Надо просто посильнее нажать!
   Алексей по-простому, как если бы был на Земле, уперся коленом в обшивку станции, ухватился за поручень и — эх, жаль, на ладони поплевать нельзя — потянул крышку на себя, боясь сорваться и улететь в космос, когда она, не устояв, распахнется.
   И… раз!..
   И еще… р-раз!..
   И хоть бы что! Крышка стояла как влитая. Что было уже не смешно.
   Он осмотрел ее со всех сторон. Дернул еще и еще раз.
   Без толку!
   Может, ее чем-нибудь поддеть?
   Да ну, ерунда какая! Люк в космический корабль — это тебе не заклинившая дверца “десятки”, ее монтировкой не подцепишь и с мясом не выдерешь! Под нее не то что отсутствующую монтировку — не имеющуюся при себе иголку не подсунешь!
   Черт побери, что же делать?..
   Делать было нечего — в самый раз караул кричать!
   — У меня нештатная ситуация! — довольно спокойно, не выдавая своей тревоги, сказал в микрофон Алексей Благов. — Я не могу открыть крышку входного люка…
   Но говорить можно как и что угодно — телеметрию все равно не проведешь. Телеметрия показала, как у космонавта часто и сильно забилось сердце, как мгновенно подскочило артериальное давление.
   Люк не открывался. Что было странно и чего не могло быть. Не должно было быть…
   — Витя, ты слышишь меня? — спросил Алексей Благов.
   — Слышу, — подтвердил его напарник, который был рядом, был всего в нескольких метрах от него, но был недосягаем, потому что был внутри станции. — Попробуй открыть люк в ручном режиме.
   Как будто он не открывал.
   — Да пробовал я уже. Десять раз пробовал!
   — А ты еще раз попробуй.
   А что еще можно в такой ситуации посоветовать? Только — трясти…
   Ну ладно.
   Леша взялся за поручень, уперся в обшивку коленями и что было сил, напрягая все мышцы, багровея и обливаясь потом, стал тянуть крышку на себя.
   Но та не подавалась.
   — Хрен на рыло! — выругался Леша по-русски.
   — Что, что он сказал? — спросили напряженно прислушивающиеся к разговору русских коллег иностранные астронавты.
   — Сказал, что у него ничего не получается, — перевел Виктор Забелин. — Пока.
   И действительно ни черта не получалось.
   Хотя ничего еще не произошло — всего лишь заклинило люк. Один из люков, потому что есть еще второй, там, через “границу” — в американском стыковочном модуле. Американская техника не наша — она ломаться не должна! Хотя, конечно, признавать нашу несостоятельность перед западной техникой неприятно. Но тут уж не до жиру!..
   Виктор Забелин вопросительно посмотрел на командира экипажа. Принять решение об использовании американского модуля должен был именно он.
   — O’kay! Viktor… — ответил Рональд Селлерс. — Вы можете воспользоваться нашей “дверью”.
   На чем инцидент был исчерпан.
   — Греби к американцам, — сказал по-русски Виктор. — Они примут тебя через свой шлюз. Давай — ни пуха…
   Алексей Благов, еще раз чертыхнувшись на отечественную технику, развернулся и, перехватывая за скобы, “побежал” в сторону американского стыковочного модуля. В этом было даже что-то символическое — выйти через один вход, а зайти через другой.
   Он довольно быстро “доскакал” до американского модуля, где повис, удерживаясь за скобу. Ломиться в чужой люк — это не в дом незваным гостем стучаться, быстро все равно не откроют. Пока они задраят дверь, пока откачают воздух, уравновесив внутреннее давление с наружным, пройдет время, и не самое маленькое. Ведь к его приему никто не готовился.
   Лешка Благов висел в безвоздушном пространстве, уже не обращая внимания на окружающий пейзаж — на Землю и звезды, потому что хотел поскорее попасть “домой”. В скафандре, конечно, тоже есть все “удобства”, но на борту они все же удобнее.
