Страница:
Скорее демонстрация охраны, чем охрана. Если, к примеру, пробиваться с боем.
Но мне нужно было войти в здание без боя. Без пиротехнических, шумовых и прочих эффектов. Тихо. Как мышка. И так же тихо уйти.
Как это сделать?
Изобразить очередную контрактницу-секретаршу? И, за невозможностью применять более тяжелое вооружение, стреляя глазками, просочиться в искомое помещение?
Нет. Длина ног не та. И выражение лица. И профессиональные навыки. Раскусят на второй секунде выполнения непосредственных служебных обязанностей.
Сойти за рэкетира? Но их, уверен, дальше порога не пропускают.
А кого пропускают? Из тех, кто не самый главный? Личных телохранителей. Обслугу. Приходящих ремонтников. Если что-то вдруг сломается.
А сломается?
А почему бы и нет? Вечной техники не существует. Равно как специалистов-ремонтников на все случаи жизни. Кроме, конечно, меня. Я могу чинить все. Без исключения. Если это все до того сам же и выведу из строя.
И что у них должно выйти из строя? Лучше то, с чем я за последнее время уже поднаторел обращаться.
Через сутки в наблюдаемом мною доме «вылетели» телефоны. Все и сразу. Кроме одного, по которому обслуга позвонила в ремонтную службу городской АТС. То есть персонально мне.
— Это АТС?
— АТС, — ответил я в телефонный микрофон, сидя скрючившись в колодце связи в двух кварталах от говорившего.
— Служба ремонта?
— Служба ремонта. Что у вас стряслось?
— У нас замолчали телефоны.
— Давно замолчали?
— Минут сорок.
— Какие номера?.. Сообщите ваш адрес... Мы высылаем монтера...
— Когда он прибудет?
— Через час.
— А раньше нельзя?
«Раньше» можно было — идти-то всего ничего, два шага за угол. Но было бы очень подозрительно. Чтобы ремонтники вдруг сломя голову носились по вызовам? Такого не бывало!
— Нет. Раньше нельзя. Ваш номер не единственный. Ждите.
И гудки, гудки, гудки...
В моем распоряжении был час. Я приставил к стене карманное зеркальце, вытащил из сумки дамский косметический набор. И еще заранее заготовленные очки, усы и бороду. Мне не надо было творить гримшедевр. Мне довольно было просто изменить свою внешность. До неузнаваемости. Например, залепить физиономию густыми волосами. Как маской, под которой потеряется моя истинная физиономия.
Штришок. Еще один штришок. И еще. И вот уже из зеркала на меня смотрит неопределенного возраста и неопределенной внешности субъект. То ли расстриженный старик-монах, то ли молодой хиппующий битник, то ли просто сбежавшая из зоопарка горилла. В любом случае все что угодно, только не я.
Теперь проверим маскарадную маску на прочность. Подергаем бороду. Усы. Еще сильней подергаем. До боли в коже.
Хорошо взялась маска! С мясом не оторвать. Вот что значит фирменный клей! Не какой-нибудь там «Суперцемент» или «Феникс».
Теперь поговорить, пошевелить губами, погримасничать, привыкая к новому своему облику. Удивиться. Разгневаться. Развеселиться. Опечалиться. Все нормально. Все очень естественно и очень убедительно. Как и должно быть.
Осталось взять вирусоносную дискету и прибыть к месту действия. И это действие разыграть.
В намеченное время я выбрался из колодца и, волоча сумку с инструментами, приблизился к охраняемому крыльцу.
— Ты куда?
— Второй Интернациональный проезд, дом девятнадцать? — прочитал я по бумажке адрес.
— Допустим.
— Ну так и допускайте. В помещение. Я мастер.
— Какой мастер?
— По телефонам. Вы что мне голову морочите? У вас телефоны работают или нет? Мне возвращаться или как?
— Так ты монтер?
— Ну не папа же римский! Я пять минут толкую, что я по телефонам. По вызову.
— А фамилия твоя какая?
— Прохоров моя фамилия. Степан Михайлович.
— Подожди пока, — и охранники скрылись за дверью.
Сейчас они сверят названную фамилию с той, что была сообщена по телефону диспетчером АТС. И она, конечно, совпадет. А как она может не совпасть, если ее назвал я.
— А документ у тебя какой-нибудь имеется? Вот ведь зануды попались. Вот ведь формалисты-бюрократы.
— Может, и есть. А может, и нет. С нас обычно документов не требуют, — удивился я. — Счас поищу.
Я долго копался в карманах, пока не отыскал истертый (несколько часов об колено шоркал) и грязный (лично сам пятна сажал) пропуск.
— Нате, смотрите. Охранники посмотрели.
— А почему не продлен?
— Где?
— Вот здесь.
— Вам пропуск нужен или монтер? Вы прямо скажите. И я пойду продлевать пропуск. А вы подождете без телефона. До послезавтра.
— Ладно, проходи.
— Давно бы так. А то заладили — пропуск, пропуск...
Я шагнул в глубь здания в сопровождении одного из охранников. С сильно помятой физиономией и разящим за три метра перегарным духом изо рта.
— Где здесь у вас телефоны не работают?
— Везде не работают.
— А где ближайший?
Охранник завел меня в комнату на первом этаже.
— Вот этот.
Я для виду начал копаться с телефонным аппаратом. Охранник — переминаться с ноги на ногу. Вздыхать. Охать. И хвататься за голову.
— Ну чего там? Скоро, что ли?
— Аппарат исправен. Видно, где-то повреждение в линии. Надо смотреть проводку.
— Про что? — вздрогнул охранник, услышав памятное со вчерашнего дня слово.
— Я говорю, провод надо смотреть.
— Ах провод...
Мы вышли в коридор и двинулись по «лапше». Я останавливался возле каждой двери и осматривал каждый попавшийся на пути аппарат. Компьютеров нигде видно не было. Похоже, здесь обходились еще писанием гусиными перьями и счетом на пальцах.
— У вас компьютеры есть? — напрямую спросил я.
— А что?
— А то, что от компьютеров на телефоны наводка может идти.
Охранник опять вздрогнул. И шумно сглотнул слюну.
— Нет у нас компьютеров. И не было никогда.
— Тогда пошли дальше.
— Пошли.
Еще комната. Еще. И еще. И никаких признаков интересующих меня предметов.
— Слышь, мужик, ты поработай здесь пока, я сейчас приду, — попросил мой провожатый и пулей выскочил в коридор.
