать подозреваемых репортеры или даже его начальники, он бы, наверное, поостерегся делать выводы. Потому что ни в чем не был уверен.
   Но сам с собой он мог говорить совершенно откровенно.
   Ну что — кто тебе больше из всех них “нравится”?..
   Лично он выделил бы из всех трех главных подозреваемых.
   Первым — русского космонавта Виктора Забелина.
   Русские всегда были им врагами. Теперь вроде бы стали друзьями, но такими, которым лучше не доверять!
   Русские не вызывали в Гарри приступов любви. Впрочем, ненависти тоже… Он вообще предпочитал избегать в деле каких-либо — не важно, положительных или отрицательных — эмоций, опираясь в своих рассуждениях исключительно на логику, здравый смысл и свой опыт.
   И логика подсказывала ему, что если предположить, что тот, самый первый труп был на совести русского, чему есть свои подтверждения, то не исключено, что остальные убийства явились лишь следствием первого!
   Такое бывает, и не так уж редко, когда одно убийство тянет за собой второе, а второе — третье, потому что кто-то случайно видел, как убили первую жертву, за что поплатился жизнью, а кто-то — как убивают второго потерпевшего, отчего убийца вынужден прикончить и следующего свидетеля тоже. И так — до бесконечности. До момента, пока на серийного убийцу не наденут наручники!
   Так?
   Так!
   И все же, русский вряд ли… Для русского эта комбинация слишком сложна. Убить он мог, но нагородить все остальное — едва ли. Для этого у него фантазии маловато.
   А вот у китайца — в самый раз! Восточные ребята в таких делах бывают весьма изощренными! Восток всегда славился своим недоступным уму европейцев коварством.
   Так что следующим в его списке проходит китайский астронавт Ли Джун Ся. Который сам по себе — очень темная лошадка. И тем — крайне интересная!
   Например, Гарри совершенно не понимал, что ют делает на станции, где ему совершенно нечего делать.
   Чем больше Гарри знакомился с его бортовыми обязанностями, тем больше диву давался! Такое впечатление, что он там, на орбите, находится только для того, чтобы пить, есть и спать. Неплохой уик-энд за пару сотен миллионов долларов, которые выложило за него китайское правительство!
   Главное, не понять, зачем выложило?
   Обычно китайцы так просто деньгами не разбрасываются! Не та нация!
   Коллеги Гарри из ЦРУ считают, что он попал на станцию с одной-единственной целью — шпионить за технологическими секретами американцев и русских.
   Тогда можно предположить, что кто-нибудь застукал его за столь неблаговидным занятием, за что поплатился жизнью. А следующий — за то, что догадался, кто убил предыдущего астронавта…