   Скорее бы уж…
   Лешка висел в метре от корабля, предвкушая скорый душ, обед и сон, не зная, что происходит внутри станции. Он ожидал, что вот-вот, через минуту, две или три, “пятак” крышки отклеится от борта, открыв входное отверстие, куда он вплывет…
   Но тот все не открывался и не открывался. Чего-то американцы не спешили…
   Хотя на самом деле — спешили!
   К Виктору Забелину подплыл командир Рональд Селлерс.
   — Скажи, Виктор, сколько у нас времени?
   Что в данных конкретных условиях звучало так: сколько у русского космонавта осталось кислорода?
   — На три с половиной часа, — ответил Виктор. — Что случилось?
   — Ничего не случилось. Все o’key! — уверенно ответил командир. — Так, небольшие неполадки в стыковочном модуле.
   “Небольшие неполадки” в космосе могут иметь самые крупные последствия.
   — Что произошло?! — повторил вопрос Виктор тоном, который исключал недомолвки.
   — Шлюзовая камера не держит давления, — ответил Рональд Селлерс. — Возможно, что-то постороннее попало в уплотнитель.
   Теперь все стало более-менее понятно. Всем, и даже далекому от космических технологий японскому космотуристу. Американцы пытаются выкачать из камеры воздух, а он не выкачивается, подсасывая его из станции. С таким же успехом можно черпать ситом море…
   Может, действительно что-то попало между жгутами уплотнителя? Такое иногда случается и исправляется в считанные часы — в крайнем случае заменяется уплотнитель. Но сегодня этих часов может не хватить!..
   — Не беспокойся, Виктор, все будет в порядке, — заверил Рональд Селлерс.
   Но Виктор все равно беспокоился, причем очень явно, уже наплевав на всякие приличия.
   Возможно, потому, что лучше других понимал, что, если не удастся восстановить герметичность американского шлюза или не получится открыть русский люк, Леша Благов имеет все шансы остаться в космосе.
   Навсегда!..
   И тогда русский экипаж лишится одного из своих членов.
   Виктор Забелин — друга.
   А его жена — любовника…

РОССИЯ. МАГАДАНСКАЯ ОБЛАСТЬ. ПОСЕЛОК УСТЬ-КУТЬМА. ЛАГЕРЬ ДЛЯ ВОЕННОПЛЕННЫХ

   7 ноября 1946 года
   Где-то там, в тамбуре, громко хлопнула входная дверь. И почти сразу же после нее и гораздо громче хлопнула еще одна — внутренняя, и в бараке вспыхнул свет.
   У входа, под болтающейся под потолком лампочкой, стоял русский офицер в белом овчинном полушубке, в шапке-ушанке и валенках. На его плечах и спине белели холмики снега. Офицер стоял, широко расставив ноги, но все равно немного покачиваясь.
   — А ну, подъем, япошки узкоглазые! — громко крикнул капитан.
   И икнул.
   На трехъярусных, под самый потолок нарах разом зашевелились сотни людей. В проход свесились головы.
   Зэки не спешили выполнять приказание, чего-то выжидая. Зэки, если нет такой необходимости, никогда не спешат, надеясь на то, что все как-нибудь образуется само собой. Вылезать из-под холодных, но все равно хоть чуть-чуть греющих одеял никому не хотелось. В бараке было холодно, градусов пять ниже нуля, поэтому от свесившихся в проход лиц поднимался вверх пар, а лежащий на полу снег и лед не таяли.
   Дверь тамбура хлопнула еще раз, и в барак ввалилось еще несколько офицеров в полушубках, перепоясанных портупеями. Лица их были возбуждены и багровы от мороза и выпитой водки.
   — Ну ты где? — крикнули они. — Брось… Ну их к черту! Пошли.
   Но офицер уходить не желал.
   Он стоял, мрачно глядя перед собой, может быть, даже не видя нар и выжидающе уставившихся на него сотен глаз. Что-то у него, видно, в голове замкнуло.