Я остался без пригляда и быстро прикинул предоставленные мне одиночеством дополнительные возможности. Но использовать их не успел. В помещение веселой гурьбой ввалились несколько человек. С недвусмысленно побрякивающей при каждом шаге спортивной сумкой. И с повизгивающей, висящей на руках секретаршей.
— Опа-на! Ты кто такой? — разочарованно спросили они.
— Монтер.
— И что здесь делаешь?
— Телефон ремонтирую.
— И долго будешь ремонтировать?
— Долго. Возможно, даже до вечера! — мстительно ответил я.
Вошедшие многозначительно переглянулись.
— Да ладно, чего там, — махнул рукой один из них. — Он же только монтер. И тоже человек. Слышь, монтер, выпить хочешь?
— Я на работе.
— Мы тоже.
Парни прикрыли дверь, сдвинули столы и быстро вытащили на стол бутылки и закуску. Время моих возможностей безвозвратно уходило.
— Давай присоединяйся, — широким жестом хлебосольных хозяев пригласили они.
— Нет, ребята, не могу.
— Да ладно тебе ломаться. Зинка, посодействуй гражданину.
— Мужчина, ну что же вы? Ну мы же ждем, — кокетливо пропела Зинка и, приблизившись, подтолкнула меня крутым бедром к накрытому столу, призывно потянула за руку.
А потом произошло то, что я меньше всего мог ожидать. Ласково обхватив запястье, она прильнула ко мне и вдруг, забыв о нежности, жестким профессиональным захватом вертанула мою кисть за спину.
И тут же, с боков навалились прыгнувшие от стола ее кавалеры. Вцепились мертвой хваткой, развернули «мордой» вниз. Споро обшарили подмышки.
— Но, но, не дергайся! Чтобы хуже не было. Вот это да! Так лопухнуть меня, спеца с многолетним стажем! Так в долю секунды повязать! Ай да пьяницы! Ай да любители застолий!
Дальний от меня парень вытянул из кармана пиджака переносную рацию. Включил и сказал:
— Все нормально. Объект зафиксирован. Нет, это не были уголовники. Эти уголовниками быть не могли. В принципе. Эти были профессионалами высшей пробы. Чтобы так разыграть мизансцену застолья, чтобы не допустить в многочисленных диалогах ни единой нотки фальши, надо несколько лет учиться актерскому мастерству. У народных и заслуженных артистов. А чтобы так, в мгновение ока, заломать руки, надо каждый день тренироваться в рукопашке. Или ежедневно брать с поличным таких, как я, лохов.
Откуда же они тут, где я ни одной нормальной физиономии не видел, взялись? Откуда они вообще взялись?
— Застегните ему руки, — распорядился старший, — и обыщите.
Теперь надо было действовать. Теперь в моем распоряжении оставалось не больше нескольких секунд. Если я их не использую — я банкрот и труп. Наверное, я в любом случае банкрот и труп, но так хоть есть надежда умереть по-человечески. А не на коленях.
Один из вцепившихся в руки парней отошел за спину. Наверное, чтобы вытащить и использовать по назначению браслеты.
— Ой, ребята, больно, больно! — благим матом заорал я.
— Молчи! — рявкнул на ухо кто-то.
— Ой, не могу! Сейчас вырвет! Ой, прямо сейчас! Ой-ой!
Я напряг мышцы живота и горла, резко выдохнул воздух и, поднимая вверх по пищеводу спазм, выплеснул наружу все то, что находилось у меня в желудке. Выплеснул мощным, разлетающимся во все стороны разноцветными брызгами фонтаном.
Так живописно очищать желудок от накануне употребленной пищи надо уметь. Я так умел!
— Вот сволочь! — вскрикнули стоявшие с боков парни и, инстинктивно отшатнувшись, сдвинулись за меня. И ослабили хватку. Всего лишь на долю секунды. Которой мне хватило.
Я ударил одного из них затылком в лицо, другого каблуком по голени. Я услышал, как хрустнули мои суставы, но вывернулся и успел освободить руки до того, как в дело вступил их зашедший за спину напарник. С ним и с пришедшим в себя бойцом, получившим удар в голень, я справился легко.
А вот «старшего» я достать не успел. Отскочив к стене, он распахнул полу пиджака, выдернул из заплечной кобуры и уставил мне в лицо пистолет.
— Стоять!
Теперь ему достаточно было нажать курок, чтобы свести мои шансы на спасение к нулю. Но он не нажал курок. Он, видно, хотел оставить меня в живых. Наверное, таким был отданный ему приказ. И мои шансы на спасение резко возросли.
Я схватил за волосы ближнего ко мне бойца, вывернул его лицом вперед, защитив им, как бронещитом, свое тело. Теперь не я, теперь он смотрел в дуло пистолета своего начальника. Правой рукой я вытянул у него из кармана пистолет и взвел его, прижав затвор к бедру. Взведенный пистолет я направил в голову лежащего под моей ногой еще одного их товарища. Того, с разбитым о мой затылок лицом.
— Не надо! — сказал я.
«Старший» опустил пистолет. Он был опытным бойцом, он понимал, что при таком раскладе я в него стрелять не буду. Лишний шум мне был только в убыток.
— И дамочка тоже! — попросил я.
«Старший» кивнул. «Зина» опустила оружие.
— И что дальше? — поинтересовался командир группы захвата.
— Дальше — я этого пристрелю, а этому сверну шею. Если вы надумаете совершить какую-нибудь глупость, — предупредил я.
«Старший» усмехнулся.
— Ты все равно не сможешь уйти. Выходы блокированы.
— А может, я не собираюсь уходить?
— А что ты собираешься делать?
— Торговаться.
— Чем?
— Вот этими двумя жизнями. Против одной моей.
— Тогда начинай.
— Не с вами. Мне нужен ваш начальник. Ваш непосредственный начальник. Тот, который давал приказ об операции.
Этот неизвестный мне начальник, вернее, разговор с ним был единственной моей надеждой.
— Он не придет.
— Если он не придет, он останется без личного состава. Который погибнет в неравном бою. И без меня. Который ему, судя по вашему числу и по вашей прыти, очень нужен.
— Хорошо, я попробую.
«Старший» поднял к губам радиостанцию и доложил обстановку. Очень профессионально доложил. В двух словах.
— Подойдите ко мне.
— Зачем?
— С вами готовы говорить.
— Вначале пусть все выйдут из помещения. Все. Кроме тебя одного.
«Старший» молча указал глазами на дверь. Его бойцы, обходя меня, двинулись к двери. Кроме того, что без сознания лежал под моей ногой.
— Что еще?
— Пусть закроют дверь. И пусть отойдут от нее по меньшей мере на десять метров.
— Еще?