   — Ну вы чё, не поняли? — рявкнул он. — Я сказал, япону вашу мать, подъем! Одна минута! Отсчет пошел!..
   Раз!..
   Зэки поняли, что отлежаться не удастся, и, отбрасывая одеяла и натыкаясь друг на друга, стали прыгать вниз, на ледяной пол. Теперь они спешили, опасаясь оказаться последними. Это очень важно — не быть первым и не быть последним, быть посередке, растворенным в массе таких же, как ты, заключенных. Тома тебя не заметят, не выделят, не накажут, не пошлют на какие-нибудь дополнительные работы. Тот, кто опаздывает или лезет вперед, обречен на вымирание. Тот, кто держится середки, тот, возможно, протянет лишний год. Такая наука…
   Зэки рушились на пол, быстро разбираясь и выстраиваясь в шеренги. Обувь они надеть не успели и поэтому стояли на ледяной, покрывавшей доски пола корке голыми ногами, растапливая ее своими пятками.
   Зэки были все сплошь японцами — были военнопленными разбитой в Маньчжурии Квантунской армии. Их конвоировали сюда, в Сибирь, целыми подразделениями, где они, утопая в русской грязи и снегах, забирались в гиблые таежные урманы и, валя лес и натягивая колючую проволоку, сами для себя строили лагеря.
   Военнопленные стояли ровными шеренгами, по росту, обратив лица к русскому офицеру. Уж к чему, к чему, а к дисциплине их в японской армии приучили!
   — Ну что, косоглазые? — уже чуть более миролюбиво спросил офицер, топчась подшитыми валенками вдоль ровненького ряда босых ног. — Спать хочется, да? А вот хрен вам на рыло, а не спать! Воевать надо было лучше! Нынче вам не Порт-Артур! Это вы царя-батюшку могли и в хвост и в гриву. А нас — вот вам!
   И офицер не без труда сложил и показал зэкам кукиш.
   — Мы вас как щенят!.. Потому что у вас кишка тонка против нас, русских! Мы вас тогда, под Халхин-Голом, уделали и теперь тоже!
   Офицер был пьян и был добродушен.
   — Хватит, пошли, они уже все поняли, — тянули его за рукав приятели, но тот упирался.
   — Сейчас, сейчас, я им еще пару ласковых скажу!..
   Зэки стояли молча, не протестуя и никак не выражая своего недовольства, лишь дружно загибая вверх большие пальцы на озябших ногах.
   — Сегодня я добрый, потому что сегодня великий праздник! — сказал офицер, задрав вверх, к потолку, указательный палец. — Сегодня годовщина Великой Октябрьской Социалистической революции. Поняли, гниды узкоглазые? Сегодня нельзя спать, сегодня надо праздновать! Всем!..
   И, качнувшись и чуть не упав, офицер сунул руку куда-то внутрь полушубка, вытянув бутылку водки.
   — Сейчас мы будем пить за Великую революцию! — сообщил он.
   — Ну все, совсем развезло мужика! — недовольно покачали головами другие офицеры, которые, вместо того чтобы сидеть за праздничным столом, вынуждены были торчать в вонючем полутемном бараке. — Кончай, Пашка, дурить! Пошли домой…
   Но сбить Пашку с пути неправедного было не так-то просто.
   — Сейчас-сейчас… Сейчас они выпьют, и мы пойдем, — пообещал он. — Стакан дайте!
   Кто-то протянул ему грязный граненый стакан.
   Выдернув зубами пробку из бутылки и выплюнув ее на пол, Пашка, с трудом попадая в стакан, бренча горлышком о край, налил внутрь водки. Минуту, поводя мутными глазами вдоль строя, оглядывал зэков.
   — Ты, — указал пальцем. — Вот ты! Иди сюда!
   Зэк, четко отбивая голыми подошвами шаги, вышел из строя, по стойке “смирно” встав против офицера. Лицо военнопленного ничего не выражало. Он готов был подчиняться.
   — На, держи! — сказал русский офицер, не очень ловко, так, что часть водки плеснула на пол, ткнув ему в руки наполненный стакан. И, почему-то чувствуя к пленному япошке расположение, довольно миролюбиво сообщил ему: — Запомни, рожа косоглазая, семнадцатый год — это самый главный год в истории человечества! С него началась новая эра. Счастливая эра! Мы победим во всем мире, и это будет главный праздник!.. Для всех! Пей!..
   Офицера, видно, совсем развезло, и он, чтобы устоять на ногах, навалился на тщедушного японца.
   — Пей, я сказал!
   Зэк поднес стакан ко рту.
   Но офицер вдруг придержал его руку, желая сообщить что-то важное.
   — Наш Ленин и его верный продолжатель Сталин — великие люди! — уверенно сказал он. — А твой император Хер его знает какой мото — дерьмо собачье! Понял, да? А теперь пей!..
   И даже, довольный собой, дружески хлопнул японца по спине рукой.
   Но японец пить не стал. Он опустил руку со стаканом. Мягко, но решительно.
   — Ты чего это? — не понял офицер. — Ты что — пить отказываешься? Ты что, из-за своего говнюка-императора на меня обиделся?
   Зэк стоял молча, протягивая офицеру стакан.
   — Да отстань ты от него, — просили офицеры. Но их приятеля Пашку понесло.
   — Ни хрена подобного! — тихо свирепея, произнес он. — Пусть, гад, выпьет! За нашу революцию!..
   И, направляя стакан зэку в рот, толкнул его под локоть.
   Водка плеснула пленному в лицо, но японец даже не поморщился. Он был непроницаем, как японское изваяние! И был непреклонен.
   — Не хочешь?! — трезвея, с угрозой в голосе спросил офицер. — За Сталина пить не хочешь? Убью!..
   И стал правой рукой лапать себя за портупею, пытаясь нащупать кобуру пистолета. Но кобуры не было, кобура с пистолетом осталась дома.
   Офицеры, до того тащившие его из барака, притихли. Только что они добродушно ухмылялись, наблюдая за тем, как их приятель куражится над япошками, а теперь их лица и взгляды закаменели. Хмель в секунду слетел с них. Искомое слово было произнесено! Японец не просто не хотел пить, японец отказывался пить за здоровье Сталина!
   — А ну, пей, сука! — заорал, ярясь, офицер.
   И, не найдя пистолета, попытался ударить зэка кулаком в лицо. Но тот, чуть подавшись головой в сторону, легко ушел из-под удара. Офицер, потеряв равновесие, побежал за своим кулаком и, наткнувшись лицом на нары, обрушился на пол.
   Но почти сразу же, мотая головой и матерясь, встал. Встал, мазнул себя по лицу ладонью, увидел на ней кровь и, сжав кулаки, пошел на японца.
   А тот стоял, опустив взгляд в пол. Не убегал — убегать ему было некуда — и не пытался отбиваться — потому что тогда его бы просто пристрелили. Он стоял и ждал…
   Русский офицер набросился на него, сшиб ударом в лицо и стал топтать ногами. Наверное, он затоптал бы его до смерти, если бы на нем были подкованные сапоги, а не мягкие валенки. Он топтал и бил поверженного противника минут пять. И ему никто не мешал — офицеры не мешали, потому что не знали, как может быть в дальнейшем истолковано их заступничество.
   Офицер избил лежащего на ледяном полу пленного, потом повернулся и быстро, почти бегом, вышел из барака… Теперь он и сам был не рад, что пришел сюда.
   Пленного с тремя сломанными ребрами сволокли в санчасть. А офицеры отправились по домам, где в одиночестве, на кухне, с одними только женами, напились до поросячьего визга…
   Замять дело не удалось.
   Такое дело замять невозможно!