— Повернись лицом к стене. Ноги в стороны. Руки за голову, локти вперед.
«Старший» повиновался. Я подошел к нему сзади, упер ствол пистолета в затылок и взял радиостанцию.
— Вас слушают.
— Кто вы?
— Это неважно. Скажем так: человек, которому принадлежали похищенные компьютеры.
По вдруг возникшей напряженной паузе я понял, что не ошибся. Что попал по адресу. Именно туда, куда нужно было.
— Что вы хотите мне сообщить?
— Об этом я могу сказать только при личной встрече.
— Хорошо, передайте радиостанцию охраннику.
— На свою говорилку! — сказал я «старшему». — И послушай, что по поводу несения твоей службы думает твое начальство.
И протянул ему радиостанцию. И из-за этого на какое-то неуловимое мгновение ослабил давление ствола пистолета на затылок. Я сделал то, что делать не следовало. Я перенес внимание с руки, в которой был зажато оружие, на руку, в которой находилась радиостанция. Я снова, уже второй раз за этот день, лопухнулся.
Конечно, если бы мне противостоял обычный «опер», ничего бы не произошло. Но этот не был обычным «опером», этот был очень опытным и очень ловким «спецом». Чертовски ловким. И чертовски внимательным. И он не упустил предоставленный ему шанс. Он использовал его в полной мере.
Потянувшись за радиостанцией, он слегка повернулся и мгновенным рывком головы в сторону выскочил из-под дула, одновременно ударив меня каблуком ботинка в пах. Я ожидал нечто подобное, но не ожидал такой от него резвости.
Я успел нажать курок, но было уже поздно. Грохнул выстрел. Пуля по касательной обожгла висок моего врага и ушла в «молоко». В ближнюю стену.
От нестерпимой боли я на мгновение отключился, осел на колени и получил еще один мощнейший удар по лицу. И по руке, сжимавшей пистолет. Противник шел на добивание. Противник все делал правильно.
Потом он бил меня еще минут пять. Уже не по правилам. Уже для души. Вымещая на мне, как на боксерской груше, все унижения, которые ему пришлось претерпеть за прошедшие несколько десятков минут.
Потом он пригласил из коридора своих пострадавших приятелей и разрешил им в качестве компенсации за причиненный физический и моральный ущерб по одному удару. В любую точку тела. Моего тела. Что они с удовольствием и сделали.
Потом «старший» поднял радиостанцию.
— Объект готов к встрече. Встреча состоится?
И встреча, ради которой я, как в пасть к волку, забрался в этот дом, состоялась. Причем совершенно не такая, какую я планировал...
Глава 60
Часть 5
Глава 61
Но мне нужно было войти в здание без боя. Без пиротехнических, шумовых и прочих эффектов. Тихо. Как мышка. И так же тихо уйти.
Как это сделать?
Изобразить очередную контрактницу-секретаршу? И, за невозможностью применять более тяжелое вооружение, стреляя глазками, просочиться в искомое помещение?
Нет. Длина ног не та. И выражение лица. И профессиональные навыки. Раскусят на второй секунде выполнения непосредственных служебных обязанностей.
Сойти за рэкетира? Но их, уверен, дальше порога не пропускают.
А кого пропускают? Из тех, кто не самый главный? Личных телохранителей. Обслугу. Приходящих ремонтников. Если что-то вдруг сломается.
А сломается?
А почему бы и нет? Вечной техники не существует. Равно как специалистов-ремонтников на все случаи жизни. Кроме, конечно, меня. Я могу чинить все. Без исключения. Если это все до того сам же и выведу из строя.
И что у них должно выйти из строя? Лучше то, с чем я за последнее время уже поднаторел обращаться.
Через сутки в наблюдаемом мною доме «вылетели» телефоны. Все и сразу. Кроме одного, по которому обслуга позвонила в ремонтную службу городской АТС. То есть персонально мне.
— Это АТС?
— АТС, — ответил я в телефонный микрофон, сидя скрючившись в колодце связи в двух кварталах от говорившего.
— Служба ремонта?
— Служба ремонта. Что у вас стряслось?
— У нас замолчали телефоны.
— Давно замолчали?
— Минут сорок.
— Какие номера?.. Сообщите ваш адрес... Мы высылаем монтера...
— Когда он прибудет?
— Через час.
— А раньше нельзя?
«Раньше» можно было — идти-то всего ничего, два шага за угол. Но было бы очень подозрительно. Чтобы ремонтники вдруг сломя голову носились по вызовам? Такого не бывало!
— Нет. Раньше нельзя. Ваш номер не единственный. Ждите.
И гудки, гудки, гудки...
В моем распоряжении был час. Я приставил к стене карманное зеркальце, вытащил из сумки дамский косметический набор. И еще заранее заготовленные очки, усы и бороду. Мне не надо было творить гримшедевр. Мне довольно было просто изменить свою внешность. До неузнаваемости. Например, залепить физиономию густыми волосами. Как маской, под которой потеряется моя истинная физиономия.
Штришок. Еще один штришок. И еще. И вот уже из зеркала на меня смотрит неопределенного возраста и неопределенной внешности субъект. То ли расстриженный старик-монах, то ли молодой хиппующий битник, то ли просто сбежавшая из зоопарка горилла. В любом случае все что угодно, только не я.
Теперь проверим маскарадную маску на прочность. Подергаем бороду. Усы. Еще сильней подергаем. До боли в коже.
Хорошо взялась маска! С мясом не оторвать. Вот что значит фирменный клей! Не какой-нибудь там «Суперцемент» или «Феникс».
Теперь поговорить, пошевелить губами, погримасничать, привыкая к новому своему облику. Удивиться. Разгневаться. Развеселиться. Опечалиться. Все нормально. Все очень естественно и очень убедительно. Как и должно быть.
Осталось взять вирусоносную дискету и прибыть к месту действия. И это действие разыграть.
В намеченное время я выбрался из колодца и, волоча сумку с инструментами, приблизился к охраняемому крыльцу.
— Ты куда?
— Второй Интернациональный проезд, дом девятнадцать? — прочитал я по бумажке адрес.
— Допустим.
— Ну так и допускайте. В помещение. Я мастер.
— Какой мастер?
— По телефонам. Вы что мне голову морочите? У вас телефоны работают или нет? Мне возвращаться или как?
— Так ты монтер?
— Ну не папа же римский! Я пять минут толкую, что я по телефонам. По вызову.
— А фамилия твоя какая?
— Прохоров моя фамилия. Степан Михайлович.
— Подожди пока, — и охранники скрылись за дверью.
Сейчас они сверят названную фамилию с той, что была сообщена по телефону диспетчером АТС. И она, конечно, совпадет. А как она может не совпасть, если ее назвал я.
— А документ у тебя какой-нибудь имеется? Вот ведь зануды попались. Вот ведь формалисты-бюрократы.
— Может, и есть. А может, и нет. С нас обычно документов не требуют, — удивился я. — Счас поищу.
Я долго копался в карманах, пока не отыскал истертый (несколько часов об колено шоркал) и грязный (лично сам пятна сажал) пропуск.
— Нате, смотрите. Охранники посмотрели.
— А почему не продлен?
— Где?
— Вот здесь.
— Вам пропуск нужен или монтер? Вы прямо скажите. И я пойду продлевать пропуск. А вы подождете без телефона. До послезавтра.
— Ладно, проходи.
— Давно бы так. А то заладили — пропуск, пропуск...
Я шагнул в глубь здания в сопровождении одного из охранников. С сильно помятой физиономией и разящим за три метра перегарным духом изо рта.
— Где здесь у вас телефоны не работают?
— Везде не работают.
— А где ближайший?
Охранник завел меня в комнату на первом этаже.
— Вот этот.
Я для виду начал копаться с телефонным аппаратом. Охранник — переминаться с ноги на ногу. Вздыхать. Охать. И хвататься за голову.
— Ну чего там? Скоро, что ли?
— Аппарат исправен. Видно, где-то повреждение в линии. Надо смотреть проводку.
— Про что? — вздрогнул охранник, услышав памятное со вчерашнего дня слово.
— Я говорю, провод надо смотреть.
— Ах провод...
Мы вышли в коридор и двинулись по «лапше». Я останавливался возле каждой двери и осматривал каждый попавшийся на пути аппарат. Компьютеров нигде видно не было. Похоже, здесь обходились еще писанием гусиными перьями и счетом на пальцах.
— У вас компьютеры есть? — напрямую спросил я.
— А что?
— А то, что от компьютеров на телефоны наводка может идти.
Охранник опять вздрогнул. И шумно сглотнул слюну.
— Нет у нас компьютеров. И не было никогда.
— Тогда пошли дальше.
— Пошли.
Еще комната. Еще. И еще. И никаких признаков интересующих меня предметов.
— Слышь, мужик, ты поработай здесь пока, я сейчас приду, — попросил мой провожатый и пулей выскочил в коридор.
Я остался без пригляда и быстро прикинул предоставленные мне одиночеством дополнительные возможности. Но использовать их не успел. В помещение веселой гурьбой ввалились несколько человек. С недвусмысленно побрякивающей при каждом шаге спортивной сумкой. И с повизгивающей, висящей на руках секретаршей.
— Опа-на! Ты кто такой? — разочарованно спросили они.
— Монтер.
— И что здесь делаешь?
— Телефон ремонтирую.
— И долго будешь ремонтировать?
— Долго. Возможно, даже до вечера! — мстительно ответил я.
Вошедшие многозначительно переглянулись.
— Да ладно, чего там, — махнул рукой один из них. — Он же только монтер. И тоже человек. Слышь, монтер, выпить хочешь?
— Я на работе.
— Мы тоже.
Парни прикрыли дверь, сдвинули столы и быстро вытащили на стол бутылки и закуску. Время моих возможностей безвозвратно уходило.
— Давай присоединяйся, — широким жестом хлебосольных хозяев пригласили они.
— Нет, ребята, не могу.
— Да ладно тебе ломаться. Зинка, посодействуй гражданину.
— Мужчина, ну что же вы? Ну мы же ждем, — кокетливо пропела Зинка и, приблизившись, подтолкнула меня крутым бедром к накрытому столу, призывно потянула за руку.
А потом произошло то, что я меньше всего мог ожидать. Ласково обхватив запястье, она прильнула ко мне и вдруг, забыв о нежности, жестким профессиональным захватом вертанула мою кисть за спину.
И тут же, с боков навалились прыгнувшие от стола ее кавалеры. Вцепились мертвой хваткой, развернули «мордой» вниз. Споро обшарили подмышки.
— Но, но, не дергайся! Чтобы хуже не было. Вот это да! Так лопухнуть меня, спеца с многолетним стажем! Так в долю секунды повязать! Ай да пьяницы! Ай да любители застолий!
Дальний от меня парень вытянул из кармана пиджака переносную рацию. Включил и сказал:
— Все нормально. Объект зафиксирован. Нет, это не были уголовники. Эти уголовниками быть не могли. В принципе. Эти были профессионалами высшей пробы. Чтобы так разыграть мизансцену застолья, чтобы не допустить в многочисленных диалогах ни единой нотки фальши, надо несколько лет учиться актерскому мастерству. У народных и заслуженных артистов. А чтобы так, в мгновение ока, заломать руки, надо каждый день тренироваться в рукопашке. Или ежедневно брать с поличным таких, как я, лохов.
Откуда же они тут, где я ни одной нормальной физиономии не видел, взялись? Откуда они вообще взялись?
— Застегните ему руки, — распорядился старший, — и обыщите.
Теперь надо было действовать. Теперь в моем распоряжении оставалось не больше нескольких секунд. Если я их не использую — я банкрот и труп. Наверное, я в любом случае банкрот и труп, но так хоть есть надежда умереть по-человечески. А не на коленях.
Один из вцепившихся в руки парней отошел за спину. Наверное, чтобы вытащить и использовать по назначению браслеты.
— Ой, ребята, больно, больно! — благим матом заорал я.
— Молчи! — рявкнул на ухо кто-то.
— Ой, не могу! Сейчас вырвет! Ой, прямо сейчас! Ой-ой!
Я напряг мышцы живота и горла, резко выдохнул воздух и, поднимая вверх по пищеводу спазм, выплеснул наружу все то, что находилось у меня в желудке. Выплеснул мощным, разлетающимся во все стороны разноцветными брызгами фонтаном.
Так живописно очищать желудок от накануне употребленной пищи надо уметь. Я так умел!
— Вот сволочь! — вскрикнули стоявшие с боков парни и, инстинктивно отшатнувшись, сдвинулись за меня. И ослабили хватку. Всего лишь на долю секунды. Которой мне хватило.
Я ударил одного из них затылком в лицо, другого каблуком по голени. Я услышал, как хрустнули мои суставы, но вывернулся и успел освободить руки до того, как в дело вступил их зашедший за спину напарник. С ним и с пришедшим в себя бойцом, получившим удар в голень, я справился легко.