   Офицер, избивший зэка, и другие офицеры были вызваны в особый отдел, где дали показания относительно имевшего место в годовщину Великой Октябрьской революции инцидента. Подставлять Пашку они не стали, так как Пашка был свой в доску и был ближе, чем какой-то узкоглазый япошка, и все они показали, что зэк в их присутствии оскорбил великий праздник и лично Иосифа Виссарионыча и, спровоцировав драку, нанес офицеру телесное повреждение средней тяжести. Которое тот получил, ткнувшись пьяной рожей в перекладину нар и раскроив себе бровь.
   Особисты быстро смекнули, что к чему, и раскрутили это дело, подведя под него политическую базу. Проведя следствие, они выявили среди японских военнопленных заговор, ставивший своей целью вооруженный захват лагеря и попытку перехода государственной границы. Заговорщики были изобличены и отправлены в область, где преданы суду. Более десятка из них, в том числе отказавшегося выпить за здоровье Сталина зэка, приговорили к высшей мере. Которую, не откладывая в долгий ящик, привели в исполнение.
   Дело это, по тем временам, было обычное. И не за такое к стенке прислоняли! И не только чужих, а и своих — за милую душу!
   Япошки русских пленных, попадавших им в руки, еще меньше жаловали, в айн момент шинкуя их своими самурайскими мечами в мелкие кусочки. Так что жалеть их не приходилось.
   Больше, чем японцев, было жалко Пашку, которого на всякий случай сплавили из части в дальнюю командировку, а потом втихую уволили из армии. Так что он свое получил!..
   Но Омура Хакимото считал, что недополучил.
   Потому что русский офицер Павел Благов убил его брата!
   Но не в том дело, что убил, это можно было бы простить, его брат тоже убивал русских, в том числе русских пленных, отрабатывая на них удар “полет ласточки”, а в том, что в его присутствии русский офицер оскорбил императора! Что имеет отношение уже не к жизни, а к чести!
   А честь самурая священна!
   Его брата оскорбили трижды — оскорбив в его присутствии царственную особу, не дав убить себя, чтобы смыть оскорбление, на которое он не мог ответить, и лишив жизни за то, что он оказался верен долгу и присяге! А такие обиды не имеют срока давности! Не должны иметь!..
   Он искал убийц своего брата на земле.
   А нашел за ее пределами. Нашел — здесь. В космосе!..

ЖИЛОЙ МОДУЛЬ МЕЖДУНАРОДНОЙ КОСМИЧЕСКОЙ СТАНЦИИ

   Четырнадцать часов тридцать пять минут по бортовому времени.
   Шестнадцатые сутки полета
   И все равно ничего еще не было потеряно! Потому что никогда не потеряно!..
   У русского космонавта в запасе был вагон времени — было два с половиной часа до того, как истощится основной запас кислорода, и еще резервные полчаса, которые обеспечивал аварийный баллон. За это время можно было что-то придумать.
   Вернее — нужно было!
   Астронавты собрались в американском командном модуле.
   Было тесно, но спасала невесомость, так как благодаря отсутствию силы тяжести можно было расположиться друг над другом, подвиснув на стенах и потолке. Чтобы перед глазами не маячили чужие ноги, астронавты слетелись “звездочкой”, сблизив лица, и теперь экипаж напоминал огромного морского ежа, у которого во все стороны, как колючки, торчали ноги, а вместо тела были сдвинутые кругом головы.
   — У русского модуля заклинило крышку входного люка. К сожалению, американской шлюзкамерой воспользоваться тоже невозможно, так как она не держит давление, — коротко сообщил командир. — Что будем делать?
   А что тут можно сделать?
   Нужно продолжать искать место разгерметизации. Всем искать. Чтобы не пропустить ни одного микрона поверхности.
   Принято…
   И одновременно распаковывать и готовить к установке новый уплотнитель.
   Добро…
   — А я попробую открыть люк изнутри, — вызвался Виктор Забелин. Тоже годится…
   — Помощь не потребуется?
   — Нет-нет, я сам справлюсь. Один! — горячо заверил Виктор. То, что должен был сделать он, кроме него никто сделать не мог.
   Что еще?