А вот «старшего» я достать не успел. Отскочив к стене, он распахнул полу пиджака, выдернул из заплечной кобуры и уставил мне в лицо пистолет.
— Стоять!
Теперь ему достаточно было нажать курок, чтобы свести мои шансы на спасение к нулю. Но он не нажал курок. Он, видно, хотел оставить меня в живых. Наверное, таким был отданный ему приказ. И мои шансы на спасение резко возросли.
Я схватил за волосы ближнего ко мне бойца, вывернул его лицом вперед, защитив им, как бронещитом, свое тело. Теперь не я, теперь он смотрел в дуло пистолета своего начальника. Правой рукой я вытянул у него из кармана пистолет и взвел его, прижав затвор к бедру. Взведенный пистолет я направил в голову лежащего под моей ногой еще одного их товарища. Того, с разбитым о мой затылок лицом.
— Не надо! — сказал я.
«Старший» опустил пистолет. Он был опытным бойцом, он понимал, что при таком раскладе я в него стрелять не буду. Лишний шум мне был только в убыток.
— И дамочка тоже! — попросил я.
«Старший» кивнул. «Зина» опустила оружие.
— И что дальше? — поинтересовался командир группы захвата.
— Дальше — я этого пристрелю, а этому сверну шею. Если вы надумаете совершить какую-нибудь глупость, — предупредил я.
«Старший» усмехнулся.
— Ты все равно не сможешь уйти. Выходы блокированы.
— А может, я не собираюсь уходить?
— А что ты собираешься делать?
— Торговаться.
— Чем?
— Вот этими двумя жизнями. Против одной моей.
— Тогда начинай.
— Не с вами. Мне нужен ваш начальник. Ваш непосредственный начальник. Тот, который давал приказ об операции.
Этот неизвестный мне начальник, вернее, разговор с ним был единственной моей надеждой.
— Он не придет.
— Если он не придет, он останется без личного состава. Который погибнет в неравном бою. И без меня. Который ему, судя по вашему числу и по вашей прыти, очень нужен.
— Хорошо, я попробую.
«Старший» поднял к губам радиостанцию и доложил обстановку. Очень профессионально доложил. В двух словах.
— Подойдите ко мне.
— Зачем?
— С вами готовы говорить.
— Вначале пусть все выйдут из помещения. Все. Кроме тебя одного.
«Старший» молча указал глазами на дверь. Его бойцы, обходя меня, двинулись к двери. Кроме того, что без сознания лежал под моей ногой.
— Что еще?
— Пусть закроют дверь. И пусть отойдут от нее по меньшей мере на десять метров.
— Еще?
— Повернись лицом к стене. Ноги в стороны. Руки за голову, локти вперед.
«Старший» повиновался. Я подошел к нему сзади, упер ствол пистолета в затылок и взял радиостанцию.
— Вас слушают.
— Кто вы?
— Это неважно. Скажем так: человек, которому принадлежали похищенные компьютеры.
По вдруг возникшей напряженной паузе я понял, что не ошибся. Что попал по адресу. Именно туда, куда нужно было.
— Что вы хотите мне сообщить?
— Об этом я могу сказать только при личной встрече.
— Хорошо, передайте радиостанцию охраннику.
— На свою говорилку! — сказал я «старшему». — И послушай, что по поводу несения твоей службы думает твое начальство.
И протянул ему радиостанцию. И из-за этого на какое-то неуловимое мгновение ослабил давление ствола пистолета на затылок. Я сделал то, что делать не следовало. Я перенес внимание с руки, в которой был зажато оружие, на руку, в которой находилась радиостанция. Я снова, уже второй раз за этот день, лопухнулся.
Конечно, если бы мне противостоял обычный «опер», ничего бы не произошло. Но этот не был обычным «опером», этот был очень опытным и очень ловким «спецом». Чертовски ловким. И чертовски внимательным. И он не упустил предоставленный ему шанс. Он использовал его в полной мере.
Потянувшись за радиостанцией, он слегка повернулся и мгновенным рывком головы в сторону выскочил из-под дула, одновременно ударив меня каблуком ботинка в пах. Я ожидал нечто подобное, но не ожидал такой от него резвости.
Я успел нажать курок, но было уже поздно. Грохнул выстрел. Пуля по касательной обожгла висок моего врага и ушла в «молоко». В ближнюю стену.
От нестерпимой боли я на мгновение отключился, осел на колени и получил еще один мощнейший удар по лицу. И по руке, сжимавшей пистолет. Противник шел на добивание. Противник все делал правильно.
Потом он бил меня еще минут пять. Уже не по правилам. Уже для души. Вымещая на мне, как на боксерской груше, все унижения, которые ему пришлось претерпеть за прошедшие несколько десятков минут.
Потом он пригласил из коридора своих пострадавших приятелей и разрешил им в качестве компенсации за причиненный физический и моральный ущерб по одному удару. В любую точку тела. Моего тела. Что они с удовольствием и сделали.
Потом «старший» поднял радиостанцию.
— Объект готов к встрече. Встреча состоится?
И встреча, ради которой я, как в пасть к волку, забрался в этот дом, состоялась. Причем совершенно не такая, какую я планировал...
Глава 60
Меня раздели, бросили в ванну и обмыли из гибкого душа холодной водой. Как предназначенного к похоронам покойника. Собственно говоря, для них я уже был покойником. Только еще шевелящимся и шевелящим языком покойником.
— Ну что, очухался? Тогда будем обряжаться.
Мою старую одежду мне не вернули. То ли из-за того, что она потеряла свой товарный вид — была вся в дырах и кровавых пятнах, то ли из соображений безопасности. Возможно, они не хотели рисковать тем, что в самый неподходящий момент я, откуда-нибудь из шва, извлеку ампулу с ядом и, раскусив ее, испорчу видом своего агонизирующего организма настроение и аппетит высокого начальства.
Меня вытащили из ванны в примерно том же виде, что Афродиту из моря, и облачили в брюки без ремня, пиджак без пуговиц и ботинки без шнурков. Как в нормальной российской тюрьме.
А вот дальше все развивалось не по тюремному сценарию, а как в героико-приключенческом, вроде «Графа Монте-Кристо», романе. Видно, не перевелись еще в этом мире романтики.
Меня завернули в ковер, взвалили на плечи и понесли.
Ступеньки вверх. Поворот. Еще поворот. Дверь. Еще ступеньки.
Зачем в ковре-то? Я что, моль, что ли? Не могли по-человечески, придерживая под ручки, провести. Или моих свежих под глазами синяков постеснялись? Или это не их территория, чтобы запросто разгуливать с побитым пленником под ручку? Вот это, пожалуй, вернее всего. Не их территория! Чужая! Арендуемая на отдельные операции.
Остановка. Лифт. Поехали вниз.
Что-то больно долго едем со второго-то этажа.
Стоп. Двери открываются. И сразу же специфический запах застойного воздуха. И более гулкие, чем до того, звуки. Похоже, подвал.
Приподняли. И снова понесли.
Долго несут. Если судить по скорости, прошли метров сто пятьдесят — двести. То есть само здание должно было давно кончиться. Интересно, куда же мы тогда двигаемся? К центру земли?
Встали. Запах машинного масла, бензина, выхлопных газов. По всей видимости, гараж. Соединенный четвертькилометровой галереей с основным зданием. А ведь я этого подземного хода при внешнем осмотре не просчитал. И исчезновения людей из здания не зафиксировал. Значит, местные этим путем не пользуются. Только избранные. Только те, что меня сейчас куда-то волокут. Или только «авторитеты» в случае возникновения опасности. Очень удобно, особенно когда милиция обложит все входы-выходы.
Подъехала машина. Открылась дверца. Для них. Открылся багажник. Для меня. Бросили. Захлопнули. Повезли.
Недалеко повезли, но по очень извилистому маршруту. Или они на всякий случай проверяются, сворачивая в случайные переулки?
Снова остановка. Пауза перед воротами или шлагбаумом. Въезд внутрь какого-то помещения.
Перегруз на плечи. Шаги. Ступеньки вверх. Дверь. Лифт...
Снова лифт. Но уже в другом здании. Сбросили с рук. Прислонили. Повезли. Этажей пять — не меньше.
Остановка. Коридор. Голоса. Хлопанье дверей. Это уже не подвал, это уже обитаемые помещения. И судя по отсутствию звука шагов, по ковровым дорожкам, по которым ступают мои носильщики, не самое запущенное помещение.
— Куда рулон?
«Рулон» — это, надо понимать, я.
— Пока поставьте здесь.
Поставили. В ожидании аудиенции. Но почти сразу же снова подняли, перенесли и раскатали.
Небольшая без окон комната. Тихая музыка. И голос. Человека, сидящего в глубоком кресле и даже не пожелавшего повернуться в мою сторону.
— Здравствуйте.
— Это уже едва ли.
Дверь капитальная, массивная, способная выдержать не один удар...
— Что едва ли?
— Едва ли буду здравствовать. После подобной теплой встречи.
Изысканная, если не сказать роскошная, обстановка. Стол. Кресла. Сейф. Монитор компьютера. Клавиатура. Причем самого компьютера не видно...
— Мы вас в гости не приглашали. Вы пришли сами.
— Это точно, что сам.
Собеседник, если судить по виду сзади, — средних лет, среднего роста, средней комплекции. Плечи узкие, голова большая, слегка приплюснутая сверху, уши оттопыренные с прижатыми и немного несимметричными мочками... Все прочее с той, недосягаемой для меня, как обратная сторона Луны, лицевой части головы. Немного для составления узнаваемого словесного портрета.
— Что вы хотели мне сказать?
— Я ничего не хотел сказать. Я хотел вернуть принадлежащее мне имущество.
— У вас украли кошелек?
— У меня украли компьютеры. И при этом убили моего товарища.
Кроме Хозяина, в кабинете только два охранника, те, что держат меня за руки, и «старший» группы захвата. То, что «старший», — очень хорошо. У меня с ним еще расчет не закончен. Он мне еще очень нужен. Глядишь, если повезет, и сквитаемся.
Снова голос.
— По поводу ограбления и убийства вам следует обратиться в правоохранительные органы. Преступников ищут они.
— А их искать не надо. Я их уже нашел. Самостоятельно.
— И кто они?
— Ваши нукеры. И вы.
Незнакомец замолчал, словно что-то прикидывая в уме.
И повернулся. На крутящемся вокруг своей оси кресле.
Подобную топографию обратной стороны Луны я увидеть не ожидал. Хотя ожидал увидеть все что угодно! Мои потуги составить по видимым мне затылку и оттопыренным ушам словесный портрет незнакомца представились мне по меньшей мере глупыми. Это лицо не надо было опознавать по сумме индивидуально выраженных черт, по шрамам, родинкам и по другим особым приметам. Это лицо вообще не надо было опознавать. Это лицо и так знали все. По крайней мере те, кто хотя бы раз в неделю смотрит телевизор. Или первые страницы центральных газет.
— Хорошо, давайте поговорим. Тем более что у меня к вам тоже есть несколько вопросов.
Переставший быть незнакомцем, Хозяин кабинета кивнул на дверь. Охранники отпустили мои руки и вышли. Остался только их обеспечивший мое задержание командир. Он отошел к стене, вытащил, взвел и направил на меня пистолет. На этот раз он, в этом я был уверен, выстрелит. И не промахнется.
— Вы пришли, чтобы узнать, где находятся ваши компьютеры? Я отвечу. Они находятся на городской свалке. А информация с дисков у меня.
Скажу больше: похищение компьютеров было глупостью. Мы не обнаружили на ваших дисках ничего для себя нового. Ничего сверх того, чего мы бы уже не знали. Это была напрасная трата времени и напрасная кровь.
— Вы хотите сказать, что информация с «винтов» была похищена еще до того, как были уворованы сами компьютеры?
— Да, именно это я и хочу сказать.
— Можно узнать, каким образом?
— Можно. Посредством сканирования через компьютерные сети.
Здесь я ему не поверил. Здесь он, конечно, лгал. Не могли они знать всего того, что знали мы. Не могли они взломать пароли Козловского-Баранникова, даже если вышли на наш адрес. Для этого бы им потребовалась масса времени и масса усилий. Пароли — не консервные банки, за секунды не вскрываются.
— Я не верю вам. Вы блефуете. Информацию вы получили после воровства и после убийства. Вернее, в результате воровства и убийства. Вы грязно играете. И потому иногда выигрываете.
— Верить или не верить — ваше личное дело. Я говорю то, что знаю. Если вас не устраивает не льстящая вам правда, можете верить в успокоительную ложь. Можете верить в мою грязную игру, в игру случая или во что-то еще. Я не буду перед вами оправдываться. Вы не того масштаба противник, чтобы я был озабочен обелением своего, в ваших глазах, имиджа.
Вы узнали то, что желали узнать, и можете распоряжаться этой информацией, как вам заблагорассудится. У вас еще вопросы есть?
— Есть! Один и последний. Если вы утверждаете, что сканировали информацию через компьютерные сети, вы должны знать пароли, защищавшие память наших компьютеров. Так? — Так.