   Еще желательно снизить потребление кислорода…
   Все?
   Над остальным пусть ломают голову на Земле.
   Будем считать, что на этом совещание закончено.
   И “ежик”, состоящий из астронавтов, разлетелся во все стороны, словно разметенный взрывом.
   Виктор Забелин вышел на связь со своим напарником. И, никак не выдавая своего волнения, подчеркнуто обыденно спросил:
   — Леша, ты там что сейчас делаешь?
   — Трамвая жду, — в тон ему ответил Алексей, потому что вопрос был в высшей степени дурацким.
   Хотя ведь — точно ждал! Давно и безуспешно!
   — Леша, тут возникли небольшие технические трудности, поэтому ты постарайся не волноваться. Чего-чего?!
   — Ты, главное, помни, что волнение усиливает обменные процессы и повышает расход кислорода.
   Нормальный заход!..
   — Что там у вас стряслось?!
   Хотя на самом деле не у них — у него!
   — Американская шлюзкамера не держит давление.
   А вот теперь попробуй не поволноваться, попробуй не усиливать обменные процессы! Может, ему еще спать лечь?
   — Как не держит?!
   — Так — не держит!..
   — Что вы собираетесь делать? — напряженно спросил Алексей.
   — Уже делаем и, я думаю, скоро сделаем. А ты пока вернись на нашу сторону и еще раз попробуй крышку подергать.
   — Да ведь дергал уже, дергал! Еще как дергал — чуть жилы не порвал!..
   — Ты снаружи ее, снаружи потяни, а я изнутри попробую давануть…
   Можно, конечно, и давануть, только сразу это не получится, так как в шлюзовой камере сейчас вакуум и туда так просто не сунешься, а только в скафандре, пройдя весь цикл подготовки. Ну ладно, герметичность скафандра можно не проверять — рискнуть, но полчаса дышать кислородом, вытесняя из крови азот, все равно придется! И еще минимум час-полтора снижать давление. Хотя и это — небезопасный для здоровья минимум.
   В резерве остается около часа на все про все! Так что можно успеть.
   Если, конечно, успеть…
   Давай, Леша, держись, Леша!..

РОССИЯ. ГОРОД КОРОЛЕВ. ЦЕНТР УПРАВЛЕНИЯ ПОЛЕТАМИ

   Четырнадцать часов сорок пять минут по бортовому времени.
   Шестнадцатые сутки полета
   ЦУП не дремлет даже тогда, когда спят космонавты.
   ЦУП бдит!..
   Поэтому о происшествии на МКС в ЦУПе узнали раньше, чем получили о нем сообщение. Узнали из переговоров экипажа.
   Еще ничего не было понятно, а из курилок и коридоров в Центральный зал потянулся встревоженный народ.
   — Что там случилось? — интересовались все.
   — Кажется, люк заклинило.
   — Ну так пусть воспользуются американским!
   — Они бы воспользовались, да не выходит!
   — Как не выходит?!
   — Так! Шлюз давление травит… Ах ты черт!..
   По коридорам ЦУПа поползли тревожные слухи.
   — Что у них там?
   Где “там” и у кого “у них”, всем было понятно без слов.
   Руководитель полета собрал экстренное совещание. И поставил вопрос ребром:
   — Что можно сделать для спасения нашего космонавта?
   Если навскидку, то все то же самое — искать причину разгерметизации, менять травящую прокладку, если дело, конечно, в ней, и разбираться с насосами, которые могли сдохнуть и поэтому не выдавать заданное давление, и еще, на удачу, на дурака, пытаться одновременными усилиями изнутри и снаружи выбить заклинивший люк в русском шлюзовом модуле…
   Пока — все то же самое.
   Что-то иное — какие-нибудь нестандартные ходы — могли предложить только специалисты…

РОССИЯ. МОСКВА. ГОГОЛЕВСКИЙ БУЛЬВАР. КВАРТИРА ВЕДУЩЕГО КОНСТРУКТОРА РКК “ЭНЕРГИЯ”

   Два часа двадцать пять минут по московскому времени
   На тумбочке в спальне зазвонил телефон.