— Вы их знаете?
— Вам это так важно?
— Важно.
Мне действительно было это важно. Мне необходимо было убедиться, что вынутые из наших машин диски расшифрованы и прочитаны. Если они хоть что-то, хоть самую малую часть из заключенной в них информации не смогли прочитать, у меня оставался шанс на торговлю. На торговлю за часы и дни своей жизни.
— Так знаете вы их или нет?
— Знаем.
— И можете назвать? Хотя бы один.
— Назвать? Вот так, с ходу, вряд ли. Тем более, как вы понимаете, я этим вопросом лично не занимался. Но я могу пригласить человека, который способен исчерпывающе ответить на интересующий вас вопрос.
— Который сможет сообщить мне пароли?
— Который сможет сообщить вам все пароли, которые вы захотите узнать. В ответ я надеюсь услышать возможно более честные и возможно более полные ответы на вопросы, которые, в свою очередь, задам вам я. Такие условия сделки вас устраивают?
— В рамках того, что может повредить только мне?
— В рамках, которые вы посчитаете допустимыми для себя.
— Такие условия меня устраивают. Я согласен. Хозяин кабинета нажал на кнопку селектора и что-то сказал в микрофон.
— Придется подождать несколько дополнительных минут. Пока нужного вам человека разыщут.
Дополнительные минуты меня устраивали. Ведь это были дополнительные минуты моей жизни.
Так мы и замерли: Хозяин — расслабленно развалясь в кресле, я — стоя перед ним, командир охранников — возле стены с уставленным мне в глаза пистолетом. Так мы и ждали. Пока дверь не открылась.
— Вот человек, который ответит на все интересующие вас технические вопросы, — представил вошедшего Хозяин. — Если, конечно, вы не раздумаете их задать.
Я обернулся.
И раздумал задавать вопросы, касающиеся паролей, оберегающих память наших компьютеров. Я вообще раздумал задавать какие-либо вопросы.
В дверях стоял Козловский-Баранников.
— Ну что, очухался? Тогда будем обряжаться.
Мою старую одежду мне не вернули. То ли из-за того, что она потеряла свой товарный вид — была вся в дырах и кровавых пятнах, то ли из соображений безопасности. Возможно, они не хотели рисковать тем, что в самый неподходящий момент я, откуда-нибудь из шва, извлеку ампулу с ядом и, раскусив ее, испорчу видом своего агонизирующего организма настроение и аппетит высокого начальства.
Меня вытащили из ванны в примерно том же виде, что Афродиту из моря, и облачили в брюки без ремня, пиджак без пуговиц и ботинки без шнурков. Как в нормальной российской тюрьме.
А вот дальше все развивалось не по тюремному сценарию, а как в героико-приключенческом, вроде «Графа Монте-Кристо», романе. Видно, не перевелись еще в этом мире романтики.
Меня завернули в ковер, взвалили на плечи и понесли.
Ступеньки вверх. Поворот. Еще поворот. Дверь. Еще ступеньки.
Зачем в ковре-то? Я что, моль, что ли? Не могли по-человечески, придерживая под ручки, провести. Или моих свежих под глазами синяков постеснялись? Или это не их территория, чтобы запросто разгуливать с побитым пленником под ручку? Вот это, пожалуй, вернее всего. Не их территория! Чужая! Арендуемая на отдельные операции.
Остановка. Лифт. Поехали вниз.
Что-то больно долго едем со второго-то этажа.
Стоп. Двери открываются. И сразу же специфический запах застойного воздуха. И более гулкие, чем до того, звуки. Похоже, подвал.
Приподняли. И снова понесли.
Долго несут. Если судить по скорости, прошли метров сто пятьдесят — двести. То есть само здание должно было давно кончиться. Интересно, куда же мы тогда двигаемся? К центру земли?
Встали. Запах машинного масла, бензина, выхлопных газов. По всей видимости, гараж. Соединенный четвертькилометровой галереей с основным зданием. А ведь я этого подземного хода при внешнем осмотре не просчитал. И исчезновения людей из здания не зафиксировал. Значит, местные этим путем не пользуются. Только избранные. Только те, что меня сейчас куда-то волокут. Или только «авторитеты» в случае возникновения опасности. Очень удобно, особенно когда милиция обложит все входы-выходы.
Подъехала машина. Открылась дверца. Для них. Открылся багажник. Для меня. Бросили. Захлопнули. Повезли.
Недалеко повезли, но по очень извилистому маршруту. Или они на всякий случай проверяются, сворачивая в случайные переулки?
Снова остановка. Пауза перед воротами или шлагбаумом. Въезд внутрь какого-то помещения.
Перегруз на плечи. Шаги. Ступеньки вверх. Дверь. Лифт...
Снова лифт. Но уже в другом здании. Сбросили с рук. Прислонили. Повезли. Этажей пять — не меньше.
Остановка. Коридор. Голоса. Хлопанье дверей. Это уже не подвал, это уже обитаемые помещения. И судя по отсутствию звука шагов, по ковровым дорожкам, по которым ступают мои носильщики, не самое запущенное помещение.
— Куда рулон?
«Рулон» — это, надо понимать, я.
— Пока поставьте здесь.
Поставили. В ожидании аудиенции. Но почти сразу же снова подняли, перенесли и раскатали.
Небольшая без окон комната. Тихая музыка. И голос. Человека, сидящего в глубоком кресле и даже не пожелавшего повернуться в мою сторону.
— Здравствуйте.
— Это уже едва ли.
Дверь капитальная, массивная, способная выдержать не один удар...
— Что едва ли?
— Едва ли буду здравствовать. После подобной теплой встречи.
Изысканная, если не сказать роскошная, обстановка. Стол. Кресла. Сейф. Монитор компьютера. Клавиатура. Причем самого компьютера не видно...
— Мы вас в гости не приглашали. Вы пришли сами.
— Это точно, что сам.
Собеседник, если судить по виду сзади, — средних лет, среднего роста, средней комплекции. Плечи узкие, голова большая, слегка приплюснутая сверху, уши оттопыренные с прижатыми и немного несимметричными мочками... Все прочее с той, недосягаемой для меня, как обратная сторона Луны, лицевой части головы. Немного для составления узнаваемого словесного портрета.
— Что вы хотели мне сказать?
— Я ничего не хотел сказать. Я хотел вернуть принадлежащее мне имущество.
— У вас украли кошелек?
— У меня украли компьютеры. И при этом убили моего товарища.
Кроме Хозяина, в кабинете только два охранника, те, что держат меня за руки, и «старший» группы захвата. То, что «старший», — очень хорошо. У меня с ним еще расчет не закончен. Он мне еще очень нужен. Глядишь, если повезет, и сквитаемся.
Снова голос.
— По поводу ограбления и убийства вам следует обратиться в правоохранительные органы. Преступников ищут они.
— А их искать не надо. Я их уже нашел. Самостоятельно.
— И кто они?
— Ваши нукеры. И вы.
Незнакомец замолчал, словно что-то прикидывая в уме.
И повернулся. На крутящемся вокруг своей оси кресле.
Подобную топографию обратной стороны Луны я увидеть не ожидал. Хотя ожидал увидеть все что угодно! Мои потуги составить по видимым мне затылку и оттопыренным ушам словесный портрет незнакомца представились мне по меньшей мере глупыми. Это лицо не надо было опознавать по сумме индивидуально выраженных черт, по шрамам, родинкам и по другим особым приметам. Это лицо вообще не надо было опознавать. Это лицо и так знали все. По крайней мере те, кто хотя бы раз в неделю смотрит телевизор. Или первые страницы центральных газет.
— Хорошо, давайте поговорим. Тем более что у меня к вам тоже есть несколько вопросов.
Переставший быть незнакомцем, Хозяин кабинета кивнул на дверь. Охранники отпустили мои руки и вышли. Остался только их обеспечивший мое задержание командир. Он отошел к стене, вытащил, взвел и направил на меня пистолет. На этот раз он, в этом я был уверен, выстрелит. И не промахнется.
— Вы пришли, чтобы узнать, где находятся ваши компьютеры? Я отвечу. Они находятся на городской свалке. А информация с дисков у меня.
Скажу больше: похищение компьютеров было глупостью. Мы не обнаружили на ваших дисках ничего для себя нового. Ничего сверх того, чего мы бы уже не знали. Это была напрасная трата времени и напрасная кровь.
— Вы хотите сказать, что информация с «винтов» была похищена еще до того, как были уворованы сами компьютеры?
— Да, именно это я и хочу сказать.
— Можно узнать, каким образом?
— Можно. Посредством сканирования через компьютерные сети.
Здесь я ему не поверил. Здесь он, конечно, лгал. Не могли они знать всего того, что знали мы. Не могли они взломать пароли Козловского-Баранникова, даже если вышли на наш адрес. Для этого бы им потребовалась масса времени и масса усилий. Пароли — не консервные банки, за секунды не вскрываются.
— Я не верю вам. Вы блефуете. Информацию вы получили после воровства и после убийства. Вернее, в результате воровства и убийства. Вы грязно играете. И потому иногда выигрываете.
— Верить или не верить — ваше личное дело. Я говорю то, что знаю. Если вас не устраивает не льстящая вам правда, можете верить в успокоительную ложь. Можете верить в мою грязную игру, в игру случая или во что-то еще. Я не буду перед вами оправдываться. Вы не того масштаба противник, чтобы я был озабочен обелением своего, в ваших глазах, имиджа.
Вы узнали то, что желали узнать, и можете распоряжаться этой информацией, как вам заблагорассудится. У вас еще вопросы есть?
— Есть! Один и последний. Если вы утверждаете, что сканировали информацию через компьютерные сети, вы должны знать пароли, защищавшие память наших компьютеров. Так? — Так.
— Вы их знаете?
— Вам это так важно?
— Важно.
Мне действительно было это важно. Мне необходимо было убедиться, что вынутые из наших машин диски расшифрованы и прочитаны. Если они хоть что-то, хоть самую малую часть из заключенной в них информации не смогли прочитать, у меня оставался шанс на торговлю. На торговлю за часы и дни своей жизни.
— Так знаете вы их или нет?
— Знаем.
— И можете назвать? Хотя бы один.
— Назвать? Вот так, с ходу, вряд ли. Тем более, как вы понимаете, я этим вопросом лично не занимался. Но я могу пригласить человека, который способен исчерпывающе ответить на интересующий вас вопрос.
— Который сможет сообщить мне пароли?
— Который сможет сообщить вам все пароли, которые вы захотите узнать. В ответ я надеюсь услышать возможно более честные и возможно более полные ответы на вопросы, которые, в свою очередь, задам вам я. Такие условия сделки вас устраивают?
— В рамках того, что может повредить только мне?
— В рамках, которые вы посчитаете допустимыми для себя.
— Такие условия меня устраивают. Я согласен. Хозяин кабинета нажал на кнопку селектора и что-то сказал в микрофон.
— Придется подождать несколько дополнительных минут. Пока нужного вам человека разыщут.
Дополнительные минуты меня устраивали. Ведь это были дополнительные минуты моей жизни.
Так мы и замерли: Хозяин — расслабленно развалясь в кресле, я — стоя перед ним, командир охранников — возле стены с уставленным мне в глаза пистолетом. Так мы и ждали. Пока дверь не открылась.
— Вот человек, который ответит на все интересующие вас технические вопросы, — представил вошедшего Хозяин. — Если, конечно, вы не раздумаете их задать.
Я обернулся.
И раздумал задавать вопросы, касающиеся паролей, оберегающих память наших компьютеров. Я вообще раздумал задавать какие-либо вопросы.
В дверях стоял Козловский-Баранников.
Часть 5
Глава 61
Хозяин не всегда был Хозяином. Когда-то и служкой. Вроде мальчика на побегушках при больших людях. Он и бегал так, что подошвы новых ботинок за месяц до сквозных дыр истирались. И до сих пор бы бегал, кабы вовремя не понял, что карьеры не ногами делаются. И даже не языком, который в нужное время должен оказаться вблизи нужного начальственного места. А расчетом. Правильно поставленной на игровое поле фишкой.
Хозяин, не бывший тогда еще Хозяином, поставил правильно. Поставил на перестройку.
В свой очередной отпуск он поехал не на отдых в Сочи, не в закрытый дом отдыха, не на дармовщинку за границу руководителем группы, а в Москву. К старинному, которого он всячески прикармливал местной деликатесной продукцией, приятелю. Вхожему если не в самые высокие кремлевские кабинеты, то в их предбанники точно. И в бани. В смысле сауны.
Хозяин, не бывший тогда еще Хозяином, поставил правильно. Поставил на перестройку.
В свой очередной отпуск он поехал не на отдых в Сочи, не в закрытый дом отдыха, не на дармовщинку за границу руководителем группы, а в Москву. К старинному, которого он всячески прикармливал местной деликатесной продукцией, приятелю. Вхожему если не в самые высокие кремлевские кабинеты, то в их предбанники точно. И в бани. В смысле сауны.