   Он звонил долго и настойчиво.
   И почти тут же, одновременно с ним, зазуммерил висящий на стене мобильник. И оба трещали и звонили, пока хозяин квартиры не проснулся и, рывком развернувшись на кровати, не схватил трубки.
   — Силин слушает. Кто это? Это был дежурный ЦУПа.
   — У нас ЧП, — кратко сообщил он. — На МКС, в шлюзкамере заклинило крышку выходного люка. В момент ВКД.
   В момент ВКД — это значит в момент внекорабельной деятельности. То есть именно тогда, когда в открытый космос вышел кто-то из членов экипажа. Который теперь сильно хочет вернуться назад.
   — Пусть перейдут на ручной режим, — посоветовал первое, что пришло в голову, главный конструктор шлюзовой камеры.
   — Уже переходили.
   — Ну и что?
   — Ничего не выходит…
   — Тогда пусть воспользуются американским шлюзом.
   — Их камера травит воздух.
   Ах ты, черт!..
   — Окончательно проснувшийся конструктор лихорадочно соображал, что же могло сломаться в разработанном им изделии.
   Ничего не могло! Ну ничегошеньки!..
   Не может быть, чтобы его люк не открывался!
   Хотя вслух так не сказал. Сказал по-другому:
   — Передайте на борт, пусть возьмут в руки инструкцию и в точности и строгом порядке повторят все ее положения!
   Потому что иногда такое бывает. Бывает, что космонавтов клинит, и они, зацикливаясь на какой-нибудь элементарной, глупой, непростительной ошибке, повторяют ее вновь и вновь с маниакальным упрямством. Например, начинают крутить рычаги не в ту сторону и крутят бесконечно, прикладывая все большие усилия, хотя силы здесь ни при чем, а нужно лишь легко и непринужденно повернуть рычаг в противоположную сторону.
   Видел он такое — на тренировках видел.
   Может, и теперь на них просто нашло затмение…
   Хотя, если честно, в затмение он не верил. Просто так успокаивал себя.
   Хотя в поломке тоже сомневался! Запорный механизм крышки был многократно проверен на Земле, в разных условиях и с разными нагрузками. Ее открывали и закрывали, может быть, десять, может быть, больше тысяч раз, и лишь дважды или трижды крышку клинило, после чего в конструкцию вносились соответствующие, исключающие поломку, изменения.
   Что же там, черт побери, могло произойти?..
   — Высылайте машину, — потребовал конструктор. — Я выезжаю.
   — Машина уже выслана. Уже в пути…

РОССИЯ. ПОДМОСКОВЬЕ. ЗВЕЗДНЫЙ ГОРОДОК. ЦЕНТР ПОДГОТОВКИ КОСМОНАВТОВ

   Три часа пятнадцать минут по московскому времени.
   Шестнадцатые сутки полета
   Несколько инженеров в белых халатах и шапочках, столпившись возле люка шлюзовой камеры, курочили крышку.
   — Непонятно, все равно непонятно!
   Шлюзовой отсек в Звездном был точно таким же, как на МКС — один в один. И был не в единственном числе, потому что другой, раскиданный на отдельные фрагменты, хранился на специальном стенде.
   — Может, там “кулачок” с резьбы сорвало, он повернулся и… — предположил один из инженеров.
   Может, и сорвало…
   Стали курочить “кулачок”, пытаясь смоделировать нештатную ситуацию на орбите. Раскурочили в пыль, но крышку открыть все равно смогли.
   Нет, не то…
   Опять не то!..
   — Тогда это приводная шестерня…
   Где она тут?..
   Две бригады инженеров, выдернутых глубокой ночью из постелей, от теплых жен, ломали голову над безнадежной задачей, пытаясь закрыть и открыть на Земле крышку, которая заклинила в космосе. И если они смогут заклинить и открыть ее здесь, то смогут и там…